Новость, конечно, очень неприятная, но отнюдь не смертельная. И даже, если подумать, напрашивающаяся. Извращенцы-самоубийцы — ценные специалисты. Вот их и охраняют... даже от них самих. Обидно другое. Нас о слишком многом не предупредили.
Смахнув со стены снег и проследив за серебристыми искрами, уносимыми потоками ветра, улыбнулась. Не следует обманывать саму себя. Пусть не обо всём, но нас предупреждали. А где не предупреждали, там можно было догадаться. Или узнать. Тут Тартар и не стоит ждать, что всю информацию преподнесут на блюдечке. То же, о чём умолчали — например, о той же т'таге — об этом всё равно бы не сообщили, потому что уровень доступа к информации в то время у нас был недостаточен. Поэтому только намекнули «стандартными изменениями организма» и тому подобным. А я... догадывалась ведь. Понимала, к чему всё идёт. Но не захотела верить самой себе. То есть мы сами подписали договор, который позволяет делать с нами то, что делают. Сами согласились... хотя и не представляли, на что. Но сами. А значит, если судить по тартарским меркам, сами и виноваты.
Вот только судить по ним не хочется. В конце концов, невозможно знать всё!
Сбросила рукавом куртки ещё немного снега и снова улыбнулась. Не стоит загонять себя в депрессию — жизнь и сама постарается это сделать. Предупреждён значит вооружён. Надо просто учитывать новые нюансы. И не переживать лишнего.
В конце концов, хотели бы — давно бы выбраковали. Или полностью захватили бы управление телом с помощью этой своей биотехнологии. Наказывали бы за любой проступок — вот не верю, что ни одного не было. Значит, ограничения есть, но не так уж много. К тому же, они вполне выполнимы.
Успокоив таким образом себя, задумалась о подруге. Пытаться доказывать, что не всё так страшно, сейчас бесполезно — у Ирины другой опыт. Она сама должна понять, самостоятельно сделать выводы. А пока надо что-то, что смогло бы удержать девушку от необдуманных поступков. И ведь это «что-то» есть. Семья Ирины. Подруга часто рассказывала о ней, о материальных проблемах, болезнях родителей и братьев и том, что мечтает заработать денег и помочь семье выбраться из ямы.
На этом и попыталась сделать акцент в дальнейшем разговоре. Раз подруга ехала фактически ради высокого заработка, ради него же была готова пойти на огромный риск... то почему бы и это неприятное событие не посчитать просто частью платы? Возможность помочь родным контроль не перекрывает, особенно если не идти на принципы и не сломаться. А вот если сдаться, опустить руки или убить себя — то семью уже вытянуть не получится.
Ирина ненадолго задумалась, а потом горько вздохнула:
— Всё-таки что-то в вашей рабской психологии есть. Что ты, что Вира — все в одну степь, даже аргументы похожие приводите, — помолчала и добавила. — Ладно. Буду считать, что продала себя в рабство за хорошую цену.
Мы ещё немного поговорили. Не знаю, стало ли подруге легче, но она пообещала больше не пытаться уйти из жизни. Тем более, что это всё равно бесполезно и только неприятности навлечёт.
— Пожалуйста, не говори никому, что мы рабы, — попросила Ирина напоследок. — Не говори, что под контролем. По крайней мере — моим родичам. Если об этом узнают папа с мамой или братья... или ещё кто-то — они меня не простят.
— Почему?
— Мы — люди. Мы не склоняем колени и не становимся рабами — лучше смерть, — подруга гордо вздёрнула подбородок, а потом резко поникла. — А я предала свои идеалы. Позволила сделать из себя вещь.
Сомневаюсь, что Ирине хоть как-то помог наш разговор. Поведение она не изменила, всё ещё тяжело переживая произошедшее. Всё-таки девушка очень категоричных взглядов придерживалась. Чтобы нормально жить дальше, ей всё своё мировоззрение перестраивать придется. Не знаю, получится ли... надеюсь, что получится.
К слову, я заметила оговорку Ирины и вечером уточнила у Виры. Действительно, эрхелка тоже обратила внимание на проблему и уже неоднократно беседовала с подругой. К сожалению, пока безуспешно. Но не всё сразу. Капля камень точит.
Кстати, ещё позже я вдруг поняла, что в разговоре с Ириной пользовалась как раз аргументами Виры. Точнее — вспомнила, какие слова эрхелки сильнее всего действовали в тяжелое для меня время и попыталась перенести этот же способ на другого человека. Может Ирина в каком-то плане права насчёт «рабского» мышления? Не исключено. Хотя если стоять насмерть, пытаться сразу переломить ситуацию — то нас просто сметут и не заметят. Так что я понимаю Виру — лучше согнуться, сделать вид, что смирился. Если мы выживем, то будет шанс дождаться нужного момента, возможности хоть как-то повлиять на ситуацию. Пытаться же пробить каменную скалу головой — глупо и бессмысленно. Поэтому надо жить. Подчиниться, но не забыть. И ждать.
Обстановка после возвращения всё ещё оставалась для меня морально тяжёлой. Такое впечатление, что одна сплошная тёмная полоса. У меня, у знакомых, даже у университета и города. Но в эту депрессивную тьму понемногу вливался небольшой ручеёк света. Мирум.
Мнение о мальчике, Прие и их отношениях переменилось за короткое время уже несколько раз. Сначала я считала, что старший брат просто взял опеку — как Шас надо мной. Но Мирум не просто жил с нами, а выполнял всю работу по дому: убирал, готовил (кстати, на удивление хорошо, да ещё и меню разнообразное, в том числе с блюдами из человеческой и эрхельской кухни), отвечал за покупки и так далее. Если мы возвращались уставшими, мальчик тут же подскакивал, помогал переодеться и даже предлагал массаж. Из-за этого я вскоре посчитала, что Прий действительно держит младшего брата за раба.
Несмотря на свои обязанности и то, что, хотя возраст подходящий, но в школу Мирум не ходил (у семьи нет на это средств), котёнок не унывал. Наоборот, сохранял удивительную бодрость и жизнерадостность. И старательно отказывался, когда мы с Вирой попытались его разгрузить.
— Каждый должен приносить пользу, — лукаво блестя глазами, говорил Мирум. — Я пока тут помогу — а вы по учёбе нагоните.
Отношения с Прием у него были двоякие. С одной стороны — серьёзные, деловые, почти взрослые. С другой — очень тёплые, семейные. Удивительно, но одно с другим сочеталось вполне гармонично. Да и сам Мирум производил неоднозначное впечатление: вроде как ребёнок, но положиться на него можно в полной мере. Например, он мечтал о школе, но не просил, понимая, что денег всё равно не хватит. Зато занимался самостоятельно и ответственно, беря консультации у брата, а потом — и у нас с Вирой. Может, настоящие молодые тартарцы именно такие?
— Не совсем. Они разными бывают, — пояснил Прий, когда об этом зашла речь. — Но влияние тартарской культуры есть, без сомнения.
— Я — миошан, — влез в разговор Мирум. — И веду себя так, как должен вести себя миошан, — смутившись под взглядом брата, котёнок упрямо продолжил. — Как миошан, живущий в Тартаре. Всё равно, я в первую очередь миошан!
Кивнув, сделала ещё одну зарубку на память: надо будет посмотреть обычаи и особенности миошанской цивилизации. Кстати, вскоре выяснилось, что скрывал от нас Прий не только Мирума. Когда мурлыкающий котёнок впервые подлез мне под бок, нарвался на недоумение и сослался на слова сестры о пользе для меня, запомнила. И при первой же возможности потребовала ответа у Прия.
Кот-переросток не стал отнекиваться. Кроме него и брата, в Бурзыле учится ещё и старшая сестра Прия. В другом университете, на специальности врача-специалиста по нестандартным представителям видов, помесям и тому подобном. У неё уже есть одно, юридическое, образование, но когда брат пошёл на самоубийцу, она отправилась получать второе.
— Группе всё равно понадобится врач, который мог бы консультировать других медиков — мы сильно отличаемся от обычных людей, и если помощь потребуется срочно, каждая минута будет на счету, — пояснил Прий. — Поэтому любая нормальная группа стремится держать личного врача. Кроме того, Тира еще и юрист — что в нашем случае вообще шикарно. Она может быть буфером между вами, как людьми с первой категорией ненадежности, и заказчиком.
Я долго смотрела на серьёзного и совершенно не смущающегося миошана. Получается, он и его родичи заранее многое предусмотрели — ведь учиться они отправились одновременно. Пугает. С другой стороны, Прий прав — врач нам действительно понадобится. И юрист не помешает. Но ощущения всё равно неоднозначные.
— Когда ты планировал об этом сообщить? — поинтересовалась у сокурсника.
— Знакомить когда будешь? — тоже влезла с вопросом Вира.
— Уже скоро хотел сказать. И познакомить, — заверил миошан. — Как только возможность появится — приглашу в гости.
Мы не стали возражать. Вечером, перед сном, я снова обдумала новость и даже порадовалась. Если нашим врачом и юристом будет сестра коллеги — даже хорошо. По крайней мере, её с нами будет связывать не только рабочий договор. А искать хотя бы врача всё равно бы пришлось — без этого слишком велик риск.
Но каков Прий! Сколько всего успевает проворачивать, как уверенно и успешно строит планы. Главное — сам при этом остаётся в тени, всё ещё не получил клеймо и не поймал неприятности. Очень хитрый и умный. Порой начинает казаться, что даже умнее Ликрия — тот слишком откровенно выказывал высокие запросы и требования, вызывал подозрения несколько снисходительным отношением и загадочностью. Может, в том числе, ещё поэтому и проиграл.
32 октября 617135 – 2 декабря 617136 года от Стабилизации
Бурзыл, Тартар
Один день шёл за другим, а решить проблему с дополнительными занятиями по преодолению коротких путей не удавалось. Нерадостная картина. Кроме Зоргума, в университете работают ещё двое самоубийц, но их уровень намного ниже. Лишь один способен провести за собой студента, причём только вплотную к своему телу, да ещё и объект должен быть не слишком большим. Но и такие упражнения всего три-четыре раза в сутки делает — потом требуется отдых. Есть ещё Асс, но к нему обращаться запрещено, чтобы не вызвать ещё один приступ. Да и всем известно, что байлог категорично отказался преподавать. Поэтому именно мориотарец уже много лет является основным тренером-практиком по преодолению коротких путей. У всех групп, а не только у нашей. Как быть?
Несмотря на ежедневную домашнюю мурлыкотерапию, я перестраховывалась и иногда, чтобы поддержать здоровье, отправлялась заниматься на очистные сооружения. Вот и сегодня села у бурлящего котлована, поморщилась от насыщенного запаха и полезла в сеть.
Вариантов, считай, нет, надо снова думать, как уговорить Зоргума. С личной просьбой неудача, через тартарцев и администрацию университета тоже повлиять не получилось: ибо мориотарцу плевать на условности, да и носятся с ним, как с уникальным специалистом. Такой и есть, к сожалению. Мы с Вирой даже к Фуньяню пытались обратиться за поддержкой — он вроде как выше по рангу, то есть по идее его слово для Зоргума не пустой звук. Вот только эрхел отказался решать наш вопрос, сказав, что с ним надо идти в администрацию, в его же обязанности решение наших проблем не входит. В итоге круг замкнулся. Куда ни ткнуть — глухо. Но и обычных занятий, по расписанию, точно не хватит. Точнее, может, кое-как научиться получится, но очень уж не прельщает выходить на самостоятельную работу с подготовкой «кое-как».
Вздохнула: вот уже и вонь не так ощущается. Принюхалась.
Посреди озера отходов что-то всплыло. Точнее... не что-то, а кто-то. Вскочив, я на всякий случай отошла подальше. Потом ещё отступила.
Асс. Древтарец, явно наслаждаясь, подгрёб к берегу, ступил на него и застыл, блаженно зажмурившись, пока оставшаяся на змейке грязь впитывалась в скафандр. Меня слегка замутило: Лисс, конечно, очень любил сидеть у края жижи, даже рукой в ней бултыхал, но чтобы купаться... это уже слишком. Или подросток просто меня шокировать не хотел, а втихаря тоже в гниющие отходы залезал?
Передёрнувшись, отправилась к выходу. С сумасшедшим пересекаться не хотелось. Да, разумом я понимала, что Асс навредил в приступе безумия. Вот только легче от этого не становилось. За что ударил по Ликрию? За что убил всех арванов Бурзыла, в том числе детей? Если все начнут так мстить даже за самые горькие и страшные обиды, то межвидовую войну никогда прекратить не удастся!
— Стой, — скомандовал куратор.
Заметил. С трудом сдержала тяжёлый вздох и обернулась.
— Я знаю, что ты и Вира отстали, — подойдя ближе, сообщил очевидную истину Асс. Вот странно, вроде только что в отходах плавал, а ими от байлога вообще не пахнет. — Но сами вы не справитесь. Я, — собеседник неожиданно смутился, — буду с вами заниматься дополнительно. И с Прием тоже — у него не очень хорошо получается, — куда-то в сторону добавил древтарец. Упрямо поправил халат и сказал: — Это не предложение, а приказ. Как куратора.
Пару секунд поколебавшись, благодарно кивнула. Да, Асс не преподаёт ни у кого из студентов, но по словам Фуньяня, специалист хороший. А какая по сути разница — просто агрессивный сумасшедший или не менее ненормальный и агрессивный мориотарец со странными развлечениями? Даже если байлог как преподаватель неопытный, но, по крайней мере, вытащить нас из междумирья сможет. А это главное.
Быстро попрощавшись, ушла. Но по дороге домой задумалась. Ладно сам Асс и змейка, но почему даже халат был чистым и не вонял? Остановилась, прислонилась к стене туннеля и залезла в память видеорегистратора. Ага, вот этот момент. Приблизив изображение куратора, ещё раз оглядела его одежду. Халат-то халат, вполне строгий, серебристо-зелёный, с золотистым орнаментом. Вот только структура у ткани странная. Неужели и это — вешность? Ну-ну. Всего несколько технологий... зато прямо на все случаи жизни.
Друзья обрадовались новости. Даже Прий, которому, по сути, нет никакой необходимости рисковать. Тем более, что он до сих пор так и не получил даже низшую категорию ненадёжности (благо общение с теми, у кого такая есть, репутации не вредит).
— Асс — байлог, — намекнула я, непонимающе следя за чуть ли не танцующим миошаном. Разве можно так подставляться? Наверняка в комнате есть камеры, да и через видеорегистраторы подглядеть могут.
— Ну и что? — Прий счастливо оскалился. — Да, он псих-амёба-нытик, но зато как специалист намного лучше Зоргума.
— Неужели? — удивилась Вира.
— Намного, — подтвердил миошан. — Он в Древтаре, в числе прочего, не базовым умениям самоубийц учил, а опытным квалификацию повышал. Поэтому риск того стоит, и нам очень повезло. Не зря я с вами, ненадёжные мои, связался! Отличная новость.
