Изображение укрупнилось, и девушка прикусила губу.
И правда, зелень...
Совсем...
Худые плечи, безусые лица, совсем молодые — ну не больше семнадцати...
— Уроды, — прошипела рядом миролюбивая Анжелика...
— Что? — не поняла Марианна.
— На пульты смотри...
За пультами сидели люди постарше... Бывшие военные? Решили снова подержать мир на кнопке... Завербовали юнцов... Сыграли на том, что у каждого вот-вот настанет время Отбора, на их страхе. И правда, уроды...
Изображение чуть дрогнуло, и в кадре возникло лицо.
Вряд ли кто-нибудь в этот миг, глянув в эти глаза, рискнул бы назвать его Вадимом. Так смотрел первый вызванный им дракон — безжалостный черный лед во взгляде исподлобья замораживал на вздохе любого. Площадь, полная демонов, вдруг показалась вымершей, ибо каждый задержал дыхание, ожидая Слова Повелителя.
— Нам бросили вызов, — наконец проговорил Вадим. — Люди. Что скажете?
— Смерть людишкам!— взорвалась воплями площадь...
— Вольфы из них закуску сделают! — орал кто-то рядом, до чертиков довольный, что Повелитель гневается не на них...
— Милорд, проучим как следует!
— Крови! Крови! Крови!
... На экране на миг промелькнула картинка с городской площади — там все еще плясала под синим послеполуденным небом группа людей...
— Что ж, — усмехнулись ледяные губы, — Пора показать им, кто здесь Хозяин. Включить общую трансляцию.
Полуминутная пауза...
Во всем мире включаются экраны, и миллионы людей, кто просыпаясь, кто отрываясь от домашних дел, кто в разгар рабочей смены, сейчас поворачивают головы, гадая, что случилось на этот раз... Экраны были даже в тюрьмах и лагерях.
— Слушайте.
Лина намертво зажала эмоции в кулак. Им не помочь. Никак. Смирись и смотри...
— Смотрите.
И снова база. Ракеты. Пульты. Худые мальчишеские пальцы, сжимающие автоматы...
Замерший в ожидании городок... Праздничный сбор на городской площади в незнакомой Голландии... И еще один город... И еще, еще, еще...
— Преступники нарушили закон о разоружении, — зазвучал ледяной голос, — Осмелились ставить ультиматумы Мне. Я дал им на размышление три часа. Время истекло. Смотрите и запоминайте.
... Выстрелить мальчики не успели...
За спиной каждого внезапно материализовалась темная тень — демон из гвардии. Оружие полетело на пол, кто-то дернулся, кто-то сразу упал, мужчина у одного из пультов бросился вперед и попытался нажать, еще не зная, что его оружие уже не сработает...
А все остальные замерли на месте. С ножами у горла.
Растерянные глаза совсем детские...
Звука не было, и что выкрикнул один из пленных, было не понять. Но один из демонов, ухмыльнувшись, прямо по луже крови прошел к ближайшему пульту и демонстративно медленно, издевательски медленно, нажал кнопку. А потом махнул рукой. Двадцать семь ножей один за другим мягко скользнули по беззащитным шеям.
Экран был и на площади мятежного города.
Сейчас там больше не танцевали. Все смотрели вверх. Конечно. Они тоже видели базу. Кто-то плакал, кто-то выкрикивал безнадежные беззвучные проклятия... и все замерли, увидев на экране себя. Что-то прошуршало — появился звук. По краю экрана побежала радужная полоса — знак включения синхронного перевода...
— Вам было дано три часа, — проговорил знакомый низкий голос... — Время вышло.
— Будь ты проклят! Проклят... — крикнул кто-то... Он тут же затих, то ли кричавшая потеряла сознание, то ли ее заставили замолчать...
А Повелитель не стал отвечать.
И от его улыбки стало так ... холодно... Нестерпимо холодно... Даже дыхание перехватывает. Что это? Что с ней?.. Что-то не так. Запястье стиснули чьи-то холодные пальцы. Анжелика.
— Лина, ты тоже?
— Что?
— Чувствуешь...это?
— Что? Подожди...
Странный шум послышался издалека... приблизился... и стал затапливать площадь...
Что это?
Волна.
Такого Лина еще не видела, даже во время Судного дня.
Зеленовато-синяя, отсвечивающая в лучах послеполуденного солнца, в светлых пенных гребешках...
И она росла.
Цунами.
Милосердие Повелителя.
Слитное "о-ахх!..." прокатилось над двумя толпами: и демонической, и человеческой...
Волна росла.
Она приближалась метр за метром, казалось, очень медленно, но деревья на ее пути сгибались и ломались, а земля точно вскипала под миллионами тонн воды...
Волна росла.
Вот она уже как башни Дворца...
Горожане инстинктивно попятились, кое-кто вскинул руки к глазам, послышались крики... Из окрестных домов стали выбегать люди и замирать в безмолвном ужасе...
Волна росла.
Она смяла и поглотила окраинные домики...Стерла заброшенный стадион. Точно бумажный детский кубик, раздавила пожарную вышку. Играючи сдула целую улицу...
И замедлила бег. Остановилась.
Точно в каком-то старом ужастике, точно в полузабытом кошмаре, в полной тишине над перепуганным городом нависла громадная зеленоватая стена. Пенные гребни прокатились по краю и застыли...Просто застыли. Стеной.
Замерли и люди. Прозрачная смерть повергла бы в ужас и троллей... Секунда. Две. Три... Головы одна за другой поворачивались к экрану. Красивые губы Вадима дернулись в злой улыбке:
— Это последний шанс для мятежников.
Шанс?! Вадим никому не давал шансов... Никогда... Неужели?
Над площадью вдруг материализовалась платформа. Она зависла в воздухе, черная, круглая, с толстым днищем, которое внезапно раскрылось многолепестковой диафрагмой, уронив на землю множество небольших предметов. Толпа в страхе отшатнулась, но они не взорвались и не напали — тихо осыпались в небольшую, не выше пояса, кучу...
— Это ваш последний шанс. Кто сдастся и признает свою вину, может надеть ошейник. Станет рабом, но останется жив. У вас пять минут.
Серо-зеленые глаза осмотрели побелевшие лица. И в жуткое молчание тяжело упали слова:
— Отсчет пошел.
Наверно, его голос отдавался в каждом уголке города, в каждом доме, потому что пустые улицы буквально за минуту заполнились людьми... Они оглядывались, и, замечая зависшую смерть, цепенели... и бросались бежать. Паника, ужас, давка. Страх и смятение...
На городской площади несколько секунд все стояли в неподвижности. В молчании. В страхе... Потом медленно, как во сне, к темной груде наклонилась женщина... И защелкнула темное кольцо на шее ребенка...Подростка.
— Мама! — вскрикнул беловолосый паренек...
— Боже... — бросился к ним мужчина... — Рихи! Что ты делаешь? Отдаешь нашего сына... в рабы?
— Зато он будет жить!... — закричала женщина...— Это не навсегда, пойми, Матиас... Он будет жить!
— Ма... — начал подросток, отчаянно пытаясь сдернуть ошейник... и растаял. Исчез.
— Карл! — мужчина безнадежно рванулся, хватая воздух руками. — и закрыл глаза, сломленный отчаянием... — Карл... Рихи...
Женщина закрыла лицо руками и разрыдалась.
Феникс недоверчиво смотрела на экран. Ошейник с вмонтированным призывом? Вот что еще готовилось, вот о чем хотел узнать Стрейзант! Вот что еще может быть вмонтировано в новые браслеты! Лина сжала кулаки. Проклятье!
Больше никто не сможет спрятаться — они притянут отовсюду, больше никому не уйти, не снять... Полное рабство. Вечное. Безнадежное.
Преисподняя!
По волне прошел шелест... рокот... она дрогнула и придвинулась. Чуть-чуть...
И к ошейникам протянулась вторая рука.
Демоны по-разному встречали сдачу людей
— Милорд — это круто!
— Так их, обнаглели человечки!
— А вот эта, беленькая, а? Мне б такую... в служанки...
— Нашел над чем ржать, придурок! Вдумайся лучше. Это не только людям показывают — это и нам... мол, поосторожней...
— А я уважаю вон того, который не сдается...
— Будет с кем поразвлечься, интересно, торги скоро?
Трудно описать то, что творилось на площади обреченного города... Люди сначала подходили по одному, пряча глаза, брали ошейники, застегивали и пропадали... Потом, когда на камень мостовой стали группами выбегать люди ближайших улиц, все смешалось. Ошейники хватали второпях, пытались унести своим, отставшим... Постепенно началась давка... Когда по волне с шумом прошелся пенный гребень, это словно сорвало какой-то предохранитель. Обезумев от страха, люди отталкивали друг друга, сбивали... падали...
Кто-то пытался навести порядок. Кто-то плакал...
Глаза выхватывали в мятущейся толпе то одну фигуру, то другую...
Юноша, умоляющий девушку спастись... Кто она ему — сестра? Любимая? Но ошейник она так и не взяла.
Мужчина, выбивающий из рук девочки ошейник, который она поднесла к своей шее...
Пожилой человек, силой застегивающий на горле мальчика черную ленту...
Вот парень отшвыривает в сторону старушку, хватая заветный ошейник... Молодая мать обнимает двух малышей и старается отвлечь их от волны... приговаривая что-то вроде: "Это не больно..."
— Время истекает. Десять. Девять... Восемь...
На площадь врываются опоздавшие, бросаются к "милосердному дару" Вадима. Черное милосердие у вас, милорд...
Не обращая на них внимания, оставшиеся — люди, не желающие стать рабами — один за другим оборачивались к волне. Навстречу смерти.
Пять... Молодая женщина прячет лицо на груди у мужа...
Четыре... Юноша поддерживает под руку пожилую женщину... Что-то говорит, но уже не слышно.
Три. Исчезает последний, надевший ошейник. Двое стариков, он и она, берутся за руки, глядя на водяную стену...
Два... Один из малышей пробует утешить маму...
Один. Молодая пара бережно, ласково-ласково, с проникновенной отрешенной нежностью в залитых слезами глазах сливается в объятии... Последнем.
Ноль.
Гладкое зеленоватое зеркало воды, скованной чьей-то злой волей, разрезает кривая трещина... и оно лопается бурлящим ужасом, тысячетонным валом, громадной невообразимой массой, погребающей под себя и город, и людей.
Стократно усиленные рев и грохот взбесившейся воды заглушали на площади любые шумы. Но заглушать было нечего. На толпу-армию Повелителя словно глянул какой-то супермощный василиск — и все окаменели под его чарами. Все. Ни шепота, ни движения... Потрясение было общим.
Это было настолько неожиданно и настолько страшно, что замолкли даже тролли, горячие поклонники новомодных шоу на выживание, даже демоны из отряда зачистки, только что оравшие нечто одобрительное...Кипящий водоворот на месте старинного городка отражался в широко открытых глазах, но все молчали...Отвыкли от такого... Даже в судные дни ТАКОГО она не помнит.
Круто, милорд.
Ваше новое шоу "Массовая расправа" имеет успех. Зрители потеряли дар речи...
А на экране уже растет новая волна. Следующий город. Промышленный центр... И все повторилось.
Пять городов-мятежников, десятки тысяч человек. Нависающие над улицами многометровые стены воды...Вскрики, ужас... взгляды людей — cначала недоверчивые, заполняющиеся ужасом осознания того, что выбор неизбежен... потом умоляющие, отчаянные, панические. Безнадежные обращения-выкрики: "Мы же не с ними, не с ними, мы ничего не делали! Милорд, мы же не виноваты! За что?" Черные знаки рабства, осыпающиеся на площади и улицы... Милорд был щедр, и хватило всем. С избытком...
Холодеющие от бессилия щеки.
Удивленно, по-девчоночьи, приоткрытые губки Зои...
Потом вспыхнувшая на экране карта побережья Голландии, на глазах меняющая очертания.
Замершая рядом Анжелика. Ехидные комментарии кое-кого из очнувшихся демонов. Они стихли, как отрезало, едва на фоне карты возникает знакомое лицо с тяжелым, как гора свинца, взглядом. Человек-маг, ставший демоном. Хозяином. Бывший человек.
Повелитель.
— Запомните этот урок. Больше никаких предупреждений. Никакой пощады мятежникам. Кто против нас, будет уничтожен.
Взгляд обжигает лицо. Падает грузом на плечи. Сколько в нем темного гнева... злой Тьмы. Больше всего Тьмы в том, кто отрекся от Света...
— Никакой пощады. Помните.
А потом экран гаснет, внезапно и резко. Оживают коммуникаторы, и задействованные подразделения срываются с места: кто-то на охрану новых рабов, кто-то на привычную работу по допросам, патрулированию, тренингу... кто-то просто на отдых.
Площадь стремительно пустела. Даже демоны и вампиры не остались повеселиться. Странно. Обычно после задания праздники закатывались прямо на месте... Странно.
— Я... я пойду к Коннору, — наконец проговорил рядом непривычно тихий голос Марианны. — Лина?
— Я с тобой.
Дороги, которые мы выбираем.
В комнате совсем темно, только светящийся мох еле заметно вычерчивает узоры на каменной стене... и словно возвращается недавнее прошлое... Потому что Алексей неподвижно лежит на узкой постели и смотрит в потолок.
Задержав дыхание, Лина быстро присела рядом...
Нет.
Нет, хвала богам!
Лицо юноши не было равнодушной маской, оно было живым, и... Ох, Алекс. Сколько боли...
— Лина, — прошептал он еле слышно. — Лина...
И две горячие ладони обхватывают ее запястья. Не объятья. Не поцелуй, а ее руки, прижатые к его сердцу...Словно она — огонь, который должен его согреть.
— Алексей...
И опять ей не хватало слов. Какие слова тут помогут?
Обнять бы его. Согреть...
Что почувствовал Алексей сегодня, глядя на "урок" Вадима? Что ему сказали соратники? Что сейчас у него на душе? Если даже она, феникс, заледенела? Такого Вадим раньше не творил. Смерть тысяч в эфире — такого не было ни разу, ни разу.
Неужели Вадим пошел вразнос из-за исчезновения брата? Или просто зло есть зло, каким бы симпатичным оно иногда не казалось? Холодно как... Совсем холодно. Ее птичка испуганно притихла, даже на магические силы не реагирует.
Холодно...
Просто трясет... Да что ж такое? Как тогда, перед первым приемом...
Холодно... Согреться...
— Что с тобой? — звучит над ухом родной голос, — Лина? Что? Ответь...
Потом.
Только не отпускай меня...
Воспоминания о той ночи сохранились обрывками. Каждый миг — как блик факела... Огненный лепесток.
Алексей кутает ее в одеяло, приносит что-то горячее и пахнущее апельсином, ложится рядом... Обнимает и что-то шепчет, обнимает и греет... ну, хоть отвлекся...
Так странно быть слабой. Забытое ощущение. И нестрашное совсем. С ним — не страшное. Когда он был слабым, она была сильной за двоих.
Теперь они равны, и она может позволить себе побыть слабой. Немножко. Совсем капельку. Пять минут... Пожалуйста, а?
Противная дрожь и слабость начинают затихать, и Лина наконец сообразила, что это за состояние...и некоторым удивлением диагностировала потерю сил. Словно ее сегодня выпили, высосали... Нет, не все, даже не половину, но... против воли. Кто?
Кажется, она знает, кто...
Все усилия Алексея ее отогреть чуть не пошли прахом: так она похолодела от догадки.
Ваша Избранность, для чего вы собрали нас площади?
Только для возможной схватки?
Или в водяной смерти есть и ее доля сил? Быть может, все они — как подпитка для Вадима?
