— Ну, тебе же не хочется, чтобы я ее избил! — крикнул в ответ "сокол", даже не оборачиваясь. — Однако таким, как она, не место в академии. И я знаю отличный способ, как она может ее покинуть.
Отбросив руки Лакшми, Асбьёрн большим и указательным пальцами сжал сосок на правой груди южанки, перепуганной настолько, что она даже не могла двигаться, только продолжала плакать.
— Ты сошел с ума! — рявкнул Ингвар, сжав кулаки. — Когда она заявит на тебя, ты сам вылетишь из академии!
— Если она заявит на меня. — Асбьёрн склонился к груди девчонки, внимательно следя за испуганным взглядом Лакшми, лизнул сжатый сосок. Выпрямился, холодно глядя на покорную южанку. — Ты же знаешь, у грязи это позор. Ее саму посчитают виноватой. Так что она будет молчать. Верно? Ты же будешь молчать? А я тебе еще и твой медальончик верну.
— Академия...
— Что — академия?! — заорал Асбьёрн, на этот раз все-таки повернувшись в сторону Ингвара. — Академия — наша! Это наша земля! Мы здесь хозяева! Даже вздумай она что-либо сказать, ее слово против наших слов! И Гуди, и Хьёрлейв опровергнут ее слова! И ты опровергнешь! Или ты хочешь, чтобы старшие были тобой недовольны, а?! Мы здесь не только для поднятия рейтинга, Ингвар! Если в твою тупую башку еще не дошло, то я объясню: мы здесь, чтобы только истинные сыны Всеотца остались в академии! Чтобы такие, как она, покинули Виндерхейм! Ясно тебе?! И я выполню возложенную на нас миссию, нравится тебе это или нет, понятно?!
— Если тебя что-то не устраивает, хе, то можешь уйти, хе, но сам будешь тогда держать ответ перед старшими. — Насупившийся Гуди исподлобья смотрел на Ингвара. — Никто из нас, хе, не поделится с тобой кулонами, хе.
— Да не в кулонах же дело... — Ингвар потрясенно переводил взгляд с тощего на здоровяка. Кажется, он все еще не верил, что происходящее на поляне реально.
И в этот миг он заметил Хельга.
Лис мог поклясться, что Ингвар его заметил. Он лежал не шевелясь, весь охваченный какой-то странной пустотой, неким вакуумом, превращающим круговерть жизни вокруг в ничто, в не тревожащий чувства и разум Хельга ноль. Он сам хотел превратиться в эту пустоту, чтобы его не стало — не стало здесь и сейчас, в этих зарослях, рядом с этой поляной, где творилось йотун знает что, что не должно было твориться, чего даже возможности не должно было быть — но было.
Было, как был здесь и сам Хельг.
"Птенец", курсант-первогодок, который ничего не сможет сделать против четверых "соколов".
Хитрый-прехитрый Лис, чья хитрость сейчас абсолютно была ненужна.
Мальчишка, который обмирает от страха, от страха не за себя, а за глупую-преглупую девчонку, до которой ему не должно, совсем не должно быть дела, но он...
Лис обязан был уйти.
Хельг должен был остаться.
Остаться и что-нибудь сделать. Что угодно, лишь бы остановить происходящий на поляне кошмар.
Что угодно, но он просто не мог.
Хельг боялся. Он дико, безумно боялся Асбьёрна, в этот жуткий миг напомнившего ему Альгирдаса. И это воспоминание заставило вынырнуть из глубин памяти фрагменты тщательно забываемого прошлого. Прошлого, превратившего его нынешнего в пустоту. Вакуум. Ноль.
Абсолютный ноль без палочки.
Зачем все это было, Хельг? Зачем все это время ты старался изменить себя? К чему эти проведенные на Виндерхейме месяцы, месяцы самоуверенного Лиса, которого уважают и побаиваются, мнение которого важно, который лучше других "птенцов", и об этом знают другие "птенцы"? К чему все это, если стоило взять этого Лиса за шкирку, встряхнуть — и из разорвавшейся шкуры выпадет перепуганный Хельг, неуверенный, жалкий пацан, который, когда надо действительно сделать нечто стоящее, ничего не может сделать?!
Пустота.
Ноль.
Вот ты кто, Хельг.
И Лис сколько угодно может твердить о великой цели, о глупости и тупости окружающих, об их ничтожности. Все это слова, которые скрывают твою собственную ничтожность.
И он, наверное, продолжая захлебываться пустотой, превращаясь в пустоту, так бы и продолжил лежать, скрытый кустами, наблюдая, как ублюдок-"сокол" насилует Лакшми, если бы Ингвар не заметил его.
Брат Истины встретился с взглядом Хельга. И на мгновение...
На мгновение что-то колыхнулось в Лисе.
Что-то, что после больницы заставило его, не раздумывая, сопротивляться третьекурснику. Что сделало Свальда его вассалом. Что позволило понять боль Хитоми.
Что, в конце концов, привело его на Виндерхейм.
Желание перемен. Жажда изменений. Воля, направленная на разрушение устоявшегося порядка вещей.
Воля, которую почти удавалось задавить прошлому Хельгу, которую почти удалось поглотить нахлынувшей со всех сторон пустоте, которую почти обратили в ничто воспоминания, треклятая память, от которой никуда не деться, как ни старайся.
Мгновение, растянувшееся на века, закончилось.
Взгляд Ингвара скользнул дальше, остановившсь на тощем Гуди. Хельг напрягся. Сейчас. Сейчас "сокол" выдаст его и...
— Я вызываю тебя, Гуди, — скучающим голосом сказал Ингвар. — Под этим небом и на этой земле я, Ингвар, сын Рагнара, вызываю тебя, Гуди, сына Ивара, на хольмганг. Бой до первой крови. Я сказал.
Что?!
— Чего? — не меньше, чем Хельг, поразился тощий. — Ты что несешь?!
— Ты мне надоел, — сказал Ингвар, расстегивая мундир. — Пускай Асбьёрн делает что хочет, я не буду ему мешать. Он же все-таки главный. Хьёрлейв — парень простой, молчаливый. К нему у меня нет особых претензий. Но ты, Гуди, меня просто достал. А своими последними словами ты меня просто-напросто оскорбил. Так что или прими мой вызов, или покройся позором перед лицом Всеотца и богов.
— Эй, Асбьёрн! — неуверенно позвал тощий. — Он...
— Прими его вызов, — отозвался "сокол", расстегивая мундир и плотоядно разглядывая неподвижную южанку. — Он соблюл ритуал. Ты должен принять вызов, если не хочешь прослыть нидингом. И не мешай мне. Хьёрлейв, проследи, чтобы все было честно.
Хельгу казалось, что его голова сейчас взорвется от разошедшихся мыслей.
Ингвар не выдал его. И не просто не выдал, а вызвал Гуди на священный поединок, прервать который не может ни один из них, пока не будут соблюдены условия победы. Даже если появятся наставники. Разве что Один, создавший ритуал хольмганга, священного боя под взором небес, снизойдет до сражающихся и повелит остановиться. Но такое было только раз, и то до Катастрофы. Практически из тех, кто мог помешать Хельгу, реши он вмешаться, остались только двое: здоровяк Хьёрлейв и ублюдок Асбьёрн.
Неужели Ингвар сделал это специально?
Если так, то у местной ячейки братства не все так хорошо, как можно было бы подумать.
Однако об этом стоит размышлять в другое время. Сейчас у тебя появился шанс, Хельг, небольшой, стоит признать, но все-таки шанс. Шанс спасти Лакшми.
Ты должен ее спасти. Иначе ты действительно ничтожество, как бы ты себя ни оправдывал.
Хельг напрягся, выжидая подходящий момент.
Ингвар и Гуди сходятся. Тощий напряжен, остерегается атак противника и боится нападать сам. Ингвар усмехается и неожиданно прыгает на Гуди, валя его на землю. Хьёрлейв внимательно следит, чтобы дерущиеся не кусались, не царапались и не били по горлу.
Ни на что не обращающий внимания Асбьёрн, облизав губы, расстегивает ремень, приспускает штаны. Лакшми, отвернувшись, закрывает глаза, дрожа всем телом.
Не будет более подходящего момента, понимает Хельг. Надо действовать. Сейчас или никогда.
Он вскочил и, вложив в свой рывок всю имеющуюся силу, промчался сквозь заросли, выскочил на поляну и со всей дури врезался в Асбьёрна, не ожидавшего такого поворота событий. Обмотанный вокруг левого кулака ремень пряжкой впился в челюсть "сокола", сбросив его с Лакшми. Не теряя времени, Хельг полоснул третьекурсника ремнем, который держал в правой руке, целясь пряжкой в лицо. Удар пришелся в висок, рассекая плоть. Брызнула кровь. Попытавшемуся встать и ответить ударом на удар Асбьёрну помешали спущенные штаны. Хельг не преминул пнуть его в грудь, вложив в пинок как можно больше силы.
Развернувшись, Лис увидел, что к ним спешит Хьёрлейв. Ингвар уверенно теснил Гуди, загоняя того в кусты, и только здоровяк представлял собой угрозу на данный момент.
Успев заметить, что ему в голову что-то летит, здоровяк вскинул руки, но о предплечья разбилось птичье яйцо. Недобро оскалившись, Хьёрлейв бросился вперед, не обращая внимания на новый замах Хельга. "Каким-то яйцам не остановить меня", — так наверняка думал "сокол", прежде чем голыш ударил его прямо промеж глаз, заставив споткнуться и рухнуть на землю.
"Это должно быть больно", — злорадно подумал Хельг.
Он развернулся, с размаху ударил ногой Асбьёрна по голове. Схватив Лакшми за руки, рывком поднял. Времени на объяснения не было. Со времени первого испытания бхатка не стала тяжелее, и Хельг, просто подняв ее на руки, ломанулся сквозь кусты. Он бежал так быстро, как не бегал еще никогда в жизни, словно от этого зависело само его существование.
Впрочем, оно от него и зависело.
Вряд ли братья Истины позволят ему уйти безнаказанным.
Ну и пусть. Потому что изумление, потрясение и неземной восторг в глазах Лакшми стоили всех тех ужасов, которые с ним могли сотворить.
Почему-то стоили.
Для Лиса они ничего не значили. Но для Хельга, для вынырнувшего из воспоминаний покорного, беззащитного Хельга, они значили очень и очень многое.
Он словно нес на руках самого себя, словно выдирал себя из темного прошлого, полного разочарований и ненависти.
Он нес на руках Лакшми, позади остались разъяренные третьекурсники, а впереди ждала неизвестность.
Хель побери, он еще никогда не был настолько счастлив!
Хельг бежал до тех пор, пока не увидел обнаруженный им во время преследования холм, в котором имелась нора. Обитавшее в норе животное, судя по всему, давно покинуло ее. Проход как раз позволял протиснуться тоненькой Лакшми, забраться вовнутрь и спрятаться. Именно это Хельг и заставил сделать бхатку. Она повиновалась ему во всем, продолжая хранить молчание.
— Если потребуется, сиди здесь до вечера, пока испытание не закончится. И молчи. Ни в коем случае не кричи. Захочешь плакать — плачь, но чтобы тихо, — сказал Хельг, когда Лакшми скрылась в проходе. Набросав сверху веток, Лис отбежал от холма. Он уже слышал звуки погони. Хельг решил для себя, что уведет "соколов" подальше от Лакшми, а там...
А там видно будет.
Все в Лисе протестовало против подобного решения, но Хельг бросился бежать, старательно шумя, чтобы преследователи не потеряли его и чтобы ни на секунду не останавливались.
Спустя несколько минут Хельг понял, что выдыхается. Спасибо Хрульгу — проводимые им в лесополосе пробежки помогали мчаться по чащам Маркланда, но безумный темп уже давал о себе знать. Да и усталость от вчерашней игры с козлом никуда не подевалась. А "соколы" и не думали отставать. Конечно, они ведь и тренированы лучше, и опыта у них больше, да и вряд ли вчера они ловили прыткого козленка, при этом мутузя друг друга.
А уж злости, подгоняющей их, хватит на всех демонов Нифльхейма.
"Как бы они меня не убили..." — успела мелькнуть мысль, когда неожиданно справа бесшумно вынырнул из зарослей Хьёрлейв. Плечо здоровяка врезалось Хельгу в грудь. Парня швырнуло на землю. Еще повезло, что он ни обо что не ударился головой.
Впрочем, о везении говорить рано. Маловыразительная рожа Хьёрлейва ничего хорошего для Хельга не предвещала. Синяк посреди лба здоровяка тоже. Прищурившись, "сокол" занес руку для удара, целясь "птенцу" в лицо. Лис попытался откатиться в сторону, но помешал удар ногой в живот. Согнувшись от разорвавшей тело на две части боли, Хельг застонал.
— Подожди, — вкрадчиво произнес Асбьёрн, появляясь сбоку и останавливая Хьёрлейва от следующего удара. — У меня к нему есть парочка вопросов.
— Ты уверен? — спросил здоровяк.
— О да. — Асбьёрн Оскалился. — Я уверен, как никогда.
Пожав плечами, Хьёрлейв отошел. Асбьёрн присел рядом с Хельгом, прищурился и ударил первокурсника кулаком по лицу.
— Сейчас будет очень интересная игра, "птенчик". Правила просты. Я задаю вопрос — ты отвечаешь — я бью тебя по лицу. Если я задам вопрос, а ты не ответишь — я сломаю тебе палец. Когда я сломаю пальцы на одной руке, я сломаю руку и возьмусь за другую. Игра чрезвычайно забавная и веселая.
Глаза — душа человека.
Так говорил Стейнмод, помнишь, Хельг?
Голубые глаза Асбьёрна полнились безумием. Хорошо контролируемым безумием. Безумием, которому было хорошо и весело в своем выдуманном мирке и которое терпеть не могло, когда реальность вторгалась в него. Чтобы этому помешать, безумие могло сделать что угодно.
Поверить в превосходство свандов над другими народами.
Уверовать в совершенно иррациональное учение, подтверждающее данное превосходство.
Доверить свое безумие таким же безумцам, только более хитрым и рациональным.
Кровь из рассеченного виска стекала по лицу Асбьёрна, медленно скользила по щеке, стекая ко рту. "Сокол" лизнул кровь, провел языком по губам, размазывая жизненный сок. С темно-красными губами и бледным лицом, Асбьёрн стал похож на вампира из континентальных легенд, восставшего из могилы мертвеца, чье существование посвящено лишь убийству живых людей.
Хельг сглотнул. Страшно. Невероятно страшно. Даже в пещере, со Свальдом один на один не было так страшно.
— Мой первый вопрос, "птенчик": где девчонка?
Лис промолчал. Уж о чем, но о месторасположении Лакшми он точно не собирался рассказывать.
— Неправильный ответ, — констатировал Асбьёрн. И, крепко сжав правую ладонь Хельга, сломал ему мизинец.
Сначала он ничего не почувствовавал. По крайней мере, в первое мгновение. А потом руку словно пронзило иглой, огромной раскаленной иглой, пронзило от запястья до плеча, заставив Хельга орать, материться и богохульничать.
— Я повторю вопрос, пацан. — Безумие во взгляде Асбьёрна довольно ухмыльнулось. — Куда подевалась южанка?
Хельг собрал в кулак всю волю. Надо вытерпеть. Надо выдержать приближающуюся боль, боль за молчание, потому что он не собирается отвечать на вопросы этого нелюдя в человеческом обличье, и поэтому...
— А-а-а-а-а-а-а-а!
Деревья осуждающе качали ветвями. Почему кричишь, человек? Зачем тревожишь блаженную тишину леса своими воплями? Какой смысл в твоих криках? Разве не легче сказать то, что хочет услышать безумный юноша рядом с тобой, и прекратить надоедать лесу своими раздражающими криками?
Виднеющееся сквозь кроны небо было безучастно к крикам. То ли не слышало, то ли доводилось ему слышать звуки и поужасней. Когда тысячи лет висишь над миром бездонной лазурью, то услышишь еще и не такое.
В третий раз Хельг ответил Асбьёрну. Но не о том, где находится Лакшми, а куда должен отправиться "сокол" и что там с ним сделают тролли. Асбьёрн внимательно выслушал Хельга и сломал ему два пальца подряд.
— Не люблю я слышать о мужеловстве, "птенчик". Ох, не люблю. Но ты только посмотри — у нас с тобой остался один палец до того, как я сломаю тебе руку. Так что лучше отвечай. Как тебя зовут?
