Камешек на весах. Главы 01-19

— Жалеть их не стоит, в них не больше жизни, чем в березовом полене. Но бойцы они серьезные, предупреждаю заранее. Тем более что тебя жалеть они тоже не будут. Причинить тебе реальный вред они не смогут, но это не должно тебя обнадеживать. Если ты, к примеру, позволишь сломать себе руку, то, конечно, на самом деле, она не пострадает. Но для тебя все будет выглядеть именно так, как если бы тебе ее действительно сломали. Кровь, торчащие обломки костей — все это не более чем магический эффект, но, поверь, очень натуральный. Пользоваться сломанной рукой ты не сможешь до конца боя, а боль от раны будет усилена в несколько раз. Об этом позаботится мэтр Чардаш, — лэр махнул рукой в сторону человека, сидевшего на скамейке возле площадки.

Мужчина встал, склонил голову в приветствии и, обращаясь ко мне, сказал:

— Мэтр Чардаш. Боевой маг.

— Очень приятно, Игорь. Подопытный кролик, — за напускной бравадой я пытался скрыть растерянность.

Мэтр улыбнулся, давая понять, что оценил шутку, и снова уселся на скамейку.

— Продолжим, — лэр Корвус возобновил прерванный инструктаж, — Твоя задача заключается в том, чтобы уничтожить противника и, при этом, остаться в живых самому. Это, конечно, образное выражение, но, поверь — умирать, даже в учебном бою и магической смертью — очень неприятно. Теперь, если ты готов, начнем.

— Я готов, лэр.

Честно говоря, я с трудом представлял себе все то, о чем говорил лэр Корвус, поэтому его слова о магических ранах и смерти я пропустил мимо ушей. Ну а хорошей дракой меня не напугаешь. Особенно, если можно не слишком заботиться о сохранении здоровья спарринг-партнера.

По знаку лэра я и мои противники вышли на площадку. "Сразу пятеро?" — подумал я, — "Ну что ж, потанцуем"

Бойцы достаточно грамотно рассыпались по площадке, намереваясь взять меня в кольцо. Пускать кого бы то ни было за спину не входило в мои планы, поэтому я решил сразу же прояснить ситуацию и показать всем присутствующим, что и один в поле — воин.

Резкий рывок, сокращение дистанции и я уже на расстоянии удара от одного из бойцов. Моя рука выстрелила ему в лицо, проводя отвлекающий удар, нога же в этот миг нанесла совершенно незаметный со стороны удар в колено.

Это только в кино бойцы по полчаса прыгают, машут ногами демонстрируя балетную растяжку и мутузят друг друга, не получая никаких повреждений, но при этом попутно круша кулаками бетонные стены и в щепки разнося вековые дубы. В жизни все несколько иначе. Удары не эффектные, но исключительно эффективные. Как правило, пропуск одного, максимум двух таких ударов означает автоматический конец боя, и, в лучшем случае, длительное лечение с обязательной последующей инвалидностью.

Так произошло и в этот раз. Удар рукой мой противник достаточно ловко пропустил мимо себя, качнувшись в сторону. А удар в колено отразить не смог. Не заметил. Да и не мог заметить, слишком долго и качественно меня учили.

Нога бойца хрустнула, как сухая ветка, и выгнулась в обратную сторону. Потерявший равновесие воин завалился вперед, прямо в мои теплые, дружеские объятия. Моя рука, наносившая удар, обратным движением легла на затылок противника, а другая подцепила челюсть. Рывок, и вслед за ногой хрустнули шейные позвонки.

"Ох ты ж ма-а-ать!" — в спину как будто груженый "КАМАЗ" въехал. Из глаз брызнули слезы. Я еле сдерживался, чтобы не закричать в голос. Боль была такой, что казалось, у меня на спине развели костер и усердно подбрасывают в него дров, чтобы, не дай Бог, не погас.

"Кто же это такой прыткий?" — я упал на землю и тут же откатился в сторону, — "Это и есть, что ли, та самая усиленная боль? Ну, спасибо, лэр, удружил, так удружил!"

На то место, куда мигом ранее упало мое тело, с неба рухнул здоровенный детина. Его кулак и колено одновременно воткнулись в утоптанную землю площадки, оставив в ней ощутимые вмятины.

"Это я вовремя откатился" — мелькнула в голове мысль, — "Что ж ты, птичка, крыльями так хреново машешь? Летела бы себе дальше, так нет, блин, приземлиться приспичило!".

Действительно, в этом бугае весу — под центнер. Просто упадет сверху — и то мало не покажется. А он еще как грамотно упал-то! Коленом в позвоночник, кулаком в затылок и все, поминай, как звали.

Нет, ребята, уйду я от вас. Злые вы.

А у детинушки неплохая реакция! Миг — и он опять на ногах. Еще миг — и он снова несется в мою сторону.

Краем глаза замечаю, что с другой стороны ко мне, с самыми нехорошими намерениями, приближается еще один воин. Эти двое явно хотят зажать меня в клещи, и на пару испортить в моем организме что-нибудь важное и, лично для меня, очень ценное. Ну что же, как говорится: "Велкам!"

Изображаю растерянность и непонимание ситуации. В какую сторону уходить? От кого защищаться? Кто опаснее? Все эти вопросы очень живо отражаются на моем лице. Одновременно подпускаю их как можно ближе к себе.

Все, пора! Падаю вниз, пропадая из поля зрения бойцов, и их удары, предназначенные для меня, достаются им же самим. Обалдеть! Я думал, что такое только в кино бывает, ан нет, сподобился увидеть собственными глазами. Хотели побить меня, а побили друг друга!

Я тоже времени даром не теряю. Мои руки, как крылья, распахиваются в стороны и ладони накрывают самое важное для каждого мужика. На войне, как на войне, тут не до брезгливости.

"Надеюсь, вы, парни, железные трусы не носите?" — мелькает в голове хулиганская мысль, — "А то я все пальцы себе переломаю".

Нет, не носят.

Скажете — не красиво? Зато эффективно!

Ладони сжимаются и два остановленных на бегу тела беззвучно валятся вниз, взметая в воздух клубы пыли. Ни криков, ни стонов. Болевой шок, однако, понимать надо!

Итого — минус три. Осталось вас, голубей, всего двое. Что-то вы дохлые какие-то. Даже не интересно.

Я встал на ноги, огляделся. Двое оставшихся нападать не спешили. Видимо понимали своими умишками, или что там у этих кукол вместо ума в голову понапихано, что дичь попалась строптивая.

Ну, еще бы. С начала боя прошло меньше половины минуты, а трое из них уже лежат, подставив пузики к Солнышку. Причем один уже холодный. Да и насчет двух других, еще не известно, выживут ли.

Ага, собаки бешеные, не выдержали! Первый из оставшихся бойцов бросился в мою сторону. Второй пока не предпринимал никаких активных действий.

Боец подскочил ко мне и его руки и ноги замелькали в воздухе со скоростью вентиляторных лопастей. Мне с трудом удавалось обороняться, удерживаясь в одном темпе с нападающим. О том, чтобы перейти в атаку, речь вообще не шла. Оставалось только держаться и надеяться, что он выдохнется первым.

Не сложилось. Вынужденный все внимание уделять глухой обороне, я невольно выпустил из своего поля зрения второго воина. И тот не преминул этим воспользоваться. Обойдя меня со спины, он нанес страшный удар в основание черепа. В один момент в моей голове взорвалась бомба.

* * *

Темнота. Вокруг вязкая, беспросветная темнота. Я падаю в этой темноте и никак не могу упасть. У этой пропасти нет дна, и падение будет бесконечным. Как бесконечна боль, терзающая мое тело.

О-о-о-о-о, что это была за боль! Нет таких слов ни в одном языке, чтобы выразить ее. Даже Великий и Могучий Русский Язык бессовестно пасует перед этой болью.

Раскаленные иглы пронзали мое тело насквозь, разливаясь внутри огненными волнами. Мое тело замерзало в космическом холоде, чтобы взорваться мириадами ледяных осколков. И каждый из этих осколков был мной. И он тоже чувствовал такую же боль. Меня выворачивало наизнанку и в окровавленные внутренности вгрызались острые зубы невидимых хищников, жадно вырывая еще горячие куски, громко чавкая и повизгивая от удовольствия.

От этой боли не было спасения. Она не ослабевала ни на миг. Наоборот, с каждой секундой она нарастала, хотя, казалось, что больше уже не возможно. Оказывается — еще как возможно.

Хотелось кричать. Громко, долго, отчаянно. Хотелось утробно выть, как смертельно раненному зверю. Но даже этой возможности я был лишен.

Стоило только открыть рот, как его тут же забивала эта вязкая темнота, разлитая вокруг меня. И крик, спасительный крик тонул в этой темноте.

Света! Дайте света! Хоть на мгновение, хоть немного света! Увидеть — далеко ли дно этой пропасти? Понять — сколько еще терпеть эту боль?

Боже! Боже, дай мне умереть! Я хочу умереть, Боже! Не могу больше! Не могу-у-у-у-у-у-у-у!!!

Но Бог не слышал меня. А может быть и слышал, но был бессилен помочь мне здесь, в этом месте.

Смерть... Ее я ждал больше всего в эти минуты. Поцелуй ее костлявого рта был для меня самой желанной лаской.

Ну, где же ты? Где же ты, Вечная Странница? Почему не идешь за мной? Ведь я зову тебя! Я жду тебя! Только приди! Умоляю, приди скорее! Приди-и-и-и-и-и-и-и!!!

А она все не шла...

* * *

Первым, что я увидел, открыв газа, было лицо лэра Корвуса, склонившееся надо мной.

— Ну что, пришел в себя? — в голосе лэра не было ни капли сострадания.

— Не уверен, — распухший язык в пересохшем рту ворочался с трудом, губы не слушались, и слова приходилось выпихивать из себя силой, — Что это было, лэр?

— Ничего особенного. Просто ты умер, — лэр смотрел на меня и губы его улыбались. Но в глазах плескалась тщательно скрываемая боль.

— Умер? Как это — умер?

— Очень просто. Перелом основания черепа и разрыв спинного мозга. От этого умирают, — лэр Корвус подал мне руку, помогая подняться.

Встать получилось не сразу. Ноги меня не слушались, а мышцы превратились в кисель. Складывалось полное впечатление, что меня переехал асфальтоукладчик.

Едва выпрямившись на подгибающихся ногах, я снова рухнул на колени. Меня долго и мучительно рвало желчью. Наконец, бунтующий желудок затих, и я смог встать.

Кое-как доковылял до скамейки, на которой все так же неподвижно сидел мэтр Чардаш, и обессиленно рухнул на нее.

— Лэр, вы садист, — слова все еще давались с трудом, но я не смог удержаться от того, чтобы высказать почтенному главе ордена все, что думаю о его методах обучения, — Так же и на самом деле умереть можно.

— Ну, ты то жив, — лэр снова усмехнулся в седые усы, — И, согласись, метод очень эффективный. Вряд ли тебе захочется снова пережить эти ощущения. А значит, заниматься ты будешь гораздо усерднее, чем это было бы при обычных методах тренировки. Да, если тебя это успокоит, скажу, что при подготовке обычных послушников, мы не используем подобные методы.

От подобной наглости я даже не сразу нашелся, что ответить.

— Вот спасибо, лэр! Вот это успокоили, так успокоили! Вы даже не представляете себе, насколько я счастлив осознавать себя избранным! Особенно в те незабываемые моменты, которые пережил несколько минут назад.

— Ну что ты, не стоит благодарности! Это были, всего лишь, цветочки! — лэр потупил глаза и, я уверен, еле сдерживал себя, чтобы не поковырять землю носком сапога.

— Цветочки? Лэр, вы в своем уме? Вы хоть представляете, что я пережил? — меня затрясло от злости на этого старика. Еще ведь и прикалывается!

— Да, Игорь, цветочки, — лэр поднял на меня глаза, и в них больше не было даже намека на юмор. Наоборот, я снова увидел в них боль, — Каждая последующая смерть будет еще страшнее. Чем чаще ты будешь умирать, тем больнее это будет. А чтобы ты не считал меня чудовищем, скажу, что прекрасно знаю, что ты чувствовал. Потому что сам неоднократно пережил это. Неужели ты думаешь, что я, или мэтр Вертран, позволили бы проводить на тебе опыты, на себе не испытав все то, что предстоит тебе?

— Простите, лэр, — мне было стыдно за свою вспышку, и я постарался загладить вину, — Обещаю, что буду заниматься настолько усердно, насколько смогу.

— А этого недостаточно, Игорь. Насколько сможешь — это очень мало. Ты должен сделать невозможное. Сломать себя и выковать вновь. Только тогда у тебя появится шанс, всего лишь шанс, выполнить задуманное. И если ты не сможешь победить себя, то, клянусь Творцом, я не позволю тебе сделать даже шага за пределы этого дома. Ты понял меня? — лэр говорил очень тихо, но каждое его слово колоколом звенело в моей голове.

— Да, лэр. Я понял. И я не подведу вас.

— Вот и славно, — голос лэра снова стал обычным, — А теперь, если ты оклемался, продолжим тренировку. Скажи, ты понял, в чем была твоя ошибка?

— Да, лэр. Я недооценил противника. Они показались мне слабаками, и я расслабился. Непростительно расслабился. В результате — не успел перестроиться, когда один из них стал демонстрировать качественно иную технику. И, как итог, умер.

— Совершенно верно, Игорь, и я рад, что ты это понимаешь. Запомни, воин отличается от деревенского мужика с ржавым мечом тем, что никогда не расслабляется, каким бы увальнем не казался ему противник. Поэтому воин имеет шанс дожить до победы, а мужик — нет. Если только он не сломает в себе мужика и не станет воином.

Что же касается твоего боя, то здесь все не так уж плохо. Техника у тебя есть, и очень неплохая. Конечно, ее нужно подтянуть, поработать над выносливостью, скоростью реакции, стратегическим мышлением. Но, честно скажу, я ожидал худшего.

Теперь же проверим, как ты справишься с вооруженными противниками. Если готов, то выходи на площадку.

Конечно, я бы с удовольствием сейчас повалялся бы на травке, давая отдых измученному телу. Но лэр был прав, жалеть себя нельзя. Ну и кроме того, во мне взыграла ущемленная гордость спецназовца.

С другой стороны площадки меня уже дожидались новые куклы. На этот раз их было всего трое, зато каждый из них был вооружен. У одного в мощных лапищах как бабочка порхает боевой топор. Второй — поигрывает копьем с длинным и широким жалом. Даже отсюда было видно, что его грани отточены до бритвенной остроты. Третий из моих противников был вооружен коротким и широким мечом, чем-то напоминающим римский гладий.

— Лэр, — я обернулся к лэру Корвусу, — а мне оружие не полагается?

— Не в этот раз, Игорь. Оружие может сломаться или его могут выбить из твоей руки. В этом случае ты должен быть готов защищаться только руками или ногами. Еще можешь использовать подручные средства.

Мдааа, задачка. Безоружный противник — он и есть безоружный. Кулаки и пятки не в счет. Но наличие в руках вот таких железок переводит схватку на качественно новый уровень.

Ладно, попробуем, вариантов-то все равно нет.

Я шагнул на площадку.

* * *

К моему великому стыду, этот бой закончился гораздо быстрее, чем прошлый. Нет, мне удалось справиться с одним из бойцов, все-таки, кое какие навыки работы против вооруженного противника у меня были. Но меня учили воевать против людей с огнестрельным оружием, в крайнем случае — против ножа, палки или чего-либо подобного. Поэтому к бою с противником, вооруженным мечом или копьем, я не был готов. А здесь их было трое.

Мне удалось прорваться на расстояние удара к бойцу с топором. Он попытался рубануть меня сверху и на мгновение открылся. Мне хватило этого мига, чтобы нанести ему жесточайший, ломающий ребра как сухую солому, удар. Воин отлетел назад. На землю он упал уже мертвым. Острые осколки ребер пробили ему легкие и порвали сердце.