— Едут к нам и от нас добровольно, насильно мил не будешь. Остаются жить те, кому наш мир подходит. Как правило, у нас остаются люди со склонностью к творчеству, самодисциплине, тягой к справедливости, "длинной волей" и с высоким индексом социального доверия.

— Говорят, ваши спецслужбы заманивают к себе людей?

— Им делать больше нечего. Социнженеры действительно ищут дефицитные типы людей по всей планете и стараются притащить к нам, как правило таких потом от нас трактором не вытолкнешь. Бывает, что социнженеры могут привлечь спецслужбы, для эвакуации или разработки особо ценного человека, но это редко, у спецов у самих работы полно.

— Правда ли что у вас гражданин может безнаказанно избить подданного, а если подданный проявит ещё какое-то недовольство, то его расстреляют?

Соболевский засмеялся детским обаятельным смехом, — Не смотрите передачу "Вздор" если вам интересна правда. Посмотрели хотя бы в Сеть, там найти всё меньше минуты.

— Ну я не очень умею... вы скажете что в школе учат... но всё равно у нас мало кто умеет. А там показывали свидетельницу события, которая...

— Врёт как очевидец. Пока мы с Вами говорили я нашёл то событие и бедного избитого негра. Судя по сигналу он находится в Сети и не спит. Давайте попробуем ему позвонить и спросим, вот и всё.

— Так просто? Это постановка? Откуда мы знаем, что это не подставное лицо.

— Давайте попробуем. Алло, это Ирина? Звонит Николай Соболевский, да тот самый. Не могли бы Вы сказать имя того негра, про которого Вы рассказывали в передаче "Взор?"

— По-моему что-то вроде Буру! Похоже на "бурый", а что?

— Если интересно, можете по ссылке моего имени посмотреть телеконференцию в трансляции или записи. Большое спасибо!

На экране появился огромный негр, одетый в шорты с карманами и каких-то сапоги, покрытый потом и белым песком. Было видно что он только что бросил на чуть присыпанные песком, едва выступающие из воды рифы, камень весом не меньше ста килограммов. Плескались волны неглубокой рифовой лагуны, то тут то там сосредотоякнно работали группы негров — мужчин и женщин. На высоких сваях стояли несколько прямоугольных трёхэтажных разборных домов. Вдали был виден бублик небольшого плавострова.

В России было утро выходного дня, а там наступал вечер. Красное закатное солнце делало скульптурные мускулы гиганта ещё рельефнее. Он относился к тому счастливому типу африканцев, которым стоило чуть подкачаться или тяжело поработать мышцами, так можно было лепить с него скульптуры атлетов. Саша, который тоже видел Буру сейчас, не мог не удивиться как сильно тот изменился за несколько месяцев и дело было не только в сброшенном жирке и скульптурно прорисовавшихся мышцах. Капризно отвисшая губа была упрямо поджата. Разболтанные движения гопника из гетто сменились чёткими скупыми рациональными движениями, не больше и не меньше чем нужно. Почти чёрные глаза смотрели в упор с осознанием собственного достоинства и внутренней силой.

— Я сам первый начал, — ухмыльнулся Буру в ответ на заданные вопросы, — я так парню руку сдавил своей клешнёй, что он должен был или что-то делать, или просить пощады. Ну или я бы ему руку раздавил. Мы тогда с пацанами после войны не оттаяли ещё, расслабились и часто вели себя как наглое быдло, докапывались до людей от безделья. Он меня проучил и поделом, — негр отёр с лица пот, заливавший лицо, — у вас всё?

— Простите, — быстро спросила женщина, — вы меня слышите? Можно ещё один вопрос? А что вы сейчас делаете?

— Свой остров строим. Мне надо идти работать.

— Простите пожалуйста, точно последний вопрос, я с Тихого океана и работала в море. То, что вы сейчас делаете — довольно опасно. Пока не построены волноломы я вижу несколько мест, где у вас высокий прибой, человека может запросто смыть. Я почти не вижу тяжёлой техники, почему там работают люди?!

— Сами так захотели, — неожиданно жёстко ответил Буру. На прошлой недели мы прощёлкали, смыло одного парня. Научимся. Тут и должно быть жёстко, чтоб вертелись, а то когда псу делать нечего он хрен лижет. Что, ниггерами что-ли быть? — непонятно ответил он и прервал передачу.

Акбар выключил передачу, уже утро, он опять не спал. "Могут привлечь спецслужбы, для эвакуации или разработки особо ценного человека", — он ухмыльнулся, вспомнив фразу, — "А ты что, сомневался, дурачок? Думал с тобой треплются за красивые глазки. Вон даже переспать готовы, чтобы привлечь потенциального специалиста. Видно нужен." Хотя несмотря на все мысли его тянуло к другой жизни, она была настоящей, полной, а не мышиной вознёй, как он жил раньше.

Да, поспасть сегодня не удастся. Умыться, побриться, успеть пожрать, потом к нему заскочит Кепарь, потому ему надо развести две бригады с его территории, поцапались на ровном месте, без него не решат, потом... лучше не смотреть, список мелочей пугал. Совсем недавно это казалось ему не мелочами, а сейчас так, мышиная возня. Ничего месяца три-четыре потерпеть...

— — — — — — — -

— Кёллер на связи! — сообщил коммутатор.

— Гюнтер, — ты что так и не спал? — Анжей Ковальский звонил, руля из Кугсхафена в Ганновер.

— Не-а, хорошо что я разведён, а то бывшая постоянно ревновала.

— Я думал Хейде на коммутаторе.

— Я отправил её спать, пообещал разбудить, а сам как-то засиделся.

Кёллер засиделся неспроста, у него было два заказа, выполнить которые было нельзя, не подключив спецслужбы, а те должны были несколько переступить грань закона. Связи были, но расплатиться за такую услугу было нечем, тем более сейчас, когда скандал с отставками только затих. Кёллер снова стал известным, но не таким образом как хотелось бы быть. Нарушать закон для него без серьёзной мотивации приятели не будут. Задача не решалась, а признавать поражение не хотелось.

— Ну тогда хорошо, что я на тебя наткнулся, — внутри фирмы все общались на "ты".

— Ну что у тебя там?

— В общем, по той пропавшей девчонке ничего утешительного. Я опросил всех, кого мог, нашёл двух конченых нариков, они несколько месяцев назад видели, как девка вечером села в тачку каким-то чёрным, то ли туркам то ли арабам и больше не возвращалась.

— Номера, естественно, не видели, машины не запомнили.

— Они и даты не помнят. Машина тёмного цвета с тонированными стёклами. Я показал им фотки Акбара и его бригады...

— Я рад что ты у нас работаешь!

Голос Анжея слегка дрогнул от удовольствия: — Но, к сожалению, голяк. Никого не опознали. Я даже показывал фотки всей основной ганноверской турецкой и арабской братвы — ничего.

— Денег дал?

— Да.

— Запиши в оперативные расходы.

— Конечно. Думаю, над девкой покуражились какие-то заезжие извращенцы, а потом выбросили в море. Наркоманка, сколько таких случаев. Жаль родителей. Только деньги потеряли.

— Такие случаи и есть самые сложные. Я вычту расходы за твою командировку и верну им аванс.

— Я думаю это правильно, Гюнтер. Грех тут у них брать.

Кёллер налил себе кофе из разряда "пинок в мозг" и откинулся в кресле. "Не опознали... ничего удивительного. А если всё-таки проверить?" Он нажал кнопку, чтобы разбудить Хейде. "Я уезжаю вот сюда, " — сбросил он адрес. Вернусь через час. Надо успеть свалить, пока она не начала ворчать, что не разбудил.

"Рольф, дорогой," — позвонил он с дороги, — "у тебя есть местные полицейские, что работают по Акбаровой территории? Можешь кратко спросить как у него там и сегодняшняя информация — кто у него там сейчас тусуется и всё такое. Ну если на пост ребятам позвонить. Спасибо тебе!"

"Ну молодец," — ответил он на звонок уже подъезжая, "спасибо тебе большое!"

"Хейде," — следующий звонок, — "найди мне срочно кто такой Кепарь и всю информацию по нему. Странно, почему не знаю. Видать старею."

Лет пятнадцать назад Акбар, наверное, заскрипел бы зубами от обиды на жизнь: "Ну почему сейчас?!". Прошедшие годы и крепко поротая шкура научили думать о себе как будто о другом человеке и о своей жизни как будто одной из миллиардов жизней человеческих тварей на Земле. Обычно люди не могли представить такой масштаб, Акбар мог. Сейчас он только флегматично подумал: "Везение должно было когда-то закончится". Ну не идиот же он, в самом деле, чтобы верить в такие совпадения. Точность соблюдения правил очередной раз оправдала себя, он всегда проверял как уходят добрые гости, добрые и не очень. Встреча была буквально десять минут, они обговорили детали с Кепарём как через неделю полетят на турецкий Кипр. На камере внешнего наблюдения было видно как пацан в кепке вышел из дверей бара, характерно дёрнул налево-направо почти бритой головой, мгновенно оценивая обстановку

Кепарь припарковал свой альфа-ромео с ручным управлением прямо перед баром, а не заехал в гаражные боксы. Это была ошибка желторотика, хоть он заскакивал на десять минут, без крайней необходимости нельзя было выставлять тачку напоказ. Теперь его заблокировал видавший виды серый фольксваген, за рулём которого никого не было. Какой-то пожилой немец с помятым незапоминающимся лицом ошивался неподалёку.

Акбар дал себе мысленную затрещину — с Зором его не связывала ни Срочная Линия, ни Вектор Дружбы. Сигнал по обычной линии прошёл слишком поздно и Кепарь сделал ещё одну ошибку. Ему надо было бы вернуться и отправить вместо себя кого-нибудь из вышибал, в смысле охраны бара, но по малолетству он счёл, что это не круто.

— Ты чё, дядя?! — резкий парень в кепке, держа руки в карманах дорогой короткой кожаной куртки подвалил к какому-то пару дней задумчивому небритому обормоту в старомодном пиджаке и мятых брюках, — ты ж меня запер! Передвинь свою жестянку!

— Куда Вы так спешите, молодой человек? — на Зора глянули радужки цвета голубоватого льда, окружённые покрасневшими от бессонной ночи мутноватыми белками, — Я немного заблудился, неужели из-за нескольких минут нужно кричать на пожилого человека? А, я понимаю, Вы в у нас тут недавно, извините, я не совсем понял, что Вы говорите...

Кёллер сделал многозначительную паузу, девять из десяти бандитов вспылили бы, когда им намекнули, что на них смотрят как на неотёсанного чучмека, но ответ был неожиданным. Тем более намёк на более чем явный акцент.

— Точняк! Я тут и правда недавно, по моему акценту даже лошадь поймёт. Ты, отец, не обижайся, я на тебя не наезжаю, просто и правда спешу. Если заблудился, то скажи, помогу, если знаю.

— Я ищу человека по имени Акбар...

— Да его тут все знают, в баре вот тут спроси, отец.

— Спасибо Вам, молодой человек! Доброго дня Вам!

— И тебе того ж, отец!

Кёллер слегка улыбнулся. Он ожидал, что парень в кепке пошлёт нейросетевой сигнал Акбару, с такого расстояния аппаратура в машине должна была его засечь. Это было бы удачно — известные адресаты, направленность канала, параметры настройки внутренней сети, которая наверняка здесь была. Но пацан в дорогой куртке, то ли был в сетевой коммуникации полнейшим невеждой, то ли наоборот, как говорят в его кругах был "конкретно шарящим", а развязное поведение бригадира гопников с окраины — хорошо подвешенной маской.

Свет из открытой двери подсобки брызнул в полутёмный бар и тут же погас — фигура Акбара полностью загородила дверной проём.

— Нет-нет-нет, господин Кёллер, обидете, не может быть о речи о деньгах от Вас! Никого не хочу обижать, но немцы практически не умеют варить настоящий кофе! У нас в семье мужчины из поколения в поколения варят непередаваемый напиток! Правильный кофе может сварить только турок, ну может быть некоторые арабы. Прошу меня простить. Сейчас, сейчас он подойдёт, а вот и он!

Акбар молча протянул руку и в огромную ладонь легла чашка, размером с большой стакан, с турецким кофе. Братья понимали друг друга без слов. Маленькие кофейные чашки для нормальных людей сиротливо стояли на полке.

— Что не спал очередную ночь, — усмехнулся Кёллер вместо приветствия, словно старый приятель.

— Вы, похоже, тоже, — не остался в долгу Акбар.

— Ну раз мы с тобой все такие занятые, то давай сразу к делу. Видел эту девушку? Фотограмма довольно старая, до того как она стала наркоманкой, а вот эта снята в полиции Кугсхофена в прошлом году.

— Очень красивая была девчонка. Разница — просто ужас.

— Да. Её зовут Ханна. Меня наняли её родители, потому что она пропала несколько месяцев назад, села в машину к каким-то восточным парням. Отец девушки при смерти, хочет хотя бы раз увидеть её напоследок какая она ни есть. Может быть ты слышал что-то, видел её, если да, то когда это было и знаешь ли где она может находиться?

— Полчаса назад её видел у нас в "качалке". Наверное, ещё там, она по утрам меньше часа не занимается, — Акбар говорил таким скучным голосом, будто объяснял полицейскому как пройти до ближайшего туалета, — очень жаль, что у неё с отцом так. Если хотите увидеть, пойдём, провожу.

Турок ожидал, что Кёллер будет сильно удивлён, если не поражён, но тот лишь кивнул и грустно улыбнулся: — Пошли, потомственный кофевар.

Это было плохим признаком. Всё дорогу до "качалки" сыщик молчал, иногда бросая цепкие взгляды по сторонам. Отточенный ум сыщика стремительно складывал мозаику картины событий, отбрасывая неподходящие варианты.

— Это господин Кёллер, — зычный голос Акбара заполнил маленький спортзал, — частный сыщик, его наняли твои родители, чтоб тебя найти.

Красивая фигуристая блондинка вспорхнула с тренажёра и бросилась к Акбару. Сыщик автоматически отметил вес, с которым она работала. Неплохо, а для недавней истощённой наркоманки близко к невозможному. Реакции активные, движения уверенные, хорошо скоординированне. Лицо чуть измождённое, это неудивительно, но не жёлто-серое, а в документах было отмечено характерное поражение печени, дёсны и зубы вполне нормальные, вместо колтуна из копны светлых волос с грязными седыми прядями стильная короткая стрижка, ранняя седина исчезла, скорее всего, краска под свой цвет, не знал бы, не отличил бы. Это уже не юная ранимая красавица-ангел с детским взглядом, а совсем другой образ молодой женщины, детскую красоту она, конечно, подрастеряла, но осталось ещё много. Для того чтобы понять, что девка конкретно втрескалась в эту смесь гориллы и пещрного медведя, не нужно было быть старым сыщиком, это сказала бы любая деревенская баба.

— Можно просто Гюнтер, — Кёллер улыбнулся, когда нужно, он мог быть весьма обаятельным, — извините, можно полюбопытствовать как ты здесь оказалась, Ханна? Можно на ты?

Женщина смутилась, постепенно краснее, пытаясь подыскивать слова, но тут ей пришли на помощь.

— Ну правда же, господин Кёллер, совсем в краску девчонку вогнали. Давайте я скажу как было: сидела она на синтетике и когда её начинало ломать, была готова на всё, ну Вы понимаете, да? Однажды её и сняли пацаны из нашенской, в смысле турецкой братвы. Проезжали через наш район, заскочили к корешкам, получилось так, что уехали, а её оставили. Я рядом оказался, хотел было её выкинуть с территории, а она на меня как посмотрит голубыми глазами и говорит, что типа, жить больше не хочу, не могу больше на дури сидеть, помоги мне или убей. Я пацан бывалый, но тут меня проняло. Прогнать её, считай что убить. Забрал к себе, помогал чем мог, было дело, докторов левых к ней водил и заморские лекарства у барыг покупал, тут грешен. Но сдюжила она сама. Потом у нас прижилась, спортом вот занимается. Так было, Ханна?