Вирус разума

Через две недели в тайге нашли изуродованный до неузнаваемости труп. Вокруг было много медвежьих следов, видно, несчастный на шатуна нарвался. По обрывкам арестантской робы и группе крови экспертиза дала заключение, что труп принадлежит бежавшему недавно со строгой зоны Скубину Алексею Ивановичу, уроженцу города Самары, 1969 года рождения. Поскольку родных у погибшего не было, то останки захоронили на том же кладбище, где упокоились прибитые им уголовнички.

Через три месяца после всех этих событий в Мюнхен самолетом из Анталии прибыл отдыхавший там от трудов праведных герр Вальтер Майер, бывший полковник Российской армии Скубин Алексей Иванович. Правда, после небольшой пластической коррекции признать в нем того самого полковника Скубина смог бы разве только очень наблюдательный человек. К счастью, таковых в Мюнхенском аэропорту не оказалось, зато его встречал сам Мишель Кретон, человек, организовавший и оплативший все, что произошло с Полковником за последние месяцы.

— Я благодарю Вас, господин Кретон, за Ваше участие в моей судьбе. Смею Вас заверить, что я трезво оцениваю те затраты, которые Вы понесли в связи с этим, и готов в меру своих сил вам их компенсировать.

— Господин Майер, мне бы не хотелось, чтобы Вы чувствовали себя обязанным мне за все, что с вами не так давно приключилось, но в тоже время, Вы не можете не понимать, что делалось это мной не только из человеколюбия и жажды справедливости.

Они сидели за накрытым столом в гостиной загородного дома Мишеля, куда прибыли сразу из аэропорта. Говорили по-русски, и полковника это почему-то совсем не удивляло. С первых же минут знакомства он был твердо уверен, что спаситель его такой же Мишель, как он Вальтер, однако правила игры обеими сторонами соблюдались неукоснительно. Легкий среднеевропейский обед украшала русская водка и маринованные огурчики, поданные специально для гостя. Мишель на правах хозяина разлил водку в стопки и поднял тост:

— За предстоящее нам длительное и плодотворное сотрудничество, которое со временем, надеюсь, перерастет в искреннюю дружбу.

После третьего тоста Мишель наконец-то решил, что пора переходить к делу.

— Видите ли, Вальтер. Я являюсь совладельцем очень серьезной и весьма влиятельной корпорации. Сфера наших интересов распространяется практически по всему миру.

— Не госдепартамент США, часом, представляете?

— Боже, упаси. Никакой политики. Только бизнес. Также прошу поверить, что ни с ЦРУ, ни с МИ-6, ни с ФСБ, ни с Моссадом и ни с какой другой соответствующей спецслужбой мира мы никоим образом не связаны. Повторяю еще раз, только экономика и личные интересы. На сегодняшний момент возникла необходимость создания оперативной, мобильной и высокопрофессиональной группы, способной автономно действовать на территории Европы и России в интересах нашей корпорации. Создание и руководство этой группой я бы хотел поручить Вам.

— Каков характер предполагаемых действий?

— Профиль достаточно широкий: от сбора конфиденциальной информации до проведения силовых операций, вплоть до возможного устранения неких персоналий. Ничего конкретного на сегодняшний день просто — как вероятность. В общем-то, Ваш профиль. То, чему Вас учили, и то, что вы умеете делать лучше многих. Как видите, я с Вами предельно откровенен. Со своей стороны, могу твердо пообещать, что, приняв наше предложение, Вы полностью лишитесь бытовых и материальных проблем. Вы получите полную свободу в принятии решений в плане комплектации команды, ее техническом и боевом оснащении. При постановке задач, со своей стороны, обязуюсь с максимальной полнотой информировать Вас и Ваших людей о характере задания и всем, что с ним связано, чтобы, действуя, Вы опирались на осознанное решение, а не на приказ, который проплачен и потому должен быть выполнен. Я Вас не тороплю, подумайте до вечера, все взвесьте как следует. Повторю еще раз, что независимо от того, какое решение Вы примете, никаких моральных или финансовых претензий у меня к Вам нет и не будет. В случае отрицательного ответа мы с Вами просто расстанемся и постараемся забыть о существовании друг друга.

— Знаете, Мишель, а мне не нужно время до вечера. Я действительно ничего, кроме этого, не умею; в Россию в моем старом качестве мне возвращаться не к кому и не зачем. Поэтому я принимаю Ваше предложение, — полковник встал и протянул руку собеседнику. Странно, он знал его всего несколько часов, но чувствовал к нему такую приязнь и расположение, как будто прожил с ним вместе не один год.

— Я рад, — Мишель крепко пожал протянутую руку. — Признаться, я был уверен в Вашем ответе. Предлагаю отметить наше соглашение и перейти на ты. Мне почему-то кажется, что мы с Вами подружимся. Прошу обращаться ко мне на ты и Мишель.

— В таком случае, ко мне, в свою очередь, прошу обращаться Полковник, — он поднял рюмку в ответ, — а то от имени Вальтер меня слегка в озноб бросает. Видимо, кровь деда, партизанившего в Белоруссии, сказывается.

— Отлично. У меня только одно условие. Не сочти за давление, но у меня есть человек, который мог бы отвечать в твоей группе за компьютеры, связь и техническое обеспечение. Он, кстати, тоже русский, и я уверен, что тебе понравится. Завтра познакомлю. И еще, кандидатов в группу буду находить я сам и предоставлять тебе на них подробнейшее досье. Переезд их сюда и легализация — это моя забота. Окончательный отбор остается за тобой. Мотивы того или иного выбора меня не интересуют: твое решение — твоя ответственность.

В течение трех месяцев Мишель поставлял Полковнику досье на кандидатов. Надо отдать ему должное, среди претендентов не было и намека на психопатов и отмороженных подонков. Все, кого подбирал Мишель, были классными специалистами, прошедшими подготовку в одной из спецслужб, уволенные в запас или по сокращению и находящиеся в настоящее время не у дел. Полковник как-то спросил у Кактуса:

— Как ты их находишь? Мне всегда казалось, что эта информация строго засекречена и недоступна.

— Элементарно, Ватсон, хакнул пару серваков, слил базу, оставил левые хвосты и свалил, пока не запалили.

— Какие хвосты, и зачем ты их оставил?

— Хвосты — это следы моего там присутствия, они остаются всегда, — Кактус глянул на Полковника как на безнадежно больного клиента. — Поэтому я оставил им ложный след, и теперь они думают, что атаку на их серваки производил какой-то обкурившийся придурок с одного из Интернет-кафе в Буэнос-Айресе. Попытался к ним пролезть, наткнулся на их супер защиту и ничего умнее сделать не смог, как свалить оттуда по-быстрому.

— А почему именно Аргентина? — Полковник любил, чтобы все было ясно, и не стеснялся спрашивать, когда что-то не понимал.

— Да, не почему. Генератор случайных чисел просто выбрал этот адрес и все.

— Значит, он с такой же вероятностью мог выбрать и твой реальный адрес?

— Полковник, я Вас умоляю. Все адреса, где я хоть раз светился, программой просто отфильтровываются.

— И все? Так просто сломать защиту любой спецслужбы?

— Ха, просто. Да проделать такое в одиночку под силу только хакеру экстра-класса.

— И много вас таких, экстра-класса?

— Ну, несколько человек найдется. Таких много не бывает.

— Несколько — это много...

— Да ладно Вам, Полковник. Вместо того чтобы гробить несчастных хакеров, вашим хваленым спецслужбам надо бы почаще учебные взломы устраивать.

— Что за взломы такие?

— Да нанимают команду хакеров, те ломают защиту, а потом хозяева латают вскрытые в ней дыры. Вот кто не жалеет на это денег, тот и живет более-менее спокойно. А кто ходит, задравши нос, мол, мы такие крутые, что даже директор без нашего ведома комп не включает, таких окунает жизнь носом в дерьмо, и правильно делает. А мы, честные хакеры, ей в этом помогали и будем помогать.

Полковник, опираясь на одному ему ведомые критерии, производил отбор, отсекая одного кандидата за другим.

— В чем дело? Ты ждешь, что я найду тебе супер-профессионалов, элиту спецслужб? Вряд ли мне это удастся — эти парни все на особом учете, и файлы их в кадрах не хранятся. Да и мотивация у них чаще всего покруче, чем финансы. А мы в свою очередь только финансы и можем предложить.

— Ты ошибаешься, Мишель. Оптимальный состав малой боевой группы в нашем с тобой случае — это человека четыре-пять. А именно: командир, он же аналитик, стратег и тактик в одном лице, стрелок-снайпер и спец по вооружению, сапер-подрывник, мастер шумовых эффектов и специалист по холодному оружию, то есть, тихим операциям. Ну и, конечно, техническая и информационная поддержка — компьютер, связь, аппаратура для подслушивания и подглядывания. Каждый из них должен в совершенстве владеть рукопашным боем, всеми видами огнестрельного и холодного оружия, иметь навыки боя в ограниченном пространстве, под землей и под водой. Получается, что вместо армии супер-профи, мне нужно четыре универсала, уровня выше среднего, чтобы в процессе подготовки подтянуть каждого до уровня 'супер' в его конкретной специализации.

— Ну что же, задачу понял, пойду передам твои требования Кактусу, пусть роет.

— И еще, Мишель, эти люди должны быть в принципе людьми глубоко порядочными, несмотря на то, каким грязным делом им приходится заниматься. Ты абсолютно прав, мы не можем привязать их только финансами, нужны еще какие-то моральные рычаги, нечто вроде присяги. Нужно сделать так, чтобы они чувствовали себя чем-то обязанными тебе. Только тогда это будет не найм, а плодотворное сотрудничество.

— На себя намекаешь?

— Да нет, так, мысли вслух. Тебя учить — только портить.

Так в их поле зрения попал старший лейтенант Дмитрий Колесников, ставший Ястребом, а вскоре и Ринат Футдинов — уволенный в запас капитан — десантник, специалист-взрывотехник и мастер восточных единоборств, получивший псевдоним Самурай не только за свою восточную внешность, но и за беззаветную любовь к холодному оружию. Он мастерски владел любым оружием, от самурайского меча, до обычной булавки.

Ринат в свое время прошел через ад первой Чеченской кампании, потерял практически две трети роты при взятии Грозного, был тяжело ранен и ушел в отставку после госпиталя. На гражданке долго приходил в себя с помощью известного народного средства, благо товарищей в этом деле всегда было в избытке. Однажды, очнувшись от очередного загула, он вдруг явственно вспомнил, как вчера вечером, уже изрядно захмелев, орал в лицо отцу:

— Суки они, суки подлые! Мы же для них не люди! Мы же для них — мясо! Они, суки, нас с потрохами продали! Нас там, на площади, в фарш превращали, а они за это мерседесы себе покупали, да дачки на Багамах отстраивали. У-у-у, суки! Ненавижу!

Кричал, брызгая слюной, дыша перегаром в лицо старику, который уж точно не был ни в чем виноват. А тот смотрел на сына поседевшими от горя и времени глазами и думал, как же помочь ему, такому сильному и такому беспомощному. Что такое нужно сказать или сделать, чтобы успокоилась наконец-то его душа. Думал и не находил ответа. А сын все пил и кричал в пьяном угаре, кричал, не замечая, как наполняются слезами глаза-маслины его младшей сестренки, зажавшейся от страха в угол и не знавшей, кого ей больше жаль, отца или брата. Вспомнил он эти две пары глаз: одну седую и мудрую, другую — испуганную и нервно вздрагивающую от каждого его слова и понял: все, вот он край пропасти, еще рюмка, еще один шаг — и падение, короткое и окончательное, и совсем не такое яркое и красивое, как рисовалось в детстве. И черт бы с ним, но как же отец и сестра. Вот ведь они смотрят на него, мучаются его бедой и собственным неумением помочь этому, некогда сильному и гордому человеку.

Ринат бросил все и уехал на Алтай, к своему боевому другу, ставшему после войны монахом в буддийском монастыре. Тот его принял и вылечил: сначала тело, а затем и душу. Через год Ринат вернулся в Казань, с помощью друзей открыл школу восточных единоборств и стал учить местных пацанов философии жизни и философии боя.

Жизнь, казалось бы, стала налаживаться, но видно, так уж ему на роду написано, проблемы не заставили себя долго ждать. Как говорится: 'Если человек не ищет проблем, то проблемы сами находят человека'. Местный бандит, державший в страхе весь район и промышлявший рэкетом, лично посетил школу Рината в сопровождении своей играющей мускулатурой свиты.

— Или плати, как все, за защиту или бери моих парней в ученики. Мы всякие там карате — шмарате уважаем и готовы конкретно башлять за нашу подготовку.

Ринат недобро оглядел незваных гостей, топтавшихся прямо в обуви на татами.

— Ты ошибся, дядя, я бандитов не обучал и обучать не собираюсь, и защита мне не нужна, я и сам кого хочешь защитить могу.

Один из качков вышел вперед, оттирая плечом главного.

— Погоди, Рустам, дай я с ним побазарю.

Он плавно в два шага приблизился к Ринату и довольно умело нанес удар ногой в голову. Вернее, попытался нанести, потому, что тот легко уклонился от удара, перехватил ногу нападавшего и, придав ей дополнительную скорость движения, подсек опорную ногу. Громила под несмелые смешки мальчишек со всего маха рухнул в шпагат и, только благодаря своей кое-какой подготовке, не разорвал паховые мышцы, а получил лишь гарантированное растяжение.

— Это — первый, — ткнул в его сторону пальцем Ринат, — второго покалечу, третьего убью.

Сказал спокойным, чуть глуховатым голосом, от которого будто сквознячком подуло. И так вдруг неуютно стало пришедшим, что главарь их молча развернулся и вышел из зала, так ничего и не ответив.

— Ну, что притихли? — обернулся он к ученикам. — Такая шушера только силу понимает. Они страшные и сильные только тогда, когда мы слабые и трусливые.

Говорил, а сам думал, что вот никак не получается жить спокойно, опять нашел себе на задницу неприятности. Этим ведь уродам жизнь ему испортить раз плюнуть. Ну не ему лично, так кто-нибудь из окружения пострадать может. А с другой стороны, ну не мог он поступить по-другому. Из-за тех же самых пацанов, что глядят на него сейчас преданно, не мог.

Беда случилась через два дня. Двоих его учеников жестоко избили. Четверо здоровых мужиков пинали ногами тринадцатилетних пацанов и приговаривали:

— Передайте привет своему тренеру. Что-то не очень хорошо он вас защищает.

Ринат три дня ждал, что милиция найдет этих отморозков и посадит, а потом сам узнал, кто те четверо, что избивали его учеников и сообщил ментам. Но милиция и после этого ничего не делала, зато нашлись добрые люди, которые шепнули ему, дескать, у банды этой большие связи в верхах, и никто с ними связываться не хочет и не будет. Узнав через друзей место, где бандиты проводят свободное от разбоя время, он взял боккэн — деревянный учебный меч и пошел туда один. Небольшой уютный ресторанчик в центре города мог бы быть популярным в народе, если бы не его постоянные посетители. Впрочем, хозяин их боялся панически и смиренно терпел убытки, проклиная в душе тот день, когда решился открыть ресторан именно в этом районе.

Вся четверка была на месте. В окружении друзей и стайки подвыпивших девиц герои предавались радостям жизни, похваляясь друг перед другом своей удалью, лапая подруг, то и дело отпуская похабные замечания в адрес случайных посетителей. Те, в свою очередь, пулей вылетали из заведения, вызывая приступы дикого веселья у разудалой компании.