| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Вот сами представьте. Две металлические трубки, длиной по десять-пятнадцать сантиметров, причем, похоже, отпиленные от водопроводных труб ('Да, от водопроводных' — подтвердил физик), соединены муфтой. Трубка диаметром по-больше смотрит вперед, в трубку по-меньше надо смотреть самому. И, что удивительно, система действительно давала увеличение.
— Сколько тут ?
— Примерно четыре с половиной.
— Хм ... прилично. А почему 'примерно' ?
— Так линзы точили сами, уж что вышло.
— Это потому там есть мутное пятно справа-сверху ?
— Да.
— И как — не мешает ? — это уже Лехе.
— Да нет, нормально.
— Так. А остальные ? — на верстаке лежало еще пять винтовок с такими же 'прицелами'.
— Те похуже.
Ага ... похоже, Леха, пользуясь близким знакомством с начальством, то есть со мной, приватизировал самый удачный вариант. Остальные, действительно, давали изображение по-хуже — или мутноватое по всему полю, или с затемнениями, а то и радужными разводами по отдельным сегментам. Но, в принципе, что-то было видно.
— А у этих — тоже четыре с половиной ?
— Нет, от двух с половиной до четырех.
— Это же получается, придется планировать снайперский огонь исходя из конкретных винтовок ?
— Ну да, придется. А что делать ? Каждый прицел — индивидуален. Повторяемости линз-то — никакой. Мы и так их подгоняли по расстояниям прокладками, да еще хоть как-то выставить оптическую ось — тоже непростое дело.
— Это вот этими болтами ? — я показал на четыре четверки шестигранных головок, что торчали снаружи обеих труб.
— Да, ими самыми.
— Ну ... хоть попадаете ?
— А то ! — Леха прямо светился от своей новой игрушки.
— Прямо оптик-панк какой-то ...
— Оптические отбросы ? — физик немного надулся. — Хм ... ну, может выглядят они и неказисто, но применять по назначению их вполне можно.
— Ну да ... Дорогу осилит идущий.
— Вот именно.
— А что там за шум ?
Мы перешли в соседнее помещение, где восемь бойцов жарко обсуждали какие-то важные дела.
— ... нифига ! Ты и с мушками сможешь, а я уж как-нибудь с задвоением разберусь.
— ... да вон — Миха даст тебе свою, у него там радуга, но зато по центру практически идеально.
— ... да ну нафиг эту радугу. Что я — на веселые картинки буду любоваться ?
— Так, товарищи бойцы ! Что за шум ?
Все тут же вытянулись в струнку, а сержант доложил:
— Товарищ полковник ! Снайперское отделение изучает материальную часть !
Хм. Молодец, выкрутился.
— И что с этой частью такое ?
— Да вот ... разбираем особенности.
— Особенности ? Ну-ка ... — я взял из рук ближайшего ко мне бойца винтовку и глянул в прицел. — Что это за ... ???
— А это уже наши стекла. — физик выдвинулся вперед, попытавшись чуть ли не загородить от меня снайперов своей бородкой. — Старые-то запасы, что делал Артем, закончились, вот Павел и Михаил и пытались сварить новое стекло. Пока, как видите, не очень. Это еще отобрали самые лучшие варианты, да сколько трудов стоило подобрать пары и расстояния, так чтобы недостатки хоть как-то взаимно компенсировались. А уж на подшлифовку сколько времени ушло !!!
— Да ладно, ладно, не горячитесь. Вы молодцы, что там говорить. Я даже не ожидал таких скорых результатов.
— Да какие там результаты ?!? Смех да и только. Вот если бы была электрическая печь ...
— А что с ней ?
— Так там можно было бы более точно поддерживать температуру, да не возиться с дровами ... а то температурный-то режим — уж очень непостоянен — ну как при таком несовершенном оборудовании выдержать точный график отпуска стекла ? А там ведь — чуть стал по-быстрее снижать температуру — и внутреннее натяжение не успевает скомпенсироваться — вот и остается двулучепреломление, или, если на каком-то участке неоднородность — она даст изменение во внутренних напряжениях — и вот уже кусок стекла дает другую дисперсию.
— А Артем-то как делал ?
— Так он мастер от бога. И раз его нет — надо компенсировать нехватку умения более сложным оборудованием. Мальчишки-то — пока они руку набьют.
— Ну да ... А Вы печь-то сумеете сделать ?
— Если будет генератор — сделаю. Но не скоро — неделю минимум, а там еще попробовать как пойдет, отградуировать, руку набить — в общем, следующие партии — не раньше середины августа.
— Ухххх. По-раньше никак ?
— Может, если на существующем оборудовании, и получится по-раньше. Последние-то варианты получались очень даже ничего. Ну, из двух-то кусков линзы вышли как минимум приемлемые — так, мошка в одной и немного радуги — ерунда.
— Мошка ?
— Мелкие точки — пузырьки, нерасплавившийся песок. Некритично.
— Понятно. Тогда двигайтесь по обоим направлениям, лады ? Насчет генератора — поговорите с начпотыла, я ему записку с Вами передам.
— Хорошо.
— Ну, а все-таки вы все молодцы, большое дело начали ! так держать, и — успехов !
— Спасибо.
Да, не ожидал я таких быстрых результатов, когда еще в начале июля организовывал группу по изготовлению линз. Честно говоря, я вообще про нее забыл — просто надо было как-то занять народ полезной деятельностью, а всех пристроить сразу не получалось, и вместе с тем оставлять их бездеятельными тоже нехорошо — могут подумать, что новая власть не знает что делать. Вот и поставил местной группе оптиков-любителей и стеклодувов 'непосильную' задачу. А они взяли, да и сделали снайперский прицел. И это причем без мастера, который и делал в прошлые годы оптику — очки, объективы для любительских телескопов. Правда, каждый прицел получился индивидуальным — и разная степень увеличения, и свои дефекты изображения — либо мутноват, либо радужные разводы, либо задвоение изображения, или же просто мутноват, так что каждый прицел надо было изучить, приспособиться, да и стрелять с ними на дистанции более пятисот метров было проблематично, но зато на этих дистанциях мы получили очень мощную снайперскую поддержку, что во многом значительно снизило наши потери в первых массовых выходах, когда народ был еще не обстрелян.
Сами снайперки мы делали из СВТ — трехлинейки вроде бы и точнее за счет отсутствия движущихся частей во время выстрела, но вот что-то мне казалось, что плотный полу-снайперский огонь из самозарядных винтовок будет в нашей ситуации предпочтительнее — с нашими-то прицелами и 'снайперами'. Зато помимо самих прицелов мы усовершенствовали наше новое оружие приличным обвесом — к самодельным прицелам мы добавили самодельные же глушители, сошники. Глушители уменьшали звук не полностью — с двухсот метров он был слышен. Но они размазывали звук выстрела. Несколько вставленных друг в друга трубок с приваренными изнутри планками смешивали пороховые газы с окружающим воздухом — за счет турбулентности уменьшалась его скорость и энергия, а за счет охлаждения — объем, что опять же приводило к уменьшению скорости. Эти вопросы проработал инженер депо, который вполне серьезно владел теплотехникой. Я его зарядил на разработку глушителей, как только мы пришли в город — глушители нам все-равно требовались и для пистолетов, и для автоматов, ну и для винтовок — мне казалось полезным такое тактическое преимущество, как сравнительно тихая стрельба — тут и непосредственно убиваемые не сразу разберутся что к чему, и помощь к ним придет с запозданием, а все вместе — меньше наших бойцов будет убито или ранено, они дольше смогут нарабатывать опыт, который в итоге позволит им убивать еще больше фрицев. Снежный ком. Поэтому в мастерской при депо уже в начале июля были сделаны первые образцы глушителей под разные виды оружия и боеприпасов. Главное, что газы не шли вбок — так они демаскируют позицию стрелка взбитой пылью, резким шевелением ветвей, травы. В нашем глушителе газы из ствола шли по внутренним трубкам вперед и назад, ударялись в перегородки, переходили из внутренних объемов во внешние, одновременно подсасывая свежий воздух. Самая внешняя трубка выпускала уже достаточно заторможенные и охлажденные газы по направлению выстрела и к стрелку, поэтому, если перед самим глушителем не было препятствий, никакого движения веток и травы от выстрела практически не было — если только дергался сам ствол с глушителем, но по сравнению с ветками, потревоженными вылетавшими пороховыми газами, это была сущая ерунда. Помимо глушения, воздух еще и быстрее дожигал несгоревший порох, что уменьшало демаскировку от пламени.
Конечно же, СВТ требовала постоянного ухода, поэтому мы, собрав из подразделений бойцов, которые демонстрировали высокие показатели в стрелковой подготовке, целых три дня обучали их чистке, смазке и регулировке этой винтовки. Попросту бросали ее в грязь, песок, замазывали отработкой — и потом бойцы чистили винтовку. А сержанты и рядовые, кто уже хорошо ею овладел, проверял результаты и указывал на недостатки. Так что за неделю мы получили более тридцати 'снайперов'. Точнее — солдат, вооруженных 'снайперскими' винтовками и как-то умеющих из них стрелять — о полноценной снайперской подготовке речи пока не шло. Но и эта команда существенно повысила наши возможности в уничтожении гитлеровких оккупантов.
Так, двадцатого июля к нам было сунулись какие-то фрицы на паре грузовиков, но выдвинутые посты заранее сообщили по протянутой специально для них телефонной линии, группа быстрого реагирования успела занять подготовленные позиции и расстрел гостей прошел довольно успешно — пять готовых к тому моменту снайперов отлично дострелили тех, кто не попал под первые залпы и смог выйти из под огня, не растерялся и занял оборону. То есть — снайпера уничтожили самых опытных или везучих солдат. Это, вместе с уничтожением водителей техники, офицеров и патрулей и стало их основной задачей. Сам бой был уже не первым, поэтому все косячили в меру — было два ранения и один вывих. Зато взяли тридцать винтовок, четыре пулемета, семь автоматов, три пистолета и с полсотни гранат. Ну и одну машину можно было восстановить и вторую пустить на запчасти. Неплохо. Еще одна существенная победа, которую мы одержали в защите нашего города. Засадные действия всем нравились. Народ уже проникся моей арифметикой и с удовольствием вел счет — новые данные о потерях немцев вывешивались на информационных стендах в центре города и народ их с удовольствием обсуждал, даже те, кто по-началу косился в нашу сторону.
К двадцатым числам мы сформировали и первую ударную колонну — с техникой и артиллерией. Естественно, ее надо было опробовать в действии, поэтому утром двадцать второго июля мы выдвинулись на четырех машинах к шоссе на присмотренное место и сели в засаду. Две пушки окопали и замаскировали, подготовили позиции для стрелков, снайперов, пулеметчиков, расчистили и укрепили пути продвижения на фланги и в тыл, пути отхода по трем вариантам, выдвинули секреты в обе стороны шоссе. Первую же немецкую колонну решили брать — танк единичка, бронетранспортер с солдатами и три открытых грузовика с каким-то грузом. Силы были сравнимы, поэтому никто не растерялся. Танк и транспортер подбили пушками, солдат постреляли, зачистили. Перекрестный огонь четырех пулеметов и пятнадцати самозарядных винтовок со ста метров, из них — четырех снайперских, выкосил всех и сразу — не успели даже пикнуть. Быстро собрав трофеи и трупы, мы замели следы, взяли на буксир бронетранспортер, а танк нормально пошел и своим ходом — после подбития он так и продолжал работать на холостых — танкистов просто оглушило от удара. Вернувшись на базу, мы допросили пленных и расстреляли самых буйных из них — у нас и так их уже под сотню, чтобы с ними возиться, зачислили на склад добычу — в грузовиках оказались ящики тушенки — самое то — еды уже откровенно не хватает. По поводу расстрела пленных у нас возник некоторый спор. Ряд излишне сознательных товарищей высказали мнение, что расстреливать пленных негуманно. В ответ я предъявил им примеры немецкого отношения к нам, рассказанные выходившими к нам окруженцами и гражданскими, да и наши ДРГ в своих выходах неоднократно видели примеры немецкого 'гуманизма'. Поэтому решение о расстреле с 'особым' мнением ряда товарищей мы занесли в протокол. Надо будет не забыть его потом, месяца через три, уничтожить — лишние пятна мне ни к чему. А товарищей взять на заметку — они еще не прониклись характером этой войны, как бы не начали класть людей в лобовых атаках.
В этом обсуждении мне снова помогала 'морда кирпичем', а также небольшая актерская подготовка. Уроки актерского мастерства я брал у актера Смоленского театра, который оказался в городе в гостях у родственников. Он сам пришел к нам в штаб на третий день нашей власти. По-началу я хотел поставить его на организацию каких-то концертов — досуг — это первый признак устоявшейся жизни, и людям надо было дать это ощущение стабильности. Я так и сделал, но по ходу его рассказа о планах у меня забрезжила мысль применить некоторые приемы и в повседневной жизни. Эту мысль я решил проверить на себе и не прогадал. Уже через две недели после ежедневных получасовых занятий я мог уверенно входить в состояние гнева, радости, удивления, воодушевления, подозрительности — пока я решил остановиться только на этих чувствах, но чтобы они были всегда под рукой. И эта новая способность очень помогала в разговорах с людьми — когда они видели 'естественный' гнев, они уже как-то начинали сомневаться в своей правоте, их позиция начинала шататься и в конце концов человек соглашался с моими доводами — и тут уже надо было включать 'радость' от того, что мы достигли 'согласия'.
Конечно же, это манипулирование, но как еще разговаривать с человеком, который на все доводы отвечает что 'так никто не делает'. Ну не делает, да. Но ведь это не значит, что предложение никуда не годится. Добро бы, если бы человек как-то аргументированно возражал, так нет ведь — 'никто не делает' — и все тут. Вот и приходилось давить не только званием и должностью, но и чувствами — мне важно было чтобы человек не только взял под козырек и начал делать, но чтобы он считал это дело своим — иначе получится ерунда. А так, 'присвоив' какое-то дело, человек начинает думать, как его сделать лучше. Нередко оказывалось, что мои предложения тоже были не на высоте. Но я и не претендовал на всезнайство. Хотя, для поддержания своего реноме опытного и уверенного человека я присоседивался к успеху словами 'Ну вот — а ты не верил'. Ну а чего ? Идея-то моя, успех у исполнителя тоже никто не ворует, так что нефиг — оба достойны быть на пьедестале. Да и мне этот пьедестал был нужен только для того, чтобы поддерживать авторитет — все-таки с ним было проще подавливать свои решения. Хотя я их и подкреплял аргументами, но установка 'так никто не делает' очень сильно тормозила процессы. Поэтому пока без авторитета — никак.
Тем более что в город постоянно стекались беженцы и окруженцы — так вышло, что по основным дорогам на восток двигались немцы, а наша дорога проходила с севера на юг и перехватывала весь поток наших с запада — они ведь двигались параллельно немцам, вот и приходили к нам. К концу июля у нас уже собралось почти три тысячи военных и более десяти — гражданских — до нас 'добрался' Белостокский котел. И все это столпотворение надо было кормить, одевать, организовывать, лечить, ставить на дело, обучать и тренировать, а самое главное — доказывать, что имеет смысл подчиниться, влиться в наш коллектив, а не двигаться дальше на восток — много их выйдет ? Единицы. Остальных убьют или переловят. А останутся — и будет возможность использовать их в борьбе с фашистами.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
