3.2. Растущая луна: зверь во мне

После этого Тазраш приказал следить за Фирханом. Он смог выяснить только одно: граф что-то затевал, у него были единомышленники. А раз так, почему бы им не посодействовать, разумеется, так, чтобы никто об этом не знал. Даже заговорщики. Он пару раз встретился с Гунием и вскоре знал все, что ему нужно. В последний раз испуганный Фирхан попросил встречи пару дней назад, просил, чтобы в дом Ароди не пускали лордов. Тазраш ничего не мог с этим поделать, лишь успокоил его: вряд ли самим лордам или их слугам захочется лезть в этот подвал. А два дня — не такой уж большой срок. И наоборот, если они будут противиться этой простой просьбе, наблюдательные люди что-нибудь заподозрят. Сегодня он ожидал графа снова, но тот задерживался. Неужели кто-то все же залез в подвал?

Он подошел к окну, чуть отодвинул занавесь, посмотрел на пустую в вечерний час улицу, затем вернулся в кресло и позвонил в колокольчик.

— Горячего вина принеси, — потребовал он от пожилого слуги.

Тот поклонился и робко сообщил, прежде чем уйти:

— К вам тот сударь, что приходил уже дважды по важному делу, но ни разу не представился. Вы его примете?

— Безусловно! Немедленно проводи его сюда.

Слуга впустил Фирхана, который ради этого случая переоделся в горожанина, а уродливую шляпу натянул чуть ли не на подбородок. Тазраш указал на кресло, стоящее в тени — слуга даже случайно не должен был узнать, кто тайно посещает главу совета лордов. Если хочешь свалить Загфурана, никакие меры предосторожности не покажутся слишком большими. Как только старик налил вино в два бокала, герцог небрежным жестом велел ему выйти.

— Что? — коротко бросил Тазраш.

— Пока все спокойно. Насколько можно судить со стороны, в подвал никто не спускался, но точно мы будем знать, только когда они уйдут. Солдат поставил там что-то вроде ловушек. Если хоть один человек войдет в подвал, он сразу об этом узнает. Надо ждать.

Тазраш выслушал все, задержав дыхание, и только теперь выдохнул сквозь зубы, расслабился и откинулся на спинку кресла.

— Прекрасно. А как идет работа?

— Не очень быстро. Полный регентский совет надо перенести.

— Это каким же образом? — поинтересовался Тазраш. — Сказать: не приезжайте, мы еще не приготовились?

— А если... скажем, задержать поставки продуктов, необходимых для лордов и их свиты?

— Не пойдет. Весь город придется голодом морить.

— А если кто-то из лордов не прибудет вовремя? По каким-то очень уважительным обстоятельствам?

— Например, смерть жены или матери? — уточнил герцог.

— Да, — подтвердил Фирхан.

— Я сделаю все от меня возможное, — заверил Тазраш. — Полагаю, такое удастся провернуть. Остальные лорды могут подождать, в знак уважения к его трауру. Подам, кому надо, такую идею.

— Хорошо. Двух недель нам точно хватит, чтобы завершить все.

— Отлично. Тогда продолжайте. Если возникнут еще какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, тут же дайте знать. И повторяю. О том, что я заинтересован в заговоре, никто знать не должен.

— Никто не знает, — заверил Фирхан. — До свидания, герцог.

— До свидания.

Гуний так и не выпил вина. Тазраш смаковал напиток и размышлял. Пока все шло хорошо, за исключением каких-то мелких неприятностей. Но что если Загфуран вычислит их? Единственный человек, который знает, что Тазраш участвует в заговоре, — этот нелепый граф. Надо продумать, как его можно обезвредить в случае опасности.

26 сабтамбира, Чарпад

Кто-то легко прикоснулся к нему, но открывать глаза Ялмари не торопился — эта привычка выработалось с детства: сначала спрятать блеск глаз, а потом уже открывать. Если еще темно, об этом особенно надо беспокоиться. Он сел на земле, потянулся.

— Все в порядке? — спросил он у Тагира, который неловко мялся рядом.

— Да, — подтвердил он. — Гиены не уходят, а так все хорошо.

— Ясно, — Ялмари встал. — Иди, попробуй уснуть. Они вроде бы не орут, как раньше.

— Да, потише стало, — Тагир еще раз переступил с ноги на ногу. — Я на дерево, — зачем-то сообщил он.

— Давай, — махнул рукой принц и всмотрелся в темноту.

За спиной карабкался на пальму Свальд, который сильно изменился за несколько дней: присмирел, тон сменил при общении. Ялмари снова подумал об акурде. С одной стороны, "Герард" как раз поведение не менял нисколько, он вел себя точно так же, как это делал бы настоящий лорд. С другой стороны, что если ему приказали измениться, чтобы его не раскрыли на этот раз, вести себя чуть иначе? И что делать: позволить акурду шпионить или раскрыть его?

Едва шум на пальме стих, Ялмари почувствовал за спиной присутствие другого спутника.

— Не спится, Удаган? — он не обернулся.

— Не то чтобы не спится... — хмыкнул эйман. — Просто когда еще поговорим без свидетелей?

Он сел рядом и тоже неподвижно уставился в темноту. Принц не заговорил первым. Если Лев хотел поговорить, пусть начинает. Ялмари любовался звездами, и эйман рядом не мешал этому. Принц не смог бы объяснить, почему присутствие Удагана никогда ему не мешало. Он сравнивал Льва и Сорота. Два бабника, только один блондин, другой — брюнет. Но Удаган не вызывал неприязни. Неужели дело только в том, что один ухаживает за сестрой, а другой нет? Чем еще они отличаются? Герард чаще всего надменен. Он только с равными чуть усмиряет спесь. Удаган вроде бы проще, но Ялмари знал его чуть больше недели. Неизвестно, как он обращается с теми, кто от него зависит. Вот старик-туземец почему-то его испугался. Забыв, о том, что хотел подождать, Ялмари повернулся к эйману:

— Почему старик убегал от тебя?

— От меня? — Удаган удивленно повернулся к принцу. Его нисколько не пугал блеск глаз собеседника. — Он убегал не от меня, а от нас. Не хотел встречаться с чужаками. Не хотел вести нас в свое племя. У них сейчас вроде война с соседями. Они всех подозревают в сговоре.

— Но вы ведь знакомы. Он назвал тебя Белым львом.

Удаган хмыкнул.

— Нет, мы не знакомы. Но, кажется, за четыре года Чарпад обо мне не забыла и легенды о Белом льве передаются из уст в уста. Ты не поверишь, но фраза "Белый лев хотел видеть меня?" — единственная, которую он знает на энгарнском диалекте.

— А ты здесь отличился так же, как в Жанхоте?

На этот раз Удаган покосился с некоторым сомнением, будто решал, стоит ли говорить правду.

— Ты о женщинах? И да и нет, — он посерьезнел. — Тут все сложнее и... Я не хочу об этом вспоминать. С некоторыми племенами Чарпад нам лучше не сталкиваться. Но то, к которому принадлежит старик, вроде бы безопасно. И верблюды у них есть. Обменяем их на лошадей. Хотя придется приплатить. Лошади в Чарпад идут только на корм.

— Их съедят? — поразился Ялмари. — А нельзя их оставить, а потом вернуть верблюдов и забрать лошадей?

— Нельзя. Во-первых, они все равно сдохнут. Никто не будет заботиться о том, чтобы дать им хотя бы траву и достаточно воды. У них так не принято. Во-вторых, они кочевники. У тебя есть время заново разыскивать их на обратном пути? Лошадей мы потеряем безвозвратно. Главное, чтобы смогли расплатиться за верблюдов. Они честные кочевники, но кто знает, как у них тут цены поднялись. Постой, — он замер, всматриваясь в темноту, — смотри туда, — еле заметным движением он указал в просвет между пальмами справа. — Видишь?

Ялмари взглянул в указанном направлении. Прямо на них смотрели светящиеся глаза. Гиена — Ялмари различил это даже отсюда. Тревога, такая же, как раньше, до того как он уснул, наполнила его: за ним следили. Так, как не может следить неразумное животное... И глаза очень необычные, чуть отличающиеся от других гиен. Не желтые — оранжевые...

— Она ждет тебя, — Ялмари вздрогнул — голос Удагана, понизившийся до шепота, показался чужим. — Так сказал старик. Она следовала за нами раньше, чем пришли гиены.

— Как его зовут? — невпопад спросил принц, чтобы рассеять наваждение.

— Старика? Он не назвал имени. Не знаю почему, — теперь это снова был знакомый эйман. — Так ты пойдешь? Хотелось бы знать, что ей нужно.

Ялмари шагнул за пределы круга пальм.

Мир вокруг изменился. Жаркая ночь обрушилась тысячей запахов. Он старался отстраниться от них, но сейчас это почему-то не получалось: пряный запах трав, острый аромат незнакомых деревьев, приторно сладкий — от редких ночных цветов, свежий запах крови и испеченного мяса, мокрой шерсти, молока, людского пота, испражнений животных — все так ударило по Ялмари, что зрение затуманилось. Он видел только черное небо и розовую, необычно большую здесь, луну. Кровь закипала в жилах, мелкая дрожь била изнутри, он задержал дыхание, чтобы прийти в себя, успокоиться. И тут услышал приглушенный рык.

Она стояла рядом: серая, с крупными полосами, серая шерсть на загривке встала дыбом, пушистый хвост поджат. Мерзкая пасть оскалена, а свет глаз из оранжевого постепенно становится алым. И еще — она крупнее, намного крупнее обычной гиены. И она готовилась к нападению.

Ялмари снова будто что-то толкнуло изнутри. Он чудовищными усилиями сдерживал себя, чтобы не перекинуться и не вцепиться ей в горло, не разорвать эту падальщицу на куски, чтобы услышать предсмертный хрип, почувствовать вкус крови... Возможно, его глаза тоже светились алым, но он не желал поддаваться этому наваждению. Он не знал, чего хотела проклятая. Он даже не знал, проклята ли она, но не хотел уподобляться ей. Поэтому заставил себя воспринимать мир через звуки. Звуки, а не запахи — вот его спасение. И тогда в угрожающем рыке он расслышал иные нотки: жалоба на одиночество, вопрос и... зов.

Люди и эйманы в убежище спали. Он слышал дыхание каждого — размеренное, какое бывает только во сне. Лишь Лев следил за происходящим. Ялмари перекинулся в волка. Лапы царапнули рыхлую землю, похожую больше на песок, чем на чернозем Энгарна. Он припал к земле, на этот раз вдохнул полной грудью запах, идущий от земли, а потом бросился в ночь.

Воздух ласкал шерсть, лапы чуть проваливались при беге. Мышцы играли, хотелось прыгнуть выше, дальше, быстрее, во всю мощь. Розовая луна затмевала свет звезд, но они были на небе. Бледные, почти незаметные, но были. Теперь он совсем успокоился: обоняние, зрение и слух прекратили спор и заключили перемирие, позволяя видеть мир ярче, острее и прекраснее.

Она следовала за ним. Не опережая и не отставая, след в след. Ялмари быстро сделал петлю и встретился с ней лицом к лицу. Гиена застыла, алого пламени в глазах убавилось, она смотрела, скорее с любопытством. Он попытался "сказать" ей что-то. Мысленно, как он разговаривал с оборотнями стаи. Но наткнулся на глухую стену — его не слышали. Тогда он снова обратился в человека. Быстро присел, чтобы удержать ее взгляд.

— Здравствуй, — промолвил негромко. — Кто ты? Зачем преследуешь нас?

Гиена села на задние лапы. Оголила клыки — будто усмехнулась.

— Мы могли бы поговорить, если не возражаешь, — предложил Ялмари. — Стань человеком и поговорим.

Гиена отступила на несколько шагов, на этот раз угрожающе зарычав.

— Зачем ты преследуешь нас, если не желаешь разговаривать? — опять спросил принц.

Она отступала, наконец развернулась и помчалась прочь, коротко подвывая на бегу.

Почему-то Ялмари был уверен, что она не вернется. Он пожал плечами, перекинулся в волка и помчался обратно к убежищу.

— Ну что? — живо поинтересовался Удаган, когда принц снова шагнул в круг пальм.

— Ничего, — он сел рядом со Львом. — Она не захотела общаться. Я даже не понял, проклята она или такая же, как я.

— Странно.

— Очень, — согласился Ялмари. — Может быть, за нами кто-то следит?

— Может быть. Только не могу понять кто.

— Кто-то подосланный Загфураном? — предположил принц. — Если старик сказал, что следили за мной, то получается так.

— Посланец мага вряд ли бы специально выделялся. Она словно хотела поговорить с тобой. Тебе не кажется?

— Если хотела, то почему не поговорила?

— Кто поймет сердце женщины? — посмеялся Лев.

— Кроме другой женщины, — подхватил Ялмари.

— У тебя сложные отношения с лордом, — перевел разговор на другую тему Удаган.

— Да, — признал принц. — Но это не отразится на нашем путешествии. А вот проводника лучше с собой не брать.

— Из-за акурда? — Лев откинул челку со лба. — Без проводника сложно. До монастыря в лучшем случае пять дней. Может, и больше. Проводники умеют искать воду.

— А если запастись?

— Не получится. Вода протухает. Дня через два ею запросто и отравиться можно.

— Ясно. Тогда поступай, как знаешь. Я тебе доверяю.

— Это хорошо, что доверяешь, — хмыкнул Удаган. — До рассвета я попробую самостоятельно найти дорогу к племени нашего старичка.

— Не веришь ему?

— Не уверен, что сумел напугать его, — поправил Лев. — Да и время не ждет. Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься. Но как ты собираешься найти дорогу?

— По его следам, конечно. У эйма хорошее обоняние. Он найдет его. Я пойду следом.

— Постой, ты хочешь сказать, что он уже ушел?

— Ну да, пока ты гонялся за ней. Слез с дерева, заклял меня не ходить за ним, иначе нас постигнет ужасная беда, кликнул верблюда и растворился в ночи.

— И ты не боишься его предупреждения?

— Не очень. Мне кажется, он отплатил мне той же монетой. Ты не смотри, что они кочуют по пустыне и не строят домов. Это очень хитрый народ. И лучше с ними не ссориться.

— Но ты не боишься и поссориться, — улыбнулся Ялмари. — Ты вообще ничего не боишься, да?

Удаган уже встал, собираясь идти спать, но, услышав вопрос, плюхнулся обратно.

— Ничего не боятся только дураки, — заметил он.

— Разве? — подзадорил принц.

— Точно! — подыграл эйман, а потом задумчиво поворошил палкой угли в костре. — Знаешь, обычаи прайда? — поинтересовался он у Ялмари. — Вряд ли. Откуда тебе их знать? Я видел прайд, когда эйм был среди львов. У львов жестокий обычай: если им не хватает еды, они съедают львят. Собственных сыновей и дочерей. Поэтому львица должна быть всегда рядом. Однажды я наблюдал, как львица спасала детей. Едва заметив приближение льва, она позвала детей за собой, чтобы спрятать в убежище, туда, где она сможет защитить их. Все поспешили за ней, а один остался. Знаешь, почему? Он не боялся льва. Он скалил на него зубы и рычал. Я не знаю, почему он не боялся. Может, он думал, что достаточно грозен, а, может, верил, что мать придет на помощь. Но она наверно, посчитала, что глупость должна быть наказана. Когда я наблюдал, как лев разрывал смельчака, я пообещал себе, что никогда не буду похож на этого львенка. Страх необходим. В разумных пределах. Страх — это предупреждение об опасности.

— А сейчас предупреждение молчит?

Удаган заразительно рассмеялся.

— Сейчас оно вопит! Вопит о том, что старика упускать нельзя, иначе наше путешествие закончится трагично. Так что покарауль, я пойду за ним.