Зверь лютый. Книга 1. Вляп

Как-то странно он умер. Нёс новую рукопись в издательство, присел на скамеечке. Раз — и сердце остановилось. И — ни рукописи, ни информации, ни её носителя.

Есть в истории ещё несколько странных похожих эпизодов. С очень своевременной смертью носителей возможно нетривиальной информации. И исчезновением их последних записей. Дело Пойтинга, например.

* * *

А вот и мучительница заявилась. Что-то снова жуёт. То ли обед свой, то ли целебную кашку приготовляет. Методом протирки в зубах. И процеживанием через губу.

Ну вот. Снова. А вот трогать меня за здесь нельзя! Да за что же ж ты, гадина, мне по ягодицам рашпилем! Просто тряпочка... А мне обдирочный станок вспомнился.

Как выглядит бестелесный перенос психоматрицы и её "укоренение" — это я уже на себе... Как же больно! И это, похоже, только начало. Это так, физиология мелкая. Человеческий мозг — двухслойный. Не мышление — там слоёв много. А именно сам мозг.

Все слышали: кора и подкорка. Нижний уровень довольно точно соответствует мозгу рептилии. Кора — более позднее образование. Говорят: "человеческий мозг — это обезьяна верхом на крокодиле".

У меня, почему-то кажется, до "наездника" дело ещё не дошло. Это пока только "крокодил слезьми умывается".

Ё!! Не надо меня переворачивать!

Обморок.

Не хочу вспоминать то время. Тошнота подкатывает. Горбунья делало то, что считало нужным. Правильно, не правильно — я выжил. И не сошёл с ума. Что здесь — от её умений, что — от моего упрямства, что от жизненности тела подростка — не знаю.

Однажды это закончилось.

Конец первой части

Часть 2. "За детство счастливое наше.."

Глава 6

"А что же это я в чай вместо лимона выжал?".

Я лежал как та канарейка. И блаженствовал.

Внутри было тепло, как-то мягко и спокойно. Даже весело. Горбунья только что залила в меня очередную миску какого-то своего отвара, и теперь посматривала испытующе. А она — ничего. Нос, правда, на боку. Свёрнутый такой носик. И — перебитый. Аж кончик висит.

Ну и что? "С лица воду не пить, можно и платочком накрыть" — русская народная мудрость.

А народная мудрость... она такая... выражает широко распространённый общественный опыт. Так что уродин здесь много. И все в платочках.

Мне почему-то стало смешно. "Хи-хи". Горбунья снова внимательно на меня посмотрела.

"Она вонюча как уборщица...

А мне — плевать...".

Точно — "мне плевать". Да и вообще — неправда, пахнет хорошо. Где-то я этот сладковатый запах слышал.

Снова пробило на хи-хи. "Запах — слышал". Хи-хи...

Чем же её так, бедненькую, приложили? Или это результат многократного и разнонаправленного воздействия?

Меня рассмешила моя собственная фраза. Во загнул... Такая смешная... такие странные слова... длинные. Разно... нано... Смешно... Захотелось улыбнуться этой милой внимательной женщине...

Попытка улыбки резанула болью по губам, по щекам... Челюсти свело судорогой. Я заплакал...

Моя спасительница подскочила ко мне с чашкой горячего пития, прижала к губам... Я с благодарностью сделал несколько глотков. С чувством глубокой благодарности. С глубокой, неизбывной, невыразимой, несказанной... Сразу полегчало... Куда-то ушла боль, вернулось тепло по всему телу... Очень милая женщина... Глазки такие... милые... А как она за мной ухаживает! Этот её чудодейственный отвар... Какой-то знакомый сладковатый запах... Где же я его слышал? Надо бы вспомнить... Но — спать хочется. Посплю и вспомню. И скажу ей огромное спасибо. И обниму и поцелую... Даже не накрывая платочком... Прямо в носик... Только посплю...

Проснулся я резко, от озноба. От тошноты, от сжимающей боли в ногах и висках. Но главное — от воспоминания. Вспомнил — откуда мне знаком этом сладковатый запах.

Амстердам. Серое небо, серые угрюмые дома с аляповатыми идиотскими вывесками, серая стылая вода. И это запашок. Из как-бы кофейни. От остальных заведений пахло марихуаной, а здесь...

— Зайдём. По кофе и по пирожному.

— С добавкой?

— А здесь без этого не бывает. Такой "фигурный болт" для туристов.

— А как насчёт привыкания?

— Нужно две-три дозы. Как минимум. А по первому разу может и вообще не взять.

Потом было такое же "хи-хи". По любому поводу. И — без. От таких смешных каналов, от этих весёленьких домиков. А главное — от множества милых, добрых, смешных и придурковатых туристов.

И тут мне снова стало страшно.

У меня отобрали жену, друзей, любимую работу. Всё. Весь мой мир. Даже тело. Моё. Родное, знакомое, пусть с недостатками, но моё... Сунули в это... Недоразумение... Недо-мужика. Которое болит, с которого слезает кожа, у которого выпадают зубы. Которое лежит и истекает какой-то... гной? Сукровица? Слизь какая-то...

Я же умер! Что ещё надо?! А теперь, моё последнее — мои мозги, моя память, моя личность. Душу мою отобрать хотите?! Превратить меня в блаженного слюнявого идиота?! С-с-сука! Подростку опиаты скармливать... На иглу меня посадить?!

Что, Господи, мало тебе Иова многострадального? С принцем Гаутамой решил в кости перекинуться? На душу мою? Дескать, а не расползётся ли оная душа, как тряпка в кислоте, до полной нирваны и растворения в Будде?

А вот троекратный факеншит вам всем! "Врёшь, не возьмёшь!".

Буддизм... Самая страшная мировая религия. Конечная цель — полный распад человека. Личность рассасывается в Будде как коллоидный рубец в молодом организме. Вот оно было, чего-то хотело, к чему-то стремилось, думало, чувствовало и... растворилось в розовато-голубоватом киселе предвечной энтропии.

Кисель — нирвана называется. И это не наказание. Не "исключительная мера", а "высшая цель", алкаемая и возжелаемая.

"Будешь хорошо себя вести — пустим нырнуть в бассейн с соляной кислотой".

Меня трясло от озноба, от злости, от собственного бессилия. От предчувствия окончательной смерти. Не клинической, не какой-то промежуточной. От... необратимого и окончательного конца.

Я помню парня, который говорил мне: "Когда я был нормальным...". Так вот:

Я НЕ СТАНУ ИДИОТОМ!

Лучше — сдохнуть. Заморить себя голодом. Задавиться какой-нибудь тряпкой. Но что бы какая-то с-с-с-волочь... играла моей допаминово-эндорфиновой системой...

"А вот сделаем нашему Ванечке укольчик. Ванечке хорошо? Правда, Ванечка? Ванечка улыбается, Ванечка радуется. Сейчас мальчик Ванечка влезет на стульчик и почитает стишки. А будет мальчик Ванечка плохо себя вести — укольчик не сделают. И будет Ванечка выть и лезть на стенку. Потому как абстинентный синдром. Ломка называется".

Я был весь в поту. Ломало и ломило. Выкручивало колени и ступни. Во рту все время собиралась слюна — я не успевал ее сглатывать. Нос забит, дышать нечем. Ярость отступала. Вместе с адреналином. Подступала тоска. О моей потере. Потерях. В памяти всплывали... Наверное, это называется "милые сердцу лица". Были и лица...

Потом я просто лежал, глядя в темноту. Тупо. Заснуть — не могу. Проснуться — тоже.

Пошёл скулёж. Типа:

— Она же не виновата. Она же не знала. Она же хотела как лучше. Ты же весь болючий такой. Ну, она тебе и дала обезболивающего. А что делать? Водки тут нет. Кувалдой тебя по голове? И вообще, чего ты завёлся? Северяне, в свою Гражданскую, 400 тысяч своих солдат на морфин подсадили. Прусская армия после франко-прусской войны вообще вся целиком обнаркоманилась. У героина среднесмертельная доза — 22 миллиграмма на килограмм живого веса, у морфина — 0.1 грамма для взрослого. Так ведь нет здесь ни героина, ни морфина. Вообще, чистых продуктов нет. Времена не те, технологии... И не внутривенно, а так... перорально. А при этом эффективность раз в пять ниже. И вообще, не могут меня здесь на иглу посадить. Поскольку иголок инъекционных ещё не изобрели... А опий, опиум, морфин, маковая соломка... Так на востоке их издавна... без особых проблем... Живут же...

Видел я, как они там живут... А русский алкашок сильно лучше? Но тебе же лично — не обязательно... В саклю...

Конечно-конечно, про Русь в этом плане данных нет. В книгах про это — ни-ни. Но маки в моё время под Киевом растут. Наверное, и в 12 веке есть. Не все же на ватрушки пускали. Да и в Европе вообще все эти заморочки — того нельзя, сего нельзя — игры 20 века...

Вон, Эдгар По: "покурить опиума до выявления явно наблюдаемых отклонений в психике...". А Булгаков? А Владимир Семёнович? Без укола морфина в живот — на сцену ни-ни. А так — и кураж, и экспрессия.

Конечно, организм подростка — дело тонкое. Но ведь они же не знают. И вообще, и Троянская война не из-за этой бабы, Елены Прекрасной, а из-за контроля над путями транспортировки "пыльцы божественного лотоса"...

Я умею уговаривать. Лучше всего я умею уговаривать себя. Только одна мелочь должна быть — вера. Вера в истинность своих аргументов. Тут как в шахматы с самим собой играть — обман не проходит.

Горбунья проснулась, слезла с печки, занялась скотинкой. "Курки" — они того... "яйки". А больной подождёт, не убежит.

От моей решимости не осталось и следа. Трясло от предвкушения чего-то стыдно-приятного. Сильно приятного...

"Ну, скоро она там. И ни кто тебя не заставляет сразу в передоз лезть. Ложечку, другую... И хватит. Для хорошего самочувствия и работы мозга".

Последняя фраза про мозги несколько сбила настрой. Боль в челюстных мышцах к этому моменту несколько спала. Я начал двигать челюстью и — укололся. Пощупал языком — опаньки — зуб лезет!

Устойчивый рефлекс: "зуб лезет — это хорошо". То, что у ребёнка теперь будут слюни по колено, что он будет тянуть в рот всякую гадость, что сам спать не сможет и другим не даст — неважно. Родители радуются: "С первым зубом!".

А для меня это и в самом деле была Радость. Именно так. Поскольку означало, что моя психоматрица — прижилась. В этой... системе недостаточной информационной ёмкости. До сих пор я только терял — волосы, зубы, кожу... А теперь у меня вот — вырос первый зуб!

Собственная радость выбросила в кровь собственную дозу эндорфино-допаминовой смеси. Сосущее ощущение внутри чуть ослабло. Когда, наконец, горбунья, уселась возле меня и поднесла миску со знакомым, манящим, сладковатым запахом...

Я буквально разрывался от противоречивых стремлений. От "обезьяны верхом на крокодиле". Которые хотели разного.

Оставалось только работать. Головой. За неработоспособностью всего остального.

Я и сработал. Точнее, двинул ею по миске. Пока эта дразнящая дрянь не оказалась перед самым носом.

Горбунья ойкнула, слетела на пол, оттуда долго и визгливо меня ругала (а плевать — все равно не понимаю ни слова). Потом лазила под лавку за укатившейся миской. По возвращению собеседницы из-под лавки я встретил её первым экземпляром своего здешнего архитектурно-скульптурного творчества. Из пальцев-сосисок правой руки мне удалось сложить фигуру типа "кукиш общенародный". И, подперев кисть правой — левой, сунуть горбатому наркодилеру в морду.

Конечно, не дотянулся. Но был удостоен второго ойканья. И зрелища задницы удирающего за печку на четвереньках наркобарона. Торжество справедливости и добра наступило. А вот время кормления, похоже — нет.

Не, не Церетели я. Точно — "не". Построение кукиша настолько истощило мои силы, что некоторое время я просто пялился вверх. За печкой разносилось паническое кудахтанье. Горбунья выскочила из избы, размахивая курицей.

Авгур, екарный бабай. Или авгурша? Тогда — бабайка. Зарежет бедную птичку и, разглядывая потрошки невинного порхающего, сделает вывод о наиболее вероятном потоке предстоящих событий. Типа: а чего с этим лысым недоноском делать? То ли голодом заморить, то ли откормить и зажарить?

Лучше — откормить.

Как там Баба-яга в сказках напевала: "Покатаюсь, поваляюсь, Ивашкинова мяса поевши"...

Ну и персонажи у нас. В детских сказочках — людоед с приступами желудочных колик. Пьяненький одноглазый циклоп у древних греков по сравнению — просто кисейная барышня.

А пойду-ка я в сказочники. Сказки сказывать — это хорошо. Тихое такое занятие, спокойное. Сильно, конечно, не подымешься... А подняться можно на... Ну конечно! Как там, у Беллмана: "если не использовать наилучшим образом то, чем мы располагаем сейчас, то и в дальнейшем...".

А располагаем мы чем-то из опиатов... Опий-сырец? И, похоже, полное отсутствие производных. Выходим с этим на рынок. А на рынке-то — пустота. Пойдёт аж с присвистом. И заменяющих-вытесняющих... ни табака, ни коки... Про синтетические — и говорить нечего. Даже наше, национальное, родное и уже генетически-фундаментальное — водочка — и той нет... Аж со свистом полетит.

Можно вбросить как средство от кашля. Как с настоящим "герочем" у немцев и было. И полвека — никто ничего. Кашляет дитятко — на тебе леденец. С героинчиком. А что глюки и ломка — так ведь простуда, организм с болезнью борется. Вот на этом они и второй рейх построили. Ново-Германскую империю имени Бисмарка. И в Первую Мировую въехали.

Или кто там, наверху выдал исключительную лицензию на "жизнь под кайфом" только русским? Не надейтесь... А дальше по Марксу — "бытие определяет сознание".

В смысле: "кто какую траву курит, тот такую революцию и делает".

Мы, с первача — большевистскую. Французы, с "лёгкого вина типа Алиготе" — якобинскую. А немцы с морфина-героина...

Ломка, судороги... Доза-доза, где ты? Нашли... Рецидив с глюками типа "Дойчланд, Дойчланд, юбер аллес"... И чтоб жизненное пространство было как у поляков — "от можа до"... до не можа. Похмелье получилось...

Чисто по учебнику: героиновый наркоман с годичным или более стажем самостоятельно из ломки выйти не может. Только с помощью окружающих. У которых от этого процесса тоже... кровавая юшка по всей морде.

А Россия... Моя Россия... Россия, которую я потерял... Так она по потреблению "герыча" и так — "впереди планеты всей". А тут я, весь из себя продвинутый, на восемь с половиной веков раньше.

Запускаем производство. По Афганско-Чеченской технологии. Ничего сложного. Сначала, конечно, качество будет не очень. Потом кулибины с менделеевыми набегут. Соображалка у наших людей всегда... Или это только после монголо-татарского заработало? Ничего, поднимем. И повезут по городам и весям аккуратные упаковочки с белым порошочком. Куда удобнее, чем жидкий продукт. У них тут с транспортировкой, наверняка, проблемы. И логистики у них — ну никакой. А так — всё чисто, аккуратно. Народ прямо с утра улыбается, на мир божий радуется, не налюбуется. Все под кайфом.

"И в человецах благорастворение".

"Благо" — от меня. Растворить — и сами...

Только иголок не надо. При здешней антисанитарии — вымрут "на раз". Пусть уж перорально. Или — курить. Пётр некурящим, говорят, головы рубил. Я — не буду. Я — за свободу рынка. Хоть и государственник, но либеральный. Хочешь — кури, не хочешь — ректально-вагинально. Свечки тут делают?