| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
С большинством-то народа в этом плане проблем не было — увидев наш организованный механизм, они с удовольствием к нему присоединялись — все хотели вновь обрести так резко рухнувшую стабильность. А вот с высшим командным и политическим составом бывали и проблемы. Одного комиссара первого ранга и двух генералов пришлось просто расстрелять — подвели их под необоснованную сдачу позиций и отступление, все бумаги оформили как надо военно-полевым судом нашей части. Еще четверо сидели в заключении — эти хотя и отказались подчиняться, но хотя бы не пытались организовать мятеж, как это сделали приговоренные к высшей мере наказания. Что делать с ними — пока было непонятно. Потом разберемся. Остальные же, которых к августу набралось почти тридцать генералов, полковников и комиссаров, пока работали в наших структурах. К руководству боевыми действиями я их не подпускал, и они трудились в штабе — организовывали снабжение, транспортные колонны и маршруты, занимались пропагандой. Хотя, конечно же, выхлоп от них был не очень большой. Сдачей своих частей они уже доказали свою профнепригодность, и поэтому сейчас мы их использовали как школу высшего комсостава — у них в помощниках было много лейтенантов, капитанов, майоров и полковников, которые и были непосредственными проработчиками и исполнителями, заодно впитывая знания высшего комсостава — все-таки с теорией у них было неплохо, да и мирную жизнь своих частей они как-то поддерживали. Конечно же, пришлось установить за ними наблюдение — и нашими командирами, и охраной. Не хватало мне еще одного заговора генералов. Поэтому им и не давалось в подчинение боевых частей, под предлогом их не законченной сформированности и изменений в тактике — заранее сильно обижать людей не было смысла, ну а кто не поймет таких намеков — сам виноват.
Мне же все это давалось нелегко. Эйфория первых дней прошла, и навалилось чувство гигантской ответственности за судьбы тысяч людей. Каждый мой шаг, каждое решение могли стать последними для десятков, а то и сотен людей. Почти весь июль я сидел на отварах пустырника, шалфея, мяты и прочих успокаивающих трав. Думаю, без них бы я быстро слетел с катушек. Гитлер так вообще сидел на амфетаминах, и я его понимал, хотя и не собирался идти по его пути. Тем более, к августу была налажена какая-то организация, принятые ранее решения показали их правильность, да и народ уже начинал активно подключаться к выработке решений. Я лишь наводил их на правильные решения своими вопросами, ну иногда подталкивал настоятельными советами. Дольше, но в перспективе — эффективнее.
Тем более, что у нас начали вырисовываться и перспективы. Прежде всего, за июль мы не только подготовили почти тысячу бойцов ДРГ, но и оборудовали оборонительные районы и позиции вокруг города.
ГЛАВА 9.
Прежде всего, для отражения возможного массированного наступления, вдоль основной дороги север-юг в пяти и двух километрах от города в обе стороны мы устроили по паре пушечно-пулеметно-фугасных засад, с дотами, перекрытием секторов, минными полями, так что на земле мы чувствовали себя уже уверенно. По окрестным лесам были проложены пути проезда для танков, чтобы они могли выполнять фланговые удары. Где надо, срубали некоторые деревья, кусты, разравнивали проходы и составляли карты, по которым командиры могли бы как-то ориентироваться на местности и планировать операции. Так что техника получила скрытые проходы в гуще леса на расстояниях до тридцати километров, что для немцев было полной неожиданностью. Ну представьте, когда из практически сплошной зеленой стены вдруг высовывается ствол орудия, делает пару выстрелов и сразу скрывается обратно — о каком сопротивлении может идти речь, особенно если свои танки вдруг оказываются подбитыми, а русские снова высовывают из кустов очередной ствол, уже в другом месте, снова делают пару выстрелов, и опять исчезают. При этом в колонне становится меньше на один-два пулемета, или бронеавтомобиль начинает чадить пламенем, да и офицеров с сержантами уже не видно — ведь помимо 'лесных' орудий идет постоянный огонь из снайперских винтовок. Ну нет, на такое ганс не рассчитывал — ему подавай усадьбу, холопов, но никак не смертоносный свинец. Да ну нафиг. И вот вдоль разгромленной колонны появляется все больше белых тряпок, стихает ответный огонь, и уже наши бойцы продвигаются вдоль дороги и собирают горе-вояк.
Причем каждый день мы продвигали оборудованную таким образом местность на два-три километра, так что за вторую половину июля подобные засадные действия вышли уже на капитальные дороги, по которым немецкие колонны шли на восток. Ну, еще не на основные шоссе, но добычи хватало. Так, двадцать седьмого мы хорошо так потрепали танковый батальон, который шел чуть ли не парадным маршем. За что и поплатился.
Засаду мы устроили на нешироком поле, на которое дорога выныривала из леса, чтобы уже через триста метров снова нырнуть в густую чащу. Позволив первой роте втянуться в следующие заросли, мы стали действовать. Для начала четыре пятидесятисемиллиметровых Зис-2 чуть ли не в упор буквально проткнули два головных танка второй роты и еще пару в середине — колонна оказалась излишне длинной для нашей засады — мы явно разинули рот на слишком крупную добычу, но и отпускать ее просто так не собирались. Следующий залп проткнул еще пару танков, причем один буквально развалился от сдетонировавшего боекомплекта. А потом пошла плясать губерния — пушки, выдав по заключительному аккорду, быстренько свернулись и были утащены грузовиками в лес, и на сцену вышли уже танки, которые и стали играть с немцами в кошки-мышки, так как фрицы разобрались, откуда по ним ведется огонь, развернулись в нашу сторону и, прикрывая друг друга, пошли в атаку. К этому моменту на дороге горело или просто дымило уже девять танков, и вскоре к ним стали добавляться все новые и новые — из леса на поле выбирались все новые коробочки, которые не замедлили попасть под раздачу до того молчавшей пары Т-34, которые сразу же подбили две тройки — просто проломили им борта бронебойными снарядами, и те не теряя времени задымили. Огонь по нам усиливался, к тому же немецкая пехота, потеряв всего два бронетранспортера, высыпала на поле и перебежками стала продвигаться вслед за танками, а на дороге разворачивалась батарея 'колотушек', которые были довольно опасны для наших Т-26 и затрофеенных двоек-троек, не говоря уж о единичках. Поэтому, не дожидаясь цугундера, мы стали бодро откатываться вглубь леса. А немцы, занятые атакой, не сразу сообразили, что с тыла, с дальней границы поля, по ним лупят еще четыре Зис-2 — танки и бронетранспортеры просто вдруг замирали, получив в корму или борт бронебойным снарядом. Пока немцы разглядели новую опасность, пока развернули часть танков на север — ими было потеряно еще три танка и пять бронетранспортеров. Но, уж развернувшись, фрицы стали мощно давить и ту группировку. К счастью, ее командир не пытался геройствовать и, как только немцы развернули часть сил на него, быстренько приказал сматывать удочки.
Ну и до кучи, рота, уже втянувшаяся в лес дальше по дороге, хорошо так получила и от передней засады. Сначала, после первых же выстрелов на поляне, мощный фугас буквально снес с дороги четверку. И потом, пока не осела пыль, в бочины немцам прилетело еще несколько снарядов из сорокопяток. Немецкая пехота в первые моменты явно растерялась, да и плотный пулеметный огонь хорошо ее выкосил. Но затем танкисты стали разворачивать машины в сторону засады, так что наши под прикрытием пулеметов быстренько оттащили сорокопятки за заросший лесом холмик, чтобы укрыться от огня прямйо наводкой, там прицепили их к грузовикам и по слегка расчищенной нами лесной дороге смотались от греха по-дальше.
В общем, сработали мы на отлично — у немцев в минусе — четыре четверки, девять троек, семь единичек, шесть бронетранспортеров, более десятка грузовиков и под роту убитых и раненых пехотинцев. У нас — пробитая пушка на Т-34, несколько раненных, и ... а и все ! И это — за пять минут боя. Жаль только, трофеев на этот раз не было — поле боя осталось за фрицами, так что часть танков они смогут вернуть в строй — ну, заварят пробоины, отмоют кровь, может, заменят проводку — и снова в бой. Но — уже только через какое-то время. И уж как минимум четыре танка — только в переплавку — после взрыва боекомплекта там вообще говорить не о чем, да и после того, как выгорает топливо, такой корпус, подвергшийся воздействию высокой температуры — только в переплавку, если проводку и резину еще как-то можно было бы заменить, то уж саму стальную конструкцию жаркое пламя настолько корежит, что и нечего думать пытаться выправить ее хоть прессом, хоть молотком — все-равно напряжения будут вылезать в самых неожиданных местах — да такой танк не сможет даже сдвинуться — оси и валы будет зажимать не в одном, так другом месте. Мы такое уже наблюдали — и наши танки находили в таком состоянии, и немецкие потом исследовали — из тех, что немцы не могли утащить с собой — не было сил, времени, или поле боя оставалось за нами. Трофейные-то танки мы так и взяли — из подобных засад, только на гораздо меньшие колонны — их-то мы расстреливали под ноль, так что техника и трофеи доставались нам. Это тут мы решили попробовать зубы на более крупной добыче, причем решили попробовать осознанно — надо было наращивать ущерб немецкой армии — и нашим на основном фронте будет по-легче, и мы получим и опыт, и, самое главное — веру в свои силы — чем больше урон врагу, тем веселее выглядят бойцы и командиры, да и гражданские, несмотря на понесенные потери и пережитые лишения, расправляли плечи.
А вот я все-больше задумывался. Мы уже выросли настолько, что фрицы нас так просто не оставят. Ну-ка — набить к концу июля почти семьдесят танков — это не шутка. Причем сорок девять — безвозвратные потери — мы захватили лишь слегка поврежденными или смогли восстановить двадцать два танка, еще двенадцать утащили в виде металлолома — в качестве источника танковой брони и запчастей, и еще пятнадцать коробочек остались немцам, но там о восстановлении речи уже не шло — только переплавка. Ну и почти двадцать немцы, наверное, смогут восстановить, но не сразу. Так что мы смахнули с немецкой карты почти танковый батальон. Это помимо трех десятков бронетранспортеров, двух сотен грузовиков и более полка пехоты. Такое не прощают.
А все этот лейтенант-артиллерист, с которым мы встретились двадцать шестого июня — вечность назад. Он с упорством маньяка собирал по окрестностям все артиллерийские и минометные стволы, до которых только могли дотянуться наши ДРГ. И собрал-таки более восьмидесяти одних лишь противотанковых пушек — считай, четыре ПТАПа — противотанковых артиллерийских полка (правда, не уверен, что тут о таком вообще не то что слышали, а хотя бы думали). Это не считая двух десятков пехотных пушек и чуть меньше гаубиц — артиллерийский кулак получался бы мощным. Жаль только, что артиллеристов на всех не хватало. Даже в наводчиках из артиллеристов было только половина, остальные же прошли только небольшой курс обучения. Но сделать пару выстрелов с небольших дистанций они могли. Длительный бой, конечно же, пока был не для наших артиллеристов, но вот артиллерийские засады уже очень даже получались, особенно если выставить с десяток стволов на полкилометра — постреляют колонну только так. Пожалуй, сейчас главным навыком была не столько стрельба, сколько маскировка и умение быстро сматываться с позиций. И уж этим артиллеристы овладели на вполне высоком уровне. Даже придумали ложные артиллерийские позиции, когда наряду с реальными выстрелами из пушек в кустах подрывали небольшие заряды, клубами пыли и пороха создавая иллюзию выстрела. В некоторых случаях, встретившись с таким ураганным огнем, немцы задирали лапки, даже не попытавшись оказать хоть сколько-нибудь длительное сопротивление. Ну а если и оказывали, то большое количество 'целей' размазывало их ответный огонь и позволяло сделать нашим артиллеристам, снайперам, минометчикам и пулеметчикам несколько дополнительных выстрелов, прежде чем ответный огонь становился достаточно плотным для того, чтобы начать отход — мы ведь обстреливали колонны не ради спортивного интереса — нам нанести максимальный урон при минимуме своих потерь. Так что не до геройства и стояния под шквальным огнем — не получилось сразу разгромить — ну пускай едут дальше, пока повезло.
И вот, с этими батареями мы и шарились по окрестностям в радиусе до ста километров. На такие расстояния мы отправляли только с гусеничным транспортом, ну на крайний случай — с колесным — нам ведь надо было не только нанести урон, но еще и ускользнуть от возможной погони, и тут повышенная проходимость техники была очень важна — заберись куда-нибудь в глушь — и поджидай погоню — пару раз немцы так теряли по роте солдат, после чего погони были у них запрещены — 'ушли — значит ушли'. Шесть батарей были на конной тяге и работали на дистанциях двадцать-тридцать километров максимум. Остальные пять имели стационарное базирование в опорных пунктах и служили в том числе и в качестве артиллерийских школ, где новобранцы с утра до вечера переводили орудия из боевого в походное и обратно, перекатывали с места на место 'под прикрытием' пехотного охранения, имитируя наступление или отход, смену позиций, переносы огня с фланга на фланг, смену направления стрельбы с флангового на фронтальный и обратно — в общем, скучать не приходилось. Но все понимали, что каждое ведро пота заменяет сто грамм пролитой крови, так что отлынивающих не было.
И со снарядами-то тоже было пока неплохо — захваченные трофеи, брошенные склады, отдельные лесные находки в виде грузовиков или оставленных позиций позволяли нам поддерживать количество бронебойных выстрелов для всех типов орудий на уровне пятнадцати-двадцати выстрелов на ствол. Мы считали именно бронебойные снаряды, так как у меня, да и у остальных была приличная боязнь танковых клиньев — этого поистине всесокрушающего оружия. При среднем расходе в три снаряда на танк выходило, что мы сможем подбить до четырехсот танков противника — две дивизии ! Правда, такой расход у нас получался в довольно тепличных условиях, когда более половины стрельб производилось из засады по неманеврирующим целям — тогда-то расход был где-то полтора снаряда на один танк. Вот когда те начинали маневрировать — расход резко увеличивался — чуть ли не до шести выстрелов. То есть при нормальном наступлении мы могли рассчитывать уже только на двести танков, то есть на одну дивизию. И это при условии, что по нам не будет работать артиллерия и авиация. А они работать будут — уж если на нас пошлют танковую дивизию, то и в ней самой будут не только танки, и авиаподдержку им тоже обеспечат. А это — потери стволов, и даже сотня подбитых танков будет для нас счастьем. Поэтому-то и была нужна вундервафля — маневренная и защищенная хотя бы от осколков.
* * *
— Ганс, что там случилось с танковым батальоном ?
— Он попал в артиллерийскую засаду, генерал.
— Какие-то недобитки ?
— Мы не знаем, мой генерал.
— Как это ? Что, все были убиты ?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
