Князь Тишины

—  Безобразно!

Ну вот, началось.

—  Что безобразно?

—  Все безобразно! Плоско, бесцветно, детализация отсутствует полностью, элементы не стыкуются... На дворе октябрь, а у тебя все деревья стоят зеленые.

—  Неправда. Где зеленые?

—  Ах, уже желтые. Даже листья полетели. Кстати, что это тут растет — клен?

—  Нет, липа. Разве не видите, какие листья?

—  То-то и оно — вижу, что красные. Кошмар! Нет, милая, чтобы в твоем мире выжить, никаких нервов не хватит. Переделывай все заново.

—  Но я уже шестой раз переделываю!

—  Будешь переделывать двадцать шестой. Разворачивайся. Пойдем еще раз до перекрестка и обратно. Больше чувства, напряги память, больше внимания на детали. Реальность соткана из мелочей. Каждый элемент должен воспроизводиться на нескольких уровнях достоверности, соответствующих уровням человеческого восприятия. Если этим пренебрегать, создаваемое тобой пространство никогда не приобретет свойства реальности. А если оно их не приобретет, то какой смысл во всех наших усилиях?

Я скромно промолчала. Честно говоря, первую половину этой замечательной речи я прослушала, а вторую не поняла. Но Антонина не такой человек, чтобы просто так оставить жертву в покое.

—  Напомни-ка мне основные свойства реальности!

—  Ох... Материальность?

—  Это не свойство! Это качество! Позор, обучаясь в моей мастерской, этого не знать. А главных свойств два. В отличие от иллюзии материя интерактивна и за счет этого способна к самостоятельной эволюции. Любой мастер реальности должен уметь задать вектор, чтобы направить эволюцию туда, куда ему необходимо...

Мы продолжали идти по тротуару. Справа начался забор из бетонных блоков, оклеенный объявлениями и разрисованный свастиками. Я шла, опустив голову и разглядывая асфальт — совсем как настоящий. Мне вдруг захотелось что-нибудь хорошенько пнуть. Под забором услужливо возникла пустая жестяная банка. Я сделала неприметный шаг в сторону, отвела назад ногу...

—  Стоп. Ну-ка, дай сюда!

Антонина схватила банку и торжествующе повертела ей у меня перед носом.

—  Вот об этом я и говорю, только у тебя в одно ухо влетает, а в другое...

"А ведь она права", — уныло подумала я. Банка была абсолютно гладкой, словно только что с конвейера. Никаких следов этикетки, чистые алюминиевые бока. Антонина бросила банку на асфальт, сорвала наугад одно из объявлений и прочитала вслух:

—  "Je te rends ton l'amour..." Какой еще лямур? Ты о чем думаешь во время зачета? — фыркнула она.

Мне уже надоело оправдываться — все равно словами делу не поможешь. Я упорно смотрела на забор. На сером бетоне, как колдовские черные цветы, распускались свастики. С каждой секундой их становилось все больше, и я не могла остановить их бурный рост. Или не хотела?

Антонина бросила объявление, устало вздохнула.

—  Сколько раз ты ходила по Савушкина?

—  Да я на ней живу.

—  Тогда я вообще не понимаю. Откуда в этом пейзаже такая вселенская тоска? У тебя что-нибудь не в порядке дома?

Я хотела ответить отрицательно, но вместо этого зевнула во весь рот, не успев отвернуться. Антонину этот зевок взбесил окончательно.

—  Все! Иди отсюда! Больше ты в моей мастерской не занимаешься. При таком халтурном отношении тебя даже в уборщицы не возьмут, выгонят в первый же день...

—  Ну и не надо. Вот поступлю в ПТУ, чашки расписывать. И всю жизнь буду пятном на вашей совести.

—  Иди, поступай. Тебе там самое место. А мне здесь халявщики не нужны.

Антонина развернулась и быстрым шагом пошла в сторону мастерской. Ха, не очень-то и страшно. Не очень-то я и расстроилась. Ладно уж, поброжу тут еще, может, чего придумаю. А кстати...

—  Антонина Николаевна!

Наставница молча продолжала удаляться.

—  Вы не ходите через дыру в заборе, я там кое-что изменила...

Антонина резко остановилась, застыв с поднятой ногой на полушаге. Весьма мудро с ее стороны — а может, это инстинкт? Я догнала ее и, слегка запыхавшись, крикнула:

—  Подождите, я кое-что хотела спросить!

—  Это еще что за пакость? — устало, но без злобы, даже с легким интересом спросила Антонина, показывая себе под ноги.

Я не глядя могла сказать, что там. Глубокая, а точнее, бездонная щель в асфальте шириной около метра. Если лечь на край и заглянуть вниз, сквозь желтоватый туман можно разглядеть бесшумно улетающий водопад.

—  Скажите, пожалуйста, вот я все утро думала — если я туда брошусь, что со мной будет?

—  Бросься, сделай милость, — проворчала Антонина. — Может, ума прибавится. Убери-ка отсюда эту яму, а то еще свалится кто-нибудь.

—  Нет, я серьезно... — начала я, но Антонина, обойдя пропасть, уже ушла.

Ну почему всегда так?! Или я должна делать только то, что она прикажет? В таком случае, какое же это творчество? Я все утро старалась, создавая пропасть с водопадом, и спрашивается, зачем — чтобы меня в очередной раз обругали? А вот не буду убирать яму. Спрячусь в кустах и посмотрю, что случится с тем, кто в нее первым свалится. Если меня не хотят учить по-хорошему, начну, как написано над дверями в кабинет директора, "учиться у природы".

—  Геля!

Я оглянулась и увидела, что Антонина высунулась из мастерской:

—  Дерево там посади! Может, хоть через дыру ходить перестанут. Ты вроде по деревьям мастерица.

Дверь закрылась. Я задохнулась от возмущения. Еще издевается, старая ведьма, на сакуру намекает! Ладно же, будет ей дерево! Я задумалась, припоминая облик наиболее отвратительных представителей растительного мира. Анчар, пожалуй, то, что надо. Или гигантская росянка-людоед...

—  Ой, что это?

Я очнулась от раздумий и увидела Эзергиль с каким-то долговязым парнем. Эзергиль с интересом смотрела себе под ноги, парень поддерживал ее под локоток. Лицо у него было совершенно офигевшее. Должно быть, они пролезли в дыру в заборе и едва не свалились в мою пропасть, а я и не заметила.

Эзергиль низко наклонилась над провалом.

—  Там водопад, да? Ничего, красиво. А что там такое зеленоватое?

—  Не знаю, — растерялась я. — Зеленого быть не должно.

—  Ага, так я и думала — горы. Ишь ты, оптический эффект, как у Хокусая: издалека не разобрать, травой они заросли или лесом. А вот и река.

—  Какая еще река?

—  Сейчас, облако пролетит... Приглядись — видишь, тоненькая такая блестящая полоска?

—  Я ничего такого не задумывала, — удивленно сказала я. — Я просто создала пропасть и подумала — что будет, если я туда брошусь...

Эзергиль хитро прищурилась:

—  Бросайся.

—  Ты серьезно?

—  Бросайся, не бойся.

Я заглянула в пропасть. У меня вдруг закружилась голова, и я отступила на шаг.

—  Помочь? — вкрадчиво осведомилась Эзергиль. — Ты с парашютом никогда не прыгала?

—  Нет.

—  Знаешь, как парашютисты прыгают первый раз?

—  Нет, и знать не хочу.

—  Загляни-ка в провал еще разок.

—  А ты меня случайно в спину не толкнешь? — нервно пошутила я, не двигаясь с места.

—  С ума сойти, какая ты догадливая, Гелечка! — пропела Эзергиль, метко стукнула меня ногой под коленку и толкнула в спину. Я потеряла равновесие и с криком свалилась в пропасть.

В ушах стоит пронзительный свист. Я улетаю все вниз и вниз, желудок проваливается в какую-то черную дыру, душа проваливается в пятки и дальше. Воздух сам расступается, пропуская меня на встречу с острыми вершинами гор. Мое тело крутит во все стороны, а я ничего не могу сделать. Я чувствую себя беспомощной и страшно тяжелой, как ядро, запущенное из катапульты. Куда там обдумать ситуацию — я не успеваю даже переживать за себя, чувства за мной не поспевают. "Вот так и умру, — холодно и отстранение думаю я, в очередной раз переворачиваясь через голову. — Проклятая Эзергиль, я же не парашютист. Через несколько секунд будет удар, который я не почувствую, и все".

—  Тормози-и-и! — доносится откуда-то из невероятной дали еле слышный крик.

В уме ли она? Чем мне тормозить — крыльями? Я попадаю в облако и несколько секунд лечу в густом ледяном тумане. Как ни странно, это помогает мне сосредоточиться. Это мой мир, вспоминаю вдруг я. Он создан мной и живет по моим законам. Почему бы, действительно, мне не затормозить?

Подражая парашютистам из какой-то передачи про экстремалов, я раскинула руки и ноги морской звездой. Через долю секунды я вырвалась из облака, и передо мной раскинулась великолепная панорама незнакомой горной страны. Земля приближалась, но, как мне показалось, довольно медленно. У меня в запасе, похоже, была минута-другая. Это, как и то, что я перестала кувыркаться в воздухе, очень меня приободрило. Я вдохнула полной грудью и постаралась ощутить себя пустой и легкой, как надувной шарик. Это оказалось совсем не сложно — хватило одного моего желания, чтобы стремительное падение замедлилось. Теперь я не летела камнем вниз, а скорее парила. Чувство страха ушло, хаос в мыслях и ощущениях сменился восхитительной тишиной и покоем. Я кругами плыла в воздухе, раскинув руки, ловила потоки ветра и смеялась непонятно чему, просто потому, что мне было хорошо и весело.

Что-то я все вниз да вниз, так и на землю упасть недолго. Прощай, прекрасная незнакомая страна, может, еще навещу тебя когда-нибудь. Сейчас же мне пора возвращаться, а то опоздаю на композицию.

Я, как ныряльщик, описала в воздухе полукруг и взмыла вверх — прямиком на небо, где за облаками звенел бесконечно далекий смех Эзергили.

ГЛАВА 9

О детских оккультных развлечениях.

Первое явление Князя Тишины

Месяца бледного луч серебряный, месяца бледного луч, сердца алая кровь...

Астрид Линдгрен. Мио, мой Мио

На геометрии мне пришла записка: "Катька Туманова всех приглашает на день рождения Машки. Пойдем? А., М. и Л. К. ".

Несмотря на внешнюю загадочность, ничего непонятного в записке не было. Нашей однокласснице Кате Тумановой не повезло — день рождения у нее выпал на август, когда все жили на дачах, и она завела себе привычку собирать гостей осенью, на день рождения младшей сестры. Пока Машка была достаточно мелкой, никто не возражал против буйной и прожорливой орды Катькиных одноклассниц за детским праздничным столом. Я там тоже бывала и могу сказать только одно — про Машку обычно забывали после первого же тоста, о чем она, кстати, совершенно не печалилась. Но в прошлом году случились два казуса: Машка вздумала пригласить собственных гостей, а торт оказался слишком маленьким. Результатом был страшный крик; торт пришлось уступить младшим, а старшее поколение осталось без сладкого и ушло недовольным. Надеюсь, Катька учтет прошлогоднюю ошибку, подумала я и написала в ответ: "Вы как хотите, а я пойду".

...Дверь мне открыла незнакомая девчонка с распущенными волосами до пояса и в лакированных туфлях на каблуке.

—  Привет, — озадаченно сказала я. — Катя дома?

—  Приветик, Гелька, — развязно ответила девица. — Подарок принесла?

Тут до меня дошло.

—  Машка, ты, что ли?

—  Не узнала! — радостно завопила Машка. С прошлого года она выросла как минимум на голову и во всей косметике выглядела чуть ли не старше меня.

—  Тебе сколько лет исполняется? — с ужасом спросила я.

—  Одиннадцать! — гордо ответила именинница. — Гони подарок!

—  Да ты и в куклы, наверно, уже не играешь, — сказала я, вручая ей набор "Барби в инвалидной коляске и Кен на костылях". Честно говоря, я с трудом преодолела искушение оставить его себе.

Ответом был восторженный вздох, и Машка молча исчезла вместе с Барби в глубинах квартиры, предоставив мне отыскивать Катьку самостоятельно.

Катька нашлась на кухне. Она с мрачным и сосредоточенным видом резала овощи для салата.

—  А где все наши? — удивилась я.

—  Никого не будет, — угрюмо ответила Катька, не отрывая взгляда от кромсаемых помидоров. — Эта свинюшка пригласила восемнадцать человек. Родители свалили, а меня оставили за старшую. Во праздничек мне устроили, да? — с горьким юмором воскликнула она.

—  Ничего, прорвемся, — пробормотала я в утешение. — Ну Машка и вымахала. Я ее сначала и не узнала. А где все-таки Калитина и прочие?

—  Свалили. Увидели, что здесь творится, подарки отдали и смылись. Тоже пойдешь? Ты не думай, я тебя не задерживаю.

Я задумчиво выловила и съела из салата оливье несколько кусочков колбасы. Из гостиной доносились музыка и жизнерадостная болтовня: такое чувство, будто все восемнадцать человек говорили разом. Облом, конечно... но уходить было как-то лень. Притом я уже настроилась хорошенько перекусить.

—  Я, пожалуй, останусь. Не бросать же тебя одну в этом детском саду. Давай, что ли, ножик. Чего тут надо нарезать?

Вместе мы быстро покончили с салатами и переместились в гостиную. Чтобы не заморачиваться, Катька выставила на стол все блюда сразу, включая торт. Естественно, мелкие начали именно с него. Таким образом, основная часть еды досталась мне. Я присела на подлокотник дивана, нагребла себе тарелку закусок и принялась набивать желудок. Машкины подружки болтали о своей школьной чепухе, хихикали, не обращали на меня ни малейшего внимания и насмехались над мрачной Катькой, пытавшейся нравоучительными замечаниями подпортить сестре праздничное настроение. Из магнитофона рвалась омерзительная, зато очень громкая музыка — гнусавый тенор с придыханием пел о любимом, который больше не придет. "Поем и уйду", — подумала я.

Слопав торт и выпив всю газировку, гостьи принялись спорить, чем бы им заняться дальше. Предложение звонить одноклассникам и анонимно признаваться в любви вызвало бурные дебаты. Тем временем кто-то высказал мысль устроить "комнату страха". Идея была воспринята с энтузиазмом: сразу несколько девчонок с криками "давайте я!" бросились в соседнюю комнату, заперлись там и начали что-то с грохотом ворочать. Человек пять, сказав, что им пора домой, потянулись в прихожую. Я доела все, что смогла, и тоже собралась на выход, но в дверях меня перехватила Машка и куда-то потащила. Возле приоткрытой двери в "комнату страха" толпились подруги, глядя на меня с нездоровым предвкушением.

—  Что, решили на мне опробовать? — добродушно спросила я. — А почему не на Катьке?

—  А она уже там! — с ангельской улыбкой ответила Машка.

Я прислушалась. Изнутри доносились сдавленный смех, звуки пинков и брань. Нет, сама идея "комнаты страха" была мне хорошо знакома. Я и сама года три назад устраивала нечто подобное в сарае на даче и вряд ли когда-нибудь забуду аттракцион "дорога в ад", когда меня с завязанными глазами спустили в садовой тачке по двум наклонным доскам. Аттракцион оказался непродуманным: доски разъехались, тачка рухнула, перевернулась и накрыла меня, едва не пришибив насмерть. Проблема состояла в том, что содержание "комнаты страха" каждый раз менялось, в зависимости от вывихов воображения ее устроителей.

—  Что у вас там? — небрежно спросила я.

—  Коридор злых духов, подземный лабиринт, адский вертолет, девочка, попавшая под трамвай, и музей-квартира Архимеда, — охотно сообщили мне.