Дочь воздуха

— Вот видишь? — спросил меня Робин, спрыгнувший из неоткуда на полено перед моим лицом. В руках мальчишка держал мой нож и был серьёзен как никогда раньше. — А если бы я тебя развязал раньше, все бы заметили.

Я хотела взмолиться о помощи, но не смогла произнести ни звука.

— Белые маги ужасно не любят предсмертных криков, — пояснил эльф. — Не смотри на меня так. Тебя спасу не я. Мне нельзя.

"Ты подлая мерзкая зловредная ошибка природы" — подумала я, когда Робин помахал перед моим носом ножом ветров. Эльф осклабился и отвесил шутовской поклон, за который его хотелось пнуть.

— К вашим услугам, прекрасная тэнни, — ответил он и спрыгнул с костра.

— Рейнеке, ты уверен, что тебе не повредит здесь находиться? — раздался тем временем встревоженный голос командора. — Эта тварь может всё ещё влиять на тебя. Что ты сейчас чувствуешь?

— Уверенность, — послышался ответ чёрного мага. До меня донёсся запах речной воды — но не снизу, а от берега. — Со мной всё хорошо, старший брат.

— Тогда не будем откладывать. Послушник, делай своё дело.

Саламандра прыгнула ко мне, оскаливая свою чудовищную пасть. Я сжалась в комок и сумела закрыть глаза, в ужасе предвидя нестерпимую боль, когда в меня вонзятся огненные зубы. Сначала она превратит в прах моё тело. Это будет очень больно. Огонь разгорится, и сюда сбегутся другие саламандры. Вместе они доберутся до меня, и тогда будет ещё больнее. Мама, прости меня, я не смогу вернуться домой. Ма...

— Рейнеке, стой! Держите его! — раздался разгневанный голос командора.

Кто-то — я чувствовала, что это был чёрный маг, но глаза открывать ещё боялась — прыгнул на мостки за мной и выкрикнул какие-то слова. В них было журчание ручья — в первые мгновения, — но после они превратились в рёв реки, сметающей плотину в паводок. Со всех сторон от меня вдруг оказалась вода, а потом она схлынула, и я поняла, что запах гари — запах саламандры — исчез. Неподалёку напряжённо застыла толпа, а вот белые маги, казалось, не шевелились. Подул ветер, и мне стало холодно. Мокрых волос коснулась мужская рука.

— Лика, проснись! — взмолился Рейнеке. Я не могла пошевелиться. Даже ради него. — Поднимайся, надо бежать, пока они не очнулись.

Раздался журчащий смех.

— Ты здорово нас позабавил, сын земли, — певуче сказала вчерашняя русалка. — Какой помощи ты ждёшь? Хочешь, мы утопим этих людей? Это будет красиво.

— Нет! — протестующе закричал чёрный маг. — Я хочу оказаться подальше отсюда! С Ликой!

— Ах, это, — засмеялась её сестра. — Положись на нас, сын земли. Ну же. Прыгай ко мне, в мои объятия.

— Но... — начал было возражать маг. С берега донёсся возмущённый рёв толпы, у которой отняли любимое развлечение.

— Безумно глупый человек, — донёсся голос Робина, который, кажется, слышала только я. — А если бы я не начертил здесь заранее круга, так стал бы и мёртвым.

— Прыгай!

Мостки опустели. Русалки засмеялись безумным смехом, где-то вдалеке пропел петух, а после меня накрыло волной. И я задохнулась.

— Глава шестая. Снова эльфы

Я не открыла глаза. Просто не могла. Магические путы мешали мне пошевелиться, и я почти не дышала. Но даже так я ощущала запах земли, травы, листвы и деревьев. Запах леса. Слышала знакомое журчание ручья.

— Ты доверишь мне свой нож? — раздался дразнящий детский голосок.

"Нет" — подумала я.

Обладатель голоса надулся от обиды — это я чувствовала, даже не видя его.

— А своему мужчине доверишь?

"Он не... Да".

Кто-то похлопал меня по щекам. Потом раздался такой знакомый, такой волшебный голос.

— Лика, очнись! Открой глаза!

— Он глуп, — недовольно заметил Робин. — Ничего не видит. Меня ни видит, твоих пут не видит. Глуп.

"Так скажи ему".

— Вот ещё! — фыркнул эльф. — Может, мне ещё ему шнурки завязывать?

— Она связана, смертный, — прожурчал голос русалки. — И не очнётся. Зачем тебе эта женщина? Разве мы не красивей её?

"Замолчи!"

— Как её развязать? — требовательно спросил чёрный маг.

— Так и быть, — процедил Робин. — Только ради тебя, Л'ииикькая.

— Это её нож! — обрадовался смертный. Эльф, видно, положил перед ним моё оружие.

— До чего глуп! — прошипел Робин.

Мою кожу обожгло холодом, я услышала торжествующий свист стрижа и почувствовала, как нож впитывает связывающие меня путы. Всё. Этого мне достаточно, чтобы улететь. Вернуться на небо. Мама...

— Лика, любовь моя! — Никогда я не слышала в голосе смертного столько нежности и страха. — Открой глаза.

"Как же ты мне надоел..." — подумала я и повиновалась. Глаза чёрного мага были полны тревогой и любовью. Он наклонился ко мне так близко, что я кожей впитывала его дыхание.

— Тебе придётся задержаться тут, — хихикнул над ухом эльф. — Пока мои братья не отпустят тебя. Подождёшь?

Маг потянулся к моей щеке. Он стоял на коленях возле моего распростёртого тела и в правой руке по-прежнему сжимал мой нож.

— Лика, скажи что-нибудь, — попросил он.

— Рейнеке... — с трудом выдохнула я.

"Отдай нож" — хотела продолжить, но эльф, сидящий у моей головы, поспешно закрыл мне рот рукой.

— Вот ведь дурная! — хмыкнул он.

Волшебник наклонился ко мне, и Робин едва успел отдёрнуть руку, как губы Рейнеке накрыли мои. Поцелуй вышел очень тяжёлым, он был проникнут томившим смертного желанием. Он опалял сжигавшей мага страстью. И в нём была нежность весеннего ветерка. И вся стремительность водного потока. В этом поцелуе была любовь, которую знают люди и не знают сильфы. Я протянула руки и прижала его к себе. Своего мужчину. Того, в чьих объятиях земное тело становилось лёгким как дуновение.

— Знаешь... — откуда-то раздался задумчивый голос эльфёнка. — Сейчас за вами, пожалуй, даже я не буду подсматривать.

Когда я проснулась в следующий раз, на востоке занималась заря и вокруг горланили птицы. Воздух был свежим и лёгким, но трава вокруг нас покрылась инеем. Мы лежали на коричневом плаще сына земли, и рядом валялась его шляпа с пером. С сухого сука над нашей головой свисала гитара.

— Ночью ударили заморозки, — пояснил Робин, подсаживаясь ко мне. — Хорошо, что тебя ветра любят.

— Да, — согласилась я и села рядом со спящим человеком. Ветер закружился вокруг меня, лаская и приветствуя свою сестру. Я тихонько дунула, и ветер засвистел от удовольствия.

— Ты не хочешь одеться? — уточнил эльф, выразительно оглядывая моё тело.

— Зачем? — удивилась я. — Мне не холодно.

— Конечно.

— И здесь никого нет. Из людей, я имею в виду.

— О, да!

— Мне не обязательно вести себя как смертная, — запротестовала я, но всё же потянулась за платьем. Под внимательным взглядом мальчишки я чувствовала себя очень и очень глупой.

— Но вы же в небе носите одежду, — напомнил эльф.

— Она красиво развевается, — пояснила я. Робин хмыкнул. — На самом деле мы просто так выглядим. А на земле часть нас превращается в одежду.

— Я знаю, — кивнул эльф.

— Тогда зачем же спрашивать?

— Хотел поиздеваться.

На это отвечать не хотелось, и я посмотрела на лежащего рядом мужчину. Говорят, что во сне люди расслабляются и становятся как дети. Этот же хмурился и казался неумолимо взрослым.

— Он напрасно волнуется, — в привычной уже манере возразил моим мыслям эльф. — Вы в совершенной безопасности, я нарисовал кольцо вокруг этого места. Да к тому же, там, в Ордене, сейчас не до нас.

— Я думала, он собирался их отравить, — вспомнила я. — Но все они не были...

— Нет, он отравил их, — пояснил эльф. — Просто не насмерть. Когда вас накрыла волна, все маги уснули.

— А керлы вокруг?

— Ну, кто-то из них тоже уснул. А кто-то испугался.

— И когда они проснутся?

— Думаю, к концу четвёртой ночной стражи. Ну, может, к середине первой дневной.

— А сейчас... — замялась я. Человеческое деление времени я освоила плохо.

— Сейчас середина второй дневной. Через полстражи будет полдень.

— Так быстро?

— До праздника добрых ветров солнце поздно встаёт, ты разве не знаешь?

— Я спрашивала про белых магов.

— А! Ну, да, так быстро. Ты не бойся, они не пойдут в погоню. Сейчас они думают, что им случившееся просто пригрезилось. Обидно считать иначе, когда тебя усыпляют в твоей же собственной ложе.

— Но керлы же не все уснули и знают...

— Керлам прикажут забыть.

— И они забудут? — удивилась я.

— Во владениях, где можно отобрать у бедняка последнее только потому, что магам не хочется тратиться на похороны? — цинично усмехнулся эльф. — О, да!

Он снова окинул меня изучающим взглядом.

— Тебе пора идти к русалкам, — заявил он. — Я бы на твоём месте не откладывал.

— Уже? — удивилась я, но покорно поднялась на ноги.

— А ты не чувствуешь? — укоризненно проворчал Робин. Сейчас он меньше всего походил на ребёнка. — Курицы в таких случаях вовсю кудахчут.

— А кукушки? — огрызнулась я. То, что сильфы и русалки живут иначе, чем люди и эльфы, почему-то всегда было предметом шуток у доброго народа.

— О, кукушки в таких случаях ведут себя будто ничего не происходит.

Вернулась я как раз к тому моменту, когда чёрный маг соизволил проснуться. Я села рядом на плащ. Эльфа нигде не было видно. Рейнеке прижал меня к себе и нежно поцеловал. Его объятие было крепким, а губы мягкими и нежными.

— Ты как будто мерцаешь, — ласково произнёс он через какое-то время. — Я ещё ночью заметил.

— Да, — кивнула я. Это означало только одно, и только сейчас мне сделалось грустно. Рейнеке крепче прижал меня к себе, а после ослабил объятья.

— Где-то тут был... А, держи! — протянул он мне мой нож. Стриж в рукояти встряхнул крыльями. Я отшатнулась

— Н-н-нет... не сейчас. Подержи его у себя, ладно?

Маг с тревогой заглянул мне в глаза.

— Раньше ты ни на мгновение не выпускала его из рук.

— Да, но... Он накопил больше магии чем мне нужно, чтобы вернуться. Если я возьму его...

— А, — только и сказал маг. Разжал руку — нож растворился в воздухе, — и обнял крепче прежнего. Плохо. Значит, мой нож подчиняется смертному. Очень плохо.

— Пусти-ка, — попросила я и, высвободившись, достала из-за пазухи тоненькую дудочку. — Вот, возьми взамен.

— Что это? — удивился маг, принимая подарок.

— Ничего особенного. Научись на ней играть, и ты сможешь разговаривать с ветром. Он подарит тебе тепло или прохладу, отнесёт твою весть куда пожелаешь... И ты можешь позвать меня даже когда я вернусь на небо. Я приду на твой зов, где бы ты ни был. И где бы ни была я.

— Зачем? — холодно и грустно спросил волшебник. — Что ты сможешь сделать?

— О, всё, что может ветер! — рассмеялась я, но смех умер у меня на устах. Рейнеке пристально посмотрел мне в глаза.

— Говори, что скрываешь, — приказал он.

Я вздохнула. Ветерок пробежался по моим волосам.

— Я вскоре предам тебя, Рейнеке-маг, — призналась я. — Снова.

— Я начинаю к этому привыкать, — заметил волшебник. — Что на этот раз?

— Добрый народ.

— Снова?

— Это было условием моего спасения, — пояснила я. Что-то горячее обожгло щёки. Стыд. Раньше я никогда не стыдилась. Никогда и ничего.

— Как интересно, — ядовито произнёс волшебник.

— Это из-за твоего проклятья, — поспешила пояснить я. Что-то в интонациях смертного подсказывало, что он не на шутку обижен. — Я... мне пришлось... его действие надо было замедлить...

— Мне стоило тоже поставить условие твоего спасения, — сухо заметил чёрный маг. — Но я как-то не догадался. Не до того было.

— Рейнеке...

Это прозвучало очень беспомощно.

— Чего хочет добрый народец?

— Он... и... они не сказали. Приказали только привести тебя. Но они поклялись, что ты останешься жить. Что они отпустят тебя.

— И всё? — уточнил маг.

— А ещё они сказали, что мы оба пожалеем, — призналась я. — Рейнеке, послушай!..

— Не будем, — отмёл мои извинения чёрный маг и поднялся на ноги. — Я уже понял, что эльфов не обманешь. Давай, веди, раз взялась.

— Рейнеке!

Обратную дорогу к эльфам мы проделали в полной тишине, нарушаемой только мерзкими смешками Робина, который вызвался показать нам прямую дорогу. Человек его не видел и не слышал, и его мрачного спокойствия ничего не нарушало. Мне приходилось тяжелее, но гоняться за беспечно подпрыгивающим по тропинке эльфом — всё равно что ловить руками ветер. Когда-то я могла и то, и другое. Когда-то. И снова смогу вновь. Эта мысль вселяла непривычную грусть. Земля — жадная стихия. Она никогда не отпускает.

— Остановись, Рейнеке-маг и ты, Л'ииикькая! — раздался впереди голос. Робин противно хихикнул и исчез. Волшебник оглянулся вокруг и, никого не увидев, отвесил почтительный поклон.

— Я приветствую добрый народ, — ровным голосом произнёс он. — Вы звали меня — и я пришёл.

Впереди послышался смех, похожий на птичье пение весенней порой.

— Хорошо сказано, Рейнеке-маг! Ты знаешь, зачем ты здесь?

— На мне лежит долг, — высокопарно ответил смертный. — Я пришёл, чтобы расплатиться.

Смех повторился.

— Закрой глаза и сделай три шага влево, — распорядился невидимый нам эльф. — Л'ииикькая, ты должна будешь последовать за ним.

Мы сделали три шага между деревьями и, едва остановились, перед нами открылась картина, от которой у смертного перехватило дыхание. Лагерь эльфов — они не строят городов из дерева, глины или и камня, но раскидывают полотняные шатры. Разных цветов, причудливых форм, сверкающие и переливающиеся, а между ними дорожки из струящейся ткани. Хотя в мире царил ясный день, вокруг лагеря как будто сгустился полумрак, и каждый шатёр освещался маленькими фонариками, сияющими, словно звёзды на ночном небе. У самых наших ног начиналась нежно-зелёная, цвета молодой листвы, дорожка, которая вела прямо к отгороженной такой же зелёной тканью площадке.

— После праздника добрых ветров добрый народ обретёт власть над природой и переселится жить на деревья, — тихонько сказала я. — А пока они ждут, когда природа проснётся.

— Никогда не видел ничего подобного, — пробормотал волшебник и прижал меня к себе. — Но где все?

— Пусть позовёт, — раздался над моим ухом голос Робина.

— Позови их, — подсказала я волшебнику.

— Добрый народ! — окликнул маг. Никто не откликнулся, и волшебник прикоснулся к струнам гитары. — Покажитесь нам!

Вокруг послышался всё тот же мелодичный смех, потом кто-то трижды хлопнул в ладоши, и лагерь оказался заполнен эльфами — хрупкими мужчинами и женщинами в свободных серебристых нарядах. Волосы их, золотые или чёрные, окутывали фигуры мерцающими завесами. На головах у многих были изящные обручи — серебряные, золотые и деревянные. Ближе всех к нам стоял величественный эльф, отличающийся от собратьев ярко-зелёной одеждой, перехваченной драгоценным поясом. Голова его венчалась венком из тонких веток с только что распустившимися листьями. Я низко склонилась перед ним. Рейнеке, помедлив, последовал моему примеру.

— Повелитель, — произнесла я, выпрямляясь. — Большая честь для нас увидеть вас.