Печать богов

Старый костлявый капитан, пригретый весенним солнышком, беспокойно дремал в седле дряхлой вороной клячи. Его разбудило чьё-то грубое прикосновение.

— Ах, да, да, слушаю, — зевнул капитан, продирая глаза.

— Господин капитан, мы его нашли, — негромко проговорил стражник, оглядываясь на громаду жилого комплекса послушников.

— Нашли? — строго переспросил Мальори, принимая бравый вид. — Отлично! Очень хорошо! — он нахмурился, наклонил седую голову к стражнику и тихо спросил: — А, собственно, кого нашли, сержант?

— Как кого? — удивился страж порядка. — Виктора Сандини, ренегата.

— А! Да, да, да, да, — вспомнил капитан. — И где он?

— В своей келье дрыхнет, господин капитан!

— Очень, очень хорошо! Будем брать живым! Возьми людей понадёжнее, сержант, и схватите его!

— Капитан! — возмущённым тоном прервал молодой мужчина в голубой атласной мантии Башни Небесного Ведовства. На груди его поблёскивал медальон мастера Ордена Мудрости — золотой крест с топазом в центре. Узкое лицо обрамляла чёрная бородка. Сидя в седле гнедой лошадки, он держал руку на посохе с пирамидальным навершием. — Вы, вероятно, забыли, насколько опасным может быть этот человек, если он замешан в делах тьмы! Нельзя рисковать! Пошлите первыми ловцов нечисти; они, в отличие от вас и ваших людей, знают, как обращаться с подобными ему сущностями. В случае чего я подстрахую.

— А ты, собственно, кто такой, сынок? — сдвинул кустистые брови Мальори. — Что-то я тебя не припоминаю. Ты ходил со мной в Поход Чести?

— Капитан! Я, если забыли, секретарь Великой Магистрессы Алесандр Орелли, мастер ведовства! — высокомерно ответил мужчина в мантии. — Задержание члена Ордена Мудрости, хоть и, полагаю, бывшего, требует соблюдения определённых предосторожностей, неизвестных простому стражнику. А Поход Чести закончился сорок лет назад, и ваши суждения относительно моего в нём участия наталкивают меня, человека ещё молодого, но с отличием закончившего обучение, на мысль о несостоятельности вашего рассудка оперировать простейшими...

Капитан переменился в лице. Он покраснел, как варёный рак, потом стал бурым, проступили непонятного цвета пятна, испугав стоявших поблизости стражников. В конце концов, он схватился за клюку, успешно заменявшую ему меч, и треснул ею по лбу заносчивого ведуна. Тот без чувств свалился с коня, хлюпнувшись в случившуюся сточную канаву.

Капитан осанисто нахохлился, с чувством выполненного долга любуясь полоскающимся в грязевой жиже роскошным голубым одеянием мастера.

— Вы ответите за неуважение к ведунам Ордена Мудрости! — раздался придушенный возглас младшего послушника, сопровождавшего секретаря Магистрессы.

— А? Что? — не расслышал, к счастью для послушника, капитан. — Кто-нибудь, уберите его оттуда и приведите в приличествующий мастеру ведовства вид.

Трое стражников потащили бесчувственное тело к колодцу.

Солнечные лучи щекотали затылок, и казалось, короткие волосы на нём шевелятся. Капитан Мальори улыбнулся доброму светилу и задремал.

Шумел прибой. Громко шумел, оглушительно. От грохота закладывало уши. Боль накатывала волнами, угрожая утопить в пучине мучений. Харя лысого толстяка-гиганта, словно выщербленная, усеянная ямками — следами от оспы. Толстые розовые губы растянуты в мстительной ухмылке. Невыносимо печёт солнце. До чего же плохо...

Виктор Сандини очнулся. Знакомые стены кельи, убогая меблировка, на столике одиноко лежит купленная накануне у подозрительных личностей книга, к стенке прислонён посох. Он распростёрт на лежанке, рука свешивается к полу, пальцы в чём-то мокром. Он поднёс кисть к носу, поморщился; жилище наполнял устойчивый запах перегара, у лежанки валялась опрокинутая бутыль с вином. Виктор привстал на локте. Сквозь дыры в изорванной, перепачканной рясе проглядывало голое тело. Суставы ломало, голова раскалывалась, будто вчерашний день был посвящён исключительно употреблению хмельных напитков, и сегодня наступила расплата. Вот потешился бы магистр ди Сави, усмотрев в поведении старшего послушника предрасположенность к почитанию бога Бухаиля. В таком облике хоть к Великой Магистрессе за снисхождением, хоть на паперть Собора Трёх искать новое жизненное занятие.

Великая Магистресса! Воспоминание о визите к Мудрейшей было подобно взрыву в трюме корабля, перевозящего пороховую смесь, только вместо разрываемой корабельной обшивки мозг Виктора. Десять часов! Он метнулся к окну, спотыкаясь; ноги отказывались слушаться, поддетая стопой винная бутыль, грохоча по полу, откатилась к стене.

Солнце высоко. Слишком высоко для десяти часов утра. Полдень? Похоже на то. Демоны и преисподняя! Он опоздал, тем самым проявил неуважение, нет, больше, — пренебрежение к вызову Великой Магистрессы.

Он пропал. Окончательно. Старший послушник, значит? Какой ты после такого старший послушник? Без рекомендации Мудрейшей тебя даже на паперть лаврасского собора не возьмут, братишка! Пойдёшь искать лучшей доли на чужбине, устроишься чернорабочим в портовом городе, благо, там рабочие руки всегда нужны. В лучшем случае. О худшем думать не хотелось — бывших ведунов, как известно, не бывает. Придётся драпать от Ордена Карающих, искоренителей ереси и истребителей нечисти. Говорят, хоббиты в своей Республике очень нуждаются в чародеях, людей привечают.

Не раскисать! — приказал себе Виктор. Ещё неизвестно, как отреагирует Мудрейшая. Плохого он ей ничего не сделал, опоздал по уважительной причине — дрых по вине треклятых мошенников-циркачей, опоивших его хмельным сонным зельем, так что всё будет в порядке. Необходимо срочно увидеться с руководящим составом Ордена, убедить их в правдивости показаний. Хорошо, его никто не видел спящим в келье, а то выглядело бы это, мягко говоря, нехорошо. Надо бежать к Наставнику Андрэ, объяснять ситуацию, и бежать именно в потрёпанном виде, чтобы предоставить наочное доказательство собственной невиновности. Нет, надо хотя бы умыться.

Столик, внутри должен быть Камень Мысленной Связи — артефакт, использующийся в телепатических переговорах. С его помощью послушник, не обучившийся пока в достаточной степени телепатии, может связаться с другими членами Ордена Мудрости. Простой камешек, точь-в-точь речной окатыш. Куда он подевался, демоны побери, прости боги! Куда запропастились вещи из столика включая старенькую залатанную рясу и медяки на пропитание? Пусто, шаром покати! Виктор бросился к тайнику, где хранил скромные сбережения — десять золотых, нажитых непосильным трудом в лабораториях, мастерских Башни Небесного Ведовства и в долгих походах (вернее, всего в одном). Отодвинул лежанку, вскрыв выдолбленную в каменной стене нишу. Ничего. Совершенно пустая внутренность тайника зияла раскрытой пастью голодного чудовища.

Обокрали! Творец, святые заступники, помогите вынести испытание, укрепите телесно и духовно! Столько напастей в один день!

Виктор сел на холоднющий каменный пол, обхватил голову ладонями и устремил взгляд под лежанку, в скопившийся там пыльный полумрак.

Пропало, всё пропало! Деньги, место в Ордене Мудрости, доброе имя. Насмешкой торчит из купленной книги долговая расписка.

Это, с одной стороны, даже хорошо. Значит, его больше ничего не держит в Лавраце, ему нечего терять, он свободен как ветер. Жены, детей нет, работы нет, никому не служит, никому ничего не обязан. Не жизнь — мечта идиота. Ещё бы золотых руфориев тысчонки три-четыре.

С другой стороны, ничего хорошего в теперешнем положении нет. На утреннюю церковную службу он не заявился, это раз. До полудня беспробудно спал в пьяном виде, это два. К Великой Магистрессе не изволил прийти, это три. Потом всплывут его ночные похождения, порочащие связи с женщинами, увлечение запрещённой литературой. Что из всего этого следует? Исключение из Ордена с дальнейшим расследованием, обвинением в чернокнижии, ереси, прелюбодействе (Творец Всемогущий, не было же такого!) и возможность поджариться на разложенном фанатиками костре. И не докажешь ты своей невиновности, грешник, даже не мечтай! Приди с повинной в резиденцию Ордена Карающих, покайся, испроси прощения у Матери Церкви, у Магистериума Ордена Мудрости, да ступай в отшельники. Если разрешат, конечно. Ведь могут и не разрешить, послать на очищение пламенем. Или можно пойти в армию, устроиться в наёмничий полк Сорвиголов — туда, ходят слухи, всех без разбору принимают. Правда, тяжеловато с непривычки мечом махать.

Что делать? Для начала, возьми себя в руки, братишка. Не получается? Примени решительные методы успокоения. Виктор отвесил себе оплеуху, от которой едва не свалился на пол. Успокоился? Отлично! Теперь вставай, умойся и иди искать Наставника Андрэ, поставить его в известность о сегодняшних приключениях будет полезно.

Эх, найти бы проклятых циркачей! Тогда бы ситуация прояснилась, и его признали невиновным.

Виктор неровным шагом вышел из кельи, слегка удивившись присутствию большого количества стражи на улице, и направился к колодцу, у коего несколько стражников возились с мастером-ведуном среднего ранга, мокрым и грязным, пребывающим в бессознательном состоянии. Кого-то он напоминал. Виктор, опасливо косясь на странную компанию, встал в сторонке — ведро было занято. Стражник окатил бесчувственного ведуна ледяной водичкой, частично смыв грязь со смуглого лица, и тот, подскочив от неожиданности, смачно выругался. Он испуганно зыркнул на Виктора и закричал, тыча в него пальцем:

— Он! Это он! Хватайте его!

Так бесцеремонно тыкать пальцем мог лишь один человек в Лавраце: Алесандр Орелли. К чему бы он здесь со стражей и отрядом ловцов нечисти Ордена Карающих?

Капитан Мальори мирно почивал в седле верного скакуна, гарцевавшего под ним ещё в те незапамятные времена, когда трава была зеленее, небо голубее, а женщины красивее и моложе.

— Господин капитан, ведун-ренегат вышел из дома, — разбудил его сержант, дотронувшись до ноги.

— А? Что? Какой ренегат? Где ренегат? — спросонья не уразумел Мальори.

— Вон он, проклятый, — кивнул на молодого человека в рваной рясе стражник. — Никак, по воду вышел, гад! Пить ему захотелось!

Капитан пригляделся. Видок у ренегата впрямь не очень; наверное, именно такой и должен быть у отринувшего святое учение подлеца. Почему подлеца? Потому что все ренегаты подлецы!

— Сержант, а скажи-ка мне, что нам до сего мрачного типа в рванине? — осведомился Мальори. Сержант тотчас ответил:

— Так ведь мы посланы его задержать и доставить в городскую темницу, господин капитан!

— Да? Ну, тогда понятно. Почему же вы его не задерживаете?

— Ждём приказа, господин капитан.

— Чьего приказа, сержант? — Мальори повертел сухощавой головой, выискивая персону, командующую задержанием.

— Ну, так, вашего приказа, господин капитан, — растерялся стражник.

Тут завопил пришедший в себя у колодца мастер ведовства, и всё стало на свои места. Враг впереди!

— Ах да! Верно! — спохватился Мальори, выхватил клюку и скомандовал: — В атаку! За короля, за королевство!

Вооружённые глефами стражники двинулись на ренегата мерным строевым шагом. Уверенные, большей частью бывалые воины, они не видели в нём особой опасности.

Виктор на самом деле не представлял для них угрозы. Приводившие в порядок ведуна стражники у колодца, заслышав приказ командира, схватились за оружие и буквально припёрли Виктора к стенке. Поражённый числом отправленных на его поимку войск, он пролепетал:

— Так вы за мной?! Так скоро...

Ноги его подкосились, и он бы, несомненно, упал, если бы не ловцы нечисти, прижавшие его к стене железными ухватами — орудиями наподобие крестьянских рогачей, коими вытаскивают горшки из печи. Один сдавил шею Виктора, остальные обездвижили конечности. Двое ловцов приволокли толстенную цепь из сплава железа и серебра и тесно заковали Виктора, в результате чего он еле дышал и не мог пошевелиться.

— Ты, рекомый Виктором Сандини, арестован по обвинению в сочувствии еретическим настроениям и подлежишь взятию под стражу до выяснения причастности к распространению еретического учения и прочим богопротивным делам! — возвестил секретарь Великой Магистрессы.

— Я ни в чём не виноват! — пропищал Виктор; сказать нормальным голосом ему не давали тяжёлые цепи, стягивавшие грудь.

Надо признать, ловцы нечисти знали своё дело и к аресту предполагаемого отступника отнеслись со всей возможной серьёзностью, соблюдая необходимые меры предосторожности. Ему завязали глаза, чтобы он не смог никого сглазить, и заткнули рот тряпичным кляпом, чтобы никого не проклял, заключили в сколоченный из массивных брусков деревянный ящик, дополнительно укреплённый бронзовыми и железными листами и полосами. Ящик был без отверстий, поверхность исписана охранными молитвами, священными символами. Его взвалили на телегу, запряжённую конём-тяжеловозом, и повезли на окраину Лавраца.

Крытая повозка остановилась в узком переулке, в тени растущих у дороги деревьев и трёхэтажных домов. Любопытствующий прохожий, найдись таковой поблизости, наверняка поинтересовался бы у хозяина повозки, как он втиснул её между зданиями. Однако, пока у повозки высился весьма упитанный лысый гигант в лиловых шароварах, прохожие обходили её десятой дорогой.

На козлах, как и прежде, сидели горбун и карлик в пёстрой одежде.

— Как думаешь, что случилось с Башней Святого Ведовства, Шиок? — спросил Аполли, изучая взором местность.

— Демон его знает, хозяин, — ответил карлик. — Скажу лишь, что похожий зелёный свет я видал на Гнилых Болотах, поглотивших древние города эльфов. Там, среди топей, торчат развалины, населённые призраками. По слухам, проклятые места, туда боятся заходить даже тролли. Впрочем, зачем я вам рассказываю то, что вы сами видели и знаете?

— Одна голова хорошо, а две лучше. Ты сказал тогда, у Башни, что воняет смертью. Как считаешь, какая магия здесь задействована, мой маленький дружок?

— Трудно определить, хозяин. По-моему, злое волшебство сродни магии Гнилых Болот. Жуткая вещь, хозяин. — Карлик осклабился, в крошечных чёрных глазках заплясали огоньки. — Когда-то я брался исследовать болота, но ничего, кроме сильнейших эманаций смерти и боли, не нашёл. Там погибали эльфы, хозяин, сотни эльфов. Они погибали в страшных муках, выделяли много злой силы. Сила поселилась в болотах, вода впитала её и превратилась в мёртвую. Знаете, хозяин, я наткнулся там на стольких интересных существ, — цокнул языком карлик. Ему, по всей вероятности, очень нравилось то, о чём он рассказывал.

— Э, ты потише, маньяк доморощенный, — приструнил его горбун, — соблюдай приличия, не у себя дома. — Аполли потёр затёкшие ноги. Шиок молчал, злобно улыбаясь чему-то своему. — Невесёлый ты, мой маленький друг, скучно с тобой; не пошутишь, не скажешь чего приятного.

— Я весёлый, — возразил карлик. — И вещи говорю приятные. Для меня приятные, хозяин.

— Всегда считал — чрезмерное образование портит разумных существ, — сказал Аполли. — Вот взять одного моего знакомого. Хороший мужик был, добрый, отзывчивый. Потом поступил на священника в семинарию, читать научился, писать. Перечитал Святое Письмо и — что бы вы думали? — нашёл в нём ошибки и противоречия! Беднягу сожгли, стоило ему рот открыть. А ведь он так хотел быть учёным, вступить в Орден Мудрости, дабы изучать причины святых чудес и волшбы бесовской! Вот тебе и приятные вещи, Шиок.