— Отбрехаться, — повторил я и медленно закрыв глаза и потер лицо руками.
— Теперь все стало ясно, — невесело усмехнулся и, не отнимая рук, продолжил. — Я ведь многое знал. Подозревал. Теперь понимаю, почему он так странно себя ведет. Хатаке использует своих товарищей по команде как пушечное мясо. Он карьеру сделал на крови. На крови своих, в первую очередь, а не врагов.
Бессильно опустив руки я сгорбился, уставившись на свои ботинки.
— При этом он действительно сильный и опытный шиноби, — вставил свои 5 копеек Вик, — мда-а...
— Особенно толковый, когда стоит вопрос о его выживании, — прошипел сквозь зубы, стиснув кулаки. — Мне рассказывали о подобных миссиях, из которых Хатаке возвращался в гордом одиночестве. На карму намекали, — хмыкнул я, сдерживая рвущиеся проклятия.
В это время мои мысли носились, как мелкие рыбешки в луже с высоковольтным проводом, как вдруг замерли, точно кто-то щелкнул тумблером.
— Похоже, у него пунктик с тех пор, как его отец сделал себе харакири, — бормотал я вслух. — Точно какой-нибудь самурай. Да, да. — закусил ноготь большого пальца от чего бормотание стало еще не разборчивей. — Нехорошая история. Очень не хорошая. Он покончил с собой после того, как спас товарищей, но провалил задание. Провалил, но спас.
— Игнат? Эй! — забеспокоился Виктор. — Я не понял. Кого затравили и кто покончил с собой? Игнат?
Меня буквально трясло от того, что я понял. Перестав грызть ноготь, начал пояснять:
— Хатаке Сакумо, отец Какаши, провалил задание спасая свою команду. Его затравили за этот провал. Он покончил с собой. А Какаши, похоже, двинулся на почве детского страха того, что с ним будет то же самое, и делает все наоборот! Выполняет миссии любой ценой, даже если те выеденного яйца не стоят!
Вику понадобилось пара мгновений, чтобы переварить новость.
— Белый Клык? Слышал-слышал. Может, Хатаке-младший таким образом мстит за отца неблагодарной Конохе?
— Шутишь что ли?! — вырвалось у меня, но через мгновение до меня дошел смысл и я задумался. Покрутив эту мысль, и так и сяк, я покривившись пожал плечами.
— Может быть, — крепко зажмурившись, замотал головой и зло бросил. — Не знаю!
Лично мне такой вариант казался бредовым. Насколько я помнил, Хатаке отца презирал.
- Игнат, — почувствовал я на своем плече тяжесть, - идем с нами. В Туман. И Наруто забирай. Ничего хорошего в Конохе вам двоим не светит, а у Мей вам всегда будут рады. Я тебе помогу у нас обустроиться.
Опустив глаза, я не весело усмехнулся, чувствуя, как пощипывает в носу.
Как же было обидно! Тебе предлагают идеальный выход, если не считать войны между Листом и Туманом, а ты понимаешь, что именно из-за того, что будет война, нельзя согласиться. Нельзя потому, что на нас объявят охоту. Обидно. Жаль себя и мелкого.
Глубоко вздохнув, я сказал:
— Спасибо. Не получится, — покачал головой, — потому что я не могу бросить Наруто. — замялся, выбирая правильное слово. — Потому что такое предательство его убьет. Или сломает. Я не могу так с ним поступить.
Виктор непонимающе посмотрел на меня.
— Не понял, в чем проблема. Я же тебе говорил, бери пацана с собой!
— Не могу! — раздраженно поджал губы, — Нам вместе уйти никто не даст. Потому что он джинчурики, если ты забыл. Такой смачный плевок в морду Данзо и Хирузену мне не простят.
Виктор тяжело осел обратно на диван и тяжелым взглядом уставился на свои пальцы, сцепленные в замок.
— И потом, не успеете расправиться с Ягурой, — как придется воевать с Конохой. — развел я руками. — Будь Мэй законным Каге Тумана, тогда можно было бы попробовать, — прозвучало это не очень красиво, будто сказал: "будь вы круче, я бы к вам присоединился". Я не стал озвучивать мысль о том, что даже будь уже Теруми законным Мизукаге, я бы все равно не стал рисковать жизнью Узумаки. Потому что биджу — очень уж мощное оружие. И всегда будет искушение взять оружие под максимально возможный контроль, запечатав демона в ком-то из своих. Особенно, когда нет уверенности в прочности своей власти. Как у Мей сейчас.
— Извини, — тихо проговорил Вик. — Не подумал. Думал, у нас будешь, как у Бога за пазухой.
— Спасибо, — нашел я в себе силы тепло улыбнуться, — Правда. Я бы с радостью, но не могу. Я этим подставлю себя, Наруто, тебя и всех тех, кто тебе дорог.
— Так ты сам говорил, что эта сушеная вобла — Третий скоро скопытится! — сказал мечник таким тоном, будто внезапно обнаружил ошибку в моих словах. — Тогда и...
Я его перебил:
— Нет. Во-первых, это "скоро" еще неизвестно когда будет, может, в этом году во время экзамена, а может вообще в следующем, а может — никогда. Многое повторяется, но не факт, что и тут Третьего Орочимару грохнет наверняка. Во-вторых, кроме Хирузена есть много других заинтересованных лиц. Им всем тоже нужно, чтобы у Конохи был джинчурики. — вздохнул, — Даже такой, как Наруто.
Тяжело было говорить, но не сказать я не мог.
— Пока меня не было, до него вообще никому не было никакого дела. Да и сейчас по большому счету он никому не нужен. Ни Хирузену, ни Совету старперов, ни кланам, ни даже Данзо. Просто потому, что для них он такое имущество, которое поделить никак нельзя. Не делится он! Все они, как собака на сене! — изливал я наболевшее в бессильной злобе, - Никому не нужен, но и другим не отдадут. Законодательно запрещено принять Наруто в какой либо из кланов, видите ли, нельзя принять последнего Узумаки, надо сохранить фамилию! Только потому, что мой клан — это один я и веса в Конохе не имеет, мне позволили хотя бы опекать Наруто! Даже учить запрещают, твари!
Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, я все же не сдержался и чертыхнулся сквозь зубы:
— Чтоб этим старым маразматикам в гробу скорее оказаться!
Виктор, был искренне огорчен, я чувствовал его жалость.
— Ясно, — коротко и угрюмо выдохнул он. — Но ты знай, если что, можешь на меня рассчитывать.
— Спасибо, Виктор, я запомню.
После этих слов, будто закончились темы, да и придумывать новые не было желания. Попрощавшись, мы разошлись, каждый думая о своем.
По дороге домой я, раз за разом, мысленно возвращался к разговору о Хатаке и от этого трещала голова. Боль накатывала, расплескивалась изнутри о черепушку, временами казалось, что кто-то "добрый" воткнул раскаленный добела штырь прямо в затылок и с садисткой радостью шатает его.
Пиар-кампания вокруг Какаши была выстроена очень грамотная; первая версия парадная. Человеку просто не везло, и на сложным миссиях его напарники постоянно гибли, несмотря на все его старания. Ну, просто они очень слабые и неумелые были по сравнению с ним, не дотягивали до его уровня. Ну еще им просто не везло. Вторая версия, для тех, кто сомневается, была такая. Хатаке, человек-беда, притягивает неприятности, всем срочно его жалеть, а тем, кто в команду к нему попал — считать, что на вас какой-то божок обиделся и укладываться в гроб. Кроме того, опровергнуть эту легенду о "фантастическом невезении" было практически невозможно. Да, и мотивацию открыть всем глаза убивают всего два слова: "бесполезно" и "накажут". А если и расскажут кому на ушко — да кто же этому поверит и кто эти слухи разнесет, когда Какаши так красиво трындит о важности сокомандников, совместной работы, героев Конохи, как он не даст никому погибнуть и так далее?
Призрак-сплетник — это фантастика, а на все миссии АНБУ и те, которые выше А-ранга, накладывается гриф "секретно". И участники — те, кому повезло выжить, вероятнее всего, не имели права никому ничего рассказать. Таким образом, выжившим сокомандникам Собакина делать было нечего. Им приказали — они и молчат. Небогато у них с выбором.
Все вместе это означало: узнать, что Хатаке использует сокомандников как пушечное мясо, было нельзя. Просто не от кого. Ведь если что, болтунов вычислить — раз плюнуть, потому что рассказать о засекреченной миссии АНБУ мог бы только выживший. А в бездоказательную, неконкретную сплетню мало веры.
Но возникал вопрос, зачем нужен такой командир, который гробит свою команду, но выполняет задание любой ценой?
— Любой ценой... — ошарашено проговорил вслух. — Вот и нашелся последний кусок в мозаике: "Странное поведении Хатаке Какаши", который все объясняет! — взявшись за голову, крепко зажмурился. — Был бы Какаши простым мудаком, было бы проще!
То, что он психически нездоров — это стало очевидно еще в Деревне. Но что он настолько двинут, я даже не подозревал! Ни мне, ни кому либо еще и в голову не могло прийти, что талдычащий о важности друзей и команды ученик Четвертого может жертвовать товарищами как фигурами на шахматной доске ради победы!
А ведь такому Какаши вполне можно доверить даже грязную работу — он ее выполнит. Потому что он повернут на правилах и пометка о выполненном задании для него важнее всего! Даже важнее моральных принципов, которых у шиноби и так не особо много. Потому-то такому исполнительному прощается очень и очень многое! И поэтому у него железобетонная крыша от Хирузена! Да что там! Из титановых ломов и гранита!
Третий неспроста приставил Какаши к Наруто и Саске. Он точно не мог забыть про "милую" привычку Собакина выполнять миссии любой ценой. Вывод? Нам надо быть ОЧЕНЬ осторожными, если мы хотим дожить хотя бы до смерти старого обезьяна.
Поймав себя на том, что чуть ли не с остервенением тру лицо, я остановился и попробовал привести мысли в порядок. В итоге просто сжевал шарик успокоительного и запил водой из фляжки. Будь у меня больше времени, тогда что-то из разряда "подыши и посчитай в уме", "помычи оммм" и тебя отпустит, могло прокатить, но его у меня не было, а "радовать" Наруто своей кислой рожей я не собирался. Его вопросы сейчас были бы очень не кстати. А я боялся, что ляпну что-нибудь, о чем потом буду сожалеть.
Когда дошел до островка с домиком, уже стемнело, но на мое счастье, началась гроза и молнии отлично осветили мне дорогу. Правда, я вымок, но меня это уже не волновало. Меня вообще мало что волновало в тот момент. Похоже, я переборщил с успокаивающим на голодный желудок.
Дождь кончился, стоило мне только выйти на берег около островка Тадзуны, белесым силуэтом-призраком.
Свет в домике не горел, но в окнах я прекрасно видел восхищенные лица детворы, они тоже любовались небом. Да я и сам засмотрелся на отражение неспешно крутящейся, хоть ветер был сильным, мельницы в темной воде.
Было в этом что-то мистическое что ли. Задумавшись о детстве и грозах, я заметил Наруто только когда он подбежал ко мне.
— Ирука, скорее в дом! А то тебя молнией ударит!
Я заторможено помотал головой и заплетающимся языком попробовал выговорить:
— Не ударит. Молния бьет в самый высокий объект. Может в мельницу, например, треснуть.
Пока я с глупой улыбкой смотрел в верх, в расцвеченное лиловыми всполохами и яркими разломами небо, Наруто привел меня в зал.
— А ты знал, что деревья являются естественными громоотводами? Посаженные возле здания, они улавливают молнии, а корни помогают заземлять разряд.
Обтерев лицо рукавом, Тадзуна хмыкнул и поставил корзинку с соломой и куриными яйцами около обеденного стола.
— Эти деревья уже росли тут, я их не сажал. Но они действительно защищают мой дом.
— Да без разницы, Тадзуна-сан. — пожал я плечами и икнул.
Наруто сначала пытался меня уговорить сесть, а потом просто силой усадил, толкнув на порог гостиной и попытался стянуть с меня обувь.
— Я сам, — остановил мальчика, чуть не сев мимо.
Немного раздраженно фыркнув, Узумаки принес полотенце и стал тереть мои волосы.
Снятый жилет его клон повесил на стул, рядом разложил толстовку и штаны. Оставив мне только водолазку, да подштанники от комплекта термобелья. Цунами организовала чай и плед, и даже грелку.
~ Все таки приятно, когда о тебе заботятся.
Прислонившись к прохладной стене, я слушал рассуждения Тадзуны, его ставший уже привычным хриплый тенорок — он рассказывал что-то такое, что заинтересовала даже Сакуру.
Сквозь полуприкрытые веки я видел Цунами, зашивающую одежду сынишки и Наруто, который облокотившись на мое колено, с восторженно открыты ртом и круглыми глазами внимал старику. Остальные были вне пределов моего взгляда, но я их чувствовал: недовольство Сакуры, сдержанное любопытство Саске и глухое раздражение Какаши. Скрип половиц под татами, шуршащий звук закрывающейся двери, после этого Хатаке стало не "слышно".
Мигнул свет и Тадзуна забегал от выключателя к выключателю, чтобы погасить свет.
В полной темноте, как у телевизора вечерами в моем прошлом, все сидели в зале у окон и смотрели в небо. Тадзуна боялся перепадов напряжения, что он нагородил с электричеством, я так и не понял из его объяснений, да и не стремился понять. Зато на кухне стояла толстая восковая свеча в стеклянной клетке с железными ребрами и ручкой.
Под раскаты грома Тадзуна продолжил рассказывать какие-то байки, я не особо вслушивался. Можно было сказать, что в гостиной были все, если не считать Какаши.
Из щели между дверями в его комнатку, лился холодный зеленовато-голубой свет. Такое свечение можно было спутать с лампой дневного света, но давала его стеклянная трубка в жестком кожаном чехле-подставке с печатью на крышке. По мне так штука слишком дорогая и не особо удобная. Фонарик — лучше.
Почти засыпая, я прислонился спиной к какому-то шкафчику и вдруг включили свет.
Спать ложиться было еще рано, но я уверил всех, что свет мне не помешает и снова прикрыл глаза. Действие успокоительного начало ослабевать, начали возвращаться непрошенные мысли, мешая спать дальше, да и желудок, неприятными ощущениями напомнил о себе. По чужой, а теперь моей, привычке, прежде чем потянуться после дремы, я прислушался, продолжая изображать глубокий сон.
На улице ветер совсем разошелся, он свистел и остервенело бросал крупные капли в стекла.
— Он спит? — услышал я шепот Сакуры. — Проверь.
— Как, Сакура-чан? — растерянно спросил Узумаки.
— Совсем тупой?! Позови.
Я бы скрипнул зубами, но побоялся, что меня раскроют.
— Если перепил, то проснется не скоро, — услышал я голос Тадзуны, а затем свет погас, — Спокойной ночи.
— Спокойной, — вразнобой откликнулись дети.
Я надеялся, что в темноте мою красную от стыда рожу будет не видно. Это уже потом до моего тормознутого мозга дошло, что я-то не пил и стесняться не чего, но слишком уж эффект успокоительного был внешне похож на опьянение.
Подождав немного, Сакура снова начала доставать Наруто.
Следуя подсказкам Харуно, Узумаки меня звал и даже осторожно потыкал пальцем в щеку, но я не шевелился.
— Пошли на кухню.
— Что вы задумали? — без особого интереса спросил Саске, зашуршав газетой, которую читал, пока не выключили свет.
