Пятнистый

На первых порах я просто таращился по сторонам. Насколько я понял, меня положили в старый заброшенный сарай для скотины. Развалюха, в которой давно уже не водилось ничего живого, но хотя бы крыша над головой и почти не дует. Ложем мне стал грубо сколоченный деревянный лежак. Неструганные доски, щёли в палец шириной. Единственное, что бросили сверху несколько охапок сена и кусок старой мешковины. И на том спасибо. Трава и грубая ткань прилипли к ранам, и теперь при каждом движении я чувствовал невнятный зуд. Очень хотелось чесаться, отодрать всё лишнее, но я себя сдерживал — лучше потерпеть, чем чуть поджившие раны будут открываться снова и снова.

Сарай имел и свои преимущества. Во всяком случае, не было проблем "сходить по нужде". Всё стекало через щели в лежанке и впитывалось в старый навоз и сено. На фоне старых запахов, копившихся годами, мой почти не выделялся.

Ещё одним развлечением стали разговоры. Раклина, поняв, что я уже достаточно пришел в себя, умом не тронулся, и даже могу немножко говорить, старательно наводила меня на разговоры о моём прошлом. Вроде пересказывает деревенские сплетни, и вдруг: "А ты как думаешь?", "А у вас как?" Хитрости для детского сада, и я или отмалчивался, или отделывался "не помню". Раклина не настаивала на ответах, но через пару дней явился и староста.

Простенький такой дедок, подпоясанный верёвкой. Жиденькие белёсые волосики, мелкая мордашка, бородёнка, застиранная рубаха, мешковатые штаны, стоптанные чуни. Самый настоящий дед Щукарь, только вот взгляд острый и внимательный. Оглядел меня со всех сторон и уселся на чурбак, стоявший у окна.

-Я, это, местный староста. Ханриком кличут. А ты кто же будешь?

Человек, пусть и нечаянно сохранивший мне жизнь, имел право на ответы, но я по привычке решил говорить только полуправду. Пока я видел только сарай, остальное знал со слов Раклины, а как там на самом деле — один бог знает.

Губы плохо слушались, но что-то разобрать было можно.

-Меня зовут... Гарда.

Староста попробовал странное имя на вкус.

-Кличка, что ли?

-Имя.

-Хм, у нас так не кличут. А какого ты роду-племени? Как у нас оказался?

-Не помню. Ничего не помню. Помню, что дрался с кем-то, а потом чернота.

-На кулачках, что ли?

-Не, оружием. Много нас было, но с кем дрались и почему — не помню.

Староста не спускал с меня задумчивого взгляда.

-Дрались, много, оружием. Только вот я и слыхом не слыхивал о подобном в наших краях. А где это было?

-Не знаю. Не помню.

-А как же ты у нас оказался?

-Не знаю — честно признался я — Думаю, что магия.

-Какккая магия?! — напрягся староста.

-Какая — не знаю, но народу билось много, наверное, и маги были. А иначе как бы я оказался незнамо где, да ещё и чтоб земля дымилась?

-Откуда знаешь?

-Раклина рассказывала.

Староста покосился на лекарку.

-Странно всё это. Здесь помню, а здесь не помню... Ну да ладно, хотя бы говорить начал и имя вспомнил, уже хорошо. Начнешь ходить, вокруг посмотришь, может и ещё что вспомнишь...

Снова потянулись дни, и постепенно у меня начало получаться. Сначала просто сидеть, затем и садиться самостоятельно. Я радовался каждому новому освоенному движению, но прошло ещё не меньше месяца, прежде чем смог выйти из сарайки. Раклина гордилась мной, и в честь такого события сделала мне "царский подарок" — две старые юбки. Одну — на пояс, а другую — на шею. И звучит смешно, и выглядело дико, но ведь до этого одежды у меня вообще не было. Холода я не чувствовал, разве что дрожал иногда, но ведь мне предстояло общаться и с другими жителями деревни. А видуха у меня была.... Руки и ноги усохли, превратившись в палочки. Всё тело словно шерстью покрыто лохмотьями старой кожи, слипшимися листьями, травой. Новая кожа нарастала, но старая отваливалась медленно, а Раклина категорически запретила отдирать эти кусочки. Тело зудело, но я был согласен потерпеть — теперь, когда я начал ходить, снова свалиться от открывшихся ран или заражения совершенно не хотелось. Так что юбки для меня были самое то — не стесняет, не трёт, и перед людьми показаться не стыдно. Хотя, как сказать. Я как-то глянул на свое отражение в бочке с водой, и впечатление было, честно говоря, хреновое.

Череп мумии, обтянутый полупрозрачной розовой кожицей. В прежней жизни мне довелось несколько раз видеть лица людей после ожогов, но по сравнению с ними я выглядел почти красавчиком. Новая кожа натянута до предела, но нет ощущения сплошного рубца. Скорее, неестественно новая, неестественно тонкая, чистенькая, с красноватым оттенком, но всё-таки кожа. Ни единого волоска на голове. От ушей остались только жалкие огрызки. Нос заострен, усох, но вроде форму почти не потерял. Губы тонкие, словно щель на лице, чуть неровные после того, как Раклина разрезала их, но и с такими можно жить. На левой щеке грубый шрам со следами швов, но за него я Раклину ругать не буду. А так почти нормально — ну, измученный тяжелой болезнью старик, что ж теперь. Во всяком случае, я жив, на своих ногах, и ни одна собака не признает во мне прежнего красавчика Гордана из рода Золотого Дракона.

Хотя ... и с Золотым Драконом не всё было так однозначно. Раны постепенно подживали, и старая кожа ошметками потихонечку, маленькими кусочками, отпадала то от случайного движения, то от того, что я её нечаянно намочил. Уже появились довольно большие участки чистой кожи, но я заметил странность — цвет у этих участков был пятнистый, неравномерный. Вроде понятно, что перемешались кусочки относительно целой старой кожи и более светлые кусочки новой, что между ними более светлыми штрихами пролегали рубцы в тех местах, где кожа рвалась, но... Иногда мне начинало казаться, что в этом месиве пятен просматривается некий порядок. В какой-то момент даже мелькнула мысль, что это начинает походить на кожу змеи. Не чешуйками (кожа была почти гладкая), а именно рисунком, образованным чередованием пятен. Мысль, что издалека кто-то может воспринять его и за рисунок чешуи дракона, я старательно задавил. Уж чего-чего, а переродиться в рептилию — самое последнее, о чем я бы стал мечтать. А вот то, что мне всё-таки придется прятать свое тело от чужих взглядов, уже начало восприниматься как аксиома.

С местными отношения не складывались. Деревушка оказалось небольшой, дворов на тридцать, соответственно и народу сотни полторы. Постепенно я окреп настолько, что мог пройти деревню из конца в конец, но разговаривать было не с кем — взрослые целыми днями работали, да и ребятня без дела не слонялась. Я не ждал ничего конкретного, но удивило, что никто не обращает на меня внимания. Спросил об этом у Раклины, но та только отмахнулась: "А чего на тебя смотреть? Это первые дни было в диковинку, и тут в сарае перебывала вся деревня. А теперь чего? У всех дела, а ребятня тебя просто боится. Вот если бы ты истории занимательные рассказывал, тогда конечно. А так...".

Всё правильно — урод и калека в деревне не очень то и нужен. Так что я ковылял, стараясь вернуться себе уверенность движений, присматривался, и всё острее вставал вопрос — а что дальше? Тем более, что и отношение старосты ко мне изменилось. После нескольких разговоров, в которых он пытался выспрашивать о моём прошлом, он стал будто тяготиться мной. Вроде я не сказал ничего особенного, но... изменилось.

Обоз был довольно большим — десяток крытых повозок, каждая запряжена парой лошадей. У каждой повозки возница, пятерка мужиков довольно сурового вида, парочка женщин, роль которых я не понял.

Видимо, это обоз был в деревне не первый раз, так как пришлые размещались весьма уверенно. Без всяких команд свернули к дому старосты, сразу же начали распрягать лошадей, кто-то пошел с кожаными ведрами к колодцу. Ладно хоть костры разводить не стали.

И староста, похоже, знал хозяина обоза. Немного суетливо выскочил к гостям, уважительно пожал руку одному из мужиков, что-то спросил и тут же стал отдавать приказы своим домашним. Судя по всему, гости собирались остаться в деревне на ночь.

Староста с купцом сидели на скамейке возле дома и расслабленно отдыхали, время от времени прикладываясь к кружкам. Когда я подошел (Раклина передала приказ старосты прийти), тот кивнул в мою сторону.

-Вот, Маркул, этот самый и есть. Гарда кличут. Забери ты его с собой, а я тебе спасибо скажу.

Маркул неспешно оглядел меня и невольно скривился.

-А зачем он мне? Был бы работник путний, может и подумал бы. А этот... урод, только людей пугать, и больной весь, чихни на него — упадет сразу.

-Так он вроде грамоту знает, и счет может вести. Может где и подсобит тебе.

Во взгляде Маркула на мгновение промелькнул интерес и тут же пропал.

-Чтобы я чужого человека к своим делам допустил? Ты совсем сдурел, Ханрик? Пусть лучше твои дела сверяет.

-Так нам и сверять-то особо нечего. То немногое, что есть, я и на пальцах перечту — староста задумался и выдал следующий довод — А ещё он говорил, что драться умеет! Может в охране тебе сгодится?

-Вот этот?! — Маркул оглядел меня снова и не удержавшись, хохотнул — Интересно, от кого он сможет меня охранить? От мышей с лягушками?! — он уже с подозрением глянул на старосту — Слушай, а чего это ты так стареешься ко мне пристроить? Если он такой уж хороший, так и держи при себе.

Ханрик виновато потупился.

-Кормить мне его нечем. Сам видишь — пока он в тело войдёт — не один месяц пройти может. К деревенским делам он не приучен, по женской части тоже неизвестно что будет. Есть у нас и несколько вдов, и молодок, но кто ж его с такой рожей к себе в постель пустит? Вот и получается, что вроде как он есть, вроде как мужик, а вроде как его нет и никому он не нужен. А в большом городе может и устроится, найдет себе пропитание — сядет рядом с нищими, всяк его и пожалеет — помолчав, он выдал совсем уж странный аргумент — А то, что он худой, ты не смотри — когда мы его нашли, он вообще выглядел как кусок мяса, только что снятый с вертела. А теперь посмотри — исхудал вдвое от прежнего, но ведь не помер! Если подкормить, то может и в прежнюю силу войдёт. А сила у него... неизвестная. Ходит, шатается, но было пару раз, что брался он за что-нибудь, а оно у него в руках аж в щепки крошилась! Вот!

Тут староста почти не соврал, было такое, но в те времена, когда чувствительность ещё не вернулась. Тогда я давал телу команду взяться за что-то, но не знал, когда нужно остановиться. И правда — деревянная кружка в щепки, но и ладонь... почти в щепки. Кожа клочьями, мышцы наверное тоже, всё в крови... Раклина бинтовала ладонь, вскоре раны затягивались, и лишь добавлялись новые шрамы. С тех пор и появилась у меня привычка брать вещи только двумя пальцами.

Во взгляде Маркула снова появился легкий интерес. Ханрик, заметив это, решил добавить туману.

-Тут ведь ещё какое дело... Память-то Гарда потерял, не помнит, как у нас оказался. А у нас он оказался очень даже странно — нашли его наши мужики посреди круга выжженной земли. Дым идет, а ведь ни единого огонечка нет! Я вот щас и подумал — а вдруг Гарда — воин не простой? А вдруг здесь какая магия замешана? А вдруг за него награда положена?

-За этого? — Маркул покосился на меня — Будь это так, об этом бы давно уже на каждом углу кричали. Сколько говоришь он у вас?

Староста ненадолго задумался.

-Так наверное уж месяца три.

-И что в то время у нас было страшного или необычного? Ничего! Так что не напускай туману. А если уж так хочешь денежку, то собирайся сам и вези этого, как его, Гарду в столицу.

Ханрик понурился.

-Так я ж никого там не знаю. И что я скажу? Кому? А ты в больших городах бываешь, тебе проще — по пути всё и узнаешь.

-А кормить его в дороге я за просто так буду?

-А вдруг за него деньги можно выручить? Да и в дороге можно на цепь посадить, перья на голову прицепить. Будешь говорить, что дикаря поймал, народ к тебе и повалит. Кто денежку пожертвует, а кто и на товары твои приценится.

-Ага, а потом этот "дикарь" заорет при страже, что его в рабство везут, и кто тогда в кандалах окажется?! — похоже, Маркул начал злиться, и взгляд стал нехорошим — Слушай, Ханрик, когда ты мне хорошие продукты продаешь, я плачу без разговоров и полную цену. Так?

Ханрик кивнул.

-Так.

-А что ж ты мне сейчас товар с гнилым душком подсовываешь? Если тут и в самом деле магия замешана, да окажется, что кто-нибудь и в самом деле Гарду хотел убить, а найдёт его в моем обозе, то что станет с моими людьми и со мной? Ты об этом подумал?

Ханрик понурился.

-Не прокормить нам его... Сам знаешь — урожай не очень, самим бы с голоду не помереть. А Барон наш узнает про Гарду и сразу налог накинет. Вот и получается, что и деньги за него надо будет платить, и кормить неизвестно сколько, а чем он сможет у нас заработать на кусок хлеба — неизвестно.

-Так убей! — рыкнул торговец.

Староста ещё ниже склонил голову.

-Рука не поднимается...

-Так выгони, пусть идет на все четыре стороны!

-Если ты не возьмёшь, то скоро так и придётся сделать...

Наступило долгое молчание.

Наконец Маркул перестал сверлить Ханрика взглядом и повернулся ко мне. Оглядел с головы до ног и буркнул.

-Ладно, пусть идет с нами. Но запомни, Гарда, возиться с тобой я не собираюсь. Идти будешь пешком, к повозкам даже не подходи. Отстанешь — никто и не оглянется. Если что в котлах после общего обеда останется — можешь съесть. Заодно и помоешь. Если кто чего будет спрашивать — ты только попутчик, приставший по дороге. Всё!

Вот так и началась моя новая жизнь.

Ещё затемно Раклина разбудила меня, покормила похлебкой, а на прощание даже дала узелок с хлебом и старый нож со сточенным до состояния шила лезвием. Староста тоже расщедрился, выделив мне ветхие штаны на лямках, рубаху и сношенные бахилы, напоминающие заскорузлые кожаные мешки.

Маркул держал свое слово — для его обоза я стал человеком-невидимкой. Меня просто не видели в упор. Если я случайно оказывался на пути, просто обходили.

Рано утром обоз без шума и крика собрался и неспешно двинулся в дорогу. Ехали не очень быстро, но для меня и такой темп был тяжким испытанием — сил и так немного, шатает, так что шел я раза в два медленнее, чем остальные.

Минут через десять я сдался. Не в смысле остановился или повернул назад, а просто перестал пытаться сделать невозможное — идти наравне со здоровыми отдохнувшими мужиками. В конце концов, дорога, по которой шел обоз, проселочная, следы видны хорошо. Сам обоз нужен только чтобы показать дорогу. Может быть я даже смогу немного поесть, но сейчас для меня гораздо важнее было не порвать молодую кожу резкими движениями — не хватало ещё сдохнуть в лесу от потери крови. Так что лучше я потихоньку, полегоньку, не торопясь, постепенно нагружая и разрабатывая мышцы и кожу. Сдохнуть я ещё успею, не для этого я выжил после взрыва.

Место днёвки обоза я заметил по затушенному кострищу и объедкам, валявшимся в золе. Для кого-то объедки, а вот для меня они показались вкуснейшей едой, которую я ел в своей жизни. Короткий отдых, и снова ковылять по дороге.