"Наверное, это сделали фашисты",— решила она затем, вспомнив непонятные, но интересные взрослые фильмы, в которых мужчины в красивой черной форме — фашисты — убивали всех хороших людей.

Лика медленно и неуверенно спустилась по лестнице. Переступила сначала через одну, а потом и через другую ногу мертвой женщины — та лежала, почемуто широко раздвинув изрезанные ноги. Обогнула одного из немногих вооруженных мужчин — в руке тот сжимал меч наподобие коры Кора (инд .) — меч с изогнутым расширяющимся к концу клинком, общая длина от 60см до 65см. Рукоять имеет кольцевую гарду и навершие в виде чашки с резной головкой.

или турецкого ятагана, а из груди его торчал толстый веритон, Веритон — арбалетная стрела с винтовым оперением.

и пошла дальше в глубь зала, лавируя среди тел и стараясь не ступать в кровь.

Смотреть на мертвых оказалось страшно, хотя прежде, в лоджии, она на это внимания не обратила. Но с другой стороны, лежащие вокруг тела притягивали ее взгляд, и Лика смотрела. Она даже специально рассматривала какието детали, которые почемулибо привлекали ее внимание, и все шла и шла между разбросанными как попало телами вперед. Куда? Зачем? Об этом она не думала.

В голове было пусто, только мелькали, по временам, какието непонятные ей самой слова, типа "барбилон" Барбилон — стрела с зазубренным наконечником.

или "скорпион", Скорпион — вид боевого цепа, стальной шар (или несколько шаров меньшего диаметра) с шипами на относительно короткой цепи, прикрепленной к длинной рукояти.

да звучавшие наподобие птичьего языка обрывки медицинских диагнозов по поводу полученных этими несчастными травм и увечий.

Незаметно для себя Лика дошла почти до самого трона и здесь впервые увидела живых людей. Первым оказался человек в черной кольчуге и железном островерхом шлеме. "Шишак, как у русских богатырей",— привычно отметил ктото спокойный, рассудительный и все знающий внутри нее. Воин сидел прямо на верхней ступени тронного возвышения и держал на коленях небольшой каменный шар. "Гдето я его уже видела",— отстраненно подумала она, рассматривая серый, будто из песчаника выточенный шар. Мужчина был неподвижен, его голые ладони лежали на шаре, на шар смотрели его опущенные вниз глаза. Лика сначала даже подумала, что это статуя, но по лицу мужчины стекали крупные капли пота.

На Лику он внимания не обратил, хотя она давно уже торчала в зале и долго шла через него, пробираясь к трону. Однако воин на Лику не смотрел.

"И не посмотрит,— поняла она.— Меня здесь нет".

Она подошла ближе и увидела наконец еще одного живого человека. У основания трона, прямо под ногами сидящего, сгорбился стоящий на четвереньках седой человек. Вернее, он не стоял, а чтото непонятное там делал, но Лика не могла рассмотреть что. Сверху до пояса он был облачен в рыцарский доспех — Лика видела спинные пластины стального панциря, наплечники, буфы и наручи, налокотники и другие железки, скрепленные кожаными ремешками, но ниже пояса рыцарь был голым. Его длинные седые волосы белой волной лежали на отполированной до зеркального блеска броне, и Лика была удивлена и даже поражена тем, что такой "солидный мужчина", рыцарь, как Айвенго или король Артур, появился на людях "с голой попой" и еще дурачится самым неумным образом и тоже на глазах у посторонних. Во всем этом было чтото стыдное и нехорошее, такое, на что Лике, наверное, смотреть не следовало, и, постояв секунду в нерешительности, она отвернулась. Однако отвернувшись от седого рыцаря, она снова увидела весь тронный зал и поняла, что и сюда смотреть она не хочет тоже. Но кудато же смотреть она была должна? Еще хуже было то, что Лика вдруг услышала множество разнообразных звуков, которые почемуто не слышала раньше и которые неожиданно ворвались ей в уши с невероятной силой. "Как будто включили звук". И среди этих звуков оказались два, от которых ее сразу затошнило. Она услышала остервенелое жирное жужжание множества мух ("Навозные мухи!") и сразу же живо представила себе, как рои толстых отвратительных насекомых вьются над лужами теплой крови. А еще она услышала хриплое дыхание старого рыцаря, частое, с низким, похожим на львиное рычанием, рвущимся из его горла, и подумала, что он животное.

"Животное и есть!" — решила она, продолжая отчаянно бороться с подступившей к горлу тошнотой.

"Только моей блевотины здесь и не хватает,— сказала она себе грустно.— Все остальное уже есть".

И в этот самый момент старик за ее спиной коротко взревел. Это был какойто ужасный звук, и не только потому, что был похож на рычание медведя или льва. Это был нехороший, противный звук, и Лика вздрогнула даже от неожиданности, а потом ее передернуло от отвращения. А старик выплюнул какоето короткое слово, которое Лика услышала, но не поняла, вернее, не разобрала, и наступила тишина. Ну почти тишина, и Лике ужасно захотелось повернуться и посмотреть, что там, за ее спиной, происходит, но повернулась она не сразу — ей было страшно и противно,— а только тогда, когда рыцарь заговорил.

-Надеюсь, тебе это понравилось, дорогая,— произнес прямо над ухом Лики сильный низкий голос.

Лика снова вздрогнула и оглянулась. Рыцарь уже поднялся на ноги и стоял совсем близко к ней, но смотрел не на Лику и говорил не с ней. Теперь Лика смогла его наконец рассмотреть. Он был высок и широк в плечах, если, конечно, наплечники и буфы не слишком приукрашивали его истинное телосложение. У него оказалось властное и жестокое лицо, и он был совсем не так стар, как подумалось ей вначале. Но все это Лика увидела лишь мельком и отметила лишь краем сознания, потому что все ее внимание практически сразу сосредоточилось на той, к кому рыцарь обращался. Оказалось, что здесь есть еще один человек, женщина, присутствия которой Лика прежде не заметила, наверное, потому, что рыцарь закрывал ее своим телом. Женщина лежала на мозаичном полу у самого основания трона. Она казалась мертвой, как и другие женщины в зале, не шевелилась и если и дышала, то так тихо, что Лика этого не видела и не слышала. Но глаза ее были открыты, и они смотрели на Лику. И Лика утонула в этих полных боли, муки и безысходности глазах. Все остальное перестало ее интересовать, перестало чтолибо значить, и, кажется, рухни тут все с грохотом, она все равно не обратила бы на это внимания. Она смотрела в глаза женщины, она...

"Кто ты? " — спросили глаза.

"Я ..." — Лика запнулась, пытаясь понять, кто же она такая, потому что этот простой вопрос застал ее врасплох. Как оказалось, она не знала на него ответа.

"Я королева Нор ",— сказала она, наконец, недоумевая, откуда взялись эти странные слова и что они должны означать.

"Смотри и слушай, королева Нор ,— сказали глаза.— Запоминай !"

-Мне понравилось,— сказал над Ликиным ухом рыцарь.— А тебе? Молчишь? И правильно. Теперь твой удел — молчать.

Он коротко хохотнул и заорал во всю мощь своего голоса:

-Тза, сукин сын! Где ты прячешься, подлая тварь?!

-Я здесь, ваша милость!— раздался откудато изза трона робкий голос, и изза угла тронного возвышения показался здоровый парень, одетый в черную кольчугу наподобие хаумбергона Хаумбергон — кольчужная рубашка, доходившая до колен, с рукавами и капюшоном, покрывавшим голову.

и кольчужные же штаны до колен. Изза его левого плеча торчала рукоять меча.

-Найди мою одежду и принеси наверх,— приказал рыцарь.— Я буду в Бирюзовых покоях.

-Шаш,— сказал он, обращаясь к воину с шаром,— держи ее в сознании! Сможешь?

-Смогу, ваша милость,— напряженным голосом ответил сверху человек, которого, повидимому, и звали Шаш.

-Вот видишь, принцесса,— сказал тогда рыцарь, переводя взгляд на женщину.— Мой колдун не хуже твоего грязного црой. Кстати, о нем.

Рыцарь зло усмехнулся прямо в глаза беспомощной женщине.

-Я прикажу перерезать ему глотку на твоих глазах, милая.— Рыцарь осклабился, показав крупные желтые зубы.— Он посмотрит на то, чем стала ты, а ты увидишь, чем станет он. Конечно, ты уже видела сегодня и не такое, но пусть это будет последним ударом колокола.

Он повернулся и пошел прочь, переступая через мертвые тела. Было очевидно, что трупы его нисколько не волнуют. Уже отдалившись метров на десять, рыцарь остановился и оглянулся через плечо.

-Тебе лучше было оставаться калекой, принцесса,— сказал он громко.— Не правда ли? Но твой отец захотел невозможного. Игры с колдунами — опасные игры. Теперь ты знаешь.

Вероятно, после этих слов старого рыцаря ("Это был Седой Лев, ведь так?") Лика впала в ступор. Иначе как объяснить, что какойто отрезок времени — судя по солнцу, часа два, не меньше — просто выпал из ее сознания, и в памяти не осталось ровным счетом ничего из того, что происходило в это время в зале. Получалось так, что вот Седой Лев говорит свои жестокие злые слова, смысла которых Лика так и не поняла, и вот уже она снова стоит рядом с нагой женщиной, распростертой у подножия трона, а солнце уже перевалило за полдень и феерическое сияние, наполняющее зал, утратило часть своей силы.

За спиной раздались голоса. Послышались брань и смех, и Лика оглянулась. По направлению к ней неспешно шагали несколько солдат в кожаных панцирях, вооруженные алебардами и копьями, а между ними шел высокий старый негр с руками, связанными за спиной. Это был первый негр, увиденный Ликой здесь, и она искренне удивилась, потому что подсознательно считала, что в этой сказке негров нет. Оказалось, есть. Кожа у старика была совершенно черная ("Как эбеновое дерево"), а длинные седые волосы были заплетены в две толстые косы, спускавшиеся вдоль висков по обеим сторонам лица. Впрочем, сейчас они почта расплелись, одежда на нем — лиловые штаны и туника — была разорвана, а на лице были видны следы побоев. Но шел старик, горделиво выпрямившись во весь свой немалый рост, и смотрел прямо перед собой, игнорируя как своих сторожей, так и ужасные картины резни, учиненной захватчиками в тронном зале.

Они подошли вплотную к Лике, так что и женщина, лежавшая попрежнему без движения, могла их видеть, и один солдат — на плече у него была синяя с красным повязка десятника — громко сказал, обращаясь к старому негру:

-Ну что, колдун? Что скажешь?

"Колдун? Ах да, колдун. Лев сказал... црой? Црой?" — удивилась Лика, и откудато из далекого далека, из неведомой другой жизни пришел тихий ровный голос.

"Црой ,— сказал ктото.— Были врагами аханков тогда, когда мы еще не встретили вас, гегх. Црой были полностью истреблены, их культ уничтожен и предан забвению вместе с памятью о црой. Но слово "Цшайя" еще какоето время использовалось ".

Лика вздрогнула.

"Гегх? Цшайя?"

В голове зашумело, как будто и там завозились жирно жужжащие мухи, сдавило грудь.

Чтото нарастало в ней, или вырастало, или правильнее, быть может, возвращалось? Но только она чувствовала, что в ней происходит нечто очень серьезное. Однако и события вокруг нее на месте не стояли.

Колдун молчал. Его глаза ничего не выражали. Ровным счетом ничего.

-А ты, принцесса, тоже ничего не хочешь сказать?— спросил десятник, ухмыляясь.— А! Я и забыл. Ты же не можешь!

И он радостно засмеялся. Остальные солдаты тоже заржали, хотя, по мнению Лики, ничего смешного сказано не было.

-Ну ладно,— отсмеявшись, сказал десятник.— Поговорили и будет. Тебя как, црой, проткнуть или зарубить? Я добрый сегодня, выбирай!

-Я хотел бы сделать это сам.— Голос у старика был неожиданно высокий, почти тенор.

-Сам?— удивился десятник.— Это как?

-Развяжите меня и дайте нож. Я перережу себе горло.— Старик говорил ровным, ничего не выражающим голосом.

-А что!— обрадовался десятник.— Тоже хорошая идея. Только смотри, без шуток! Мы за тобой будем следить.

-Следите,— согласился старик, а десятник кивнул одному из солдат, и тот, проворно выхватив изза пояса кинжал с широким выпуклым лезвием — "бычий язык, кажется",— рассек узлы связывавших пленника веревок и с опаской передал тому кинжал.

Солдаты поспешно разошлись в стороны и изготовили оружие: приподняли алебарды, готовясь нанести рубящие удары, и опустили копья, направляя их на старика. Тот постоял секунду, рассматривая кинжал в своей руке, потом посмотрел на принцессу и громко произнес:

-Это последнее, что я могу для тебя сделать, Цшайя! И да свершится правосудие.

Лика как зачарованная смотрела на то, как старик поднимает руку и коротким точным движением рассекает свое собственное горло. Кровь из ужасной раны хлынула почти мгновенно, но за миг до этого старик неожиданно бросил свое тело вперед. Никто не успел среагировать на его движение, так что он оказался около принцессы, распростертой на мозаичном полу, раньше, чем ктонибудь из солдат успел нанести ему удар или помешать какимлибо другим способом. Струя крови окатила лежащую без движения женщину, ее глаза отразили рвущийся наружу из темницы тела и не находящий выхода ужас, а старик уже зашатался, извергая из разверстой раны все новые и новые потоки крови, и наконец рухнул лицом вниз, погребая под собой тело принцессы.

Обескураженные солдаты застыли в тех же позах, в которых находились в момент броска колдуна, они только повернули головы и теперь с удивлением смотрели на тело старика црой, лежащее поверх облитой его кровью женщины.

-Чего это он?— протяжно выдохнул десятник, делая шаг к принцессе.

Другие солдаты тоже зашевелились, издавая какието нечленораздельные звуки, шумно вздыхая, лупая глазами, удивленно покачивая головами. А Лика, напротив, замерла, потому что отчетливо поняла — чтото случится! Колдун ничего этого не сделал бы, если бы в этом не было смысла.

"Но что?" — спросила она себя.

И ответ пришел.

Солдаты успели сделать всего, быть может, шагдва, когда тело коддунацрой отлетело в сторону, как тряпичная кукла, и им навстречу метнулась с пола залитая кровью женская фигура. Прыжок был выполнен из абсолютно невозможного положения и с силой, которую едва ли можно было предполагать. В следующее мгновение время для Лики остановилось, и внутри этого замершего и бесконечно длящегося мгновения двигалась только неожиданно ожившая принцесса. О! Она была великолепна в своей смертоносной ярости, ее движения были грациозны и естественны, и каждое ее движение несло смерть. Лика увидела, как принцесса изогнулась в запредельно сложном и упоительно прекрасном па, как будто принадлежавшем изысканному ритуальному танцу, и как походя, без усилия и напряжения, пальцы ее левой руки пробили висок одного солдата, а правая рука перебила горло другому, тогда как левая нога женщины ударила в грудь третьего. От удара солдат улетел метров на десять — его полет был долгим, завязшим в сгустившемся времени,— и упал замертво.

Колдовское мгновение завершилось, и время вернуло себе власть над восприятием. Мертвые солдаты лежали среди убитых ими людей, и страшно кричал десятник, корчась в луже собственной и чужой крови. Принцесса вырвала ему живот, предварительно разорвав голыми руками панцирь из толстой кожи с нашитыми на нем стальными бляшками.