Путь Дракона

На площадке сидел Лорд Дейсвинг собственной персоной, болтая ногами и читая какую-то книгу.

— Долго, — констатировал он, протягивая мне флягу с водой. — Но хоть как-то.

Я припала к заветной жидкости. Вода была явно заколдована, она снимала боль, придавала сил и насыщала одновременно.

— В следующий раз заколдую воду на слабительное или рвотное, чтоб не тянула в рот что ни попадя, — буркнул он. — Все что ешь или пьешь проверять надо. Пошли, твоя работа только начинается.

На полу камеры лежал связанный по рукам и ногам человек. От него невыносимо воняло страхом.

— Это, — пнул его лорд Дейсвинг ногой в бок. — Шпион. Его поймали сегодня утром, недалеко от замка. Ты допроси, узнай кто, что и зачем, а я посижу, почитаю. Уж больно роман хороший попался.

-К-как допроси??? — ошалела я. — Я не умею.

— Как-нибудь, — пожал он плечами. — Сила, магия, все в твоем распоряжении.

Я присела на корточки рядом с пленным.

— Эй, парень. Тебя как зовут?

— А-а-а!!! Не трогайте меня!!! — взвизгнул пленный.

Господи, что ж они тут с ним делали, что он такой перепуганный? Призвав из кухни ведро воды, я опрокинула его над головой допрашиваемого. Ледяной поток слегка его успокоил.

— Тебя дальше купать? Или все-таки представишься? — поинтересовалась я.

— В-васька, — простучал зубами он.

— Привет, Васька. Я Итинь.

— О-ч-чень приятно, — на автомате отстучал пленник.

"Очень приятно? А это уже интересно, — подумалось мне. — Ответ на представление принятый в приличном обществе. Причем, привычный настолько, что выскакивает бездумно. Если этот парень Васька, то я Элуна собственной персоной. Скорее Василий Батькович, а то и господин Василий. Хотя для господина слишком напуган. Господа в этом мире изрядно боевые".

— А что ты тут делаешь, Васька? — ласково спросила я, отметив как подергивается лицо пленного, от моего "тыканья".

— Не знаю. Я мимо проходил. Меня дракон похитил.

— А что у нас "мимо"? — спросила я у Дейсвинга.

— Человеческая деревенька с северного склона. Орочья — с западного. С восточного — городок, но он не "мимо", он дальше, — пожал тот плечами, не отрываясь от книги.

— Человеческая деревенька, это та, в которой мы два часа назад шпионку поймали? — спросила я, глядя на лорда преданными глазами.

-Она не шпионка. Отпустите ее!!! Это все я! Я шпионил, — взвыл парень.

— И что ты шпионил? — я не знала плакать мне или смеяться.

— Я все шпионил!!!

Дейсвинг оторвался от книги, и смотрел на парня, как на какую-то чудную букашку.

— Все ясно, мой лорд. Этот молодой человек из города. Бегал сюда в деревню, на свидания к девушке. Скорее всего, мальчик из богатой семьи, которая бурно восставала против такого мезальянса. А тут первая любовь. Ну, вот и добегался.

— Доказательства?

— Он не военный, на пальцах мозоли от пера, а не от оружия. Отчаянно трусил и при этом оклеветал себя с головы до ног, только чтоб защитить женщину — это любовь. Врать не умеет вовсе и слишком молод. Борода еще толком не растет. В шестнадцати — восемнадцатилетних шпионов я не верю. Обычный домашний влюбленный дурень. Кстати, успокойся, Ромео, — обернулась я к мальчишке. — Никто твою Джульетту не трогал.

— Хорошо, — кивнул Дейсвинг и кинул мне кинжал. — А теперь убей его.

Пацан взвыл.

— За что? — у меня глаза полезли на лоб. — Он же безобидный сопляк.

— Тебе нужен повод? Потому что я так сказал.

— Не буду.

— Тогда ты останешься с ним здесь. Без воды и еды. Я вернусь, когда один из вас умрет.

— Это жестоко, — выкрикнула я ему в лицо.

— Я честно предупреждал, что так будет. Ну? Ты убьешь его сейчас, быстро. Или заставишь несколько часов помучаться, а потом зарежешь, чтоб утолить жажду? Решай, — он поднялся и ушел.

* * *

Я сидела, держа в руках кинжал, и смотрела на плачущего парня.

— Не убивай меня, — шептал он. — Не убивай. Пожалуйста.

Выматерившись от души в адрес одного зловредного дракона, я разрезала его веревки. Потом подбежала к выходу из камеры и выбросила нож в лаву. Вернулась в пещеру. Васька сидел, прислонившись к стене, жадно хватал ртом воздух и потирал затекшие запястья.

— Зачем ты освободила меня? — удивленно спросил он. — И нож выкинула.

— Чтоб избежать искушения. Через несколько часов мы действительно будем готовы убить друг друга, чтоб напиться. Здесь слишком сухо и жарко.

— Но...

— Не болтай, у меня появилась идея, как вывести тебя отсюда. Хоть замок насквозь и пропитан магией, думаю, что обычная вентиляция в нем предусмотрена. Так, на всякий случай. Иначе в случае долгой отлучки хозяина тут все взлетит на воздух. Наша задача — просто найти эту вентиляцию. Для этого нужно выбраться наверх. Пойдем.

Он шарахнулся от края пропасти так же как и я, несколько часов назад.

— Ты с ума сошла!!!

— Есть идеи получше? — заорала я. — Или излагай, или пойдем. Ныть сейчас некогда. Закрой глаза и вжимайся в стену, я буду держать тебя за руку.

Этот большой ребенок был на голову выше меня ростом и в два раза шире. Проход по карнизу действительно представлял для него серьезную опасность, но других вариантов решения проблемы я не видела. Тихо поскуливая от страха, мы ступили на путь к предполагаемой свободе. Парень оказался куда храбрее меня. По крайней мере, на втором пролете он уже перестал скулить и выпустил мою руку. К драконьим залам мы добрались в целости и сохранности, но на этом везение закончилось. Выхода не было. Там, где раньше зияло отверстие двери, сейчас была гладкая стеклянная стена, которая куполом поднималась над нами. Как в насмешку, на высоте двадцати локтей чернели пятнышки воздуховодов. Магии не было. Ни ручейка. Мы посмотрели друг на друга взглядом обреченных.

— Прости, что втянул тебя во все это, — прошептал парень, присаживаясь на корточки и опираясь о стену.

— Это еще не конец, — шептала я. — Это не может быть конец.

Я вцепилась руками в шею, пытаясь сорвать с нее аллор.

— Что ты делаешь? — спросил парень.

— Ты сильный? — ответила я вопросом на вопрос. — Видишь эту дрянь? Если ее разорвать, я смогу нас отсюда вытащить, надеюсь. Помоги мне.

Он вцепился руками в ленту и напряг мышцы. Я захрипела.

— Ааа... ебт... блин... мать... Задушишь!!!

— Давай попробуем иначе. Опусти голову, я попробую перегрызть ленту возле хребта.

Так и сделали, но магическая ткань не поддавалась ни силе рук ни крепости зубов. Стальную пластину перегрызть было бы легче. Измучавшись в конец, мы повалились друг на дружку.

— Слушай, а это правда, что каэры бессмертны и вечно молоды? — спросил он.

— Полная фигня, — лениво отозвалась я. — Просто маги заклинаниями постоянно омолаживаются, а когда теряют силу, старятся, умирают и истлевают за считанные секунды. Воины редко доживают до зрелого возраста. Перворожденных мы стараемся прятать от чужих глаз, уж больно они... специфичны. А жрецы... Жрецы перестают изменяться в тот момент, когда принимают в себя Бога.

— А как это, жить и не меняться? — в глазах парня зажглось искреннее любопытство.

— А вот так. Тело стареет потому, что теряет энергию, силу восстанавливаться, жить. Душа же стареет по обратной причине. Она энергию накапливает. У ребенка душа маленькая, юркая, подвижная, веселая и любопытная. У старика тяжелая, неповоротливая, но мудрая и степенная. Когда душа становится совсем уж большой и ей тут ничего уже не интересно, она уходит.

— Куда?

— Откуда я знаю?

— Тю, ты же жрица.

— Я точно могу сказать, что происходит с душами, уходящими на прокорм моему богу. Про остальных не в курсе.

— Странная ты жрица, ничего не знаешь, вот наши священники точно в курсе, куда идут души после смерти. И все же, причем здесь бессмертие?

— А кто говорил о бессмертии? Тело жреца энергию не теряет. Наоборот, оно ее проводит в мир столько, что любой нормальный леод превратился бы в шашлык прямо сразу. А душа не тяжелеет, потому что поток божественной силы не оставляет места для лишней тяжести. Жрецу принадлежит лишь основа, которая была с ним, когда он отдался Богу, и память. Богу все остальное. Вот и получается, что как было мне пятнадцать лет на момент знакомства с Хаккаром, так и осталось.

— Наверное, это круто — не стареть, — у Васьки загорелись глаза

— Угу, если тебе тридцать или пятьдесят. Обычно в этом возрасте на жрецов учиться начинают.

— Да какая разница? — небрежно пожал он плечами. Главное что вечно молодой.

— Какая разница, говоришь? — нехорошо улыбнулась я. — Вот ты в свои шестнадцать счастлив? Доволен жизнью?

— Я? Ну... понимаешь, я просто неудачник, — вздохнул Васька. — Воевать мне страшно. От вида отцовских денег, которые тот с утра до вечера пересчитывает и в пальцах мусолит, словно нет в этом мире ничего краше и дороже, противно. От слуг, улыбочек, поклонов подхалимских, и вовсе хочется пару рож в кровь расквасить. Это что ж за существо такое, человек? Как можно спину гнуть не из уважения и не из страха, а просто по привычке, ибо хозяина сынок? Можно подумать, что люди рождены для того, чтоб в подвалах на чужих мешках, сидеть или соседей резать, чтоб те не дай бог мешки не сперли. Противно от всего этого. Почему небо для драконов, а мы, как навозные жуки, обречены всю жизнь в дерьме ковыряться? И никто не видит этого и не понимает, кроме Настасьи. Век бы в ее глаза смотрел, взгляда не отводя. Небо бы с землею смешал и к ногам кинул. И что? Заикнулся про женитьбу, так батя за мной с ремнем по двору три часа гонялся, все слуги ржали. Что интересно, кто ниже всех кланялся, тот и ржал громче. В общем, подхватил я портки и удрал из дому куда глаза глядят. Вот, хотел зайти, с Настасьей договориться, чтоб ждала, пока долю на дороге найду и вернусь к ней уже кем-то, а не никчемным оболтусом. Видать не судьба.

— В общем ты не счастлив. И никто в этом возрасте счастлив не бывает. Потому что окружающий мир, черный грязный и мерзкий, а ты сам белый, пушистый и никто тебя не понимает, — вздохнула я

— Издеваешься? — насупился Васька

— Нет, жалуюсь. Потому что я в этом треклятом возрасте на пятьдесят лет застряла и до конца жизни.

— Фигасе!!! Так ты это... того... бабка старая что ли? — его глаза приобрели форму блюдца.

— Дурак!!! Каэры в среднем по триста лет живут, наши пятьдесят все равно, что твои тридцать. Впрочем, это так же относится и к нашим двуста пятидесяти. Я не старая! Я взрослая!!! Понимаешь ты это? ВЗРОСЛАЯ!!! — зря мы завели этот разговор, моя бешеная натура порвала поводья самообладания. С каждой секундой, с каждым словом, контролировать себя становилось все сложнее. Я вцепилась несчастному парню в рубашку и трясла, словно пытаясь вытрясти из него подтверждение того, что я действительно, уже взрослая женщина. Женщина, жаждущая покоя и семейного очага, которую не зовет вдаль дорога и не преследует странное чувство, что там, за углом тебя ждет любящая нежная мама, которая обнимет, и все просто станет хорошо.

— Да понял я, понял, успокойся уже, взрослая, а то в пропасть кувыркнемся оба, — он аккуратно отодвинул нас к стене. — Не понимаю я тебя, ну, подумаешь, пятнадцать лет. Ты же свободная каэра, да еще и с собственным богом. Иди куда хочешь. Делай что хочешь. Все дороги твои, никто не посадит в подвал деньги считать, и пороть тоже никто не станет. В чем проблема то?

— Ты так и не понял? — покачала я головой, успокаиваясь. — наверно так и есть. Ты быстрее повзрослеешь, чем поймешь.

— Хватит из себя умную строить. Взяла бы да объяснила что к чему. А то только и делаешь, что в истерике колошматишься и тень на плетень наводишь, — парень обиделся не на шутку.

— Не кипятись. Сейчас попробую. Вот, ты уходишь из дома, куда глаза глядят, тебя зовет дорога, и ты знаешь, что если пойти по ней, то рано или поздно дорога выведет тебя к дому. К настоящему. Твоему. Тому дому, где ты будешь счастлив и будешь собой. Но это не обычная дорога. Она не просто путь от Дариссы к Черногорию. Она путь во времени. Ты идешь, взрослеешь, мудреешь, рано или поздно устаешь, останавливаешься, садишься отдохнуть и понимаешь, что вот это место и есть дом. Со мною все иначе. Для меня есть лишь дорога, но нет дома. Я не старею, по этому для меня дом всегда впереди, но я уже прожила достаточно, чтоб обзавестись странным ощущением, что дом остался где то сзади. Потеряла, не успев найти. Прошлое есть, будущее тоже есть, а настоящего нет, никогда не было, и, что хуже, никогда не будет.

— Расслабься, нам с тобой будущее не так чтобы светит. Осталась пара-тройка часов и все они, как один — настоящее.

— Да уж, достойный повод почувствовать себя счастливой.

К тихому дыханию величественного и мрачного драконьего подземелья добавился диссонирующий сдвоенный жизнерадостный хохот.

* * *

-Тебе придется оставить мальчишку в живых, — Пожал плечами Хаккар, выводя ферзя на середину поля.

— Что значит "Мне придется"? — Дейсвинг сделал ход конем, блокируя свободное поле, и заодно прикрывая свой левый фланг. Ты слишком рискуешь, Хаккар.

— Мальчик — чистая душа. Если она убьет его, или если он умрет сам по ее вине, Итинь утратит бога, — Хаккар подвинул пешку.

— Хочешь сказать, что ты отречешься от единственной адептки из-за какой-то там "чистой души"? Не смеши мои когти, — Дейсвинг блеснул глазами и забрал ферзя слоном. — Говорил же, рискуешь.

— Дело не в том, отрекусь ли я от нее. Или ты наивно полагаешь, что богу есть дело до того, что едят, пьют, с кем трахаются и кого убивают его адепты? Да пусть хоть грудных детей на завтрак ест, мне все едино. Но... поступив против совести, она утратит бога в душе. Смертным нужны запреты и границы для того, чтоб чувствовать себя достойными божественной силы. Кто-то дает обет безбрачия, кто-то бедности. Итинь не убивает невинных. Если быть точным, она убивает только в бою и только того, кто на нее напал. Если б не ее друзья, я давно умер бы с голоду. Если этот мальчик погибнет, ты можешь спокойно снять с нее ошейник, она более никогда не сможет принять мою силу. А в связи с создавшимся положением вещей, это будет значить мою смерть. Шах и Мат, — Хаккар задвинул слона в угол, прямо впритык к зажатому между пешек королю противника. — Я всегда рискую оправдано.

— Я не пойду на поводу у бабы, — Дейсвинг щелкнул пальцами, и фигуры заняли свои места. — Сегодня она мальчика приволокла, завтра котенка, послезавтра щеночка, а через месяц мой замок превратиться в богадельню.

— Она — сложный ребенок, — пожал плечами Хаккар. — Ни в коем случае не иди у нее на поводу, но мальчик должен остаться жив. Ты дракон умный, что-нибудь придумаешь. А я отдохну в кои-то веки.