Когда молчат кузнечики

Сердце Лейда заколотилась с такой силой, что на секунду показалось, что оно сейчас выпрыгнет и убежит. Потому что сердцу, которое не знает, что делать, наверняка нет места в грудной клетке асина. Этот эксцентричным принц был ненормальным. Лейд устал пытаться понимать его. Но почему тогда эта ненормальность так стремительно переворачивала его собственный внутренний мир?

Риому, как всегда, разрешил все мучительные сомнения, уютно приткнувшись в шею Лейда ледяным носом.

Асин непроизвольно выгнулся и зашипел, двинув ему в бок.

— Как непочтительно, — пробормотал Риому, активно просовывая свои окоченевшие лапки под его одежду. Лейд взвыл, стуча зубами.

— Ты что делаешь, Риому? — Лейд и сам не понял, когда они перешли некую грань.

— Греюсь, — важно отозвался принц, смыкая ладони на его груди, — Ты же не хочешь, что бы я замёрз к утру.

— Если ты не уберёшь руки, к утру замёрзну я, — отчаянным шёпотом завопил Лейд, усиленно пытаясь спихнуть с себя назойливые руки и ноги.

— Я принц, а ты мой слуга. — нагло напомнил мерзавец, ловко отбиваясь и подлезая обратно.

— Я не твой слуга!

Если бы нытик Риому и вправду не был бы таким ледяным, это было бы почти смешно. — Ты похож на лягушку.

— А ты такой горячий, — сладким голоском пропел принц, прижимаясь ещё тесней, — Лейд, не будь таким вредным. Если я завтра заболею, тебе же хуже.

— Я тебя брошу, — скрипя зубами выдал асин.

— И не получишь денег! — принц каким-то невероятным образом, сумев перебороть мастера тайного искусства, снова присунул к нему конечности.

— Шантажист, — прошипел Лейд, понимая, что похоже ему придётся смириться.

— О чём ты, ничтожество? Пока ты выполняешь задание, у тебя тут, вообще, никаких прав.

— Эгоист, — Лейд на секунду задохнулся, внезапно осознав, что, предоставив ему выбор, Риому, кажется, не намерен отступать. От осознания этой подлости он завозился ещё сильнее

— Уже слышал, — зевнув, сообщил Риому и решительно обхватил асина за пояс. — Лейд, если ты угомонишься, мы наконец заснём. Или ты хочешь, что — то предложить мне?

Услышав насмешку в чужом голосе и осознав направление собственных мыслей, асин покраснел, тем более, что принц, похоже, действительно собирался уснуть.

— Ничего, — только и сумел проскрипеть он и внезапно замер, осознав, что вот уже почти час миновал с той секунды, как они сломали некий барьер, и Риому, этот неправильный псих Риому — абсолютно прав, потому что...Потому что ему нравится быть живым.

Это было странное чувство.

Горло сдавил спазм, а глаза подозрительно защипало. Наверное, от холода.

— Лейд, — тихо позвал Риому.

— Спать! — буркнул асин, чувствуя, что ещё немного и он... Он убьет его! Потому что этот слизняк, наверное, был необычным человеком, творящим с ним странные вещи. В груди было очень тяжело и, в то же время, как — то легко и непривычно.

И, возможно, Риому был дураком, но сейчас Лейд был благодарен ему: особенно за то, что, словно понимая его состояние, этот напыщенный болван не сказал больше ни слова. И, только прижимающиеся к его телу, напряжённые, тёплые руки говорили о том, что в эту ночь принц Риому тоже не спит.

Кузнечики молчали. Интересно, о чём они думали?

На заре разбудит пение кузнечиков.

Всё по-прежнему,

Но весь мир стал иным.

Где заиграют яркие краски?

Если смотреть на траву слишком пристально,

В капле росы можно увидеть весь мир -

Об этом ли поют цирикию?

Он проснулся на рассвете. С первыми лучами солнца, чувствуя, что эта ночёвка должна быть последней, и в следующий раз нужно обязательно найти убежище.

От пронизывающего до костей холода ломило суставы. Если бы нытик Риому не пришёл к нему ночью, утром они бы оба околели. Хотя...

Осознав, что Риому удобно лежит на нём, используя его тело вместо матраса, асин тихо скрипнул зубами и мысленно ругнулся. Кое — кто всегда найдёт как устроиться. Наглость Риому просто не знала границ, точно так же, как его непрекращающийся махровый эгоизм. Лёгкостью принц не отличался, так что причина, по которой Лейду так тяжело дышалось во сне, да и, вообще, всё тело затекло, была хотя бы более — менее понятна.

Ему захотелось столкнуть с себя этого ублюдка. Причём, сделать это каким-нибудь непочтительным образом, например, натолкав инея за воротник одежды. Но он не двинулся, продолжая лежать и вбирать в себя чужое тепло и странное чувство, которое дарило это непривычное ощущение близости.

Запах чужой кожи и еле уловимый аромат, исходивший от волос, что сейчас накрыли обоих блестящим живым водопадом. Протяни руки — и запутаешься пальцами, не сразу найдя выход. Удивительное ухоженное великолепие, за которое многие из женщин, не задумываясь, отдали бы целое состояние. Риому имел привычку поливать себя духами, но его настоящий запах — лёгкий, волнующий аромат кожи — невозможно было спутать ни с чем другим. Некая невидимая харизматичная аура, столь притягательная, что на мгновение в ней захотелось утонуть.

Голова принца покоилась на его плече, а губы касались шеи, обжигая дыханием. Во сне Риому согрелся, и теперь был тёплым, почти горячим, позволяя себе распластаться животом на теле Лейда, словно нахальная лягушка, раскинувшая лапы...Внезапно Лейд осознал, что они соприкасаются обнажённой кожей. Его одежда была аккуратно распахнута, точно так же, как и многочисленные одеяния Риому, в которых принц напоминал многолепестковую хризантему. Часть его халатов благополучно покоилась под спиной асина, в то время как сам Риому оставался лишь в одном тонком кимоно, пояс которого был бесстыдно развязан.

Лейд и сам не понял, отчего задрожал, задышав чаще, и почему в животе всё сжалось в тугой узел, стоило Риому лишь слегка поёрзать на нём, заставляя их тела соприкасаться так непозволительно интимно. Оказалось, что одна ладонь принца придавлена его спиной, превратив их позу в объятие, разъединить которое можно было, лишь приподнявшись.

Лейд не стал этого делать, позволяя себе остаться, и, более того, он, наверное, сошёл с ума, раз вместо того, чтобы спихнуть с себя этого трусливого недоноска, невесомо обнял его в ответ, украдкой наслаждаясь собственным кощунством. У него были женщины. Это было бы странно, если бы их не было. Он познал женщину в пятнадцать лет. Кайсё всегда говорил, что снятие сексуального напряжения — одна из потребностей человеческого тела, лишать его которой нет никакого смысла.

Но никогда ему не приходилось обнимать мужчину. И даже в голову не могло прийти, что подобного рода близость может так взволновать. Тем более — близость Риому, от одного вида которого Лейда начинало, если не колотить, то ощутимо так перетряхивать. Сейчас, когда Риому спал, когда он молчал и не двигался, его присутствие воспринималось удивительным образом иначе. И оно не было неприятным. Если бы Лейд мог, он бы продлил это чувство до бесконечности. Он не мог его продлить, и поэтому сейчас просто старался запомнить его. Впитать в себя до капельки, чтобы потом, однажды оказавшись наедине с самим собой, там, куда никогда не заглянет вездесущий кайсё, позволить себе украдкой воспроизвести его в памяти и погреться в этой трогательной, уютной защищённости, которая заполняла подобно лёгкому приливу. Асин осторожно провёл ладонью вдоль спины, коснулся шелковистых волос. Сжал прядь, навсегда вбирая в кулак ощущение дивной, шелковистой мягкости. Риому пошевелился, проводя губами вдоль его горла, потёрся щекой, двинул ладонью, завозился во сне. Лейд замер с бешено колотящимся сердцем. Риому скользнул вдоль его тела, пытаясь устроиться поудобнее.

Лейд испугался. Это было слишком остро, слишком возбуждающе. Если Риому проснётся, натолкнувшись на его утренний стояк... В любой другой ситуации Лейду было бы всё равно, но в данном случае — равносильно быть застигнутым за чем то неприличным.

И именно поэтому Лейд попытался выбраться. Осторожно, стараясь не разбудить.

— Трус, — сказал Риому отчётливо, двинув губами рядом с его ухом. — Трус. — повторил он и, выпрямившись, посмотрел на асина осмысленными, абсолютно трезвыми глазами, в которых не было ни единой капли сна.

Лейд задохнулся. Именно так и чувствует себя вор, застигнутый на месте преступления.

Но ведь он ничего не делал.

Он не успел ответить, потому что Риому наклонился и поцеловал его, рывком сдёрнув вниз ставшие чересчур тесными штаны, и обхватывая ладонью то, что ещё вчера вечером так утончённо и сладострастно пробудил движением лишь одной подушечки пальца.

Воспоминание об этом помутило рассудок, и, вместо того, что бы отшвырнуть его прочь, Лейд разомкнул губы, усугубляя поцелуй. Позволив собственным ладоням жадно проскользнуть вдоль чужих боков и спины, ответить на объятие и замереть в нерешительности, которую Риому смёл одним ответным движением. Он приспустил свои брюки, одновременно стягивая штаны Лейда ещё ниже, и положил его ладонь на свой вставший член, давая понять, что нужно делать.

Наверное, это следовало прекратить, но Лейд не смог, с тонущей звериной страстью впиваясь в жаркий, с готовностью вобравший его язык рот, позволяя себе сойти с ума и погрузиться в пучину этого сладкого сумасшедшего блаженства. Кусать чужие плечи и шею, слыша лёгкий звенящий смех, перемежающийся невесомыми стонами удовольствия.

От одного вида этого развратного лица и жадных, пожирающих его собственное тело глаз, у Лейда сносило крышу. Риому раздевал его с таким видом, словно разворачивал долгожданный подарок. Подарок, который он очень долго хотел, и вот теперь, борясь с собственной нетерпеливостью, заставляет себя не спешить, и наслаждаться каждым мгновением. Лейд едва не свихнулся, не понимая смысла этой задержки. Уж кто — кто, а Риому имел достаточно возможности, чтобы налюбоваться на него со всех сторон. Но выражение этих глаз... Наверное, это стоило того, чтобы увидеть, и, может быть, позволить себе не спешить, хотя впервые на своей памяти Лейд утратил самоконтроль настолько, что, кажется, пытался выпрыгнуть из собственных штанов. Ублюдок Риому не дал этого сделать, подчинив его плоть настолько, что Лейд даже двигаться не мог, плавясь, словно глина в руках умелого мастера, хватая воздух ртом, чтобы не задохнуться.

Он никогда не думал, что секс может быть чем — то иным, чем получение удовольствия для собственной разрядки. Он знал как ласкать женщин и многие женщины ласкали его. Но всё это было так бесцветно. Риому каждое движение наполнял такими красками, что было просто странно, что Лейд не кончил до того, как его одежда улетела на траву. Ледяной воздух обжигал пылающую кожу, делая ощущения невероятными. Риому не давал ему замёрзнуть, растирая, разминая, лаская каждый миллиметр его кожи, неуловимо ускользая из его рук каждый раз, когда асин пытался стянуть с него одежду. Ему хотелось видеть его, вернуть ему хотя бы тень собственного удовольствия, но по какой — то причине Риому уклонялся от его ласк, перехватывая его ладони, до тех пор пока асин не сдался, устав бороться с этим непонятным упрямством. Думать над причиной этого странного поведения было абсолютно невозможно, потому что в мозгах образовался восхитительный пустой звон, постепенно перешедший в барабанную дробь, когда Риому принялся уже не ласкать, а садировать его языком, не забывая награждать лёгким укусом, при переходе на каждый новую точку рубежа. Когда он добрался до истекающей головки и — ну абсолютно по сволочному — пропустил главное блюдо, нахально уходя на бедро, Лейд чуть не убил подлую скотину пяткой.

Увидев выражение его лица, Риому прыснул, а затем начал откровенно ржать, подтверждая давший трещину вердикт, что принц — редкостный ублюдок.

Асин окаменел лицом, мысленно выругался, пытаясь сесть и растерялся, осознав, что хохочущий Риому внезапно стиснул его, прижимая к себе, зарываясь лицом в его шею, целуя, целуя, целуя.

В лицо, губы, подбородок, скулу, горло. Вплетаясь пальцами в короткий ёжик волос на голове, превращая их в воронье гнездо. Губами стирая невольно причиненную обиду, стараясь не смеяться, но неуловимо вздрагивающие плечи выдавали его с головой. Но невозможно было противостоять этой безудержной, пугающей ласке. Лейд тонул в ней, не понимал её, задыхался от этого наполняющего чувства, которое разрывало его изнутри, потому что, кажется, это было то, что он не мог вынести, и если бы не сумасшедшее возбуждение, которое требовало разрядки, он бы вскочил и убежал, даже если после этого обрубил бы собственные ноги, за то что предали его и позволили уйти от такого.

Словно понимая его состояние, Риому больше не смеялся. Он был удивительно серьёзен и лишь лёгкая магнетическая улыбка, продолжающая блуждать на изломанных губах, никуда не желала исчезать.

С этой лёгкой странной улыбкой, Риому оказался сидящим за его спиной, целуя шею, бродя губами вдоль косточек позвоночника, лаская живот и ствол, мечтающего взорваться члена. Но каждый раз, предвосхищая этот момент, Риому находил какую — то скрытую точку, одно нажатие на которую позволяло продолжать эту пытку вновь и вновь.

И когда Лейд был готов умолять, он развернул асина к себе лицом, посмотрел странным взглядом и решительно надавил на его затылок, опуская голову вниз. Осознав, что Риому желает получить от него, Лейд напрягся, не уверенный, что готов ублажать его так. Риому раскинул ноги, продолжая выжидательно давить на его неуловимо сопротивляющийся затылок. Они встретились глазами.

Риому облизнул губы и чуть прикрыл веки, в которых сейчас читалась просьба и — одновременно — нечто неуловимое дающее понять, что если Лейд откажется, то заканчивать ему придётся самому. В какой — то момент асин готов был поступить именно так. С неуловимым вздохом Риому скользнул вниз, поднимая Лейда, притягивая его к себе, чтобы найти его губы.

— Тебе не кажется, что это было нечестно? — шепнул он со смешком и, не дав сообразить, опрокинул асина на траву, накрывая взрывом невероятных ощущений, от которых перехватило дыхание, и небо внезапно упало вниз, став всего лишь точкой, сосредоточенной во вселенной чужого рта, который, в отличие от него, оказался более милосерден.

Когда Риому опустился на него, Лейду показалось, что время остановилось. Они выпали из пространства, потому что в этой реальности, в этом мире, не могло произойти ничего подобного.

Стремительно надрывались цирикию, вплетая стоны сверчков в чужое надрывное дыхание, обрываясь на миг, вибрируя единой нотой блаженства и распадаясь на тысячи утончённых звуков. Почему раньше он никогда не замечал, как прекрасны могут быть эти песни, тая в себе тысячный неуловимый смысл?