Когда молчат кузнечики

Они взлетали и падали в бесконечность. Каждый звук отдавался в груди, становясь огнём пульса, взрывом в ушах. Движение, бесконечное как сама вечность, на пике которой сосредоточены жизнь и смерть. Стремительный круг. Вверх и вниз, в слиянии инь и янь. Красное над головой, жёлтое на земле. Роскошный водопад волос на алебастрово-бледной коже, стекающий по сползающему с плеча кимоно, бесконечно белому, сложному как лепестки хризантемы. Надрывная свирель.

Раз, ещё раз. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Невозможно оторвать взгляд от застывшего лица, покрытого жемчугом пота. Риому двигался на нём, горячий, восхитительно тесный. От наслаждения хотелось кричать. Он не кричал, потому что асин должен уметь сдерживать эмоции. Поцелуй, спасающий собственные прикушенные до крови губы. Укус. Ещё один.

О ками, он же смеётся. Смеётся даже сейчас.

Впиться в чужие губы, смять, чтобы стереть эту бесконечную победную ухмылку.

Сорванный стон. Языки сплетаются, словно совокупляющиеся змеи. Они и есть змеи. Движение бёдер Риому, танцующего бесконечный танец на кончике его пылающего хвоста.

Кажется, цирикию сошли с ума, пытаясь петь для них свою гармонию.

На краю сознания, на грани мира, в отсутствии звука, рождая блаженство. Раз за разом. В ослепительном сиянии ледяного неба над головой, в отражении пылающих глаз.

Ну, скажи мне, что я урод, — сказали они. Если бы Риому мог мыслить, они непременно сказали бы так.

Ты — бог...

Но в такой момент слепых зрачков, расширенных от страсти, невозможно ничего понять. Движение навстречу друг другу. Слияние кожей. Скользить по бедрам, непрекращающейся судорогой ладоней, вцепиться в чужие пальцы в приближающейся агонии, не отпускать, стиснуть до боли.

Снова движение. Вверх вниз. Круг.

Инь и янь, меняющие цвета с алого на золотистый, с жёлтого на красный. Не имеет значения в чём выражена противоположность, если она стремится стать единой.

Агатово-чёрные волосы, превратившиеся в оживших змей, белоснежная маска лица, и движение, новое движение, родившееся в широко распахнутых глазах. Быстрее. Ещё быстрее. Мир сменяется ночью и днём, рассыпаясь частичками мелькающих всполохов. Алое и золотое, чёрное и белое, инь и янь — в бесконечном нарастающем круговороте ритма. Вверх и вниз. Убивая. Наслаждение, которое невозможно выдержать. Вверх и вниз. Быстрее. Ещё быстрее. Стать движением, частью чужой вселенной, отражение собственной белой вспышки на дне распахнутых глаз, которые приближаются, приближаются так неотвратимо близко, чтобы поглотить...крик...

Кажется, он закричал. Но, наверное, это было неправдой. Асин не станет кричать, и сдавленное ответное шипение Риому тоже вряд ли можно было принять за крик. Змея излила свой яд, и другая змея пожрала её губы, орошая ядом в ответ.

Тишина. Пронзительная тишина, в которой, кажется, уже больше нет звуков. Их не может быть. Совершенная симфония, после исполнения которой, даже цирикию, кажется, жаждут смерти...

Они содрогались раз за разом, словно тело пронзали десятки молний, и не сразу после наступления оглушающей тишины пришло успокоение и забвение.

Остаться так...Навсегда. Так глупо.

Снова начали петь цирикию. Неужели им всё мало?

Интересно: могут ли цирикию плакать?

Риому лежал на нём, восстанавливая дыхание, уткнувшись лицом в его плечо, слизывая стекающие капельки пота. Они лежали в тишине, почти несколько минут. А затем принц приподнялся и поцеловал лишь один раз, скользя ладонью по щеке. Может ли чужая рука быть столь требовательной и нежной одновременно? Странная мысль. Пальцы надавили на скулу, заставляя Лейда повернуть голову. Глаза снова встретились в бесконечно долгом немом разговоре. Риому снова пытался сказать или спросить его о чём— то, но Лейд не понимал — ведь это был всего лишь сон.

Когда рождается понимание, сны, как правило, имеют привычку исчезать. Риому потёрся об него носом, улыбнулся неуловимой улыбкой, и отстранился, давая понять, что пора вставать.

И просыпаться.

Лейд лежал на земле и непонимающе моргал глазами. Если бы кайсё увидел его в этот момент... А, впрочем, имеет ли смысл постоянно думать о кайсё? То, что произошло, могло обозначать лишь одно. Лейда ждёт смерть. Если кто нибудь узнает. Но вряд ли Риому понимал это. Иначе бы он не попытался сделать то, что заставило асина потерять рассудок. Но даже если бы принц знал... Разве ему было хоть какое — то дело до жизни своего слуги? Случившееся между ними — не более, чем прихоть. Прихоть его высочества, который так отчаянно скучал, что решил перепихнуться с асином ради скуки. Ведь не мог же Риому...на самом деле...

Принц сладко потянулся, словно сытый довольный кот, и поднялся гибким движением, отправившись умываться и оставляя Лейда одного осознавать случившееся. Он больше не прикоснулся к нему. Лишь снова улыбнулся, этой своей странной мечтательной улыбкой, расшифровать значение которой не смог бы не только Лейд, но и сам великий кайсё.

Когда принц вернулся, асин был полностью одет и сидел на камне в состоянии, близком к лёгкому паническому шоку.

— Хватит думать. — Риому подошёл к нему, кладя руки на плечи и притянув к себе собственническим движением, свойственному любовникам, поцеловал сомкнутые закаменевшие губы. Отстранился на секунду, смерив неподвижное лицо асина оценивающим взглядом и неуловимо пожал плечами.

— Ты придаёшь слишком много значения подобным вещам. Мне начать тебя уговаривать?

— Это ты придаёшь им слишком много значения. —

Лейд отвернулся с тщательно непроницаемым выражением. — Мне всё равно.

— Понятно... — показалось или нет — в лице Риому что-то изменилось. Оно словно неуловимо потемнело, но затем стало прежним.

— Нам пора отправляться в путь, — напомнил принц мягко.

Лейд кивнул, выражая согласие, и тогда Риому опустился на валун.

— Но сначала ты накормишь меня, а потом понесёшь, — повелел он непреклонным тоном. — Иначе я никуда не пойду.

— Сдурел? — со злостью спросил Лейд, начиная понимать, что действительно. Ничего не изменилось.

Это было бы странно — думать, что подобные вещи могут что — то изменить. Так думают женщины и дураки.

Но в клане Саи дураки не выживают. Странно чувствовать себя дураком. Обманутым дураком. Но, наверное, это лучше, чем осознавать себя лицемером.

— Ну, — глаза принца прищурились. — Просто я подумал, что если ты хочешь получить свои деньги, ты постараешься сделать всё возможное, чтобы я остался в живых. И если ты будешь вести себя достаточно благоразумно, то я позволю тебе доставить меня в Дагон без особых неприятностей. И, может быть...

Его рука потянулась к Лейду и остановилась, откатываясь обратно, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. — Поторопись, если хочешь, чтобы мы поспешили, — манерным тоном закончил принц.

Лейда ощутимо заколотило.

В какой — то момент он остро пожалел о случившемся.

Но, в то же время, при воспоминании об этом внутри всё начинало сладко ныть, а сердце заходилось как сумасшедшее, щедро сдобренное памятью ладоней, которые до сих пор горели в том месте, где он прикасался к этой божественно атласной коже.

Вот только повторение этого безумия вряд ли было возможно. А, если бы даже и было бы возможным, Лейд не позволит этому произойти.

Словно подчёркивая, что ему наплевать, и подобные вещи являются тем, что входит в рутинные развлечения принца, Риому снова вёл себя как распоследняя скотина. Впрочем, когда бы он был другим?

Накормив его остатками припасов и оставшись голодным, асин вновь посадил принца на закорки. Риому издевался над ним, продолжая изводить его словами и прикосновениями, но теперь ощущать его близость было мучительно. А слова ранили в два раза сильнее, потому что разум упорно не хотел смиряться с фактом того, что их может произносить человек, с которым может быть так удивительно хорошо. Риому, шутя, открыл перед ним ворота рая, и столь же легко захлопнул их, заставляя Лейда ещё сильнее запутаться в себе. Неужели он настолько слабый и никчёмный, что ему могло прийти в голову строить иллюзии? Лицемер. В отличие от него, Риому хотя бы был честен.

— Осторожнее! — капризно протянул Риому, когда забывшись, Лейд забыл убрать ветку с его пути, и она едва не хлестнула принца по щеке.

— Хочешь убить меня? — жарко выдохнули ему в ухо.

Самое обидное заключалось в том, что до пробуждения у реки Лейд не осознавал чувств, которые вызывает в нём принц, а сейчас он прекрасно понимал, что каждое движение этого красивого ублюдка на собственной спине отзывается болью в паху. Он хотел Риому. С самой первой встречи, он безумно желал этого прекрасного недоноска, даже если отрицать это было так удобно.

— Было бы неплохо, — буркнул Лейд и зашипел, осознав, что Риому гуляет пальцами по его груди. — Не смей трогать меня!

— Какие мы нежные, — недовольно пробурчал принц, но руку не убрал, — Сегодня утром ты был совсем не против того, чтобы я тебя трогал. И, кажется, тебе ооочень понравилось.

Неуловимым движением Риому переместил ногу, кончиком ступни потеревшись о его пах.

— Я уже сказал, это не имеет значения, — ровным голосом отозвался Лейд, мечтая пришибить недоноска об дерево.

— Тогда с чего ты так бурно реагируешь? — принц подул ему в ухо, разочарованно убирая ногу на место. Кажется, он ожидал более сильной реакции. Что ж. Хотя бы эмоции Лейд всё ещё мог держать под контролем.

— Мне нравиться тебя трогать, Лейд, — сообщил Риому, — И я буду трогать тебя столько, сколько захочу.

— В мои обязанности входит доставить вас живым, принц, — проговорил асин, сходя с ума от этого насмешливого дразнящего тона, в котором не было ни капли тепла.

— Если вы продолжите в том же духе — я свяжу вас. И всё последующее путешествие вы проделаете именно таким образом.

Произнеся это, Лейд внезапно осознал, что нашёл выход. Лишь подосадовал на себя за то, что подобная мысль не пришла ему в голову раньше. Это бы избавило от множества проблем. Но, с другой стороны, мог ли он так поступать с принцем? За одно то, что простой асин посмел говорить с его высочеством в подобном тоне, ему следовало отрубить голову.

— Какая страшная угроза.

Почему у Лейда каждый раз оставалось стойкое ощущение, что Риому попросту смеётся над ним?

— Наверное, стоит прислушаться. А если я буду сопротивляться, ты меня побьёшь? — поинтересовался принц.

Лейд не мог видеть его лица, но был уверен, что Риому улыбается.

— Хорошая идея. Хотя убить было бы более правильно.

Лейду было уже наплевать на то, что Риому скажет или подумает о нём. Риому сам перешагивал через все границы и барьеры, не желая соблюдать никакой дистанции, так почему же он, Лейд, должен соблюдать её?

— Какой ты кровожадный, Лейд, — со вздохом сказал принц, но чувствовалось, что Риому продолжает насмехаться. — Если бы ты не был моим охранником, я бы подумал, что ты хочешь меня убить, — заметил он невинно. Лейд уже привык к выходкам Риому, и поэтому не сбился с шага, хотя эта фраза пронзила его сознание, подобно брошенному копью.

Он действительно собирался убить Риому.

Но, несмотря на всю неприязнь к этому несносному парню, это знание больше не приносило облегчения. Наоборот, оно внезапно оказалось удивительно неприятным и тяжёлым.

Когда Риому, решив, что на сегодня Лейд получил достаточную порцию издёвок, наконец заткнулся и замолчал, устроившись головой на его плече, мысль о его смерти стала почти болезненной.

Всё — таки Риому прав. Ему стоит меньше думать. Но теперь, по какой — то причине, не думать было удивительно сложно. Хотя, наверное, так было проще всего. Не думать.

После общения с Риому он не представлял, как сможет показаться на глаза кайсё. Рядом с Риому было невыносимо. Но, представив как хорошо, наконец, будет отвязаться от него, Лейд внезапно ощутил себя почти голым. И удивительно уязвимым. Это было странное ощущение. Словно, пробив его эмоциональный барьер, Риому снял с него кожу. Вот только до обидного больно, что он ничего не пожелал дать взамен.

Через какое — то время Риому сообщил, что устал сидеть на его спине и пошёл сам. Впервые за два дня их совместного пути.

Лейд обрадовался. Таким образом они могли двигаться гораздо быстрее. И лишь спустя некоторое время ощутил непривычную щемящую пустоту.

Они шли стремительно и бесшумно, продвигаясь вперёд с неожиданной для этого путешествия скоростью. Риому не жаловался, хотя в любую минуту Лейд с радостью готов был подставить ему поясницу. Разумеется, он ни за что на свете не признался бы в этом даже себе. Но Риому не жаловался, с ослиным упрямством взяв выбранный асином быстрый темп. В отличие от Лейда, он производил некоторое количество шума. Может быть, именно поэтому цирикию перестали петь. Удивительные насекомые, которые кажутся вездесущими в своей мифической приспособляемости к различной среде обитания. Даже у водоёмов, среди роящихся светлячков, неугомонные кузнечики выводили свои скрипки до самого окончания осени. Зимой цирикию погружаются в сон. И людям приходится рассчитывать самим на себя. Некому предупредить их о приближающейся опасности. И только северный ветер иногда словно доносит далёкие отголоски уснувшего до весны стрекотания.

Способны ли кузнечики видеть сны? Что им сниться зимой? Есть ли у них душа? Но вряд ли цирикию могут иметь душу. Бессмысленные насекомые, существование которых столь быстротечно.

С приходом зимы

Я не плачу о тебе, мой кузнечик.

Земля, укрытая снегом, сохранит твой сон.

Весной вновь раздастся пение цирикию,

Прогоняя тоску глупца.

Отчего же так щемит сердце?

Молчание было тягостным. Раньше Риому болтал без умолку, но теперь он, кажется, не собирался больше разбивать повисшую между ними напряжённую тишину. Шуршали под ногами жёлтые листья, постепенно переходя в пожухлую россыпь сосновых иголок и мха. Лиственные деревья сменились изогнутыми соснами, и река, вдоль которой они шли, постепенно ушла вниз и свернула на юг, не желая ничего общего иметь с горами и раскинувшимся неподалёку от их подножия городом, за которым, у самого склона, высился храм Дагон.

Лейд оставил принца неподалёку от дороги.

Он собирался заночевать в лесу, но достаточно было бросить один взгляд на измученное лицо Риому, как становилось понятным, что в этот раз они либо проведут ночь в нормальной гостинице, либо Риому выкинет очередную выходку.