Гуда

Януш Радзивилл подошел к Кричевскому, сильно страдавшему от боли. Если удастся договориться, от Кричевского можно узнать немало важного.

— Есть ли у пана полковника просьба к нам или поручение? Уважая заслуги пана, мы окажем ему всякое содействие.

— Есть, — проскрежетал сквозь зубы несчастный, — просьба...

И замолк.

— Михайло-Станислав? — позвал Радзивилл. Всмотрелся в землистое лицо раненого. Повернулся к ординарцам:

— Приведите попа.

— Полковник, не хотите ли исповедоваться?

Кричевский открыл глаза:

— Знаешь, князь, правда, хочу ведро воды холодной!

Все на мгновение отвели взор, а Кричевский внезапно вскочил и изо всей силы ударился раненой головой об обитое железом колесо подводы.

"И у подводы пана Смольского прибавится мозгов..."

Исполнилось всё, что сказал Гуда, даже его странное "люди на деревьях".

Это несколько сельских выростков по просьбе казаков остались в лесу и жгли костры всю ночь. А под утро, олухи, не ушли в чащу, укрылись на деревьях. Хотели посмотреть, что будут делать жолнеры? Смольскому пришла мысль всмотреться в густую листву. Один из мальчишек ещё сидел там. У него затекли руки, и хлопец не смог спуститься вниз. А может, врал. Какой-то услужливый солдат нацелил на выростка пистолет, но ротмистр, зло сплюнув, покрутил головой:

— Оставь! Толку! Пусть живёт... для расплоду. А то землю некому будет пахать.

...На поле битвы по распоряжению пана стражника Мирского копали шестнадцать огромных рвов — хоронить убитых солдат.

*Скарбница — сокровищница

*Шквадрон — эскадрон

*Комаровский и Павлович — см. стр.75 приложение "Лоевская битва"

*Потери в Лоевской битве составили более 10 000 со стороны казаков и около 1 700 человек из Войска Литовского.

* * *

— Да, я действительно был там, среди жолнеров. И я видел, как мои лучшие друзья, хорошие хлопцы, у кого гостили Гануся и Маруся, умирают один за другим без боли и страданий — так, как мечтают умереть солдаты: "Если смерти, то мгновенной..."

Мне пришлось быть там, потому что Крыштофору Лужанковичу пан гетман не оставил никакой возможности выжить: в середине рубились особенно жестоко. А хлопец должен жить, хотя бы потому, что я ещё никогда не ошибался. И Ольгица без Крыштофора не перенесёт войну и ещё одну голодную зиму, а этого я совершенно не мог допустить.

Что-то стремительное больно ткнулось мне в грудь.

Я упал.

Это пуля пробила меня навылет.

И вот я сверху и немного со стороны гляжу на лежащего на земле худого нескладного хлопца с тёмно-красным пятном, разлившимся по рубахе.

Монахи подумают — этот босяк из казацкого войска. Его похоронят со всеми остальными мятежными бедолагами, возмечтавшими о воле. И Гуду не найдут солдаты. И все будут уверены — померещилось в горячке боя...

Ещё я вижу двух девушек, красивых и нежных. Они ходят по полю, наклоняются над ранеными — и над жолнерами, и над казаками, — и люди успокаиваются, затихают с кроткой улыбкой на искусанных в кровь губах. Я знаю, некоторые из этих солдат останутся жить. Избавленные от боли, они дождутся помощи.

А девушки подходят всё ближе, ближе. Они проходят сквозь сражающихся, но никто не видит двух ясноглазых красавиц, похожих одна на другую, как две капли воды.

Никто не мешает девам дарить покой тому, кто заслуживает покой.

Вот они останавливаются над телом нескладного хлопца, поднимают лица к небу и глядят на меня в упор.

Сбылось! Мы узнали друг друга!

"— Учитель! Таточка!" — говорят они, перебивая друг-друга.

— Девочки мои! Незабвенные!

"Спасибо! Спасибо! — щебечут мои дорогие, — ты провёл нас через первый круг очищения".

— Я не знал, хватит ли у меня силы и мужества просто жить, не говоря о том, чтобы помочь вам... — я кивнул на тщедушное тело, совсем недавно бывшее моей тюрьмой.

"Не плачь, таточка, всё уже позади. У тебя получилось".

— Это слёзы радости!..

Громыхнула пушка.

В нестройной толпе людей, несущих косы, вилы, цепи, образовалась брешь. Напротив них взмахнул руками и упал молодой небесный солдат. Драгуны пошли дальше, а этот остался лежать среди поля.

Я онемел от неожиданности.

Обе девушки почувствовали моё отчаяние, мгновенно метнулись: заглянуть в лицо лопоухому солдатику.

Я выждал, пока успокоится и придёт в равновесие нечто внутри. Необходимо было подтверждение главного для меня:

— Не говорите, что с ним, не надо. Скажите лишь: Она будет счастлива?

"Только благодаря тебе, наречённый отец. Как ты решился обречь себя на такую жизнь?"

— Когда Ей пришла пора родиться, я ринулся вслед, презрев сроки...

"Быть Её Хранителем — разве этого недостаточно?"

— Ангелам остаётся только заламывать руки в бессилии, когда на земле настают подобные времена!

"Да, ты сделал невозможное. Ты сохранил Её для жизни и для любви. Для всех этих несчастных ты оставался источником чистого, незамутнённого света. Ты сиял для многих в ужасный час — непостижимо! Она будет счастлива, мы ликуем вместе с тобой, ведь Она и наша любовь. Прости, мы не сумели сразу оценить твоё могущество, может, в прошлом всё сложилось бы по-другому?"

— Радуйтесь, испытание уже позади.

"Да. Благодаря тебе мы в одночасье скинули бремя заклятья, которое сами наложили на себя. Древо, земля, воздух, вода, огонь — и Время снова двинулось с места, Время течёт теперь и для нас!"

— Я очень хотел этого...

О, жизнь! Прими же их снова!

Там, где были призрачные девушки, вспорхнули две сизые лесные голубки.

* * *

Крыштофор помнил только, что рядом громыхнуло.

Земля вдруг встала стеной перед глазами, и вся, — от края до края, с лесом, с людьми пешими и конными, с пушками, с трупами, — опрокинулась на него, неподвижно стоящего, и припечаталась мятой травой к лицу.

Он очнулся от боли в ноге. Краем глаз увидел, что небесные барвы далеко впереди, а сзади наступают люди Кричевского, и казацкие командиры выделяются одеждой и оружием среди густой толпы.

Он понял, это — конец.

Вскочил, потому что человек, пока молод и ещё жив, никогда не согласится просто так принять лютую смерть, лёжа в покорном ожидании. Он вскочил, чувствуя, что ещё не поздно бежать вперёд, и силы, и нож-левак ещё с ним. И рванулся изо всех молодых сил, но что-то на правой ноге ответило дикой болью...

Крышто упал.

На ноге висел разодранный башмак, тянулась, размотавшись, красная обмотка, открыв кусок плоти, сочащийся бордовыми каплями. Солдат понял, что это. Он выхватил нож. Ощерив рот, убрал, как учил батька Лыщинский, поглубже язык, чтобы не защемить его ненароком зубами, и, взвыв, отрезал то, что болталось и не давало ступить на правую ногу. И побежал, криво ставя раненую ступню, зная, что за каждый шаг расплачивается кровью.

Наверное, он кричал, потому что от небесных солдат отделились двое, вернулись, подхватили его. Теперь он видел перед собой окровавлену ногу под локтем тащившего его солдата...

* * *

В конце лета Крыштофор прощался со своими товарищами. Уезжал в родные края.

В Лоевской битве он потерял мизинец на правой ноге, оглох на правое ухо и плохо слышал левым.

Но это всё пустяки!

Главное — его улыбчивое, приветливое медовое счастье сидело рядом на фурманке!

Солдаты, вышедшие провожать Крыштофора, так откровенно забрасывали взоры на хорошенькую свежую Ольгицу, так мусолили глазами, что юная женушка Лужанковича закрылась передником, а потом, не выдержав, спрятала лицо под мышкой мужа, зарывшись туда так старательно, что тому пришлось оттопырить руку. И он, едва слыша собственный голос, приговаривал:

— Ну-ну, будет уже! Будет! — и гладил её по спине.

И все солдаты увидели, каким взрослым стал вчерашний румяный хлопец — их драгун Крыштофор Лужанкович.

Впереди, рядом с фурманом, на подводе ехал бывший сотник Игнатий Лыщинский. Повязка, перетянутая поперёк лица, закрывала место, где раньше жил-был сотников зоркий глаз.

Но это ещё не всё: на большом мягком узле царственно восседала кашеварка Христина, которую не зря с лёгкой руки Гуды прозвали фигурной тёткой. Действительно, всё было при ней, всё радовало не только единственный глаз дядьки Игнатия, но и было приятно любому взору.

И они уехали в родные слуцкие края, и вскоре зажили одним двором — уж так получилось, что бывалому солдату Лыщинскому негде стало прилепиться в родном селе.

А в начале зимы свезли от войны, забрали в Романово сводных сестёр и братьев Ольгицы, потому что мачеха, не выдержав лишений, померла.

Девушек стараниями поворотливой тётки Христины быстренько удалось пристроить замуж, и теперь слава удачливой свахи витала над Христининой головой.

Маленьких братишек растили: благо, всё ладилось на мельнице Лужанковичей.

Все часто вспоминали убогого калеку Гуду, и однажды Игнатий, которого первенец Крыштофора называл любимым дедом, принёс две липовые ложки-мешалки и посоветовал молодой хозяйке Ольгице:

— Знаешь, дочка, а не повесить ли их на стену? Сдаётся мне, добрый речицкий хлопец был бы рад, что мы его не забываем.

Ольгица с радостью согласилась.

Она перевязала ложки красной ленточкой, и всегда, когда поднимала на них глаза, ей становилось хорошо и весело. Она называла их "мои крошечки", и много-много лет спустя соседки дразнили бабушку Ольгицу "ложкина мамка". А хозяйка нисколько не обижалась:

— Да, — отвечала она, глядя тёплыми глазками цвета тёмного мёда, — я им мамка. Это память об одном очень хорошем, добром человеке. Пусть красуются ложечки, они приносят счастье. Старый наш Игнатий когда-то верил, что, кого эти ложки отметят, — умрёт лёгкой смертью. И умер он действительно легко: просто лёг спать и не проснулся.

Чем плохо?

Историческое приложение к повести "Гуда" http://samlib.ru/editors/k/kowalewskaja_a_w/guda.shtml

О героях повести

*Мирский Григорий (прим.1598 — 1661гг.), белорусский магнат. Блестящую военную карьеру начал в юности. С 1635 года занимал впервые созданную должность стражника Великого княжества. В 1648 году двинулся с войском на занятую казаками Речицу, но во время переправы через Березину был разбит отрядом И. Гаркуши под Горвалем. С декабря 1649 года, соединившись с войском гетмана Януша Радзивилла, становится его главным помощником. Во время отъезда гетмана руководил речицким участком обороны в войне с повстанческими отрядами Богдана Хмельницкого. Весной (по другим источникам — в июне) 1649 года разбил отряд полковника Гловацкого: хорошо проплаченный человек привёл казаков Гловацкого в западню. Гловацкий, до этого занявший Гомель и устроивший там резню мирного населения, был казнён и умер мученической смертью.

*Радзивилл Януш (1612 — 1655гг.), представитель самой могущественной дворянской фамилии Великого княжества, сын Крыштофора Радзивилла, магнат, меценат. Учился в кальвинистской слуцкой гимназии, Лейпцигском, Альтдорфском и Лейденском университетах. Посетил Францию и Англию. В 1633-46гг. подкоморий княжества, с 1646г. польный гетман — боевой командир вооруженных сил Великого княжества Литовского. Подчинялся только приказам короля Яна II Казимира и Великого гетмана Яна Кишки. Пользовался неограниченным авторитетом в среде литовского дворянства как умелый полководец, по этой причине был крайне опасен королевской власти. Практически в открытую проводил неугодную двору политику сохранения литовской государственности, за что находился под подозрением и не получал от короля своевременную помощь в войне с казацкими формированиями. Пресекал мародёрство и поддерживал должную дисциплину в войске. (Надо знать реалии того времени, чтобы суметь оценить это! Своим присутствием в войске он не допустил разграбление отбитого у казаков Мозыря, несмотря на то, что брать "лупы" — обирать жителей захваченного города — в то время было в порядке вещей). Победа в Лоевской битве 1649 года прославила Я. Радзивилла на всю Европу. В 1654 году становится Великим гетманом Великого княжества, о конфликте с его преемником польным гетманом В. Гасевским см. ниже.

К стр. 10 *Радзивилл Богуслав (1620 — 1669гг.) — двоюродный брат польного гетмана Януша Радзивилла. Военный и государственный деятель Великого княжества, меценат. Учился в Кейданово, Вильне, Гронингене, Утрехте (Нидерланды), Париже. С 1646 года конюший Великого княжества. В описываемое время занимал пост генерала королевской гвардии, командовал полком.

К стр. 12 *Волович Владислав, королевский дворянин — за свой счёт собрал и экипировал полк. Состоял в должности польного писаря Княжества Литовского, т.е. вёл учёт количества людей в войске.

К стр. 20 *Гасевский Винцент (ок.1620 — 1662гг.), младший сын Александра, регента государственной канцелярии при канцлере Великого княжества Л. Сапеге. Учился в Италии. Стольник Великого княжества 1646г., его военная карьера стремительна. В 1649 году командовал полком, стоявшем в Рогачёве. Во время описываемых событий Радзивиллу 37 лет, Гасевскому — 29 лет, и наметившееся соперничество двух блестящих полководцев после Лоевской битвы перерастёт в открытое противостояние. В 1654 г. Гасевкий займёт пост польного гетмана, и составит оппозицию Я. Радзивиллу, к этому времени получившему титул Великого гетмана. После перехода Я. Радзивилла во главе сепаратистских войск на сторону шведов В. Гасевский останется верным королю Яну II Казимиру.

К стр. 20 *Александр Слушка (Служка) (1580-1647гг.), королевский дворянин, минский кастелян, староста речицкий. В 1634 г. основал в Речице мужской монастырь монахов доминиканцев. Украшением города стал деревянный костёл с высокой трехъярусной колокольней и монастырская изба, окруженная по периметру на уровне второго этажа нарядной аркадной галереей. Эти деревянные постройки несли в своем архитектурном облике новые элементы ренессансного стиля. Сыновья Александра Слушки: Евстафий, Зигмунт, Богуслав в разное время были речицкими старостами. Один из вышеперечисленных Слушек составлял окружение Я. Радзивилла в описываемое время.

К стр. 27 *Юдицкий Николай-Владислав Григорьевич (? -1670г.) — военный деятель, сенатор. Королевский дворянин. Командовал артиллерией в войне со Швецией 1627-29гг. Речицкий хорунжий, скарбник, стольник в период до 1640-х годов. Учился в Падуанском университете. Во время пребывания при дворе папы Урбана VIII вступил в орден мальтийских рыцарей (не позднее 1648 г.). Прославился нападением на Тунис, где сжег пиратский корабль. В описываемое время пехотный полковник в войске Радзивилла. С 1654 г. генерал артиллерии и иностранных войск Великого княжества.

К стр. 3 и стр. 27 *Халецкий Владислав-Юрий (1606-1668 гг.). Сын Яна Иосифовича Халецкого, представитель знатного дворянского рода. В описываемое время являлся депутатом Трибунала Великого княжества, маршалком Трибунала. В войсках с 19 лет. В звании ротмистра служил в гусарской коннице, элитном войсковом подразделении, куда набирались исключительно дворяне. Ротмистрами у гусаров были только великие князья, даже младший офицерский состав: поручики и товарищи -состоял из родовитых дворян. Халецкий — постоянный посол на соймы. Отличился во время боевых действий против Б. Хмельницкого, со шведскими и российскими войсками.