Капкан на Инквизитора

— Хорус, живей! Нельзя позволить ей выбраться из ямы!

Король Хэвейд, как и прочие, прятал лицо за шлемом, поэтому узнать его можно было только по голосу. Правитель Веллии и его люди давно дожидались своего часа в укрытиях среди зарослей, а потому теперь действовали слаженно и быстро. Когда Альвах перепоручил невредимого ребенка и вернулся к яме, дело было почти сделано.

Вырытая наспех и совсем недавно, ловушка, все же, была достаточно глубока. С ее дна торчали частые колья из чистого серебра, освещенного рассветной водой. Их наконечники были загнуты на манер рыболовных крючьев. Поэтому с маху насадившееся чудовище шипело, визжало и било хвостом, но не могло вырваться из прожигавшего его плоть серебра. Боевой маг первой степени Хорус, который, как и его товарищ, долгое время удерживал маскирующее заклятие над воинами короля, теперь извлек из мешка большой солнечный камень. Эти камни, которые произрастали только в горах нечестивых бемеготов, встречались очень редко и были известны тем, что долгое время впитывали солнечный свет. Напитавшись за день, насколько хватало размеров, ночью камень излучал свет Лея — до тех пор, пока свет в нем не иссякал весь. После чего утром камень вновь начинал пить солнечные лучи. Теперь, освобожденный из чехла, солнечный камень заливал ярким, желтым сиянием все вокруг, отражаясь от доспехов и оружия воинов, разгоняя ночную тьму. Прожженная серебром во многих местах, шкура ревущей и визжащей горгоны дымилась под лучами Лея. Чудище все еще пыталось вырваться, но воины копьями спихивали его назад, а серебро и солнечный свет не давали горгоне воспользоваться силой хаоса.

— Во имя Лея, Светлого и Всеблагого, — остановившись рядом с королем, и убедившись, что чудовищу уже не вырваться, надменно забормотал подрагивавший от крайнего возбуждения роман, — и за все твои злодеяния, совершенные и задуманные, я, Альвах Марк, милостью Святейшего Инквизитор второй степени, приговариваю тебя, безымянное творение хаоса...

Горгона с рыкающим воплем рванулась из последних сил — и бессильно пала на дно ямы. Ее безгубое, отвратительно лицо исказилось, выставляя обугленные клыки.

— Пусть, — прохрипело чудовище, отплевываясь густой и темной, как сущность хаоса, кровью. — Пусть проклятый... подонок Хэвейд, голос которого я ... слышу... и... который... труслив настолько, что даже не покажет лица... победил. Слышишь, Хэвейд? Ты... пока... победил... Но ты... Инквизитор... забудь... забудь о том, чтобы... вернуть... свое... Твоя жизнь... прежняя, где ты был героем... ее больше нет. Твоим занятием... отныне и до конца твоих дней... будет ублажать мужей... своим телом... каждую прихоть... каждую... Ты получишь желанность... для всех и каждого... вдвое против тех, что я уже... тебе... дала. Лови мой последний подарок!

Тварь из хаоса зашлась хриплым, булькающим шипением, заменявшим ей смех. Альваха, который единственный из всех не прятал лица, что-то словно легко толкнуло в грудь, мгновенно разбежавшись по всему телу. Однако он не успел осознать всей горькой сути последнего деяния горгоны. До того вслушивавшийся в ее слова король Хэвейд с силой метнул свое копье. Оно пригвоздило к земле шею ведьмы. Чудовищный рот распахнулся в последний раз — и замер, в навечно сведенном судорогой оскале.

Правитель Веллии и Инквизитор посмотрели друг на друга. Альвах зябко свел на груди полы халата, который надел, отправляясь за сыном.

— Мы первые, кому удалось убить такую тварь, — ёжась под устремленными на него со всех сторон взглядами, с трудом выдавил он. — Она может притворяться. Нужно придавить тушу солнечным камнем, а потом залить эту яму свинцом. После чего еще запечатать серебром — толщиной не менее пальца. Уложить плиты на место. И... замуровать все входы сюда. Насовсем.

До рассвета оставалось недолго. Несколько масляных светильников ярко освещали кабинет короля. Сам Хэвейд стоял у настенного шкафа, перебирая выставленные в нем бутылки. Бывший Инквизитор Альвах в теле принцессы Марики, кутаясь в одеяло, притулился на низкой скамейке возле разожженного камина. Как ни старался, согреться он по-прежнему не мог.

— Мы сильно рисковали, — продолжая начатый разговор, проговорил правитель Веллии. — Если бы она как-то навредила ребенку...

— Она бы почуяла подмену, — прервал его Альвах. Бросив короткий взгляд на обращенную к нему спину короля, он вновь уставился в огонь. — В этом случае риск был сильнее.

— Знаю, — король звякнул стеклом о стекло, перебирая пузатые склянки. — Потому и согласился... на твое предложение. Благодарение Лею, все обошлось.

Альвах не ответил. Некоторое время его собеседник колебался, пока, наконец, не вытащил большую оплетенную бутыль. С некоторым удовольствием стукнув ею по столу, он поставил рядом кубок.

— Ты, случаем, не в тягости?

Роман оторопело покосился и, преодолев вспышку вялой злобы, сплюнул в огонь.

— Наливай полную, — процедил он. Усмехнувшись, король поставил второй кубок рядом с первым и до краев наполнил его превосходным романским вином.

— За победу.

— За победу, — через силу согласился Альвах, опорожняя сразу половину. Подождав, он в несколько больших глотков допил остальное. — Д-доброе вино...

Хэвейд усмехнулся и вновь наполнил кубки.

— Я обязан тебе, — несмотря на улыбку, он говорил серьезно. — Не думал, что когда-либо роман решит судьбу Веллии не к своей пользе.

Альвах дернул щекой и вновь отпил вина, которое было сделано на его родине.

— Твоя Веллия — территория Вечного Рома, — поправляя сползающее с плеча одеяло, пояснил он. — Я давал клятву Инквизитора для всей империи. Хранить... и защищать... от всякого рода нечисти... и тому подобное.

Он снова приложился к кубку. Хэвейд придвинул табурет и тоже присел лицом к огню.

— И все же, ты мог согласиться на ее... свет и тьма, я даже не могу представить, каково это... Или это не слишком отличается от... того, как было раньше?

Альвах высосал кубок до последней капли. От долгой непривычки к хмельному перед глазами у него слегка поплыло.

— Эта тварь разыграла... передо мной такое же представление... какое я показал ей в саду, — кхекнув в кулак, уже развязаннее объяснил господин бывший Иквизитор. Одеяло снова поползло вниз, но теперь он уже не обратил на это внимания. Вино постепенно разогревало его изнутри. — Она представилась... влюбленной дурой... Это сыграло нам на руку... Она уверилась, что я... я поверил в эту историю про м... месть из-за любви и совершила ошибку — п-поверила, что я п-поверил...

Альвах снова кхекнул и поднялся. Спустя некоторое время он вернулся с кубком, наполненным в третий раз.

— Н...о он-на п-проговорилась, — роман мотнул головой, словно стряхивая опьянение. Речь его на некоторое время сделалась более связной. — Она сказала, что для своей цели искала именно Инквизиторов. Н-никто другой ей не подходил. Так и сказала — вас, Инк... квизиторов, мол, трудно поймать. Инквизитор — это слуга Храма и людей, — видя, что его не понимают, попытался объяснить он. — Инквизитор — олицетворяет собой духовную и светскую власть. Инквизитор — всегда мужчина. Он — заступник сущего... в мире Лея. Я был Инквизитором, заст-тупником... Но затем... Она... обратила меня в... в б-бабу и заставила... выполнить женское предназначение. Я... на краткое время воп-плотил два естества... защитник и дарительница жизни, отец и мать... То, что составляет суть нашей п-половины мира... понимаешь, король? Я сам до конца не п-понимаю... Но ей было нужно, чтобы все то, на чем держится защита нашего мира — м-мужская сила и ж-женское начало, своими руками передало хаосу плод... плод того, что составляет смысл нашего бытия. Смысл нашего быт-тия — ей, нашими же руками... Наше п-продолжение, над-дежду на будущее... Твоего внука, к-король. Думаю, ей бы п-подошел любой младенец. Но в-вышло так, как вышло.

Он помолчал. Однако Хэвейд начал понимать и так.

— Этой шлюхе нужна была не месть? Ты хочешь сказать, что ей был нужен весь наш мир?

Альвах хмыкнул и посмотрел в своей кубок.

— Она — жрица хаоса. Хаос почти захватил мир Лии. Но Лей с-сильнее... Он... сдерживает эту мерзость. Б-благодаря Лею мы живем... живем. Хаос... или кто он т-там... понемногу подтачивает наш-ши умы и сердца... Но это м-медленный и н-не самый верный сп-пособ... Он решил вторгнуться и в нашу п-половину мира. Вторгнуться силой. А для этого б-было нужно... чтобы кто-то его впустил. Кто-то, кто олиц... цетворял бы нас всех и то, что составляет наш-шу суть... Кровь млад-денца... отданного добровольно... впустила бы эту др-рянь в наш миррр... Вот... вот так...

— Довольно. Я понял, — Хэвейд уже увидел свою ошибку. Он попробовал отобрать у бывшего Инквизитора кубок, но у него не вышло. — Воистину, всему нашему миру повезло, что выбор жрицы пал на тебя.

— Она г-говорила — з-заключим сд-делку... — Альвах хмыкнул еще раз и снова приложился к вину, которого оставалось уже мало. — В-ведьмы не пред-длагают сделок. Н-нет у них таких полн... полномочий. Сд-делки предлгают жрицы. И ст-тавка в них всегда одн-на — душа. Каковы бы н-н-ни были условия. Вот ведь... н-незадача.

— Ладно, добро — король все-таки отобрал злосчастный кубок. — О прочем поговорим позже. Не думал, что тебя так проберет, — он кивнул назад. — Ложись прямо тут, на диване. Утром вернешься в ваш покой. Не нужно, чтобы тебя видели в коридорах... в таком виде.

Альвах резко мотнул головой, стряхивая опьянение. После некоторого усилия его соловеющий взгляд в несколько мгновений сделался вновь серьезным и цепким. Роман выпрямился, подбирая одеяло.

— Н-нет, король, — справившись со своим голосом, как мог твердо заговорил он. — Я п-пришел потому, что мне нужна твоя помощь. Де-принц Седрик возвращается завтра. Утром... мне нужно б-быть далеко отсюда.

Хэвейд поднял брови.

— Куда это ты собираешься?

Роман с силой провел ладонями по лицу, удерживая ясность мысли.

— Н... не знаю, — его взгляд метнулся к большой объемной карте земель империи, которая была выложена на отдельном большом столе. — Куда укажешь. Я... оказал тебе услугу, король. Даже две усл-луги. Взамен я хочу попросить тебя... Помоги мне исчезнуть.

Хэвейд молчал. Альвах еще раз протер лицо и объяснил внятнее.

— Я... не могу оставаться с твоим сыном, король. Он думает — я женщина... И требует с меня... как с жены, — роман помедлил и продолжил ровнее. — Прошу тебя, помоги. Нужно обставить все так, словно меня настигла гибель... какая угодно. Я дал ему клятву... но у меня нет сил ее исполнять. Я хочу уйти. И попросить тебя жаловать мне имение... в любом состоянии, лишь бы там далеко было до людей. И... денег. Я... хочу поискать еще. Возможно, есть какие-то способы... О которых нам не известно. Например, у ассов. Самые знатные маги — среди них. И большинство магических диковинок... везут оттуда. Я хочу... проклятие, король, я не могу так жить. Уже год как я... как я существую будто в кошмаре. Они все обращаются со мной, как с женщиной, король! Это "отличается"! Это очень отличается! — Альвах резко поднялся и, отобрав у собеседника свой кубок, одним глотком опорожнил его до конца. — Я... не имел возможности доселе... поговорить с кем-то об этом... Но это сташнее пытки. Это унижение, досада и... и страстное желание — вернуть... caenum! Вернуть все, как было... Я... я готов даже дать обет безбрачия и ревностно соблюдать его! Лучше вообще не иметь телесных сношений, нежели иметь их с...

Он оборвал себя, не договорив. Впрочем, Хэвейд понял и так. Губы его едва заметно дрогнули. Альвах, который вглядывался в лицо правителя, так и не увидел в нем ответа на свой призыв. Наконец, он не выдержал.

— Ты мне поможешь?

Король поднялся. Роман в недоумении следил за тем, как он прошествовал к стене и снял с нее большой блестящий щит с гербом Дагеддидов. Вернувшись к Альваху, обратил к нему металл начищенной стороной.

— Скажи мне, что ты видишь.

Бывший Инквизитор посмотрел на свое прекрасное отражение и поморщился.

— То же видят и все другие, — Хэвейд повертел щитом, ловя на его поверхность отблески желтого света от светильников. — Куда ты собрался? Что ты будешь там делать — один, пусть даже с деньгами? Ты знаешь, что тебя там ждет?

Альвах стиснул зубы.

— Поэтому я прошу твоей помощи. Помоги мне обрести такое убежище, которое бы... которое бы защитило меня от мира.

Король хмыкнул.

— Ну, положим, я подарю тебе такое имение. Дам денег и выделю сопровождающих, дабы по дороге тебя не пленил, ограбил или совершил насилие первый встречный бандит... или просто вдохновленный твоей красотой муж, у которого хватит силы на подобное. Догадываюсь, ты хорошо владеешь мечом. Однако, скольких ты убьешь прежде, чем твое умение тебе изменит?

Роман угрюмо молчал.

— Но, допустим, ты вступишь во владение и останешься жить в своем имении. Сколько времени ты намерен провести в уединении? И какова вероятность, что случайный свидетель не увидит тебя и не доложит Инквизиции, что где-то уединенно живет молодая женщина, которая может оказаться ведьмой?

Альвах продолжал молчать. Похоже было, что ему удалось справиться с опьянением. На прекрасном лице застыло выражение отрешенности.

— Но даже если тебя минуют все беды. Как ты собирался добираться до асских песков, которые лежат за морем? Тебе не пройти даже через велльские земли без мужской защиты, а любой муж потеряет голову рядом с тобой. Не знаю, что между тобой и Седриком, но другой может потребовать вдесятеро против этого. Мыслю, ты догадываешься сам. С тобой может случиться такое, рядом с чем то время, что ты провел в тюрьме своих... соратников, покажется порой отдохновения в каком-то из ваших романских... веселых домов. Кажется, в таких местах ты любил проводить большую часть своего времени?

Роман не стал выяснять, откуда королю стали известны такие подробности из его прошлой жизни. Тревога, поселившаяся в сердце с мига, когда он изложил свою просьбу, все крепла. До того Альвах был уверен, что в благодарность за спасение от козней ведьмы, старый Хэвейд согласится помочь с его делом.

— Это все понятно, — он попробовал еще раз, взглянув королю в лицо. — Но... мне действительно невозможно больше здесь оставаться. Я готов рискнуть.

— Зато я не готов.

Король не стал присаживаться, продолжая стоять над сидящим Альвахом. Лицо старшего из Дагеддидов сделалось жестким — впервые за весь разговор.

— Когда много лет назад злой рок свел меня со жрицей хаоса, я был юн, — он оперся на щит, не опуская взгляда. — Она явилась в облике прекрасной невинной девушки, и я потерял голову. В непростительной доверчивости я рассказал ей о преследовании братьев, которые желали моей смерти. Помнится, тогда она исчезла на несколько ночей... а после явилась и как ни в чем не бывало, поведала, что с моими братьями покончено.

Хэвейд слегка переменил положение над щитом.

— Справившись с обуявшими меня ужасом и горечью, я тотчас уехал как можно дальше. Тогда я не понял, во что ввязался. Мне хотелось лишь скорбеть о моих близких. Ведь несмотря ни на что, я не хотел их гибели. Во что мне пришлось ввязаться на самом деле, я понял позже, когда уже весь мой род стали преследовать несчастья.