Цена недоверия

Он не вошел — влетел в вихре своих огненных волос и осознании собственной власти, исполненный собственного достоинства. Которое тут же убавляется вполовину, едва его взгляд падает на бокс и Амори. Он встряхивает головой и оборачивается ко мне:

— Здравствуй, дочь.

Я поморщилась мысленно, кляня свое решение остаться.

— Здравствуй.

Омаэль сделал вид, что отца здесь нет, и пламенные взгляды его не трогали.

— У Амори дракон, — с легкой брезгливостью удивился отец. — Оторвать голову тому, кто это придумал! Мой сын и эта... тварь.

— Отрывай, — легко согласилась я. — Это моя идея, и Рагарран останется ровно там, где находится сейчас, иначе ни я, ни Андарран не пожалеем сил и возможностей для выражения своего неудовольствия. Никто ведь не хочет расстраивать Амори, а он успел привязаться к детенышу.

Лицо отца побледнело то ли от гнева, то ли еще от чего-то — я не стремилась разбираться, в который раз жалея, что осталась. Упрямство до добра все-таки редко доводит, что ни говори.

— Соль-арэо, — Омаэль коснулся моего рукава, привлекая внимание. Левая его рука лежала на ментакристалле. — Что-то случилось на верхних посадочных площадках, срочно требуют вас.

— Кто требует?

— Начальник вашей личной охраны.

Что случиться могло? Аин нечасто меня зовет...

— Поспешим. Отец, Гарен, до встречи.

— Мы не договорили... — начал, было, отец, но я махнула рукой и вышла, не дослушав.

Омаэль догнал меня, взял под руку и потянул в другую сторону. Да, спасибо, не сообразила, что до верхних площадок можно добраться только на вертикальных лифтах, шахты которых устроены лишь в боковых частях дворца. По счастью, крыло Амори примыкало к одной из них.

Я затемнила биостекло до максимума, боясь, что от мельтешения уровней за ним начнет кружиться моя бедная голова. Помогло, по счастью.

Верхние посадочные площадки сделаны нарочно для драконов — никакой техники предназначенной для полетов до сих пор не придумали. Вернее придумали, но драконы, заметив в воздухе неясный для них предмет, хватают его и непременно утаскивают к себе в горы, и ничего тут не поделаешь, как-никак воздух — это их пространство. Вся ныне существующая летательная техника признана небезопасной и не используется, так что и посадочных площадок для нее нет.

Драконы соль-терро значительно превосходят в размерах обычных и площадки для них просто огромны — одна способна вместить за раз двух-трех драконов и еще место останется. Площадок таких больше десяти, тринадцать или пятнадцать — не помню точно. Находятся они на разной высоте с разных частей Лазурного, и меж ними величаво плавают нижние слои облаков. Дышать тут очень сложно, несмотря на защитный купол, в котором поддерживаются необходимые для нормальной жизнедеятельности температура и состав воздуха, и особенно сложно с непривычки — едва выйдя из лифта на подъемник, я почувствовала, как грудь охватил стальной обруч, казалось мешающий вдохнуть в полную силу. Омаэль даже не дернулся, а его рука все еще лежала на активированном ментакристалле — видимо, он по-прежнему следит за ситуацией.

Подъемник привез нас на самую верхнюю площадку третьей секции — и я сразу поняла, что дела плохи.

На краю площадки клубилась антрацитовая тьма с горящими зеленым огнем глазами — Андарран сидел и его крылья, расправленные только на треть, злобно хлопали по воздуху, сотрясая площадку. Толпившийся на ней народ сгрудился с противоположного конца и метался, не зная, что предпринять — у ног дракона стояли двое...

— Дарсан и Данарис, — подтвердил мои опасения Омаэль. — Аин говорит, они дрались.

Я коротко и грязно выругалась, поминая обоих в самых черных тонах. Нашли время и место! О причине я догадывалась — Дарсан прознал о планах матери на Данариса. Не зря грозился с ней поговорить...

Аин — высокий и широкоплечий соль-фламме, в сопровождении пятерых охранников встретил нас и коротко обрисовал ситуацию, сколько видел сам. А видел он только конец дуэли, и сразу связался с Омаэлем.

— Что они там делают? — сощурилась против ветра я, пытаясь разглядеть две фигурки в тени огромного дракона.

— Вроде беседуют, — был ответ. — Соль-арэо, Дарсан только вас и слушает...

— Да знаю я!

Данариса он может и убить, с него станется, и это будет конец не только нашим с матерью планам, но и дружбе с Алмазным домом... Нет, я точно прибью Дарсана: что он там себе думает!

Во мне кипела злость, такая сильная, что даже страх перед драконом отошел на второй план.

— Соль-арэо, постойте! — заикнулся Аин, — сопровождение...

— В Бездну сопровождение! Омаэль, смотри, чтобы никто за мной не шел!

Ответа помощника я не услышала за очередным порывом ветра, но не сомневалась, что он исполнит мое веление от и до.

Камень площадки больно ударял по тоненьким подошвам туфель, предназначенных лишь для ковров и деревянного паркета, а не для ледяной неровной поверхности. Ветер тоже был холоден, и я отчаянно куталась в накидку платья, жалея, что не догадалась захватить с собой мехового жилета. Да, о многом я успела пожалеть с начала этого дня.

Вблизи, лицо Дарсана оказалось залито кровью — только сверкали разъяренные глаза и оскаленные зубы. Серая коса Данариса, насквозь вымоченная в крови, марала белую рубашку — на спине от нее расползалось безобразное алое пятно.

— Дарсан! — заорала я еще на подходе.

От приветственного рева Андаррана у меня заложило уши, а двое мужчин даже не обратили внимания, слишком занятые друг другом. Я ускорила шаг и почти подбежала к ним, и так как Данарис был ближе, дернула его за руку, вынуждая обернуться.

Он и обернулся, явив разбитое лицо с одним заплывшим глазом, и заляпанную алым рубашку на груди. И еще руки, сжатые кулаки которых украшали сбитые костяшки.

Дарсан выглядел ему родным братом — только одежда была черной, и потому кровь не так выделялась.

— Что это значит? — звенящим от злости голосом крикнула я. — Что вы устроили, идиоты несчастные!

Дарсан опомнился первым и изящно поклонился, что выглядело абсолютно абсурдно здесь, на посадочной площадке, к слову, тоже забрызганной кровью, и с драконом за плечами.

— Моя леди...

— Заткнись! Данарис, я приношу свои извинения за поведение моего консорта и готова компенсировать вам его... невежество, в любой желаемой вами форме...

— Только посмей! — рванулся вперед соль-терро и наткнулся на мою выставленную руку.

— Вон, с глаз моих, — приказала ледяным, под стать ветру рвущему платье, тоном, глядя прямо в его глаза. — Пошел вон!

— Съерра! — зарычал он.

— Вон, я сказала!

Андарран взревел, запрокинув голову, и расправил полностью крылья, мигом скрывшие свет обоих солнц. Кончик его хвоста ударил о камень прямо между мной и соль-терро; я почувствовала, как потекло по щиколоткам — удар был такой силы, что от камня площадки отлетели осколки, несколько, порвав платье и тонкие туфли, угодили мне прямо по ногам, ранив до крови. Хвост с громким шуршанием скользнул в сторону, дракон переместил переднюю часть тела и вытянул голову — его морда оказалась прямо за плечом Дарсана, недвусмысленно намекая, что не стоит говорить грубости его симбионту.

Ах, так? Посмотрим!

Я наклонилась, подняла подол, начавший напитываться кровью, собрала выступившую кровь на пальцы — и резко распрямившись, брызнула ею в морду дракона. Долетело хорошо если пара капель, но он шарахнулся назад, пропахивая в камне борозды от когтей. Неловко присел на задние лапы замотал ошалело мордой. Не зная как избавиться от этих капель, несущих мой запах, заставляющих понять, что он сделал мне больно, дракон жалобно заскулил, попытался вытереть морду передней лапой, похоже, не сумел и не выдержал — гигантским прыжком скакнул с площадки, кувыркаясь в воздухе и расправив крылья только где-то далеко внизу — я уже не видела. Воздух сотрясал непрерывный его вой.

Я зло усмехнулась в бледное лицо своего консорта:

— Проваливай, симбионт!

Легонько сжались пальцы, все это время держащие мою правую руку — так Данарис, про которого я чуть было не запамятовала, выражал свою поддержку.

— Ты слышал, соль-терро? Леди велела тебе убираться.

Дарсан рявкнул в его сторону нечто, что я не разобрала — снова помешал порыв ветра. Сын Алмазной семьи сделал движение ему на встречу, но глянул в мою сторону и передумал. Молодец какой.

— Пошли, Данарис, — повернулась я к синеглазому, ласково дотрагиваясь до его щеки. — Я провожу тебя к целителям.

— Съерра! — бессильно закричал за спиной Дарсан.

Я обернулась.

— Ты обещал мне вчера, и не сдержал обещания. Пожалуй, лучше бы ты меня вправду убил... Не подходи. Убирайся куда захочешь, я не желаю видеть ни тебя, ни твоего поганого вымеска. Можете там, где-нибудь подальше от меня, сдохнуть, я только поблагодарю Эмифи, за то, что она наконец-то освободила меня от позора называть тебя своим консортом.

Омаэль, не иначе как почуяв что дело неладно, мчался мне навстречу и за ним спешили охранники.

Я отвернулась от Дарсана и пошла им навстречу, втайне ожидая, что в спину мне прилетит нож. Не прилетел. Я обернулась только у самого подъемника — соль-терро на площадке уже не было.

— Это было не очень осмотрительно, — подвел итог Данарис.

Мы втроем находились в целительском крыле. Омаэль просто наблюдал, а за меня и Данариса целители взялись всерьез. Мои ноги были в порядке, просто царапины, даже странно, что натекло так много крови. А вот синеглазому досталось сильнее — помимо разбитого лица, еще смятые ребра и глубокие борозды от когтей сзади на шее — Дарсан постарался. Раньше я у него, правда, такого украшения не замечала, ну да мало ли чего я не замечала... Особенно в гневе, а ведь поступок консорта, наложившийся на события прошлого вечера, вызвал во мне нешуточную ярость — не струсить разнимать взрослых мужчин, не побояться дракона! Кажется, близость смерти, разжигая во мне новые страхи, потихоньку изживает старые, несколько жаль, что слишком уж медленно. Хотя Омаэль смотрит на меня как-то по-новому, будто с большей долей уважения. Правда, я бы назвала это глупостью, и называю, но что теперь поделаешь.

— Что именно? — отозвалась я, наблюдая, как от действия мази царапины на глазах стягиваются, и покрываются новой кожей, нежной и розовой, крайне тонкой, казалось, тронь хоть пальцем и лопнет снова. Хотя, конечно, это лишь кажется, не лопнет.

— Ваши слова. — Говорит, и голос не дрожит и не срывается, а ведь ему сейчас чистят раны, и это, надо думать, очень больно.

Я отмахнулась:

— А, что там... История наших с Андарраном отношений включает с полсотни, не меньше, подобных обменов любезностями, в самых разных ситуациях. Ты же не считаешь, что я злилась только из-за тебя? И правильно. Эта парочка портит нам с матерью жизнь уже столь давно, что всех обид я не могу припомнить, да и не хочется — ничего в этом достойного нет и быть не может. Грыземся себе тихо, по-семейному, и ладно.

— Я закончил, соль-арэо, — поклонился мне Истаб, вытирая руки от крови и мази. — Постарайтесь до утра не мочить ноги слишком горячей или слишком холодной водой.

— Спасибо. Займись моим другом.

Истаб послушно занял место лекаря возившегося с ранами члена Алмазного дома.

Данарис улыбнулся:

— Приятно, что вы, соль-арэо, записали меня в друзья.

— Раз уж ты имел несчастье узнать Дарсана с наихудшей стороны, мне ничего иного не остается. Кстати, я не совсем поняла, как вы ухитрились встретиться? Точнее, соль-терро вечно сидят на этих площадках, но ты-то что там забыл?

Синеглазый кисло поморщился:

— Встречал Арасту. Ее должен был привезти кто-то из соль-терро, а ваш... консорт, тоже ее ждал.

Я оглянулась на Омаэля — тот кивнул. Значит, правда. Меня начинают тревожить эти Арастины прыжки туда-сюда, не иначе мать опять замышляет что-то масштабное и как бы мне не вышло это боком. Не забыть, потом поговорить об этом с Омаэлем наедине.

Данарис на лекарей внимания не обращал, смотрел неотрывно на меня. Его голые плечи в свете ламп имели легкий оттенок бронзы, и мой взгляд невольно то и дело к ним возвращался. Ну, сынок Алмазного дома... Соблазнитель, Бездна его забери. Уверена, что о планах матери на него, он ни сном, ни духом, значит, сам рвется в консорты, интересно только: из личного ли желания или под диктовку дома?

Омаэль отошел к окну, что-то высматривая и напряженно щурясь.

— Что там? — забеспокоилась я.

— Андарран носится, — вздохнул тяжело мой помощник, — вас высматривает, наверное.

— Вот же... Я же сказала им убираться.

— Когда это действовало?

Вопрос был риторическим. И вправду, ситуации, в которых Дарсан подчинялся приказам, по пальцам можно пересчитать. Ох, что ж мне делать-то с ним...

— Вы уверены, что не хотите остаться на ночь тут? — закончив обрабатывать раны, спросил Истаб.

— Благодарю, но нет. Повреждения пустяшные, стоит ли обращать на них внимание?

Истаб знакомо поморщился, но не затеял спора. Лицо Данариса стало выглядеть куда более прилично, хотя один глаз все еще не открывался. Как мог Дарсан испортить такую красоту... И поднялась же рука!

— Позвольте проводить, вас, соль-арэо, до ваших комнат, — любезно предложил он мне руку. Безнадежно измаранная кровью рубашка отправилась в утилизацию, и синеглазый, ничуть не смущаясь, расхаживал без нее.

Руку я приняла. Потом оглядела себя.

— Да уж, платье явно стоит сменить. А вам — подобрать рубашку. Омаэль? Скажи, чтобы одежду для Данариса принесли в его покои, — помощник кивнул и активировал свой ментакристалл.

— Благодарю вас, соль-арэо, за заботу, — обольстительно улыбнулся Данарис. Он явно нарочно шел слева от меня, демонстрируя наиболее целую половину лица, и улыбка эта не пропала зря.

— Брось церемониал, я же назвала тебя другом.

— Значит, мне позволено звать тебя Съеррой? Я польщен.

— Не стоит. Это многим разрешено, Омаэлю, например, но он так упрямо меня величает, что это уже почти стало привычным. Араста тоже этим грешит, и Истаб.

— Ты же соль-арэо.

— Тебя это вроде не смущает

— Я просто не теряю надежды стать твоим консортом. Тогда титулы совсем не будут нужны, ведь правда?

Я сказала, тщательно подбирая слова:

— Консортов я выбираю себе сама.

— Это так. Однако, не зря твоя мать под разными предлогами зовет во дворец наиболее представительных мужчин, причем исключительно свободных от каких-либо обязательств?

— Она и не скрывает этого особенно, любой может догадаться, — дернула плечом. — Находит на нее иногда. Надеется, что я потеряю разум от какого-нибудь красавца и, наконец, осчастливлю ее внуками.

Данарис остановился. Я машинально встала тоже.

— Так потеряй, — низким, заметно исказившимся голосом сказал Данарис и шагнул ближе, встав почти вплотную ко мне. — Потеряй... Потеряй прямо сейчас!

Я вскинула руки:

— Ты, конечно, знаешь, что не можешь прикоснуться ко мне без разрешения, Данарис. А я не помню, чтобы разрешала тебе.

— Да, соль-арэо, я знаю, — прошептал соль-фламме. — Но я ведь не прикасаюсь, смотри, между нами достаточное расстояние...