Цена недоверия

Все это лишь подтверждает, что моя мать собралась, во что бы то ей ни стало, сохранить мне жизнь. Эксперименты с материей? На здоровье, в ее распоряжении целый Бирюзовый дворец, с лучшими учеными умами. Да вот беда, не понимает она всю беспощадность науки... Жизнь то они мне, быть может, и сохранят, да вот только какую? Бессмысленное тупое существование тела, в котором давно уже умер мозг? Или, еще хуже, полная беспомощность при сохраненном сознании? Нет, я не позволю так себя исковеркать. Пусть мама не понимает... Главное, что я понимаю. И не хочу существования много худшего смерти.

— Узнай причины, — молвила задумчиво. — Найди Аина — меня достал Суэст, пусть он за ним присмотрит. Кто у нас двенадцатый симбионт? Раэль-Лерон?

— Да.

— Отзови. Не давай никому из них приближаться к Бирюзовому — не приведи Эмифи они узнают о моем положении.

— Сделаю.

— Спасибо. Что-то еще?

— Да, ваш ментакристалл дает сбои, я не мог с вами связаться.

Я коснулась пальцами виска, погладила прохладный камень:

— Знаю. Что поделать, некогда мне пока этим заниматься, смотри сколько бумажной работы скопилось...

Омаэль поклонился.

— Тогда, пожалуй, оставлю вас.

Я посмотрела ему вслед.

Мой кабинет перешел мне от бабушки со строгим наказом ничего в нем не изменять. Наказ имел печать и подпись — и не имел ограничений по срокам. Разумеется, саму бабушку, полулегендарную правительницу Сэрру я видела лишь на портретах, до моего рождения она не дожила. Но вкус к вещам я видимо унаследовала от нее, и постоянная неизменность рабочего кабинета ничуть не напрягала, даже наоборот, успокаивала.

Старинный стол из каменного дерева хранил множество воспоминаний, коими мог бы поделиться с внимательным человеком, не поленившимся наблюдать его историю по едва заметным щербинкам, точкам, пятнышкам и впадинкам на столешнице. Однако нынешних воспоминаний он явно бы застыдился, я ощущала это буквально кожей, как неодобрительный корящий взгляд.

На столе горными пиками возвышались кипы бумаг, требующие срочного просмотра. Выбора иного не осталось, кроме как ими заняться.

Запросы, прошения, приказы, уточнения, подписи... К вечеру, от неотрывной кропотливой работы в голове стало пусто и гулко, как в заброшенной пещере, а гора убавилась едва ли наполовину.

Мысленно назвав код, я сообщила, прикоснувшись к ментакристаллу: "Ужин в мой кабинет. И тайю". Дождалась когда слуги принесут заказанное, и снова принялась за работу. В результате закончила перед самым рассветом, потянулась, сделала короткую зарядку и пошла смотреть на рассвет.

Командир станции поприветствовал меня. Вспомнив о недавней выходке консорта, я попросила никого на площадку не пускать и, получив утвердительный ответ, поднялась насладиться привычным, но не надоедающим зрелищем.

И с удивлением обнаружила на своем привычном месте правительницу Теару.

— Мама?

Сияющее великолепием лицо обратилось ко мне. Сложнейшую прическу шевелил ветер, но пряди не выбивались, а продолжали идеально обрамлять красивое лицо. Изумительной работы платье, белоснежно-белое, казалось, просто сияло чистым цветом, а украшения — безупречные камни в искусной оправе — это сияние лишь подчеркивали.

— Съерра, здравствуй. Омаэль сообщил, что ты работаешь, я не стала тебя прерывать.

— Накопилось, — подошла ближе, опираясь на перила. — Зато разобралась со всей текучкой.

— Забудь, — махнула она рукой с длинными посеребренными ногтями. — Брось это все. Больше никакой работы. Моя дочь не станет до самой смерти тащить ярмо семейного наследия, не до того. Я приказала ученым закрыть все текущие проекты и вплотную заняться подготовкой к твоей беременности. Бирюзовый и его резиденция закрыты, отныне для всех, кроме нас с тобой и наших помощников; всю беременность ты проведешь в Дальней. Они собираются дать тебе шанс на жизнь после родов. Не спорь! Самые верные целители будут там и... и медики тоже.

Мои брови удивленно взлетели — с тех пор как медики проглядели, что ее ребенок женского, а не мужского пола, и родилась я, все они попали в опалу. Ярость матери трудно описать, не у многих хватало решимости рассказывать о том времени. А уж когда стало известно про болезнь...

Драконы носились в воздушных потоках над городом, сверкала разноцветная чешуя. Лицо матери было равнодушным, хотя глаза вроде следили за их полетом.

— О чем ты думаешь, мам?

Она встряхнулась.

— Сегодня на площади у главного Храма будет ежегодный праздник. Пойдешь?

— А ты?

— Некогда.

— Значит, пойду. Пусть люди видят свою соль-арэо.

— Хорошее решение, — похвалила она. — Возьми с собой девчонок. Суэст сам притащится, да и Хатар тоже. Аин должен обеспечить твою безопасность.

— Маам, — несколько возмущенно протянула, — не в первый раз же! Справлюсь.

— Удачи. Мне пора.

Как всегда: появилась, распорядилась, исчезла. Конечно, понятно, что контролировать одну только махину Дворца надо немеряно усилий, а уж все остальное... Но видно где-то глубоко внутри меня еще жила детская обида за недостаточное внимание, глупая обида, но не изжитая до сих пор.

Постояв еще немного, я отправилась собираться.

Не люблю выходить в город. Особенно по праздникам, когда толпа курсирует по улицам подобно гигантскому цветному потоку, когда шумно, пестро, когда все смотрят. Наряд мой был столь же красив, сколько неудобен. Но — традиции! Свита моя тоже разрядилась кто во что горазд, так что я предпочитала смотреть только на Омаэля — его черный с серебром костюм хотя бы не вызывал желания протереть глаза.

У ворот дворца ждала вереница открытых экипажей, запряженных небольшими красными ящерами — их специально вывели давным-давно, именно для этой цели. Я села в третью — в первых двух разместился Аин и его воины. Омаэль сел со мной и отрицательно качнул головой на взгляд одной из Аметистовых девчонок. Та надула губки и обиженно прошествовала к следующему экипажу.

— Они вас любят, — указал Омаэль.

— На здоровье, — ответила я, нервно поглаживая ментакристалл. Вне дворца мне стало не по себе, будто выезд за его стены означал уязвимость и беззащитность. — Но лучше бы им любить свою мать, она женщина достойнее меня.

Взгляд моего помощника стал неодобрительным. Но возражений не последовало, и хорошо, иначе это вылилось бы в спор, бесполезный, ненужный, да и неуместный к тому же.

Экипажи тронулись, и пришлось поспешно натянуть на лицо приветливую маску.

С прошлого моего выезда город не сильно изменился, да и с какой стати ему меняться? Это же Высокий город. Здесь стоят преимущественно родовые Дома соль-фламме, и изменять их никто не считает нужным. Реставрация — вот это пожалуйста. Другое дело, что сейчас все украшено, в цветах и растениях: праздник. Если до этого тут и велись работы, то к нынешнему дню они либо окончены, либо временно прекращены.

Высокий город до слияния был самым маленьким. Домов соль-фламме не особо много, а правила таковы: по одному зданию в Высоком для каждого, не более, вне зависимости от численности рода. Дальних Домов можно иметь сколько угодно, но вблизи дворца всегда лишь один на род. Это разумно и правильно.

К слову, свое название город получил за то, что в незапамятные времена Дома на нем возводились на искусственных насыпных холмах, достаточно высоких, чтобы шпили особняков было видно издалека. Разумеется, по сравнению с масштабами дворца все эти роскошные строения выглядели не более чем детскими игрушками, и это еще один повод для гордости соль-арэо.

За Высоким шел Равнинный город — самый большой и населенный — здесь обитали достойные соль-фэсто. Достойность эта была разной степени: одни имели особняки, другие малюсенькие квартирки, третьи скитались по первым и вторым; однако все эти люди были соль-фэсто, потомки третьей линии заселения. Именно здесь находились основные Храмы, и прочие развлечения из числа законных.

Равнинный город — есть основа. Большинство населения живет тут, и это больше чем в Высоком и Старом городах вместе взятых. Здесь есть все: от мастерских и борделей, до художественных лавок и портретных мастерских. От края до края Равнинного не дойдешь ни за целый день, ни за два; и даже не доедешь, хотя экипажей хватает с избытком.

И вот как это получилось: на нашей планете всего один материк — Эстарто.

Когда-то, безумно давно, существовала еще цепь островов и именно там жили наши предки. Настолько далекие предки, что фактически никакой информации о них не сохранилось, даже внутри соль-арэо. Неизвестно отчего, возможно вследствие череды землетрясений — они часто случаются, — острова начали один за другим уходить на дно. Одни резко, буквально за одну ночь, другие — постепенно, будто проваливались.

Тогда самые смелые соорудили некие подобия больших кораблей, не тех лодчонок на которых ими ловилась рыба, а способных выдержать дальний переход.

Так они и обнаружили "большую землю" и спешно перевезли, кого успели, чтобы обжить свой новый дом.

Увы, земля оказалась занятой. Не людьми — драконами.

Соседство было беспокойным. Огромные ящеры по-разному воспринимали невиданных ранее существ, одни с любопытством, другие и с гневом. Постепенно стало понятно, что драконы, в общем, бывают двух типов: разумные и неразумные. С первыми наши предки сумели договориться, со вторыми, увы, нет.

Впоследствии Алмазный дом решился на невиданный эксперимент — создать симбионт человека и дракона, и с успехом его воплотил в соль-терро. С тех пор общение с разумными драконами пошло еще легче — соль-терро понимали их через своих драконов, умели договориться, знали, что им надо и как. Конфликты случались нечасто, и в основном от того, что драконы фактически не жили на земле — их стихия небо. Гнезда же свои они строили высоко в горах, куда путь человеку недоступен.

Однако, другие драконы, неразумные, не желали принимать ни моих предков, ни своих разумных сородичей. Вдобавок, часть их не могла летать, были и такие, кто на слабых крыльях мог лишь парить... на одной земле им с нами было тесно.

Так и началась наша давняя война. Дикие не желали сдаваться в упорном стремлении вернуть себе земли занятые людьми, люди защищались как могли, потом же их стали беречь соль-терро.

Потом стали возводить города-крепости. Изначально было их два: Высокий с домами соль-фламме и дворцом, и Равнинный для всех остальных. Много разного было. И плохое и хорошее. Первого правда больше: восстания, и даже — немыслемо! — одна единственная попытка смены династии какими-то явно не особо наделенными разумом молодыми соль-гуордо; атаки Диких, убитые люди... Но все это, в конечном итоге, лишь сделало нас крепче.

Потом в целях безопасности решили построить новый дворец, попутно перенесли и оба города. Сыпали холмы для особняков Высокого, равняли долину для Равнинного. Старый город образовался сам собой на руинах обоих прежних, и жили там те, кто не относился ни к соль-фламме, ни к соль-фэсто — соль-гуордо, низший класс, отребье. Изгнанники, преступники... Те, кому не нашлось места в мире благополучном. Потомки последней волны переселения, а так же тех, кто имел глупость участвовать в восстаниях и идти против законной власти моей семьи.

Так есть и до сих пор.

Дворец, чудесное сооружение, достраивается-перестраивается в погоне за усовершенствованием защиты, повышением обороноспособности и по сей день.

Позже, постоянно расширяющиеся города слились в один, сомкнув края как разросшиеся, от пролившегося дождя, лужи. Было это при моей прабабушке, то есть больше трехсот лет назад.

Оглядываясь на это, на века истории известной и тысячелетия неизвестной, о которой мы не имеем ни малейшего представления, мне становится не по себе. Дворец переносили несколько раз, и он по сравнению с городами не насчитывает стольких лет истории. Но когда я выезжаю за его пределы, груз этого наваливается заново, придавливая сверху тяжеленной каменной плитой, заставляя ощущать себя мелкой неважной букашкой зачем-то выползшей из своего укрытия.

Однажды я рассказала об этом маме. Она внимательно меня выслушала, но лишь снисходительно посоветовала меньше думать, еще меньше выдумывать, а лучше делать больше в реальности, а не в пространных фантазиях. Ее саму мало что может смутить, история ли исчисляемая тысячами лет, неуемная ли дочерняя фантазия. Теара предельно практична, предпочитает не распыляться на неважное. Мои страхи кажутся ей именно такими — неважными, именно потому, что ей самой преодолеть их не составило бы ни малейшего труда, а потому она полагала что и мне это под силу с той же легкостью.

Иногда я жалею, что не унаследовала ее характера, ее жесткой, властной, непримиримой, не терпящей любой слабости натуры. Однако и жестокого упрямого своеволия отца мне тоже не досталось. А так, серединка на половинку, чуток от того, чуток от сего, капля от третьего.

Тем более обидно, что мои старшие братья как раз очень на мать похожи, не внешне, но сутью.

Отец однажды сказал, стремясь утешить, будто меня нарочно так воспитывали как будущую правительницу. Конечно, я поняла потаенный смысл этих слов: братьев, мол, никто специально не учил, и они "удались", а меня, учи не учи, все едино — не похожа... Отец не умеет интриговать, и плохо скрывает мысли. Возможно, он действительно желал меня успокоить, но как водится, не подумал, что я сумею понять его думы.

Рев толпы накрыл меня с головою, заставив отвлечься от своих невеселых дум. Экипажи ехали по широкой улице и с обеих сторон их окружали люди, одетые в яркие праздничные одежды. В руках у многих были цветы — их бросали под ноги экипажам, как дань уважения. Меня приветствовали криками, улыбкам, смехом и восторгом, взмахами рук; я отвечала — привстав над сиденьем касалась кончиками пальцев в перчатках вытянутых в мою сторону рук, щедро дарила улыбки, вполголоса желала счастья, удачи, деток... От меня ждали именно этого.

Так продолжалось до тех пор пока экипажи не подъехали к главному Храму, тут толпа почтительно расступалась и эмоции свои выражала вовсе не так бурно.

Как таковое назначение Храма — поставленная на невысокий пьедестал танцевальная площадка. Стен не было, лишь исполинские колонны обозначали границы Храма.

Всем известно: если тебе тяжело, если хочешь просить о защите или покровительстве, то проси Эмифи. Она, по поверьям, самая первая из разумных драконов, мать их. Кто-то считает, будто она умерла давным-давно и помогает детям своим и нам, людям, из мира мертвых; иные полагают, что, наоборот, Эмифи жива и по сей день обитает в этом мире, и за годы накопила силу несравнимую ни с чем...

Однако, молиться ей полагается в одиночку, и желательно под открытым небом. Еще лучше на рассвете, чтобы танцующие в Призванных Ветрах драконы донесли ей твою просьбу. А желаешь чего-то крайне важного, то не поленись — отнеси к подножию гор жертвы: мясо, рыбу, шкуры. Драконы заберут и особо порадуются, как ни странно, не еде, а именно шкурам: Дарсан показывал как ими матери утепляют гнезда, для народившихся детей.