Кое-что об архимагах

Глава 1

Осторожно ступают изящные ноги служанок, абсолютно бесшумно — меховые чехлы на туфлях-лодочках обязательны для ношения. Мраморный пол и высокие своды кабинета готовы эхом подхватить любой посторонний звук, потому особо важно двигаться тихо, дабы не потревожить раздумья хозяина замка, замершего бездвижной статуей в кресле за массивным столом из редчайшего железного дерева.

Со стороны могло показаться, что древний старец в черном камзоле уснул, если бы не движение его глаз, скользящих по портретам в золотых рамах, расположенных на стене напротив него. Взор господина раз за разом изучал изображения десятка молодых, сильных, волевых и счастливо улыбающихся мужчин и прекрасных девушек — храбрых воинов и верных соратников.

Вот с холста улыбается белоснежной улыбкой Синдир, на его плече мирно покоится Сокрушитель — легендарный разумный молот, что вбивал армии врагов в пыль. В том молоте заточил сам себя дальний предок Синдира, страшный ревнитель традиции и чести, оттого оружие частенько заворачивали в плотный холст, дабы не выслушивать поучения, и закапывали в землю в момент романтических свиданий. К слову, не помогало — тот откапывался. Так что всю войну Синдир отчаянно пытался сломать родовое оружие о голову очередного темного герцога, в бесчисленных попытках став величайшим из равных.

Рядом портрет Леиелы — прекрасной и смертоносной в равной мере. Короли падали к ее ногам, устилая штандартами и знаменами своих армий дорогу на ее пути. Гордые вольные бароны смущенно отводили взгляд, мямля о невозможности воевать с женщиной. Она осталась в истории как собирательница войск — мало кто устоял перед красотой и женственностью дочери богини. Армии импотентов пали.

Аргун-легенда, обоерукий воин, гроза врагов и трактиров — герой на один день, потому как на второй все купечество спасенных городов единогласно просило выкинуть спасителя города к чертям собачьим.

Старик улыбнулся морщинками возле глаз, вспоминая. Тавира, Кнотт, Берсен и другие — как много памяти с вами связано... Когда-то мы шутили и строили планы, что будет, когда падет последняя темная цитадель. Пытались представить: что мы будем чувствовать в этот момент?

Старик знал ответ — одиночество. Бесконечное, иссушающее душу одиночество, когда новый день сливается со старым, а прошлый год не отличается от нового. Тишина и испуганные взгляды прислуги — большую часть года. И один месяц в году, когда навязчивые родичи подсылают своих детишек к дедушке, дабы тот завещал им бесчисленные богатства.

Всего тридцать один день Господин Южных Территорий принимал в своем замке суетливых гостей. И каждый из тридцати одного кандидата терпеливо ждал своего дня, дабы попытаться обратить на себя внимание патриарха рода. Сейчас была как раз середина такого месяца, свежего и теплого, весеннего.. Такого же, как и сотни лет раньше.

— Дедушка, вам помочь чем-нибудь? — мило проворковала одна из кандидаток над ухом. Пенелопа Анси, баронесса семнадцати лет, одна из многочисленных пра-пра-правнучек. Ох и знатно же он погулял когда-то...

Старик даже не повернул голову в ее сторону — какая разница? Он знал, что увидит в ее глазах — тщательно спрятанное пренебрежение к развалюхе, которая никак не может сдохнуть и тем самым осчастливить своих потомков. И еще немой вопрос — неужели этот дряхлый старец и есть тот самый легендарный архимаг, победитель последнего черного лорда, чьим именем пугают детей в соседних странах? Уважения давным-давно нет, да оно и не нужно старику.

Все они одинаковые, что в этот год, что в длинную череду предыдущих. Хотя нет, было в этом году исключение. Старик недовольно сжал подлокотники кресла. Этот пижон, этот несносный мальчишка, что смеет чавкать над редкими фолиантами в закрытой секции библиотеки, таскает к себе служанок и уничтожает коллекционное вино! Да он даже в очередь не записался! Старик давно бы выгнал его из замка, если бы не многочисленная родня, что мигом налетит, прослышав о столь живом поведении Великого Молчуна.

Позади него недовольно вздохнула кандидатка и покинула кабинет — ее день подходил к концу, безрезультатно, как и у остальных.

— Эй, сегодня не твоя очередь! — недовольно шикнули под звук открывающейся двери.

— Ой, да пошли бы вы очень далеко! — наплевательски ответил ей молодой голос.

Старик нервно дернул глазом — знал же, что нельзя поминать лихо.

— Старый маразматик, проверь расчет, — перед лицом плюхнулась исписанная тетрадка.

Да он совсем страх потерял! Хозяин замка слегка дернулся в кресле, но сдержался — нельзя было рушить образ.

— Эй, але? — помахали перед его лицом рукой. — У меня вычисления не сходятся, а в твоих тупых книгах нет ничего толкового.

Это его-то книги — тупые?! Собранные по всей империи, выкупленные золотом по весу, сворованные, отобранные и отвоеванные? Старик начал сосредоточенно обдумывать, как тихо и незаметно ликвидировать родную кровиночку. Ну и что — у него таких еще тысяча!

— А я твоим служанкам противозачаточный амулет сломал, — произнес дальний родственник, заставив старика вздрогнуть всем телом, — под сережку замаскированный. И той рыженькой тоже.

— Что?! — взревел старик, теряя невозмутимый вид.

— Попался, старый извращенец! — торжественно воскликнул Филипп Анси, его пра-пра-пра-сколько-то-раз-внук. — Проверь расчет, и я отстану, честно!

— Я размажу тебя Душегубом, затащу твой разум на четвертый круг ада и скину в чан с кипящей смолой!.. А тут ты скобочки неверно раскрыл, — взгляд зацепился за интересные выкладки и поневоле отсрочил страшную кару. — А вот это ты сам придумал? Интересно-интересно... но — в корне неверно!

— Как неверно, старый ты пердун? В твоей черной книжке так и написано! — возмутился вихрастый юноша.

— Ты где нашел черную книгу? — заледенел душой архимаг. -И почему ты еще жив?

— Подумаешь, поставил демона второго круга на охраняющий контур! — фыркнул наглец. — Я просто выпустил Наазеельзура и продолжил чтение.

— Ты выпустил верховного?! — схватился за волосы старик, пытаясь представить, что способен сотворить бесконечно злой и алчный до людской плоти демон.

— Да пошутил я, не парься, — хмыкнул парень и перевернул страницу тетради. — Я перевесил его печать на рулон туалетной бумаги. Вот же кому пропрет в свое время...

— Дошутишься! — прорычал старик инфернальным голосом.

— Цыц, всю родню соберешь. Рассказывай, что тут еще не так? — вовсе проигнорировал его родственничек.

— Тут тебе надо другие книги читать, из особой секции, — задумался глава рода, — без них заклятия такого порядка не составить. Там же энергии другого уровня, и законы совсем иные.

— Дай ключ — и я навсегда скроюсь с глаз твоих, клянусь твоей бородой, — с невинным видом уставился на него паршивец, — если с расчетами все сойдется, конечно.

— А ты что хотел-то? — заинтересовался архимаг, изучая давным-давно позабытые внешним миром руны.

— Вот этот блок отслеживает нити Мойры, — ткнул юноша в небрежно исписанный огрызок листка, — идет поиск скорого обрыва.

— Так... то есть ищем человека за несколько минут до смерти, — старик кивнул, понимая.

— Не совсем. Блок ищет гибель разумного с вариантами выжить — вот тут узелок отслеживается, но да — он умрет, так как сам не способен спастись. Вот эта строчка отвечает за возраст, а вот эта — за пол, наверное, — Фил указал пальцем еще пару раз в разные части листа, — а вот это главный блок, который выходил с ошибками.

— Выдирание души, памяти и сути из листа реальности, — сосредоточился архимаг, — Ты собираешься пересадить кого-то в юнца? Манипуляции с душами караются мучительной смертью! И я лично готов привести приговор в исполнение.

— Не кого-то, а себя, — проигнорировал угрозу Фил, — начать все заново, с детства.

— Так, — нервно застучал пальцами по столешнице глава замка, стараясь скрыть эмоции. — Тебе-то зачем? Ты молод, талантлив, у тебя все есть.

— А надоело, — легко отмахнулся парень. — Я родиться не успел, а меня уже женили, определили профессию, жизнь и то, как я помру.

— И что? Зато ты сыт, одет, обут и с престижной работой. Вино мое хлебаешь, к горничным под юбку лезешь.

— Ты жену мою не видел, — пригорюнился Фил, — она ж тоже знает, что замужем с ранней юности. Вот ни в чем себе и не отказывала — ни в булочках, ни в сладком. Я не хочу умирать раздавленным в первую брачную ночь!

— Так ты же маг! — позлорадствовал старик. — Удерживай ее на весу: первый курс магии воздуха!

— Нет в тебе добра и понимания... — вздохнул парень. — Короче, решил я свалить от всей этой суеты.

— А хочешь, я тебе замок и земли оставлю? — неожиданно для себя произнес глава рода. — Сможешь плюнуть на слова родни.

— Смерти моей захотел? — взаправду ужаснулся Фил. — Меня же сразу вслед за тобой отправят! Не-ет, я не дурак — на такое подписываться. Вон мечтателей осчастливь — кивнул он на дверь, — пусть порадуются.

Родственники замолчали, думая каждый о своем. Старик вновь посмотрел на картины соратников, на их молодые счастливые лица и... принял решение.

— Перенесемся вместе, — он взглянул в глаза правнуку, ожидая увидеть насмешку или иронию, но вместо этого встретил то самое, чего так не хватало ему в последние столетия. Там было понимание.

— Добро, — кивнул Фил, — давай ключ от особой секции и сгоняй за кофе.

— Н-несносный мальчишка! — рыкнул архимаг, заставив стекла задрожать. — Имей уважение к победителю сумеречных орд!

— Да-да, преклоняюсь перед тобой, — кивнул паренек. — И где мой ключ?

— Р-р-р!.. — связка с ключами вылетела из разорванной цепочки, которую старческая рука вмиг сорвала с шеи. — Хочется кого-то убить.

Старик недоумевал, почему в этом хрупком вихрастом теле нет ни капли страха к нему. Это было столь... необычно, что он просто не знал, как реагировать.

— Так сходи к королю. У него там делегация соседней империи как раз приехала. Требуют северные территории, вот тебе и война, — Фил поднял ключик, осмотрел его затейливую форму и прицелился к невзрачной дверке в самом конце кабинета.

— Какая еще империя? — не понял старик.

— Пока ты протирал седалище в кресле, северные баронства объединились и нагнули почти все смежные державы, — парень между тем прошел к цели, щелкнул ключом и тут же ловко отпрыгнул, поднимая щиты и стегая Плетью Праха в сторону дверцы.

Старик улыбнулся — а вот нечего лезть не спросив! Но тут же впал в задумчивость, когда демона-охранника четвертого круга разорвало в черные кляксы метким ударом грязно-серого кнута.

— И они осмелились требовать у нас земли? — возмутился архимаг.

— Для особо глухих — тебя уже никто не боится. Все думают, что ты впал в маразм и не способен даже зад себе подтереть, — тут же парень криком 'Ю-ю-ху!' отлетел к дальней стене от удара водяного молота, грянувшего из сумрачной темноты дверного проема. Защита не собиралась сдаваться просто так.

— Так. Я во дворец, — владелец замка потянулся руками вверх, распрямил плечи и будто бы стал выше на десяток сантиметров. Осанка резко обрела хищность и мощь. Правая рука замерла в финальной стойке фехтовального приветствия и тут же сомкнулась вокруг ножен материализовавшейся из воздуха серо-черной рапиры. Движение ладони — и орудие убийства демонов словно приклеилось к пряжке пояса. Дрогнули окна, в резонанс звуку портального перехода, сомкнувшемуся за хозяином окрестных земель.

— Ага, вали, — Фил только-только поймал в огненное лассо водного элементаля-охранника и с азартом принялся вытаскивать явно недовольное создание из проема двери.

Водная клякса упиралась всеми псевдоподиями, растекалась по полу, злобно шипела паром на огонь, но сантиметр за сантиметром уступала позиции. Тело элементаля дрогнуло рябью и разорвалось сотнями водных игл во все стороны, чтобы через секунду собраться воедино.

— Ах ты так, да?! — Фил прыгнул прямо в объятия монструозной капли, за секунду до погружения набрав в легкие воздуха.

Чудище довольно проглотило жертву и резко сократило свой объем, желая раздавить глупого человечишку. Но что-то пошло не так. Тело одушевленной стихии буквально разорвало на части огненной аурой жертвы, а остатки испарило жарким пламенем.

Молодой маг оглядел затопленный и местами подпаленный кабинет, задержал взгляд на легендарном кресле и с удовольствием плюхнулся в него, переводя дыхание.

— О-о, да-а! — не врали хроники: вещица оказалась насквозь артефактного происхождения и мягко обнимала изгибы тела, щедро разменивая усталость владельца на силу. — Позовите Генриетту! — прикрикнул он, заметив любопытный взгляд прислуги в проеме незакрытой двери. — Как же приятно!.. — по телу волнами расходилось тепло, окрыляя и успокаивая. Вот где истинное мастерство.

— Вы звали, господин? — очаровательная красавица стрельнула глазками и мило покраснела, заметив обожание во взоре молодого дворянина.

— Закрой дверку поплотнее и иди ко мне, прелесть моя, — Фил шустро скинул с себя одежду и присел на краешек стола. В конце концов, с перерождением могло еще ничего и не выйти, а столь приятные воспоминания, особенно на легендарном кресле, столе — Фил с сомнением посмотрел на люстру и все-таки кивнул — наверняка не забудутся до смертного одра.

Впечатления были сногсшибательными, и если бы не недостаток времени, парень опробовал бы еще и антресоли шкафа, но от этой затеи пришлось отказаться — время поджимало.

— Я люблю тебя, милая, — вместе с пылкими заверениями любви, красотка забрала десяток золотых — для Фила мелочь, а девушке приданое.

Преодолев остатки неги и одевшись, парень вновь вернулся к взлому дверки.

— Так, демон был, вода была, — подумал Фил вслух. — Обычно вешают по одной волне первооснов. Хм, ветер или земля?

Юноша сделал еще один поворот ключа, отпрыгнул и удивленно посмотрел на дверь — ни ветра, ни земли: странно.

Рука потянулась почесать занывшее левое плечо и сразу наткнулась на прохладу гладкого металла.

— Мама! — вскрикнул Фил, рассматривая стальной болт, впившийся в мышцу.

Из кармашков пояса были мигом выдернуты мутные склянки, первая из которых щедро окропила рану, вторая поглощена внутрь, а третьей облита сталь. Стрелка тут же протаяла изнутри: эликсир абсолютного растворения сработал идеально, прихватив заодно кость и мышцы. Еще одно средство и приложение силы — и от раны остается только розовый след и неприятное чувство раздражения, словно что-то застряло под кожей.

— Злобный старикашка!.. — прошипел парень и с размаху вогнал ритуальный кинжал в поджившую рану. Прозрачный камень на конце клинка тут же окрасился черным, потом красным, затем цвет из слабо-розового обратился вновь в белый. Снова склянка выливается на рану — на этот раз все в порядке.

Фил устало лег спиной на все еще мокрый пол и потер лоб. Сколько еще кругов надо пройти?

Осторожно провернулся ключ. Парень прыгнул влево и вниз, четко отслеживая реакцию. Мягко открылась дверка, и над головой тут же зажегся свет, освещая ровные ряды бутылок на трех полках минибара.

— С-старик... — прошипел Фил, поднимаясь. — Ничего, я тоже умею шутить.

Бег по этажам, суетливый перебор нужных предметов, страстные объятия Генриетты, возвращение обратно — и вот барная стойка вновь закрывается на три оборота ключа.

— Так, но где же тогда дверь? — Фил почесал кончиком ключа висок.

Кабинет был огромен, левая стена сплошь заставлена книжными шкафами, за которыми, в свою очередь, могли находиться десятки замаскированных дверей. Стена около выхода была покрыта фресками, изящно переходящими в зев монструозного камина — явно магического. Внутри камина тоже могла иметься дверь, но лезть туда было жутковато — со старика станется засунуть под камин огненного дракона в стазисе безвременья.

Оставалось еще две стены — та, в которой была дверь барной стойки, и внешняя стена с огромными витражами.

— Ну наконец-то! — Фил поприветствовал вернувшегося в кабинет архимага. — Долго что-то ты.

— Не признали, — буркнул тот и с некоторым сомнением присмотрелся к влажным пятнам на любимом кресле.

— Элементаль воды, — опередил его вопрос парень и тут же перешел на другую тему: — И как ты их убедил?

— Я показал главе делегации ад, — ровно ответили ему. — Надо сказать, седина в волосах пришлась ему к лицу, и он почти не заикался. Твердый профессионал. Даже успел проконсультироваться со своим предшественником. Только вот не вышло войны, — грустно вздохнул старик.

— Н-да?

— Ага; сразу же отказались от своих претензий и подарили вшивый городок на границе, золото и... ах, да, — демонстративно хлопнул себя по лбу мужчина, — у меня же для тебя подарок!

Щелчок пальцами, и в кабинет, подтолкнутая кем-то в спину, робко вошла перепуганная, бледная, но очень красивая девушка в роскошных шелках.

— Принцесса империи! Дарю, — щедро махнул рукой архимаг. — Они ее мне пытались всучить, но я, пожалуй, воспользуюсь твоей разработкой.

— А мне зачем? — Фил с интересом обошел девушку.

— Я тут подумал, а зачем нам уходить вместе? — добродушно улыбнулся тот, не желая говорить, что от одной мысли переходить в новую жизнь совместно ему хотелось ломать камни головой (чужой). — А так у тебя красивая, молодая жена, а не толстушка. И родня не посмеет слово сказать — теперь твоя жизнь гарантирует новое соглашение с империей. Здорово я придумал, а?

— Сильно сомневаюсь, — хмыкнул Фил, останавливаясь перед лицом принцессы. — Готовить умеешь?

— Нет, я же принцесса... — слегка возмутилась она.

— Та-ак, — парень недовольно глянул на главу рода. — Стирать, убираться?.. Ага, ясно.

— Я маг! Сильный! — девушка гордо подняла подбородок, несмотря на изрядный страх.

Уж лучше быть женой молодому парню, чем древнему монстру в теле старика.

— Не бывает сильных магов с титьками, — категорично отозвался Фил, а рядом согласно закивал родич.

— Хам! Да я...! — возмутилась барышня, но была тут же прервана.

— Последний вопрос! — тоном экзаменатора, заваливающего нерадивого студента, произнес парень. — Как ты относишься к маленьким милым собачкам? Ну, вот таким маленьким, — Фил обозначил руками расстояние где-то в четверть метра.

Принцесса в шоке поняла, что не знает ответа. У нее никогда не было никаких собачек, у нее был ручной дракон!

— Положительно, — ответила она, отрицательно мотая головой.

— Вот видишь! — обвинил Фил старика. — Что ты мне подсовываешь, а? А потом еще охота, вечные балы, маразматик-тесть, любовники из гвардейцев, политика, покушения и отравы! Смерти моей хочешь? — патетично вскинул он руки.

— Если честно, да, — кивнул старик, — но я бы лучше сам.

— В общем, у меня возврат.

— М-да. И куда ее теперь девать?

Мужчины задумчиво уставились на девушку.

— Отпустить? — робко предложила она.

— Никогда еще я не отпускал свою добычу, — возмутился дед. — Придумал! Альберт! — громко воскликнул он.

Тут же дверь пропустила старого, седого камердинера с лихо завитыми усами.

— Альберт, дарю тебе принцессу за верную службу! — протараторил архимаг. — Забирай.

— Благодарю вас, господин, — слуга глубоко поклонился, поправил ус и подошел к девушке, — Миледи?

Принцесса в ужасе перевела взгляд на камердинера.

— Я научусь готовить, честно! Хотите, я здесь все уберу? — взмах руки девушки — и стол принимает прежнее положение, раскиданные стулья встают на свои места, вода с пола сливается в огромную каплю и выпрыгивает в окно. — И вообще, я поняла, что никогда не любила маленьких собачек.. Пожалуйста!..

Фил новым взглядом посмотрел на принцессу.

— Маг с красивой грудью... каких только чудес не бывает в мире! — философски заметил он.

— Так берешь, или Альберту отдадим? — нетерпеливо переминался с ноги на ногу архимаг.

— А если еще и принцессу тут... — одухотворенно произнес Фил, задумавшись о чем-то своем. — Вы не могли бы оставить нас наедине для принятия решения?

— Нет, — вредно ответил старик, подозрительно вглядываясь в лицо правнука.

— Эх, была не была, — махнул рукой Фил, — до перехода — беру.

— Не-не-не, — затараторил старик, — ты остаешься здесь с принцессой и живешь с ней долго и счастливо, а я перехожу один.

— Переход? — вставила слово принцесса, с отчаянием и непониманием взглянув на юношу.

— Мы тут собрались родиться заново, — охотно ответил Фил, — не грудничками, но лет эдак в семь-восемь. Может, в двенадцать — пока не решили.

— А можно мне с вами? — робко спросила девушка.

— Сразу нет, — в унисон отозвались оба.

— Тогда меня сожгут, — понурилась она, — как испорченную злобным монстром.

— Жалко девочку, — хмыкнул Фил.

— Ага, — кивнул старик, — давай ее сразу убьем, чтоб не мучилась?

— Все тебе бы убивать... — проворчал парень и еще раз обошел принцессу кругом. — У человека трагедия! Почти как у меня, между прочим.

Архимаг понял, куда пошел разговор, и в ярости заскрежетал зубами. Еще и она!.. Ладно, ничто не помешает ему отделаться от них в новом мире.

— Впрочем, можно убить вас обоих прямо сейчас, — тем не менее вырвалось из груди.

Ойкнула принцесса, бледнея еще сильнее, но была тут же подхвачена парнем.

— Да не обращай внимание, это старческое. Геморрой, туды-сюды — вот и злой на весь свет, — утешал Фил девушку.

— Ты договоришьс-ся!.. — прошипел архимаг, формируя что-то убойное перед собой.

— А кто тебе формулу без меня доделает? — мазнул взглядом по его фигуре парень. — Раз я еще жив, то — никто, получается... И вообще — нечего тут руками махать. Хочешь честной драки? Забудь про магию, иди в портовый квартал, таверна 'Буревестник'. Слово даю — мигом спустишь пар.

— Н-да? — легонько заинтересовался архимаг.

В конце концов, изрядно модернизированное заклятьями тело позволяло не бояться обычных соперников, а освоенные техники драки — хоть он и давным-давно ими не пользовался — делали его страшным соперником. А стоять и смотреть в эту наглое лицо было уже выше его терпения, изрядно подточенного за этот месяц. Но юноша, судя по расчетам, явно толковый... Так что пусть проведет остаток жизни с пользой, не стоит мешать.

— Работай! Буду вечером! — старик резко развернулся, похлопал грустного Альберта по плечу и вновь телепортировался в город.

— Я вам показывал легендарное кресло хозяина этого замка? — Фил галантно предложил девушке локоток и двинулся по залу реализовывать очередную мечту.

Верный Альберт понуро поправил конец уса, закрыл за собой дверь и заковылял по коридору. Ему так хотелось третью принцессу для коллекции, но, видимо, не судьба. И все из-за этого вредного пацана, о котором то и дело судачит прислуга. С каким удовольствием его выпил бы высший вампир!

И тут словно сами боги услышали его мысли — проломив входную дверь головой, в коридор пушечным ядром вылетел тот самый юноша, грохнулся чуть дальше Альберта, очумело помотал головой и посмотрел на камердинера блуждающим взглядом.

— Кажется, я влюбился, — глупо улыбнулся парень, отряхнулся от обломков и двинулся обратно, вещая на все крыло: — Любимая! Я все-таки твой муж, и, смею думать, имею на это право!

Через пару секунд тело еще раз вышибло из кабинета господина — на этот раз куда ближе, как недовольно заметил Альберт.

— Она просто прекрасна! — вздохнул Фил.

— Изволите, я зашвырну вас обратно? — белозубо улыбнулся над ним камердинер.

— Только дотронься, — весело ответил ему парень, поднимаясь на локтях, — и я скормлю тебе солнце.

А такой же ледяной взгляд, с которым не повезло встретиться, он помнил только у одного существа в этом мире.

Глава 2

Ветер трепал на ветру лоскуты порванного камзола, холодил свежие порезы, бил в грудь, стараясь скинуть человеческую фигурку с вершины драконьей башни, но раз за разом бессильно отступал. Хозяин башни, хозяин города и всей земли на много дней пути вокруг даже не шелохнулся. Взгляд старика устремился за линию горизонта, руки распахнулись вширь, будто обнимая остальной мир. Он прощался с прошлым. Позади него смотрели в небо открытые ворота драконьего загона, ныне пустого. Старый верный Ррарг обрел заслуженную свободу, а миру был преподнесен очередной легендарный подарок, на этот раз последний — бессмертный, неуязвимый и бесконечно мудрый дракон.

Счастливая улыбка застыла на лице архимага — впервые за многие годы он чувствовал радость жизни. Вкус неизведанного, предчувствие будущих побед будоражили кровь. Что будет там, в новой жизни, каких врагов подарит судьба? Какие подвиги предстоят? Он не хотел знать наперед — ему нравились времена, когда завтра могло и не наступить.

Лишь бы у парня все получилось. Увы, но в некоторых умениях архимаг был не так силен, как хотелось: и изобретательство — как раз одно из них. Старик шагнул вперед, прямо с отвесного обрыва башни, а следующий шаг совершил уже по широкой мостовой перед личным поместьем — все же были вещи, которые ему, бесспорно, удавались просто великолепно.

Архимаг неспешно поднялся по лестнице из тысячи ступеней — первой преграде между ним и родней — и ступил на порог любимого замка. Он строил его, когда был еще молод, что несомненно сказалось на размахе высоченных потолков и размерах витражей. Сегодня старика устроило бы нечто куда более скромное и уютное, но переделать что-либо уже невозможно — слишком многие вещи и полезные функции замка были делом рук его друзей, ныне умерших, и некому в целом мире повторить их искусство. Впрочем, унести замок в новую жизнь не удастся, а значит, и думать об этом не стоит.

Маг на секунду замер на входе — что-то внутри определенно изменилось за время его отсутствия. Например, он не помнил, чтобы расшибал в мельчайшие осколки шедевры скульптуры в холле. Ступени на второй этаж щербато поредели, словно зубы портовой шпаны, а часть дверей в верхней галерее украсились дырами с очертаниями человеческого силуэта.

Знакомое чувство раздражения появилось на краю сознания.

— Господин, — из дымки тумана возле архимага незаметно материализовался Альберт.

— Так, — старик развернул плечи и хищно втянул воздух, — где они?

— Филипп Анси с супругой соизволили отужинать в вашем кабинете, — с достоинством поклонился камердинер. — Спешу уведомить, что остальные ваши гости отбыли из замка по срочным делам.

— Разгром — минус, но что разогнали прихлебателей — плюс, — задумчиво хмыкнул архимаг, успокаиваясь, и с некоторым любопытством устремился в свой кабинет.

Остаток двери, что безжизненно повис на одной петле, рухнул от легкого прикосновения — словно ждал своего хозяина, чтобы доказать — мол, я держался до последнего. Остальной интерьер кабинета пострадал куда меньше — заклятия прочности и нерушимости подтвердили свою славу. Потому обстановка внутри выглядела вполне буднично, без разрушений. Заодно в помещении появился новый стол, заставленный снедью, по разные стороны которого сидели молодожены — со здоровой подозрительностью, отличающей любого, кто хочет выжить, отслеживающие движения друг друга.

— Что на этот раз? — архимаг переместился к середине стола, присмотрелся к блюдам и с великим удовольствием отломил ножку жареной курицы — прогулка разбередила аппетит.

— Брачные игры, — буркнул Фил.

— Хм, в мое время просто дарили цветы и конфеты.

— Точно, цветы! — хлопнул себя по лбу парень.

— Не помогло бы, — мрачно ответили ему из-за другого конца стола.

— Как тебе 'Буревестник'? — с интересом спросил правнук и пододвинул к себе остатки курицы.

— Отличные ребята, знатно повеселились, — с удовольствием ответил старший родственник, вспоминая. — Не обошлось без недоразумений, — рука потянулась с еле заметному темному овалу вокруг правого глаза, — но потом мы побратались. Представляешь — оказывается, там собираются все гребцы с галер в порту! Полторы сотни человек!

— Не может быть! — деланно удивился Фил, присматриваясь к дырам в камзоле старика и бурым пятнам на воротнике.

— Выпили, потом еще раз, — архимаг даже глаза прикрыл, смакуя, — а потом пошли в город, сожгли управу, разгромили мэрию, и самого мэра... кхм, ну это уже не я, — резко смутился под конец.

— Дорогая, ты, кажется, хотела пожаловаться дедушке на мое аморальное поведение? — елейным голосом поинтересовался парень у супруги.

— Но это же ваш город! — изумилась принцесса, недобро стрельнув глазами в мужа.

— Конечно, мой город — что хочу, то и делаю, — согласился архимаг, полностью игнорируя чужое удивление.

В остатки косяка двери деликатно постучались, привлекая к себе внимание.

— Господин, в городе бунт, — произнес Альберт с достоинством, заметив вопросительный взгляд хозяина, — бунтовщики захватили арсенал и движутся в кварталы знати.

— Интересный сегодня день, — с удовольствием потянулся старик и занял свое любимое кресло.

— И вы ничего не станете делать? — с осуждением произнесла девушка. — Они же будут убивать людей, грабить и насиловать!

— Ну-у... да, — кивнул архимаг, пережевав еще один кусочек. — Это же бунт. Так всегда происходит.

— Но это ведь жестоко! — воскликнула принцесса.

— Свернуть шею, снять кожу, окунуть в чан с кипящей водой, потом обмазать в масле и зажарить целиком — вот это жестоко, — равнодушно ответил старик, указывая на золотистую курочку в блюде перед принцессой. — И как тебе это на вкус?

— Офень фкуфно, — чавкнул Филипп, вонзаясь зубами в свою порцию.

— Погибнут невинные дети! — не сдавалась девушка.

— Послушай, твоя жена портит мне аппетит! — возмутился архимаг.

— Сам подумываю развестись, — согласился парень и налил себе в бокал из подозрительно знакомой бутылки.

Старик отложил ножку обратно на блюдо и щелкнул пальцами, открывая дверцу минибара. И точно — половины экземпляров особой коллекции как-то не наблюдалось. К счастью, его любимый сорт 'Красного Полуночного' оказался на месте и перекочевал в любящие руки.

Только откуда взялся этот запах серы вокруг, хм-м?.. И такая знакомая черная печать, с какой-то стати, на дне бутылки...

— Я сожру твою душу, человечек-к, — рыкнуло на демоническом языке нечто за спиной под многократное эхо собственного голоса и звук разбившейся амфоры — архимаг скорее от удивления выпустил ценный груз из рук.

— Я отомщу-у! — эхом отразился от потолка низкий вибрирующий рев.

Дед медленно повернулся и недобро глянул на огромную полукозлиную морду перед собой. Исполинская башка демона скалилась кривыми клыками, три ноздри выпускали облака смрада и серы. Тринадцать желтых рогов — игольной остроты — торчали в разные стороны, грозясь пронзить любого. Шесть хвостов хлестали кроваво-красное козлиное тело. Наазельзуур смаковал секунды мести.

Архимаг ловко ухватился за ближайший рог, сдвинулся влево и с нечеловеческой силой ткнул мордой демона в остатки разбитой амфоры.

— Кто это сделал? Я спрашиваю, кто это сделал, а? — бесновался старый маг, раз за разом разбивая морду инфернальной твари о зачарованный мрамор пола. После десятка ударов демон будто бы съежился в несколько раз и выглядел уже не так солидно. — Чтобы пошел и достал мне десяток таких же, понял?!

Демон ухватился за шанс выжить и мелко-мелко закивал, дождался, когда стальной захват отпустит его рог, и тут же исчез в облаке серы.

Дед недовольно посмотрел на осколки и смачно выругался, вспоминая особо лихие обороты портовых товарищей.

— Та-ак... — тяжелый взгляд уперся в несносного родича, вполне спокойно завершавшего ужин. За спинкой его стула угадывалась вершина роскошной прически принцессы.

— Кстати! — спохватился парень. — Насчет бунта ты все таки зря. Когда еще придется усмирять многотысячную толпу? Это же какие воспоминания! А мы тут пока проветрим, а?

Архимаг молча развернулся и вновь пошел в город. Первый пункт действий после перерождения был сформулирован и одобрен всеми фибрами души, но дальнему родичу знать этого не следовало.

— Стой! — строго окликнули его на выходе. Старик слегка дрогнул, но удержался. Если бы не формула...

— Ч-што тебе? — прошипел дед не оборачиваясь.

— Тайная секция где?

— Там же, но ключ проворачивай в другую сторону, — выплюнул архимаг и продолжил путь.

Синхронно раскрылись окна, пропуская внутрь помещения свежий воздух, и так же синхронно закрылись через некоторое время — магия кабинета сделала всю работу сама, забрав все запахи.

— Самое время сбежать, — Фил бросил взгляд на принцессу и пододвинул к себе очередное блюдо, — в городе бунт, искать будет некому.

— Все равно свои же вернут обратно, — девушка вернулась на место, отодвинула в сторону тарелку с птицей и положила подбородок на сцепленные руки. — Как в тебя столько лезет?

— Поживи год впроголодь, узнаешь, — очередная порция вина расположила парня к беседе. — На жесткой подстилке, в застенках.

— За что тебя арестовали? — заинтересовалась она.

— Не арестовали, а обеспечили лояльность к короне, — Фил продекларировал формулировку. — А вообще, четыре попытки побега от родных — успешных, замечу, вот и отправили после очередной поимки в подземелье Ордена. Оттуда уже было не сбежать, хоть я и старался. Потом удалось уговорить родню отправить меня сюда, якобы выпрашивать наследство, и вот я тут.

— Странное отношение к магам, — удивилась принцесса, — вот у нас в империи уважают свободу личности.

— И потому отдали дочь императора чудовищу? — парень иронично приподнял бровь.

— Это — политика, — ответили ему, гордо подняв подбородок.

— Так у меня тоже политика. Вдруг маг-экспериментатор перебежит к врагу? Вот и цап его в застенки, — пояснил Фил, — работать можно и там. А мне всего-то не нравился коэффициент отношения своей массы к массе будущей супруги.

— Оу, — улыбнулась девушка, — все так страшно?

Парень помешкал с ответом и залпом топил бокал.

— Ты даже не представляешь. Я лучше в другой мир сбегу, чем быть с таким 'солнышком' под боком.

— Вот только дед почему с тобой хочет?

— Он не хочет со мной, — качнул головой Фил, — хочет один уйти, но без меня он не построит заклинание, а без него я не смогу заклинание активировать. Потому попытается меня прибить сразу после перехода.

— Родного внука? — ахнула принцесса.

— И его жену тоже, — кивнули ей в ответ. — Я-то спасусь, а тебе лучше не затягивать с побегом.

— Настоящий монстр, как и говорили... — прошептала она.

— Он просто другой, — увлекся беседой Фил, — не плохой и не хороший, просто безумно уставший от мира. Не монстр, но и не человек — он отличается от меня, как я от тебя, а ты от обезьяны. Внешне-то похожи...

— Эй! — виноградина, сорванная изящной рукой, полетела в лоб мужу, но была ловко им поймана и съедена.

— Так что бежать тебе надо, — подвел черту парень, жестом указывая перекинуть ему гроздь целиком.

— То есть ты спасешься после перехода, а я обезьяна, да? — зашипели ему в ответ,

— Да и нет, это же очевидно, — Фил протер губы салфеткой и достал ключ. — Кстати, есть еще один отличный вариант — мы уйдем, а ты скажешь, что убила кошмарного монстра. Все будут носить тебя на руках, восхваляя. Статую воздвигнут в полный рост. Как тебе?

— Сожгут меня, чтобы не родила от чудовища, — буркнула принцесса, — а подвиг припишут храброму рыцарю.

— Сочувствую, но больше предложений у меня нет, — равнодушно хмыкнул юноша, закрыл дверцу в бар и шесть раз провернул ключ в замочной скважине. Что-то загудело за деревянной обшивкой, завыло замогильным голосом, но быстро успокоилось. Дверь в очередной раз щелкнула механизмом и распахнулась.

Комната тайной секции выглядела специфично — чего только стоил слой пыли в десяток сантиметров. На полу отчетливо просматривались следы человека, что некогда прошелся по комнатке, подошел к стеллажу, присел к столику, положил книгу обратно и вернулся — маршрут читался уверенно.

— Ну и пылища, — наморщила носик девушка, незаметно подошедшая к Филу и с интересом присматривающаяся к внутреннему убранству. — Сейчас приберусь.

Рука принцессы уже пошла во взмахе заклинания, но была перехвачена назначенным мужем.

— Стоп, ловушка, — шепнул он и жестом показал ей отойти.

— Надо идти по его следам? — шепнула она в ответ.

Фил промолчал и зажег крохотный огненный шар.

Пока небольшой огонек медленно и мягко опускался на пол, молодые люди успели отойти обратно в центр зала. Капелька огня коснулась многолетней пыли и тихим шипением погасла.

— Воздуха нет?

— Кое-что другое, — Фил с места хлестнул внутрь секретной секции огненной плетью.

Воздух задрожал от истошного стона. Клубы пыли завихрились и в какие-то мгновения обрели форму трехметровой нелепой фигуры в грязно-серых бинтах. Создание подошло к самому порогу, взревело еще раз и остановилось, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

— Хранитель места, — парень тут же потерял интерес к помещению и вернулся к столу, — не пройти.

— С виду безобидный.

— Ага, если не считать условного бессмертия, пока жив хозяин, — Фил притянул к себе блюдо с виноградом, — а еще у него есть своя магия, так что атаковать не советую.

— Я легонько, — принцесса сосредоточенно чертила что-то носком изящной туфельки. Небольшое лезвие, ранее скрывавшееся в подошве, отчего-то легко прорезало зачарованный мрамор пола.

Парень припомнил особо меткий удар девушки в недавнем конфликте и внутренне содрогнулся — увернуться тогда удалось в последний момент.

Фил успел добить еще половину бутылки коллекционного вина — к счастью или сожалению, алкоголь на потомков Главы почти не действовал — когда последние штрихи узора были завершены. Многогранная конструкция, раскинувшаяся на три метра в разные стороны, мало подходила на привычные гексаграммы. Она напоминала скорее изящную картину, в габаритах которой раскинула огромные крылья хищная птица. Каждая из линий, одинаково заглубленных в мрамор, отличалась четкостью и тщательностью исполнения — никак нельзя было сказать, что все это исполнено плавными движениями ноги.

— И как они додумались отдать тебя в жертву? — хмыкнул Фил, прикидывая, сколько лет надо потратить для достижения такого мастерства.

— Они и не думали, — девушка устало протерла лоб. — Пришел твой дед, спросил, кто тут принцесса, и утащил за руку.

— Кто ж в таких случаях себя демаскирует? — возмутился парень.

— Так я присела в уголочек и даже как дышать забыла, — она критичным взглядом оглядела плод своего творчества и легонечко поправила одну линию. — Может, и не нашли бы, но тут половина зала ткнула в меня пальцами.

— Досадно, — согласился Филипп и перешел к интересующему вопросу: — А что это будет? — кивнул он на картину.

— Мой хранитель, — принцесса хлопнула в ладоши, стоя в середине узора.

По залу растеклось ощущение давящего, пронизывающего все и вся взгляда. Нечто словно посмотрело в душу и так же быстро исчезло.

— Не получилось? — с трудом выдохнул Фил.

— Получилось, — девушка устало присела на краешек легендарного кресла, сама того не заметив. — М-м, как хорошо... — и тут же влезла в него с ногами.

— А что получилось?

Вместо ответа потолок здания вздрогнул, словно нечто тяжелое рухнуло на крышу, а еще через десяток секунд, вдребезги разбив оконное стекло, в зал влетел огромный сокол. Гордая птица заняла место в центре своего изображения, широко раскрыла трехметровые крылья, словно показывая — вот она я — и повернув голову боком, уставилась одним глазом на хозяйку.

Хозяйка не издала ни звука, но уже следующим движением хищник зацепил лапами мумию-хранителя и буквально выдернул его из защищаемой комнаты. С довольным клекотом сокол стремительно вылетел из кабинета, утягивая нелепо дергающуюся жертву в бесконечную синеву.

— Все равно не убьет, — Фил впечатлился, но предпочел не подать виду.

— Да и не надо, — согласилась девушка, неохотно поднимаясь с кресла, — зато пока хранитель доберется обратно, мы всю библиотеку перечитать успеем. Ну, половину уж точно... В общем, часа полтора у нас есть. Но лучше бы поторопиться, — словно прислушиваясь к чему-то, стала нервничать принцесса.

Еще раз проверив тайную секцию всеми доступными методами, молодые люди с затаенным трепетом вступили на порог места, в котором вряд ли бывал кто-то кроме хозяина замка — по крайней мере, из ныне живущих. Они ходили вдоль полок, осторожно прикасались к корешкам древних фолиантов, то и дело брали их в руки и с благоговейным трепетом листали страницы, чтобы через некоторое время со вздохом сожаления отложить обратно — где оно, время, чтобы прочитать и понять мудрость погибших народов? За многие из этих книг величайшие маги современности не раздумывая продали бы душу, но вряд ли кто из жителей нижнего мира рискнул бы штурмовать дом архимага за такую мизерную плату.

— Нашел! — восторженный вскрик Фила разрушил медитативную тишину.

Его руки с некоторым трудом удерживали окованную металлом книгу. Фолиант расположился на столе, рядом с ним были аккуратно разложены страницы тетради с записями.

— А вот тут ты скобочки неправильно раскрыл, — ткнула пальчиком супруга.

— Это я специально, — отмахнулся Фил. — Так, сейчас выписать якори сил южного полушария... И останется найти две нити... Достаточно толстые, что характеризует здоровье и силу, но с резким обрывом... Да не смотри ты на левую часть, проклятье поймаешь. Видишь же — нумерация только по правой!

— Как две? А я? — возмутилась принцесса, с силой расчесывая покрасневший левый глаз.

— А ты — проклятье поймала, сочувствую.

— Да если бы не я, так и напивался бы своим вином, в ожидании деда!

— Тогда не трогай зараженное место. Купируй кровоток, чисти плоть! Кто тут маг?!

Принцесса послушно стала магичить над проклятым участком.

— Одумайся. Дам денег, новые документы — и живи себе счастливо где-нибудь на окраине, — хмыкнул Фил, выписывая мудреную формулу из книги. — Дед тебе герб мигом оформит, у него где-то тут бланки на дворянство валялись.

— Если вы уйдете, будет большая война, — тихо произнесла девушка. — Счастливо жить не получится.

— Империя всех повергнет, объединит земли и через пять-шесть лет все вновь будет хорошо. Даже лучше — нет границ, а значит, нет пошлин. Пересидишь в торговой республике, туда не сунутся первое время — у кого-то же надо занимать деньги на войну. Потом переедешь оттуда, до того, как победитель возьмет их за глотку, и все. Маг, вынужден согласиться, ты неплохой — выдюжишь. Вон даже с проклятием справилась, — осмотрел Филипп ее кожу, а затем, аккуратно взяв за подбородок, кое-что подправил магией.

— А если я хочу стать легендой, как Лиела? — вздернула подбородок та, отклоняясь назад. — Все, кто шел вместе с твоим дедом, становились легендами.

— Или умирали в безвестности, большая часть, — уточнил Фил. — Видела бы ты хроники тех времен...

— Хорошо, — решилась принцесса, рывком посерьезнев, — я кое-что забрала из сокровищницы отца перед отъездом. Нечто очень важное. Меня обязательно будут искать.

— Выдумай что-то поумнее, — Фил перевернул страницу и мельком глянул на нее. — В новую жизнь сокровища не перенесешь и заведомо закопанные здесь не отыщешь. Мы идем в другой мир.

Принцесса нахмурилась и на некоторое время замерла, обдумывая.

— Твой дед будет варить эликсир бессмертия для новой жизни, — холодный голос чеканил фразы. — Хочу быть рядом, быть полезной к тому времени и достойной такой награды. Я смогу.

— Так иди приставай к деду, — хмыкнул Фил. — Одобрит — будет и на тебя расчет.

— Он не согласится. Но без помощников на новом месте ему тоже не обойтись.

— То есть ты хочешь, чтобы я заставил деда взять тебя с собой? Мне-то оно зачем?

— Я помогу, вдвоем будет легче, чем тебе одному, — посмотрела принцесса ему в глаза. — Ты же не откажешься от такого союзника?

— Который предаст меня за бессмертие? — натянуто улыбнулся парень.

— Я знаю, что такое честь! — вскинулась девушка, — И потом, придет время завести семью — согласись, уж лучше маг, чем неодаренная? — принцесса приосанилась, с торжеством отметив, как внимание юноши сместилось ниже ключицы.

— Тебя хоть как зовут, одаренная ты наша? — вздохнул Филипп, прикидывая плюсы и минусы. В сумме выходил плюс, но как будет на самом деле — очень большой вопрос.

— Спохватился... муж, называется!

— Какой мне смысл помнить имя человека, которого я больше никогда не увижу?

— Значит, ты согласен? — обрадовалась девушка и тут же добавила: — Аркадия, очень приятно.

— Филипп, — парень пожал протянутую для поцелуя ладошку.

— А деда твоего как зовут? — заинтересовалась она. — У нас только прозвища его знают.

— Так и зовут — господином, хозяином, лордом, милордом, дедом, главой рода. Вообще его зовут Иннокентий, но рекомендую звать его, как все. Дольше проживешь.

Была уже ночь, когда огромная гексаграмма заняла всю площадь заклинательной площадки в специальном зале замка. Десятки раз просчитанные линии занимали свое положение под различными углами внутри огромной звезды, словно нечто объемное проецировалось на плоскость. Редчайшие ингредиенты щедро раскидывались по узловым точкам, создавая привязку фигуры к реальным силам этого мира. Комната не имела окон, и только чувство усталости подсказывало двум людям, что время давно перешагнуло отметку раннего утра. Хозяина замка все не было — видимо, процесс усмирения горожан затянулся, или, быть может, он сам решил принять участие в бунте — кто разберет мысли и желания тысячелетнего существа?

Так или иначе, ближе к утру работа была завершена, оставалось самое малое, но и самое важное — подыскать оптимальный вариант в линиях жизни.

— Как успехи, молодежь? — господин появился в самый последний момент, с опытностью бывалого, кто приходит в аккурат чтобы насладиться результатом чужой работы.

— Нашел ветку из трех толстых линий жизни, лет чуть больше десяти, крепкие, сильные, здоровые, — отчитался Фил, — два брата с разницей в год и девочка, ровесница младшему. Линии рвутся с интервалом в пару минут, что-то с ними случилось.

— Так, — замер на секунду архимаг, — а если они задохнулись? Или попали под обвал? Или их убили дезертиры?

— Риск всегда есть, — равнодушно пожал плечами Фил, — можете не идти.

— А линий почему три? — нахмурился старик.

— Я иду с вами, — принцесса положила руку на плечо юноши.

— Неприемлемо, — качнул головой архимаг.

— Дед, а вдруг мы действительно попали под обвал и умираем с голоду? Можно будет ее съесть, например.

— Эй! — женский кулачок стукнул Фила по плечу.

— Добро, — согласился старик и принялся внимательно изучать гексаграмму.

— Эй! — еще раз воскликнула принцесса, на этот раз в адрес архимага.

— Т-ш... зато он согласился, — шикнул на жену парень.

— А мы точно... ну, — слегка смутился старик, — попадем каждый в нужного персонажа? Мальчик в мальчика, девочка в девочку, а?

— Все под контролем, — уверенно кивнул Фил.

— Смотри у меня! — пророкотал глава рода, угадав мысли парня, и принялся проверять расчеты.

Одну руну все же пришлось поправить, а пойманного усилиями двоих Филиппа — слегка попинать. Ворожить возле готовой конструкции он опасался, а двое разъяренных магов, чуть не сменивших разом пол, все равно были достаточно разумны, чтобы не наносить увечий.

К полудню следующего дня трое магов заняли свои места в монструозной фигуре. И мир дрогнул.

Сходили с ума мелкие духи стихии, демоны нижнего мира впервые ощутили чувство страха, когда завозилось нечто гораздо ниже привычного ада. Просыпались в холодном поту великие этого мира, магические школы всех стихий выкладывались полностью, дабы остовы гор не рухнули под напором воли и силы троих магов. Гладь Мирового океана лихорадило, огромные цунами прокатывались из края в край, собирая щедрую дань в прибрежных городах. Судороги землетрясений перекраивали пути рек и очертания континентов.

Аркадия поймала себя на мысли, что ей очень хочется взмолиться кому-нибудь мудрому и могущественному, но она тут же взяла мысли под контроль. Боги не любят, когда у них воруют, и щедро делятся сведениями о воровках между собой. Иначе будет безумно жаль одну из приобретенных девяти жизней. Зрачки девушки неожиданно сузились и окрасились зеленым — всего на секунду.

Филипп поднял руки вверх, начиная синхронизацию потоков и привязку линий силы к движению мировой сферы. На лице замерла улыбка — он практически чувствовал, как бесконечно злые создания, некогда одолжившие ему знания и силу, ощутив, что жертва срывается с крючка, бессильно бьются в неприступную защиту замка, требуя вернуть долги с набежавшими процентами, но не способны что-либо изменить.

Архимаг не думал ни о чем и щедро делился собственной силой, и накопленной под фундаментом здания, совершенно зря не обращая внимания на лица спутников.

Реальность застонала и предпочла выкинуть трех нарушителей спокойствия туда, куда они хотели.

Глава 3

Мир мигнул перед глазами, ослепил вспышкой солнечного света, поплыл хороводом ветвей на фоне синего неба и больно ударил по спине. Фил в последний момент вцепился во что-то и остановил падение. Сверху упало нечто тяжелое и потянуло вниз, но парень смог удержаться на месте, инстинктивно прижав упавшее к себе. Некоторое время Фил глубоко дышал с закрытыми глазами, пытаясь унять быстрое сердцебиение. Запахи леса кружили голову, рождая образы теплого лета, самого разгара жизни природы — и его жизни тоже. 'Удалось!..' — торжествуя, шептал разум, но он не торопился радоваться — через пару минут первый из тройки должен был умереть. Левая ладонь чувствовала теплую кору дерева, правая прижимала к боку что-то теплое и угловатое. Парень открыл глаза и сразу наткнулся на ответный взгляд рыжего веснушчатого создания, что еле удерживалось на этой же ветви. Стоит Филу расслабить руку — и оно упадет вниз, прямо к выпирающим из земли корням дерева-исполина и двум тявкающим и порыкивающим созданиям, весьма похожим на волков. Там же валялись три лукошка с раскиданными вокруг ягодами. Хотя дерево не такое уж и большое — он оценил его размер, привязывая к масштабу своей руки, но если сравнить с корзиной и величиной лесной ягоды — обычное деревце, невысокое, на которое вполне по силам взобраться трем детям. Кстати, а где третий? Фил напряженно посмотрел на соседнюю ветку и вниз — никого.

Ребенок в его руках воспринял перевод взгляда иначе.

— Что? Я не красивая? — с затаенным страхом спросила Аркадия и слегка двинулась в руках.

— Судя по косичкам, ты девочка, — глубокомысленно ответил своим мыслям Фил и облегченно вздохнул. Шанс на ошибку все-таки был.

Голос звучал высоко, но хрипловато, как у рано начавшего дымить подростка. Или нервное напряжение сказывается?

— Что значит 'по косичкам'? — возмутилась девушка, но тут же осеклась, уловив странный отблеск в глазах парня.

Фил вовсю обдумывал — быть может, стоит разжать объятия и убрать из уравнения эту неизвестную? Кое-что во время ритуала весьма его смутило — нечто непонятное в супруге, оттого наверняка опасное.

— У нас договор? — полувопросительно, с напряжением произнесла девочка, цепляясь за руку Фила.

— Конечно, — легко кивнул Фил и помог забраться ей на ветку.

— Да уж, явно не дворяне, — Аркадия с интересом рассматривала себя и свою одежду.

Одежда выглядела довольно невзрачно — нечто, что в прошлой жизни можно было назвать холщовым мешком с вырезами под голову и руки, с крупным красным орнаментом вместо окантовки. Концы ногтей грязные, обгрызенные, руки тоже не отличаются чистотой. Подошвы ног, видимо, никогда не знали обуви — широкие ступни, не по-детски жесткие, словно одна большая мозоль. Волосы в спутанных косах смотрелись более-менее приемлемо для лазания по деревьям — огромное число мелких веточек, паутины и опавшей листвы. Весьма расстраивало отсутствие зеркала, но девушка чувствовала, что с такими доходами собою можно любоваться только отраженной в воде.

Одежда ее названого мужа смотрелась не лучше, но если мысленно сменить ту на одеяния принца — парень вполне уместно бы в ней смотрелся. Или тому виной волевая осанка и положение головы, принесенные с собой из прошлого мира? Черные волосы снижали шанс быть родственниками минимум вдвое.

— Какого цвета у меня глаза? — Аркадия отвлекла парня от внимательного рассматривания окрестностей.

— Зеленые, — Фил вновь вернулся к наблюдению.

'Точно не родственники', — вздохнула девушка, сама не понимая, радуется она голубым глазам спутника или нет. С одной стороны, проще разойтись дорогами, но с другой — в родстве тоже прослеживались преимущества. 'Будет видно', — решила она и только сейчас услышала тявканье у подножья.

— Ой, — пискнул испуганный девичий голос, — это они нас должны съесть?

— Шутишь? Мы на высоком дереве, они — совсем еще щенки, — флегматично ответил он. — Нас должна съесть их мамаша, — он дернул подбородком куда-то вправо.

С той стороны, легко перепрыгивая бурелом и лавируя в переломанном сухостое, грациозно двигалась огромная волчица. Серебристая шерсть высокого, более полутора метров в холке, хищника красиво переливалась на солнце — животное явно не голодало и не боялось кого-либо в округе, потому легко отпустило детенышей поохотиться.

— П-ф, всего-то животное... — успокоилась Аркадия и демонстративно воспроизвела жест-заклинание огненного шара.

В десятке сантиметров от руки воздух исказился легкой дымкой, словно от кружки с горячим чаем.

— Что за?.. — девушка повторила жест и в шоке уставилась на место, где должен был появиться огонь, но протаивала очередная дымка

— Какой магический резерв у ребенка в десять лет, без подготовки? — спросил Фил и сам же ответил: — Почти никакого.

— Что же нам делать? — с легкой паникой спросила Аркадия, заодно осматривая маршруты отхода. Выходило — можно двигаться только наверх, а оттуда — на ближайшее дерево, если повезет допрыгнуть.

— Можешь благородно принести себя в жертву, авось волчица подавится твоими костями и помрет. — Фил напряженно обдумывал возможные решения. Да, тело досталось не в лучшей форме — питался прежний хозяин не очень хорошо, но зато был довольно гибок и вынослив. Все портила малая масса — сильного удара не нанести, да и острой щепой толстую шерсть вряд ли удастся пробить. Разве что вонзить достаточно глубоко в глаз...

Сверху в кроне заскрипело и смачно хрустнуло, а еще мгновением позже третий в их компании приземлился на соседнюю ветку, прижимая к себе короткую дубинку, явно выломанную секундой раньше.

— Ты забыл про ритуальную магию, — ровесник напротив, одетый столь же бедно, сощурил небывало серьезные, сине-ледяные глаза и кольнул взглядом волчицу, — ритуалы от силы мага зависят гораздо меньше.

— Ритуалы — на дереве? — хмыкнул Фил, с опаской посматривая на отломанный сук. К счастью, между ними было достаточное расстояние, и атаки прямо сейчас можно было не бояться.

— На волке, — уточнил перерожденный глава рода. — Рисуешь руну 'l' ударным методом на голове зверя, — хищно улыбнулся он и с любовью огладил кусок дерева. — Я пошел.

Двое зачарованно смотрели, как худенькое тельце паренька оттолкнулось от ветки, зацепилось одной рукой за следующую, и, перекувыркнувшись в воздухе, с лихим гиканьем намертво вцепилось в загривок волчицы. В тот же миг короткая дубинка очертила небольшой полукруг и смачно врезалась в череп зверю.

Волчица аж присела на передних лапах от такой неожиданности, чуть не перебросив всадника через себя, и испуганно рыкнула. Еще один удар выбил кровь на затылке зверя, вызвав ярость и желание во что бы то ни стало дотянуться пастью до ноги наглеца, но перерожденный архимаг ловко поджал ногу и влепил удар по морде. Лес огласил громкий скулящий звук, с которым хищница впрыгнула в самую чащу, надеясь соскрести с себя опасного седока низкими ветвями и павшими деревьями.

— Настоящая живая легенда... — полушепотом, восторженно произнесла Аркадия. Фил ревниво посмотрел на конопатую девочку, фыркнул и двумя ногами вперед спрыгнул вниз. Прыжок пришелся на хребет первой твари, отвлекшейся на сцену битвы, перекат вперед и вбок погасил инерцию падения и уберег тело от зубов второй. Новый бросок волчонка он встретил чуть сбоку, с точностью рассчитав удар так, чтобы импульс поворота невеликого тела передался через костяшку кулака прямо по носу зверя. Волк упал на землю уже мертвым.

— Так-то! — хмыкнул Фил, победно оглядывая поле боя.

В траве скулил первый волчонок, нелепо переворачиваясь на боку — удачный удар ногами повредил позвоночник.

Еще один удар должен был добить хищника, но, как обычно бывает в серьезном деле, случилось это.

— Стой! — с дерева торопливо спустилась девочка и присела рядом с умирающим волчонком. — Садист, — Аркадия со всей строгостью десятилетней девочки зыркнула на Фила и положила левую руку на морду покалеченного животного.

— Ничего, что оно хотело тебя сожрать?

— Но он же совсем маленький! И такой миленький! — животное под ладонью магини замерло и закрыло глаза.

— Маленькие милые собачки и отношение к ним: напомнить? — Фил настороженно оглядывал лесную чащу и встал так, чтобы между ним и деревом была спутница.

— Волк — не собака, — глаза Аркадии закрылись, яркий румянец лица сменился смертельной бледностью, по лбу покатились крупные градины пота, а животное под руками взвыло, совсем как взрослое.

— Умница, хорошо, что добила, — выдохнул парень и мельком глянул на невесту. Вопль возмущения застрял в горле.

Рядом с рыжей девочкой вовсю виляло хвостатое недоразумение, с удовольствием подставляя бока под ласковые ладони. Словно щенок, хищник перекатывался со спины на пузо, подползал на лапках, тыкался мордой и блаженно предавался неге, прикрыв глаза и высунув язык.

Аркадия с явной усталостью в движениях, но улыбаясь, ласкала то, что должно было помереть минутой ранее — с таким переломом не живут, не говоря уж о возможном лечении в дремучем лесу.

— Очаровательно! — сплюнул в сторону Фил. — Теперь объясни ему насчет мертвого братика.

— Он его уже не помнит, — девочка мельком посмотрела на парня и продолжила ласкать волка. — Вырастет — будет защитником. Нельзя красивой девушке без ручного волка.

Хруст ветвей перевел внимание в точку чуть правее того места, куда умчалась волчица со своим всадником. На этот раз она вернулась одна. Кровь заливала зверю глаза, пачкала шерсть на морде и боку, но это было не важно — она была жива, а значит — смертельно опасна.

Двое резко почувствовали напряжение в каждой клеточке тела, готовясь к последней схватке в своей жизни. Вылеченный волчонок храбро выступил вперед и зарычал, не признавая мать.

Нападения не было. Огромная хищница тяжело водила боками, с трудом вдыхая воздух. Шаг, еще один — и серебристое тело падает вбок, опускаясь на землю мертвым и будто бы выдыхая от удара.

Замолчали птицы в кроне дерева, стих ветер, что тревожил ветви, замерло дыхание. Волчица не торопилась оживать, но и остальные действующие лица остерегались верить в ее гибель. Так бы и длилось все это, если бы из-под сени леса не выступил победитель. Плохенькая одежда вконец истрепалась и висела на правом плече, потому как левая лямка была порвана и с каждым шагом покачивалась разодранным куском. На лице имелись порезы от ветвей, что стегали во время сумасшедшей гонки и только чудом не задели глаза, руки и грудь отливали матовым буро-красным блеском своей и чужой крови. Левая рука небрежно придерживала дубину — измочаленное красно-черное дерево смотрелось жалко, но владелец оружия не отказался от него. Архимаг сделал несколько шагов вперед, тяжело вздохнул, пошатнулся, но не упал. Обошел свою добычу, цокнул языком и удовлетворенно хмыкнул.

— Мне нужна ровная площадка пять на пять метров вокруг нее, — мальчишка ткнул дубинкой в сторону волчицы, — освободить от травы, сора. Можете начинать.

— Почему это мы должны все делать? — возмутилась девочка, прижимая к себе порыкивающего волчонка.

— Потому что у меня дубинка, это же очевидно, — деланно удивился архимаг и нахмурился, заметив живого хищника, но ничего не сказал.

Вместо разговоров, он подтащил к себе тушку второго волчонка и с досадой посмотрел вокруг — ничего, что могло бы помочь снять шкуру. Добычу следовало свежевать сразу, тащить все на себе юные тела не могли, но самое ценное стоило взять с собой — то, что поможет пережить скорые холода или можно будет легко обменять на звонкую монету.

— Зачем тебе круг? — Фила дубина не смущала: поединок может поменять ее хозяина, а то и вывести из боя в первые же секунды.

Спутники не сдвинулись с места и с прежним напряжением следили за действиями друг друга. Доверием тут и не пахло.

— Подниму защитника, — решил ответить глава рода, примериваясь расщепить деревянную палку. При обжиге, с добавлением крохи магии, могло получиться что-то путное. — Скоро на запах крови сбегутся окрестные обитатели. Не воевать же со всем лесом?..

Остальные настороженно посмотрели вокруг. Довольно неприятно было находиться на небольшой прогалине среди дремучего леса. Деревья росли по собственному хотению, не были аккуратно рассажены ровными рядами, как в рукотворных рощах королевства. Взгляд упирался в какую-нибудь корягу, ствол или чахлые кусты уже в паре шагов от поляны, что не добавляло хорошего настроения. Очередной хищник мог быть в паре метров от них, а узнают они об этом только если зверь соизволит напасть. Кто отпустил сюда детей, и как они смогли добраться до этого места — очень большой вопрос. К сожалению, вместе с телами им не досталось памяти, потому ответить на эту задачу нельзя. Быть может, родители пытались задержать хищника, и ныне их останки лежат где-то в лесу. Быть может, от лишних ртов в семье решили избавиться — по одежде не сказать, что семья ни в чем не нуждается, но все же — вряд ли, иначе бы не дали новые корзины — неудачникам хватило бы и изношенных. Скорее, дети просто шли за ягодами и забрели слишком далеко, а там — волчица, натаскивание волчат на человечину, бег и последнее пристанище на дереве. На поляне ягод не было, значит — сюда они именно что прибежали. Почему не бросили корзины раньше? Потому что еду голодный не бросит. Фил медленно перекатывал мысли, сам же готовился к бою.

— Так магии же нет?.. — робко вклинилась Аркадия. Ее таланты к волшебству относились весьма условно.

— Ритуалы! Чем вы слушаете, юная леди? — довольно комично для своего возраста ответил паренек. — На пару часов активации хватит и детского резерва.

— Заодно охранник сожрет и нас? — с налетом равнодушия спросил Фил и бросился на противника.

Последняя фраза нужна была, чтобы объяснить мотив союзнице. Теперь главное, чтобы она не мешала.

Удар левой ногой выстрелил в пустоту — противник ловко откатился через голову, но первый шаг к успеху уже был сделан — дубинка оказалась отброшенной на землю. Фил хищно улыбнулся и выпнул палку за пределы досягаемости соперника, не решаясь нагнуться за ней и поднять.

Новый удар ногой смотрелся неуверенно — не хватало длины ног и растяжки, архимаг легко ушел в сторону и ответил прямым в подбородок — но тоже в воздух. Соперники не привыкли к новым телам, а старший родич еще и был измотан гонкой с волчицей. Прыжок в ноги окончательно превратил благородную драку в мальчишечью потасовку, с кусанием зубами всего, до чего можно дотянуться, ломанием ушных раковин и попыткой выдавить глаза — бойцы стоили друг друга и прекрасно понимали, что вопрос благородства боя сможет обсудить лишь выживший. Под азартный лай волчонка, комок из двух тел перекатывался с края на край поляны, пока сочный звук хлыста не остановил бой. Черная плеть разрезала воздух и выбила из земли фонтан в каких-то сантиметрах от ожесточенных лиц мальчишек.

— Прекратите, немедленно! — Аркадия досадливо прикусила губу и хлестнула еще раз, вынуждая соперников подняться на ноги.

— Откуда у нее хлыст? — Фил шмыгнул разбитым носом и прижал его краем рукава.

— А это не хлыст, — архимаг с возмущением рассматривал вконец изорванное одеяние, — это хвост.

— То есть как это — хвост? — парень на секунду растерял все самообладание и с гигантским удивлением рассмотрел хлыст от кончика до его завершения — где-то за спиной конопатой девочки. — Дед, ты мне кого подсунул?

— Ты сам взял, — буркнул тот, — обычная правнучка архидемона; что тебе не нравится?

— Но она же принцесса? — От таких известий Фил совсем по-детски зачесал затылок.

Акрадия гипнотизировала взглядом землю под ногами и робко переминалась с ноги на ногу. Учитывая хлысто-хвост в ее руке, зрелище — еще то.

— Принцесса. А ты думаешь, как заштатное баронство внезапно превратилось в империю? Без таких вот родственничков ни одна война не обходится, — старший с треском оторвал-таки от своей хламиды особенно неудачно торчащий кусок холстины. Теперь роба превратилась в шорты до колен.

— Но она же вылечила волчонка? — не унимался Филипп, новым взглядом рассматривая невесту.

— Не вылечила, а подняла в свиту. Ты ведь вроде взрослый, а таких элементарных вещей не знаешь, — посетовал тот, занял боксерскую стойку напротив и предложил: — Продолжим?

— Нет! — выкрикнула Аркадия. — Я запрещаю!

— По какому такому праву? — возмутился архимаг, разминаясь на месте.

— У меня — хлыст и волк! — не растерялась она.

— Разумно, — хмыкнули парни и обменялись неприязненными взглядами.

— Твое предложение? — Фил не сводил с противника глаз. Поединок даже с потрепанным дедом выходил очень плохо, сказывалась бездна опыта соперника.

— Перемирие на пять лет.

— Пойдет, — после некоторого обдумывания, выдал архимаг. — Дома спросят, где остальные, а на мне следы драки.

— К тому же, возможно у нас нет дома, — кивнул Фил, — надо разобраться с внешним миром, а уж потом убивать друг друга.

— А разойтись в разные стороны вас не устроит? — всплеснула руками Аркадия, чуть ли не в отчаянии. — Вы же родственники!

— По статистике, одна из двадцати прабабок могла и изменить!

— Поддерживаю.

— Да вы же как одна капля! — вскрикнула девчонка. — Даже думаете одинаково!

— Вообще не похож, — смерил взглядом Фил 'брата'.

— Поддерживаю.

— В общем, даем клятву! — подвела черту Аркадия.

— Угу, а ночью он меня подушкой задушит. Это же просто слова.

— Проще отравить.

— Вот видишь!

— Клятву печатью души! — вспомнила девочка формулировку, некогда вычитанную в старых хрониках, и даже заулыбалась от радости, заметив задумчивость на лицах парней.

— Нет, ну на такие меры идти не надо, — кашлянул Фил в кулачок, — должна же быть у человека личная тайна...

— Я согласен, мне скрывать нечего, — дед как-то странно посмотрел на правнука. — С невестой твоей тоже все ясно: смесь человечки и архидемона, что ей скрывать, ведь так?

— Так... — шепнула девушка.

— Сойдемся на магическом договоре, — улыбнулся Филипп, но мальчишечье лицо не смогло повторить обезоруживающую улыбку Филиппа-прежнего.

— Мы согласны, значит — ты обязан подчиниться, — архимаг сощурил голубые глаза и не выпускал правнука из сферы внимания. — Не забывай — у нее хлыст и волк, а я еще палкой добавлю.

— Тогда я клянусь последним, — оставил для себя лазейку парень, стараясь не показывать панику и медленно осматривая пути отхода. Выходило — бежать невозможно.

— Пусть будет так, — с необычной для своего тела серьезностью улыбнулся его дед, — включим в клятву условие-активатор. Она будет работать, если и ты подтвердишь ее.

— А что надо делать? — рыжая девочка с любопытством смотрела на мальчиков. Название-то она помнила, но вот как оно воспроизводилось в жизнь — не знала.

— Оставь это мне, — хмыкнул архимаг, встал так, чтобы между троими образовался равносторонний треугольник, и вытянул вперед руку, словно приглашая остальных накрыть ее своей. — От этого дня и на две тысячи дней вперед, погибнет каждый, заключивший клятву, ежели действием станет виновником смерти поклявшегося этой клятвой вместе с ним.

Аркадия не поверила своим глазам — там, где секундой раньше сжималась в кулак рука подростка, сейчас была боевая перчатка цвета слоновьей кости. Светло-серые пластинки брони тянулись от перчатки вверх, а вслед за ними — взгляд девочки. Не каждому было дано увидеть истинный облик воина без страха, который сотни лет водил войска на бой с грязными пятнами реальности, что вросли пепельно-черными башнями в тело мира. Мерно пульсировал светом зачарованный доспех, словно живое создание, верное и надежное, готовое ценою собственной жизни защитить хозяина. Широкие пластины, без клепок и следов крепления, закрывали все тело, перемежаясь с серо-белой кольчугой в местах сгиба. В левой, свободной руке, удерживался меч — сверкающий обоюдоострый полуторный клинок с широкими небрежными рунами во всю длину, некогда сломанный в одном из штурмов. Клинок был уничтожен, но его отблеск все еще сиял в душе владельца. Лицо закрывал глухой шлем с Т-образным вырезом, но даже в нем не было видно глаз, сколько ни присматривайся. На плюмаже вечно тлели грязно-серые перья — вырванные рукою архимага из тех самых крыльев.

Печать души была не чем иным, как внутренним отражением человека, его сутью.

Аркадия с внутренним трепетом протянула правую руку. Ей было страшно увидеть конечность демона вместо своей. Как бы она ни храбрилась, смирялась, гордилась, но знать, что ты плоть от плоти порождения бездны — было жутко. Ладошка девочки превратилась в изящную кисть девушки и.... ничего! Не было ни когтей, ни чешуи — она человек! Аркадия завизжала от радости и замахала хвостом... Стоп; девушка застыла и медленно силой мысли поднесла симпатичный белоснежный хвост к лицу. Этого в ее планах не значилось. К счастью, все остальное было вполне людским, на плечах — охотничий костюм, на поясе — любимые стилеты и кнут, некогда купленный для обучения возможностям демонической ипостаси, но полюбившийся вовсе по другой причине.

— Теперь ты, — пророкотало от закованного в доспех архимага.

Фил на секунду замер, кусая губы, но руку все-таки протянул.

Медленно, словно по миллиметрам, шла третья рука до соединения ладоней архимага и Аркадии. Соединилась с ними — и превратилась в черный туман, как и все тело праправнука легендарного борца света. Тьма переливалась, замирая на секунду строгим черным камзолом, и снова скрывала рослую фигуру пепельным маревом. На уровне головы тускло сияли два уголька. Некогда именно такие фигуры ждали героев на вершинах черных башен, с безумным смехом обращая жизни штурмующих в собственную силу. Пока все шесть башен не обратили в котлованы, а заточенные осколки души хозяев не скинули страдать в бездонный провал океана, ибо не было им места даже в аду.

— Дорогая, мы будем отличной семьей, — тьма посмотрела на девушку.

Ужас вскипел в глубинах души Аркадии и паникой затряс тело, ладонь сверху сковал лед.

— Посмотрим, — пророкотало в ответ со стороны архимага.

Низ ладони Аркадии обжег жар, волна приятного тепла пронеслась по телу, выгоняя остатки холода и возвращая уверенность.

— Через пять лет я буду готов, — произнесла тьма.

— Через пять лет я уничтожу тебя, — проговорил свет.

— Через пять лет я хочу быть подальше от вас, — слабым голосом ответила девушка и робко улыбнулась волчонку — животное замахало хвостиком и одобрительно тявкнуло.

Глава 4

Отчаянно болела левая нога, ныл разбитый локоть, а от рези в боку хотелось взвыть не хуже побежденной волчицы, но архимаг держался. Рядом с ним стояли хищники куда серьезнее неразумного зверя; такие как они не прощают проявления слабости. Связанные нитями клятвы, спутники все еще оставались опасны — существует множество способов обойти любое обещание, и всего одна защита от предательства — быть сильным и готовым ударить в ответ. Тогда — побоятся.

Как же он пропустил, как же смог не разглядеть, что под маской, довериться и пойти на поводу у врага? Жена-толстушка, злая родня? Бред, какой же бред! И он этому поверил, впустив тьму в новый мир! Вместе со злостью, душу вновь терзала тоска одиночества. Не первый раз его предает близкий человек, увы — даже не десятый.

Было еще одно чувство — усталость. За сотни лет приедается все — вкус редкого вина, мягкость перин, доступность женщин. Ореол славы — не исключение. Воин света даже изобразил старение, чтобы мир наконец-то отстал от своего спасителя и дал ему жить спокойно, как положено любому на исходе лет. Как назло, вместо покоя реальность предложила ему новый поединок.

Совсем не так он представлял новую жизнь. Архимаг был согласен на средний достаток, небольшой городок на окраине и тихое детство. Вместо этого — нищета одежды и лес без следов пребывания человека. Даже в самом захудалом городке королевства жители не потерпели бы под своими стенами такую чащу, да еще и с хищниками-людоедами — мигом повыбили бы сами или наняли охотников. Здесь же — ни одной хоженой тропки, ни одной засеки, отметки, борти или ловчей снасти. Слишком много событий для одного дня, и слишком мало хороших новостей.

Сейчас, когда вместо истинных сущностей напротив него стоял щуплый мальчишка и худенькая рыжая девчонка, оставался еще один поединок — за лидерство в группе. Какими бы могущественными и сильными соперники не были в прошлой жизни, здесь их опыт пасовал — на забытой всеми богами прогалине, без еды и прошлого. В таких случаях люди охотно идут под командование того, кто знает, что делать — или показывает, что знает. Совершенно неважно, если отряд разрушится сразу же как опасное место будет пройдено — тут и сейчас он будет главным, со всеми преимуществами такого положения. И первый день из следующих двух тысяч будет в его пользу.

— Ты — очищаешь поляну от травы, — архимаг ткнул в мальчишку пальцем и следующим движением указал на волчицу.

Фил на секунду замер, но все же неохотно кивнул и подчинился. Без защитника будет гораздо сложнее. Грубые пальцы, с черной полоской земли под ногтями, оказались привычны к подобному труду, да и тело явно помнило долгие хлопоты на огороде. Работать приходилось исключительно руками, за неимением каких-либо приспособлений. Ритуалы терпеть не могли запах посторонней магии и частенько сбоили — причудливо, а зачастую и вовсе опасно. За спиной парня дед азартно переругивался с Аркадией, разбавляя монотонную работу интересным диалогом.

— Преврати пальчик в коготок, будь лапочкой, — архимаг в очередной раз перешел на ласковый тон, до этого пытаясь достучаться исключительно едкими фразами.

— Нет, — девушка спрятала руки за спину.

— Как я, по-твоему, шкуру с волчонка снимать буду? — плюнул от досады архимаг и огляделся. Собственно, никакого острого железа за время беседы на поляне не прибавилось. Да и на теле ни единой застежки, не то что ременной пряжки, которую хоть как-то можно было заострить. Оставался вариант с обжигом расщепленной деревяшки, но зачем все эти сложности, если девочка напротив может просто обратить ладонь в демонический вид? А там целых пять отточенных до бритвенной остроты когтей!

— Нет, — в этот раз Аркадия совсем по-девичьи скрестила руки на груди и смотрела исподлобья.

— Предложи ей договор, — подал голос Фил, не отрываясь от работы, — совсем разучился общаться с демонами?

— Я — не демон! — буквально выкрикнула Аркадия.

— Если она согласится — дашь ей слово, что не станешь подчинять ее, — продолжил Фил, игнорируя крик.

— Подчинять? — повторила девочка, не понимая, но тут же сосредоточившись.

— Дед — демоноборец со стажем в тысячу лет, — парень с удовольствием выпрямился и потянулся, — если он захочет — будешь голенькой танцевать у него на столе. Когда наберет силы, конечно. Но договор лучше заключать сейчас, пока ему что-то от тебя нужно.

— Правда?.. — шепнула магиня, делая шажок назад, будто столь малое расстояние способно защитить от заклятий, которым плевать на пространство.

Архимаг неохотно кивнул, но тут же вставил фразу.

— Я считаю подобное неприемлемым.

— Оцени красоту оборота, — фыркнул его родич, — ни единого прямого обещания!

За что удостоился насупленного вида от парня-ровесника — новое тело архимага еще не научилось выдавать испепеляюще-гневный взгляд.

— Договор, — кивнул глава рода и абсолютно спокойно продиктовал стандартный контракт между демоном и вызывающим.

— Добавь еще непричинение вреда мужу и детям, — Фил с интересом смотрел на дуэль взглядов между мальчиком и девочкой.

— Не дождешься! — шикнула Аркадия, прекрасно понимая, для чего темный решил напомнить о сохранности супруга.

— Ну и зря, — хмыкнул парень и продолжил пропалывать участок возле павшей волчицы.

— Превращай уже свою пятерню... — проворчал архимаг и со старческим кряхтением, вовсе не свойственным новому телу, присел возле убитого волчонка.

Аркадия преобразила указательный палец в длинное острое лезвие, отливающее багровым цветом, остальные же пальцы сжала в кулачок. Девушка села боком, протянула руку к главе группы, а сама стала рассматривать верхушки деревьев, вовсе не желая видеть внутренности зверя.

Архимаг перехватил руку и с изрядной сноровкой, за минусом не особо удобного инструмента, принялся свежевать тушу. Мясо хищника не годилось в пищу — мало ли какую падаль ело создание, так что вся затея была ради шкуры — плотной, мягкой и крепкой. Силы магии вполне хватало на простенькое заклинание дубления из арсенала кожевников, постепенно, участок за участком, превращавшее снятую шкуру в готовый продукт.

— Ой, а что это такое теплое? — полюбопытствовала Аркадия, все же разжав кулачок.

— Сердце. Стой, куда руку дернула! Чуть живот мне не вскрыла!.. — прорычал архимаг, перехватывая мокрое от крови запястье в самый последний момент. — Все, завершил уже, — буркнул он, возвращая девочке контроль над рукой.

— И где теперь ее вымыть? — с досадой произнесла Аркадия, пытаясь оттереть ладонь листом лопуха. Одежду пачкать совсем не хотелось.

— Оближи, что ты как не демон...

— Своему волчонку предложи, — посоветовал Фил, не отвлекаясь от прежнего занятия.

— А что ты делаешь? — обратилась Аркадия к архимагу, шикнув на заинтересовавшегося питомца и оттерев руку о кору дерева.

— Обувь, — кратко ответил парень, прикладывая к ноге куски шкуры мехом вовнутрь. Широкую полосу ткани обернул вокруг лодыжки и надежно закрепил шкуру на ноге.

— Мне можно такие же? — робко поинтересовалась девочка. Ноги нового тела были привычны ходить по голой земле, но когда это добавляло здоровья, особенно девушке? И это еще без колючек, острых веток и ползучих гадов под ногами!

— Вон у тебя волк бегает. Возьми да сделай, — буркнул Иннокентий и принялся мастерить веревки из разорванной рубахи.

Девочка гордо повернулась спиной к архимагу, не желая и слышать о подобном, но почти сразу обернулась — с видом, гордым от придуманной пакости:

— Назову его Кешей.

Волчонок радостно гавкнул и от радости стал виться рядом с хозяйкой.

— Долго он не проживет с таким именем, — мальчик с душой древнего старца аж побагровел от сдерживаемой ярости, резко дернул ткань, разрывая полотно на новые полосы.

— Дилетант, — веско приговорил Фил, бросив взгляд на получившуюся обувку, и с деловым видом утащил часть шкуры к себе.

— Испортишь — больше не дам, — буркнули ему в ответ.

На десяток минут установилась деятельная атмосфера созидания, перемежаемая деловитыми хмыканьями и шиканьями занятых мастеров в сторону любопытствующей девчонки. В итоге ее подрядили заниматься ритуальным кругом — у волчонка на диво хорошо получалось разравнивать площадку, раскидывая лапами небольшие холмики и остатки травы. Не то чтобы все мигом забыли увиденное во время клятвы и решили относиться друг к другу по-прежнему, но возраст, когда эмоции брали верх над разумом, требуя устроить скандал и истерику, давно прошел. Каждый из троих попросту отметил старт обратного отсчета долгого, но такого короткого перемирия.

— Дорогая, извольте вашу ножку для примерки.

Рядом с Филом лежали туфли-лодочки, неведомо как смастеренные парнем из шкуры и воздуха — такие же, как и на его ногах. Как бы ни остерегалась темного Аркадия, уступить перед изяществом обувки она не смогла.

— Как хорошо... — девочка буквально нежилась в мягкости завернутой внутрь шерсти. Правда, было изрядно жарковато, но куда как лучше, чем вообще без обуви. Зато, если время от времени снимать обувку — ощущения становились просто чудесными, когда слегка вспотевшую ступню охлаждал легкий лесной ветерок.

Между тем вокруг волчицы закружили парни, изредка переговариваясь. Вражда была временно забыта перед лицом общего противника — хищников леса, и общей миссии — выживания.

— Ты чего чертишь? — возмутился лидер, когда рассмотрел, что ваяет на своей стороне пентаграммы парень.

— Временный возврат души в тело, — пожал плечами Фил.

— Это — запрещено! — гаркнул архимаг, затирая руками десяток символов между лучами звезды.

— Мне? Кем? — деланно удивился темный. — Зато у зверя будет прошлая память и навыки. А твоя пародия только маршировать умеет и грызть по команде.

— Этого вполне достаточно.

— А обратно нас кто выведет, ты об этом подумал?

— Эти дети сюда бежали сломя голову, — не отступал архимаг, — полно следов.

— Хорошо, а путь до встречи с волчицей? Как ты выйдешь на дорогу, если тут вообще где-то есть дорога?

— Разберусь, — проворчали в ответ.

— Фил прав, — девочка завершила собирать разбросанные по поляне ягоды в корзины и сейчас поставила все три в один ряд. Ягод было немного — не успели собрать толком... — От поляны ведут три следа: первый оставили дети, два других — ты на волчице, когда дрался с ней и возвращался обратно. Если честно, я не помню, какой из путей верный.

— Я тоже, — кивнул парень.

— Демон с вами... впрочем, демон действительно с нами. И черт... тоже с нами. С кем я связался... — плюнул архимаг и отошел в сторону.

Фил сноровисто восстановил руны и повторил их еще три раза.

— Готово, старый. Поднимай, — на всякий случай двое отошли ближе к дереву, архимаг же шагнул ближе к кругу.

— Нужно жертвенное животное, давай сюда Кешу, — заявил маг.

— Старый, а такой врун, — Фил опередил гневный ответ девушки.

— Стоило попробовать, — хмыкнул дед и сосредоточился на рисунке.

Прошли те времена, когда он кричал или шептал что-то над гексаграммами, ныне же достаточно было стальной воли в качестве проводника мощи. Земля под рунами почернела, словно над ней долго, неделями, жгли костры. Рисунки же окрасились багровым, отражая в себе пламя тех глубин, откуда извлекалась душа и мелкий полуразумный демон, который будет контролировать своевольное создание, подпитывая умершее тело в недолгие часы новой жизни.

Тело поверженного зверя дернулось в судороге, потом еще в нескольких, пока демон 'примеривал' оболочку на себя и укрощал душу волчицы. Наконец мощная фигура уверенно встала на лапы, подняла каждую из них по очереди, пробуя, шагнула вперед, попятилась назад и перекатилась через спину. При очередном движении взгляды волка и архимага пересеклись, зверь тут же рухнул на пузо, словно подрубленный, и пополз к ногам мальчика.

Иннокентий довольно хмыкнул, оперся телом о высокое, даже в таком положении, тело волка, и перекинул ногу через торс зверя, оседлав поднятого монстра. Волк тут же поднялся на четыре лапы и жадно втянул воздух, выполняя невысказанную команду.

— Счастливо оставаться, — архимаг шутливо приложил руку к непокрытой голове и легонько приударил ногами по бокам волка.

Зверь остался на месте. Более того, вовсе перестал слушаться команд.

— Какая досада, — хмыкнул Фил, — наверное, что-то случилось?

— Ты? — уже понимая, кто виновник произошедшего, спросил архимаг.

— Сам же разрешил добавить пару рун, — улыбнулся внук. Волк снова рухнул на пузо. — Подвиньтесь, папаша,

Фил подсадил Аркадию, дав ей опереться ножками на руки, сжатые в зацеп, а потом уже и сам прыгнул на широкую спину волка. Снизу негодующе тявкнул волчонок.

— Догоняй, хвостатый, — обратился к псу парень и вернул контроль над волком.

Бронированным големом возрожденное создание неспешно ступало сквозь лесную чащу. Медленный его шаг совершенно не укачивал и все равно был куда быстрее, чем ходьба пешком. К тому же трое никуда не спешили и с интересом пытались разглядеть что-либо через чащу леса — выходило так себе, уж больно дико все разрослось. По ветвям стремительно проносились белки и иные пушистые создания, отчего-то как на подбор огромные и с явно хищными пастями — если такие и питались шишками да орехами, то только в качестве гарнира к мясу. Благо животные опасались нападать на поднятого зверя и рассматривали седоков с безопасного расстояния. Волчица легко шла по следу обратно, не особо-то и собирая колючки да разнообразную грязь на шкуру — подселенная обратно душа знала, как и куда ступать, чтобы не щелкнуть лишний раз сухостоем под лапой. Под ногами одержимого зверя вился волчонок, умудряясь не попасть под следующий шаг, но и не вылезая из-под брюха — то ли условный рефлекс, то ли нежелание стать обедом более сильному хищнику. Словом, лес оценил путников как трудно-съедобных, и продолжил жить своей жизнью.

Через десяток минут всадники выехали к малиннику, где наверняка и состоялась памятная встреча — на ветвях крайних к ним кустов остались зацепки оторванной ткани, подходившей к недостающему куску на рубахе Фила.

— Давайте соберем? — Аркадия обернулась назад, справедливо решив, что хоть парень и темный, но в качестве временного союзника вполне годится.

Ягоды на кустах отличались от привычных тем же, что и все окружение — размером. Малина была с детский кулачок величиной и превосходила по вкусу обычную родственницу — компания уже успела это оценить, основательно подчистив то, что было собрано детьми раньше и не растерялось в процессе бегства.

— Дед? — Фил обратился к старшему, предлагая разделить ответственность. Скорее, из-за желания дать ему иллюзию власти, тем самым замяв недавние промахи. Пока было рано ссориться, а уж учитывая, что в этом мире они, судя по внешности, с большой долей вероятности — братья и, быть может, жить им в одном доме, то и вовсе глупо.

— Согласен, — кивнул без особого желания старший из мальчиков и спрыгнул с волка, перекидывая с пояса зацепленную корзину. Ягоды были действительно вкусными, к тому же голод активно стучался в сознание, хоть и привычно удерживался силой воли. Молодой организм стоило хорошо кормить.

Первый десяток минут трое просто ели, не заморачиваясь сбором ягод — нервная обстановка минувших часов придала аппетита. Поднятая волчица зорко приглядывалась в подступающую чащобу и принюхивалась окровавленным носом, защищая компанию. Волчонок Кеша занимался тем же самым, успешно совмещая с поеданием ягод — собственно, волком он был уже весьма условно, так как в недавнем прошлом уже умер и успел воскреснуть, потому в еде был непривередлив.

Вскоре и корзины были наполнены почти доверху, чтобы не растрясти по пути. Руки слегка саднило от соприкосновения с иголками, но в целом отряд был доволен и уверенно смотрел вперед. Правда, не весь.

Фил в этот момент смотрел назад, прямо в глаза матерому медведю, что умудрился абсолютно бесшумно приблизиться с подветренной стороны от кустов.

— Пш-ш, — шикнул он, привлекая внимание спутников, и тут же шагнул назад, повторяя в обратном направлении движение медведя. Неприятных чувств добавляло отношение зверя к волчице — хозяин леса посмотрел на нее и пренебрежительно отвел морду, мол, видели и покруче. А это было... плохо, если сказать вежливо и тактично.

— Вот и хозяин малины объявился, — скучающим голосом прокомментировал архимаг, пытаясь взглядом найти подходящее оружие. На свою беду, дубинку он оставил у дерева как лишний груз, с учетом поднятого охранника, — предлагаю натравить на него Кешу, а во фланг ударить взрослым волком.

— Какая шуба пропадет... — вздохнул Фил.

Медведь ответил низким рыком и шагнул к цели.

— Отвлекаем на себя, — скомандовал архимаг, не услышал ответа и, обернувшись, заметил знакомые фигуры на вершине высокого деревца в десятке шагов.

— Я болею за тебя! — поддержали из кроны голосом племянника.

Болел он, ясное дело, за медведя... В ответ архимаг только оскалился, подавая волчице команду атаковать — справится и сам. Беззвучно ринулось с метра серебристое тело — и с шумом рухнуло на бок, сметенное невидимой волной, прокатилось по поляне, врезалось в малинник, застряв сломанным телом в переплетении ветвей. До мага донесся отзвук разорванного призыва — волчица умерла во второй раз.

Мгновение архимаг стоял шокированный, прикипев взглядом к набирающему разбег медведю. Он многое повидал, в том числе чудовищ гораздо опаснее, чем зверь, способный вот так, походя, выдать воздушный толчок с силой среднего адепта. Но то было не в обычном лесу, не в зарослях малинника!

Потерянное время болезненно аукнулось — крупные, массивные деревья уже были вне досягаемости. Рывком достигнув ближайшее из доступных, маг буквально взлетел по тонкому, всего в два обхвата ладоней, стволу, и чуть не рухнул от сильного толчка — медведь оказался ненамного медлительней.

— Предлагаю помощь, недорого, — донеслось справа-сверху.

— Душу мою не получишь, — выдавил старший, перемещаясь с ветки на более высокую.

— Мои запросы гораздо скромнее — всего лишь жизнь. Моя. — уже без бравады завершил Фил.

Архимаг кинул взгляд на зверя, затем на дерево с родственником и демоницей поодаль. Ствол резко дернулся от очередного удара, едва не скинув мага вниз.

— Согласен, — кое-как усмирив дыхание, он заставил себя спокойно и с ленцой принять сделку.

— Один момент!

Фил перебрался вниз, встав вровень с Аркадией, по другую сторону ствола.

— Дорогая, можно ваш пальчик? — подмигнул он черными глазами без намека на зрачки, протянув руку ладонью вверх.

Лезвие преобразованного ногтя прочертило на ладони парня черно-алую линию, тут же закрытую оторванным рукавом. Кровь моментально пропитала тряпку, делая ее скорее черной, чем красной.

Фил с тревогой посматривал то на тряпку, то на разбушевавшегося хищника — дела на соседнем дереве шли совсем скверно. Под тяжестью медвежьей туши, вцепившейся передними лапами на доступной им высоте, ствол почти пригнулся к земле.

— Медвежонок! — гаркнул Фил, кидаясь вниз ветками и громко голося, привлекая внимание.

Получилось — зверь вальяжно развернулся и направился к новой мишени. Торопиться ему совершенно некуда, а обедать лучше в тишине и без обидного осыпания трухой.

Обмотав часть сломанной ветви кровавой тряпкой, парень скинул ее перед мордой зверя.

— Ну же... — тихо прошептал он, вцепившись руками в кору.

Мохнатая морда ткнулась в алую тряпку, пахнущую лакомым ароматом, зло ревя, поворочала ее по земле, зацепив клыками. Фил наблюдал за поведением зверя, подмечая возникшую неуклюжесть, сонную расслабленность в движениях, и под конец — к великому его облечению, выраженному глубоким вздохом — медведь рухнул замертво с черно-алой тряпкой на клыках.

— Гнилая кровь, — плюнул архимаг, спрыгнув на землю. — Такого убить — милосердие.

Не оборачиваясь, он направился к поврежденной волчице — еще была возможность вытянуть ее к не-жизни в очередной раз.

— Не за что! — отозвался потомок, осматривая мертвого медведя и прикидывая, как выудить образец своей крови из пасти — такое преимущество он никому давать не собирался.

— Зачем? — тихо шепнула Аркадия Филу в спину.

— Я выиграл жизнь, — пожал тот плечами.

— Но он бы умер...

— Ты видела, чтобы он пытался спастись?

— Он был на шатком деревце! Да он еле держался!

— Он убил волчицу голыми руками, — напомнил тот.

— Так зачем тогда он согласился?

— Думаю, сделал ставку на то, что я ошибусь, — хмыкнул Фил, — тогда зверь накинулся бы на нас. Вероятнее всего, медведь ударил бы магией, скидывая наши тела на землю. Дед не смог удержаться от легкого решения проблемы. И клятву не нарушил.

— Так... Значит, теперь он тебя не будет убивать? — робко уточнила она.

— Девочка, чем ты слушаешь? Это всего лишь одна жизнь, — вздохнул парень, отворачиваясь, — в череде множества смертей.

Аркадия только головой покачала, переводя взгляд со старшего родича на младшего, не понимая — верить ли ей словам или тому, что видела.

Несмотря на очередной пик напряженности в группе, шкуру с медведя все-таки сняли — не всю, но достаточный кусок, чтобы завернуть двоих некрупных ребят их возраста, и даже с магической отделкой все сложилось удачно — хоть дед и продолжал ворчать, но помочь согласился, скорее от природной рачительности, чем из заботы. Оставлять в негостеприимном лесу такую ценность вовсе не хотелось. Свернутая шкура разместилась на изрядно побитой, покрытой мусором и грязью, но ожившей в который раз волчице. Две корзины закрепили на веревке по бокам зверя, третью удерживала девушка. Верх корзины прикрывал остаток рубашки Фила, пожертвованной на такое дело — в любом случае, ходить в рванье бывшие архимаги не собирались, а погода выдалась вполне комфортной для перемещения с голым торсом. Естественно, эти рассуждения девочку не касались, кроме как в части обновления гардероба.

Скорость движения снизилась еще сильнее — веры в крепость веревок не было, да и волчица начала подолгу принюхиваться, высматривая следы детей и дорогу обратно. Выходило так, что до нахождения малинника братья и девочка изрядно поблуждали по лесу, запутывая следы и проходя через одно и то же место несколько раз, поэтому путь до опушки леса занял несколько часов, за которые группа успела еще раз поцапаться, условно помириться и слегка опустошить третью корзину с едой. Изредка они явственно ощущали взоры хищников на себе, но запах смерти от волка-голема надежно отпугивал желающих полакомиться человечиной — единственный же, кто пренебрег бы им, навечно остался у малинника.

— Привал, — архимаг встал ногами на спину волка и напряженно изучал что-то возле самого горизонта.

— Дорога? — предположила девушка.

— Колея, — дед ловко соскользнул вниз, забирая с собой перевязь с корзинами, — но пользуются ею часто. Подходить на волке ближе — опасно.

— А вдруг мы легендарные герои и покорили зверя? Как в сказках?

— Таких героев обычно сжигают, поверь мне. Как и все необычное, но неспособное сопротивляться, — неохотно ответил архимаг.

— Еще хочешь стать героем? — спросил Фил, припоминая слова девушки еще там, в старом мире.

— Мы спрячем волка? — Аркадия не подала виду и с интересом посмотрела вокруг — мир выглядел обычной средней полосой, но были и отличия. На месте ровной долины, ныне заросшей сорной травой, в ее империи давным-давно засеяли бы каждый клочок земли и рачительно ухаживали. Впрочем, если вспомнить обитателей близкого леса, ничего странного.

— Снимем шкуру, остальное доедят местные, — архимаг недвусмысленным жестом указал на пальчик правой руки демоницы, которому в третий раз за день предстояло побыть заменой разделочного ножа.

Словом, еще через час серебристая шкура волчицы красивым плащом украшала плечи мальчика — для себя старик расстарался на выкройку будущей шубы, плаща, шапки и всего прочего. Архимаг не поленился вычистить из шерсти сор и колючки, набранные в битве и по пути через чащобу, и ныне выглядел солидно, заметно отличаясь от полуголого братца и бедной девочки. Бедное прошлое выдавала худоба лица. В таком наряде уже можно было создавать себе легенду и идти в обжитые края, устраивать будущее.

— Отнимут, — цокнул Фил.

— Пусть только попробуют, — ощерился улыбкой дед, но все-таки решил свернуть заготовки в тюк и закрепить веревками за спиной, прикрыв предварительно остатками рубахи. С куском медвежьей шкуры поступили так же — свертки хоть и выглядели на фоне их роста излишне большими и изрядно отягощали, но давали хоть какую-то надежду на маскировку. В конце концов, куда проще предположить, что за спинами детей хворост, сено, пшеница, чем ценная шкура лесного хищника.

За время хлопот по дороге так никто и не проехал. Решение идти хоть в какую-то сторону возникло само по себе — путь рано или поздно приведет к людям. Во всяком случае, куда уж лучше, чем ночевать посреди поля в ожидании конного или телеги.

Бряцание и скрежет дерева о дерево настигли троицу через час после выбора направления. Дорога изрядно виляла, огибая хлипкие заросли по пути, потому звук минуты на три опередил появление старенькой деревянной телеги со сверстником-конем в упряжи и древним дедом-возницей.

— Карета подана, принцесса, — Фил изобразил церемониальный поклон.

Трое отошли к краю дороги и принялись терпеливо ждать. К счастью, транспортное средство шло пустым и легко вместило троих детей вместе с грузом, что запрыгнули в нее на ходу. До этого были попытки установить связь со стариком — жестами и на всех известных троим языках, но тот будто бы спал и равнодушно уставился куда-то на горизонт. Лошадь же неспешно ступала сама по себе, по давно известному маршруту.

— Сложный случай, — архимаг в очередной раз потряс деда за плечо. Старик лишь дернул плечом и продолжил смотреть куда-то вдаль.

— Ты представь, каково ему кататься рядом с тем лесом! — посочувствовал Фил. — Тут легко с ума сойдешь. А может, от лихих людей притворяется? Чудаков стараются не трогать.

— Он, наверное, считает нас мороком, — предположила Аркадия, — мы ведь даже языка его не знаем.

— Тут и с языком-то вряд ли дозовешься, — скептически отреагировал архимаг, — но можно попробовать.

— Как ты язык изучишь, если он молчит?

— Научим его, — сосредоточился тот, замер, стараясь не шевелиться и компенсировать движениями тела качку телеги. Детская ладошка, сложившись в причудливый знак, прижалась к затылку извозчика.

— Что это?.. — Аркадия с любопытством шепнула на ушко Филу, не желая отвлекать.

— Язык-паразит четвертого уровня бездны, — шепнул в ответ парень, узнав заклятие, — цепляется за разум сам. Его придумали высшие демоны, чтобы как-то разговаривать с низшими — промывали им мозги заклятием, перекраивая сознание и способ мыслить. Потом и люди приспособились — на них действует почти без последствий, мозги-то покрепче. Очень удобно использовать на пленных и чужестранцах, вреда ведь никакого. Мерзкая штука, на самом деле, полностью подменяет собой знание всех языков.

В этот момент рука архимага, что до того лежала на голове старика, устало опала вдоль туловища. Мальчик проклокотал нечто с огромным количеством согласных и растянутыми гласными, и напряженно принялся ждать результат. К его удивлению, хозяин телеги ответил — тем же самым языком.

— Что он говорит? — заинтересовалась Аркадия.

— Пытается выяснить, где мы. Паразит слегка бьет по сознанию и заставляет отвечать честно, — Фил прислушивался к резким и неприятным фразам и легко мысленно переводил на привычный язык; практики в свое время было огромное количество.

— Переведешь? — просительно заглянула ему в глаза девушка.

Фил без охоты кивнул, не желая спорить и пререкаться, тем самым упуская крупицы информации.

— Говорит, раньше жили плохо. Барон последнюю шкуру сдирал, люди от голода помирали. Бежать решили, ушли в дикие земли. Тут зверье хищное, места дикие, нехоженые. Стали в ополчение сбиваться, выборного поставили во главе. Два года жили хорошо, даже не умер почти никто, землю осваивали, лес от зверья отбивали, а потом выборный себя бароном новым назвал и дружину собрал. А бежать-то уже некуда: вот он — край земли.

— Грустно, — вздохнула девочка.

— Угу, и скажу тебе: раз дети в лес за ягодой пошли, в их-наших семьях тех дружинников нет, — нахмурился Фил. — Сейчас дед перечисляет названия наших стран, городов и морей, но местный ничего не знает. Теперь старик перечисляет известные ему места, но ни одного названия теперь уже я не знаю. Мы все-таки в другом мире.

— А едем мы куда? — шепнула девочка так, чтобы глава группы услышал.

— У барона деревенька, да мельница на реке. Вот от мельницы та дорога идет в деревню, и мы туда же едем, — перевел Фил. — В большом мире в ходу медь и серебро. Деревня живет обменом, кроме барона. Тот берет, что приглянется. Зря они ушли, надо было королю на прежнего барона пожаловаться. Король бы обязательно помог, король очень добрый, да вот далеко он. В общем, всё как всегда.

— Слезаем с телеги, — распорядился архимаг и первым скинул поклажу на землю, — скоро ворота в эту их деревню будут, нам с нашим грузом не следует через них проходить.

Без лишних вопросов, троица легко и быстро сгрузилась, чтобы продолжить путь пешком, чуть в стороне от дороги — через выросшую по грудь траву. Деревни все еще не было видно, но с местными извивами пути она могла появиться уже через пару поворотов, что совсем не устраивало путников.

Телега же со стариком продолжила путь. Скрипели несмазанные колеса, меланхолично ступала старая лошадь, сгорбился старик на облучке. Смешно сказать, но было ему всего сорок, а уже — седина и маска из морщин на лице. В очередной раз он остался жив — отметил машинально, легко забывая странности сегодняшнего пути. Возле леса всегда было много жуткого.

Поворот сменяется поворотом, пока на очередном из них лошадь не споткнулась. Смирное животное покачнулось, шагнуло вперед и упало набок, не в силах удержаться на подламывающихся ногах. Верный друг помер от старости, до последнего мгновения оставаясь кормильцем старику.

Хозяин и друг буквально сполз с телеги и на коленях, помогая себе руками, подполз к морде верного товарища. Сухие руки обняли шею павшей лошади. Старик рыдал, оплакивая своего друга, свою жизнь, свое трудное прошлое и незавидное будущее.

— Khraal! (Поднимайся!) — на языке четвертого уровня бездны шептал он снова и снова, пока не закричал от отчаяния: — KHRAAL!!!

Нечто волной прошлось по торсу павшего животного, глаза окрасились багровым цветом, в тон потемневшей шкуре. Лошадь слитным движением поднялась с земли, поднимая вместе с собой и старика.

— Errto khee! (Ты мой хороший!) — старик поцеловал животное в сухой нос и просеменил на свое место, по пути подхватывая упавшие вожжи.

— Wrra! (Но-о!)

Телега вновь заскрипела по колее...

Глава 5

С высоты могучего дерева, а именно с того уровня, где еще были ветви, способные выдержать вес двух десятилетних мальчишек, селение выглядело праздничной открыткой. Чистые и опрятные домики с собственными огородами были расставлены на пологом холме двумя рядами, парадными калитками друг к другу. Среди одного ряда дома разделялись заборами разной высоты и опрятности, некоторые хозяйства объединены общей оградой, указывая на большое семейство. Чем выше дом, тем явственнее виден труд по выравниванию земли на огороженной территории; дома у самой вершины выглядели будто стоящими на отдельном ярусе, да и смотрелись куда зажиточнее нижних как размахом построек, так и узором на выбеленных оконных ставнях. Над крышами некоторых строений еле заметно вился дым из печных труб, но людей на улице видно не было. Не мудрено — начало осени, день, все в поле.

Дома образовывали центральную улицу, что еле заметно изгибалась от подножия холма, где размещались основные ворота в деревню, до вершины, с двумя крупными постройками, первую из которых можно было условно назвать храмом, судя по размещению и нефункциональному виду — шестиугольная деревянная башенка вытянулась к небу на добрых четыре этажа, плюс двухметровый трехгранный шпиль крыши. Другое строение вполне походило на дом барона — двухэтажные хоромы выгодно отличались от одноэтажных построек обычных селян, выглядели куда богаче и основательнее, как и положено месту присутствия власти. Постройка окружена деревянным частоколом метра три вышиной — точно таким же, что окружал все поселение.

Вся растительность вокруг стен была основательно повырублена, то ли при строительстве, то ли пущена на отопление домов, то ли так было сделано специально, благодаря чему на две сотни метров вокруг не было и кустика, чтобы незаметно приблизиться или спрятаться. Само дерево, с которого маги проводили разведку, было в трехстах метрах от цели, однако из-за размещения села давало вполне приемлемый обзор. Не видно было только обратную сторону холма, да и незачем — группа уже успела обойти селение вокруг и полюбопытствовать — кроме огромной, судя по всему, общей для всех деревенских, пашни с садом, ручья и озерца, в которое тот самый ручей втекал, с той стороны не оказалось ничего примечательного. На полях обнаружились местные жители — на первый взгляд, их было несколько сотен. В далеких силуэтах — а близко к ним подходить остереглись — угадывались мужчины, женщины и дети, от самых малых, что лежали возле мам спеленатыми, до подростков, работавших наравне со всеми. Рядом с полем меланхолично паслись несколько лошадей, а чуть дальше угадывались люди с оружием, предававшиеся любимому занятию всех известных народов — наблюдению за работой других.

В деревню было два входа, основной охраняли два дружинника лет тридцати, в кожаных накидках и при копьях, что скорее служили опорой для притомившейся охраны, чем грозным оружием. Со вторым входом все было куда перспективнее. Вел он как раз на огороды и практически не охранялся, словно хозяева уверились, что если беда и придет, то вежливо постучится в парадные ворота. Сложно было назвать охраной парня четырнадцати-пятнадцати лет, уныло пинавшего время от времени заостренную деревянную палку.

— Может, с той стороны, через стену? — предложил Фил, скидывая с руки особо назойливого муравья. Дерево прямо-таки кишело жизнью и норовило включить людей в свой круговорот, желательно в качестве еды — желтые крупные насекомые ощутимо кусались. И гостям еще повезло с выбором — деревце в трех метрах от них нервно жужжало, скрывая в кроне осиный рой.

— Три метра в высоту? При свете дня? — хмыкнул архимаг, подразумевая отрицательный ответ.

Двое медленно и осторожно, чтобы не свернуть себе шеи, спустились на землю. Там уже нетерпеливо переминалась с ноги на ногу Аркадия — лезть вверх она отказалась категорически, но вот любопытства у нее меньше от этого не стало. Рядом с ней притворялся спящим волчонок, однако стоило людям спуститься — моментально проснулся и молча закружил вокруг. Демон наконец понял свою миссию и был готов вцепиться в глотку любому, кто осмелится причинить вред госпоже. Старая волчья память осталась на месте и ныне применялась как маскировка, по невысказанному велению хозяйки, суть же создания изменилась необратимо.

— Что-нибудь интересное? — спросила девочка равнодушным тоном, подразумевая под этой фразой 'я хочу знать все, немедленно и в подробностях', но воспитание не позволяло вести себя иначе.

— Захолустье, — ответил Фил, присматриваясь к поведению зверя, — а ты ему объяснила, что мы друзья?

— Нет, — Аркадия гордо вздернула подбородок.

— Умная девочка, — улыбнулся архимаг и зашагал вперед не оглядываясь. — Мы пойдем через второй вход. Шкуры оставим где-нибудь поблизости, с собой возьмем только ягоды. Вернулись с промысла, обычное дело.

— А как свой дом найдем? — уточнила девочка, подхватывая корзины. Уж кому-кому, но ей на физическую силу жаловаться не приходилось — достаточно было захотеть, и вес поклажи становился неощутимым. Родословная давала свои преимущества даже в новом теле.

— Спросим, — уклончиво ответили ей.

Шкуры спрятали в гуще кустов, предварительно прошагав минут пять от деревеньки, остерегаясь случайного обнаружения. Там же оставили волчонка. Найти захоронку не представлялось сложным — на память маги не жаловались. Сложно жаловаться на оптимизированную, упорядоченную структуру, которую каждый маг воспитывает в себе за десятилетия совершенствования — слишком велика цена ошибки, спутанного заклинания или неверного ритуала. Проще говоря, маги с плохой памятью просто не доживают до определенного возраста и уровня способностей, либо убивая сами себя, либо их убивают более способные и талантливые конкуренты — никто во время боя не станет ждать, пока враг будет уточнять что-либо в записной книжке. Во всяком случае, если совсем заплутают на новом месте, можно будет положиться на способность девушки ощущать местоположение волка. Правда, высказал эту мысль архимаг, а Аркадия лишь нехотя подтвердила.

Путь по пустырю к воротам прошел в напряженном молчании. За три сотни шагов до входа дети сосредоточились и распланировали каждое свое действие, успели обдумать варианты развития событий, но реальность оказалась затейливее.

Палка преградила дорогу — маги собрались было пройти мимо ворот, вполне логично предположив, что уж в таком селении местные прекрасно знают друг друга. Но не тут-то было.

Охранник пролаял что-то на своем наречии, подошел ближе и запустил руку в корзину Аркадии. Девушка аж задохнулась от возмущения, когда подросток с выражением превосходства и презрением, совсем не свойственным близкому другу, с которым еще можно было поделиться, опробовал плоды, произнес что-то вновь и попытался выдернуть всю корзину из рук. Аркадия отвела руку в сторону, но вместо обычного, ожидаемого, промаха, охранник продолжил движение вперед и вниз, пока не рухнул лицом в пыль.

— Вот и носитель языка! — довольно отметил архимаг, отводя руку с импровизированной дубинкой, стоя позади упавшего.

Мальчик шустро ухватил за ногу охранника и оттащил на пару метров в глубь селения, подальше от взгляда тех, кто мог посмотреть на ворота со стороны огородов.

Маг подошел к парню, перевернул тело и уселся на грудь. Пара оплеух привели поверженного в чувства, а болезненный укол пальцем в шею пресек попытку освободиться. Подросток прорычал что-то и уставился в соперника бешеным взглядом.

— Интересно, это оскорбительное идиоматическое выражение или что-то осмысленное? — Фил навис над охранником и гаркнул, — Где штаб? Сколько офицеров? Сколько магов? Хм, обычно это работало независимо от языка, — завершил он, получив в ответ только растерянный и испуганный взгляд.

— Давай попробуем начать с базовых терминов, — архимаг вывернул пленному палец и дождался выкрика. — Это было 'больно', 'мой палец' или 'прекрати'?

— Надо проверить. Попробуйте свернуть ему нос, коллега, — прокомментировал внук, — проанализируем разницу и определим нужные слова.

— Стойте, но так же нельзя! — вмешалась девочка.

— И правда, — хлопнул архимаг себя по лбу, — мы же прямо у ворот, вдруг кто заметит. Хватай за ноги, оттащим подальше.

Мальчик слегка придушил жертву, заставив отключиться, приподнялся и деловито ухватился за правую ногу, помогая затащить охранника в тень хозяйственной постройки, что протянулась на двадцать метров вдоль стены. Копье прислонили за створом открытых ворот — вряд ли кто заметит со стороны.

— Но вы же рыцарь света! — апеллировала Аркадия.

— Она права, не по-людски получается, — повинно вздохнул архимаг, чем вызвал улыбку одобрения у девушки, — Нельзя живого ногами вперед тащить, давай за руки.

— Да легко, — Фил перехватил бесчувственное тело. В исполнении двух десятилетних мальчиков зрелище было еще то.

Девочка так и встала на месте, возмущенно приоткрыв рот, но быстро пришла в себя, схватила корзины и догнала остальных. Ребята к тому времени удобно устроились за стеной очередной постройки, на ровной выгоревшей под солнцем площадке почти без растительности. Архимаг растормошил охранника и занял место у него на груди, а Фил довершал узор шестиметровой секстаграммы вокруг выбранного пространства — хаотичные на первый взгляд росчерки на голой земле должны были скрыть спутников от любопытных взглядов и не выпустить из контура ни единого звука. Единственное — силы заклятия не хватало на физическую защиту места, так что любой неосторожный селянин мог вполне зайти внутрь невидимо огороженной территории, на свою беду.

— 'Ходить', — архимаг изобразил указательным и средним пальцем идущего человечка.

Плененный охранник попытался заорать, но быстро передумал после хлопка по ушам.

— 'Ходить', — повторил маг и удостоился ответа от быстро поумневшего пленника. — 'Сидеть', 'летать', 'бежать'. Ай, молодец! За пару часов базовый уровень усвоим. В деревенском словаре вряд ли больше пары сотен слов.

— Но ведь мы его отпустим? — уточнила девочка, смирившись с методами спутников.

— Ну конечно, — хором ответили они, чем вызвали вполне определенные сомнения.

— Нельзя просто так взять и убить человека! — В упорстве девочки не было какого-то вселенского сострадания ко всем живым, она вполне понимала, что охранник сдаст их сразу, как его отпустят, поэтому ему надо чистить память магическими или химическими методами. Более того, Аркадия прекрасно знала, что будь на их месте обычные деревенские дети — и не видать им ягод этим вечером: плененный отнял бы у них все, а заплатил бы тумаками или ударом своей деревяшки по спине. Однако просто промолчать и отстраниться от ситуации она не могла, просто потому, что это соответствовало бы ее демонической природе, которой она не собиралась потворствовать. А еще хотелось просто перекинуть ответственность на остальных. Впрочем, у обычных людей это звалось бы женской логикой.

— Да? — удивился Фил.

— Конечно, разве ты не знал? — поднял на него взгляд дед. — Просто так никого убить нельзя, труп остается. Так что девочка права.

— А-а-рх!.. — прорычала Аркадия на очередную подколку.

— Да расслабься ты, с нами же темный.

— И что? — не поняла девочка.

— Как что? — искренне возмутился Фил. — Темный во всем виноват, это же очевидно! А вы ни в чем не виноваты, так что нечего переживать.

— Вот-вот, мы так всегда делали, — поддержал дед и продолжил расширять словарь.

Аркадия притихла, переваривая фразу, да так и промолчала все остальное время, пока ребята не заявили, что знают вполне достаточно, и подтвердили свои слова, расспросив пленника, где их дом и как зовут их матерей и отцов. Девчонка и двое братьев оказались соседями, потому, видимо, и шли в лес вместе. Владение языком росло с каждой секундой, вместе с ним ширился круг вопросов — в самом деле, будет странно, если дети придут домой, ничего не зная о своем прошлом.

История их семейств оказалась весьма простой и вполне созвучной ожиданиям. Вернее, их собеседник раскрашивал произошедшее несколькими годами ранее в совсем ином свете, придерживаясь официальной версии о коварных предателях, но магам, с их-то опытом за плечами, было вовсе не сложно восстановить истинный ход событий.

В свое время, когда местные только прибыли осваивать дикие просторы, существовало единение всех родов во имя выживания и преодоления сложностей. Поднимались стены вокруг свежих срубов, мужики посменно жгли костры и охраняли сородичей от дикого зверья. Годами позже, семейства твердо встали на ноги, кто-то чуть лучше, кто-то похуже — но не голодал никто. Некоторым работа на земле не нравилась, те сбивались в охотничьи отряды и добывали мясо с пушниной. Потихоньку возвели храм, мельницу, каменное здание кузницы с молотом на водной тяге. Словом, без налогов и поборов вздохнули спокойно — люди в основном были умелые и к работе способные. Даже купчины со старой родины где-то разнюхали о новом поселении и повадились устраивать ярмарку поздней осени, меняя местные меха на столь необходимые в быту вещи, пусть и по грабительскому курсу.

Были и те, кому работать вовсе не хотелось — как и везде на свете. Кормились они случайными подработками и тем, что выходили в караул на охрану вместо тех, кто должен был стоять в страже, но предпочитал нанять себе замену — и было таких множество, все же за день хороший хозяин получал куда больше, чем платил подменщику. Так продолжалось, пока один из крепких хозяйственников не продвинул дельную затею — выделить стражу отдельным отрядом, да платить им помесячно всеми семействами, дабы не отвлекать честных мужей от дел. На общем сборе поддержали затею, себе на беду.

Через полгода после тех событий и случилось явление миру нового барона — и стал им как раз тот, кто идею стражи и предложил. Дело-то нехитрое: рассказал он страже о дикой несправедливости, мол, мы тут ночами не спим и живота не щадим за тряпки и прокорм, а остальные в тепле да на перине жен прижимают. Возмутились охранники такой несправедливостью, да на следующем сходе и назвали себя баронской дружиной.

Далеко не все согласились с самопровозглашением новоявленного барона. Многим крепким хозяевам было вовсе непонятно, с какой это стати им отдавать немалую часть нажитого своим трудом, и кормить бездельников, пусть и вооружившихся дрекольем. Иные подчинились, но большая часть выступила прямо — драки избежать не удалось. Столкнулись топоры и копья, пролилась кровь меж родичами, да только ведь не один день готовились планы становления баронства — и бунтовщики были обречены. Хозяйства и добро их разделили на всю дружину. Хорошо хоть в рабство семьи обращать не стали — вернее, отец-настоятель храмовой церквушки не дал. Иначе отказался бы возводить зачинщика в баронский титул — так что обошлось на первое время.

— Помрет настоятель — вспомнят о рабстве, — мрачно прокомментировал Фил.

Семьи детей относились как раз к тем, что новой страже воспротивились. У Аркадии убили родителей, оставив девочку одну, у братьев убили деда — родители с бабкой и детьми в то время отправились на несколько дней вверх по реке, подыскивая луга для выпаса, а когда пришли обратно, додумались подчиниться новой власти. Барон был хоть и сволочь, но умный, потому лишней крови не допустил и 'простил' родных изменников, оставив им хозяйство, а сироте — дом, тем самым продемонстрировав другим сомневающимся селянам милосердие.

Правда, это семейству помогло не надолго — вскоре, вслед за дедом, угасла и бабка — в один день простилась со всеми и ушла вниз по реке, не желая обременять семейство похоронами. С ее смертью покатилось под откос все хозяйство. Как оказалось, все держалось на ее суровом пригляде и в крепком кулаке, которым та могла и взрослого мужика отправить в беспамятство. Без пригляда бабушки отец семейства запил, да повадился вечерять у дружинников, вместе с доступными вдовушками, которым так же не особо хотелось работать и куда больше нравилось быть 'при дворе', в качестве 'фавориток' — вот только остальные деревенские звали их куда менее благозвучно. Такие походы главы рода изрядно подтачивали состояние хозяйства, кое-как поддерживаемого матерью. Если добавить сюда обязательную барщину, налог и необходимость кормить трех детей — девочку она также взяла в семью как дочь — выходило совсем худо. В последнюю неделю мать и вовсе слегла с болезнью, так что вполне понятно решение оголодавших ребят пойти по ягоды.

В изложении охранника, последние факты преподносились слегка презрительно, но несколько ощутимых тумаков добавили подростку уважения.

— Не смей оскорблять мою мать! — рыкнул архимаг, свернув охраннику нос.

Остальные даже не подумали одернуть парня-старика, и кивнули согласно с ним.

Дома детей располагались посреди холма, на пологой, выровненной площадке — если вспомнить вид от ворот, вполне можно заметить покатые крыши добротных домов. Найти путь домой было бы несложно.

— Странно, что дома не отобрали, — хмыкнул Фил.

— Разрастется деревня, да появятся дети у дружинников — еще успеют отнять. Куда торопиться...

— А давайте ему по голове стукнем — и он все забудет! — вклинилась Аркадия, понимая, что на этом допрос завершен и охранник им уже не нужен.

— Отличная идея, — изобразил энтузиазм архимаг и нанес удар в висок. — Сожалею, не рассчитал, — развел он руками, вставая с трупа.

— Зря ты так, — покачал головой Фил, после чего за его плечо встала Аркадия и в такт словам осуждающе закивала, — пока он жив, могли отвести его от деревни своим ходом и уже там добить.

Аркадия отшатнулась от мальчика и отошла в сторону, скрестив на груди руки.

— Между прочим, теперь его будут искать! — девочка еле удерживалась, чтобы не показать язык.

— А давай его поднимем, как зомби, и отправим убивать барона? Все равно придется ликвидировать, — почесал в затылке темный.

— Убьешь ты барона, так свита власть начнет делить, бесчинства устаивать. Тут хитрее надо все делать, — не согласился архимаг, опираясь на жизненный опыт.

— Так, а с телом что делать? Дорогая, ты не проголодалась? — обратился Фил к девочке, намекая на демонскую природу и вполне известный рацион высших.

Аркадия аж позеленела от такого предложения и гордо отвернулась, даже не ответив.

— Может, несчастный случай изобразим? Шел себе отлить, споткнулся, упал неудачно — виском на бревно.

— Надо было с собой волка взять, изобразили бы нападение зверя, — посетовал архимаг.

— Эй! — возмутилась девочка, прекрасно понимая, что за этим последует облава, а уж о содержании волчонка дома и речи не будет.

— Да оставим как есть, — махнул рукой дед, — тут же захолустье, сами придумают сотню причин, только волю им дай. Следы обувка не оставляет, так что пусть себе гадают. Идем.

Фил споро затер следы ритуала на земле и двинулся следом. Девочка задержалась на секунду, решая — нужен ли ей новый слуга с человеческим обличьем, но все же не решилась поднимать стражника. Была бы она постарше, можно было объяснить постоянное присутствие подростка рядом, но, увы, не с такой разницей в возрасте. Естественно, озвучивать свои мысли вслух она не собиралась — пусть и дальше считают ее впечатлительной дурехой. Обычно это крайне выгодно.

Глава 6

Подъем дороги хранил в себе отпечаток недавнего дождя — резкие отпечатки сотен ног жителей и зверья застыли под теплым летним солнцем колдобинами и трещинами, оттого путь выглядел словно последнее препятствие к цели, что не собиралось уступать просто так и норовило вцепиться в ступню очередной ямкой. Много ли детской ноге надо — неаккуратного шага вполне достаточно, чтобы заработать растяжение, а то и перелом. Плохая дорога ревниво приковала взгляды путников к себе, не давая толком рассмотреть деревню изнутри. Изредка можно было позволить себе покрутить головой и еще раз убедиться, что если есть где разнообразие или какая-то красота, то уже за воротами однотипных строений, некогда возведенных по одному и тому же образцу. Всюду — один этаж с одним окном на улицу, к дому примыкает забор с калиткой для людей, а чуть дальше — большие ворота для скотины, после которых полутораметровая ограда упирается в соседнее здание. Отличались украшения на ставнях, нарядная вышивка занавесей, что закрывали внутреннее пространство от ветра и пыли, а также общая ухоженность домов.

Именно по виду спутники определили, какой из примыкающих к родному дому братьев раньше принадлежал семье названой сестры — из двух вариантов только у одного были заколочены ставни и покосился без людского пригляда забор.

По пути к троице привязалась мелкая собака, серо-белая из-за грязи в кудрявой шерстке. Зверек пролез в щель под воротами очередного дома и визгливо облаял неспешно шагающих детей. Естественно, те и глазом не повели в сторону пса, чем вызверили его еще больше — шавка попыталась ухватиться зубами за пятку Фила и тут же получила другой ногой под ребра. Собака обиженно заскулила и предпочла лаять с солидного отдаления.

— Нас почуял? — предположила девочка.

— Мертвого волка унюхал, вот и радуется, — архимаг недовольно сплюнул на землю, — От живого бы хвост поджавши бежал.

— Обувку-то перед домом надо будет снять. У детей тоже собака, — напомнил Фил и кивнул в сторону их дома, до которого оставалось всего десять шагов. Лай шавки подхватили остальные псы в деревне, и в той волне собачей переклички, что прошлась по селению, отметился и обитатель их подворья.

С ощутимым облегчением и удовольствием, ноги были освобождены от душной стельки с жесткими подвязками. Лоскуты из шкуры волка закинули за ограду заброшенного дома названной сестрицы — еще пригодятся.

Не было волнения или каких-то эмоций перед входом в калитку своего дома, да и не могло их быть толком — еще одно место, где предстоит провести несколько дней, чтобы после забыть навсегда. Деревня не смотрелась тем местом, в котором хотелось жить, а значит — после получения нужной информации поселение будет оставлено за плечами и выброшено из мыслей.

Архимаг распахнул незакрытую дверь, шагнул вперед и сразу отступил в сторону, давая пройти остальным. Перед глазами был чистенький двор, наполовину закрытый тенью от дома слева — день подходил к концу. В дальнем конце двора обнаружился колодец — как символ некогда зажиточного дома, чуть дальше — хлев с сеновалом, справа прислонился к забору одноэтажный пристрой, назначение которого было довольно сложно определить сразу.

В центре двора стоял крупный мохнатый пес пастушьей породы, отощавший, с обвисшей шерстью и очертаниями ребер под ней. Животное замерло буквально на миг, после чего сорвалось с места в сторону детей.

— Стой!.. — шикнули сразу трое, стараясь упредить атаку друг друга.

С радостным лаем собака затормозила у ног архимага, поставила лапы ему на грудь и попыталась лизнуть лицо, одновременно сигнализируя хвостом о счастье встречи с ним.

— Тихо, тихо, — маг поймал себя на мысли, что впервые в этом мире видит живое существо, которое ему искренне радо, и с удовольствием удерживал крупную морду от очередного порыва слюнявой ласки.

Фил тем временем обошел двор, заглянул в колодец, тронул дверь и попинал ту часть забора, что отделяла этот участок от участка семьи Аркадии и заодно поддерживала верхний земляной ярус от сползания вниз.

— Воды нет, заросло все, — отметил он с досадой, проглатывая слюну. Пить хотелось неимоверно, а у плененного стражника нашелся только кусок хлеба, что изъял дед и ныне скармливал счастливой собаке. — Эй, а нам что есть?

— А где тут душ? — Аркадия с любопытством заглянула за дверь пристройки справа, где обнаружилась небольшая купальная комната с окошками над самым потолком.

— Если повезет, душ будет дня через два, — парень кивнул в сторону гряды темных облаков, что виднелась у самого горизонта, — и то если ветер переменится.

— Но я не могу без душа! — запаниковала девочка, которая все это время стоически мирилась с сором в волосах. Сама мысль о том, что в таком виде придется ходить еще один день, шокировала куда сильнее встречи с лесными хищниками.

— Натаскай воду, или вон — ручей рядом, — донеслось в ответ. Фил еще раз заглянул в колодец и цокнул от недовольства — без магии или денег вопрос просто не решался. Эхо вернуло ему звук, соглашаясь.

— Это она еще туалет не видела, — архимаг утихомирил пса и ныне поглаживал пузо невероятно счастливого создания, сидя рядом с ним.

— Вон там, слева за хлевом, в дальней части двора, — уточнил Фил на вопросительно поднятую бровь девушки, — деревянная кабинка, сразу увидишь.

Аркадия заинтересовалась и быстрым шагом двинулась в указанном направлении. Через некоторое время в той стороне оглушительно грохнуло. Братья переглянулись и побежали на звук.

Девочка обнаружилась живой и здоровой, стоящей спиной к закрытой двери деревенского нужника.

— Я видела ад, — бездушным голосом механического голема произнесла она, рассматривая что-то под ногами.

— Вообще не новость, — отреагировал архимаг.

Фил обогнул Аркадию и заглянул внутрь деревянной кабинки.

— Дед, она действительно проход в ад пробила, — Фил аккуратно прикрыл дверцу и прижал ее спиной.

— Я испугалась, — виновато шаркнула ногой девочка.

Архимаг отодвинул Фила в сторону и широко раскрыл дверцу.

— Отлично, у нас рядом с домом проход в инферно. Просто великолепно, — с некоторой оторопью произнес дед, разглядывая смутные тени где-то далеко внизу, под дыркой в доске. — И как теперь, собственно, ходить в туалет?

— Нет, ну я думаю, чище там точно не станет, — заступился за Аркадию Фил.

— Хотя, ты прав, — задумчиво пожевал нижнюю губу архимаг, — что-то в этом есть, — добавил он, входя внутрь и закрывая дверцу за собой.

Вышел он через пару минут, невероятно довольным, поправляя шорты.

— Приступим к лечению пациента? — напомнил он об ожидавшей их в доме больной матери.

Со скрипом несмазанных петель дверь в дом отворилась, открывая вид на высокие ступени веранды. Уровень пола самого дома был выше где-то на полметра, и уже вверху виднелась еще одна створка — вовнутрь помещения. Вторая дверь поддалась куда сложнее из-за утепления по периметру косяка. Внутри же — запах застарелой болезни, отполированные от хождения по ним доски пола в единственной комнате с печкой посередине, столом и широким топчаном возле печи, на которой лежала некогда молодая и красивая женщина, ныне истощенная-исхудавшая, с резкими, острыми чертами серо-зеленого лица и еле слышным, медленным дыханием полусна-полуобморока.

— Г-хм, — подал голос Фил, чтобы разрушить атмосферу тоски и предчувствия скорой беды, — для меня она еще слишком жива. Но если подождем пару часов...

— Нет, — сухо прервал его архимаг, после чего обратился к Аркадии: — И тебе — подавно нет.

— Но я ведь могла бы помочь! — возмутилась она.

— Как с волчонком? — уточнил Фил, но ответа не дождался — девочка надулась и отвернулась к окну.

— Надо хотя бы попытаться, — выдохнул старший, — без родителя вышвырнут нас из дома. С информацией и вживанием в общество тоже будут проблемы, так что работа оправдана.

— А как же просто помощь женщине, что не бросила детей и выкормила? — возмутилась Аркадия.

— Он это и имел в виду, просто скромный и стеснительный, — пояснил Фил, присматриваясь, как лучше ухватить женщину для переноски. Тело не выглядело сколько-нибудь тяжелым даже для скромных детских сил — в нем едва ли было тридцать килограмм.

— За ткань поднимем, — архимаг дернул пару раз за желтоватую простыню под пациенткой, — не растрясти бы.

— А тут нельзя лечить? — поинтересовалась девочка, одновременно легко и без напряжения подхватывая тело женщины на руки.

— Доски сгниют от ритуала, — Фил предупредительно открыл дверь и с некой завистью смотрел на возможности демоницы.

— Только на земле или камне, — добавил архимаг и в очередной раз нахмурился, — Зимой будут проблемы. На снегу тоже нельзя.

— Растопим снег кострами, ерунда. Осторожно, ступенька.

Мать оставили на веранде, не став раньше времени укладывать на холодную землю. Сами же принялись тщательно очищать выбранный участок от сора и травы. Рядом крутился пес, с щенячьей непосредственностью засовывая морду прямо под руки, пытаясь понять, что такого интересного нашли молодые хозяева в земле. Животному вряд ли было больше двух лет, просто выглядел он уж больно крупным, как и все вокруг в глазах десятилетних детей. Возраст собаки можно было легко привязать к памятным событиям по переделу власти — старого защитника дома убили дружинники, а подобрать и воспитать нового удалось не сразу.

Через пять десятков минут последний рисунок рун занял свое место в октограмме.

— Если хочешь, чтобы вышло максимально хорошо, держи ее на руках все время ритуала, но я не настаиваю, — между делом пояснил архимаг, указывая, куда встать Аркадии.

— Единственный недостаток — ты при этом умрешь, — подхватил Фил тем же тоном.

Девочка с ойканьем выпрыгнула из фигуры.

— Ты слишком добр для темного, — недовольно цокнул дед, досадуя на провалившийся план. Маг поймал на себе злой взгляд Аркадии и широко улыбнулся — ее гнев он как-нибудь переживет.

— Аккуратно положи ее в центр, — проигнорировал его Фил, — ничего не будет, не переживай.

Аркадия благодарно кивнула ему, удерживаясь от гневной реплики в адрес несостоявшегося убийцы.

— Вроде можно приступать, — архимаг обошел ритуальный круг и поправил пару знаков, уловив практически неразличимые огрехи.

— За счет возраста? — уточнил Фил, устраиваясь на ступени за раскрытой дверью в дом. Пес сразу же устроился рядом, предлагая погладить себя за ушами.

— Что это значит? — шепнула Аркадия, не дождавшись ответа.

— Ничего не бывает бесплатно, — охотно пояснил парень, — можно заплатить за здоровье длительностью жизни, можно собственной силой, можно взять чужую.

— А если бы я встала туда?

— Заплатили бы твоей жизнью, на двести-триста лет здоровья и молодости вполне бы хватило. Думаешь, дед бессмертный? Да ни разу, просто взял в том мире высшего демона, вроде тебя или посильнее, и подвел его под ритуал. Так что, можно сказать, он совершал благородный поступок, отказываясь от тебя в пользу незнакомой больной женщины. Высшие демоны на дороге не валяются.

Аркадия зябко передернулась.

— Но это же как темные?

— С демонами — можно, как оказалось. Все равно никто, кроме деда, повторить ритуал так и не смог. А уж его темным называть — себе дороже.

Магиня согласно кивнула.

'А еще ты мне соврала, — мысленно продолжил диалог Фил, вспомнив беседу до перехода в новый мир, — бессмертие демону не нужно'.

Между тем во дворе дома ровным счетом ничего не происходило. Замер соляным столбом мальчик, тихо дышала женщина в монструозной восьмилучевой фигуре. Вот только пес жалобно скулил и забился за спины детей. Тело мохнатого защитника крупно дрожало, уши прижались к голове — животные куда как восприимчивее к магии.

— Как он тебя-то не почуял? — спросила девочка, показав глазами на пса. — Ко мне даже подходить не хочет, только смотрит виновато.

— Так же, как и дед, — Фил не стал продолжать беседу, неохотно отделавшись короткой фразой.

Столб воздуха с неба — и воздух до центра фигуры ощутимо посветлел, словно лунная дорожка на глади реки. Но на этот раз вместо поверхности воды был необъятный простор неба, а вместо луны — хрупкая сияющая фигура мальчика.

— Вот тебе и Воин света, — отчего-то с грустью прокомментировал Фил.

— Как бы деревенские не увидели...

— Крестьяне смотрят на землю, стражники смотрят на крестьян, барон смотрит на стражников, и никто не смотрит на небо, — выдохнул парень. — Может, настоятель местного храма заметит что-то, но кто ему поверит?

В этот момент зажглись светом руны, очертания символов приподнялись над поверхностью земли и принялись медленно кружить, оставляя за собой небольшой шлейф света. Скорость знаков увеличивалась с каждым поворотом, через несколько минут в вихре света уже сложно было вычленить какую-либо руну, а чуть позже сияющее кольцо стало расти ввысь, поднимаясь над землей колодцем, скрывая в своем сиянии мать детей.

— Совсем не похоже на жертвоприношение. Что он делает?

— Если бы я знал, — с восхищением произнес Фил, — но демона эта штука точно бы уничтожила.

— А тебя? — нейтрально спросила Аркадия.

— И меня, — спокойно повернулся к ней Фил. — Но без меня дед тебя раздавит. Хочешь проверить?

Девочка только вздохнула, признавая его правоту.

Столб света нарастал, по всей его вышине блуждали волны силы, медленно перекатываясь, соединяясь меж собой и исчезая. Воздух запах озоном и еле слышно потрескивал, где-то в вышине угадывались еле видимые разряды молний, неслышных и незаметных в общем свете. С резким хлопком столб в одно мгновение сжался до тоненького луча и будто бы ударил в грудь архимагу. Фигурка мальчика ощутимо покачнулась и только чудом устояла на ногах. Еще минуту горели светом руны на земле, постепенно угасая и превращаясь в обычные знаки. Только после этого маг позволил себе упасть на колени перед телом матери, но удержал сознание на грани обморока.

Самое важное — все получилось. Женщина в центре круга дышала размеренно, как здоровый человек во сне, на щеках проступил румянец, с кожи исчезла синюшная бледность, тело имело привычную температуру. Осталась худоба истощения — но тут могут помочь только еда и время.

— С ведрами, к ручью, — отдал он распоряжение, не глядя ни на кого.

— Что сидишь? — ткнул Фил девочку локотком.

— Это почему я должна идти? — возмутилась она.

— Кто из нас демон и не умеет готовить?

— Сделка совершена, — воодушевилась Аркадия перспективой ужина и побежала искать ведра в пристроях.

— А говорит, что не демон, — проворчал парень и отправился с той же целью в дом, искать посуду для готовки, а также что-нибудь, что можно сварить. Ягоды за целый день всем порядком надоели.

Во дворе не нашлось ни ведра, ни чего-то более-менее ценного. Как подсказывала Аркадии интуиция, добрые и отзывчивые селяне попросту вынесли из дома все, что не было приколочено или не составляло часть здания, а быть может — отчим постарался, спустив все на развлечения. Оставалась деревянная бочка, массивная, вросшая в землю, накрепко закрытая крышкой, но самое главное — целая и добротная. Когти преобразованной руки разрыхлили землю, руки раскачали и вырвали дерево из объятий земли. Массивная бочка не помещалась в руках, ее сложно было разместить на плече, потому Аркадия попросту поставила ее себе на голову и придерживала руками, кончики пальцев которых острыми коготками вцепились в днище. Волосы вновь пострадали, но будущая помывка примиряла ее с подобной ценой транспортировки.

Вид девочки с бочкой на голове был из разряда 'все равно никто не поверит', так что демоница попросту отмахнулась от сомнений и зашагала вниз. Изъяны дороги напомнили о себе, чуть не уронив тандем человека и дерева. Пришлось преобразовать и ноги — когти их пальцев надежно вонзались в дорогу. В таком режиме можно было не отвлекаться и посмотреть на окрестности селения с высоты холма. Люди по-прежнему возились на поле, укладывая собранный урожай на несколько телег под зорким приглядом стражи, так что был шанс никого не встретить, благо ручей и озеро располагались левее огородов. На озере Аркадия попросту закинула бочку на глубину, а сама со счастливым визгом плюхнулась в воду чуть дальше и с огромным удовольствием смыла с себя пот и пыль сегодняшнего дня, не снимая одежду — заодно постиралась. Мокрая одежда тянула на дно, но кровь демона была куда сильнее — даже бочка с водой в ощущениях девочки потяжелела едва ощутимо. Вот с переноской опять пришлось повозиться — на чистые волосы мокрое дерево совсем не хотелось ставить, на этот раз бочку Аркадия несла на вытянутых руках, пробив когтями несколько дыр у самого верха и зацепив бочку. Без любопытных взглядов, к сожалению, не обошлось — несколько раз она ловила на себе чье-то внимание и даже уверенно определяла направление, но как-либо бороться с этим не было никакого желания. Начнутся проблемы — будет куда проще уйти.

Девочка практично оставила бочку возле купальни, с удовольствием потянулась, разминая слегка затекшие руки. Во дворе уже не было женщины и архимага — зашли в дом. С сожалением Аркадия отметила чистый воздух над трубой — кое-кто обещал приготовить, но даже печь не растопил. А ведь ее не было около получаса, и не важно, что большую часть этого времени девочка счастливо плескалась в теплой воде; свою часть сделки она выполнила!

Проскрипела калитка ворот, пропуская во двор Фила с чем-то пестрым и объемным в руках. На поверку его ноша оказалась курицей со свернутой шеей. Тут же откуда-то из-под крыльца вынырнул пес и деловито пристроился к неспешно шагающему парню, преданно заглядывая тому в лицо — зарабатывал свою порцию.

— Ты ее украл, — констатировала Аркадия.

— Несчастный случай: шла себе, поскользнулась — сломала шею, — буркнул парень и начал ощипывать птицу, устроившись возле веранды, — не пропадать же добру. У меня, между прочим, растущий организм. Я не могу без мяса.

— А если кто-то видел? А если ее будут искать?

— Можно инсценировать самоубийство — положим несколько перьев на край обрыва, капнем чуточку крови рядышком. С той стороны озера как раз подходящий скальный выступ.

— Ты еще предложи предсмертную записку написать, — передразнила Аркадия.

— Не говори ерунды, — возмутился Фил, — какая записка? Тут же читать никто не умеет.

— Это же деревня! Начнут ходить по дворам в поисках, появятся вопросы и проблемы, — успокоилась и терпеливо пояснила девочка.

— За стражника ты меньше переживала, — хмыкнул Фил. — Зато оцени интригу — убитый человек, пропавшая курица и следы когтей демона на земле! Причем ведут они прямо к нашему дому. Загадка века, не меньше.

— Ой! — пискнула девочка и понеслась скрывать следы, пока местные не вернулись с полей.

— Вот тебе и 'ой', — Фил проводил взглядом девочку до выхода из дома, подождал пару минут и изобразил рукой несколько плавных движений. Перья вместе с куриной тушкой исчезли в темной дымке. Пес аж возмущенно гавкнул от такого святотатства. Фил воровато огляделся по сторонам и вытащил словно из воздуха черный, запекшийся походный котелок, источающий безумно вкусный аромат куриного бульона, даже живот заурчал от предвкушения. Для того и пришлось воровать курицу — возникший из ниоткуда бульон выглядел бы слишком подозрительно. На секунду парень замешкался, решая — стоит ли разбавить вкуснейшее блюдо, некогда сваренное в самом лучшем ресторане королевства прошлого мира, озерной водой, но не решился на такое преступление.

Собаке же достался кусок окорока с костью. Да, магии у детей не было, но кое-что совсем не относилось к волшебству. Кое-что, что могло накормить, обогреть и смертельно удивить врага — естественно, когда наступит подходящий момент.

Глава 7

Очередной глубокий след был срезан вместе с частью земли и тщательно растерт в пыль. Следы от когтей глубоко впечатались в землю под весом пятидесятилитровой бочки, так что свести их, просто затерев, было очень сложно. Аркадия преобразила лезвия на руке обратно в ладошку, устало протерла лоб и обернулась на дорогу — кажется, все. Исправлять собственные ошибки всегда неприятно и утомительно, да еще в спешке, постоянно ожидая оклика со стороны или возвращения людей с поля. В любой другой работе есть хотя бы удовольствие от результата труда, но никак не глухая досада на собственную неосмотрительность — и даже обвинить некого, сама проглядела.

Громко хлопнула калитка, пропуская во двор раздраженную демоницу. Фил оказался на том же самом месте, спокойно развалившись на крыльце. Перед ним над небрежно выведенной пентаграммой горел шар огня, выше которого на деревянных подпорках стоял походный котелок. Чуть дальше, в направлении ветра, лежал пес, смачно похрустывая косточкой.

'Вот же бездельник! Кинул мясо в воду и доволен', — возмутилась девочка, не рассчитывая сегодняшним вечером на что-то большее, чем безвкусный куриный отвар.

Аркадия уже набрала было воздуха в легкие, чтобы высказать все бурное негодование отдельно взятому темному, когда парень попросту поднял крышку и ленивым движением махнул в ее сторону. Головокружительный аромат смел все отрицательные эмоции, заставил молча выдохнуть заготовленные слова, чтобы неспешно, с великим удовольствием, глотками пить вязь вкуса, что витала в воздухе.

— Поделим пополам? — чуть дрогнувшим голосом предложила демоница.

— Что вы там делить собрались? — как всегда не вовремя, из дома вышагнул архимаг в новой рубахе и, что характерно — с крупной деревянной ложкой в руке.

— Мир, — серьезно ответил Фил.

— Вам — ад, мне — остальное, — архимаг нацелился зачерпнуть ложкой, но закрытая крышка испортила его планы. — Где курицу достали?

— Он украл, — обличительно ткнула в сторону парня девочка.

— Молодец, хвалю! — с интонацией армейского командира гаркнул дед.

— И что, так и будете воровать каждый раз? — сбилась с толку девочка, ожидая совсем другую реакцию.

— Подниму хищную птицу-зомби, будет красть куриц днем, а вечером приносить к нам, — после короткой паузы выдал Фил.

— А если охотники в нее попадут? — приподнял бровь старший родич. — Так и будет лететь — со стрелой в пузе?

— Тогда зомби-пчел, — зачесал затылок младший.

— Вот, уже дельное предложение, — обрадовалась Аркадия, так и представив, как пчелиная армия стройными рядами вылетает на цветочные луга.

— А зомби-пчелы будут воровать куриц, — продолжил Фил. — Что вы на меня так смотрите? Каких только чудес не бывает, знаете ли...

— Тебе бы все воровать и воровать, — пробурчали в ответ.

— А какие есть варианты? — пожал плечами Фил. — Или ты сможешь объяснить пчеле-зомби, как правильно собирать пыльцу или строить улей?

— Можно же работать, обменивать свой труд на еду и вещи...

— Какая же работа есть в этой дыре для детей десяти лет? — с легким любопытством посмотрел на нее архимаг.

— Магия!

— Исключительно ритуальная, после которой нас тут же попытаются поднять на вилы или потащат на костер.

— Ну, можно пасти коров, — слегка замялась Аркадия.

— А что, хорошая мысль, — неожиданно согласился Фил.

— Правда? — не поверила девочка.

— Конечно, — кивнул тот, — можно будет украсть целого быка!

— И свалить пропажу на волка, — добавил архимаг.

— Ну вас... — нахмурилась сводная сестра и гордо отвернулась.

Тем временем крышка все-таки была приоткрыта, а блюдо — продегустировано.

— Снимай с огня, готово. И даже не отравлено. И даже съедобно. И даже вкусно, вот чего точно не ожидал.

— Хочу отметить — и совсем не дорого, — Фил вновь закрыл крышку и придвинулся к котелку, намекая, что делиться не собирается.

— Забирай чистилище тоже, — покладисто согласился старший брат.

— Между прочим, воду я притащила.

— Зачем? Там за домом две бочки с дождевой водой, мы с матерью уже умыться успели, — удивился архимаг.

Аркадия на секунду опешила, переваривая сказанное.

— Или вы поленились за дом заглянуть? — продолжил он, облизав ложку и расчетливо посматривая на котелок, слово перед штурмом очередной темной цитадели.

Девочка аж зарычала, вспоминая, сколько потратила времени и сил, но спохватилась и взяла себя в руки — вдруг мама услышит.

В три шага Аркадия подошла к бочке, зацепила ее когтями и оттащила в сторону купальни.

— Моя вода, — гордо сообщила она, — а вы себе свою таскайте для купания. А ковшей тут нет, — и еле удержалась, чтобы не показать язык.

— Ладно, — неохотно ответил Фил, отодвигаясь от котелка. Хорошенько искупаться хотелось не меньше, чем кушать. Мыться же в озере было не выгодно — вдруг кто заметит мыло.

— Хватай и неси в дом, — старший кивнул девочке на котелок, — пациента тоже кормить надо.

За время отсутствия дом неуловимо изменился. Не стало давящей атмосферы болезни, пропала пыль с пола, стол был украшен скатеркой и заставлен тарелками с ягодами — архимаг тоже не бездельничал. Несколько досок пола возле стены были сняты с места и отложены в сторону, открывая доступ к тайнику с тарелками-ложками, ножами и одеждой — благодаря хозяйской предусмотрительности, эти вещи удалось сохранить. С огромным удовольствием дети переоделись в чистое, нашлось даже некоторое подобие обуви — на несколько размеров больше, с деревянной подошвой, но куда лучше, чем ходить босиком.

Мать попыталась привстать с места, но с досадой на собственную слабость откинулась на импровизированную подушку из кипы сложенной одежды.

— Не вставай, — засуетился старший брат, подхватил тарелку из тайника и сделал знак Аркадии с котелком в руках подойти ближе.

— Ей же тяжело, Кеош... — женщина вновь попыталась подняться, будто хотела помочь.

— От судьбы-то не уйдешь, Кеша, — поддел Фил.

— А нас как зовут? — тихо полюбопытствовала Аркадия. Стражник не знал их по имени.

— Арика и Флин, — шепнул в ответ архимаг.

— Похоже-то как... — ахнула девочка.

— Судьба, — без выражения ответил Фил и попытался выйти из разговора, занявшись сервировкой не особо большого стола тарелками да ложками.

— То есть они — это мы там? — не унималась она, подойдя к нему вновь.

— Они там — умерли, а мы — здесь, — негромко пробубнил парень.

— Но если бы выжили, то...

— Все способности к магии у них были, если тебе интересно. Возможно, стали бы великими людьми, — Фил убрал крышку с котла и принялся разливать по тарелкам.

— Не стали бы, — в разговор вступил архимаг, подхватывая тарелку с супом для матери, — крутили бы хвосты коровам всю жизнь, запили, рано женились, рано умерли. Тысячи их.

— Но это же ужасно...

— А мир выдержит тысячу таких как он? — Фил кивнул в сторону отошедшего родича. — Или таких как я?

— А какой ты? — в одно мгновение сосредоточилась Аркадия.

— Любознательный, — односложно ответил парень и уткнулся взглядом в свою тарелку.

— Хоть демона среди детей не было, — робко улыбнулась девочка и уселась напротив, придвигая блюдо к себе.

— Кто знает? — вставил Фил между двумя ложками.

— Я знаю, — архимаг занял третью сторону стола и обворожительно улыбнулся сводной сестренке.

— Слушать не желаю, — ответила она жестким взглядом и, по примеру Фила, сосредоточилась на еде.

— Дров нет, — после некоторой паузы продолжил Кеош, — печь топить не будем; не зима — не замерзнем.

Солнце заглядывало внутрь дома красно-желтым цветом близкого заката, предвещая скорое наступление сумерек.

— А спать где? — Аркадия покрутила головой в надежде обнаружить дверь в соседнюю комнату или неведомо откуда возникшую вторую кровать.

— На печи, вдвоем уместитесь.

— Почему это вдвоем? — возмутилась девочка.

— Я сплю рядом с мамой, а вы где хотите, хоть на полу; честное слово, не неволю, — сыто потянулся архимаг.

— Печь большая, не съем уж тебя, — буркнул Фил девчонке, наклонив тарелку от себя, чтобы зачерпнуть остаток.

Через пару минут три пары глаз синхронно сошлись на пустом котелке — аппетит у детей был под стать взрослым.

Громкий шум с улицы, смешение тяжелых шагов и гулкого мычания, заставил их вздрогнуть.

— Коровы с выпаса вернулись, — пояснил архимаг, в то же время задумчиво рассматривая котел. Чиркнул ноготком по стенке, пытаясь отколупать нагар и добраться до металла — уж больно не вязалась вещица с окружающей действительностью.

— А у нас есть корова? — полюбопытствовал Фил.

— Мам, а у нас корова есть в хозяйстве? — развернулся назад маг.

— Как не быть, одна Квитка-кормилица и осталась, с утра спровадила ее, да думала — уже не увижу больше.

— С коровой, а живут впроголодь, — тихо удивился Фил.

— Так до нас доят, — словно извиняясь, ответила мама, услышав слово сына.

— Зачем им столько молока? — возмутилась Аркадия.

— Чтобы у остальных не было, — шепнул архимаг. — Что расселись? Пошли встречать.

Еле удалось уговорить женщину, чтобы не вставала — не велика наука открыть створку для привычной к своему дому скотине.

Перед домом обнаружилась черно-пестрая корова, довольно крупная. Животное меланхолично пережевывало куст возле ворот и вовсе никуда не торопилось.

А вот за ней было явление куда тревожнее — несколько деревенских кумушек вовсю обсуждали, кому достанется бесхозная животина.

— Уже мать похоронили, — сплюнул архимаг, раскрыл створку шире и приглашающе махнул рукой.

Корова не сдвинулась ни на сантиметр. Наоборот — завидев Аркадию, отшагнула назад.

— Иди в дом, очень тебя прошу, — заворчал на Аркадию Кеош.

Демоница обиженно фыркнула и убежала, обогнув по пути пса, что с любопытством смотрел на представление из первого ряда.

— Это куда вы ее потащили? — подскочила одна из кумушек. — Корова моя нынче, продали ее мне.

— Ты ври, да не завирайся! — громко заверещала сухонькая старушка, согнутая старостью до горба. — Ты ее пасла, ты за нею ухаживала?

Тут же подошли остальные участницы, и свара пошла по второму кругу — придумывались новые поводы, несуществующие долги и зароки.

— Не идет, — развел руками Фил, пытаясь в этом шуме и гаме зазвать животину внутрь двора по имени, — подтолкнуть бы чем...

— Сейчас придумаем, — архимаг цепко присмотрелся к доскам в заборе, скрепленными меж собой деревянными колышками, и в два удара выдернул неширокую жердь, до того кое-как крепившуюся к остальным.

— Другое дело, — одобрил родственник, но осекся, когда вместо шлепка по корове, дед сделал несколько широких шагов, оказался за спинами кумушек и со всей силы, помноженной на малую толику имеющейся магии, засадил сварливым бабкам ниже поясницы.

— Мать мою хоронить вздумали?! — проорал берсерком архимаг, замахиваясь для второго удара. — Мою корову забрать?!

Третьего удара не последовало — сухонькие старушки с девичьей прытью разбежались так, что только пыль столбом.

Корова меланхолично дожевала куст и вошла внутрь двора.

— Чем отличается человек от человека с палкой? — спросил вслух архимаг и поставил жердь обратно к забору.

— Человек с палкой добрее, — отозвался Фил, кивнув на рисунок рун, что успел накарябать на земле пальцем ноги.

— И вправду, — старший брат нахмурился, прочитывая узор, и с ожесточением принялся его затирать. — И чтобы больше — никогда!

— Конечно, дедушка, — кротко ответил тот, — обязательно спрошу вашего разрешения.

На крыльце Аркадия осторожно придерживала маму, что все-таки встала с кровати и вышла во двор — по-видимому, на крики и шум.

— Все хорошо, зачем ты поднялась?.. — засуетился архимаг, придерживая женщину с другой стороны.

— Квитка ухода требует. Да ты не тревожься, мне уже полегче, да и Арика поможет, — погладила она сына по голове.

Фил почему-то почувствовал укол ревности, глядя на эту сцену, и тоже захотел сделать что-то полезное — да вот нечего.

Аркадия кивнула, с любопытством разглядывая корову — возможно, впервые в жизни с такого расстояния.

— Котелок нам принесите, — спохватилась она.

Младший кивнул и поспешил выполнить просьбу, за что — вот удивительно — во второй раз ощутил все удовольствие от легкого поглаживания головы материнской рукой.

Еще через десяток минут братья устраивались в доме, спешно перезастилая кровать и печку — все требовалось завершить до темноты, так как ни масляного светильника, ни даже лучины в доме не оказалось, а демонстрировать матери магию они пока что не рисковали.

Чуть позже в дом вошли женщины, привнеся с собой запахи парного молока — его было немного, так что все ушло на поправление здоровья матери.

Фил с удовольствием укрылся, отметил прилегшую рядом Аркадию, приготовился отвоевывать каждый сантиметр пухового одеяла в жестокой битве, но не дождался и звука. Парень с удивлением повернулся лицом к девочке.

Аркадия сидела, поджав коленки к груди, и с некоторым ошеломлением всматривалась в свои ладони.

— Что-то случилось? — шепнул Фил.

— Я только что доила корову... вот этими самыми руками!.. — неестественным голосом ответила сестра.

— П-ф, — фыркнул он, отворачиваясь обратно, — Лучше представь, каково корове — ее доил архидемон.

* * *

Несколькими часами ранее

Возле южных ворот селения, у стены, меж стен двух пустующих построек, было тесновато.

На небольшом пятачке свободного пространства скучали три стражника, наблюдая за непонятной работой лучшего охотника селения, что склонился над бездыханным телом юного паренька. Померший был им не сват, не брат, а и вовсе сын старосты деревеньки, что моментально исключало всякую приязнь к усопшему. Они бы и разошлись давно по домам — да не давал глава стражи, что стоял тут же с кислой рожей. Вот уж кому точно скучать не придется: мало того что подчиненный мертв, так еще и отец его в горе своем безутешном великий шум поднимет, до барона дойдет — это уж наверняка. Так что должность главы зависла на волоске, ежели вскорости не сыщется убедительной причины смерти, а еще лучше — виновника таковой.

— Что скажешь, Януш? — глава стражи нетерпеливо заглянул за спину охотнику, пытаясь понять что-то в его работе.

— Убит ударом в правый висок, — степенно ответил охотник, поднимаясь с земли, — до того волокли его от ворот — на земле следы остались. Убийца невысок собой, возможно, не один. Чем-то ноги обернул — ни единого отпечатка не найду, да еще земля сухая, твердая. До убийства парня угостили чем-то, но не отрава, ручаюсь.

— Да подожди ты с едой... кто убил-то? — глава поморщился, как от зубной боли.

— Неведомо мне. Кто-то знакомый, раз он подойти к себе позволил, — легонько пожал плечами Януш. — Больше тут мне работы нет.

Охотник спокойно развернулся к главе спиной и ушел, оставляя страже все хлопоты с розысками убийцы и погребением жертвы.

— Вот урод! — зло сплюнул глава, обращаясь сразу и к охотнику, которого даже не окоротить толком — барон запретил, и к мертвому парню, из-за которого теперь столько забот.

— Уважаемый начальник, — шагнул к нему Инил, стражник под пятьдесят лет, пьянчуга и драчун, но человек верный, и зашептал, чтобы остальные не услышали: — а может, его Оршин убил?

— Это которому ты денег задолжал? — угрожающе ответил он.

— Это у которого жена-красавица, но глупая, раз отвергла такого уважаемого человека как вы, — прикинувшись дурачком, ответил Инил и глубоко поклонился.

— Кхм... говори дальше, — чуть смешался глава.

— Рекомый Оршин был направлен на рубку деревьев, — с уважением продолжил Инил, — где за ним пригляда нет, так как работать он привык один, и один же обладает подходящим для того инструментом.

Глава стражи кивнул, вспомнив, как это несуразное подобие человека, больше походившее на здоровенного медведя размахом плеч и густотой шерсти на груди, вытаскивал на своем плече здоровенные бревна. Заодно скрипнул зубами, припомнив, как заглядываются на лесоруба девки — замужние и нет, даром у того уже есть в супругах первая красавица на селе. И опять-таки — барон не велит трогать, потому как Оршин один за десяток работает.

— Вернулся раньше времени, повздорил со стражником, которому не велено работников в село пускать, вот и приключилась беда. Много ли надо тому Оршину, чтобы человека убить? — продолжил Инил. — Стукнул легонечко — и вот уже тело остывает. Испугался Оршин, оттащил невинно убиенного и убежал в лес, чтобы вечером, каков злодей, вернуться к красавице-жене как ни в чем не бывало, — осуждающе покачал головой.

— Так он же не сознается все равно, — начальник облизал сухие губы и прикидывал в голове возможный расклад.

— Смотря кто слушать его будет, — хитро улыбнулся подчиненный, — на допросе-то.

— А допрашивать его буду я, — ответил ему хищной полуулыбкой глава стражи, повернулся к остальным подчиненным, что расслабленно подпирали стену, и гаркнул: — Общий сбор, живо! Убийцу брать будем.

Глава 8

Ночь пролетела за одно смыкание ресниц, без ночных кошмаров, от которых Фил раньше прятался за хмельным дурманом, без лишающей сил бессонницы и мрачных мыслей о завтрашнем дне. Впервые за долгие годы сон принес новые силы, приятную истому в теле и желание улыбнуться этому миру, нищему и несправедливому, но свободному от старых долгов.

Фил довольно сощурился от приятной мысли и потянулся было всем телом, но нечто теплое — и не сказать что неприятное — мешало выпрямить руки. Парень слегка повернул голову — позади к нему прижалась Аркадия, обняв его плечи на манер мягкой игрушки, и тихо сопела, уткнувшись лицом в спину. Одеяло было невеликих размеров, и завернуться в него можно только одному, или как сейчас — вместе, но обнявшись. Темный еле слышно фыркнул — настолько расслабился, что забыл о спутнице.

Отличный сюрприз преподнес ему дед, сосватав принцессу. И ведь он точно не мог не знать, кого привел с собой. Кровь архидемона вовсе не то, от чего можно отмахнуться, понадеявшись на ее ослабление многими поколениями предков. Родственник-основатель пристально следит за своими потомками в мире людей. Потомки архидемона — словно фигуры на огромной шахматной доске, но вовсе не каждому из них дарована сила, большей части уготовано родиться и умереть пешками — обычными людьми без всяких способностей. Куда меньшей части достается капелька могущества вроде бычьей выносливости, счастливой удачливости или иной грани превосходства над серой массой — для создания лидера среди людей, чтобы тот повел племена и народы в новую бойню. Аркадия имела полный спектр доступа к силе, включая подчинение низших, доступ в нижние уровни и преображение. Ферзь-королева? Что она должна была сотворить в старом мире, какую часть континента залить кровью, вызов кому бросить и во имя чего убивать? Знала ли она о своей судьбе, и не потому ли бежала вместе с ними?

В копилку странностей можно добавить внешний вид Аркадии во время клятвы. Архидемон обязан выглядеть архидемоном: образ — это концентрация сути, личности, умений, власти, магии; то, что является основой могущества человека. У деда — свет, у Фила, ясное дело, тьма, у Аркадии — хвост! Длинный, кошачий хвост у прекрасной девушки с зелеными глазами, в простеньком платье мирных цветов. Так не бывает! Фил даже головой слегка потряс, чтобы сбросить образ Аркадии перед глазами. Что вообще значит ее облик? Вопросов было столько, что куда проще было тихонечко притопить девочку в глубоком месте, пока маленькая, и облегченно выдохнуть. Вот только нельзя так делать, и даже не из-за клятвы. Назвалась супругой — никуда не денется. Фил никому не собирался отдавать королеву в этой партии, пусть даже она оказалась белой фигурой, а сам он привык играть за черных.

На улице только зарождалась заря, алым отсветом касаясь стен и потолка комнаты. Парень слегка вытянул шею и заглянул вниз, ожидая увидеть деда, но в кровати лежала только плотно закутанная мама, с заботливо подбитыми под тело краями одеяла. Главную опасность для себя было крайне опрометчиво упускать из виду — пока они еще маленькие и лишены львиной доли сил, основным оружием остаются слова и манипуляция взрослыми. Даже не пожелай Фил остаться в этой странной компании и cбеги вниз по реке, как только они вышли из леса — всего пара верных слов и обвинений от родича будет достаточно, чтобы направить облаву по следу, не нарушая клятвы. А сейчас — он примерно представлял, что предок может нарассказать соседям, чтобы жизнь Фила стала очень грустной и короткой без нарушения всяких клятв, оттого остатки сна улетучились в одно мгновение.

Не то чтобы он ненавидел деда, скорее наоборот — таким родственником впору было искренне восхищаться и пытаться стать с ним вровень, чем Фил, кстати, и занимался, вступая на скользкую тропку легкого обретения силы и могущества. Силу он получил, как и могущество, знания, возможности, а вместе с ними — ненависть в глазах былого кумира. Как же неловко вышло с той клятвой... Впрочем, детские восторги уже давным-давно исчезли, так что дед довольно безболезненно перекочевал в список естественных угроз. Не было злости, простая видовая конкуренция между темными и светлыми — или он убьет, или убьют его самого, или бежать без оглядки, в надежде, что бессмертный Воин света не найдет тебя раньше построения хотя бы одной Башни силы. А дальше — вечная война, которой он совсем не хочет...

Куда же тот ушел в такую рань? Фил попытался освободиться из объятий, но не тут-то было. Первая попытка пресеклась сильным охватом рук — Аркадия притянула к себе так, что парень невольно почувствовал себя бочкой, сжатой металлическими обручами. Вдобавок ко всему, указательный палец левой руки девочки преобразовался в отточенное лезвие и недвусмысленно прижался к шее — совершенно неосознанно, так как сама демоница все еще спала, судя по пульсу и дыханию, но даже во сне категорически отказывалась лишаться столь теплой грелки под боком.

'Эдак сколько она игрушек в детстве перерубила... — невольно задумался Фил и тут же осознал, какую пакость подстроил ему дед, размещая рядом с Аркадией: — А если ей ночью приснится кошмар? Да если она просто проснется сейчас, увидит свое неоднозначное положение и неправильно его поймет? Вспомнит ли она о клятве раньше, чем вонзит когти?'

Холодная волна прокатилась по телу — умирать совсем не хотелось. То, что клятва отомстит за него — вовсе не радовало, ему-мертвому будет уже все равно. И само собой, в выигрыше останется дед — вот уж кто будет счастлив избавиться от попутчиков!

Словом, будить Аркадию Фил тоже не стал, скомкал одеяло вокруг себя и попытался вывернуться из захвата вниз. Медленно, сантиметр за сантиметром, извивался змеей, цеплялся ступнями за прохладный камень печи, а чуть позже — за ее край, но все-таки вылез и бесшумно приземлился на пол комнаты. Со стороны печи печально вздохнули и заворочались, кутаясь в одеяло: холодное осеннее утро — это вам не приятная рассветная прохлада середины лета.

Фил поежился, невольно вспоминая про теплую обувку из волчьей шерсти, припрятанную за оградой соседнего дома. По счастью, в местном тайнике, все еще раскрытом, нашлись отрезы ткани, тут же использованные на манер портянок — жить стало теплее. Темный выскользнул на веранду, присмотрелся к калитке — но засов был в том же положении, что зафиксировала память вчерашним вечером, и трава под дверцей не примята. Осмотрел внутренний двор — безжизненный, без единого следа деятельности старшего родича — и принялся планомерно обходить постройки, пока не дошел до калитки, что вела в сад-огород. Земля рядом с деревянной дверцей была поцарапана при открытии — калитка висела на одной петле, потому одним своим краем упиралась в землю. Фил слегка приподнял заслонку, отодвинул на десяток сантиметров и протиснулся внутрь.

Сад уже через два шага вглубь перегородил путь сорной травой почти до груди — пришлось вскарабкаться на забор, а затем опереться на сход крыши, чтобы увидеть хоть что-то дальше нескольких метров. Картина внушала определенный оптимизм — плодовых деревьев в достатке, пусть и обобраны все до единого рачительными соседями. Яблони — с десяток, чуть дальше угадывались сливы — или как они называются тут, в этом мире? Иные, уже незнакомые, но некогда выделенные отдельным рядком — процесс созревания на которых можно тоже перезапустить, если умеючи. Словом, можно будет 'объяснить' приготовление немалого числа вкуснейших блюд, производства лучших ресторанов прошлого мира, сохраненных до поры в состоянии безвременья. Некогда они скрашивали его жизнь в храмовых застенках, спасут от голода и сейчас. Сам Фил готовить хоть и умел, но не на уровне столичных мастер-поваров первого круга.

С высоты забора угадывалась свежая тропка, пробитая старшим родичем в дальнюю часть сада — смятая трава, местами срубленная, выдавала все зигзаги пути. Парень спрыгнул вниз и двинулся следом — путь, что интересно, плутал между плодоносящими деревьями, так что слежка совместилась с рабочими отметками — неведомо сколько предстоит тут оставаться.

Архимаг нашелся в самом конце огорода, на вытоптанной им самим компактной площадке. Занимался он совершенно не тем, чем должен был в понимании Фила — ни заговоров, ни ловушек, ни создания самодельного лука или остроги. Дед попросту отжимался, максимально тренируя слабое человеческое тело. Чуть позже принялся приседать, а затем приступил к подтягиваниям на удобной ветке деревца, что росло рядом — видимо, именно его наличие и определило месторасположение тренировочной — а иначе быть не может — площадки.

Фил некоторое время стоял, приоткрыв рот от удивления. На вопрос 'Зачем он это делает?' тут же нашелся очевидный ответ — чтобы быть сильнее. Когда эта магия будет обретена им в полной мере? Кто знает... а вот личная сила нужна уже сейчас. Не говоря ни слова, Фил попросту шагнул вперед и принялся делать зарядку. Дед мазнул по нему взглядом, но даже слова не сказал, словно не замечая. Так и прозанимались они более получаса, утрамбовывая землицу во время прыжков, бега, подъемов корпуса, пока от архимага не поступило деловое предложение.

— Дружеский спарринг? — дед сделал акцент на первом слове, криво улыбаясь.

— Согласен, — Фил как раз восстановил дыхание после упражнений, и вернул ухмылку родичу.

Два мальчика медленно двинулись по широкому кругу — во всю ширину площадки. Раз за круг они сходились, обменивались ударами, словно испытывая возможности своего тела. Руки не опускали, но держались без всякого напряжения. Каждое сближение завершалось виноватыми улыбками, мол — не сейчас, еще пару кругов.

Очередной обмен ударов прошел совсем иначе — по ребрам Фила пришелся жесткий крюк правой, сам же он почти попал в шею соперника. Старший шагнул вперед, наступил на левую ногу, не давая отойти, тут же сам отошел в сторону, пропуская мимо удар ногой, и ударил лбом в лицо — на этот раз мимо. Сила и частота ударов значительно увеличились, но сами они были довольно бесхитростны, словно в обычной дворовой драке — максимум боли, минимум ограничений. Очередной удар в подбородок достался Филу, да так щедро, что осознал он себя только на земле, с противником на груди.

— Я разочарован, — глухо произнес архимаг, поднимаясь и шагая в сторону дома.

Фил же просто смотрел на безоблачное небо и улыбался разбитыми губами, даже не пытаясь стереть с лица кровь или подняться. В обидной фразе была иная грань, пускай и потерянная навеки — все-таки раньше старик видел в нем нечто большее. Приятная мысль грела душу, которая была даже у темного — все еще была — назло кредиторам из старого мира.

Парень все же поднялся, достал из стазиса кувшин воды, хорошее полотенце, неторопливо вымылся, почистил зубы — что-то ему подсказывало, что о стоматологии в этом мире знают лишь на уровне 'вырвать зуб', и двинулся обратно.

Старший родич на этот раз обнаружился во дворе, сидящим напротив собаки и лениво поглаживающим здоровенную лохматую морду. В левой его руке тускло блестел плохонький нож из запасов тайника — маг словно обдумывал что-то или примеривался.

— Он невкусный, — полусерьезно пошутил Фил, встав сбоку.

— Тогда завтрак тоже на тебе, — ответил архимаг, чуть повернув голову в его сторону.

— Чем платить будешь?

— Советом. — Маг тряхнул головой, словно решаясь на что-то, и несколькими несильными ударами прочертил на своей правой ладони незнакомую Филу руну. Тут же выступила кровь, заливая мальчишескую ладошку и норовя стечь на землю.

Архимаг протянул руку вперед, прямо под морду сторожевого пса — тот было отшагнул назад и вбок, но в следующую секунду принюхался, а еще через секунду с жадностью начал слизывать густые красные капли крови.

Старший родич облегченно выдохнул.

— Давай совет, — согласился парень, слегка шокированный такой демонстрацией.

— Аркадия хочет привести волка-демона в дом, — начал архимаг, продолжая кормить собаку своей кровью, — Что будет, если она даст ему свободу от своей воли?

Фил задумался, дед же продолжил:

— Демон начнет кидаться на людей, это в его природе. Формально он не будет под властью Аркадии, поэтому клятва в этом случае бессильна. Волк убьет тебя и мать детей, на архидемона — естественно — он даже не вздумает напасть.

— А как же ты? И где совет? — Фил напрягся от такой перспективы.

— У меня будет защитник, — кивнул архимаг на собаку. — Жизнь сильнее смерти. Я привязываю ее к себе, не стану скрывать. Но тебя она тоже будет помнить... Совет? Избавься от волка или запрети приводить его в дом.

— Так себе совет... — попытался сохранить лицо парень.

— А чего ты хотел за тарелку утренней похлебки? — фыркнул архимаг. — Откровений?

Фил скривился и вышагнул на улицу — предстояло найти что-нибудь, что можно будет выдать за основу утреннего блюда.

Между тем собака тихо заскулила и немного обиженно посмотрела на архимага. Ее тело повело в сторону, отчего она чуть было не завалилась на землю. Задние лапы отказали вовсе. Поскуливая, лохматая псина поползла в конуру, собирая шерстью пыль с земли. Ей не было больно, скорее — страшно из-за происходящих в ней изменений. Этому не было объяснения в памяти ее крови, не имело сравнения в недлинной жизни животного, отчего хотелось выть во весь голос.

Архимаг проводил собаку взглядом, дернулся было уйти в дом — преобразование могло идти и без его участия, но все-таки задержался. Постоял на месте, упрямо нагнул голову и шагнул к конуре. Детское тело легко пролезло в дырку деревянного строеньица — места внутри было достаточно, чтобы архимаг смог прижаться к скулящей собаке со спины и успокаивающе шептать, перемежая добрые слова лаской. Под его руками животное трясло крупной дрожью, но с каждым новым поглаживанием страх отступал от разума зверя. Хозяин был рядом, а значит — все будет хорошо. Сам же архимаг тоже думал, что все будет хорошо, но по другой причине — создание Гончей Света залегендировано вполне убедительно. Через сотню дней преобразование завершится, и тогда оружие, созданное в самом конце войны с тьмой, оттого не известное практически никому, явится миру. Оружие, обожающее лакомиться темными и демонами, даже если выглядят как сотню раз родные люди. Разумеется, действовать она станет исключительно по своей воле.

* * *

Аркадия этим утром просыпалась часто, но не надолго — буквально на десяток секунд: убедиться, что рядом нет прислуги с платьями, дела не требуют ее внимания, и первый советник не стоит рядом с заготовленной речью о манерах и приличиях. Причины пробуждения отмечались где-то на краю сознания, но были из разряда не особо важных — поочередно покинули комнату архимаг и его внук, оставив после себя нагретое местечко, позже — проснулась мама, поцеловала ее, поправила одеяло и вышла из дома, своим существованием напомнив, что не будет прислуги с горячей ванной и нарядами, не будет кислой морды советника, да и вообще ничего не будет, кроме грубо отесанных досок потолка в метре над ней и криков птиц со двора, призывающих сварить их за столь бесцеремонное пробуждение. Если сегодня Фил сопрет пернатого разбойника — она не будет возражать.

Девочка хмуро уставилась на спутанные волосы, поискала глазами зеркало и сама себе улыбнулась — откуда тут взяться такой дорогой вещи? Некоторое время Аркадия раздумывала — стоит ли спускаться или позволить этому дню плыть по течению, не вмешиваясь, но все же решила спуститься с печи, предварительно вдвое сложив теплое одеяло и накинув его на манер плаща.

Хлев с коровой пустовал — видимо, увели на пастбище, пока она спала. Девочка прошлепала босыми ногами к купальне, зацепила когтем бочку — к счастью, не использованную кем-то другим, и со скрипом затащила в помещение. Уже внутри попросту скинула с себя все и погрузилась в холодную воду с головой — температура вовсе не пугала, с ее-то воспитанием под девизом 'Превозмогая слабости'. Все-таки есть минусы тогда, когда простуда и травмы лечатся придворным магом в одно мгновение...

Именно в юную пору впервые проявились способности демона — к счастью или на беду, разбуженные аномальными нагрузками. Долгое время их удавалось скрывать, пока самая близкая подруга попросту не сдала ее секрет своему начальнику — главе разведки дворца, в первый же день, как узнала, без всяких сомнений и переживаний. Хороший вышел урок, особенно когда тот самый глава ввалился в ее комнаты, выгнал прислугу и поставил незамысловатое условие: или рядом с ней будет такой прекрасный, любящий и вовсе не старый муж — что вы, всего пятый десяток, — или придется близко познакомиться с костром. Чуть позже отец-император, с интересом ученого-натуралиста, несколько минут изучал человеческое сердце, завернутое в шелковый платочек с гербом наследной принцессы. Сама она покорно сидела на дальнем стуле для просителей, в самом конце тронного зала, склонив голову и ожидая приговора — небольшой монолог о произошедшем уместился в четверть минуты. Забавно, но ее даже похвалили.

После разговора начистоту, полностью изменился вектор обучения — из стандартного набора осталось фехтование, все остальное было заменено уроками магии. Под нож пошли часы обучения этикету, дипломатии и еще десятку тем, обязательных для усвоения благородной леди. Аркадия вовсе не протестовала — новые занятия были гораздо интереснее, пусть даже учителя и кривились тайком, узнав, что предстоит учить девушку — просто потому, что не бывает сильных магов женского пола, энергетика не та. Но у потомка архидемона с разбуженной кровью энергетика оказалась вполне на уровне.

Девушка обратила кожу в чешую, а затем обратно, и с удовольствием провела пальцем по сухому плечу. С некоторым недовольством и обещанием самой себе решить эту проблему, старая одежда была одета вновь. Шаг из купальни и улыбка миру — ставшему чуть светлее после водных процедур.

Скрипнула петля входных ворот, приветствуя Фила с добычей — нечто было завернуто в его рубашку, сам парень абсолютно спокойно направился к огороду, легонько кивнув Аркадии.

— Что на этот раз? — полюбопытствовала она, стараясь убрать из голоса обвиняющие нотки: ссориться с поваром — совершенно глупая затея.

— Тебе лучше не знать, — улыбнулся он ей в ответ, проходя мимо.

— Но я же это буду есть! — возмутилась Аркадия и точным движением откинула край свертка в его руках.

— Скорее всего, не будешь, — прокомментировал Фил ее обескураженный вид.

— Ты убил собаку! — ахнула она.

— Это была самооборона, — парень важно поднял палец ввысь. — Помнишь то мелкое недоразумение, которое попыталось меня укусить? Оно первое развязало войну!

Фил завернул край рубашки обратно и с гордым видом победителя продолжил свой путь.

Аркадия заметалась по двору, заглянула в хлев, снова в купальню, снова в дом, выбежала обратно и обнаружила архимага возле колодца, скептически рассматривающим внутренние стенки — заплесневевшие и покрытые зеленью. Минутой раньше его тут не было — Аркадия знала точно.

— Фил убил собаку! — выпалила она.

— Да ты что? — схватился за сердце маг, прыжком достиг конуры сторожевого пса и с облегчением выдохнул: — Зачем обманываешь?

— Да не эту, а с улицы, — с досадой продолжила Аркадия, — он собирается сварить из нее завтрак!

— Вот негодяй, — покачал головой архимаг.

— Вот-вот!

— У нее же мясо жесткое!

— А то, что это собака — ничего? — робко спросила девочка. — Друг человека? Почти разумный? А?

— По моему мнению, можно есть всех, с кем ты лично не знаком, — маг замешкался, — Кому не являешься хорошим товарищем. Например, хорошего коня — нельзя.

— А человека?

— Кого именно?

— Хорошо, что не вы готовите, — передернулась Аркадия, завернулась в одеяло и потопала внутрь дома.

Через час разговор продолжился, на этот раз — в декорациях дома, за общим столом, на котором под крышкой томился изумительного аромата завтрак, а два названых братца уже вовсю наворачивали первую порцию. Аркадия смотрела за столь возмутительным поеданием с печи и боролась с собственной принципиальностью — для нее, словно издеваясь, была тоже выставлена тарелка, до краев наполненная супом с крупным куском мяса, айсбергом выступавшим над гладью бульона. Но девочка не сдавалась, под зубной скрежет объясняя голодному организму неприятие собак в рационе. Живот же игнорировал моральные поучения и бурчал совсем не аристократично.

— То-ошка! — жалостливо раздалось с улицы.

— То-ошка, иди домой! — молодой женский голос прокричал совсем рядом с окном. Чуть позже скрипнула калитка, и крик раздался уже внутри подворья.

— Это же частная собственность, как им не стыдно? — возмутился Фил. — Аркадия, выгони ее.

— Вот еще. Не удивлюсь, если вы этого Тошку в данный момент и едите, — пробурчала девочка.

Простучали ботинки по веранде, новый крик раздался прямо перед дверью, а секундой позже в комнату вошла молодая, лет двадцати пяти, девушка с длинной косой, красивым, но грустным лицом.

— Моего Тошеньку не видели? — просительно сказала она. — С утра найти не могу, куда запропастился?

— А Тоша — это кто? — в одно мгновение подлетел к ней архимаг, бережно подхватывая за ручку и подводя к столу. — Присаживайтесь, прекрасная госпожа.

— Собака моя, добрая, маленькая такая, в кудряшках, — всхлипнула девушка и заинтересованно покосилась на полную тарелку перед собой.

— Угощайтесь, красавица, — архимаг словно летал вокруг нее, заглядывал ей в глаза, раздавал комплименты, невзначай оглаживал плечи и сочувствующе вздыхал.

— Он же у меня с детства, я его щенком на ладошке держала, — рассказывала между ложками девушка.

— Наверное, он у вас редкой породы? — предположил архимаг.

— Что? — не поняла девушка и мило похлопала глазами.

— Говорю — может, он у вас редкий, может, кто специально похитил его?

— Зачем? — ахнула она.

— Чтобы продать, на ярмарке! Вот у кого еще такие собаки есть, как у вас?

— У мельничихи двое, да у кузнеца одна, — принялась загибать пальцы девушка, — Вроде все.

— Не удивлюсь, если в скором времени и они пропадут! — с горячностью ответил архимаг, одновременно задев ногу Фила под столом, намекая на повторение банкета.

— Думаю, вряд ли, — взял слово парень, в запасе которого не было еще одного такого же блюда, — просто потерялась; может, в лес сбежала?

— Она вернется? — робко спросила девушка архимага, явно в надежде на положительный ответ, словно он решал все на свете.

— Обязательно! — подвел черту тот, — Я лично возьмусь за поиски, и буду посещать вас с новостями.

— Спасибо, — порозовела она. — Очень вкусно, спасибо, — пошаркала она ложкой по дну тарелки.

— Я вас провожу, — архимаг вновь стал виться вокруг и действительно дошел с ней до улицы.

— Как-то это все же неправильно, — подала голос Аркадия с печи.

— Собака радует хозяйку даже после смерти, разве это не чудо? — ответил Фил, облизывая ложку.

— Да ну вас, — грустно отмахнулась девочка, переживая скорее из-за того, что ее порция оказалась съедена. Ну и что, что собака — вон как ее хозяйка-то уплетала, и ничего.

— Хороша, — выдохнул архимаг, заходя в комнату.

— Окстись, ей двадцать пять, — призвал к его разуму Фил, улыбаясь.

— Старый извращенец, — буркнула Аркадия в поддержку.

— Кто бы говорил! Твоему мужу вообще десять лет.

— Он мне не муж!

— Может, добавку? Не-жена все равно не будет, — донесся до Аркадии тихий голос Фила.

— Руки прочь от моей порции! — демоном проревела девочка и слетела с печи.

Некоторое время тишину помещения нарушал только стук деревянных ложек о деревянные же тарелки.

— Люди куда-то идут, — Аркадия обратила внимание остальных на людской поток за окном.

— Причем, вверх, а не вниз, как должны бы утром, — задумался Фил.

По улице пробежала мама, забежала внутрь двора и через пару секунд стояла в дверях.

— Собирайтесь, лесоруба казнить будут, — выдохнула она тоскливо, закусила нижнюю губу и отвернулась, — дядьку вашего.

Глава 9

Путь наверх не выглядел траурной процессией, скорее наоборот — мелькали праздничные наряды, местами над толпой звенел веселый смех, перемигивались и улыбались друг другу девушки с парнями. Хлопали двери домов, добавляя к людской массе новых участников, разносились по улице громкие приветствия, словно не в небольшом селении живут, а за многие дни пути друг от друга, и увидеться им удалось только сегодня.

— Это точно похороны? — Аркадия с любопытством рассматривала людей, вышагивая рядом с братьями. — Выглядит как торжество какое-то.

— В первую очередь — это событие, — важно ответил архимаг, — а любое событие с массовым сходом людей — праздник.

— Человека же убивать будут! — не поняла она. — Что тут праздновать?

— Казнить-то его казнят, — вставил слово Фил, — но жизнь-то продолжается. Женихи невест выбирают, матери девушек тоже не без глаз — если пара хорошая, о свадьбе договариваются. Люди семейные о работе или обмене поговорят. Где и когда им еще вместе собраться?

— Скажи еще, на имперский суд люди с утра место не занимали, — фыркнул архимаг. — Кому горе, кому радость и зрелище. Везде одно и то же.

— Мам, а за что дядю убить хотят? — Девочка догнала маму, что меланхолично шагала чуть впереди, и требовательно повисла у нее на руке.

— Стражника убил, — скупо ответила женщина, — сына старосты.

Аркадия отпустила руку и резко отшагнула назад, вцепившись в плечо старшего брата.

— Это же мы его убили!.. — быстрым шепотом проговорила она.

— Ты еще покричи об этом, — буркнул архимаг, дернув плечом.

Аркадия ойкнула и оглянулась.

К счастью, рядом не было лишних ушей, а мама замкнулась сама в себе и вышагивала механической игрушкой. Вокруг словно был некий круг отторжения, работавший без всякой магии — местные прекрасно знали, кто чей родственник, потому подходить боялись — как бы беда на них не перешла.

— Мы должны его спасти!.. — горячо зашептала она, продолжая удерживать старшего брата.

— С какой стати? — архимаг резко присел и освободил-таки свое плечо от захвата.

— Но ведь он пострадает из-за нас?

— Он пострадает из-за несправедливого людского суда, а не по моей вине, — покачал он головой. — Я к этому не имею ни малейшего отношения. Да и потом, как ты собираешься его спасать? Обратишься и освободишь? И сколько невинных людей ты убьешь в приступе справедливости? Какого результата добьешься? Хорошо, спасешь — так его этой же ночью сожгут — виданное ли дело, демон явился на выручку. Только хуже сделаешь.

Аркадия упрямо нахмурилась и уставилась в землю.

Толпа впереди потихоньку останавливалась, окружая полукругом помост из грубо сколоченных бревен высотой в два метра — так, чтобы все пришедшие смогли увидеть исполнение приговора. Посреди помоста крепилась нескладная, но надежная с виду конструкция виселицы — два длинных бревнышка, соединенных под прямым углом несколькими жердями, и пеньковая веревка с хитрым узлом, неспешно покачивающаяся на ветру. Сам помост от людской толпы был отделен строем стражников, которые отталкивали накатывающие людские волны меткими тычками пятки копья, а подошедших позади главной сцены так и вовсе пугали отточенной сталью острия. Народ продолжал подходить, погружался в общую толпу, как маленькая капля вливается в большую, местная детвора занимала лучшие места — на деревьях, крышах близлежащих домов, откуда их то и дело прогоняли недовольные хозяева — без всякого толку, к слову. И всюду — гомон, крики, лай собак, плач, смех, слезы, склоки и разговоры перекриком через полтолпы.

Непростые дети предпочли выйти из общей толпы и заняли место сбоку — довольно далеко, но и шуму тут куда как меньше. Мама же в первые секунды затерялась где-то в людской массе, с изрядной сноровкой пробивая себе путь локтями — видимо, цель ее пути стоила того. Из-за невеликого роста и полного незнания родни, маги особо не старались определить причину спешки матери.

Через некоторое время шум стих, обозначая первую часть сегодняшнего действа — вывод преступника на суд. На помост нетвердой походкой вышагнул здоровенный детина двух метров ростом, с широченными плечами, руками, связанными впереди, в парадной чистой рубахе. Красивое лицо портили свежие синяки, нос был сломан, причем не один раз, рот был закрыт кляпом, левая нога подволакивалась, а в глазах, направленных куда-то под помост — с их места не было видно — невероятная тоска.

Вслед за ним на помост вышагнул дородный мужчина, на две головы ниже преступника, в парадной одежде местной стражи — представитель власти, а уже за ним на подъем еле-еле поднялся сухонький старичок тоже в парадной одежде, с крупным кошелем на поясе и свитком в руках — еще один местный начальник, видимо.

— Неужели тебя совсем не трогает происходящее? — шмыгнула Аркадия, утирая слезинку краем рубашки. — Ни одной отрицательной эмоции?

— Почему ни одной? Я возмущен и в ярости. Разве по мне не видно? — абсолютно спокойно спросил Кеош. — Повторю — мы ничего не можем поделать. Вмешаемся — будем такими же преступниками.

— А ты, тоже будешь спокойно смотреть? — подняла девочка глаза на Фила.

— Дед, а нам ведь работник пригодился бы, — вместо ответа сказал парень, — колодец почистить, дом подновить, забор поправить, объяснить иные странности своим присутствием.

— Предположим, ты его спасешь; что дальше? — заинтересовался архимаг. — Подойдешь к нему и раскроешься: мол, дядюшка — ты видел черный туман, сожравший половину народа? Так это был я, а ты теперь до конца жизни мне должен... Он же сразу кинется к храмовнику — не жизнь, так душу спасти.

— Мужика всего лишили — дома, вещей, инструмента, — пояснил Фил, — через маму предложим ему поселиться рядом, у нас же соседний дом пустует. Разве после такого предложения он откажется нам помочь? А там найдем, как договориться — люди не чужие.

— Допустим, — после некоторой паузы на обдумывание продолжил дед. — Как его вытащить из петли, ты тоже придумал? Без жертв, один человек не стоит смерти десятка.

Между тем на помосте началась длинная речь о коварном убийце и справедливом наказании, в исполнении стражника. Осужденный попытался было что-то рыкнуть, но вышло совсем не понятно. Несколько ощутимых ударов заставили лесоруба смолкнуть.

— Нам нужно чудо, — грустно улыбнулся Фил.

— Поподробнее, — архимаг досадливо посмотрел на заплакавшую демоницу.

— Да какие тут подробности? Жахни молнией в момент казни, вот тебе и знак с небес.

— С чистого неба? — ворчливо спросил архимаг, но сам уже наклонился над землей и принялся вычерчивать рунный круг.

— Спасибо, — всхлипнула Аркадия.

— Подумать только: архидемон и темный уговаривают меня спасти невинную жизнь! — пробурчал в ответ дед, рисуя очередной контур.

Как же надоели ему эти архаичные костыли с узорами на земле, но иные пути пока что были закрыты — только через преобразование сырой силы мира в контурах многогранных фигур. Слишком слаба была энергетика юных тел, слишком мало могла хранить готовой для применения магии, а ведь основная ее часть нужна как раз таки для активации эфирной конструкции, и куда меньшая — для поддержания. Было бы все иначе — проблем стало бы куда меньше, а на банальную молнию не пришлось тратить целый десяток минут.

К моменту, когда вокруг архимага была завершена прихотливая — все-таки воздух, иначе нельзя — фигура, на помосте завершил свою речь старик-староста. Представители власти скромно отошли в сторону, уступая место еще одной персоне — на этот раз с обнаженным торсом, в маске из мешка с прорезями. Впрочем, анонимность палача была вполне условной, так как из толпы его то и дело подбадривали по имени. Вместе с собой палач затащил на сцену массивный и довольно высокий табурет, приладил его под виселицу и что-то шепнул осужденному. Фраза, по-видимому, возымела эффект — лесоруб сам поднялся, нагнул голову и не стал сопротивляться затянутой петле.

— Теперь он его спрыгнуть уговаривать будет? — с интересом произнес архимаг.

— Да в первый раз вешают, наверное, — хмыкнул в ответ Фил, — где-то слышали, что-то видели, а как организовать — не знают.

— Вы будете его спасать, или что?.. — топнула ножкой Аркадия.

— Любой ваш каприз, — ответил дед, зажал уши ладонями и слегка приоткрыл рот, словно в зевке — остальные поспешили повторить за ним нехитрые действия, закрыв глаза вдобавок — архимагу же придется ударить точно, дабы чудо действительно выглядело чудом. Благо цель неподвижна — горе-палачи действительно принялись упрашивать лесоруба оттолкнуть массивный табурет в сторону, так как выбить его самим никак не получалось.

Ослепительная вспышка чувствовалась даже сквозь ресницы, оглушительный грохот заставил присесть, даже несмотря на то, что его ждали — уж слишком громко и слишком рядом ударила молния.

Аркадия проморгалась, потерла ушки руками и с удовольствием посмотрела на эшафот — рядом со сценой лежали вповалку люди, кричали женщины, стонали задавленные, кто-то бил обидчику морду, но не это главное — на деревянной конструкции потряхивал головой целый и живой лесоруб, с ошейником из остатков палаческой веревки, кончик которой все еще дымился, но, к счастью, не горел. Еще один огрызок веревки догорал на самом верху виселицы, вместе с ней самой. Представители власти мало чем отличались от людей обычных, вот только падать им было на два метра выше — скатились с помоста на землю, оглушенные.

— Вот оно — мастерство, — со значением произнес архимаг.

На импровизированную трибуну тем временем вскарабкалось новое действующее лицо — в бежевой сутане, с медным треугольником-медальоном на цепочке поверх широкой груди.

— Духовенство, как по заказу, — довольно прокомментировал дед.

Фил не решился вставить слово, чтобы не испортить триумф старшему родственнику — уж больно лицо у того было счастливое.

Духовенство действительно не подвело и выдало жаркую проповедь на целых шесть минут — ровно до того момента, когда другие представители власти опомнились. На фоне горящей виселицы все смотрелось особенно эффектно — да и не нужны тут декорации, когда народ поражен в самые глубины души произошедшим, стоит на коленях и готов проникнуться чем угодно — только говори.

Опомнившись, главный стражник, как это принято в искусстве спора, все же перекричал церковника и вытеснил на край площадки. Еще три минуты он, староста, палач и двое помощников тушили виселицу. Еще минуту пытались найти замену веревке. В итоге стражник плюнул, обнажил меч и замахнулся на лесоруба — тот никуда и не собирался убегать, так и сидел себе, мотая головой — пытался выгнать гул, что набатом бил в ушах.

Еще одна вспышка ударила по глазам — на этот раз бело-розовые круги пошли и у Фила с Аркадией, о новом ударе их не предупредили.

Когда маги смогли проморгаться, со сцены исчез глава стражи, но добавился хорошо прожаренный, дымящийся кусок мяса и почерневшая полоска стали рядом. Через мгновение еще один удар молнии заставил людей прижаться к земле — на этот раз досталось старосте.

— Что два раза ходить? — ответил архимаг на вопрос в глазах внука.

Уже без конкуренции, духовник продолжил стихийный митинг о каре за несправедливый суд. Народ гудел одобрительно — мол, лесоруба все знают, не мог он. Что мешало добрым мирянам вступиться за односельчанина часом раньше — оставалось загадкой.

Дети затерли следы магической фигуры и без всяких препятствий пошли к сцене — где-то там должна быть их мама, она же — будущий мостик между двумя семьями: не особо нормальной архимагической и вполне нормальной — покалеченного лесоруба.

Мама нашлась рядом с заплаканной девушкой — обе прижимались друг к другу и самозабвенно рыдали, не обращая внимания на окружающих.

— Вечером? — кивнул на них Фил.

— Вечером, — ответил архимаг, прекрасно понимая, что в женскую истерику лучше не лезть.

— Рано мы пентаграмму стерли, — как-то грустно произнесла Аркадия.

Со стороны 'замка' барона уже вовсю неслись конные. Десяток воинов выглядел грозной силой — копыта поднимали пыль огромным плащом позади них, блестел металл, гордо смотрели в небо острия слегка наклоненных вперед копей.

— Что хочу сказать — мы старались, — пожал плечами архимаг.

Всадники остановились возле эшафота, некоторое время прислушивались к речи пастыря, о чем-то между собой поругались, после чего вперед выступил один из них — самый представительный и, видимо, авторитетный — этого авторитета, свисающего впереди через пояс, у него было куда больше, чем у остальных.

— Любимый народ! — гаркнул он, выехав впереди сцены — люди благоразумно уступили ему дорогу. — Наш глубокоуважаемый, справедливый, мудрый, смелый, храбрый и великий барон, рассмотрев дело пристально, с присущей ему справедливостью, мудростью, сме... умом, повелевает! Не виновен! — гаркнул он последнюю фразу, как самую важную. — Барон велел оправдать! А виновные наказаны самими богами! Как вы все видели!

— Приятно-то как, — фыркнул архимаг.

— Всем веселиться в день чудесного знамения! — гаркнул всадник повторно.

Толпа ответила ему довольным ревом, словно для веселья нужна была команда свыше.

— Пастырь, ваш ждут в замке, — добавил он куда тише, чтобы услышали только храмовник и первые ряды.

Кавалькада тут же унеслась обратно, а вслед за ними засеменил довольный храмовник, вместе с двумя недовольными служками, тащившими далеко не легкие короба с ритуальными предметами для погребения — все равно ведь обратно их нести, но и оставаться тут нельзя.

— Нет, ну слишком хорошо получилось, перебор! — возмутился архимаг — Как это 'оправдали'? Это что же, ему дом вернут? А наш план?

— Добрее надо быть, — покладисто заметила Аркадия, сияя улыбкой.

— Да я самый добрый человек на свете!

— Ты вчера человека убил, — тихо шепнул Фил.

— Ну и что? Я вчера, между прочим, другому человеку эту самую жизнь спас! — возмутился дед.

— Минус и плюс — в итоге ноль.

— А еще я вчера хорошо покушал и вовремя лег спать. Что вы на меня так смотрите? В моем детстве это был хороший поступок!

Дети двинулись обратно домой, оставив за собой так и не пришедшую в себя толпу.

— И вообще, вы так рассуждаете, как будто собрались остаться тут надолго, — улыбнулась Аркадия.

— Я не против, — пожал плечами архимаг.

— Никуда не тороплюсь, — кивнул Фил

— Вы серьезно?

— Почему нет? Сама посуди — встаю утром, бью морду темному, вкусно кушаю, играю с щенком, опять вкусно кушаю, занимаюсь теоретической магией, снова вкусно кушаю и засыпаю под колыбельную. Сказка!

— Вот-вот — кормлю светлого собаками, а он ест и просит добавки. Это ли не чудо?

— Я тут подумал, что темному можно бить морду два раза в день.

Дети остановились друг против друга, сбросили показное веселье и отзеркалили друг другу хищные улыбки.

— Мы тут всего один день, а так много произошло, — Аркадия поспешила сменить тему, встав между ними и зашагав вперед, придерживая за плечи и увлекая за собой соперников.

— Иначе и быть не может, — одернул плечо старший брат и самостоятельно зашагал дальше.

— Объясни, — потянула его за рукав девочка.

— Что будет, если в ручей бросить три камешка?

— Пойдут круги, — терпеливо ответила Аркадия.

— Вот и мы изменяем гладь реальности вокруг себя, — терпеливо ответил Кеош. — А если в ручей бросить три огромных валуна?

— Он выйдет из берегов, сменит направление или запрудится и станет озером.

— И мы сами решаем, что будет на месте этого ручья, — кивнул Филиппу архимаг, — город, богатые сады, пепел войны.

— Еще мы можем выкинуть тот валун, который станет мешать нашим планам.

— Если он не набьет тебе морду.

— Посмотрим.

— Через пять лет?

— Ага.

* * *

Самопровозглашенный барон целого селения, хозяин кузницы, мельницы и близлежащих лесов и полей на неделю пути во все стороны не был идиотом. По крайней мере, сам он считал именно так, вполне обоснованно предполагая, что идиот не смог бы перехватить власть и удерживать ее в своих руках все эти годы.

Не был он легкомысленным, наивным и доверчивым, потому сразу не поверил словам храмовника о справедливом суде и молниях с ясного неба. Да, он слышал раскаты грома, да, на небе ни облачка, да, есть сотни свидетелей, ну и что? Если бы небеса карали за убийство невинных, он бы давным-давно умер, причем десяток раз кряду, а в больших городах люди так и вовсе оглохли бы от громовых раскатов и ослепли от нескончаемых вспышек.

Легко и приятно храмовнику — стоит себе счастливый напротив, улыбается своим мыслям и грезит организовать святое место для паломничества — прямо там, где стояла виселица. Впрочем, дело хорошее — прибыльное.

— Быть по сему, — солидно промолвил барон, слегка наклонив голову в знак одобрения.

— Спасибо, ваша милость! — воскликнул духовник, неловко поклонился и заторопился на выход, даже не дождавшись милостивого разрешения покинуть покои.

Пусть радуется — барон сделал жест рукой, дозволяя пропустить счастливого человека.

— Рядом поставить трактир, с удобным видом на святое место, — распорядился он через минуту, как за духовником закрылась дверь.

— Будет сделано, — над ухом тихо заскрипело перо. Бессменный писарь — потому как единственный грамотный, хоть и пишет через слово с ошибкой, сделал пометку в свитке, чтобы позже озадачить старосту — первый человек деревни отсутствовал по уважительной причине, потому как помер от молнии, а нового избрать еще не успели.

— Что с лесорубом повелите сделать? — уважительно поклонился глава баронской конницы, сэр Аэнти.

Еще шесть лет назад его звали Антипкой, но разве кто вспомнит обидное прозвище сейчас, глядя на представительного, солидного мужчину? Вспомнит, наверное, да сказать побоится — вот уж в кого точно должна была давным-давно ударить молния.

— Мое слово — железное, — чуть подумав, ответил он, — его семью не трогать, изъятое вернуть.

— Ваша милость, все вернуть сложно будет. Дом пограбили сгоряча, сарай сожгли.

— Так то народ, а не я, — хмыкнул барон. — Не удивлюсь, если и скотину у него увели, и инструмент умыкнули.

— По миру пойдет, — равнодушно отметил командир.

— Так нам живые легенды не нужны, вредно это, — отмахнулся барон.

Как считал он сам, для историй о знамениях полезно, когда все участники на том свете. Был бы лесоруб здоров — другое дело, польза от него шла ощутимая, но увы — допрашивали его с лютым пристрастием, как он только на ногах держался...

— Все по вашему слову, — глубоко поклонился Аэнти, ухмыляясь в роскошные усы.

'Если бы все было по моему слову, — досадливо поморщился барон, — не побелела бы голова раньше времени'.

С момента торжественного наложения на голову медной короны барона, не было и месяца без крамольной мысли: 'Зачем же я полез во все это?'. Все задумывалось осторожно, готовилось вдумчиво, проводилось стремительно, праздновалось с размахом — первые дни были невероятно счастливыми и до сих пор согревали черствую душу местного владетеля. Потом было иначе — подлые удары в спину с улыбкой на лице, отрава в колодце, охотничьи срезни из гущи леса... И как только короли настоящих держав умудряются жить столько лет, если барон паршивенького селенья был вынужден сутками не спать, опасаясь за свою шкуру? Естественно, на каждое покушение его сподвижники отвечали кроваво, вырезая всех, кто мог хоть как-то быть причастным. Что характерно — ни единой молнии с ясного неба.

Через полгода уже никто не рисковал даже поднять глаза вслед господину, но пришла другая беда — на этот раз былые товарищи решили возвыситься, посчитав выскочкой нынешнего владыку. Снова кровь — уже меж своих. А дальше — налоги, которые не собираются; урожаи, которые нечем обрабатывать; ропот, споры с храмовником, голодные зимы, зверье из леса и сотни бед, главным виновником которых по традиции называли его. В те годы барон уже не рад был называться бароном.

Ситуацию спасли торговые люди, на стоянку которых в свое время удачно набрели охотники. Цены они давали жалкие, предпочитая обмен, а не плату звонкой медью и серебром, но иные вещи были куда дороже золота — инструмент, железо, механизмы. Пришлось подтянуть пояса — деревенским, разумеется. Вышло не очень хорошо — стали утаивать, прятать продукты. И раньше прятали — примерно столько же, но сейчас эта доля стала куда ощутимее, хотя и не изменилась количественно. Не помогали внезапные набеги на дома и вскрытие подвалов — местные оказались хитрее. Да и как ты проверишь — сколько выросло на том или ином подворье? За каждым не уследишь — верных людей столько нет.

Потому всех и загнали на общее поле, а животинку — в общее стадо, возвращая домой для ухода — не станут же баронские стражники обиходить скотину? Не кони ведь, не по чину. А дальше — кто работал, получит долю от господских щедрот. Кто не работал — желуди и остатки зимней ягоды там, где голодные лесные хищники ждут. И что характерно — снова ни единой молнии.

Опять мысли вернулись к утреннему чуду. Дело, на самом деле, ясное, хоть сам барон о нем только слышал — пробудился дар. Скорее всего, спонтанно, у кого-то из ближней родни лесоруба — выяснить будет несложно, главное — не трогать раньше времени. А то шарахнет от испуга еще раз — и будет одним чудом больше, одним бароном меньше... Но вот что с одаренным делать? О маге на службе барон даже не думал — потому что не идиот. Даже в большом мире далеко не у каждого господина был настоящий орденский маг на службе — и не потому, что не могли оплатить службу, а потому что если господин недостаточно силен сам, то истинным владыкой земель становится сам маг.

Конечно, ордена что-то там гарантируют, традиционно интригуя меж собой и присматривая за конкурентами — но все это чушь. На некоторые шалости принято закрывать глаза даже в среде лютых врагов. Например, опыты на людях — да за такое, если вскроется, мигом храмовники на костер потащат — а вот поди ж ты, все знают, что люди пропадают, ордена во всю кричат, что поймают чернокнижников, да что-то на его памяти так никого и не поймали среди своих. Случайных людей, обезумевших мелких дворянчиков — тех да, но ни одного мага. Что уж говорить о негласном захвате власти в мелком баронстве — с виду то все чинно-мирно, а на самом деле — хоть могилу себе копай. Так и было в старом поселении — и люди, что характерно, тоже пропадали. Чем мельче владение, тем грязнее в нем дела — а сожгут, если выявится, официального хозяина места.

Даже к нему — барону, подкатывали торговцы на предмет купить нескольких людишек — и хорошую цену предлагали, и влиятельными покровителями успокаивали, но — в третий раз — он не идиот. Торговцы уйдут, а ему тут жить — храмовник в свое время прозрачно намекнул о последствиях неосмотрительной жадности. И не надо тут смотреть на его субтильный вид — храмовник даже за секунду до смерти остается храмовником. Что умеют вот такие сухонькие старички, барон один раз видел — в раннем детстве, когда и помышлять не мог о титуле. К счастью, храмам достаточно власти. Или они уже ее захватили целиком, потому не шевелятся? Кто знает.

На мясорубку при становлении нового владения храмовник хоть и смотрел неодобрительно, но и не препятствовал. А вот рабство — поди ж ты, сразу тут как тут. И чего на старом месте не вмешался? Все-таки боялся выступить против мага? Вполне себе причина, не хуже других — все жить хотят, особенно умные, способные соизмерить свою силу и силу противника. Но барон-то — не маг, а значит, к советам духовника придется прислушиваться, он тоже — умный.

Итак, что ему делать с одаренным? Вычислить и прибить тишком? Так и выходит, только расточительно, и без того одни потери — трех полезных человечков лишился. Может, все-таки продать? Все равно же убить придется. Да — храмовник, да — опасно! Так один же раз всего, для общего блага! Сколько стоит одаренный? Неопытный, которого проще простого опоить зельем да бросить на дно телеги? Всяко дороже обычного человечка — дюже редки они даже в большом мире — но вот насколько?

Барон встал с трона — огромного дубового стула, прихотливо украшенного резными дощечками, работы того самого лесоруба, дошел до рабочего стола, достал бумаги, зыркнул на писаря, чтобы не вздумал подсматривать и начал аккуратно выписывать буквы — чтобы не капнуть чернилами на дорогую бумагу. Свой человечек в большом мире должен был подсказать, почем нынче одаренный и стоит ли затея свеч. А убить он его всегда успеет.

В нескольких десятках метров от баронского замка, глава храма поселения тоже склонился над листком бумаги, от усердия прикусив щеку. Слова, слагаемые из угловатых букв, вещали о небывалом чуде в жизни скромного служителя. Описание общей радости сменилось скромной просьбой дать разрешение на организацию истинного святого места — так как чудо было не ложным, не магической обманкой, ибо магов-то в селе не было и быть не могло. В отличие от барона, храмовник мог быть в этом уверен, так как стоял рядом с местом знамения и мерзкого 'запаха' колдовства не почувствовал. Этому в семинарии учили строго — слишком много было в мире фальшивых чудес.

Чуть позже за ворота поселения выехал гонец с тремя посланиями в потайном кармане возле сердца. Третье, перехватив на самом выезде, попросила передать вдовая старостиха своей кумушке, в который уже раз щедро оплатив тайну доставки настоящей медной монетой, чем весьма порадовала посыльного — будет на что выпить. В последнем запечатанном конверте тайный кабинет королевства уведомлялся о насильственной смерти его осведомителя, небольшого винтика в системе, со всеми обстоятельствами дела. Не то чтобы кого-то волновала жизнь столь мелкого агента в дальней деревушке, но порядок и учет должны быть во всем.

Глава 10

— Некоторым планам суждено сбыться, — задумчиво произнес архимаг.

Позади него кивнул Фил и легонько вздохнула Аркадия.

В ворота осторожно шагнули женщины, придерживая покалеченного дядьку за руки. Тот вроде как и отнекивался, пытаясь шагать самостоятельно, но сам буквально висел на плечах супруги и двоюродной сестры.

— С вами опасно делать добрые дела, — обвинительно заключил архимаг. — Утром был один покалеченный, теперь один покалеченный, два трупа, и вдобавок будет негде спать.

— Что из перечня тебя возмущает больше всего? — подначил Фил.

— В планах для них был отдельный дом, а не шесть человек в комнате размером с кладовку. Вдруг кто-то из новеньких храпит? А эти стоны ночной порой, антисанитария?

— Так вылечи его! — возмутилась Аркадия.

— Очередное чудо? — скептически фыркнул архимаг.

— Зря ты так, сейчас как раз таки никто этому не удивится, — заметил внук.

— Спасенный от казни, чудесным образом вылеченный... Не слишком ли много случайностей? Ты хочешь сделать из него фигуру поклонения? Местного святого? — неопределенным тоном поинтересовался Кеош.

— Почему нет? — пожал тот плечами. — Подношения, опять-таки. Сразу решается проблема с продовольствием. Что тебя смущает, не пойму?

— Во-он видишь шпиль башенки местного духовенства? Их реакцию ты сможешь просчитать? — архимаг ткнул в сторону храма.

Что происходило с верой в этом мире, было совершенно не ясно — к слову, за последние два дня они вообще ничего не узнали об окружающей действительности, а это изрядно раздражало и сковывало руки.

— Важно, что он станет делать и что говорить, — рассудительно уточнил Фил. — Не полезет во власть — пойдет в качестве сельской достопримечательности со всеми бонусами.

— Ты следить станешь? — менее уверенно добавил архимаг. Все-таки иметь под боком столь удобную причину разнообразных 'чудес' было бы совсем не плохо.

— Изверги, вы захотели его таким и оставить? — возмутилась Аркадия, до того с интересом следившая за беседой.

— Может, наложим временную немоту? — слегка поморщился от девичьего крика архимаг.

— Совести у вас нет, — вспыхнула девочка, — ему и так досталось!

— Причем здесь он? Я про тебя говорил, — отметил ахримаг и вовремя отвернулся от гневного взгляда. Ругаться было уже поздно — процессия из трех человек подошла достаточно близко.

— Кеош, Филин, надо вещи от дяди с тетей перенести, они у нас пока поживут. Арика, помоги им, — строго произнесла мама, освободившись от ноши — семейная пара взялась преодолеть путь до постели самостоятельно. — За мной, — добавила она, решив довольно щекотливую проблему — дети попросту не знали, где жил родственник.

Впрочем, найти было бы нетрудно — по дыму. Нужное место оказалось чуть ниже по улице и на другой ее стороне. Ворота оказались распахнуты настежь, внутри двора слышалось азартное переругивание, мельтешили люди, изредка выныривая из дыма от догоревшего хлева, едкой пеленой скрывавшего в себе почти все подворье, чтобы откашляться и отдышаться. Видимо, хлев пытались тушить, да только сено размочили, вот оно и дымило. Ветра почти не было, оттого огонь не перебрался на дом.

Под хмурыми взглядами детей и матери те, кто шел поживиться, глупо улыбались и проходили мимо; а те, кто уже набрал добра, расстаться с наворованным не спешили — максимум отводили глаза и ускоряли шаг. Некоторые набрали столько, что бежать не могли в принципе — добра у хорошего хозяина было вдосталь.

Мать побежала внутрь двора, выгоняя вороватых соседей грозными окриками и призывами к совести.

Архимаг же отреагировал на мародерство традиционно — вытащил добротную жердину из забора и перехватил двумя руками, на манер монахов южных гор.

— Как бы тебе самому по хребту ей не съездили, — скептически оценил вооружение деда Фил, одновременно делая подножку очередному обнаглевшему типу, нагрузившему на руки горку чуть ли не выше глаз — в основном резные деревянные поделки, фигурки и игрушки. С хеканьем мужичок рухнул вперед, впечатавшись лицом в наворованное, и отчаянно зашипел себе под нос нечто немузыкально-матерное.

— Это особая палка! — провозгласил архимаг, заметил, как мужичок пытается собрать уроненное обратно, и размахнулся ею: — Палка добра!

С глухим звуком конец палки врезался чуть пониже копчика вору, заставив его бросить добычу и припустить с места бегом, не разбирая откуда прилетел увесистый удар — знал свою вину.

— Почему именно добра? — Фил решил соответствовать и тоже вооружился деревяшкой, только покороче — на манер одноручного меча.

— Она будет превращать плохих людей в хороших, — из дыма вылетел еще один человек, лихо нырнул в землю, не заметив палку на своем пути, и рассыпал кучку тряпья на землю. — Стоять! — гаркнул архимаг на попытку нового мужика подняться. Детский голос особого страха не внушал, но вместе с ощутимым ударом уже заставлял вслушаться в слова собеседника.

— Да, господин? — с привычным раболепством отозвался поверженный, подставив ситуацию в привычный шаблон.

— Собрал все тряпки и пошел на три дома выше по улице, с другой стороны, — гаркнул архимаг, наклонившись к голове селянина. — Оставишь на крыльце. Потом сразу обратно за новым грузом, кого встретишь — гони сюда, вещи перетаскивать. Приказ барона, что не понятно?

— Все понятно, господин, все сделаю, господин! — истово закивала жертва, собрала тряпье и игрушки, рассыпанные от первого упавшего, и в темпе понеслась по указанному адресу.

— Вот видишь — стоило приложить волшебную палку к плохому человеку, и он стал добрым! — довольно отметил Кеош.

— А если стражников встретит? — Фил со скепсисом отнесся к затее.

— Что он им скажет? — фыркнули в ответ. — Спросит, отдавал ли барон такой приказ? Он что, самоубийца?

Новая фигура вынырнула со двора — на этот раз женская, но тащила почему-то дрова. Архимаг проводил фигуру взглядом, но останавливать не стал. Вместо этого шагнул вперед, скрываясь в дыме. Через пару секунд оттуда донесся знакомый командный голос и смачные удары дерева о дерево — архимаг попросту пугал трусоватых селян, выдавая себя за стражу. Народ моментально проникался важностью поручения, не перечил и с явственной досадой, легко читаемой по лицу выходящих из дыма, тащил добытое по указанному адресу.

Второй брат на некоторое время замешкался, обдумывая, что делать ему в этой обстановке. В итоге сделал то, что умел лучше всего — все подворье закрыл странный черный туман. Находить путь он не мешал — в двух шагах все было видно, и даже дышать в нем стало гораздо легче, но вот дальше пары метров плыло плотное марево, заметно искажающее голоса. Фил закрыл общие ворота, оставив открытой только калитку, оборудовал себе местечко на выходе — на высоте, чуть в стороне от выхода — и встречал каждого выходящего рыком.

— Стой! Имя, что несешь! — и не дослушав: — Пропадет что — голову сверну, пошел вперед!

К слову, никто так и не поинтересовался наличием того, что обычно называют мудреным словом 'полномочия' — конвейер успешно работал, привлекая любопытный народ. Многие, пользуясь сегодняшним выходным днем, бесцельно слонялись мимо, но грозный окрик со стороны дома будто бы сам по себе заставлял их ноги шагать прямо во тьму подворья, с удивлением замечать, что тут не так уж и темно, и сразу же приступать к нехитрой работе.

Внутри двора не обошлось без накладок — судя по звукам, архимагу даже пришлось повоевать, но в самом начале — двух типов с разбитыми головами люди чуть позже вытащили из дыма и немудрено поинтересовались, надо ли тащить их по тому же указанному адресу. Вроде как в доме же нашли...

Фил поинтересовался семейным положением двух мужиков довольно грозного вида — первые кулачные бойцы на селе отбили себе право первыми мародерствовать внутри дома и, видимо, не особо впечатлились видом десятилетнего паренька, хоть и с палкой — в доме-то дыма не было. Одного — семейного, Фил повелел оттащить домой, второго, холостого и без родни, известного выпивоху и буяна Гектора, чуть замешкавшись, распорядился оттащить к огороду.

К тому времени механизм доставки работал уже без задержек, а груз в руках у людей становился все габаритнее и габаритнее — дошло до ошкуренных досок с пола. Архимаг принялся разбирать дом, руководствуясь родовым правилом 'никому и никогда не отдавать своего'. Фил был почти уверен, что такими темпами вместо дома останется только фундамент — да и то если этот фундамент не удастся расковырять.

С безразличием шагали мимо люди, покрикивал где-то внутри тумана дед, скрипел разламываемый дом, по-прежнему чадил уже почти потухший хлев, изрядно пованивая — сгорела птица; крупный скот, к счастью, еще не вернулся с поля. Но и этих эманаций чужой гибели вместе с атмосферой людского страха и безысходности Филу вполне хватало, чтобы совершить задуманное.

Вдали от людской суеты, со стороны ухоженного огорода, рядом с телом беспамятного мужчины с пробитой головой, стоял слишком серьезный для своего возраста мальчик, глаза которого словно сливались с окружающим туманом, казались его источником и одновременно — бездной, в которую туман утекает. В левой руке был зажат уродливого вида кинжал, без украшений, с зеленоватым отблеском на металлической поверхности — еще один предмет из тайника дождался своего часа. В правой руке, на сжатой ковшиком ладошке, подрагивал воздух — словно там было что-то прозрачное и бесформенное. На несколько секунд туман сгустился до непроницаемой черноты. Тьму пронзили испуганные крики людей, осознавших себя внезапно ослепшими. Порожденная волна страха моментально впиталась в кинжал, отчего болотная зелень его расцветки стала резче, заметнее, если бы что-то можно было видеть в темноте.

— Па-а-ршивец!!! — громовым раскатом проревел голос архимага, но было уже поздно.

Черная тень, более плотная, чем окружающая тьма, сверкнув двумя тлеющими угольками глаз, одним движением, далеко не детским по силе, вспорола грудь мужчине. Незримый сгусток из правой руки тени втек внутрь раны, мгновенно закрывая ее.

Чернота вокруг снова превратилась обратно в туман, а тело любителя кулачных драк вздрогнуло и тяжело вздохнуло.

— Мастер? — глубоким басом спросил не-мертвый у десятилетнего мальчика.

— Именно так, — криво улыбнулся тот ему в ответ, пряча кинжал обратно. — Теперь тебя зовут Гектор.

— Да, мастер, — без выражения ответили ему.

Сбоку пронесся небольшой ветер, а вслед за ним в тело ударило нечто тяжелое, свалив с ног, оседлало Фила и принялось разукрашивать его физиономию не сильными, но частыми ударами. Гектор неспешно поднялся, схватил архимага за ворот рубахи и поднял в воздух. Кеош пытался вывернуться из рукавов и спрыгнуть вниз, но был жестко зафиксирован — на этот раз за шею.

Фил встал и оттер кровь с губ.

— Принимай нового работника. Его имя — Гектор, — Фил обеспокоенно тронул пальцем передний зуб — вроде нормально. — Гектор!

— Да, мастер?

— Слушаешься его в тех приказах, которые не навредят мне и тебе. И называй меня Фил.

— Да, Фил.

— Отпусти меня! — рыкнул на него архимаг. Зомби подчинился, бережно отпуская ребенка на землю.

Кеош поискал взглядом внука, чтобы высказать ему все накипевшее, но тьма словно проглотила тело мальчишки — только что было, а уже и нет. Архимаг с чувством произнес вслух особо удачные обороты, памятные по портовому кварталу.

— Простите, но это невозможно сделать, — подал голос Гектор.

— Да сам знаю, — без злости проворчал Кеош и с любопытством уставился на зомби: — Надо же, разумная низшая нежить! Дом разобрать сможешь? Только аккуратно? А потом собрать?

— Да, мастер.

— Хм, — задумался на секунду архимаг и обошел неподвижного Гектора. — Нет, ну морду ему я все равно правильно начистил. Надо же хоть как-то его воспитывать.

Кеош с ухмылкой тряхнул головой и вновь ввинтился в туман. Где-то там вновь раздались смачные подзатыльники и командный голос лже-стражи.

Тьма над местом ритуала беззвучно рассмеялась.

* * *

Насколько, оказывается, компактно можно уложить вещи, расставив на полки, развесив на стены или убрав в подпол! Но если вывалить все это добро в одну кучу, гора выходит уж очень солидная — смотришь со стороны, видишь знакомые вещи, но все равно сложно поверить, что содержимое небольшого количества шкафов способно образовать рукотворный холм. А уж если вспомнить, что всю эту громаду предстоит отсортировать, очистить от пыли, грязи и разложить повторно — так и вовсе берет оторопь: не от лени, а скорее от непонимания, за что взяться в первую очередь.

Словом, молодой хозяйке Лании предстояла немалая работа — сложная, монотонная, скорбная, но в то же время безумно счастливая — потому как горе хоть и коснулось ее семьи, но все-таки прошло мимо. Супруг жив и обязательно встанет на ноги — иначе и быть не может. Такое уже бывало, когда муж повстречал медведя — и поборол-таки его! В груди шелохнулась законная гордость. Тогда он тоже лежал две недели — досталось ему немало, но все-таки поправился, а значит, и сейчас одолеет болезнь.

Вот только люди оказались куда безжалостнее лесного зверя. Девушка закусила губу и переложила кучу одежды из общего холма в отдельную стопку. То и дело мелькали соседи, чтобы принести очередную часть вещей — Лания пыталась благодарить их за помощь, но те отдергивались, словно от удара хлыстом, прятали взгляды и спешили обратно — явно не по своей воле старались. Девушка не удивлялась и не пыталась разузнать причину странного поведения — попросту устала за последние сутки, запуталась в происходящем и не стремилась разгадывать замысловатые проявления людской воли — своей или навязанной. Скоро настанет новый день, с рассветом которого можно будет отсечь весь кошмар произошедшего и попытаться жить спокойно и мирно — пусть не так, как прежде, но дружно и без ужаса за близких.

Вряд ли былое забудется, но она постарается изо всех сил, отдавая всю себя заботе о муже, новом доме, детях — своих-то она не завела: быть может, и к счастью — но соседских без ласки не оставит. Уж слишком ожесточенными, если не жестокими, выглядели мальчики у родственницы ее мужа: на юных румяных лицах — глаза стариков... Да ладно бы мальчики — но Арика! Милая девочка с очаровательной улыбкой — ровно до того момента, как пересечешься с ней взглядом. И нет там ничего такого — ни ужаса, ни боли, но почему же хочется тут же увести взгляд в землю и склонить голову? Один из мужичков, что принес вещи, решил было пнуть замешкавшуюся у него на пути девчонку: просто так, от злости — то ли на себя, то ли на мир. Не вышло — мягко опустил занесенную для удара ногу и кое-как поковылял за околицу — до того, к слову, хромым не был. Совесть, быть может?

Лания не искала в облике детей черты монстров, прекрасно понимая, что события их детства способны покорежить и взрослого человека, но никак не ожидала, что в горниле боли, потерь, голода, болезни, когда староста накрепко приказал не помогать умирающей семье, смогут выковаться столь удачные и крепкие заготовки личности.

К слову, Лания и муж семью родственницы в ту пору не бросили, наплевав на запреты и возможную кару — слишком уважал барон их семью... или, вернее, слишком много денег они ему приносили — раньше, до прошлой ночи. Ныне добро вернулось им обратно — и в образе настоящего чуда, и в виде теплого угла. Прежний дом начали грабить еще утром — к моменту помилования жить там было уже невозможно, по крайней мере — не с покалеченным. Даже странно, сколько вещей удалось спасти — не иначе, кто-то из зажиточных отгонял остальных от своей добычи, но сам с грабежом не торопился. Быть может, тот же староста — чтобы ему было тепло на том свете... в адском котле.

Лания зашипела от ненависти, припоминая складный вид старика и иные его предложения — якобы в обмен на помилование.

— Тетя Ланя, болит чего? — рядом присела Арика и вдумчиво принялась работать — споро, грамотно, не хуже взрослой.

— Спасибо, милая, уже не болит, — Лания оторвалась от работы и погладила русую голову девочки.

— Дядя обязательно выздоровеет, — категорично произнесла девочка.

— Конечно, красавица, — грустно согласилась она.

— Вы не поняли, Лания Асбель, — взгляд маленькой Арики подавлял. Лания в панике отметила, что не может дышать — просто недостаточно воли! — Он будет здоров. От вас требуется эффективная работа на результат, а не переживания.

— Что? — волна чего-то надмирового схлынула, словно и не было ничего.

Вокруг так же светило солнышко, лежали вещи — как и раньше — прямо на земле, деловито принюхивался, сидя в конуре, пес, а девочка рядом напевала незамысловатую песенку. Словно схлынул ночной кошмар, оставив в уме какие-то глупые несвязные фразы — и как можно было этого испугаться?

— Все будет хорошо, тетя! — воскликнула девочка и мило улыбнулась.

Лания ответила ей очередной лаской, легко подхватила мотив песенки и продолжила работу. Странно, но все тяжелые мысли и переживания куда-то исчезли, уступив место невероятной энергии и теплой радости, а все попытки вспомнить недавние страхи неожиданно завершались светлыми образами и твердой уверенностью завести ребенка.

* * *

К ночи работу завершить не удалось — тяжелые вещи так и остались лежать, дожидаясь утра. Разместились удачно — семейной паре отдали кровать, для матери раскатали несколько пуховых одеял на полу, а дети, хоть и с перебранкой — не могли решить, кто в каком порядке спать будет, устроились на печи. В итоге центральное место занял Фил, разумно рассудив, что уж если приснится демону ночной кошмар — то достанется вообще всем, а так в центре было теплее и удобнее всего. Впрочем, полноценно выспаться в эту ночь все же получилось...

— Проснитесь! Да просыпайтесь же!

— Да все-все, хватит толкаться... Что случилось? — полусонный архимаг слегка приподнялся и посмотрел в сторону окна.

— Как вы можете спать, когда в нескольких метрах от вас вход в преисподнюю?.. — возмущенно зашептала Аркадия.

— Ты весь день терпела, что ли? — широко зевнул Фил.

— Хам! — в темноте не было заметно, как девочка покраснела.

— Заходишь в огород и решаешь все свои проблемы, — архимаг тут же повернулся на другой бок, — направо не ходи, там муравейник.

— Спасибо... — неловко шепнула Аркадия и зашлепала босыми ногами в сторону выхода. Скрипнула внутренняя дверь, за ней внешняя.

— Дед, спишь?

— Ну что еще? — недовольно проворчал он.

— Так слева же крапива?

— А я сказал идти налево?

— Э... нет, — после некоторой паузы ответил Фил.

— Ну и спи.

Через некоторое время могучий рев слегка сотряс стены дома. Тут же проснулись старшие, защелкало кресало, загорелась масляная лампа (досталась с остальным имуществом лесника), но после недолгих вглядываний в темноту — естественно, не выходя наружу — все вновь легли спать.

В общей суете в дом незаметно зашла Аркадия, забралась на свое место на печи и молча свернулась калачиком.

— Де-ед, а дед? — пробормотал Филипп.

— Говори, — тяжело вздохнул архимаг.

— Кажется, у нас теперь два выхода в ад.

Была у ночного происшествия и другая сторона — основательно подвыпившие деревенские мужики вдруг поняли, что сильно злы на лесоруба, и надо бы с ним посчитаться. Особенно поддерживали эту мысль незадачливые грабители — совали под нос собутыльникам свежие синяки на локтях и плечах и требовали возмездия. В общем, кровь, сильно разбавленная брагой, забурлила. И почти было постучалась вся компания в подворье родственницы лесоруба, как раздался дикий рев — будто бы прямо над ухом каждого из них. Моментально протрезвевшие селяне тут же одумались, поняли всю глубину своего падения и медленно пошли по домам — нелепо передвигая ногами, дабы не растрясти новообретенное содержимое штанов.

На старом подворье лесоруба Гектор методично и без малейших усилий разбирал дом, аккуратно складируя и помечая бревна.

* * *

Если прочертить от селения до ближайшего города прямую линию, потом причудливо исказить ее, огибая пролески, чащобу, неудобные холмы, овраги, озерца и ручьи, потом еще раз покорежить получившуюся кривую, оттянув некоторые ее части в сторону удобных для привалов мест, получится самая лучшая дорога для пешего и конного. Где-то там, на одной пятой пути, в месте, где путь примыкал к участку лесу, опытный охотник наверняка бы насторожился, завидев поломанные кусты и следы когтей на сухой осенней земле, еще не тронутой скорыми ливнями. И наверняка никто из людей разумных, с головой на плечах, не сунулся бы внутрь чащобы — зачем рисковать своей жизнью из любопытства?

Демоноволк обедал сельским гонцом и его конем без свидетелей, тщательно пережевывая одежду, вместе с конвертами в ней. Госпожа велела, чтобы этот человек исчез, и миньон поспешил выполнить приказ. Награда не заставила себя ждать — вместе с удовольствием от еды, существо корчилось от наслаждения — новое преобразование даровало силу, увеличило размеры, подарило осознание того, каким же глупым он был на предыдущем ранге. Вместе с возвышением над собой-прежним в физическом плане, появилась способность мыслить и оценивать бесконечную мудрость госпожи. И как могут считать себя великими ее жалкие спутники, не способные просчитывать поступки какого-то жалкого хозяина мелкой деревеньки? Слишком заигрались в детей. Он бы с радостью разорвал им глотки, но госпожа не велит — и не ему сомневаться в поступках той, что уже открыла вторую каверну мощи, прямо на глазах врагов — без единой их попытки сопротивления.

Глава 11

— Я исправился и обрел новый смысл в жизни. Извините, мне нужно работать, — могучий бас Гектора внушал уважение, как и сама кряжистая фигура бывшего кулачного бойца. Огромное бревно на левом плече, прямо поверх рабочей рубахи, придавало словам весомости — килограммов шестьдесят в весовом эквиваленте.

Словом, очередной местный, из числа 'старых знакомых', проникся услышанным, открыл рот и задумчиво почесал затылок — то ли прикидывал, как надо было до такого допиться, то ли '...а не упало ли это самое бревнышко на голову куму?'.

Друзей у Гектора оказалось много, и все они, общей компанией, пришли вытаскивать старого товарища из объятий коварной 'белочки', или, на самый край — из лап чертей — если рекомый кум не закусывал. Да вот не походило это на болезнь разума — выглядел Гектор здоровым, трезвым и говорил на удивление внятно, но почему-то без мата. Тут уже общественность коллективно зачесала голову, подсылая время от времени кого-нибудь справиться — не очнулся ли здоровяк? Гектор завершал разговор одинаково — вот и на этот раз...

— Пригнись! — хором заорали чуть в стороне, где проходил стихийный сбор сочувствующих неожиданному недугу.

Переговорщик успел в самый последний момент присесть, отчего голова его таки разминулась с концом бревна — Гектор просто развернулся и пошел работать.

Не все были достаточно шустры, хоть и предупреждали каждого — но как тут вспомнишь наказы, когда такое происходит? Тех, кому повезло меньше, споро оттаскивали к остальным и лечили сугубо народными средствами. Счастливчики же угощались просто так. В итоге голова кружилась и ноги не держали и тех и других.

— Пять-три, — с досадой пробурчал на заборе детский голос. Следом треснул о лоб щелбан и раздалось недовольное шипение: — Дед, нечестно!..

Компания архимагов отдыхала — прямо на верху трехметровой ограды, за ночь поднятой сильным и неутомимым зомби. Мать и тетя с рассветом ушли в поле, оставив детей следить за больным дядькой. Мужчин не тревожили — в честь чуда им дали выходной. Да и какие из них работники, после вчерашнего и хмельного...

— И зачем нам вообще забор? — проворчала Аркадия, стрельнув глазами на потирающего лоб Фила. Попытка залезть вслед за остальными завершилось испачканным смолой платьем, что совсем не прибавило настроения.

— А зачем нам еще один дом? — ответил вопросом архимаг.

— А зачем вообще разбирать дом лесоруба? — не сдавалась Аркадия.

— Чтобы были бревна для забора, — улыбнулся солнцу Кеош.

Аркадия заметила, что тихо рычит.

— Вот вылечится наш пациент — и вернется назад: столько усилий напрасно. А так — не вернется, потому что некуда, — пояснили ей.

— Но забор-то нам зачем? — всплеснула руками девочка. — Половина двора в тени.

— Нельзя мне без хорошего забора. Я сделал слишком много хорошего этим милым людям и собираюсь сделать еще больше, — архимаг наклонился влево и выпрямился уже с котом в руках — любопытному животному тоже понравилось сидеть наверху. — Ты смотри, какая прелесть!

Кот выглядел очень колоритно — полосато-рыжий, явный ветеран деревенских кошачьих сражений и титулованный убийца грызунов. Уши несли следы яростных схваток, на боках, если его погладить, ощущались старые шрамы, шерсть тоже имела вид весьма воинственно-потрепанный — но мордочка так и светилась умом и хитринкой.

— То есть? — уточнил Фил и присоединился к поглаживанию кота.

— Не оставят нас в покое, — промурчал архимаг, — вчера нашу и дядину корову забили на общем празднике.

— Как? — ахнула Аркадия.

— Тесаком. Ох уж эти архидемоны... вечно вам подробности подавай, — с осуждением покачал Кеош и легко увернулся от затрещины.

— Что делать собираешься? — Фил, сидевший посередине, отклонился чуть назад, чтобы не попасть под удар.

— До барона дойти придется, провести беседу об организации хозяйства в отдельно взятом поселении, — Кеош отсел в сторону и продолжил гладить кота, разместив его на коленках.

— Не проникнется, — категорично покачал головой Фил.

— Я ж не просто так, а аргументы приведу, — значительно поднял палец ввысь Кеош.

— А у кошки — блохи! — выдала Аркадия, которую возмутительно оттеснили от мягкого кота, и все-таки показала язык.

— И что? Я вчера вот такущ-щего клопа видел, — Фил развел руками, показывая размер не меньше метра, — проснулся — смотрю, на твоем лице сидит и усами шевелит! Знаешь, как страшно было? Вдруг на меня перескочит!

Аркадия усилием воли заставила себя не потереть руками лицо. Гордо приосанилась и посмотрела вправо-ввысь.

— А, вот он, на шее у тебя! — довольно ткнул пальцем Фил.

— Кви-и!.. — девочка отчаянно захлопала по себе ладошками. И тут же, уловив радость в глазах парня, принялась его душить.

— Тихо, кота мне спугнете!.. — цыкнул на них архимаг. — У меня, между прочим, ни одного кота в детстве не было. А потом как-то не до них было, честное слово.

— Кхр-де-ед... — прохрипел Фил, пытаясь расцепить сильные руки демоницы.

— Вот я и говорю, ни одного кота! Только собаки — ловчие, поисковые. Даже против крыс — специальная порода собак, представляете?

— Кхх-х-ха...

— Аркадия, в твоих руках не только темный, преступник и убийца, но еще и наш повар! — отметил архимаг.

Девочка с неохотой отцепила руки от посеревшего Фила.

— Спасибо, дед... — едва смог выдохнуть Фил.

— Да не за что. Вот, приготовь, — Кеош передал нечто мягкое и теплое в руки Фила.

— Ты же сказал, что любишь котов? — возмутилась Аркадия.

— Когда? — деланно возмутился архимаг и слитным движением соскочил с забора. — Пойду прогуляюсь.

Фил же пришел в себя и сейчас с интересом смотрел на мило умывающегося представителя кошачьих.

— А ведь дед прав, ни одного кота в детстве, — и погладил замурчавшее животное.

— И ты его приготовишь? — приподняла бровь девочка.

— Нет, конечно, — возмутился тот, — сходим с Пиратом на рыбалку!

— Удочки, сети, снасти? — монотонно перечислила Аркадия, намекая на недостающее.

— Зачем, если есть кот?

— Э-э, по-моему, ты мало знаешь о котах и рыбалке, — осторожно предположила девочка.

— Коты ловят рыбу? — нахмурился Фил.

— Да, но редко и мало, — быстро произнесла она.

— А почему? Потому что с берега, — важно ответил Фил, — а если закинуть его подальше, то...

— Они воды боятся!

— Хватит придумывать, женщина! — Фил спрыгнул с забора, удерживая кота, и зашагал вниз по дороге.

— Планы на жизнь — захватить мир, не сойти с ума, — обреченно выдохнула Аркадия, когда фигурка мальчика скрылась из виду. — Хотя пункты надо поменять местами.

В очередной раз она с досадой попыталась оттереть смолу с платья, вновь убедилась, что дело это бесперспективное — только больше испачкаешь, и решительно, но аккуратно слезла с забора. Следующим ее делом была как раз одежда — и для местной жизни, и для большого города.

Старый дом девочки, расположенный выше по улице, нависал мрачной брошенной коробкой над высокой гущей травы, тронутой желтым окрасом подступающей осени. Дверь не поддалась ни внутрь, ни наружу, игнорируя резкие и сильные рывки за массивную ручку — видимо, закрыта изнутри, а последний, кто был в доме, уходил через окно, закрыв деревянными ставнями и этот путь в жилище.

Аркадии нужно было место — подошел бы сарай, но вход в него заколотили еще и несколькими горбылями от досок — если отодрать, со стороны будут заметны светлые полосы на постаревшем дереве. Словом, дом выглядел предпочтительнее.

Девочка вскарабкалась на уровень окон, подцепила преобразованной в когти рукой правую ставню и с ойканьем выломала створку целиком — не рассчитала силу. Густая трава заглушила звук от падения дерева на землю. Аркадия воровато оглянулась по сторонам, подтянулась, присела на подоконник и осторожно спустилась вниз — свет из окна не освещал место прямо под ней, а оцарапаться совсем не хотелось.

Постепенно глаза привыкли к полумраку, открывая вид на такой же, как и в прежнем доме, прямоугольник комнаты с печкой посередине. Где-то в подполе зашуршала мышь, обозначая гнездовье вредных грызунов, ходивших из подпола забытого дома за добычей в обжитые места. Аркадия сделала отметку — в своем доме она такого не потерпит.

Вещей не было, как и мебели — голые стены, покрытые паутиной, запах пыли и сырости.

Девочка мысленно определила центр свободного пространства и встала на нужную точку. Закрыла глаза, вдохнула-выдохнула, пытаясь успокоить мысли и примириться с тем, что произойдет дальше. То, что предстояло сделать, вряд ли можно было называть приятным, но это было необходимо. С досадой цыкнула, отметив свет из открытого окна — ее помощники любили тьму. Одним движением она вышагнула из платьица, оставшись в нижней рубашке, и занавесила проем в окне.

Теперь — дождаться, пока глаза вновь привыкнут к полумраку, и вернуться на обозначенную точку.

Новый вдох — и мягкий, теплый огонек зажегся над головой. За ним — второй и третий... шестой. Огоньки мягко спустились к шее, опоясывая ее ожерельем. Теперь — ждать, и не бояться.

Через минуту она почувствовала мириады еле ощутимых прикосновений к коже. Тени на стенах поколебались от движения тысяч зачарованных паучков, что устремились к волшебному свету из всех углов дома, протягивая миллионы нитей к манящей цели. Аркадия закрыла глаза, представляя будущее платье, детализируя его перед глазами — а заодно отрешаясь от еле слышного скрипа миллионов лапок собственного окружения. Вслед за ее мыслью начали двигаться шары света, а вслед за светом — в причудливом танце, создавая под собой ровное, тонкое полотно невероятной прочности и красоты — ее новые работники. Медленно тянулись секунды, тысячи портных создавали наряд без единого шва — легкий, мягкий и практичный...

— Я не помешаю? — деланно прокашлялись рядом.

Аркадия вздрогнула, открыла глаза, но все вокруг пряталось в контрасте тени и света от магических шаров.

— Мешаешь, — строгим тоном, отработанным на нежелательных кавалерах, припечатала девочка.

— Ты уверена? — со смешинкой ответил Кеош.

— У вас есть достойные, приличествующие вашей чести причины быть в комнате наедине с неженатой неодетой девушкой,? — витиевато спросила Аркадия, закрыла глаза и попыталась успокоиться.

— Отравление оной девицы, — охотно пояснил архимаг. — Посмотри вокруг еще раз.

Аркадия с неохотой приоткрыла глаз — вроде все было по-прежнему. Открыла второй, попыталась оглядеться и поняла, что жестко зафиксирована — руки прижаты к телу, а сама она висит над полом в паучьем коконе! Магия не подчинялась, родовые способности — тоже глухо! Волна паники захлестнула девочку.

— А как же клятва?! — выпалила она.

— Не нарушена, — убил последнюю надежду маг. — Видишь ли, среди очарованных тобой пауков были, как бы это сказать... мои паучки. Твоя попытка захватить над ними контроль была воспринята как нападение. Именно поэтому в твоей крови яд, а тело сковано.

— Но я же не нападала на тебя!

— Девочка, у нас на территории огорода два выхода в преисподнюю. Если ты считаешь, что я буду ходить и улыбаться, когда кто-то рядом напачкал — ты сильно ошибаешься. Вы, демоны, такие предсказуемые. Как что — сразу вход в домен, накачка силы, потом — прорыв и что там дальше? Новая Империя?

— Нет! Я не хотела, это совсем для другого! — истово заговорила девочка, ощущая, как холод растекается по телу.

— Ну-ка, послушаем... — архимаг зашагал по комнате, а вслед за ним сдвинулись его тени — огромные, отражающие истинную силу и мудрость тысячелетнего существа.

— Золото... — Аркадия с досады прикусила губу. Все планы, вся жизнь — все пошло прахом. Но она чувствовала — нельзя молчать! — Золото резонирует с бездной. Оно тут есть!

— Хм, старый клад? То есть ты берешь золото, идешь к местному барону, а он тебе этак: 'Разлюбезная моя, у меня нет сдачи, вы не могли бы принять в ее качестве всю эту деревеньку с холопами?'. Тут и серебра-то уж год не видели.

— Нет, золото для легенды! Самородное! Я хотела уйти с купцами. В городе достойно жить, не здесь. Здесь даже ванны нет! — напоследок возмутилась она от всей души.

— Так, сойдемся на том, что девочка ты умная, — замер на месте архимаг. — С купцами все ясно — ты их убьешь и поднимешь свитой.

— А сам будто святой! Трех человек убил... — язвительно прошипела Аркадия.

— Все по закону, — отмахнулся архимаг.

— Да? За клубнику — человека?

— За превышение должностных полномочий, взяточничество, воровство и нарушение дисциплины на посту.

— А во время казни? — не сдавалась Аркадия.

— За несправедливый суд и как непосредственных начальников, виновных в деянии подчиненного.

— А кота?

— Дальше.

— Невинное животное! — уловила слабину девочка.

— У тебя не слишком много времени, чтобы сожалеть о котах, — вернулся к теме архимаг. — Итак, ты берешь свое золото, едешь с караванщиками в город. Но что ты станешь делать с остальными людьми, как объяснишь природу слитков? Скажешь, дали в счет платы? А кто и за что? Любопытных будет очень много — вопросов не избежать, всех не перебить.

— Золото в ручье, — выдохнула Аркадия, пытаясь сдержать слезы от собственной беспомощности.

— Так, — вновь зашагал архимаг, — якобы золотой прииск в селении. Ты шикуешь в городе, а тем временем все заинтересованные бегут сюда, сжигают тут все подчистую, выстраивают бараки, заселяют их местными жителями и отправляют намывать золото. Какая ты добрая девочка. Отличный план, к слову.

— Я не хотела так! — истово зашептала она, чувствуя, как становится сложно говорить.

— Но именно так и будет, вернее — было бы. Золото уже в ручье?

— Я подняла жилу. К поверхности. Вода намоет. Не сразу, — мысли, искаженные болью, вырывались отдельными фразами.

— Тогда еще ладно, — вздохнул он. — У меня есть к тебе деловое предложение. Хочешь жить?

— Да! — сразу ответила она, чувствуя, как утекают мгновения.

— Г-хм. Я хотел поговорить о внуке. Он дорог мне. Скоро выйдет в город — не останется в деревне. Я хочу жить тут. Вы же, молодые, не можете сидеть на одном месте.

— Он же темный... — нашла в себе силы удивиться Аркадия.

— У всех нас есть недостатки, — примирительно развел руками архимаг.

— Он человека в зомби превратил!

— Не человека, а мародера. За мародерство — смерть.

— Где вы такие законы нашли: за все — смерть? — нашла в себе силы пошутить Аркадия.

— Мои законы, вполне нормальные, — хмыкнул Кеош.

— Но это — другой мир!

— Мои законы там, где я, — пресек возражения архимаг. — Вернемся к сделке. Я останусь тут, не пойду за внуком. Поэтому я хочу, чтобы ты последила за ним. Если исправится — пусть живет. Если нет — убьешь его. Кроме этого — само собой — приберешься за собой в деревне. Никаких каверн, никаких волков.

— Я согласна! — выдохнула Аркадия из последних сил, закрывая глаза.

— Я и не сомневался, — шепнуло где-то очень рядом.

Девочка открыла глаза и обнаружила себя сидящей на полу, в том, что было коконом. Холода в теле не ощущалось, тело привычно преображалось — словно и не было яда несколькими мгновениями раньше. Архимага тоже не было. В голове словно разорвалась струна — больно, звонко, обидно. Вслед за этим чувством, Аркадия разревелась так, как, быть может, она это делала лишь в самой ранней юности. Только через несколько минут она нашла в себе силы подняться с места, вылезть в окно и деревянной походкой двинуться к дому. Клочки паутины оставались на высокой траве, освобождая ее от остатков кокона.

Как это часто бывает, когда хочется одиночества — навстречу вышла мама, вытирая руки тряпочкой.

— Милая, обидел кто? — зашептал теплый мамин голос. — Ой, какая ты красивая! — ахнула она.

Аркадия остановилась и с удивлением оглядела себя — изумительной красоты платье на ее плечах казалось кусочком сказки в затяжном кошмаре. Но это не тот фасон, который она задумывала! — пронеслась мысль. Было в нем что-то знакомое — но что?

Рядом присела мама, нежно обняла и погладила по волосам.

— В старом доме нашла, да, красавица? — тронула она носик пальцем.

— Да, — кивнула Аркадия, обняла в ответ и вновь заплакала.

Не из-за страха или ужаса — просто вспомнила слова архимага и то, на какой ужас чуть было не обрекла человека, который, может быть, единственный на свете любит ее искренне и всем сердцем. А еще она вспомнила, откуда знает этот наряд — именно такой был на Леиеле, вернейшей соратнице архимага, на известной картине празднования первой годовщины падения Цитадели. Кое-кто умел раздавать авансы, от которых невозможно было отказаться.

* * *

Высшая аристократия неотделима от земельных наделов. Чем бы ни прославилась семья: силой магии, верностью слову, великим умом, военной удачей или торговыми успехами — фундаментом благополучия всегда были земля и те, кто на ней работал.

Где-то там, на фоне блеска драгоценностей и батальных полотен, падений и взлетов высшего света, жили своей жизнью строчки приходов и расходов в толстых бухгалтерских книгах, обезличенно и хладнокровно отмечавших жизнь селений во власти господ. Иногда строчки вычеркивались темно-красными чернилами, по разным поводам — неурожай, черный мор, бунт... Иногда цифры менялись в большую сторону, тоже по разным поводам, не всегда очевидным.

Большая часть аристократии довольствовались изучением строчки 'Итого', некоторые всерьез занимались преумножением богатств рода, распоряжаясь выделить помощь туда, где это необходимо, но практически никто не видел за цифрами людей. И тем более никто не бывал в деревеньках лично, не знал их жизни и понятия не имел об устройстве жизни села. Для того имелись слуги.

Сегодня Фил был одной из таких цифр, правда, в тоненькой книжице местного владетеля — и десяти сотен строчек в ней не наберется. И все равно мир в шаге от него жил своей жизнью, по каким-то особенным законам, чуждым пониманию потомственным аристо. Даже любопытство возникало, хотя и не сильное. Смерть тут очень легко перемежалась с жизнью, а радость — с горем. Печальные события обращались праздником, тяжелая работа была частью судьбы, а спиртное заменяло все лекарства — заодно служа деньгами и главным средством обмена.

Вокруг было невероятно спокойно — все вновь ушли в поле, оставив вместо себя тишину и одиночество. Не было лишних глаз и на озере — зеркало воды в несколько сотен метров застыло почти без движения, словно осколок неба на земле. Озеро питал широкий ручей, некогда проходивший сквозь запруду и оборачивающийся речкой, но местные перегородили ход реке, отвоевав себе землицу под посевы.

Получилось красиво — в таких местах в прошлом Филиппа любили возводить изящные, почти игрушечные замки, прямо посреди водоема — с ажурным мостиком шириной в одну карету, высокими шпилями, стенами из белого мрамора и волшебными огнями. Само собой, идея половить рыбу в подобном озере со вполне прагматичной целью — сварить и съесть — раньше в голову аристократа не приходила.

Однако именно за этим пришли два специалиста по не вполне честной рыбной ловле. Господин Пират, бывалый кот, предпочитал ловить рыбу непосредственно у рыбаков, а лучше — у их детей, на самый крайний случай — отвоевывать объедки у других котов. Господин Фил любил удочку и сети, но прекрасно знал, что во время его выездов в родовые угодья этой самой рыбой просто заваливают те пруды, в которых его светлость соизволит удить. Сейчас халявы ни Пирату ни Филу не светило, что не сильно их огорчало. Фил мог надеяться на захоронку с достаточным количеством еды, а кот был просто философом по жизни.

— Надо бы чем-нибудь шарахнуть, как считаешь? — Фил покосился на кота. Животное зевнуло, соглашаясь.

— Но чем шарахнуть так, чтобы не перебить вообще всех?

Кот смотрел умно, как полагается вежливому собеседнику.

— А если их напугать? Выпрыгнут на берег или на дно уйдут?

Фил мысленно разметил где-то четверть озерца, сосредоточился и создал в сознании условный серп, как у косы, вытянул его до середины, нарисовал рукоять инструмента, чтобы опять-таки мысленно взяться за нее ладонями. Медленно потянул титаническое лезвие по озеру, из самой его глубины, к себе и вбок, словно срезая копну.

Волна ужаса ударила по обитателям озерца. Неразумные создания, вогнанные в панику памятью о древнем кошмаре, как обезумевшие рванули от мрачно-черной полосы, вставшей за их спинами, и что самое жуткое — медленно плывшей вслед за ними.

Заклинание породило настоящую волну из водных жителей, плеснувшую на берег сотней серебристых рыбьих тел, да так щедро, что Фил приоткрыл рот от удивления, совсем не ожидав такого результата. Незримый серп тут же распался, стоило потерять концентрацию.

Господин Пират, с видом королевского ловчего, по широкому кругу обходил законную добычу, не в силах решить, с чего начать поднадкусывать.

— Знатно получилось, — покачал головой Фил, присел на корточки и вновь задумался — как это все домой нести? Корзину он позабыл, рассчитывая завернуть улов в рубашку. Все добытое уместить, как планировалось, было категорически невозможно, а выбрасывать не позволял родовой девиз. Отпустить обратно? Разве что.

Мысли прервал сильный удар по земле, словно молотом. По глади воды прошла заметная волна, плеснувшая на берег и забравшая с собой обратно часть улова. Следом — еще один удар. Фил присмотрелся на узор на водной глади — центр удара был будто бы почти посреди водоема, чуть ближе к ручью. Именно там зарождались звук и движение земли. Огромный водяной холм взметнулся в одно мгновение, а вслед за ним, из фонтана брызг — прозвучал скрежет ярости разбуженного монстра.

— Порыбачили... — прошептал Фил.

Глава 12

Предмет поклонения многих, причина войн и убийств, отражение власти одних людей над другими лежал на ладошке архимага тусклым желтым окатышем. Крупный самородок, весом несколько сотен грамм, вполне можно обменять на неплохой дом в старом мире, и вряд ли здесь цены будут ниже. Целый холм с сокровищами, укрытый тонким слоем воды в верховьях ручья, был под его ногами, но ни единой радостной мысли в душе, совершенно наоборот — тяжелые мысли о том, как бы избавиться от нежданного богатства. Скоро придут осенние дожди, ливни размоют землю, селевым потоком забирая вниз с массой воды проклятый металл, обнажая перед алчными взглядами то, что могло бы сделать богатыми всех, но принесет лишь смерть и горе.

Кеош наклонил ладошку, позволив самородку соскользнуть обратно в выкопанную яму. Перенес с берега горсть земли, засыпав углубление, и надавил сверху. Теперь — уложить сверху крупным камнем, аккуратно. Архимаг наклонил голову и довольно цокнул — не заметить. С другой стороны — какой смысл в маскировке? Любой, кто придет сюда с лопатой, сможет на короткое время почувствовать себя абсолютно счастливым человеком. Демоница не обманула — целый пласт самородков был сокрыт на участке под ручьем в две сотни шагов длиной. Разумеется, он там был и раньше, однако куда глубже, быть может, в десятках метрах под землей, и неведомо когда до проклятого металла добралась бы вода. Волей демоницы, пласты земли переместились — что-то ушло вниз, металл же поднялся к поверхности. Можно было бы заставить ее и тут прибраться за собой. Но каверны мощи уже были закрыты, связь с нижними мирами прервана — он чувствовал. Позволить открыть новую? Неверно тактически. Заставить работать руками? Нет смысла — хрупкое равновесие, созданное недомолвками и щедрыми намеками, могло быть легко разрушено мелкой ссорой.

Кеош вернулся в деревню по широкому кругу, обойдя поля стороной — вряд ли кто станет следить за мальчишкой, но и рисковать не хотелось.

— Дед, там рыба! — на порог мыслей архимага ввалился грязными, в прямом смысле слова, ногами, весь мокрый и явно чем-то ошеломленный родственник. Вода струями стекала с его волос и одежды, словно всю юношескую фигурку щедро окатили из бадьи несколько раз.

— Волшебная? — уточнил архимаг, одновременно пытаясь представить, что случилось в этот раз.

— Очень! — Фил развел руками, демонстрируя что-то одновременно высокое, длинное и широкое — явно огромных размеров.

— Загадал желание? — Кеош уже автоматически стал подыскивать себе орудие для хорошей драки.

— Дед, она только предсмертные выполняет, — прокашлялся Фил, выплевывая воду, — мое уже кончилось.

— М-м?.. — заинтересовался архимаг, взвешивая в руке крупный камень.

— Желание убежать, — пояснил Фил, и тоже оценил камень в руке деда: — О, у тебя не иначе как коварный план и просчитанная стратегия?

— А как же! — мрачно улыбнулся Кеош, пружинистой походкой вышагивая к выходу со двора.

— Комбинация, бесспорно, отличная — она тебя сожрет, камень попадет в почки, и тварь наверняка сдохнет лет через двести, а до того обязательно лет двадцать промучается от рези в боку. Восхищаюсь тобой, — выговаривал нервным голосом внук, поспешая за ним.

— Все настолько плохо? — Кеош приостановился, чтобы оглянуться на него.

— Дед, оно на моих глазах проглотило дом, — с легкой дрожью ответил Фил. Не от страха — на ветру одежда промораживала тело.

— Так, — Кеош покачался с пятки на носок, скрестив руки позади. — Завхоз, что там у тебя есть в захоронке располагающее моменту?

— Что?.. — непонимающе ответил Фил.

— Ой, да ладно! Мраморная говядина в собачьем супе — кому ты рассказываешь?! — отмахнулся архимаг. — Что еще у тебя есть в тайнике?

— Так это была не собачатина! — обличительно вскрикнул тонкий девичий голосок за их спинами.

Фил недовольно повернулся:

— То есть если бы корова могла лаять и вилять хвостом, ты не стала бы ее есть?

— Но это же совсем другое! — фыркнула Аркадия.

— А если бы корова мурчала и ласкалась?

— Господа, у нас рыба, — прервал перепалку архимаг.

— Какая рыба? — вопросительно подняла бровь девочка.

— Отличная, прикормленная и почти пойманная, — преувеличенно бодро ответил Фил. — В данный момент, наверное, сжирает еще один дом со всеми жителями.

— Мамочки! Так надо ее убить!

— А вдруг она умеет мурчать и ласкаться?

— Стоп! — гаркнул Кеош, нервно массируя виски пальцами. — Стоп балаган. Завхоз, показывай, что у тебя там есть, кроме котелков и тыквы.

— Вот, например, — Фил жестом фокусника достал из ниоткуда темную приплюснутую бутыль, — отличный коньяк как раз для нашего случая. Поминки, проводы на войну, пойло для бесстрашных бойцов и безумной атаки.

— А из оружия что? — терпеливо уточнил Кеош.

— А еще бутылкой можно бросить! — вдохновенно продолжил Фил. — Или вставить тряпку, поджечь и закинуть прямо в пасть противнику!

— Принимается, — архимаг выдернул бутылку из рук Фила и оторвал рукав от рубахи.

— Ты сейчас шутишь? — полуутвердительно произнесла Аркадия.

— Там люди умирают, — глухим голосом ответил Кеош, — а порождения бездны боятся огня.

— К-хм, простите, — Фил почесал затылок, задумался и тут же вспыхнул очередной живой улыбкой: — тогда у меня есть для вас отличное предложение!

На свет появились черно-серебристые заостренные обводы дуг, соединенные с необычайной красоты ложементом массивного, не по детской руке, арбалета. Да и не по весу — Фил тут же согнулся под его массой, с кряхтением удержав от падения на землю. К боку изящного орудия смерти были прикреплены металлические гильзы со всем известным клеймом оружейной семьи Кербоннов — белый огонь в серебряном круге.

— Родной ты мой, умница ты моя! — заворковал архимаг, с нежностью принимая оружие.

— Какие нежности, подумать только, — проворчала Аркадия.

— Это он арбалету, — пояснил Фил, со странными эмоциями поглядывая на баюкающего арбалет деда.

— Запрещенные заряды, между прочим, — добавила магиня, рассматривая иероглифы под клеймом.

— Да ты что! Так давай выкинем их, а монстр пусть сожрет тут всех!

— Прекрати паясничать, я просто хотела узнать, где ты их взял.

— Девичья фамилия матери — Кербонн, представь себе. Ручная работа, гарантия качества.

— То есть это ты их делал? — округлила глаза девочка.

— Эй, дед, бутылку-то верни! — Фил засек вороватое движение Кеоша, швырнувшее что-то в сторону будки.

— Так забери, — не оборачиваясь, произнес архимаг.

— Не-не... там песик неправильный. Спит все время, а когда просыпается — глаза светятся. Явно болеет чем-то.

— Светятся, точно? Какое полезное животное, — проворчал Кеош, наваливаясь всей массой тела на рычаг — но куда там, сил не хватало. — Гектор!!! — проревел он во все легкие.

— Дал бы мне, я бы взвела, — постаралась быть нужной Аркадия.

— Оружие — женщине? — возмутился до глубины души дед. Рядом закивал Фил.

— Да, господин? — к магам неспешно подошел помощник-зомби.

— Взведи рычаг, — распорядился Кеош.

— А почему он меня не называет госпожой? — пробурчала девочка, отстраненная от общей возни.

— Какие наклонности для девушки ваших лет!.. — зацокал Фил и ловко увернулся от затрещины.

— Готово, — ответил Гектор, протягивая заряженный арбалет двумя руками.

— Понесешь пока, — отмахнулся архимаг. — Фил, гильзу сам ставь, знаю я ваши семейные ухватки.

— А какие? — заинтересовалась Аркадия.

— Чтобы не крали, — Фил осторожно пощелкал ноготком по одному ему видимым знакам на кассете с гильзами. — Без рук крайне сложно красть, знаешь ли.

После краткого ритуала парень небрежно открыл капсюль, достал из него стрелку с красным оперением и закрепил в отведенное ей место.

— Готово.

Архимаг только кивнул, сделал отмашку зомби и двинулся со двора. Аркадия пошла было следом, но заметила, что Фил остался на месте.

— А ты чего ждешь? — слегка напряглась она, ожидая очередной ловушки от темного. Еще можно было предупредить архимага.

— Ты хочешь быть забрызганной потрохами — в новом платье? — скептически фыркнул Фил, вглядываясь в одежду девочки. — Отличный фасон, тебе к лицу.

— Известный наряд, все девочки о таком мечтают с детства, — вздернула носик Аркадия, не желая делиться информацией о произошедшем в старом доме.

— Я, кстати, тебя не держу. Еще не поздно побежать за дедом и украсить платье рыбьей печенью или, если повезет, глазом.

— Вот уж нет, — отвернулась она.

С улицы что-то рявкнуло, затем пронеслась удушающе-кислая воздушная волна, заставившая заскрипеть несмазанные петли и покачнуться дома, затем поток пряного тепла — в качестве свиты алого перецвета на небе: огненный фонтан где-то у подножья деревни, со стороны озера, взметнулся на десятки метров вверх.

— Как бы деревню не спалил, — покачал головой Фил, — хотя не должен — профессионал.

В это время в калитку буквально ввалился безумно счастливый Коеш, прижимая к груди массивный арбалет. На удивление — чистый и опрятный.

— Вы видели, как я его завалил?! — проревел он. — Один выстрел, одна вспышка! Бам — и эта мерзость в аду! Как в старые добрые времена! Айда в лес, я еще раз стрельнуть хочу! Хотя не-ет, на высоком на холме, во высоком тереме, проживает толстый барон! Выстрел — и закончился он! — довольно расхохотался архимаг.

Вслед за ним на пороге показался Гектор — залитый студенистым, местами прожаренным массивом дурнопахнущей пленки. Сразу стало ясно, кто служил магу живым щитом.

— А как же беседа? Поучения? — улыбнулся Фил.

— К демонам беседы, у меня пушка! Я сразу прав! Какой идиот будет со мной спорить? Покажите этого смертника!

— Гектор, больше не заряжай ему арбалет.

— Да, Фил.

— Это нечестно, — почти по-детски всхлипнул архимаг.

— Отдавай арбалет! — строгим голосом произнес Фил, пытаясь сдержать улыбку.

— Я отдам его на хранение нашему мохнатому другу, — архимаг зашагал к конуре и бережно просунул дуги с уже снятой тетивой в отверстие будки, а затем залез внутрь сам.

— Они жили долго и счастливо — он, собака и арбалет.

— Я все слышу!

— Опять гонца перехватывать, — вздохнула Аркадия. — С письмом о деревенских чудесах...

— Зачем перехватывать?.. То есть как это 'перехватывать'?! — из будки высунулась голова архимага. — Ты первого что, уничтожила?..

— Нам ведь нельзя светиться, — строго ответила демоница, не собираясь раскаиваться.

— Девочка, а ты в курсе, сколько писем вез гонец и кому? — мягким голосом, не предвещающим ничего хорошего, произнес Кеош после того как вылез их конуры целиком и подошел поближе.

— Да, — ответила она тоном, которым говорят 'нет'.

— Первое вывело бы на нас одну из гильдий магов. Второе привело бы к нам храм. Третье — королевскую разведку. И знаешь, что объединяет их все? — продолжил ворковать Кеош.

— Что? — робко спросила Аркадия.

— Мы им всем чертовски сильно нужны! — гаркнул архимаг, — Мы бы могли выбирать, сталкивать их лбами, выторговывать себе условия, даже будучи детьми! Идеальное врастание в среду! Кто мы сейчас? Никто! Придем в город сами — останемся никем, малолетними нищими убийцами без статуса!

— Позвольте, господа, но я буду очень обеспеченным молодым человеком, — Фил деловито протер ноготки о рубаху и посмотрел их на свет.

— Об этом мы еще поговорим.

— Шиш тебе! Верни арбалет и бутылку!

— Твоя бабка была кладовщицей!

— Королевской! Высокая привилегия, между прочим!

— Клятый завхоз!

— А у тебя есть зеркальце? — робко спросила Аркадия.

— Какое зеркальце? Уже арбалет стащили и коллекционный коньяк! Связался с мошенниками!

— Да у меня целый холм золота!

— Это золото принадлежит мн... всем! — возмутился архимаг. — И его еще надо выкопать!

— А у меня как раз лопата есть! И зомби!

— Стоп! — крикнула на этот раз Аркадия, прекращая балаган. — В конце концов, после сегодняшнего дня — они отправят еще одного гонца, так что не виновата я!

— То есть убила человек — и не виновата? Да вы понимаете, что за те три дня, что мы здесь, умерли минимум девять человек? Это ж по три человека в день! Да за три месяца тут все вымрет совсем!

— Дед, ты сам троих из них убил.

— Не спорь со старшими! Чтобы больше мне ни единого трупа! Ведите себя как дети, в конце концов. Наслаждайтесь детством, пока можете!

— Хочу зеркальце! Хочу! Хочу! Хочу! Хочу!

— Я в прятки, ты водишь, бе-бе-бе! — унесся Фил.

— Хочу зеркальце! — побежала за ним Аркадия.

— Гектор, я к барону — морду бить, иначе с ума тут сойду.

— Да, господин.

* * *

— Откуда у тебя тайник? — Аркадия на секунду оторвалась от зеркальца и с любопытством посмотрела на соседа. Фил лежал в высокой траве, положив руки под голову, и пожевывал тоненький зеленый стебелек. В его глазах, обращенных к Аркадии, застыл немой упрек.

— Далось тебе это зеркало, жадина!

— Нечестно в игре использовать демоническую силу, — в который раз покачал головой Фил и вновь вернулся к созерцанию неба.

— Я никому не скажу, что ты проиграл девочке, если подаришь мне зеркальце.

— П-ф.

— Я всем расскажу, что ты проиграл девчонке; даже деду, если не подаришь!

— Да забирай, — цыкнул парень.

— Фил, а Фил?

— Чего тебе еще? Душевую? Ванную?

— Нет, я просто хотела спросить... Стоп, а что — у тебя есть?!

Фил только вздохнул.

— Вот почему мои артефакты не перенеслись, а твои — с тобой? — проворчала девочка.

— Потому что это не артефакт, — без настроения ответил Фил.

— А что? — Аркадия олицетворяла любопытство.

— Откуда у тебя хвост? — ответил вопросом парень.

— Это очень личное, — нахмурилась Аркадия.

— А у остальных — так себе тайны? Хочешь сделку?

— Обмен тайнами? Нет, — твердо ответила она.

— Зачем мне твои секреты? Просто убей гонца еще раз, — Фил выплюнул стебелек и взял новый.

— А как же выход в мир? — осторожно уточнила Аркадия.

— Много людей, много интересов — и маленькие дети, без прав и защиты. Дед вывернется, нас убьют, — односложно обрисовал ситуацию Фил.

— Думаю, ты просто плохо думаешь о своем деде. Он любит тебя, — решила высказаться Аркадия.

— Он беспросветно любит тех, кто умер сотни лет назад. Больше никого. Ты его совсем не знаешь, — слегка покачал головой Фил.

— Сегодня он сказал, чтобы я присмотрела за тобой... Он не хочет, чтобы ты вновь влез в неприятности. Он верит в твою новую жизнь.

— Вот как? — грустно вздохнул парень. — Милая, а как бы ты отнеслась к тому, что кого-то поставили за тобой присматривать? Следить, что ты будешь делать, мешать тебе, влезать в твои дела?

— Я тебе не милая! — отгрызнулась демоница, но потом призналась: — Мне бы это не понравилось.

— Ты бы свернула такому человеку шею. Разумеется, сначала постаралась бы с ним поговорить, — успел досказать Фил до возмущенного выкрика Аркадии:

— Вот именно! Поговорила бы! Но я обещала, и беседой тут действительно не решить.

— Погоди, — слегка напрягся темный, — он попросил, а ты согласилась — или у вас иная форма... к-хм, договора?

— Контракт, — сухо ответила Аркадия, жалея о своей разговорчивости.

— Очень интересно, — Фил перевернулся на бок и посмотрел в лицо девочке. — А как именно звучал контракт? Ты можешь промолчать — но уже это будет ответом.

— Почему я вообще должна отчитываться перед тобой?

— Наверное, потому что я дважды спас тебе жизнь.

— Присматривать, следить, чтобы ты не уходил во тьму. Убить, если сорвешься.

— То есть следить, чтобы я не прикасался к источнику своей силы, и убить, когда я воспользуюсь тем, что считаю частью себя? И что он тебе пообещал за этот контракт? Половину мира? — заинтересовался Фил.

Аркадия дернулась, как от удара.

— Я была не в том положении, чтобы отказываться.

— Да неужели мой замечательный дед заплатил архидемону самым любимым способом? — расхохотался Фил. — То есть — никак! Обвел вокруг пальца!

— Я была отравлена! Я умирала! — крикнула девочка. — По своей вине! Он мог меня убить!

— Он ничего не мог тебе сделать, ты хоть это понимаешь?! Ни-че-го! Две клятвы на нем — как пудовые гири на птице! — взмахнул руками маг. — Не в силах он переступить через свое слово! Нарушая его — маг лишается большей части души, силы, жизни, удачи. Это слишком высокая цена даже для него!

— Но я же чувствовала смертельный холод, страх, потерю контроля, боль... боли не было, — закусила губу Аркадия, вспоминая.

— И он тебя убил?

— И что, мне надо было ждать, пока убьет?! — раздраженно воскликнула демоница.

— Сразу видно архидемона, не прошедшего ни через единый призыв... Хитрость, коварство призывателя, боль, обещания и угрозы — суть любого договора с нижним миром. В диалоге выигрывает сильнейший. Тебя обманули, обрекли на смертельную схватку — не заплатив ничего. Отказаться нельзя, ты это знаешь. Разрыв контракта — только по согласию сторон, а дед на это не пойдет. Проверь, если интересно.

— Ты можешь пойти другим путем, — осторожно ответила девочка, — есть иные источники силы.

— Ради чего? Жизни одного архидемона? Все с самого начала, с первой ступени — и стать легкой добычей... да хотя бы для тебя, если ты внезапно передумаешь? Не говоря уже о деде.

На долгое время только ветер и шелест травы царствовали в мире звуков этого места.

— Мы можем бороться вместе? — робко разорвала паутину тишины Аркадия. — Он слишком силен.

— Мы можем ждать, пока он допустит ошибку.

— Это вообще возможно?

— Но я же здесь? — лицо Фила тронула легкая улыбка.

— А почему ты здесь? Почему не спровадил главную головную боль в этот мир, оставив старый себе? В толстую невесту я совершенно не верю, — фыркнула Аркадия.

— У каждой силы есть свои хозяева. Забирая часть мощи, мы становимся слугами и проводниками их воли. Но иногда хозяева просят слишком много, не принимая отказа. Тогда остается только бежать.

— Ведь все башни пали? — не поняла девочка. — Больше нет тьмы в старом мире.

— Вы говорите 'тьма' — и представляете башни. Вы говорите 'башни' — подразумеваете тьму. Вам нужен символ победы над врагом, вам его дали. Война окончилась, победитель сотни лет купается в славе и почете. Все довольны. Тьма тоже не в накладе, просто отказалась от символов, которые можно разрушить. Остался дворец, но вам его не достать. Никому не достать.

— Цитадель пала шесть сотен лет назад.

— Цитадель — просто большая башня, одна из многих, составляющих единый комплекс дворца. Жить в башне — не особенно удобно, не правда ли? Со стороны смотрится могуче, даже в наши годы кто-то пытается подражать, выстраивая себе гордые сооружения на сотни метров в вышину — из белого камня, правда. Спроси их, удобно ли им живется в десятках этажей узких комнат? Легко ли подвести воду, обогреть в зимнюю стужу?

— То есть башни — просто выход дворца в тот мир?

— Представь себе дом. Это мир. Представь его стену и дополни постройку комнатами с улицы, висящими в воздухе — комнатами, связанными с бесчисленным множеством других домов. Ты можешь знать, что они существуют, но не сможешь попасть в них, не выйдя из здания, не пробив стену или не пройдя через дверь, которая была в каждой башне. Башни пали — с ними пропали двери, но стена меж миром и дворцом тьмы устояла, а с нею и сам дворец. Ты спросила про мой тайник — так это отражение подобного принципа на моей личности. Часть тьмы, которая всегда со мной. Так что когда я взял для тебя зеркальце — твой контракт уже вступил в силу.

— Он не ограничен сроками.

— Но его все равно придется исполнить, — грустно улыбнулся Фил, меняя травинку.

— А что там, во дворце? — после паузы спросила Аркадия.

— Я жил в левом крыле — там часть библиотеки и гостевые комнаты. В центральной части был редко, видел только огромный зал. В середине — пустой трон, черный, без хозяина.

— А где хозяин?

— В последний раз на трон садились девятьсот лет назад. Через сотню лет дед стал знаменитым. Пять лет назад в него предложили сесть мне.

— И ты бежал?

— Исповедь палачу — не слишком свойственное темному занятие, не находишь? — Фил легко подскочил с места и зашагал на улицу, не оборачиваясь. — С тебя гонец — не забудь!

Аркадия проводила мага взглядом и с удовольствием вытянулась на нагретом им месте. Все-таки любопытно и забавно, как эти люди пытаются казаться умными и расчетливыми. Архидемону не заплатили за контракт... который он и без того собирался выполнить! Демоница прыснула смешинкой.

Глава 13

Что может сотворить огромное, разбуженное, оттого безумно злое создание за десяток минут? Оказалось — титанически много. Внешняя стена деревни зияла двумя крупными прорехами, словно монстр примеривался, откуда зайти проще. Десятки домов стояли разваленными и сломанными в щепки. Довершали картину разгрома сваленные на землю заборы, следы-отметины в виде глубоких ям в земле и тревожный дымок над разрушенными постройками — как бы пожар не начался. Воистину, слон в посудной лавке.

К счастью, в момент пришествия ужаса в деревню люди были в поле, а стражники поступили соответствующе ситуации — попросту сбежали от неведомого, оттого человеческих жертв почти не было.

Даже померло чудовище на редкость мерзко и разрушительно — разлетелось кусками мяса и слизи, накрыв весь подъем поджаристым фаршем и порушив десятки крыш.

Люди, согнанные с полей дикими криками и ревом, быстро сменили страх на любопытство и с суеверным ужасом, издали, от самых ворот, рассматривали картину погрома. Подойти никто не решался: мало ли — вдруг оживет чудище.

— Больше на рыбалку не ходи, — строго проинструктировала Фила Аркадия и зябко поежилась от открывшегося зрелища.

Дети рассматривали сцену с забора, вновь забравшись на самый верх. Дед куда-то подевался, родители стояли где-то в общей толпе, пациент стремительно поправлялся благодаря эликсирам, щедро подмешиваемым в еду. Словом — дел особо не было, кроме плетения паутины планов и слежки друг за другом.

— Я-то при чем? — это все он, — Фил указал подбородком на самую высокую гору плоти, где гордо, с видом победителя, сидел Пират, — только отвернулся — и на тебе!

— Ну-ну, — покачала девочка головой.

— Рыбачить все равно придется, запасы тайника не бездонные, особенно на такое количество едоков, — серьезно ответил Фил. — Кто же знал, что на дне дремлет вот это?.. — широко махнул он рукой.

— А я-то думала, почему селение все еще живо, соседствуя с лесом и его обитателями... — задумчиво озвучила свои мысли Аркадия. — Зверей что-то отпугивало. Не давало огромным хищникам пойти на штурм, лавиной пересечь рубеж, ворваться в дома и сожрать жителей. Что-то жуткое, древнее. Фил, перед нами главный защитник деревни.

— Бывший. Сейчас, когда главное пугало окрестностей умерло, зверье осмелеет.

— И виноват во всем ты.

— Я же темный, мне положено, — беззлобно огрызнулся Фил.

— А еще оно скоро начнет тухнуть на солнце, — Аркадия приложила ладошку ко лбу и посмотрела вверх, — на запах как раз соберутся едоки.

— Надо бы прибрать, — нехотя ответил Фил.

— Вот иди и заставь местных, — фыркнула девочка, — да они в собственное село зайти боятся!

— Спорим? — ухмыльнулся парень, примериваясь слезть с высоты, — на новый наряд, — кивнул он на платье демоницы.

— Нравятся платья? — поддела названая сестра.

— Мне бы камзол, плащ. У меня одежда только на взрослого: удастся перешить — тоже хорошо. Подойдут даже просто штаны с рубахой, — не повелся на подначку Фил.

— А если у тебя ничего не выйдет, что получу я?

— Проиграю — с меня желание, в пределах разумного.

— Договорились, — Аркадия спрыгнула вслед.

— Только от тебя понадобится помощь. После каждой моей фразы произноси: 'Да ты что?!'.

— Идет, — кивнула девочка и поспешила за Филом, уверенно зашагавшим к людям.

Остановились они в тылу крупной группы людей и ввинтились в их строй. Аркадия приподняла бровь — мол, начинай, мне любопытно. Фил подмигнул в ответ и громко произнес:

— Говорят, мясо чудовища — волшебное! Мне тятька сказал!

— Да ты что! — убедительно ахнула Аркадия.

— Пошли дальше, — шепнул Фил и продвинулся глубже в толпу.

— Если съешь кусочек мяса чудовища, станешь сильным-сильным!

— Да ты что!

...

— ... стоять будет до самого рассвета!

— Да ты что!

....

— Морщины пропадут!

— Да ты что!

...

— За один кусок торговцы золотой обещали!

— Да ты что!

...

— Если выпьешь отвар, сваренный в полную луну, да пролаешь с рассветом с крыльца, сразу десяток лет скинешь!

— Да ты что!

Вместе с передвижением детей, волна самых разных слухов проносилась по толпе. Поначалу люди усмехались байкам, услышав повторно — задумывались, узнав подробности приготовления волшебного мяса — загорались надеждой на вечную жизнь, молодость, силу и мудрость.

Понемногу люди стали расходиться по деревеньке, открещиваясь важными делами, по пути прихватывая крупные куски. Завидев такое, вся толпа хлынула на улицу, пытаясь урвать себе кусочек счастья и богатства. Со сворами и азартной толкотней, все следы былого буйства исчезли в жадных руках местного населения.

Фил с удовольствием и превосходством смотрел на сотворенное им.

— А они не отравятся? — скептически спросила Аркадия.

— Не-а, — протянул парень, указывая на Пирата, обедавшего в тени забора.

Храброго кота прогнали с огромной части поверженной твари, но что-то он умудрился унести с собой, и сейчас азартно чавкал над спасенным кусочком.

— А если мясо действительно окажется с магической составляющей?

— Тогда деревню ожидают чудные времена.

— Кажется, они уже настали. Три дня назад.

Фил пропустил последнюю фразу мимо ушей, с интересом и по-новому присматриваясь к коту. Новая идея, подсказанная девочкой, захватила его. В конце концов, арбалет надо было как-то вернуть, так почему бы не натравить на магического пса магического же кота?

— Господин Пират, нас ждут великие дела! — Фил спрыгнул вниз и ловко подхватил не успевшее сбежать животное. Кот жалобно мяукнул, посмотрев на не съеденный остаток, затем обратил внимание на настрой мальчика и заорал совсем уж обреченно.

— Только не рыбачьте! — донеслось со спины.

— Рыбачить — прошлый век! Правильные коты должны летать!

Пират в очередной раз разбавил пасторальную тишину жалобным мявом.

* * *

Жизнь человека — словно нить, вплетенная в полотно мира. У кого-то эта нить из шелка, иным достается грубая пряжа. Пересечения нитей определяют встречи. Нити, ведущие путь рядом — жизни близких людей. События, радостные и горькие, рождают на протяжении нити прихотливые узелки, мириады которых придают полотну объем и глубину. Иногда узлы оказываются слишком сильно затянуты, отчего нить лопается, порою наоборот — достаточно сильного рывка, чтобы многие хитросвитые узелки распрямились и не портили совершенство прямой.

Жизнь Энруна — старого хозяина конной подводы, встретившего и уже забывшего странных детишек на лесной дороге — сплошь состояла из узелков, иначе и быть не может с тем, чей взгляд прозван дурным с самого детства. В ту пору, к слову, совершенно незаслуженно. Виновен же он был в лишь том, что родился сыном деревенской ведьмы. Отца своего не знал, мать же только грустно улыбалась на все расспросы и легко переводила разговор на другую тему — для ее таланта это было совершенным пустяком. По словам местных, в селение ведьма пришла уже в положении, так что родитель вряд ли был среди деревенских мужиков.

Жили они хорошо — теплый дом на самой окраине поселения, выстроенный общиной, казался огромным и очень уютным. Ведьма же использовала свои таланты, выплачивая цену за дом лечением людей и скотины, настоями и предсказаниями погоды. Роды принимать ей не давали — на то был храм в селе со слабым, но каким-никаким храмовником.

Умные люди ведьму уважали и кланялись, если встречали на улице. Остальные тоже кланялись, но из страха — стоило ведьме скрыться за поворотом, осеняли себя оберегающим знаком и добавляли к нему крепкое словцо. Иные же люто ненавидели, сжигая в яркой эмоции собственные страхи и трусость, обвиняли ведьму во всех своих несчастьях, бедах и нашептывали храмовнику сжечь ее, пока не поздно. Храмовник с решением не спешил, прекрасно понимая всю пользу от женщины с длинными волосами цвета вороньего крыла

При рождении Энруну достался цвет волос матери, впрочем, довольно быстро сменивший расцветку на раннюю седину — слишком много всего довелось увидеть мальчику.

К ведьме бежали во время болезней, но чаще всего — в самый последний момент. Опасаясь за свои души, люди теряли жизни. Винили же во всякой смерти ведьму. Так вышло и в этот раз — за ведьмой послали в последние секунды. Нить жизни младшего из шести сыновей кузнеца готовилась оборваться — тело лихорадило, крупные капли холодного пота выступили на бледной коже. Тонкий звон оборванной нити раздался, когда ведьма вошла на порог. Единственное, что могла она сделать — закрыть мальчику глаза и удалиться. В глазах изрядно подпивших родичей, выглядело это совсем иначе — словно грязная колдунья пришла и забрала жизнь и душу их брата и сына.

В ту ночь на окраине деревни было ярко — огненное зарево моментально сожрало сухие связки соломы, принесенные безутешными родичами, и принялось за дом. Двери заведомо подперли бревном, ставни заколотили. Полукругом стояли люди, опираясь на древки вил, удерживая в руках дреколья — многие пришли поквитаться с ведьмой за все темное — за неурядицы в доме, свою неладную судьбу и увядшую красоту.

Позади толпы, прячась за деревьями, стоял Энрун. Ума мальчишке хватило, чтобы не показываться лютой толпе на глаза, а по рассвету, когда закончились слезы в глазах, бежать в храм — просить защиты. Храмовник его впустил, а позже — запретил сельским поднимать на него руку. Стала ли жизнь детеныша ведьмы от этого легче?

С той поры в жизни села пошли беды, одна за другой — неурожаи, болезни, непогодица, повышение налога. Одни говорили — проклятье на селе, другие полагали, что без предсказания погоды сложно вести хозяйство, а без хорошего лекаря и настоек — поддерживать здоровье. Некоторые собирались покончить с ведьминым выкормышем, полагая его источником всех бед. Энрун пытался выжить, не выделяться, не смотреть на людей, замкнуться в своем маленьком мирке, но внешний мир не отпускал из тисков горя.

Уже позже, через три десятка лет, на деревню легла тень безумия нового барона, выразившаяся в новых поборах, отрядах солдат, что забирали людей из домов, обещая вернуть через сезон. Через сезон вернулись только солдаты — за новыми людьми. Деревня собралась на общий сход, покидала на телеги и закинула на свои горбы пожитки, и двинулась в путь, к новой жизни.

К тому времени о происхождении старого — из-за седины — возчика никто и не помнил. Деревня живет без памяти, страницы истории уходят со стариками. Все те, кто был виновен в смерти ведьмы, сами уже мертвы. Энрун считал, что проклятие на них все-таки было: правда, если оно все-таки давало сбой, и кто-то заживался на свете — сам наведывался к врагу. Никто за годы так и не подумал на безобидного, дураковатого старичка-возчика. Мало ли опасностей в деревне? Упал головою о камень, в колодце утонул спьяну, в бане угорел — всякое бывает. В ту пору взгляд Энруна мог действительно называться дурным — от его пристального внимания умирали, хоть и без всякого колдовства.

Было у Энруна и светлое в жизни — его лошадь, кормилица, любимица. Бессловесное, бесконечно доброе существо. Стоило ли говорить, что в ту пору, когда его единственный друг рухнул в пыль, нить жизни старика чуть не оборвалась вслед за лошадиной? И каково же было его счастье, когда кормилица поднялась с земли! Словно приговоренному к смерти вдруг сообщили, что все это — не более чем розыгрыш, и можно продолжать жить, как жил.

А вот дальше потянулась череда странностей, пугающих и радующих одновременно. Старик обиходил любимицу вечером, чистил, перемежая с лаской. Угостил морковкой, чтобы не пугала так его больше — и замер, когда увидел ослепительно-белые, чистые, здоровые, острые клыки в пасти лошадки. Волку впору позавидовать! Любимица морковку приняла, но съела без особого удовольствия.

Энрун подумал-подумал, да отмахнулся от эдакого чуда — самое главное, что жива.

Новая странность объявилась вместе с баронским мытарем, пришедшим изъять налог — в очередной раз надеясь, что у старика не окажется что взять, и можно будет умыкнуть коня. Мысли его не были злыми, просто мытарь уж очень хотел повышения до дружинника, а без коня о таком и мечтать не следовало. Старик, якобы, уже пожил — зачем ему лошадь? Тем более, мытарь подумывал за копытное заплатить — попозже, не сразу. Без особого желания подумывал, если честно.

Словом, пошел Энрун собирать что-то, что можно будет предложить в счет налога, а как вернулся — не нашел никого в подворье. Десяток минут назад тут стоял государев человечек, по-хозяйски оглаживая старикову лошадь, а сейчас — никого. Хмыкнул Энрун, да махнул рукой — ушел так ушел. Еще придет, куда денется. Был старик спокоен ровно до момента, как пришлось счищать навоз из стойла — тогда-то и сверкнул человеческий зуб. Старика пробрал озноб от такого зрелища — не из-за истинной природы зубастой кормилицы, а оттого, что кто-то мог заметить. К счастью, нашлись все двадцать четыре зуба — мытарь здоровьем не отличался — и были закинуты по пути в лес.

Старик некоторое время опасался лошадки, но к странному быстро привыкаешь — особенно когда твой путь изо дня в день проходит мимо смертельно опасного леса. Чего тут только не бывает? И даже дети со странными вопросами — успокаивал себя Энрун.

В третий день после этого, случилось новое событие. Не было оно ни трагичным, ни радостным — просто в один момент Энрун почувствовал необычайную тоску, исходящую из леса. Словно плакал заблудившийся ребенок, скулил щенок, выброшенный из дома. Лошадь встрепенулась и повернула туда морду, а затем — глянула на хозяина, словно просила. Старик поборол опаску и повел телегу к опушке, выпряг лошадь и двинулся по лесу, избирая удобный путь для конного, хоть его красавице и было все равно — широкая грудь легко проламывала себе путь даже меж толстых ветвей.

Вскоре они вышли на неширокую поляну, сплошь покрытую опавшей коричнево-желтой листвой. Где-то там, на середине поляны, был источник зова. Старик опустился на колени, оперся на руки и осторожно двинулся вперед, ощупывая руками место впереди, пока рука не натолкнулась на нечто теплое и мягкое. Энрун осторожно сгреб в сторону листву, открывая наклонившимся к поляне верхушкам деревьев тело крупного волчонка — бездвижное, свернувшееся в клубочек, словно тот пытался согреться в безумную стужу. Прозвучали шаги лошади — перерожденное создание ткнулось мордой в волка, без всякого страха, затем посмотрело на старика, фыркнуло, словно призывая к чему-то.

— Khraal! — разнесся крик Энруна по лесу.

В деревню они возвращались уже втроем. Тело оживающего — старик это чувствовал — волка было укрыто в грязную мешковину. Стражники на воротах лишь мазнули по телеге взглядом, не удосуживаясь проверить, что за хлам на этот раз вез безумный старик.

* * *

С самого рождения человека окружают страхи. В детстве они прячутся в темноте неосвещенного коридора, таятся под кроватью, скрываются в шкафах, жаждая выйти ночью и напугать ребенка. Только яркий свет или накинутое на голову одеяло способны спасти от чудовищ, сделать мир вновь безопасным — до того самого момента, как маленький найдет в себе силы заглянуть в 'логова монстров' и убедиться, что там никого нет.

С первыми шагами во внешний мир за стенами уютного дома появляются новые страхи — юный человек начинает бояться большой и опасной коровы, шипящих гусей и лающей собаки. Эти страхи помогают преодолеть взрослые, объясняя и обучая малыша не бояться тех, кто ниже его по статусу в мире.

Во взрослой жизни человек понимает основной принцип, и боится только старосту, государевых людей, благородных, а также тех, кто над ними — богов и демонов. Чуть позже он понимает, что богам нет до него дела — они слишком заняты перестановкой солнца и луны, вращением звездного свода над головами и вечными войнами меж собой. Короли и аристократы, подобно богам, могут ни разу не попасться на глаза человеку земли и сохи за всю его жизнь. Остается власть местная, насквозь понятная — есть местный глава староста, есть господский ставленник и мытарь с солдатами.

Иногда человеку достает решимости и воли сплотить вокруг себя единомышленников и стать выше тех, кто им правил. Чаще всего, бунт завершается виселицей. Когда же нет тех, кто должен следить за сохранностью власти и покарать бунтовщиков, на землях появляется новый барон. Боится ли он, поднявшись на самую вершину? Безусловно. Он боится перемен, боится потерять власть, боится встретить утро с перерезанной глоткой, боится яда в своем бокале и ножа в спине. Но все эти страхи — в его руках, посильны его воле, контролируемы умом и жестко фиксированы в границах холодного разума. Иначе и быть не может — слабохарактерные во власти не выживают.

Однако порою случается нечто, что могучим ударом разбивает темницы страха, дробит в пыль логику и насмехается над здравым смыслом.

Первая ласточка пронеслась днем ранее, в виде молнии с небес, оставив после себя чувство неуверенности. Вторая же, в виде монструозного спрута ростом в два высоких дерева, с сотней лап и пастью, что была способна поглотить человека, разбудила в душе барона суеверный страх, казалось бы, давным-давно забытый.

Можно не верить в богов, можно ехидно поглядывать на храмовника и пропускать мимо ушей его пламенные речи, но нельзя отмахнуться неверием от чудовища, место которому было в преисподней, но никак не на ярких, солнечных улицах его селения.

Главный же кошмар таился совершенно в другом. В конце концов, в лесу тоже не невинные овечки обитают, некоторые виды тамошних хищников вполне могут помериться ростом с домом, и разница меж ними и тем чудовищем — только в жутком облике. Тот самый кошмар был в оглушительной огненной вспышке, разорвавшей древнего монстра в клочья. Чистая демонстрация силы и мощи — а значит, и статуса, куда более высокого, чем у барона всеми забытого села. Старое правило страха вновь пустило щупальца в душу. Где-то близко обитал тот, кого надо было бояться, обходить десятой дорогой, кланяться земным поклоном для сохранения собственной жизни.

Кто-то бежит от страхов, кто-то стремится им навстречу, с ходу влетая в драку, у барона же зыбкое чувство собственной беспомощности и обиды под влиянием крепкой настойки переродилось в невероятную ярость. Он бил посуду, сотрясал воздух ругательствами, пытаясь найти хоть кого-то живого в качестве собеседника-виновника всех его бед, но слуги и свита благоразумно предпочли скрыться и не попадаться на глаза.

Буйство барона продолжалось ровно до того момента, как кружка, не глядя запущенная на звук приоткрывшейся двери, не раскололась о тяжелую створку и не упала на пол — не было грохота, стука и скрежета, уже привычных уху в последний час. Словно зависла в воздухе.

Барон с раздражением обернулся к двери, подхватывая со стола драгоценную вазу из настоящего стекла.

— Только попробуй, — холодный властный голос заставил вздрогнуть и поставить вазу обратно.

На пороге стоял худенький мальчишка, сжимая в левой руке ту самую кружку. Неестественно прямой, словно напряженная струна, он шагнул внутрь комнаты, прикрыл за собой дверь и без всякого страха направился к барону.

Облик безобидного мальчишки вновь позволил разгореться ярости в душе. Барон с рыком поддел вазу и метнул в лицо ребенка — расстояние плевое, всего с десяток шагов. Навстречу снаряду метнулась правая рука мальчишки, охватила ладошкой предмет, уводя его в сторону от себя и прекращая вращение. Мгновение — и сосуд лежит в руках странного паренька, совершенно целый и невредимый. Барон аж хекнул одобрительно, от такого зрелища.

— Теперь я, — недовольный холодный голос был последним, что помнил барон до ослепительной, со звездами, вспышки в глазах.

Пробуждение было неприятным — холодные доски пола под спиной, онемевшие руки и ноги, жестко связанные полосками тряпок. Попытка позвать на помощь обернулась хрипом из-за кляпа. Избавиться и выплюнуть тряпку изо рта было невозможно — затылком, упираясь в пол, он чувствовал завязки в два узла. Нестерпимо болела голова.

'Не иначе кружкой попал, паршивец, и как только исхитрился?..' — с ненавистью подумал барон, пытаясь покатиться по полу. Что-то было подоткнуто под бока, препятствуя этим попыткам. Он дернулся всем телом, постарался приподняться хоть немного над полом — без результата. Недовольно посмотрел вбок и вниз, пытаясь углядеть хотя бы размер препятствия. В голову лезли самые разные причины происшествия, но прагматичный разум никак не связывал утренние события и мелкого негодяя. Барон сосредоточенно обдумывал список тех из своих ближников, кто посмел посягнуть на его жизнь, и их мотивы, решал, как перессорить заговорщиков и что им пообещать. За свою жизнь он собирался бороться до последнего.

Неожиданно на грудь навалилась солидная масса. Барон приподнял голову и сходу натолкнулся на внимательный взгляд того самого мальчишки. Яростный рык пробился через толщу кляпа невнятным полустоном.

— Твои руки и ноги связаны очень неудачно для тебя, — словно сочувствуя, произнес парень, — кровь не поступает. Скоро начнется омертвение тканей. Через какое-то время ты необратимо лишишься конечностей. Поэтому рекомендую экономить мое время и слушать внимательно.

Барон осознал, что не может смотреть в глаза наглому щеглу более пары секунд — взгляд уползает в сторону, а в душе вновь возникло то самое чувство главного кошмара, сковывая душу никак не слабее пут, что были на руках и ногах. Но сдаваться он не собирался! Барон еще раз дернул руками, засучил ногами по полу, стараясь разорвать веревки и дотянуться до шеи сопляка.

— Увы, разговор затянется, — с сожалением констатировал парень, наклонился к полу и выпрямился с острым обломком глиняной кружки в руках

Через десяток минут барон осознал свою ошибку, еще через пять был готов на все, через полчаса сломался вовсе.

— Ты отстанешь от моей семьи и моих родных. Совсем. Отнятое — вернешь. Добавишь от себя. В остальном — живи. Кивни, если понял, — продолжил мальчик.

Барон привычно кивнул раньше, чем понял слова господина. А как осознал, закивал истово, с безумной радостью — ему оставляют жизнь! Когда унялось кружение в глазах от бурной радости, в комнате никого не было. Не было и пут на руках и ногах. Не было вазы, так удачно пойманной господином. Только обломки кружки все еще валялись по полу — Барон отпихнул их ногой, словно ядовитых гадов. Мужчина вытащил кляп и принялся растирать окоченевшие конечности, стараясь не задерживаться взглядом на окровавленных пальцах рук и ног. Затем, морщась от сотен мелких иголочек, вонзающихся в занемевшие ноги при каждом шаге, преодолевая слабость и головокружение, доковылял до стола и с жадностью присосался к горлышку бутылки с пойлом, отмечая неплановый день рождения.

О том, кто к нему приходил, барон предпочитал не думать.

Глава 14

Вечер одного из безымянных дней ранней осени наверняка запомнился жителям селения. Слабый ветер переносил от дома к дому головокружительные запахи, десятки костров подсвечивали темную синеву небес. Красивые девичьи голоса выводили песни, в кои то и дело вплетался немузыкальный, но искренний вопль хмельного сердца, растревоженного грустью мелодии. Редкий день праздности подходил к концу. Сытый день, полный бесплатного мяса, которое никто не мог сохранить достаточно долго, а значит, и беречь его не было нужды.

Никого не смущало происхождение еды — из едоков на живот никто не жаловался, собаки не брезговали и сырым. Даже храмовник, покружив с амулетами вокруг немалого куска парной диковины, степенно отведал щепотку, да так и умял полкуска, с видом таинственным и задумчивым.

О том, что еда еще пару часов назад была огромным чудовищем из глубин, старались не вспоминать, а ежели вспоминали, то исключительно с чувством гордости, браво оглаживая усы и бороды — монстр на тарелке не вызывал ни малейшего страха. Если что — его всегда можно было ткнуть ножом.

Разве что в одном из домов, по левую сторону единственной в селении улицы, двое детей — мальчик и девочка — с великим сомнением посматривали на содержимое котелка, то и дело переводя взгляд на третьего ребенка, с удовольствием черпавшего суп большой деревянной ложкой.

Ужин готовила мама, крайне гордая трофейным куском мяса — добыча была с боем отбита у соседских кумушек силами простой женщины и высшего зомби. А ведь казалось бы, чего страшного — дать контроль над Гектором хозяюшкам.... В самом деле, не самому же приказывать каждый раз стол передвинуть или поленницу собрать, вот Фил и поддался уговорам — расширил число имеющих право приказывать на маму и тетю. В итоге три разбитых носа, сломанная рука, вывих челюсти слишком шумной бабенки и кусок сомнительного мяса магического монстра.

— Я не буду это есть, — категорично отозвалась Арика, сложив руки перед собой.

В результате переезда имущества лесника под новую крышу, общий зал теперь перегораживали четыре шкафа, создавая небольшие уютные комнатки, благодаря чему можно было и покапризничать, не опасаясь вдохновляющего подзатыльника от старших родичей. Большинство звуков гасили плотные полотна ткани, развешанные вместо дверей, да и сами взрослые вряд ли прислушивались к застольным разговорам, шумно обсуждая сплетни о победителе чудовища — храбром бароне, сломавшем в схватке то ли пальцы, то ли всю левую руку целиком.

— Не будешь есть — не вырастешь, — буркнул Коеш меж двух ложек похлебки.

— Хм, — Фил задумчиво глянул на старшего брата и потянулся к своей ложке.

— Я дочь императора и не собираюсь...! — отчаянно прошипела девочка, не желая сдаваться. Если она откажется одна — быть ей голодной. Вряд ли Фил станет доставать из тайника нормальную еду ради нее одной.

— А я сын мельника, — отозвался архимаг.

— Что? — скрестились на нем два одинаково удивленных взгляда. — Ты же королевской крови, — с искренним удивлением добавила Арика.

Старший довольно улыбнулся. Вряд ли кто увидел в этом нечто большее, чем предвкушение традиционного удовольствия стариков — рассказывать байки о прошлом, помноженное на добродушие после сытного ужина. Будь тут Мастер Слов дипломатического корпуса — наверняка уловил бы изменение дыхания, излишнюю мягкость движений и другие признаки новичка, поймавшего внимание собеседника в заготовленную ловушку. Увы, архимаг еще не совсем контролировал новое тело, но и собеседники были не столь искусны.

Кеошу нужен был этот разговор — о прошлом, в котором они не были врагами, о будущем — куда более странном, чем может показаться. Осталось провести собеседников по дороге вопросов и ответов, пока слова не соткутся в нужный ему узор.

— Это короли — моей крови, — с видимым удовольствием облизал ложку Кеош, — а я сын мельника, из простых.

— Но я читала, в книгах написано...

— Девочка, никто не позволит, чтобы ими правил простолюдин. Поэтому они придумали мое прошлое, создали доказательства, подделали хроники, — архимаг поднял на Аркадию взгляд. — Иначе каждый сын мельника может решить, что имеет право вешать благородных, командовать войсками и править государством.

— Но как же сила! Нам рассказывали про наследственность древней династии!

— Чушь, — фыркнул Кеош, — сила не зависит от предков. Все рождаются равными.

— Но в магических родах действительно не бывает слабаков, — осторожно возразил Фил. — В роду Анси, в имперском роду Аркадии — то же самое.

— Всем хочется получить все и сразу, бесплатно, по праву рождения, — ухмыльнулся старший родич. — А где же тогда сильные маги в этих семьях, раз кровь родов так хороша?

Фил поднял руку, рядом помахала ладошкой Аркадия.

— Ладно, а другие? — скривился Кеош.

— Я понял, — терпеливо, пытаясь понять, кивнул Фил, — сильных магов мало. Но слабых-то еще меньше!

— Силу определяет инициация. Чем больше зачерпнешь в первый раз — тем с большим объемом сможешь работать, — поучительно выдал архимаг, подхватив ложку и явно нацеливаясь продолжить разорение котелка в одиночку, — или сгоришь дотла; тут как повезет.

— Ритуал инициации — у сына мельника? — поднял бровь Фил.

На его памяти, церемонию могли позволить себе далеко не все, даже из числа зажиточных — кристаллы силы, наполненные сырой мощью, привозили из-за океана, где и добывались. Как и у драгоценных камней, цена сильно зависела от размера камешка и чистоты — способности вместить силу, порою доходя до фантастических цифр, однако спрос все равно превышал предложение, потому как с большого кристалла инициируемый гарантированно получал способности не ниже средних. Про патриарха рода рассказывали, будто бы тот опустошил кристалл силы вовсе неприличных размеров и, мол, больше таких в мире не сыскать.

— Я же сказал — происхождение не важно, — терпеливо произнес Кеош. — Это ложь, обманка. Как и то, что ваше поколение называет инициацией.

Аркадия пододвинула котелок к себе, не давая прерывать интересный разговор.

— А что тогда — правда? — с искренним любопытством выдала девочка.

— Правда? — вздохнул Кеош. — Со мной та самая правда случилась в конце лета, в стоге сена на краю поля. Был день теплый, как объятья чаровницы, что лежала рядом. Небо — бездонной синевы, как ее глаза. Солнце — цвета ее волос. Наши семьи с месяц как сговорились оженить нас, и мы радовались друг другу. До того дня. — Кулаки рассказчика сжались, в голосе, до того теплом и спокойном, появились лязгающие ноты — дальше мальчишка говорил сквозь зубы, с ненавистью и застарелой тоской: — Дрожь земли я принял за землетрясение — деревеньку, бывало, потряхивало. Когда послышались людские голоса, лязг металла, бежать было уже поздно. Одеться успели, да так и замерли, рассматривая конную лавину, что шла через поля до самого горизонта. Один миг, и вокруг нас уже кружит десяток наездников, посматривая на мою невесту, а та ко мне прижимается и дрожит. Знает — не уйти нам живыми, не убежать. Так мне тоскливо стало, больно от собственного бессилия — до покрошенных зубов и кровавых следов от ногтей на ладони. Затем пришла ярость — чуть не бросился зубами грызть, но до того посмотрел на солнце, пытаясь обрушить его мощь на моих врагов. — Кеош замолчал, расслабил руки и чуть отклонился назад.

— А дальше? — тихо пискнула Аркадия.

— А дальше выжженная проплешина до горизонта, пепел и лужи металла на земле. Вот это и есть инициация. — уже спокойно вымолвил архимаг.

— Она выжила, правда? — с искренним переживанием спросила девочка

— К сожалению, пламя не выбирало — где враг, а где друг. Сам тоже оказался при смерти — сено воспламенилось, тело покрыл ожог. Дальше месяц беспамятства, прибытие королевских сыскарей и магов, лечение, особый отряд Его Величества, — грустно улыбнулся Кеош. — Инициацию мы придумали уже позже, осознав, что сильные маги приносят в мир только горе и войну.

— А как же кристаллы силы? Тоже фальшивка?

— Настоящие. Сосуд сырой силы, из которого каждый может зачерпнуть, попробовав магию на вкус. Но ровно столько, сколько есть в сосуде. Малое число силы перестроит тело под себя, устанавливая потолок могущества, которое уже не изменить. Как крылья у птенца — при плохом корме не будет должного оперения и сил на полет. Ну или как яма — выкопанная единожды, она будет удерживать только определенное число воды, постепенно, с возрастом заполняясь — но резерв не превысит установленный объем. Этот дефект уже не изменить.

— Теперь понятно, — растерянно вымолвила Аркадия, погрузившись уже в свои воспоминания.

— Что понятно? — ткнул ее локотком Фил.

— За день до моего ритуала советник Сотеш настоял сделать остановку в поле, желая войти в метрополию в свете дня, а не ночью. Он только получил назначение и жаждал показать свой успех столице, всем друзьям и врагам. Ночь для этого не годилась. Я тогда жила в малом дворце Анедина — это городок в дне пути от столицы: как раз выйти с рассветом и достичь места к закрытию ворот.

Так всегда и делали, но не в этот раз. Слуги развернули шатры возле придорожного трактира, мне же предложили лучшие покои этого клоповника из жердей и мха. А ночью пришли волки. Странные волки, огромные, они нападали беззвучно, бросались на мечи охраны, умирали, чтобы дать другому вцепиться стражнику в глотку. Я помню крики, испуганные взгляды нянек, белое лицо Сотеша, оравшего на придворного колдуна. Одна из нянек повела за собой, успокаивая, шепча ласковые слова на ходу, к лестнице на чердак. Мы спрятались под крышей. А потом волки залезли на стропила и начали выламывать, выцарапывать настил, пробивая лаз. И я...

— Всех убила, — угадал Фил, забирая котелок у задумавшейся девушки.

— Да. Не когтями, огнем... Я помнила, что они боятся огня. — Аркадия встряхнулась, словно скидывая с себя тяжелые воспоминания.

— Значит, имперский род знает правду, — пожал плечами Кеош. — Ритуал на следующий день уже ничего не значил. И камешек наверняка дали самый средний, на грани приличий имперского рода, чтобы не привлекать внимания.

— Сотеша казнили, свиту проредили наполовину, — грустно покачала головой она. — Я чуть не умерла.

— Могу гарантировать, что рядом с домом стоял десяток магов, готовый вытащить тебя в последний момент. А твоего советника поставили на этот пост только для того, чтобы казнить, — прагматично высказался патриарх. — Наверняка после той ночи у тебя появились правильные няньки и правильный советник.

— Верно, — слегка растерянно произнесла она. — Свита сменилась полностью, никто не посмел возразить.

— Вот видишь, грамотное и дальновидное решение, устраняющее сразу четыре проблемы, — одобрительно хмыкнул Кеош, возвращаясь к ужину.

— Фил, у тебя?

Парень вдумчиво пережевывал кусок мяса и совсем не торопился с ответом. Ему тоже было что вспомнить — собственное юное отражение на глади колодезной воды, неосторожное движение... и ноги не чувствуют опоры; короткое ощущение полета и ожог от ледяной воды. Одежда резко потяжелела и потянула вниз, вместо воздуха для крика в легкие попала вода, тело в отчаянии билось, пытаясь победить стихию, но не в силах подростка было это совершить. И тогда, касаясь рукою стены, он искренне пожелал найти выход, обнаружить дверь, спастись. Воля юного мага вцепилась в магию мира, искажая пространство перед собой. Наверное, в тот день должен был родиться грандмастер порталов или архимагистр пространства... если бы не одно 'но'. Маленькое, почти невозможное совпадение — пара камней в подземной части колодца некогда были частью башни тьмы.

Сложно сказать, каким образом попали они в колодезную кладку, какой путь прошли остатки темной цитадели, чтобы стать материалом для строительства в имении Анси. Наверняка не обошлось без вороватого подрядчика, жулика-торговца и нечистых на руку стражников руин, что позволяли разбирать качественный, добротный камень порушенной твердыни — ценный материал в условиях окружающих равнин и лесов. Люди не видели беды в бездушных обломках возрастом в сотни лет, да и строили они не для себя.

Фила вышвырнуло с потоком воды на черный мрамор пола. Позади ухнула дверь, отсекая холод стихии, внешний мир и близкую смерть. Легкие горели от боли, ногу скрутило судорогой, но все это было пустяком — воспитание Анси подразумевало преодоление трудностей. Что делать, чтобы не захлебнуться или не подхватить воспаление — он знал. А вот о месте, в которое попал — даже не догадывался. Но ведь были взрослые, которые обязательно объяснят, похвалят и будут восторгаться найденным потайным ходом, не так ли? Главное — выбраться обратно.

Некое время он разминался, отогреваясь движениями, и в это время ходил вдоль высоченных — в два дома вышиной — книжных стеллажей, укрывших собой стены комнаты. Книги не вызывали особого интереса — возраст был совсем не тот, да и язык на корешках книг был совершенно диковинный, незнакомый. Появилось желание взять одну с собой — но побоялся испортить (вдруг дедова захоронка?), так как выходить пришлось бы через ту же самую дверь — а значит, вновь нырять в колодец. Других дверей в помещении не было.

Одежду Фил оставил там же, намереваясь за ней вернуться, встал возле двери, через которую сюда попал. Перед тем, как дернуть засов, решил попытать удачу — вдруг получится? — и представил свою комнату. К его изумлению, получилось — в прямоугольнике створа двери не было холодного мрака колодца и потоков воды, всего в одном шаге перед ним расположилась знакомая кровать, на которую Фил и рухнул, кое-как укутавшись, да и проспал до следующего дня. Позже он узнал, что выйти из той комнаты можно почти куда угодно, а вот войти в нее — только через стены колодца.

Следующий день оказался совсем не таким, как Фил себе представлял. Уловив выброс тьмы в мир, поместье срочно посетил патриарх рода — на огромном иссиня-черном драконе он пронесся над головой изумленного мальчишки. Филипу хватило ума промолчать о своих приключениях — дед славился жесткими решениями и прохладным отношением к родне. Фил не видел зла в содеянном, но знаменитый инстинкт самосохранения рода Анси настойчиво советовал молчать.

Казалось бы, разумная осторожность должна навеки отбить всякое желание еще раз открывать тайную дверь... Однако образ сильнейшего мага в роду, в белоснежном доспехе, на черном драконе, категорически не хотел уходить из памяти мальчишки. Воспитание Анси превратило полузабытый страх к деду, щедро замешанный на восхищении, в вызов — сможет ли он стать таким? Сможет ли он стать лучше? Родители смеялись и говорили — 'нет', сетуя на редкость кристаллов силы. Фил решил иначе, и полез за знаниями самостоятельно — сначала в книги домашней библиотеки, а не найдя ответ там, наведался в тайник, отстроив над колодцем личную оружейную мастерскую (в роду матери это приветствовалось). Защитные руны мастерской надежно сокрыли новый выброс тьмы.

— Да как у всех, — спокойным тоном сказал Фил, подцепляя ложкой новый кусок мяса. — Стандартный ритуал, средний кристалл. Вы вот мне лучше другое скажите — что тогда делали с дикими магами, инициированными самостоятельно?

— Ничего, — пожал плечами старший родич. — Без учителя самородок ничего не сможет, зачем с ним что-то делать? Если окажется самоучкой — найдут и уничтожат, — буднично поведал он. — Камешки для того и созданы — ограничивать число одаренных. Не каждой семье продадут кристалл.

— Тем не менее, семья Аркадии схитрила.

— В спонтанной инициации есть серьезный недостаток — не всякий выдержит такое испытание, сохранив рассудок. Нужен ли родичам маг-безумец под боком? Я уже не говорю о том, что не каждому дано побороть свой страх и победить — а значит, в большинстве случаев инициации не произойдет. Гораздо проще немного заплатить и провести совершенно безопасный ритуал.

— Дед, это выходит, мы свой ритуал уже прошли — там, на полянке? Мы же могли колдовать? — встревожился Фил. Остаться слабаком на всю жизнь было страшно.

— Раньше.

— В смысле, в своем мире?

— Нет. Люди в этом селении прошли свою инициацию несколько лет назад, когда попали сюда. — Кеош посмотрел на собеседников со всей серьезностью, доступной для его возраста. — Группа людей, при смерти от голода, в отчаянии, своей волей и силой души пробила путь к этому холму.

— Что-то ты преувеличиваешь, — усомнился Фил. — Обычная деревенька с обычными проблемами.

— С чудовищем на дне молодого озерца, медведями-магами и огромными волками в дико-разросшемся лесу? — приподнял тот бровь. — Задумайся. Почему пашня без следов истощения — какой уже сезон подряд? Почему палка, которую я воткнул в землю вчера, зацвела? Почему не болеют дети и старики, хотя ходят босиком по холодной земле?

— А мать? — вскинулась Аркадия.

— Отравили, — припечатал старший.

— Мало ли, вдруг тут везде так же. — Фил отложил ложку в сторону и уставился на столешницу, напряженно обдумывая услышанное.

Новый мир действительно показался ему немного странным, но на то он и другой мир!

— Расспроси местных о прошлом. Старики не помнят ни одного года без морового поветрия. А тут — как отсекло.

— И как они объясняют происходящее вокруг?

— Храм видел? Так и объясняют. Я спрашивал про торговую поляну, где устраивают ярмарку для приезжих купцов — так она в половине дня пути отсюда. Ничему не удивляются — будто в радость ноги ломать и телеги с добром тащить.

— Не хотят выдавать местоположение для мытарей и сброда?

— Захотят — по следу пройдут, или пятки огнем погладят — сами расскажут. Не в этом дело. Купцы не могут найти деревеньку, будто и не было ее никогда.

— То есть это место отгорожено от внешнего мира? Можно выйти, нельзя зайти... — прикусил губу Фил. — Это какой же силой надо обладать?

— И где обладатель этой силы сейчас? — задумчиво вторила ему Аркадия.

Версия про хранителя места, часть которого в данный момент находилась в котелке перед ними, уже совсем не походила на правду.

— Известно где, — улыбнулся архимаг, — в кургане, под нами.

Через пару мгновений осознания, побледнела — до белого полотна — Аркадия.

— Девочка вспомнила про две каверны, которая она пробила, — пояснил Кеош встревожившемуся внуку.

— Я могла задеть... — слегка дрогнувшим голосом произнесла она. — Ты знал!

— Кто виноват в том, что ты не умеешь смотреть по сторонам? — архимаг не собирался оправдываться. — В любом случае, игры с силой надо прекращать, хотя бы до того момента, когда мы будем знать, с чем имеем дело.

— Мы? — Неверяще произнес Фил, изумленно глянув на деда.

Даже Аркадия растеряла всякую ярость и удивленно-растерянно смотрела на старшего.

— Многое в мире обладает силой. Для расчетов нужна площадь воздействия, естественный фон и десяток формул. Расчеты на голой земле, без бумаги и стила, порядком затянулись, — архимаг отвел глаза. — Оно-спящее фонит сильнее, чем источник моего дворца. Там спящий бог.

Глава 15

Фил не знал, для чего некогда появились боги — как, впрочем, не знал, для чего созданы люди, да и особо не стремился так глубоко понять замысел Творца. Зато знал наверняка, что как и все разумное, во что некогда вдохнул душу Создатель, они получили главный дар — свободу воли.

Наравне с людьми, боги постигали себя и мир вокруг — в иных пределах и масштабах, но со столь же неуемным любопытством. Боги разбирались с добром и злом, равно как люди трактуя каждое событие по-своему. И, наконец, боги создавали — из-под их рук выходили вещи совершенные по красоте и гармонии — великие предметы, будь то оружие или предмет ремесла. Но создавая, боги позабыли, что все в мире имеет плату.

Если люди платили временем недолгой жизни и тяжким трудом за полученные умения и таланты, то бессмертные, совершенные изначально, создавая очередной шедевр, вкладывали частичку себя — равноценную часть, сами того не понимая. Зеркало, дарующее красоту, отнимало у бога часть очарования. Лук, не знающий промаха, лишал бога части удачи. По капельке, по соломинке с огромного поля, коим были возможности бога, уходили в мир чудеса.

До тех пор, пока очередное творение, истинное чудо, способное подарить этим смешным, забавным и очень милым людям бессмертие, не сделало одного из вечных смертным.

Когда рухнул в безвременье равный им, в момент страшного осознания причин, к тому приведших, боги запаниковали — во всем своем оставшемся несовершенстве. Ибо мужество бога, ум бога, храбрость бога, самопожертвование бога, сила бога и личность каждого из них к тому времени оказалась заточены в тысячах, десятках тысяч предметов, рассыпанных по всему миру в виде артефактов — забытых, утерянных, подаренных или украденных. И они решили вернуть их назад, забрать у людей, дабы вернуть могущество вновь.

Что, собственно, совсем не понравилось новым владельцам. Да кто их спросит?

Страх двигал вечных, страх и несовершенство заставляли спешить и лихорадочно искать — рушить города в поисках миниатюрной брошки, осушать озера ради утерянного колечка. Иначе и не объяснить, почему обладатели бесчисленных богатств, способные выкупить и обменять что угодно, не смогли придумать ничего иного кроме как забрать свое силой.

Люди, разумеется, не могли бороться с богами, даже с такими несовершенными, но... у людей была хитрость. И в один прекрасный момент, один бог получил в руки артефакт, вышедший из-под руки другого бога, полагая его своим собственным. Поглотил его и получил чужую мощь. Да вот так неудачно это вышло — прямо на глазах истинного хозяина, уже предвкушавшего воссоединение с частичкой себя.

То, что вышло из-под руки одного бога, оказалось легкодоступным для поглощения другим.

А потом оказалось, что совсем незачем искать капли собственного могущества, ведь можно поглотить разъяренного неудачника целиком, забрав у него все.

Естественно, рядом с первым победителем, вкусившим чужого могущества, оказались эти смешные и бесполезные люди, которых божество хотело было размазать о превратившийся в стекло песок, но речи этих крошечных созданий оказались на удивление сладки, приятны и соблазнительны. Восхваляя божество, они обещали привести охотника к новой добыче и даже помочь. Бог расхохотался — чем могли ему помочь бесполезные создания? Человечки смиренно согласились с мудростью вечного и посетовали на отсутствие нужных знаний — вот если бы бог одарил их частичкой своей мудрости, они могли бы служить ему лучше и быть полезнее. Вечный нашел это предложение разумным. Так был рожден первый союз людей и богов, один из множества в те смутные времена.

Боги передавали знания людям, люди помогали богам в битве, выбирая ту или иную сторону, преумножая мощь своего божества. Увы, сотни частей чужих личностей никак не хотели сходиться в единое целое — да и не могло одно зеркало быть собрано из осколков чужого — и боги сходили с ума один за другим, теряя истинную цель поиска, но захлебываясь могуществом и сладостью побед... Вскоре битва шла ради битвы, позже — ради выживания, а первоначальное желание вернуть совершенство, милосердие, красоту и мудрость — забыто.

В разразившейся бойне, самые дальновидные боги посчитали правильным отстраниться от мира и уснуть, передав бесконечности право разбираться в правоте тех или других. Дело по собирательству созданных ими артефактов они мудро переложили на людей — у короткоживущих это получалось куда ловчее. Находки складывали у колыбельной божества, тысячелетиями ожидая пробуждения покровителя.

А мир прошлого тем временем столкнулся в решающей схватке, тремя монструозными армиями, сошедшимися на едином поле. В той самой, где люди предали сумасшедших покровителей — и победили, ударив в спину, обретя спокойствие и дарованные богами знания — а с ними и их посмертное проклятие, так как именно эти знания, кровавые и убийственные, унесли миллионы жизней во всех последующих переделах власти.

Уцелевшие артефакты вновь растащили по всему миру — где их и находили, выкупали, выкрадывали и отнимали впоследствии служители спящих богов, к тому времени переродившиеся в настоящие боевые ордена. Еще бы — жить на источнике магии, каким был спящий бог, в изолированном месте, неподвластном штурму, созданным их покровителем для собственной безопасности...

Фил не знал, как текла история в этом мире, но как подсказывало ему все вокруг — наверняка так же. Так что там, под курганом, кроме источника силы мог оказаться приз невероятной ценности — ибо не было больше хранителей, а значит, урожай артефактов собран и ждет пробуждения хозяина. А могло и ничего не быть, кроме озлобленного существа, для которого не прошло и мига с момента начала мировой бойни.

— Ну, удачи, — демонстративно потеряв к беседе интерес, меланхолично продирижировал ложкой Фил и все-таки попробовал свою порцию супа.

Нашел ее вполне съедобной и вкусной, и налег на содержимое тарелки всерьез, вполуха прислушиваясь к разговору за столом.

— Я не чувствую никакого источника, — возмутилась Аркадия, прекрасно помня, каково это — коснуться маленького ручейка спокойствия и уверенности, незримо текущего в самом сердце центральной башни метрополии.

— Не чувствуешь, потому что мы внутри потока. Не с чем сравнивать, — покосился на младшего родича архимаг.

— Но магия почти не работала!.. — перешла на громкий шепот названая сестра.

— Для огня нужен воздух, но попробуй зажечь хотя бы щепу под напором урагана.

— А ритуалы...

— Ритуалы — это форма, в которую заливается сила! Чаша, которую можно подставить даже под водопад!

— От водопада вывернет руки!

— Поэтому руны рисуют на земле, имперская деревенщина, — Кеош надавил голосом, пресекая новые возражения. — Я дам доступ к вычислениям. Если тебе хватит образования их понять.

— А если хватит мозгов, то ты не станешь в это лезть, — поддакнул Фил.

— Оставить бога тебе? — огрызнулась Аркадия.

— Готов отказаться в твою пользу, — отмахнулся он. — Или меняемся на твою порцию супа? — чуть оживился парень, глядя на нетронутую тарелку девчонки.

— Похлебку — на бога? — напряглась та.

— Выгодная сделка, — одобрил Кеош, — я готов заключить.

— У меня нет бога, — проигнорировал его слова Филипп, продолжая говорить только с Арикой. — Я предлагаю отказ от власти над ним в твою пользу.

Завершив со своей тарелкой, парень чуть отодвинулся от стола и голодным взглядом посмотрел на долю девчонки.

— Так как? — уточнил он у нее, потянувшись рукой через стол.

— В чем подвох? — Аркадия с подозрением глянула на архимага, прикрыв тарелку ладошкой.

Недавние бравурные слова об общем деле теперь смотрелись не так лестно и перспективно. Во всяком случае, если от отличного товара отворачивается богатый купец, то есть смысл и самой не спешить с решением.

— Ты знаешь имя бога? — медленно тянулся к ее порции Фил. — Ты знаешь его историю? Когда он пробудится, готова ли испытать на себе, темный он или светлый?

Аркадия придвинула тарелку к себе:

— Пожалуй, я выберу не остаться голодной.

— Имя и историю можно узнать, — облизнул губы Кеош, недовольно зыркнув на младшего.

— Спросить твоего истинного предка, например, — Фил не отводил взгляд от демоницы. — Бездна этого мира хранит души убийц и клятвопреступников всех эпох.

— Исключено, — строго ответила Аркадия.

— Не хочешь спрашивать, так можешь спуститься туда сама и узнать, — улыбнулся парень. — Готовься. Дед захочет знать имя. Это мне наплевать на спящего под холмом.

— Мало ли что он хочет! — вздернула та горделиво носик.

— Всегда можно заключить сделку, — осторожно вымолвил Кеош.

— Зачем тебе имя, если он прямо под нами? — перевела она взгляд на него. — Тебе не все равно, кого подчинить?

— Ох уж эти недостатки имперского образования... — с каким-то даже возмущением посмотрел Фил на родича.

И получил невольное зеркальное отражение собственного неудовольствия.

— Бог — это имя, — вздохнув, поведал парень. — Это человек может существовать без имени. А вот бог может существовать без тела. Будет под холмом необычный камень или вечноцветующий четырехлистный клевер — над чем сотворить заклинание? А если божество спит под видом мотылька у вечно горящей лампады, и все остальное, что там есть — это ловушки? Да и безопаснее оно как-то, будить по имени, после стольких тысячелетий сна. Может, не пришибет сразу.

— А ты? Зачем ему ты? — подняла Арика руку, пресекая попытку архимага вмешаться. — Почему он рассказал нам двоим?

— Я знаю, как определить тьму, — просто ответил Фил. — Подчинять светлого бога — перебор даже для него. А будить темного...

— Очнитесь, вопрос не в пробуждении бога! — чуть не вспылил Кеош. — Речь о нашей личной безопасности!

— Бог крепко спит, — констатировал Фил, — в чем проблема?

— И пусть спит себе дальше, — поддакнула Аркадия, взяв ложку в руку, — если его не трогать.

Но пока все же с сомнением смотрела на похлебку.

— Не получится, — мотнул патриарх головой. — О необычном селении уже знают торговцы. Рано или поздно слух дойдет до местных магов.

— Удачно им самоубиться о бога.

— У них есть книги, болван! Они узнают имя! И им будет плевать, темный он или светлый! Плевать, кто даст им величие!

— Дети! — окрикнули их со взрослой половины комнаты, и пришлось понизить голос.

— Даже если они не вскроют защиту холма, — с горячностью шептал Кеош, — даже если обойдутся без кровавых ритуалов, а бог окажется светлым и простит им попытки, ибо не ведают, что творят... За обладание таким источником силы неизбежно начнется война. Спящие боги считают реальность вокруг них сном, но никому не нравятся кошмары. Людского горя, крови и смерти будет достаточно, чтобы он проснулся и навел покой, — вновь облизнул архимаг высохшие губы. — Покой; знаешь такое слово? Это когда степь до горизонта, поросшая травой над трупами, и ни одной живой души на многие дни пути. Я видел, как просыпаются боги. А ты?

— Что ты предлагаешь? — напрямую спросил Фил, не отводя от старшего родича взгляда.

— Я хочу знать, темный он или светлый — сейчас, — мельком глянул на Арику архимаг и добавил чуть раздраженно: — И да, я желаю знать его имя. Не согласишься — значит, я получу его из книг и старых хроник.

— В поселке полторы книги на восемьсот человек, — отметил Филипп.

— Город. Нам нужно будет выйти в большой город, — давил Кеош на потомка. — Барон через храмовника даст нам документы. Золото приведет к раритетам и развяжет языки хранителям.

— И что ты готов предложить за мою помощь?

— А чего хочешь ты? — хмыкнул архимаг.

— Чтобы клятва перестала действовать, когда я получу имя бога, — отклонился к спинке стула парень, — получу имя одновременно с тобой.

— Половина шансов на то, что он темный, — затарабанил Кеош пальцами по столешнице.

— Больше половины. Свет тускнеет от пыли веков. Война не улучшает характера, — ответили ему легкой улыбкой.

— Веришь, что он станет тебя слушать?

— Когда его попытается убить такой как ты — охотно, — поддакнул Фил и хищно улыбнулся.

— Мне сойдут все безделушки, которые будут рядом с богом, — тщательно все обдумав, отразила кротость и миролюбие Аркадия. — Я хочу получить их до того, как вы станете его пробуждать или убивать. Вы оба должны мне это гарантировать.

— Когда планируешь прогулку в ад? — деловито уточнил архимаг.

— Никогда. Обойдетесь книжками.

— Тогда за что тебе платить?

— Вам понадобится тонна золота на скупку книг и информаторов. Только я могу его обеспечить.

— Для золота мне понадобится лопата, а место я уже знаю.

— Да ну? — удивленно приподняла брови Аркадия. — Копать на двести шагов под землю, среди ручья?

— Зараза... — огрызнулся архимаг, пробарабанив пальцами по столу. — Ладно. Условие возможно. Тащи золотую жилу обратно на поверхность.

— И еще. По получении мною артефактов, все прежние клятвы разрываются по соглашению сторон, — быстро вставила девушка.

За что получила мрачный и тяжелый взгляд от Кеоша.

— Иначе — никакого золота, — подчеркнула демоница, — и никакой помощи от меня, — подсластила она условие.

— Моя дорогая, я от вас без ума. И будь вам на шесть годочков поболее... — зашелся комплиментами Фил, отражая истовую любовь к ее деловым качествам.

— Я бы не снизошла до мальца, — равнодушно бросила Арика.

— Я всего лишь хочу мира для этого селения, — скрипел зубами архимаг, — а вы желаете новой войны.

— Половина шансов на то, что бог светлый, — вернул ему слова Филипп. — Ну, может быть, чуть-чуть меньше половины.

— Я хочу узнать его окрас до принятия договора, — смотрел старший в столешницу.

— Вот еще...

— После договора. Это будет справедливо, — вставила фразу Аркадия, поддерживая Фила. — Вы в равном положении. Слепой случай решает судьбы великих.

— Я, между прочим, предлагал не трогать бога вообще! — акцентировал Фил. — Замаскируем холм, станем тут жить...

— И копать? — поднял на него взгляд архимаг. — Тайком от всех, каждую ночь?

— Без имени бога...

— Без имени — она, — ткнул Кеош обвинительно в Арику, — сядет нам двоим на шею и окутает таким числом контрактов, что твой темный бог сам отвернет тебе твою глупую башку! Потому что имя бога эта сестра любопытства узнает, уж поверь. Но скажет ли тебе верное? А может, шепнет его мне?

— Если бог светлый, то зачем мне шевелиться вообще? — фыркнул младший. — А если темный — скрипеть зубами на тебя все пять лет?

— К тому же без контракта Фил запросто соврет, — уязвленная, решила напомнить Аркадия остальным об их несовершенстве.

— Я совру, — без намека на сомнения произнес Филипп.

— А ты, мудрый, готов убить светлого бога по ошибке? — продолжила Аркадия. — Постой... или ты намеренно хочешь ошибиться и убить его? — вскинула она брови. — Ради останков, что ценнее любых артефактов?

— Чтобы я, да...! — поднял голову Кеош и начал негодовать, повышая голос.

— Сколько городов ты сжег из-за беглых лордов чумы?

— Это называется 'карантин'! — негодующе начал архимаг.

— Но там, наверху, ведь отделят своих от чужих, верно? — вкрадчиво уточнила девчонка.

— Мы говорим про бога, глупая женщина!

— Мама, а Кеош ругается! — возопила вдруг Арика.

— Кеош, быстро марш в угол! — тут же ответил строгий мамин голос.

— Да чтобы я, предводитель стального корпуса и победитель пяти темных твердынь!..

— Живо!!!

Кеош недовольным жестом отодвинул тарелку и с ворчанием поплелся в угол комнаты, уткнувшись в него лбом.

— Я тоже ругался, поэтому добровольно, — пробормотал позади Фил, протопал к нему и встал рядом.

Благо угол для их возраста и габаритов был вполне просторен.

— Она думает, что ты будешь убивать... — прошептал Филипп. — Но тебе ведь нужен контроль, будь он светлым или темным. Я соврал ей — тебе же без разницы, на самом деле.

Рядом молча стоял архимаг.

— И тебе плевать на окрестные селения.

— Это не так.

— Чем этот мир отличается от прошлого?

— Многим, если бы не ты. Ты не должен жить. Она не должна жить. Но вы живы, и я заставлю вас сделать хотя бы одно хорошее дело.

— Вы о чем там шепчетесь? — с подозрением спросила Аркадия.

— Мы молчим, мы наказаны, — махнул рукой в ее сторону Фил.

— Козлы!

— Арика! — охнула мама.

— Извини, мам, я пойду сама себя накажу.

И в углу сразу стало на одну любопытствующую и сопящую мордашку больше.

— Мне нравятся пять лет спокойствия, — примирительно произнес Фил. — Но если пойдут большие ставки, я желаю равных условий.

— Я согласен, — обдумав, хмуро кивнул архимаг. — Мы должны убрать бога из-под холма. Любым способом.

— Вы должны, — поправила их бодро Аркадия, — и передать мне до этого все, что рядом с ним — не забывайте.

— Разумеется, дорогая, — протянулась вперед рука, свитая из сумерек и мрака. — Клятва?

— Клятва, — чуть ли не зашипела тьма, когда на нее легла белоснежная перчатка.

— Клятва, — подтвердила меховая лапка сверху.

— Интересно, у нее есть блохи? — задумчиво уточнил Фил обычным голосом.

— Пф!

— Нет, я серьезно. Ты сегодня все утро во сне чесалась. Я беспокоюсь за себя, — обеспокоенно ответили ей.

И даже Кеош — даже тот отодвинулся, покосившись с подозрением.

— Заберу артефакты — и в большой город, — мрачно произнесла Арика, — к горячей воде, парикмахерам, шелковым простыням и мастерам благородных лиц. И от вас максимально далеко!

— Так мы вроде как сейчас собрались, — напомнил ей старший.

— Нет-нет, — деланно равнодушно отмахнулась она, — я для вас тут все постерегу, помогу вам. Где золото, вы знаете. Будет нужно — берите еще. Вы там только не задерживайтесь особо.

— Ты смотри, какая хитрая, — отчего-то добродушно восхитился Кеош, — всех нас провела!

— Ага, умница какая, — тоже смотрел на нее обрадованно Фил. — Боги таких очень любят! Особенно когда им шепнут, у кого сейчас их вещи.

— Вы... — сбилась Аркадия. — Вы же не скажете.

— А я в этом не клялся, милочка, — тем же тоном улыбнулся ей архимаг.

— Молчание еще надо заслужить, дорогая, — поддержал его улыбкой Фил.

— Коззлы...

— Из нас троих, рога только у тебя. — И кое-как убрал ногу, чтобы по пальцам не топнули пяткой.

— Я вам там зачем? — обреченно спросила девчонка.

— Ты же слышала истории, в городе пропадают люди. Характерный признак, что там орудуют низшие и их адепты. Пора бы привести их под твой кнут.

— А вы?

— Мы — к книгам. В университет или в какое еще место, где их не жгут. Работы хватит на всех.

— Очнитесь, вам по десять лет... — вздохнула Аркадия, — какие университеты?

— Ну, если будешь плохо кушать, тоже не вырастешь, — оглянулся Фил на стол, где стояла не съеденной единственная тарелка девчонки.

— Очень смешно.

— Сегодня за повара дед, — смотрел на нее вовсе не смеющийся, а весьма серьезный взгляд. — Он умеет делать новобранцев из кого угодно. Даже в тех провинциях, где забрали всех, кроме малых детей, умудрялся собрать легион.

— Была война... — как-то подавленно произнес архимаг, глядя в угол.

И еще сильнее вжимая в дерево стены лоб.

— Я бы не стал отказываться от правильно подготовленного мяса полумагического монстра, — продолжил Фил. — Если, конечно, ты не хочешь въехать в город десятилетней девочкой в компании изрядно повзрослевших братьев.

— Арика, милая, — спросил обеспокоенный голос мамы, — ты кушать не будешь? Я дяде отдам...

— Нет, мама, я сейчас доем! — странным взглядом мазнув архимага, мигом понеслась к столу девчонка.

— Иди готовь ритуал, — сухим голосом произнес Кеош. — Я хочу знать природу бога.

— Сейчас некогда, тут вечером в клуб звали. Танцы, дрянная музыка и попытки пить тайком.

— Ты дал клятву.

— Утром. Людей тут хоронят утром, — посерьезнел Фил. — Тогда мы узнаем, кто сожрет душу ушедших грешников, которых ты убил. Свет или тьма.

Глава 16

Ночь прячет ловушки под ногами; скрадывает расстояния, позволяя хищнику подобраться ближе; порождает кошмары, созданные разумом из случайного треска ветвей и порыва ветра.

Вместе с первым добытым огнем человек отогнал ночь от себя, возвел стены и поставил на башни фонари. Но ночь никуда не делась, продолжая вышагивать рядом — и горе тому, кто выйдет из дорожки света и утонет во мгле.

С другой стороны, олицетворению ужаса в ночи шагалось весьма комфортно. Хотя сам Филипп Анси обязательно заметил бы, что столь же удобно ему было при ярком свете костров, среди смеющихся беззаботных людей, уверенных в безопасности поселения. А еще с укором к обществу отметил, что избить получасом ранее попытались вовсе не темного, а подростка из опальной семьи. Ровесники чутко реагируют на разговоры взрослых — и для них семейство, где столовался Фил, было из тех, кого можно обидеть без урона для себя, толпой, ради потехи.

Надо отметить, что некоторые изменения прошли мимо их внимания — но Фил, а там и подключившийся дед, довели до сведения всех желающих, что веселая кулачная потеха теперь не для них, а вовсе даже наоборот.

Из этой битвы Фил вышел с новыми ботинками и неплохой курткой — ночи тут были изрядно прохладны. Правда, если вспомнить про спящего внутри холма, он бы не удивился и ежедневным штормам с ураганами.

Ему нравилась ночь и та грань одиночества, которая помогает мыслям созидать и конструировать. А еще тьма гарантировала, что никто за ним не проследит. Во всяком случае, он почувствует — как видит из тьмы движения патрульных, которым не повезло быть оторванными от общего праздника. Сами же патрульные несколько раз проходили буквально в двух шагах рядом, но никто и не подумал направить горящий факел в слишком густую тень от амбаров и заборов, и осколок безлунной ночи двигался дальше.

Дорога вела Фила к местной обители храмовников — освещенной тусклой лучиной на верхнем этаже двухэтажной постройке. Вернее, к участку за домом, где по местной традиции хоронили приближенных и уважаемых.

Для наказанных громом с неба вроде как не должно было оказаться тут участка — но многочисленные подарки богатой родни отвоевали для умерших шанс на лучшее посмертие. Поэтому две прямоугольные ямы были уже отрыты и дожидались рассвета.

Фил спрыгнул в ближнюю из них, отметив сухой грунт, в который не набралась вода. Место хорошее, безопасное — и местные колодцы с ручьями, если что, не потравит трупным ядом. Прислушался к ночной тьме, настороженно и не доверяя волнам спокойствия, нашептываемых интуицией. Но все было спокойно — не следил за ним дед, еще парой часов раньше бросивший весомую угрозу:

— Сбежишь из села — и барон выпишет на тебя розыскные листы. Виновник убийства стражника так и не найден. Арика, тебя касается тоже.

Сама же названая сестра почти сразу упорхнула заниматься исконным женским занятием — ткать и шить. Правда, ткацким станом ей служил выводок из тысячи паучков, собранных по всей округе, раскройный инструмент был не нужен вовсе, а вместо краски выступала капелька магии. Из-под трудолюбивых лапок и жвал должен был выйти костюм для него самого, Филиппа — демоница пунктуально исполняла свою часть договора, категорично отмахнувшись от доводов Фила, что, мол, скоро он вырастет, и в такой наряд попросту не влезет. Контракт пересмотру не подлежал.

'Оно и к лучшему, любопытство должно быть чем-то занято и не смотреть в мою сторону', — констатировал юноша, спокойно укладываясь в чужой могиле на спину и скрещивая на груди руки.

С рассветом Фил определенно проведет ритуал определения природы бога, как и обещано клятвой, и явит результат. Что, в общем-то, не мешает ему раньше остальных полюбопытствовать о спящем, вокруг коего за вечность сна намело целый холм.

Веки смежились, дыхание притихло, остановившись вовсе после очередного вздоха. Через десяток минут посерела кожа, неприятно натянувшись на скулах и вокруг очертившихся фаланг пальцев. Впали глазницы, заострились черты лица, а слабое движение сонной артерии замерло, как у всякого трупа, которым ныне являлось подростковое тело.

Успокоенный долгой недвижностью, первый белесый червь, выбравшийся из земли, коснулся мизинца, потянулся по желтоватому треснувшему ногтю вверх, коснулся кожи и выделил кислоту, принимаясь неспешно переваривать поднесенное угощение.

И только по прошествии четверти ночи мертвец заполошно вздохнул вновь, через силу и боль наполняя воздухом легкие. Надсадный кашель пришел, когда узловатые пальцы вцепились в стену ямы, позволяя подтянуться, кое-как присесть и вытянуть второй рукой прозрачную реторту с черной жидкостью из пространственного тайника, содрать желтыми зубами пробковую крышку и влить содержимое внутрь себя.

Филиппа свернуло судорогой; колба разбилась в сжатой от дикой боли руке, рассекая осколками тонкую кожу, а мучительный вой обернулся захлебывающимся криком. Но изменения не заставили себя ждать — под влиянием сильнодействующей алхимии, тело начало вновь вспоминать, каково быть живым. Отступала смертельная бледность, набирали силу мышцы, а сердце вновь принималось прокачивать кровь.

Чувствуя жжение на коже, Фил резким движением стряхнул налипшую мерзость, но на иное уже не хватило сил. На какое-то время он так и замер, скрюченным, с волнением и болью прислушиваясь к стуку собственного сердца.

Иные ритуалы воистину неприятны в той мере, чтобы желать заставить провести их кому-то еще.

Фил уселся увереннее, привалившись спиной, и принялся осторожно нащупывать осколки стекла колбы, вцепившиеся в плоть ладони. Глаза его были закрыты — в темноте от естественного зрения не было особого толку. Завтра, с утра, предстояло прийти новой боли — пусть и куда менее болезненной, чем собственная смерть. Но столь же губительной для души — пронеслась горькая усмешка.

Дед прекрасно знал, как узнать природу божества. Но вся мерзость ритуала вовсе не в боли — а в той отметине, что остается на том, кто проведет ритуал. Боль — последствия изменения сути, а не ее первопричина.

В этом отличие света от тьмы — можно сколько угодно рассуждать о природе души, но стоит ее коснуться, как костер под ногами разведут вчерашние коллеги, констатируя метку тьмы на белоснежном полотне чистоты и веры. Не им сомневаться в созданном Творцом, не им пытаться вмешаться и изменить совершенное — но ежели кто попытается...

Словно красильщики, замешивающие едкую алхимию в огромных чанах, чтобы пропитать ею полотна ткани — не остаться им с чистыми руками, стоит отойти от теории хотя бы на полшага.

Хотя в теории они сильны — коснулось воспоминание, вызвавшее новую усмешку поверх гримасы, когда Фил принялся медленно тянуть из ладони длинный, тонкий и острый осколок, опасаясь поломать и оставить в ране.

Воспоминания — они хорошо умеют отвлекать, если наполнены болью не меньшей.

...Свет факелов за их спинами создавал глубокую тень под капюшонами. Руки, сцепленные ладонями, скрывались в широких рукавах. Бесформенные плащи не давали даже близко представить облик тех, кто был вправе решать — дадут ему приют или укажут на дверь, тогда, десяток лет назад. Казалось, будто бы не люди стояли перед ним, не смертные из плоти и крови, а нечто иное, с той стороны границы жизни. Трое молчали, замерев бездвижно, словно статуи, словно часть этого места, и если уйти и вернуться через годы — так же будут запирать проход три темно-серых силуэта на фоне живого огня.

В том месте не было магии, что-то под фундаментом древней постройки в мгновение сжирало все магическое из воздуха, огня, камня и воды, высасывало природную силу, делая даже архимага простым человеком. В подземелья Обители бросали осужденных чародеев, полагая это самой страшной карой. Без дара, без силы, что даровала долгую молодость и отменное здоровье, на скудном пайке, в холодных и сырых застенках преступники угасали за считанные годы.

Филипп Анси пришел в Обитель добровольно. Щедрые дары в обмен на скромную келью послушника и безопасность — таково было предложение юноши безликим настоятелям. Он тогда зашел слишком далеко в познании, и кое-кто из тех, кто подсовывал под руку книги в темной башне, всерьез обеспокоился — Фил целенаправленно искал на стеллажах совсем не то, что было нужно безликим манипуляторам. Там желали перехода от базовой теории к практике — ритуальным жертвам и вербовке сторонников; организации схронов с оружием и подкупе чиновников, подготовке диверсий и идеологической основы будущих мятежей в провинциях. А Фил нуждался во времени, чтобы структурировать теорию, щедро изложенную в редчайших трудах, и он не знал иного места, где его не достанет тьма.

По иронии судьбы, его достал свет. Его приняли в Обитель — но не паломником, как сотни иных, давших обет или просто не дружащих с головой. Как оказалось, на него с порога смотрели как на инструмент, раскусив тщательно скрываемый отпечаток тьмы глубоко внутри. Хотя, вряд ли в полной мере определили его природу — иначе не миновать костра даже потомку великого Анси. Они полагали, что мальчишка заигрывал с тьмой, осознал содеянное, ужаснулся и пришел замолить грехи. Но делу света был не нужен еще один праведник среди тысяч и тысяч. А вот средство познать тьму и проверить иные теоретические и запретные практики — в нем свет Обители нуждался гораздо серьезнее. Тем более что паренек ничего не поймет, а даже если сохранит разум — то никому не признается, особенно будучи родственником Великого Молчуна, который огнем выжигал провинции и за меньшую ересь. Так думали в Обители, с удовольствием принимая мальчишку как скальпель, удерживая который в своих руках, они намеревались научиться вырезать тьму и иные несовершенства из души.

Следующие годы для Филиппа прошли весьма болезненно и познавательно. Правда, грань, когда руководил хирург, и когда тот сам начинал безвольно следовать за своим одушевленным инструментом, быстро смазалась. Вряд ли для предмета откроют библиотеки и тайные свитки с эпохи падения богов. И уж точно не станут выслушивать советы и покорно отходить в сторону, когда потомок великого рода с унаследованным упрямством и гениальностью резал свою собственную душу, фанатично соглашаясь с хозяевами Обители — ведь те с самого начала говорили об очищении, неуклюже пытаясь объяснить слегка испачканному клинку, отчего его нужно погрузить в раскаленную печь и проковать. Чтобы помочь всем остальным заблудшим, разумеется.

Вместо этого Филипп погрузился в расплав целиком и правил себя внутри горнила, неведомым образом не давая личности растаять в бушующем источнике Обители — в который под огромным давлением закачивалась вся магия вокруг, иссушая подземелья и придавая им ту самую зловещую славу. Вряд ли его рецепт был воспроизводим кем-то иным — Фил собирал себя знаниями темной башни вокруг ее облика, а иные практики маскировал результатами озарения и таланта самоучки. Благо иное тут никто и не мог предположить.

Старательность и одержимость перспективного неофита оценили по достоинству.

Вскоре Фил продолжил исследования, привередливо выбирая путь — из сотен теорий, приносимых ему незнакомцами, замотанными до головы в дерюгу, под которой виднелись шелка и золото. Великий опыт заинтересовал многих, а прогресс и результаты заставляли иерархов бороться за право оказаться рядом. В таких делах, впрочем, они явно знали толк — пусть интриги и оставались вне внимания одержимого мага-ученого, но подарки в виде научных и запретных трудов через какое-то время стали вызывать чувство пресыщения.

Впрочем, холод кельи, пост и голод никто не отменил.

По прошествии дней, которые Фил перестал считать после первой тысячи, кто-то из родичей Филиппа спохватился и провел ритуал поиска, обнаружив пропажу в одиозном месте — и Обители со скрипом пришлось признать его существование. Там, наверху, фамилия оставалась достаточно сильной и могущественной, чтобы ей были вынуждены отвечать, а на требования личной встречи — не отмалчиваться или отделываться уклончивыми рассуждениями о сроках паломничества. Даже несмотря на сонм заинтересованных покровителей.

Филиппу предстояло показаться родным и вернуться к познанию вновь — так договаривались в подземельях, пугая и обещая, соблазняя знаниями и стращая жутким посмертием.

Сам же Фил решил, что больше не боится мира над землей.

Через какое-то время Филипп вновь стоял перед входом в Обитель — на этот раз называя его выходом. Перед ним были те же трое, и столь же мрачно коптили факелы, делая потолки иссиня-черными. Но на этот раз решался вопрос куда серьезнее — выйти ли ему. Жить ли человеку, проникнувшему в столь опасные тайны. И пусть все было оговорено несколько раз, и принесены настолько страшные клятвы, что за нарушившим их придут такие сущности, что не спасет и смерть... но, как оказалось, договаривался он с покровителями, которые ошиблись столь же сильно, как и сам Фил. Потому что Обитель имела свои виды на его судьбу.

— Я пройду? — стоял напротив них, покачиваясь от слабости, парень.

Еда, сохраненная в тайниках, завершилась давным-давно, как бы он ее ни растягивал. А ее там было много, очень много... Знания же питали только дух.

На слова его последовало молчание, словно трое ждали чего-то еще. Не обещаний и благодарности, не россыпи слов и осторожных расспросов, на которые он так и не услышал ответа. Не золота, робко предложенного им деланно недоумевающим Филом, уже осознавшим, что сделки больше нет.

Они вновь ждали от Фила покаяния.

— Но разве я не заслужил прощения? — подслеповато щурился он ослабшим зрением на хранителей. — Разве я не вытерпел достаточно боли?

— Забвение, — вновь с завораживающей синхронностью наполнил коридор звук трех глубоких голосов.

Свобода с чистым разумом младенца или стертые воспоминания за последние десятилетия? Не имело значения. Ему предлагали отказаться от силы, знаний, могущества, собственной личности, заработанной через кровь, старания и боль — и эту цену он заплатить не мог.

Тогда Фил неуверенно и осторожно, чтобы не упасть, отвернулся от хранителей, ставших тюремщиками, и вернулся в свою келью. Где и умер в первый раз — впервые совместив отточенную и доведенную до совершенства теорию с практикой.

Тело родича Анси — это не то, что можно отправить в крематорий Обители, выцарапав имя праведника на огромных скрижалях перед входом. Тело пришлось отдать родичам для погребения в фамильном склепе.

В общем-то, проблемы возникли только с отодвиганием тяжеленной мраморной крышки гроба — без алхимии, придуманной значительно позже, слабость посмертия вынудила цепляться и царапать тяжеленную глыбу несколько недель. В остальном Филиппа ничто не остановило от движения к дворцу древнего предка, вход в который открывался по праву крови, а владельцу было все равно, жив Филипп Анси или оплакан парой месяцев ранее. Оставалось только пополнить запасы и подготовиться к долгому пути...

Откат от проведенного ритуала накрыл Фила внезапно, заставив загнать последний осколок обратно глубоко в руку — но мгновение боли даже нисколько не уменьшило его эмоции довольства и удовлетворения. Сущность заметила 'обманку' души и пожелала включить ее в свой круговорот снов — позволив заглянуть в свою суть в миг поглощения.

'Отлично', — не пожелал Фил делиться результатом исследования даже с безлунной ночью.

Юноша уничтожил осколки стекла и пятна крови, затер следы от пальцев, незадолго до того с силой вцеплявшихся в стенки ямы — для тех, кто будет завтра хоронить, чтобы случайность не вызвала кривотолков. Затем перешел к последнему действию.

Из пространственного тайника появился металлический куб, сплошь окованный полосами с ощущаемой под пальцами грубой рунной вязью — так делают на крайнем севере, ненавидящем магию и всех тварей, ею порожденных. Оттого все их вещи весьма ценятся теми, кому надо спрятать нечто магическое или запретное.

Гранью в ладонь взрослого человека — тяжеленный, куб немедленно рухнул к ногам мальчишки, зарывшись углом в землю. Но тот не стал его поправлять и тянуть обратно — наоборот, со всей отведенной ему старательностью и сноровкой принялся ладонями подкапывать землю под ним, позволяя погрузиться еще сильнее. Через какое-то время дело было завершено — а погребенный куб не выдавало ничего, кроме более темной земли, чем в другой могиле. Впрочем, несложно забраться и туда, основательно поворошив землю.

— Светлой памяти, — завершил свои дела Филипп, глядя с высоты на дно ямы с погребенным сундуком.

Потихоньку занимался рассвет — пока только отсветами на горизонте, окрашивающими тьму в светло-бордовый.

Но еще час, может, и два — и к могилам придут родственники убитых молнией, совершать тихий и красивый ритуал.

Будет тут и он с братом и сестрой, среди скорбной суматохи, ради ритуала иного.

Еще немного — и прощай волнительное одиночество, столь необходимое Филу в этот миг.

— Покойся с миром. — с серьезным видом попрощался он, бросив последний взгляд на место захоронения собственной души, истерзанной, изрезанной опытами и некогда самолично отделенной от тела и заточенной внутри куба.

Столь нежизнеспособной, что потребовался срочный способ найти себе новую. Пусть чужую и в другом мире.

Но как иначе? — ведь впереди великая цель.

Юноша неспешно отправился обратно.