Кое-что об архимагах

Пусть радуется — барон сделал жест рукой, дозволяя пропустить счастливого человека.

— Рядом поставить трактир, с удобным видом на святое место, — распорядился он через минуту, как за духовником закрылась дверь.

— Будет сделано, — над ухом тихо заскрипело перо. Бессменный писарь — потому как единственный грамотный, хоть и пишет через слово с ошибкой, сделал пометку в свитке, чтобы позже озадачить старосту — первый человек деревни отсутствовал по уважительной причине, потому как помер от молнии, а нового избрать еще не успели.

— Что с лесорубом повелите сделать? — уважительно поклонился глава баронской конницы, сэр Аэнти.

Еще шесть лет назад его звали Антипкой, но разве кто вспомнит обидное прозвище сейчас, глядя на представительного, солидного мужчину? Вспомнит, наверное, да сказать побоится — вот уж в кого точно должна была давным-давно ударить молния.

— Мое слово — железное, — чуть подумав, ответил он, — его семью не трогать, изъятое вернуть.

— Ваша милость, все вернуть сложно будет. Дом пограбили сгоряча, сарай сожгли.

— Так то народ, а не я, — хмыкнул барон. — Не удивлюсь, если и скотину у него увели, и инструмент умыкнули.

— По миру пойдет, — равнодушно отметил командир.

— Так нам живые легенды не нужны, вредно это, — отмахнулся барон.

Как считал он сам, для историй о знамениях полезно, когда все участники на том свете. Был бы лесоруб здоров — другое дело, польза от него шла ощутимая, но увы — допрашивали его с лютым пристрастием, как он только на ногах держался...

— Все по вашему слову, — глубоко поклонился Аэнти, ухмыляясь в роскошные усы.

'Если бы все было по моему слову, — досадливо поморщился барон, — не побелела бы голова раньше времени'.

С момента торжественного наложения на голову медной короны барона, не было и месяца без крамольной мысли: 'Зачем же я полез во все это?'. Все задумывалось осторожно, готовилось вдумчиво, проводилось стремительно, праздновалось с размахом — первые дни были невероятно счастливыми и до сих пор согревали черствую душу местного владетеля. Потом было иначе — подлые удары в спину с улыбкой на лице, отрава в колодце, охотничьи срезни из гущи леса... И как только короли настоящих держав умудряются жить столько лет, если барон паршивенького селенья был вынужден сутками не спать, опасаясь за свою шкуру? Естественно, на каждое покушение его сподвижники отвечали кроваво, вырезая всех, кто мог хоть как-то быть причастным. Что характерно — ни единой молнии с ясного неба.

Через полгода уже никто не рисковал даже поднять глаза вслед господину, но пришла другая беда — на этот раз былые товарищи решили возвыситься, посчитав выскочкой нынешнего владыку. Снова кровь — уже меж своих. А дальше — налоги, которые не собираются; урожаи, которые нечем обрабатывать; ропот, споры с храмовником, голодные зимы, зверье из леса и сотни бед, главным виновником которых по традиции называли его. В те годы барон уже не рад был называться бароном.

Ситуацию спасли торговые люди, на стоянку которых в свое время удачно набрели охотники. Цены они давали жалкие, предпочитая обмен, а не плату звонкой медью и серебром, но иные вещи были куда дороже золота — инструмент, железо, механизмы. Пришлось подтянуть пояса — деревенским, разумеется. Вышло не очень хорошо — стали утаивать, прятать продукты. И раньше прятали — примерно столько же, но сейчас эта доля стала куда ощутимее, хотя и не изменилась количественно. Не помогали внезапные набеги на дома и вскрытие подвалов — местные оказались хитрее. Да и как ты проверишь — сколько выросло на том или ином подворье? За каждым не уследишь — верных людей столько нет.

Потому всех и загнали на общее поле, а животинку — в общее стадо, возвращая домой для ухода — не станут же баронские стражники обиходить скотину? Не кони ведь, не по чину. А дальше — кто работал, получит долю от господских щедрот. Кто не работал — желуди и остатки зимней ягоды там, где голодные лесные хищники ждут. И что характерно — снова ни единой молнии.

Опять мысли вернулись к утреннему чуду. Дело, на самом деле, ясное, хоть сам барон о нем только слышал — пробудился дар. Скорее всего, спонтанно, у кого-то из ближней родни лесоруба — выяснить будет несложно, главное — не трогать раньше времени. А то шарахнет от испуга еще раз — и будет одним чудом больше, одним бароном меньше... Но вот что с одаренным делать? О маге на службе барон даже не думал — потому что не идиот. Даже в большом мире далеко не у каждого господина был настоящий орденский маг на службе — и не потому, что не могли оплатить службу, а потому что если господин недостаточно силен сам, то истинным владыкой земель становится сам маг.

Конечно, ордена что-то там гарантируют, традиционно интригуя меж собой и присматривая за конкурентами — но все это чушь. На некоторые шалости принято закрывать глаза даже в среде лютых врагов. Например, опыты на людях — да за такое, если вскроется, мигом храмовники на костер потащат — а вот поди ж ты, все знают, что люди пропадают, ордена во всю кричат, что поймают чернокнижников, да что-то на его памяти так никого и не поймали среди своих. Случайных людей, обезумевших мелких дворянчиков — тех да, но ни одного мага. Что уж говорить о негласном захвате власти в мелком баронстве — с виду то все чинно-мирно, а на самом деле — хоть могилу себе копай. Так и было в старом поселении — и люди, что характерно, тоже пропадали. Чем мельче владение, тем грязнее в нем дела — а сожгут, если выявится, официального хозяина места.

Даже к нему — барону, подкатывали торговцы на предмет купить нескольких людишек — и хорошую цену предлагали, и влиятельными покровителями успокаивали, но — в третий раз — он не идиот. Торговцы уйдут, а ему тут жить — храмовник в свое время прозрачно намекнул о последствиях неосмотрительной жадности. И не надо тут смотреть на его субтильный вид — храмовник даже за секунду до смерти остается храмовником. Что умеют вот такие сухонькие старички, барон один раз видел — в раннем детстве, когда и помышлять не мог о титуле. К счастью, храмам достаточно власти. Или они уже ее захватили целиком, потому не шевелятся? Кто знает.

На мясорубку при становлении нового владения храмовник хоть и смотрел неодобрительно, но и не препятствовал. А вот рабство — поди ж ты, сразу тут как тут. И чего на старом месте не вмешался? Все-таки боялся выступить против мага? Вполне себе причина, не хуже других — все жить хотят, особенно умные, способные соизмерить свою силу и силу противника. Но барон-то — не маг, а значит, к советам духовника придется прислушиваться, он тоже — умный.

Итак, что ему делать с одаренным? Вычислить и прибить тишком? Так и выходит, только расточительно, и без того одни потери — трех полезных человечков лишился. Может, все-таки продать? Все равно же убить придется. Да — храмовник, да — опасно! Так один же раз всего, для общего блага! Сколько стоит одаренный? Неопытный, которого проще простого опоить зельем да бросить на дно телеги? Всяко дороже обычного человечка — дюже редки они даже в большом мире — но вот насколько?

Барон встал с трона — огромного дубового стула, прихотливо украшенного резными дощечками, работы того самого лесоруба, дошел до рабочего стола, достал бумаги, зыркнул на писаря, чтобы не вздумал подсматривать и начал аккуратно выписывать буквы — чтобы не капнуть чернилами на дорогую бумагу. Свой человечек в большом мире должен был подсказать, почем нынче одаренный и стоит ли затея свеч. А убить он его всегда успеет.

В нескольких десятках метров от баронского замка, глава храма поселения тоже склонился над листком бумаги, от усердия прикусив щеку. Слова, слагаемые из угловатых букв, вещали о небывалом чуде в жизни скромного служителя. Описание общей радости сменилось скромной просьбой дать разрешение на организацию истинного святого места — так как чудо было не ложным, не магической обманкой, ибо магов-то в селе не было и быть не могло. В отличие от барона, храмовник мог быть в этом уверен, так как стоял рядом с местом знамения и мерзкого 'запаха' колдовства не почувствовал. Этому в семинарии учили строго — слишком много было в мире фальшивых чудес.

Чуть позже за ворота поселения выехал гонец с тремя посланиями в потайном кармане возле сердца. Третье, перехватив на самом выезде, попросила передать вдовая старостиха своей кумушке, в который уже раз щедро оплатив тайну доставки настоящей медной монетой, чем весьма порадовала посыльного — будет на что выпить. В последнем запечатанном конверте тайный кабинет королевства уведомлялся о насильственной смерти его осведомителя, небольшого винтика в системе, со всеми обстоятельствами дела. Не то чтобы кого-то волновала жизнь столь мелкого агента в дальней деревушке, но порядок и учет должны быть во всем.

Глава 10

— Некоторым планам суждено сбыться, — задумчиво произнес архимаг.

Позади него кивнул Фил и легонько вздохнула Аркадия.

В ворота осторожно шагнули женщины, придерживая покалеченного дядьку за руки. Тот вроде как и отнекивался, пытаясь шагать самостоятельно, но сам буквально висел на плечах супруги и двоюродной сестры.

— С вами опасно делать добрые дела, — обвинительно заключил архимаг. — Утром был один покалеченный, теперь один покалеченный, два трупа, и вдобавок будет негде спать.

— Что из перечня тебя возмущает больше всего? — подначил Фил.

— В планах для них был отдельный дом, а не шесть человек в комнате размером с кладовку. Вдруг кто-то из новеньких храпит? А эти стоны ночной порой, антисанитария?

— Так вылечи его! — возмутилась Аркадия.

— Очередное чудо? — скептически фыркнул архимаг.

— Зря ты так, сейчас как раз таки никто этому не удивится, — заметил внук.

— Спасенный от казни, чудесным образом вылеченный... Не слишком ли много случайностей? Ты хочешь сделать из него фигуру поклонения? Местного святого? — неопределенным тоном поинтересовался Кеош.

— Почему нет? — пожал тот плечами. — Подношения, опять-таки. Сразу решается проблема с продовольствием. Что тебя смущает, не пойму?

— Во-он видишь шпиль башенки местного духовенства? Их реакцию ты сможешь просчитать? — архимаг ткнул в сторону храма.

Что происходило с верой в этом мире, было совершенно не ясно — к слову, за последние два дня они вообще ничего не узнали об окружающей действительности, а это изрядно раздражало и сковывало руки.

— Важно, что он станет делать и что говорить, — рассудительно уточнил Фил. — Не полезет во власть — пойдет в качестве сельской достопримечательности со всеми бонусами.

— Ты следить станешь? — менее уверенно добавил архимаг. Все-таки иметь под боком столь удобную причину разнообразных 'чудес' было бы совсем не плохо.

— Изверги, вы захотели его таким и оставить? — возмутилась Аркадия, до того с интересом следившая за беседой.

— Может, наложим временную немоту? — слегка поморщился от девичьего крика архимаг.

— Совести у вас нет, — вспыхнула девочка, — ему и так досталось!

— Причем здесь он? Я про тебя говорил, — отметил ахримаг и вовремя отвернулся от гневного взгляда. Ругаться было уже поздно — процессия из трех человек подошла достаточно близко.

— Кеош, Филин, надо вещи от дяди с тетей перенести, они у нас пока поживут. Арика, помоги им, — строго произнесла мама, освободившись от ноши — семейная пара взялась преодолеть путь до постели самостоятельно. — За мной, — добавила она, решив довольно щекотливую проблему — дети попросту не знали, где жил родственник.

Впрочем, найти было бы нетрудно — по дыму. Нужное место оказалось чуть ниже по улице и на другой ее стороне. Ворота оказались распахнуты настежь, внутри двора слышалось азартное переругивание, мельтешили люди, изредка выныривая из дыма от догоревшего хлева, едкой пеленой скрывавшего в себе почти все подворье, чтобы откашляться и отдышаться. Видимо, хлев пытались тушить, да только сено размочили, вот оно и дымило. Ветра почти не было, оттого огонь не перебрался на дом.

Под хмурыми взглядами детей и матери те, кто шел поживиться, глупо улыбались и проходили мимо; а те, кто уже набрал добра, расстаться с наворованным не спешили — максимум отводили глаза и ускоряли шаг. Некоторые набрали столько, что бежать не могли в принципе — добра у хорошего хозяина было вдосталь.

Мать побежала внутрь двора, выгоняя вороватых соседей грозными окриками и призывами к совести.

Архимаг же отреагировал на мародерство традиционно — вытащил добротную жердину из забора и перехватил двумя руками, на манер монахов южных гор.

— Как бы тебе самому по хребту ей не съездили, — скептически оценил вооружение деда Фил, одновременно делая подножку очередному обнаглевшему типу, нагрузившему на руки горку чуть ли не выше глаз — в основном резные деревянные поделки, фигурки и игрушки. С хеканьем мужичок рухнул вперед, впечатавшись лицом в наворованное, и отчаянно зашипел себе под нос нечто немузыкально-матерное.

— Это особая палка! — провозгласил архимаг, заметил, как мужичок пытается собрать уроненное обратно, и размахнулся ею: — Палка добра!

С глухим звуком конец палки врезался чуть пониже копчика вору, заставив его бросить добычу и припустить с места бегом, не разбирая откуда прилетел увесистый удар — знал свою вину.

— Почему именно добра? — Фил решил соответствовать и тоже вооружился деревяшкой, только покороче — на манер одноручного меча.

— Она будет превращать плохих людей в хороших, — из дыма вылетел еще один человек, лихо нырнул в землю, не заметив палку на своем пути, и рассыпал кучку тряпья на землю. — Стоять! — гаркнул архимаг на попытку нового мужика подняться. Детский голос особого страха не внушал, но вместе с ощутимым ударом уже заставлял вслушаться в слова собеседника.

— Да, господин? — с привычным раболепством отозвался поверженный, подставив ситуацию в привычный шаблон.

— Собрал все тряпки и пошел на три дома выше по улице, с другой стороны, — гаркнул архимаг, наклонившись к голове селянина. — Оставишь на крыльце. Потом сразу обратно за новым грузом, кого встретишь — гони сюда, вещи перетаскивать. Приказ барона, что не понятно?

— Все понятно, господин, все сделаю, господин! — истово закивала жертва, собрала тряпье и игрушки, рассыпанные от первого упавшего, и в темпе понеслась по указанному адресу.

— Вот видишь — стоило приложить волшебную палку к плохому человеку, и он стал добрым! — довольно отметил Кеош.

— А если стражников встретит? — Фил со скепсисом отнесся к затее.

— Что он им скажет? — фыркнули в ответ. — Спросит, отдавал ли барон такой приказ? Он что, самоубийца?

Новая фигура вынырнула со двора — на этот раз женская, но тащила почему-то дрова. Архимаг проводил фигуру взглядом, но останавливать не стал. Вместо этого шагнул вперед, скрываясь в дыме. Через пару секунд оттуда донесся знакомый командный голос и смачные удары дерева о дерево — архимаг попросту пугал трусоватых селян, выдавая себя за стражу. Народ моментально проникался важностью поручения, не перечил и с явственной досадой, легко читаемой по лицу выходящих из дыма, тащил добытое по указанному адресу.