Музыкальный приворот

Подруга всучила мне пакет со словами:

— И смотри, не забудь его взять. Я к тебе в пять часов заеду на такси. Мы вместе поедем на пресс-конференцию моей милой группы.

Я вздохнула. Нинка принялась кружиться по комнате в обнимку с подушкой-чудовищем, которую она нагло забрала у меня.

— Кей будет мой! Кей будет мой! И все вокруг от зависти сойдут с ума!! Кей будет мой, он будет мой! Я буду им владеть одна! — фальшиво запела она под какую-то знакомую мелодию.

— Успокойся, — опасливо посмотрела я на шкаф. Вдруг этому чудику нехорошо там стало от ее воплей?

— Я выполню этот гребанный ритуал, — уселась со всего размаху рядом со мной подруга, — и Кей влюбится в меня. Я буду самой счастливой! Главное, чтобы увидеть его после ритуала...

— Нин, но даже если и произойдет чудо — а я в этом сильно сомневаюсь — будет ли такая любовь настоящей? — вдруг спросила я. А действительно? Человек, которого заставили искусственно почувствовать симпатию и привязанность, не может любить по-настоящему, всем сердцем. Ведь он всего лишь будет подчиняться чьей-то, неведомей ему, воле. Разве подчинение — это и есть искренность и настоящая любовь? Ну, если, конечно, отбросить любителей садо-мазо... то нет.

— Что за глупости, дорогая моя подруга? Ты сегодня ну очень странная. Температуры нет? — приложила холодную ладонь к моему лбу Нина, услышав мои рассуждения. — Вроде нет. Хм. Все в порядке, а всякую чушь несешь.

— Но это не чушь! Это же... а, ладно. Это уже не мое дело. Не я всяких там Кеев буду привораживать.

— Вот именно, Катерина! Я к тебе всего лишь прикоснулась, а уже передала часть своего здравомыслия!

— Или глупости. Ее ты мне точно давно передала, раз я тебе в твоих бесконечных авантюрах помогаю и во всем потакаю тебе!

— Я вовсе не глупостями занимаюсь, — отрезала Нинка.

— А как, по-твоему, твои прихоти называются? — ехидным тоном спросила я. — То ты вдруг захотела приворожить певца. То тебе вдруг надо купить телескоп, чтобы наблюдать за жильцами дома напротив. То тебе крайне необходимо кого-нибудь на публике унизить! То подставить преподавателя! Следующим что будет? В космос полететь?

Она вдруг вспылила:

— Ну, знаешь ли! Если бы не я, ты бы в своей комнате засела, как твой компьютерный червь Эдгар, и вообще ни чем не занималась! Предавалась бы, наверное, своей вселенской тоске! Я тебя развлекаю, как могу. Я тебя, милочка, стараюсь повсюду таскать, чтобы ты не чахла, роясь в своих бесконечных воспоминаниях!

— Не роюсь я ни в каких воспоминаниях! — разозлилась я и отвернулась.

— А то я не знаю! Ты только и делаешь, что копаешься, копаешься, копаешься в себе! Надо жить, а не существовать! С тех пор прошло целых четыре года, а ты... — Нинка замолчала, — ладно, проехали.

— Не думай, что я безнадежная идиотка, — холодно отчеканила я, хотя вообще редко злилась на Журавлика. — И я стараюсь жить. И, заметь, пока еще не сдохла: не просто так, не от раздумий.

— Ой, девочки — заглянула в этот момент сестра, — а я таких классных симов создала! Хотите, посмотреть?

— С удовольствием, — проворковала Нинка.

Когда она вышла вслед за Нелли, то была недовольна мной. А я злилась на нее. За правду.

В результате подруга ушла уже минут через двадцать, холодно попрощавшись. Младшая сестра не хотела отпускать девушку — так ей хотелось показать хоть кому-нибудь не только созданных человечков, но и их дома, построенные сестренкой. Нинка пообещала, что придет в следующий раз, и тогда они "вместе будут строить дома".

Когда, наконец, входная дверь с шумом захлопнулась за Журавлем, я перевела дух.

Она ушла! Жаль, что мы повздорили... но мы обязательно помиримся.

Так бывает всегда.

Облегченно вздохнув, я побежала освобождать Антона, куковавшего в своем шкафу. Какое счастье, что Нинка не нашла его! Не иначе, как сегодня удача в кои-то веки была на моей стороне, а не пропадала невесть где!

Антон уже стоял посередине комнаты. Улыбался. И смотрел на меня куда более ясными глазами, чем вчера.

Что-то настроения у него полярные: то с жизнью хочет свести счеты, то веселый, словно только что его самолично развлекали господа Петросян и Задорнов, взявшись за руки.

— Ушла она, — хмуро сказала я. От того, что он, должно быть, слышал наш глупый разговор, мне было неловко. Но не могла же я сказать подруге: "Нин, тише, тут в шкафу кое-кто засел!"

— Я слышал, — вдруг сказал он.

— М? У Нинки заскоки начались весенние, запоздалые. Не обращай внимания. Она вдруг заделалась меломанкой.

— Извини меня, — добавил парень, отводя глаза. — Это ведь из-за меня так получилось.

— Да ну ты брось, — великодушно махнула я рукой, — зато смешно вышло. Будет, что вспомнить. Правда?

— Вполне возможно. Мне уже, наверное, пора. — Задумчиво посмотрел он на наручные часы, прятавшиеся под длинными белыми рукавами.

Я не стала возражать или удерживать это чучело. Нет, чучело — в хорошем смысле. Он довольно-таки приятный парень. Я даже пригласила его к нам в гости, "когда у него будет свободное время", а потом отчего-то слегка засмущалась. Он мне улыбнулся.

Тут в комнату пришел папа и заговорщицки нам подмигнул:

— Вы тут вместе? Ну как, Ниночка ничего не узнала?

— Не узнала, — закивала я. — И Леша тоже ничего не узнает. Про его награду.

— Шантажистка, — вздохнул Томас. — Юная, но уже опытная. Дорогой мой сынок, женщины все такие. Вот у известного художника...

Он опять хотел присесть на уши Антону, но я действовала решительно: сообщила папе, что Антон уже уходит, и что он, мой родитель, уже всем надоел со своим искусством и прочими глупостями.

Не забыв схватить оставленный мне на хранение "колдовской пакет", я вытащила Тропинина из этой комнаты. Вскоре он ушел, переодевшись в свои чистые вещи. Хорошо, что стиральная машинка у нас новая и хорошая — все отлично отстирала от грязи. А вообще я заметила, что одежда, в которую одногруппник облачается, не совсем ему подходит. Точнее, совсем не подходит. Но это уж его проблемы, и, как говорит Нинок: "чьи проблемы, тот пусть и парится".

— Нина ушла? Как там твой Ромео? — выглянул из своей комнаты Леша с гаденькой улыбкой. — Неужели ты его у подружки-то увела, а?

Я, кажется, покраснела и рявкнула на него:

— Да никого я не уводила! Они просто... друг друга терпеть не могут, вот и все!

— Знаем-знаем, — не поверил Алексей, не переставая улыбаться. — Так где Ромео?

— Ушел твой Ромео, — ответила я и вернулась в свою комнату под веселое напутствие дяди:

— Пусть еще приходит! Вы забавно смотритесь вместе!

— Сам дурак, — не в тему пробормотала я, но так, чтобы Леша не расслышал. Нелька убежала от компьютера только через два часа и я, наконец, уселась за стол, уставясь в родной мерцающий экран. Как давно я не была в своем блоге. Напишу-ка я что-нибудь... об этой самой приворотной магии и нечестной любви.... Все-таки у Нинки куча тараканов в белокурой головке.

В результате, я так засиделась за компьютером, что едва не опоздала. Очнулась от манящего экрана только за полчаса до того, как Нинка должна была заехать за мной. Она послала мне смс, где сообщала, что ровно через тридцать минут я должна быть около своего подъезда. Пока я носилась по дому, собирая вещи (а полчаса для меня — это очень малое количество времени для сборов!), родственники по очереди приставали ко мне.

— Ты куда? — с интересом глянул на меня папа, когда я подвивала только что вымытые волосы, сидя на кухне. Да, странное место для наведения макияжа и прически, но здесь лучшее в доме освещение.

— Гулять, — не стала вдаваться я в подробности.

— С кем? — заинтересовался Томас.

— Как будто у меня есть много вариантов, с кем я могу пойти погулять! Ай! — обожгла я палец плойкой.

— Не надо портить волосы всякой фигней, Катрина, — сказал тут же папа. — Они и так хорошие.

— Ага, мне что, ходить такой же лохматой, как ты? И стричься раз в году? — Огрызнулась я. Томас о волосах редко заботился, забирал их в хвост и все дела. А мне не нравилось, когда волосы торчали во все стороны и пушились. К тому же Нинка просила одеться сегодня как-нибудь понарядней.

— Я не лохматый. Я всегда такой. А ты поздно придешь? — продолжал он расспрашивать.

— Поздно, — кивнула я. Мне разрешалось приходить хоть следующим утром — главное, не забывать предупреждать кого-то из семьи об этом.

— А я тоже скоро буду собираться. В студию, — сообщил мне родитель. У него была своя небольшая квартирка-студия, в которой он, собственно, и творил свои ужасные шедевры. Чаще всего он рисовал ранним утром, поздним вечером и ночью, поэтому иногда часто оставался в студии ночевать.

— Я тоже сегодня ухожу, — раздался голос Леши, который до этого что-то напевал в прихожей. — Поеду в загородный дом Шерри.

— Это кто? — спросила я, нанося светло-коричневые тени на веки.

— Шерри — моя новая подруга. Дочь банкира, между прочим, — хвастливо ответил дядя. — Катя, что за ужасный макияж? Лучше бы вообще не красилась.

— Вот и я говорю, что естественная красота — намного лучше! — обрадовался папа, который почему-то терпеть не мог, когда я или Нелли пользовались декоративной косметикой.

— Да отстаньте вы от меня! Что вам вечно надо?

— А куда ты, собственно, красишься? Ты вообще это дело редко делаешь. — Заметил дядя.

— Она пошла с кем-то гулять, — тут же сообщил папа, — сказала, что с кем-то из своего немногочисленного окружения!

— Тогда привет Антону, — отозвался Леша, как раз в то время, когда я, высунув от напряжения кончик языка, вновь подкрашивала ресницы тушью. Поэтому я, немного увлекшись, автоматически сказала:

— Передам.

— Вы с ним прямо каждый день встречаетесь. Молодцы, — похвалил меня родственник. — Смотри, не надоедай ему сильно звонками и сообщениями. В девушке должна оставаться хотя бы капля загадки, которую настоящий мужчина стремится раскрыть и...

Я прервала словесный поток Алексея:

— Чего? — закричала я. — Слушай, ты что мелешь? Я с Нинкой иду!

— Ну-ну. А то мы не видим. Ради Нинки своей ты так красишься?

— А, Леша, оставь ее. Все влюбленные нервными становятся, — махнул рукой папа.

— Ну, Кэтрин, — потрепал меня по голове Леша, — желаю с ним удачи. Помни — не все парни такие же плохие, как твой любимый дядечка. Этот твой Антон хоть и похож слегка на чмо, зато тебя не бросит.

Нет, ну сколько уже можно? Почему они все думают, что меня и этого дурачка Антона связывают какие-то отношения?

— Это ты чмо, дядечка. Мы вообще не встречаемся, — с этими словами я нечаянно размазала тушь на правом глазу, взвыла и побежала в ванную — устранять этот бедлам. Хорошо, что Алексей мне добродушно помог в этом нелегком деле. С косметикой он был на "ты", красить умел едва ли не совершенно и сделал мне действительно красивый, но не кричащий макияж, легкими движениями нанеся не только тени и тушь, но и тональный крем, пудру, румяна, помаду и блеск.

Как я не опоздала — уму непостижимо!

Когда Нина заехала за мной на своем обещанном такси, то она уже не дулась, да и я остыла. Подруга чуть ли не разлеглась на заднем сидении, выставив босые ноги на второе пассажирское место.

— Сядь вперед, — коротко велела она мне, когда я открыла заднюю дверь.

Интересно, что у нее там случилось, что ее лицо такое сосредоточенное, а брови сведены к переносице? Да и манера сидения в авто у нее какая-то странная.

Едва я оказалась на месте рядом с водителем, пожилым мужчиной с седой бородкой, как тут же спросила подругу, оглянувшись:

— Нин, ты чего там без обуви расселась? Туфли, что ли, забыла?

— Забыла. Сотня бородатых уродов! — совсем не по-женски взвыла она, и водитель, выезжающий на перекресток, удивленно оглянулся.

— Что смотрите? — огрызнулась Нинка. — Лучше за дорогой следите.

— А я слежу, девушка, — ничуть не обиделся тот, поворачивая машину на дорогу.

— Ты, правда, забыла обувь? — несколько обескуражено спросила я, не почувствовав подвоха. Вроде бы Нинка при полном параде: умело накрашенная, облаченная в новенькие узкие черные джинсы и трикотажную нежно-серую тунику, которая словно кричала, что была куплена в бутике и подчеркивала достоинства фигуры Нинки. На тунике в свете вечернего солнца, проникающего сквозь окна машины, блестела и переливалась длинная нитка черного жемчуга. Этот же камень был и в ушах блондинки.

Подруга повернула лицо ко мне и выдала гневную тираду:

— Ты что, совсем того? Катя, ты вообще понимаешь, что ты иногда морозишь? Я вышла из дома без туфлей! В плюс десять! Какая смешная шутка! Я тут спешу на самую важную встречу в моей жизни, а ты мелешь ерунду! Да, Катенька, да, я вышла босиком! А это, — потрясла она в воздухе черной изящной туфлей на огромном каблуке, — это я в машине нашла! Дяденька-водитель это, наверное, носит!

Дяденька-водитель оглянулся, увидел туфлю и тут же запротестовал:

— Нет-нет, это не мое!

— Это не его! — как маленькому ребенку сказала мне подруга. — Как думаешь, чье тогда?

Я спокойно улыбнулась ей. Хорошо, что Нинка нервничает и злится по пустякам. Если бы она до сих пор на меня обижалась, то вообще бы всю дорогу молчала. А ссориться с подругой, тем более из-за какой-то ерунды, мне совсем не хотелось.

— Так что с тобой? — вновь спросила я.

— Мозоль натерла, — коротко ответила подруга.

— Когда успела? — изумилась я. — Ты же утром была нормальная.

— Я и сейчас нормальная. Я, как ушла от тебя, решила пробежаться по магазинчикам. Полечить шоппингом свои несчастные нервы. Видала? — ткнула себя в грудь Нинка. — Классная штука, туника из легкого французского трикотажа, последняя коллекция "Элизабэт Мэйлер". Но не об этом речь. Я купила себе новые туфли, — с ненавистью ее глаза уставились на предмет обуви, который подруга до сих пор сжимала в руке. — И прямо в магазине их надела. Решила разносить. А они... мне мозоль натерли, эти чертовы калоши! — она с размаху ударила ни в чем не повинную туфлю по мягкому сидению. Водитель опять оглянулся — наверное, хотел удостовериться, что его транспортному средству не принесли вреда действия странной длинноволосой блондинки.

— Бедная, — искренне посочувствовала я Нине, — сильно натерла?

— Сильно. До крови. И, главное, когда? В такой важный день! Но ничего, даже если обстоятельства против меня, я не сдамся! Проклятые туфли. Проклятый бренд. А чертов продавец меня убеждал, что они удобные и кожа в них мягкая! Ага, мягкая! Как наждачка.

Далее Нинка, потирая вытянутые ноги, сообщила мне, привычной ко всем ее ругательствам, и водителю, который немного опешил, в какое место она запихает наждачную бумагу бедному продавцу, куда вставит ему злосчастные туфли, и почему заставит съесть его то, что не удалось в него же засунуть.

Выговорившись, она закашлялась от переизбытка эмоций. Я с сочувствием посмотрела на подругу.

— Нин, а чего ты другие туфли-то не обула, чтобы не так больно было? — поинтересовалась я.

— Мне одинаково больно во всех моих туфлях.