Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
На обсуждение "американских технологических ноу-хау" в области производства стали собрался весь цвет заводской сталепудлинговой мастерской. Обсуждение напоминало Николаю допрос. Часто, даже слишком часто Ершову приходилось признаваться в незнании ответов на предложенные вопросы, но Николай был сам удивлен тому, сколь много всплыло в его голове сведений. Грамотно сформулированные вопросы подталкивали его воспоминания в нужном направлении. В конце обсуждения специалисты сами предлагали ему на выбор варианты решения проблемы, и Ершову приходилось вспоминать только одно: по какому направлению пошло развитие, и какой из вариантов был отвергнут, и почему.
* * *
Для посещения шапито Николаю потребовался спутник, Фёкла предупредила его, что придет с подругой. Володя с радостью согласился, несмотря на подначки Клячкина и Бузова, которые сводились к одному: "кто в армии служил — тот в цирке не смеётся".
Ершов сменил пальто и костюм на форменную заводскую тужурку, и даже переобулся, галоши и модные сапоги выглядели слишком вызывающе для публики в цирке. Пальто, вообще, носили только "господа", не стоило выглядеть "белой вороной". Володина дубленка, свитер, джинсы и ботинки никого не могли удивить.
— Надел бы ты, Коля, галоши, твои медные ковбойские набойки слишком бросаются в глаза! — посоветовал Володя в коридоре.
— А мне нравится, — засмеялся Николай, и отбил звонкую чечетку по деревянному полу.
— Подружка у твоей Фёклы хоть немного симпатичная? Или крокодил-крокодилом?
— Не видел, даже не знаю, как зовут её товарку.
— А будущего адмирала удалось увидеть? Сколько лет мальчишке?
— Нет, не видел, мальчишке всего шестнадцать, рано ему еще скучные взрослые разговоры слушать.
* * *
— Евдокия Карповна, — жеманно представилась розовощекая грудастая подружка Фёклы.
"Она свеклой, что ли, щеки себе натирает?" — неприязненно подумал Володя, но внешне изобразил радость. По нынешним меркам девица считалась несомненной красавицей, а учитывая удивительно узкую талию, нашла бы себе массу поклонников и в 21 веке.
— Ой!!! Абрек! — испуганно воскликнула Фёкла, посмотрев за спину Николаю.
Ершов оглянулся. Чернявый колчаковский холуй надвигался на него, сверля угрюмым взглядом. Следом шли трое его дружков, явно зажимая в что-то руках.
— Колька, у черножопого кастет! — зло кинул Володька, и отодвинул Дусю с сторону, умудрившись, невзначай, хлопнуть её по аппетитной попке.
— Не встревай, еще убьёшь кого-нибудь, — попросил Николай , но Володя резко ускорился и, без предупреждения и ругани, ударил Абрека по колену.
Вахмистр разинул рот в немом крике, завалился на бок, уткнувшись щекой в грязь.
Это был первый и последний успех Володи. Дружки Абрека грамотно взяли Гусева в клещи, как будто привыкли драться в команде. Два удара Володя блокировал, но у третьего нападающего в руках оказалась гирька на цепочке, и хотя удар смягчила куртка и бумажник в кармане, Володе показалось, что затрещали ребра. Падая, Гусев получил боковой удар в челюсть и потерял сознание. Он не видел, как подскочил Николай, как он молниеносно вырубил всех троих.
Ершов понадеялся на крепкие головы местных жителей, и, хотя, он бил не в полную силу, один из ударов оказался фатальным для противника. Именно тот, кто пользовался гирькой, потерял сознание, глаза у него закатились, а дыхание стало настолько поверхностным, что Николай забеспокоился. Ершов принес в ладошках воды из ближайшей лужи и плеснул своему противнику в лицо.
Публика, очнувшись от шока, сбежалась помочь несчастным жертвам жестокого не спровоцированного нападения. Фёкла и Дуся хлопотали возле Абрека, охая и ахая, бросая злые взгляды на Володю и Колю. Гусев сидел, тряся головой, не в силах понять что произошло и почему он лежал в грязи.
"Напился и заснул? Невероятно!" — подумал Володя.
Медленно и чинно подошел городовой. Он все видел, хотя и стоял далеко, его в самом начале привлек звонкий возглас Фёклы. Городовой, услышав страх в словах "Ой! Абрек!", подумал о кавказских горячих парнях с кинжалами. Подойдя, он узнал колчаковского вахмистра из казаков, которому дали прозвище Абрек за характерный внешний вид и горячий характер. Городовой был доволен, драка закончилась быстро, поэтому, наверняка, без членовредительства. На глазах городового, нарушая неписанные правила поведения, Абрек, оттолкнув своих девушек, на четвереньках прополз к сидящему Гусеву, и ударил его в лицо.
Володя увидел зверскую рожу врага в самый последний момент. Сил уклониться у него не было, он попытался упасть, и получил скользящий удар в нос. Кровь хлынула сильно, Володя, лежа на спине, захлебывался.
"Давление подскочило. Точно. Напился. Поэтому и голова кружится. Почему он меня ударил, этот кавказец", — вяло подумал Гусев.
Дурашка-Абрек поднял обе руки, пытаясь вцепиться Володе в горло, и упал. Подвела больная нога.
"Они тут совсем с ума посходили", — подумал городовой и грозно засвистел.
Ершов, уже собравшийся дать пинка одному из своих противников, который неосторожно пытался подняться, остановился. Николай подошел к городовому, желая объяснить ему ситуацию, и зачем-то отдал честь.
"Совсем крыша поехала от этой глупой драки", — подумал Николай.
"Контуженый военный на мою голову. По выправке и возрасту унтер-офицер или вахмистр. Нехорошо может получиться", — рассудил городовой.
Подтянулись двое дружков Абрека.
— А вот морду я тебе набью, Гришка! — обратился городовой к рыжему, солдатского вида здоровяку.
— За что же, Федот Федотыч? — подобострастно заюлил рыжий.
— А за то, что я тебе не велел ходить ко мне на участок! Где хошь устраивай драки, а ко мне ни ногой!
— Чего ж пугаешь зря! Хошь, побожусь, они первые начали! — обиделся рыжий.
— П-пшел! Чтоб я тебя не видел! — милостиво отпустил городовой рыжего.
— И ты пшел, косоглазый, — Федот Федотыч брезгливо махнул рукой второму драчуну.
"Это получится мы двое на двое дрались? Хитер городовой! Что же он делает?" — забеспокоился Ершов, наблюдая, как Федот Федотыч забирает гирьку у третьего, лежащего на земле, дружка Абрека.
— Членовредительства нет в наличии? Ну? Отвечайте!!! — грозно спросил городовой.
— Никак нет, — недовольно прохрипел Абрек, и вложил в ладошку городового монетку.
— Никак нет, — эхом ответил Николай. Немного замешкавшись, он достал рубль.
Городовой наклонился к Гусеву. Тот приподнял голову.
— Нет.
— Н-да. А то канителится... — довольно хмыкнул городовой, он подошел к последнему участнику драки, и показал ему его же гирьку.
Тот сразу зашевелился, и попытался отползти, поскуливая.
— Вижу, этот тоже целехонький, — засмеялся городовой, и обернулся к Абреку.
— Благодарствую, Федот Федотыч, век за тебя молиться буду! — заскрипел неприятный голос вахмистра.
— То-то, гляди у меня, Абрек, чтоб тихо-мирно, а то...
— Нешто не знаем, не впервой. Свои люди...
— Чтоб через минуту никого из вас здесь не было, — приказал городовой и чинно направился прочь, довольно подкручивая усы.
Фёкла и Дуся подошли к Абреку, помогли подняться, ухватив его под руки. Дуся повела Абрека к стоянке извозчиков, а Фрося повернулась к Николаю и Володе.
— Абрек любит подраться, но никогда не бьет исподтишка, — назидательно произнесла Фрося.
— А кто тут дрался!? — удивился Гусев.
— Эка тебя приложило! Последнее что помнишь? — спросил Николай.
— Мы с тобой в цирк собирались...
— В глазах двоится?
— Нет. Только голова кружится.
— Так тебе и надо! Незачем тебе было Абрека бить! Правда-правда. Абрек только на вид злой, а на самом деле даже муху не обидит. Он тебя на испуг брал, — Фёкла перестала хмуриться и помогла Володе встать.
— Ага! А гирька? У Володи, наверно, пара ребер сломана, — возразил Николай, — Вчетвером пришли меня "пугать". Если бы я Володю с собой не прихватил, "запугали" бы до смерти.
Глава 5.
Арест.
Три дня Ершов ходил на работу и Колчак ничем не выказывал своё недовольство воскресной дракой у шапито. Николай подумал, что Василию Ивановичу ничего не известно о происшествии, но в четверг состоялся неприятный разговор. Колчак сообщил Ершову, что нападение на своего денщика он считает ничем не спровоцированным, и требует компенсации со стороны Ершова и его друга на лечение Абрека. Тот лежит в больнице, и врач предрекает ему остаться хромым. Возражения Николая не были приняты, и Василий Иванович перевел разговор в обвинительный монолог. Ершов, видимо, неправильно себя повел, не унижался, не лебезил, не выразил готовности оплатить лечение Абрека. В конце концов, Колчак приказал вызвать полицию, и Ершова увезли в околоток.
"Сколько бы турок в России не жил, он нас, русских, всё равно будет ненавидеть. И холуй у него — кавказец, или, как здесь говорят, татарин. Два сапога — пара", — несправедливо развешивал ярлыки Ершов. Предок Колчака был хорват, а Абрек являлся чистокровным казаком.
* * *
Ближе к вечеру в камеру к Ершову привели Гусева.
— Во время моего ареста ребята отсутствовали, зато Елена Акимовна поехала вслед за мной, обещала помочь, — обнадежил Николая Володя.
— Тебе лежать надо. Голова сегодня как? Не кружится?
— Пока лежишь, не кружится, стоит встать — хреново, — честно, без бравады сообщил Володя.
Пробивная женщина, Елена Акимовна, договорилась о свидании уже через полчаса, но ей дали возможность поговорить только с Ершовым.
— Что случилось? Этот странный арест? Я не понимаю? — взволнованно обратилась она к Николаю, но осторожности не потеряла, говорила по-английски.
— Володя неудачно ударил Абрека, колчаковского холуя. У него повреждено колено, врач говорит на всю жизнь, — также, на английском языке, отвечал ей Николай.
— А Володино сотрясение мозга не в счет? Сначала гирькой по ребрам, потом кастетом по голове — всё по закону? Нос сломан, память отшибло!!!
— Я попытался сдать назад, предлагал откупиться, оплатить лечение Абрека — ни в какую. Машина закрутилась, Колчак встал на дыбы. Чертов турок!!!
— Что же делать? — расстроилась Елена.
— Попробуй в американское посольство зайти. Я два дня назад там побывал, как бы встал на учет. Написал заявление о восстановлении паспорта. Здесь, в России, пока что, янки — никто, но хоть какой-то шанс.
— Ты не подумал, что бюрократы пошлют запрос в Вашингтон? Трансатлантический кабель проложен тридцать лет назад! Через два-три дня посольство получит ответ, что ты не гражданин США, — удивилась Елена его глупости.
— Я не подумал, — стушевался Николай.
— Бестолковый американец! Мать твою! Проехали!!! Не бери в голову! Завтра утром схожу в посольство. Хорошо, тебя вызволят, а Володеньку на каторгу упекут?
— Так не бывает. Главный обвиняемый на свободе, а пособника в тюрьму? — удивился Николай.
— У НАС — это правило!!!
— Значит, мы штурмом возьмем полицию!!!
— Тише. Будь осторожнее, на всякий случай. Вдруг здесь кто-нибудь понимает по-английски, — остановила вопли Николая Елена Акимовна.
* * *
Младший помощник третьего секретаря посольства США явился только через три дня.
— Официально мы ничего не можем сделать. Дикари. Азиаты. Здесь царствует право сильного, а не закон, — брызгал он эмоциями от своего бессилия.
— А неофициально? — уточнил Ершов.
— Завтра в полдень уходит домой канадское судно. С капитаном у нас есть договоренность. Напротив этого здания, метрах в пятидесяти растет высокая ель, там будет стоять извозчик. Ему приказано ждать до половины двенадцатого. В этой комнате окно без решетки, думаю, Вам не составит большого труда его разбить и устроить побег.
— Вы явитесь сюда завтра снова?
— Конечно, нет, это исключено. Вас навестит адвокат.
— Нас двое. Полиция задержала вместе со мной моего друга, и получается так, что он пострадает за меня. Необходимо, чтобы адвокат вызвал на свидание также Гусева Владимира Ивановича. Мы уйдем вместе.
Американец что-то просчитал. Сделал кислую рожу, и согласился. Николай попросил "младшего помощника" предупредить своих друзей, чтобы те подвезли на судно его вещи и деньги.
* * *
Через час Гусева увели на допрос, и больше в камеру он не вернулся. Ершов ждал его весь вечер, утром напряжение достигло максимума, и, когда два надзирателя повели его на допрос, Николай уже прокручивал в голове план нападения на следователя.
Следователь, и на этот раз, оставил надзирателей в комнате, у него не было опасений — Ершов вел себя в прошлый раз очень корректно, но таков был порядок.
Николай, в нарушение порядка, первым спросил следователя о Гусеве. Тот ответил уклончиво, хотя знал, Володю увезли военные жандармы.
Следователь приказал надзирателю позвать в кабинет городового.
Федот Федотыч с абсолютно серьёзным видом представил дело так, что в драке участвовали только трое: "белый и пушистый" Абрек, который носил атаманскую фамилию Кравченко, и звали его Опанас; а также двое бандитов Гусев и Ершов, которые беспричинно напали на Опанаса, в желании покуражиться.
Николай, взвинченный творящимся беспределом, и, теряющий надежду вытащить Гусева, взорвался. Он жестко вырубил надзирателей двумя сильными ударами ног, одному в печень, другому в сердце. Сапоги с большими медными подковками были страшным оружием, а Ершов в ярости совсем не думал соизмерять силу ударов. Оба надзирателя ещё оседали на пол, а Николай уже послал в глубокий нокаут городового, и вовремя успел ухватить за горло следователя, тот набрал в грудь воздуха для крика. Ужас переполнил выпученные глаза, еще пять секунд назад вальяжного и высокомерного чиновника.
— Я стреляю лучше, чем дерусь. Могу начать с тебя, и перебить все ваше отделение полиции, — Николай выпустил горло следователя. Тот захрипел, закашлял, и ... запахло мочой.
Сначала Николай рассовал оружие по карманам, затем он стал спокойно связывать полицейских, лежащих без сознания, подставляя под удар спину, давая возможность следователю позвать на помощь. Тот молчал и не шевелился.
— Встань, прогуляешься со мной до камеры Гусева, — грубо приказал следователю Ершов.
— Твоего дружка забрали жандармы. Штабс-капитан Гусев находится в розыске, на него заведено уголовное дело. Его отряд пропал год назад во время рейда на Кавказе. Никто не выжил, кроме вахмистра, не запомнил фамилию, мне называли...
— Не важно, — остановил следователя Ершов, и спросил, — В чем обвиняют Гусева, и кто утверждает, что тот штабс-капитан и мой друг — один и тот же человек? Мало ли в России однофамильцев?
— В чем обвиняют штабс-капитана — я не знаю, но сходятся не только фамилия, имя, отчество, но и особые приметы. У Гусева сломан нос и большая родинка на правой ладони.
— Какая глупость!!! Нос ему сломали в этой драке, перелом свежий, ещё не зажил, а на руке у него не родинка, а пороховой ожог! — возмутился Ершов.
— Формально, приметы совпали. Не надо так волноваться, жандармы разберутся, — следователь уже успокоился, перестал панически бояться Ершова, и разговаривал почти нормально.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |