1. Квест Империя

Она двигалась быстро, очень быстро. Но и их враги (Господи, как их много!) пытались разорвать путы времени, ускориться, успеть. И все-таки они были страшно медлительны ("Сонные мухи в меду" — Подумала она отстраненно). Даже медленные Федя и Макс были быстрее них ("Быстрые медленные"). Длилась секунда. Они все оказались в странном месте или странном времени — где-то между двумя ударами сердца. Ее сердца.

Брошенная ею пилка уже завершила полет, и Федин знакомец умирал, заваливаясь всем своим красивым мускулистым телом назад. Он еще не упал, но уже был вне мира живых. Женщина в чем-то голубом и синем тянула и никак не могла вытянуть оружие из сумочки, но Макс уже направлял в ее сторону ствол своего Глока ("С этой все. Не опасна"). Парнишка в форменной курточке, изображающий лифтера, при заблокированном лифте, все еще не успевший осознать, что бой начался и даже не потянувшийся к тому, что оттопыривало курточку на его левом боку. Неопасен, но станет, опасен через два удара сердца. Его сердца. Лика выбросила вперед левую руку с жатым в ней Стечкиным ("Держи, девочка, у советских собственная гордость" — Ухмыльнулся Федя, протягивая ей кусок опасного метала. Сейчас Федор Кузьмич гасил из своего Стечкина двух "иностранцев"). Казалось, она не намного отстает от выпущенной ею на волю смерти, но в тот момент, когда, оттолкнувшись от мрамора пола, она взлетела на галерею второго этажа, лифтер был уже мертв.

Снайпер успел среагировать. Почти успел. Он был ненормально быстр, этот стрелок, но Лика успела быстрее, ушла из сектора обстрела к полу, и уже оттуда снизу, достала его. Пальцы почувствовали, на мгновение, как подаются разрываемые ударом ткани, и уже, снова, были снаружи, красные, разбрызгивающие кровавые капли, застывающие в густом воздухе чудовищным хвостом павлина. Но времени, любоваться невиданным зрелищем не было. Еще два стрелка выцеливали Макса и Федю. Ее Макса. Макса!

Снайперы, однако, были далеко, и достать их было сложно. Почти не возможно, потому что за пределом ее сил. "Ты не можешь" — Сказало ей тело. "Я не смогу" — прохрипело захлебывающееся кровью сердце. "Я должна" — Сказала она, и бросила тело на ставший прозрачной броней воздух....

Ххх

На этот раз, они ехали на БМВ Федора Кузьмича.

Ужин закончился за полночь. У Лики создалось впечатление, что мужчины ("Мужчины? Совсем недавно ты назвала бы их стариками, не так ли?") намеренно его затягивают, в каких-то своих целях. Расплатившись, они вышли к парковке, и тут Макс вытащил из своей наплечной сумки один из цюрихских пакетов и протянул его Федору Кузьмичу, усаживавшемуся, как раз, на водительское сидение.

— Прими, Федя, презент от нашей диаспоры.

Федор Кузьмич с интересом посмотрел на пакет, взял в руки, взвесил, и спросил:

— И что здесь?

— Юзик и Орлик.

— Ну, ты, блин, патриот! — Уважительно ответил на эти не понятные Лике слова Федор Кузьмич.

— Да, нет. — Усмехнулся Макс. — Просто ничего другого не оказалось на складе, а мы спешили.

— А у тебя, оказывается, есть люди и в Европе. — Сказал Федор Кузьмич, раскурочивая пакет.

— Некоторые из моих парней осели в Европе.

— У нас теперь то же самое. Уходят в отставку и пускаются во все тяжкие. Хорошо, если только оружием торгуют, а то и в бандюки идут. Страшное дело. — Федор Кузьмич, наконец, справился с бумагой и лентами, и извлек на свет божий — слабую подсветку салона — маленький автомат и большой пистолет. Кроме того, в пакете оказались какие-то ремни и несколько металлических прямоугольников ("Кажется, это называется обойма" — Подумала Лика).

Ххх

— Куда двинем? — Спросил Макс, устраиваясь на сидении рядом с Федором Кузьмичом. Он только что вышел из отеля с их с Ликой сумками. Было два часа ночи, на улицах Флоренции было пустынно, окна в домах были темны.

— Нам надо в Питер, — Ответил Федор Кузьмич — Но сначала подскочим в Базель. Есть там у меня один человечек. Вам ведь визы нужны, вот, он и посодействует, чтобы были. Документы то у вас, надеюсь, в порядке?

— В порядке. — Успокоил его Макс.

— Вот и славно. Поехали.

Xxx

Нет хуже, чем ждать и догонять. Убегать тоже не сахар. Жизнь Лики превратилась в сплошной бег. Бег от неизвестной опасности (ей мерещились инопланетные монстры — мясники Лабруха, кто бы они ни были, но вспоминались убитые Максом нью-йоркские гангстеры), бег к неизвестной цели (а что там? И что, это ЧТО?), бег в компании двух очень разных и таких похожих стариков, которые не совсем старики. Может быть даже, совсем не старики. И ожидание. Ожидание опасности. Ожидание того, что будет, что может быть, что должно быть. Ожидание счастья. И просто ожидание. Тут и там, того или другого.

Сейчас, Лика и Макс ждали Федора Кузьмича. Они сидели во втором по счету ресторане, и добросовестно обедали уже второй раз. Макс заказал шницель по-венски, а Лика греческий салат и жареные грибы (грибочки оказались малюсенькими, и было их мало, но подали их на скворчащей сковородочке, и вкус у них был потрясающий). Прошло еще пол часа, но Федор Кузьмич не возвращался.

— Пора бы ему и вернуться. — Сказал Макс.

— А если ...

— Без если, девочка. Федя не ребенок, и свое дело знает твердо. Никуда он не денется, но нам пора сменить обстановку. Перейдем в другое кафе, ниже по улице, и там попьем кофе.

Так они и сделали. Вышли из ресторана и медленно пошли вниз по улице, приглядывая по пути что-нибудь подходящее. Лика, как раз увидела на противоположной стороне небольшое кафе, с выставленными на тротуар крохотными столиками, и хотела сказать об этом Максу, когда Макс сказал ей тихо, но внятно:

— Держись спокойно. Толкну, падай.

Взгляд Лики непроизвольно метнулся к центру улицы, и она увидела, как накатывается на них, стремительно, большой черный джип, а взгляд выхватывает, между тем, Федора Кузьмича, идущего, неспешно, им навстречу. В следующую секунду произошло множество самых разных событий. Джип резко затормозил и пошел юзом, перегораживая намертво неширокую улицу, а Федор Кузьмич, не меняя направления движения и, только, ускоряя шаг, резко вскинул руку и начал стрелять куда-то за их спины из пистолета, который, неведомо как, оказался в его руке. И тут же, Лика почувствовала толчок в плечо и повалилась, не рассуждая, лицом вниз на булыжную мостовую, и падая, услышала визг тормозов за своей спиной. Следующее, что она увидела, уже пытаясь отползти, откатиться к стене ближайшего дома, и при этом не оторваться от земли, а напротив, вжаться в нее еще больше, были люди — мужчина и женщина — успевшие уже обнажить оружие, но, по-видимому, не успевшие им воспользоваться. Их буквально рвали на куски автоматные очереди Макса, который, казалось, стрелял прямо над ее головой. Федор Кузьмич, не обращая внимания на них, присев и наклонившись вперед, продолжал двигаться, непрерывно стреляя, теперь уже с двух рук. Сумка, которую он, только что, держал в левой руке, валялась на тротуаре, а в руке его был зажат тот маленький автомат, который Макс называл Юзиком. А Макс, между тем, уже крушил джип. Его пули разбивали стекла и дырявили черное лакированное железо дорогущего Мерседеса. Лика оглянулась через плечо. Мужчина в темном деловом костюме, сплошь залитом кровью, но с пистолетом в руке, сползал по стене дома на противоположной стороне улицы. На тротуаре неподвижно лежало несколько мужчин и женщин, но среди них кто-то большой, темный еще ползал, корчился, и кричал от боли. Дальше по улице лежал на боку перевернутый автомобиль, и кто-то скрывшийся за ним продолжал стрелять. Но над капотом машины вдруг взметнулось пламя, раздался вопль ужаса и боли, и, сразу за тем, автомобиль взорвался, выбросив во все стороны волны огня, дымного упругого воздуха и грохота. Лика зажмурила глаза и вжалась в булыжники мостовой еще плотнее, хотя, куда уж больше, если подумать. Но вот думать сейчас она, как раз, и не могла. Что-то со свистом пронеслось над ее головой и рухнуло недалеко с железным грохотом. Уши заложило, но даже сквозь ватные заглушки, она услышала, как заголосили сирены, припаркованных на соседних улицах машин. В следующее мгновение, сильная рука оторвала Лику от земли и швырнула куда-то вперед, так, что она едва устояла на ногах; хотела оглянуться, узнать кто это, но грозный окрик Макса ("Вперед, девочка! Вперед"), подстегнул ее и заставил побежать туда, куда направила ее его рука.

Над улицей витал ужас, еще не закончившегося боя. Кричали женщины и мужчины, захлебывались сирены сигнализации, истошно вопил раненый, ползавший между трупов, салон джипа заполнял сизый дым, медленно вытекавший сквозь разбитые окна. Лика споткнулась, но Макс поддержал ее и толкнул вперед. За спиной раздался еще один выстрел. Она оглянулась на бегу, и увидела Федора Кузьмича, догонявшего их. Раненый больше не кричал.

Влетев в переулок, они пробежали по нему метров сто, снова, свернули и оказались вдруг прямо напротив какого-то общественного здания с небольшой парковкой перед ним. Лика не успела ни разглядеть толком здание, ни понять, что и как им теперь делать (куда бежать и где прятаться), когда Федор Кузьмич выскочил из-за ее плеча, опередив их рывком, ускорился еще больше, стремительно пересек улицу и оказался рядом с припаркованным на стоянке синим автомобилем. Он рванул на себя водительскую дверь, вырвал из глубины салона какого-то мужчину, вздернул его вверх (и все это одной рукой), коротко боднул головой в лицо и, отшвырнув в сторону сразу обмякшее тело, сам нырнул внутрь машины.

— В машину! — Выдохнул на ходу Макс и толкнул Лику к задней дверце. Она дернула дверцу на себя, и, буквально, влетела внутрь, получив нешуточный толчок сзади. Следом за ней, погребая ее под собой, в салон ввалился Макс. Машина уже ехала, так что устраивались и захлопывали дверь на ходу.

Ххх

— Знаешь, Макс, я вот все думаю ...

— А ты не думай. Думать вредно.

— А тебе не кажется ...?

— Кажется, и я тоже думаю.

— Сопоставим?

— Давай.

Они ехали уже часа три. Швейцарско-германскую границу миновали спокойно (за рулем сидел Макс, Лика лежала на заднем сидении под пледом, и делала вид, что спит, а Федор Кузьмич, скрючившись в три погибели, прятался в багажнике), и теперь неслись по автобану к далекому еще Мюнхену. Теперь машину вел Федор Кузьмич, это был его, припрятанный, на всякий случай, в окрестностях Цюриха Опель.

— Это не гвардейские дознаватели. — Сказал Макс.

— Бинго! Как-то они уж очень быстро сориентировались.— Федор Кузьмич перестроился в левую полосу и погнал машину еще быстрее.

— Куда спешим?

— Неспокойно как-то на душе. Надо бы с Олафом поговорить.

— И?

— Есть у меня в Мюнхене один контакт. Что бы его вычислить, дюже умным надо быть.

— Да? — Макс поерзал, меняя позу. — И что бы это могло быть?

— А тебе не все равно?

— Просто, любопытно.

— А ты не любопытствуй, Макс. Не все мои ответы могут тебе понравиться.

— Ты что с этими связался? — Удивленно спросил Макс.

— Мы, коммунисты, люди не брезгливые. И никогда не были.

— А не кинут тебя твои нацики?

— Не мои. Не кинут. — Хмуро отозвался Федор Кузьмич. — Я кое-кого крепко за яйца держу. Пардон, мадемуазель.

— Я врач. — Сказала Лика.

— Врач? Вот это, удачно! Будет, Макс, кому перевязывать наши боевые раны ... Нет, Макс, Ходящий определенно сказал: дознаватели.

— Он мог не знать. — Пожал плечами Макс.

— И кто бы это мог быть?

— Ревнители.

— Окстись, мой дженераль. Это сказки!

— Не скажи. Были данные.

— Серьезно? Не знал. Ну, да мне и не положено было. И что они, действительно, такие крутые?

— Федя, ты можешь поверить, что бы Гвардия, пусть даже в связке с Черной Горой, смогла так легко вырезать Легион? Ну, пусть, не легко, но так, что бы захватить транспорт с настроенным навигатором, да еще получить наши "адреса и явки" ...

— Ну, теоретически ...

— Вот именно, что теоретически. А практически, даже чтобы решиться попробовать, надо быть очень уверенным в своих силах индивидом.

— А чем, тебе, не нравится герцог Рекеша?

— Он мне, Федя, просто не нравится, но, объективно, он не дурак.

— Думаешь, Курорт тоже ёк?

— Что такое ёк? Впрочем, не важно, смысл понятен. Не знаю, но хотелось бы верить, что нет. Если Курорт — как ты сказал? ок?

— Ёк.

— Ну, если это, тогда шансов у нас нет. Ни у кого.

— Сколько им понадобится, как думаешь? — Тихо спросил Федор Кузьмич.

— Двадцать лет — минимум, 50 — максимум. От этого и пляшем. — Уверенно ответил Макс.

— Всего ничего.

— Ну, это как посмотреть.

Ххх

Номер в гостинице она сняла сама. Сама прошлась по магазинам, покупая что-то тут и что-то там, сама нашла парикмахерскую, где на пальцах объяснила, что ей надо, и фотоателье тоже нашла сама. А ближе к вечеру, переодевшись в туалете многоэтажного торгового центра и надев парик, купленный днем, она отправилась в заранее присмотренную гостиницу, и сняла там номер. Волосы у нее теперь были опять длинные (а под париком, напротив, еще короче, чем утром), темно-русые (на самом деле, обесцвеченные), кожаная юбка — короткая (ну, очень короткая), а розовая блузка открывала больше, чем закрывала, такой в ней был вырез. Ну, и лифчика на ней тоже не было. Портье рассматривал ее с огромным интересом. Его взгляд она чувствовала даже спиной.

Выйдя из гостиницы в сумерках, она добралась до центра на метро, минут сорок погуляла вокруг Marienplatz, выпила кофе в итальянском кафе, и уже хотела, отправится на второй круг, когда к ее столику подошел Макс. Если бы она не ждала его, она бы его, пожалуй, не узнала. Очки хамелеоны, сивая борода и неопределенного цвета короткие волосы в сочетании с тяжелыми армейскими (якобы) башмаками, черными джинсами и кожаным пиджаком, практически скрыли его истинный возраст и изменили внешность. Теперь это был здоровенный арийский мужик лет сорока пяти или пятидесяти, из тех, что потребляют сосиски килограммами, а пиво литрами, и самой глубокой мыслью которых является мысль, что при Гитлере был порядок. Макс наклонился к Лике и что-то громко сказал по-немецки. Лика ответила по-английски, в том смысле, что не знает немецкого языка. Но, как оказалось, ее собеседник английский знал, хоть, и плохо. Подсев к Лике, Макс провел с ней стандартный, вполне ожидаемый в такой ситуации, разговор, и через пару минут они уже вышли вместе, и отправились искать пивную. По дороге, Лика передала Максу фотографии, а в пивной, отправившись в туалет, Макс передал их Федору Кузьмичу, которого в этот вечер Лика так и не увидела.

Из пивной они вышли поздно и, поплутав по городу с пол часа ("Вроде, чисто" — Сказал, наконец, Макс), взяли такси и отправились в гостиницу к Лике.

— Устал, как собака. — Сказал ей тихо Макс. — Все-таки возраст не детский.

В гостинице никто не удивился. Да, и с чего бы? Обычное дело. Но и удивляться было, в сущности, некому. Час ночи, и кроме дежурной за стойкой, они никого не встретили.

В номере Макс быстро принял душ ("Второй день мечтаю." — Извинился он), завернулся в покрывало, и лег с одного края широкой кровати, оставив Лике одеяло и достаточно места с другого края. Может быть, в другое время, хотя бы, день-два назад, Лика и подумала бы о чем-нибудь кроме, как о желании лечь и вытянуть ноги, но сегодня, после боя в Базеле, бешеной гонки по ночным дорогам центральной Европы, и целого дня, проведенного на ногах и на нервах, она просто легла на свой край кровати и сразу отключилась.