1. Квест Империя

Утром повторился сценарий прошедшего дня. Они снова разделились, и Лика провела и этот день одна. Расплатившись в гостинице, она, одевшись несколько практичнее, отправилась пешком на вокзал, где оставила в локкере свою сумку, только накануне купленную тут же в Мюнхене, и пошла осматривать достопримечательности. Перед расставанием, Макс шепнул ей, что, если она любит Кандинского, то стоит сходить в муниципальный музей. Кандинского Лика не то, что бы не любила, она его плохо знала. Идея посмотреть картины Кандинского (она с трудом вспомнила несколько его картин, висевших в Эрмитаже) показалась соблазнительной, и она поехала в музей. В маленьком муниципальном музее оказалась великолепная коллекция Кандинского, и Лика вдруг, вспомнила, что он здесь, в Мюнхене, жил и, кажется, здесь же и умер.

После музея, она снова бродила по городу, который ей скорее понравился, чем наоборот; пообедала в маленькой домашней кухмистерской (у этих заведений было какое-то немецкое название, но его Лика не запомнила); сходила в старую Пинакотеку, где ее не ждало никаких неожиданностей (классика, она классика и есть, хоть в Питере, хоть в Нью-Йорке, хоть в Мюнхене); пару раз выпила кофе; и так дотянула до вечера. Самое трудное, оказалось, быть одной. Даже, не так. Самым страшным, казалось, остаться в одиночестве. Страх, что вечером, в условленном месте, никого не окажется, и Лика останется одна, сжигал ее весь день.

— Если он не придет ... — Думала она, и не могла додумать. Страх не давал ей закончить мысль. Но Макс пришел. Вернее, приехал. Притормозил рядом с ней (у нее сердце готово было выскочить из груди, когда она узнала грузного водителя темной Тоеты), дал ей короткую секунду, чтобы сесть рядом, и поехал дальше, легко влившись в поток машин.

Ххх

За окном шел дождь, а в доме было тепло и сухо. В камине горел огонь, потрескивали паленья, и языки пламени, по временам, набиравшие силу, бросали багровые отсветы на стены. Кроме камина, горела только небольшая лампа у стола, так что в гостиной особнячка, прятавшегося среди деревьев собственного парка, в одном из ухоженных пригородов Мюнхена, царила полумгла.

Они сидели вокруг стола с круглой дубовой столешницей, пили чай, и обсуждали перспективы ("Заговорщики". — Подумала Лика. — "Ну, вылитая картинна маслом "Заговор Тодоски", или там было что-то другое?"). Их было четверо, теперь. Высокая стройная брюнетка средних лет ("Их что, по росту, что ли отбирали, как в кавалергарды"?), в строгом английском костюме цвета беж и кружевной белой блузке с бриллиантовой брошью, прибыла уже ночью.

— Виктория. — По-русски она говорила с сильным английским акцентом. — Для вас, просто Вика ("Эх, гулять, так гулять!" — Встрял Федор Кузьмич. — Тогда и меня называй Федей".).

— Стремные дела. — Сказал Федор Кузьмич ("Федя, Федя, конечно, Федя".) — Обложили нас, товарищи, как волков позорных, а теперь еще наши викинги в ересь троцкистскую впали.

— Не расстраивайся, Федя. Чему быть, того не миновать. Хотят переговоров, будут им переговоры. — Макс закурил и отложил в сторону сигареты и зажигалку.

— Мне это не нравится. — Сказала Вика. — Федя налей мне виски, пожалуйста.

— Не понимаю! — Федя взял бутылку, плеснул в Викин стакан, и вернул на место. — Не понимаю. У них то, что за блажь? Лев, хоть прав был, хоть и лев, а эти то ...

— Федя, ты, что латентный троцкист?

— Я реалист, а латентным только сифилис бывает. Чего они хотят, я не понимаю!

— Я бы не пошла на встречу. Прорвемся за порог, отлежимся, и в дорогу. А они пусть живут, как хотят. За Порог им не пройти, я понимаю правильно?

— Правильно.

— Ну, и славно.

— Не славно. Я не могу не пойти к ним на встречу.

— Почему?

— Потому, что это дело чести. Спроси Макса!

Вика посмотрела на Макса, и тот ей кивнул.

— У меня тоже сердце не лежит, но идти надо.

— Значит, пойдем. — Вика была по-королевски спокойна.

Дело было вот в чем. Прилетевшая на арендованном ею частном самолете, Вика (Виктория Хаттингтон, гражданка Объединенного Королевства, постоянно проживающая где-то на греческих островах) сообщила, что Олаф и Хельга, ушедшие к таинственному Порогу ("Что бы это ни было, черт его побери"), вернулись позавчера, и объявили, что их дальнейшие действия определятся только после личной встречи с Федором Кузьмичом и Максом. Все. Конец связи.

— Суки! Я с ними встречусь, я с ними так встречусь! — Процедил Федор Кузьмич сквозь зубы. — Я ...

— Не кипятись. — Попросил Макс. — Мы уже все решили. — Ты привезла, Вика?

— Да. — Вика встала, подошла к своей небрежно брошенной на диван сумке, и, открыв ее, извлекла на свет божий маленький кожаный кофр, очень старый и потертый.

— Вот, Федя, твой клад. — Она вернулась к столу и поставила кофр на столешницу между чашек и стаканов.— Одну Маску я, извини, вяла себе, а остальное не трогала.

— Там еще ящик оружейный был и коробка. — Сказал Федор Кузьмич, открывая кофр.

— Я их там и оставила. Не тащить же с собой через всю Европу целуй арсенал. Пара стволов у меня на борту, в тайниках.

— Ну, ладно тогда. — Федор Кузьмич достал маленький металлический цилиндрик, свинтил крышку и вытряхнул себе на ладонь темно-красную таблетку овальной формы. — Вот, Макс, держи. Это тебе.

Макс протянул руку, взял таблетку, покатал на ладони, и, вдруг, бросил в рот. Федор Кузьмич с интересом следил за тем, как Макс всухую глотает таблетку, а потом, уже проглотив, запивает несколькими глотками виски.

— Спасибо. — Сказал Макс. — Очень своевременно.

— Да, на здоровье! — Федор Кузьмич вытряхнул на ладонь еще одну таблетку, взял ее в рот и, поморщившись, проглотил, запив чаем. Потом он аккуратно завинтил цилиндрик, вложил его в кофр, а оттуда достал другой цилиндр, который был гораздо крупнее первого. Он поставил цилиндр на стол перед Ликой и сказал:

— Это тебе.

Лика вопросительно посмотрела на Макса, а тот, в свою очередь, посмотрел на Федора Кузьмича:

— А где остальное?

— А, черт! — Федор Кузьмич хлопнул себя ладонью по лбу. — Ну, чисто, склеротик. — Он снова залез в недра кофра, достал оттуда плоский металлический пенал, и протянул его Максу. — Вот, получите и распишитесь.

Макс взял пинал и цилиндр, и кивнул Лике:

— Пойдем, Лика, я тебе все объясню.

Пожав плечами, Лика встала и пошла за Максом. Они поднялись на второй этаж, вошли в одну из спален, и здесь Макс поставил цилиндр на прикроватный столик, а сам сел на кровать, предоставив Лике сесть в небольшое креслице, стоявшее напротив кровати. Пинал, он положил, рядом с собой.

— Это Маска. — Сказал он, кивнув на цилиндр. — Сейчас я тебе объясню. Ты знаешь, что такое стимуляторы?

— Знаю, естественно.

— Вот, это тоже стимулятор, только другой, по форме и содержанию. Он даст тебе не только силу — большую силу, можно сказать, мощь, но и боевые рефлексы высочайшего уровня, и соответствующие умения. Лика удивленно посмотрела сначала на Макса, потом на цилиндр.

— Не удивляйся. Такой технологии на Земле нет, и долго еще не будет. А может быть, не будет никогда. Очень сложная и дорогая вещь. За нее, в Империи, не мерянные деньги платят. Редкость страшная. Но у нас, как видишь, есть целых две штуки. Одну взяла Вика, вторая твоя. Тут, ведь, еще вот в чем штука. Маска это не просто стимулятор, она и подскажет, и предупредит, и убережет, когда надо. Это как компьютер, который в тебе и часть тебя, и как вторая ты внутри себя. Точнее не объясню. Почувствуешь, поймешь. С Маской ты, Лика, будешь даже круче, чем мы с Федей сейчас. Ну, а ваши спецназы и зеленые береты будут для тебя, как дети. Супервумен, в общем.

— А почему ты, или Федя ...? — Она не договорила, но вопрос был ясен и так.

-Организм не принимает. — Просто объяснил Макс. — Отторжение.

— А Вика?

— Вика может. — Лике показалось, что интонация Макса таила в себе что-то еще, не досказанное, но связанное с Викой.

— Я должна это принять? — Спросила она, кивнув на цилиндр.

— Маску не принимают, а надевают. — Макс, явственно, колебался, но, в конечном счете, ответил в свойственной ему манере:

— Не должна. Не обязана, но я бы рекомендовал надеть Маску.

— Вам нужен еще один боец?

— Дело не в этом. Так вышло, что ты впуталась в это дело. Я тебя впутал. Прости.

— Макс!

— Подожди, девочка. Впутал. Тут нечего обсуждать. Случайно, конечно, но впутал. А теперь ты тоже мишень. Никто ничего выяснять ведь не будет. Понимаешь? — Макс дождался ее кивка и продолжил:

— С Маской ты выживешь. Во всяком случае, у тебя будет шанс. Сильный шанс. А потом можно будет что-нибудь придумать. Документы, там ...

— Макс! — Перебила его Лика. — Я спросила, вам нужен боец?

— Нужен. — Макс сказал это, как будто против воли. — Нам нужен еще один боец, но я не прошу, и, тем более не настаиваю. Ты в этой истории оказалась случайно, и ....

— Макс, мы должны объясниться. — Лика не ожидала от себя такой твердости, тем более, сейчас, и, еще более, в таком вопросе. Макс, однако, ее понял, и от вопроса, главного вопроса, не ушел. Он посмотрел ей в глаза, и Лика увидела там, в его глазах, такую тоску, такое одиночество, такую боль, что впору было выть, но он только спросил ее тихо:

— Ты знаешь, сколько мне лет?

— Я читала твою историю болезни.

— Глупости! Все это глупости, девочка. Я родился в Праге, в 1864 году.

Лика недоверчиво посмотрела на Макса. Перед ней сидел самый старый человек на Земле, но поверить в это было невозможно. За прошедшие дни он сильно изменился. Дело было уже не только в вернувшейся к нему еще в Нью-Йорке силе. Он действительно помолодел. Ну, все относительно, конечно, но сейчас перед ней сидел старый, но крепкий мужик, лет семидесяти, максимум.

— Тогда тебя надо записать в книгу Гиннеса. — Сказала она усмехнувшись.

— Можно, но не нужно. — Ответил Макс.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Макс смотрел на нее долгую секунду, но на этот раз с ответом не замедлил:

— Да. — Сказал он. — Я буду, счастлив, если ты пойдешь со мной. Подожди! Ты должна знать. Будет не просто. То, что уже случилось, это, как вы говорите, цветочки.

Лика кивнула, принимая его слова, показывая: поняла и приняла.

— Я пойду с тобой.

Макс взял ее руку и быстро поднес к губам. При этом он наклонился, и Лика не успела рассмотреть выражения его глаз. Потом он отпустил ее руку, и они секунду сидели друг против друга, просто, глядя один на другого, и ничего не говоря. Лика поняла, что бросаться к нему в объятия сейчас не время; что все, что должно было произойти между ними сейчас; все, что могло произойти сейчас, уже произошло; и, подавив вздох, спросила снова:

— Вам нужен боец?

— Нам нужен боец.

— Значит, у вас будет боец. — Она улыбнулась ему и потянулась к стоявшему рядом с кроватью цилиндру.

— Подожди. Я тебе не все сказал. — Макс вздохнул, достал сигареты, закурил, и, выпустив дым первой затяжки, продолжил:

— Я тебе все еще многого не могу рассказать. Просто, не могу. Тут, — Он постучал указательным пальцем по виску. — Тут стоит блок. Ни добровольно, ни под пыткой. Никак. Не могу говорить об определенных вещах с тем, у кого нет кода доступа, а код есть только у тех, у кого у самого стоит блок. У тебя блока нет. Пока. Поэтому ...

Лика уже ничему не удивлялась. Устала удивляться.

— Я потерплю. — Сказала она.

— Хорошо. — Кивнул Макс.

— Теперь, о Маске.

Запомни, Маска позволяет сделать больше, чем может выдержать организм. Она, конечно, сделает все, что можно, что бы спасти организм, она предупредит, когда ты подойдешь к границе возможного, но она всего лишь машина и подчиняется воле человека. Поэтому, запомни, ни в коем случае не повторять идиотизма Икара. Поняла?

— Да.

— Запомнила?

— Запомнила.

— Обещаешь быть хорошей девочкой, и не делать глупостей?

— Обещаю.

— Хорошо. Тогда, вот еще что. Маска — прибор разовый. Его надо заряжать. Сейчас Маска заряжена, но снова зарядить ее мы сможем только, когда доберемся до своего корабля, а это, непонятно, когда еще будет. Смысл в чем? Это, как фонарик, будешь много светить, быстро посадишь батарейку. Старайся, по возможности, не пережимать. Понимаешь?

— Да.

— ОK. Теперь, как ее надевать ...

Ххх

Лика приняла горячий душ, и стояла теперь распаренная перед зеркалом. На столике рядом с ней стоял цилиндр и лежал раскрытый пинал. Оставалось только выполнить инструкции Макса и, она станет кем-то другим. Или чем-то другим. Вот этот последний шаг сделать оказалось не так и просто. Это не то же самое, что плыть по течению. Сейчас, у нее была возможность выбора. Свобода воли, так сказать. Но ... "ты ведь все уже решила." — Сказала она себе, и решительно взяла лежащую в углублении пинала узкую ампулу, наполненную чем-то прозрачно голубым. В углублении рядом, лежала еще одна ампула с непрозрачной бурой массой внутри. Ампула была пластиковая (или из чего-то похожего на пластик), и головка ее сломалась легко и без осколков. Лика помедлила секунду (всего одну коротенькую секунду) и выпила содержимое ампулы залпом. Вкус оказался, ожидаемо (Макс предупредил ее заранее) отвратительным, но терпеть было можно. От выпитого по телу разлилось слабое, но вполне ощутимое тепло. Теперь наступила очередь второй ампулы. Она сломала головку и, нажав на ампулу пальцами (ампула оказалась мягкой) выжала себе на ладонь бурую пасту, и начала натирать ею тело ("Мазать надо везде, — Сказал ей Макс — но равномерность соблюдать необязательно, и если пропустишь где-то, тоже не страшно). Закончив с растиранием, от которого по коже пополз холодок, она подождала пару минут, пока не почувствовала, что вся поверхность кожи охвачена этой странной, чуть покалывающей, прохладой.

Вот теперь настала очередь Маски. Лика взяла цилиндр и отвинтила крышку в торце (та поддалась легко, и через секунду цилиндр был открыт). Помедлив мгновение, Лика опустила правую руку в цилиндр и вытащила из него небольшой, сантиметров 5-6 в диаметре, плотно скрученный клубок тонких серебристых ниток. Подняв клубок на раскрытой ладони, она попыталась понять, что это такое. Присмотревшись, Лика увидела, что нити очень тонкие, гладкие, и имеют цвет старого темного серебра. Неожиданно ей показалось, что нити, скрученные в клубок, чуть шевелятся (Или они начали шевелиться только теперь, когда клубок оказался в ее руке?). Прошла секунда, и она увидела, что тонкие ниточки-усики вытянулись из клубка и поползли вдоль ее ладони. Только теперь, она поняла, что почти ничего не чувствует. Даже сам клубок она ощущала так, как если бы ее рука была одета в плотную перчатку; движение же ниточек-усиков она не ощущала вовсе. Между тем, нити стремительно оплетали ее ладонь и пальцы, и уже тянулись к запястью. Как зачарованная, следила Лика за тем, как разматывается клубок, и как серебряная нить, уверенно и быстро двигаясь вдоль руки, то и дело, раздваиваясь, делясь, порождая новые и новые все более тонкие нити, продвигается вверх по руке. Прошла минута. Вся ее правая рука была уже оплетена тонкой паутиной из нитей матового серебра, таких тонких, что каждая в отдельности, казалась почти невидимой. Пока Лика с удивлением и страхом рассматривала руку, нити добрались уже до горла и груди, стремительно и неуклонно продвигаясь все дальше и дальше.