— Джабба, неужели ты так дешево оцениваешь честь моего рода? — спросил я с несколько наигранным недоумением. — Сто пятьдесят, не меньше. И то — исключительно из уважения к тебе я вообще обсуждаю этот вопрос.
От названной суммы Джабба аж поперхнулся очередной затяжкой. Еще бы — сто пятьдесят тысяч пеггат — это очень немалые деньги, чуть ли не половина чистой прибыли от Бунта-Ив. Откашлявшись, хатт пошел в атаку:
— Да этот кусок дерьма никогда не сможет отбить мне эти затраты, ты, верно, издеваешься. Шестьдесят.
— Если об этом узнает кто-нибудь из моего народа, то опозоренным окажусь не только я, но и весь мой род, — покачал я головой. — Сто двадцать.
Джабба возмущенно надулся:
— Даю слово, что никто ничего не узнает. Семьдесят.
— Но я ведь знаю? — развел я руками. — А малая вира тоже позорит честь рода. Сто.
— Да за такие деньги мне проще плюнуть на потерянную прибыль, а потом заказать твою голову, чтобы не испортить себе репутацию. Семьдесят пять.
— А испортившиеся отношения с моими братьями? — поинтересовался я. — Девяносто.
— Это лучше, чем удар по моей репутации, — скривился хатт. — Восемьдесят.
Я задумался, и тут мне в голову пришла идея, думаю, Джаббе она тоже придется по вкусу.
— Джабба, давай сойдемся на восьмидесяти пяти, но с двумя условиями.
Джабба заинтересованно прищурился:
— Сначала назови свои условия, а потом я скажу, согласен или нет.
Я оглянулся на тушку Себульбы, вроде, пока еще в отключке, но для надежности… Повинуясь моему взгляду, ближайшая к дагу табуретка поднялась в воздух, подплыла к Себульбе и хорошенько ударила того по голове, с гарантией выбивая сознание. После чего я снова повернулся к Джаббе.
— Я тут подумал, что, платя такие деньги, ты фактически выкупаешь его жизнь, а он становится твоим рабом?
— Да, это так, но к чему ты ведешь? — с подозрением спросил хатт.
— Когда этот отброс придет в себя, пусть твои подручные скажут, что ты выкупил его жизнь. А после гонки я его покараю, как именно — я уже говорил.
— Но это будет нарушением моего слова! — возмутился Джабба.
— Почему же? — нехорошо усмехнулся я. — Ты ведь скажешь, что выкупил его жизнь, а про язык и яйца разговора не было. Если рядом будет врач, то этот урод выживет и еще долго будет тебе служить. А самое главное — каждую секунду своей жизни он будет вспоминать, что с ним случилось и почему. Даже обычаям предков это будет полностью соответствовать.
— Ха-ха-ха! Это отличная шутка, я согласен! — воскликнул Джабба. — А каково второе условие?
— А оно очень простое, и, собственно, из-за него я и хотел поговорить с этим отбросом, — видя интерес Джаббы, не задерживаюсь с пояснением: — Я тут услышал, что один мальчишка обвинял Себульбу в том, что без грязных приемов тот и гаморреанца не обгонит. Узнав, что этот пацан собрался участвовать в гонке, я решил узнать, где правда.
— Ты хотел предложить Себульбе не использовать грязных приемов? — захохотал Джабба. — Это все равно что запретить ему участвовать в гонке. К тому же немалая часть его поклонников ходит посмотреть на гонки с его участием именно из-за этих подлянок. Он тебя все равно послал бы.
— Ну, значит, это все равно привело бы к нынешнему разговору, — я с философским видом пожал плечами. — В общем, мое второе условие состоит в том, чтобы Себульба участвовал в завтрашней гонке без своих грязных приемов.
Джабба на некоторое время задумался, потом, подозвав одного из своих помощников, что-то сказал ему на ухо и жестом отослал прочь.
— Я согласен с твоим условием, — довольно пророкотал Джабба. — Оно добавит неожиданностей гонке, а значит, повысит мою прибыль. Я приглашаю тебя на пир ко мне во дворец после гонки.
— Уважаемый Джабба, к сожалению, я сейчас связан контрактом, и мой наниматель собирается улететь сразу после гонки. — Я склонил голову в знак благодарности. — Поэтому позволь мне воспользоваться твоим широко известным гостеприимством в другой раз, когда я не буду выполнять контракт.
— Что ж, контракт — это в самом деле важная причина, ведь мы во многом зависим от своей репутации, — после короткой паузы ответил Джабба. — Поэтому я оставляю свое приглашение действительным, воспользуешься им, когда сможешь. А сейчас дождись моих слуг, которым отдашь моего нового раба.
— Благодарю, уважаемый Джабба, я дождусь твоих слуг.
Джабба кивнул и выключил связь, а я с удовлетворением потер руки — вот так, на ровном месте поднял денег. Ждать слуг хатта пришлось недолго, и на вопросительный взгляд старшего пятерки громил я кивнул на угол, в котором валялся Себульба. Подойдя ближе, они почти синхронно поморщились и, тяжело вздохнув, подхватили его и потащили наружу.
Вышел наружу и я, но сразу к дому Скайуокеров не пошел, предполагая слежку, приставленную Джаббой, просто так, для порядка. Поэтому я пошел к арене, точнее к той ее части, где были букмекеры и прочие подобные персонажи. В общем, на победу Энакина, только появившегося в списке гонщиков, заявленных на участие в Бунта-ив, я сделал пару десятков мелких ставок, общей суммой тысяч на тридцать пеггат и анонимно. Самое замечательное, что этим я все равно никак не мог выдать себя или Энакина — тут крутились такие деньги, что это была просто капля в море.
А уж оторваться от возможной слежки в толчее арены для обученного форсъюзера проблемой не является. Так что вскоре я снова был в доме Скайуокеров, где все, кроме Шми и Квай-Гона, возились с каром. Шми готовила обед, а Квай-Гон делал вид, что помогает, больше расспрашивая женщину про Энакина.
Я сразу направился к кару, но сначала замер, разглядывая открывшуюся картину: все что-то делали, для всех нашлась работа, причем надо отметить, что «дикарь» Джа-Джа и якобы утонченная аристократка Падме выступали отнюдь не в роли «принеси, подай иди на…й, не мешай». Гунган довольно ловко управлялся с гаечным ключом и отвертками, а Падме весьма сноровисто прозванивала проводку и укладывала на место жгуты. Энакин на пару с R2-D2 буквально закопался в один из двигателей, в то время как второй был разобран на детали рядом.
Но стоило мелкому меня заметить, как я был немедленно привлечен к работам, ведь Энакин совсем не забыл мою вчерашнюю демонстрацию возможностей Силовой Ковки. Плюс, то ли он сам, то ли его надоумила Падме, но освоивший начальную медитацию Энакин очень внимательно наблюдал что и как я делаю. Провозился я долго, но в конце концов собранный кар стал настоящим произведением технического искусства, которое невозможно повторить, просто собрав идентичный из новых деталей.
В качестве завершающего штриха кар был покрашен согласно придуманной Падме цветовой схеме. Понятное дело, что и окраска была произведена с помощью Силовой Ковки, так что желающим поцарапать машину придется запастись очень большим количеством терпения, хе-хе-хе.
Закончили мы поздно и очень устали, поэтому после короткого ужина все разбрелись по постелям — ведь завтра гонка. И в доме снова воцарилась тишина.
Часть 2 Глава 18
33 ДБЯ, Татуин
Следующее утро, как и предполагалось, оказалось крайне суматошным. Поскольку накануне мы допоздна провозились с каром, то собирались с самого утра и, конечно, со спешкой и нервозностью. Но в конце концов загрузились на повозки и выдвинулись на арену.
Кстати, пару слов о повозках. Многие называют их варварством и наглядным примером того, что случается при попадании высоких технологий в руки дикарей, а вот я видел в этом очевидную практичность и наплевательское отношение к общепринятым предрассудкам и сложившимся стереотипам.
Дело в том, что обычные репульсорные платформы напичканы различной сложной автоматикой: и выдерживание заданной высоты над поверхностью, и гасители инерции, чтобы остановить платформу и не дать ей от случайного толчка куда-либо сместиться, и прочая, прочая, прочая. Понятное дело, что эта вся автоматика сложна, стоит дорого и плохо поддается ремонту в полевых условиях, которые обычны даже для поселений многих планет фронтира. К тому же на фронтире не наблюдается лишних денег.
Поэтому решение, когда-то найденное безвестным техником, можно считать гениальным по соотношению цена/качество. Идея вот в чем: берем списанный корабельный репульсор, точнее, его рабочие ячейки, собираем из них нужную по размеру платформу, подаем питание от аккумулятора, и вуаля — собранная платформа парит над поверхностью.
Да, до максимальной мощности на аккумуляторе никогда не дойти, но репульсоры ведь уже списаны именно из-за ненадежности работы на максимальной мощности, для корабля это приговор, а в качестве грузовой платформы, да к тому же на частичной мощности, ячейки послужат еще очень долго.
Автоматики нет от слова «совсем», так зачем она нужна? Высоту регулировать? Вот тебе крутилка: в одну сторону — выше, в другую — ниже. Ну и регулируй, как тебе надо или сколько ты нагрузил. Нет автоматики гашения инерции и прочего? Приделываем пару оглобель и привязываем к упряжи тягача, которым может служить что угодно: от животного до подходящей техники. Управляемость никакая? Да какие там скорости, пешком догнать можно, так что управляемостью можно и пренебречь.
А в остальном — выносливая, предельно дешевая техника, которую в состоянии эксплуатировать даже полный дебил. Что еще надо на фронтире? Как по мне, отличный пример того, что даже в эпоху высоких технологий и для примитивных технологий всегда найдется ниша, главное — не пытаться пускать другим пыль в глаза.
Тем временем, пока мы неспешно добирались до арены, я прослушал разговор Квай-Гона и Уотто с помощью жучка, повешенного вчера на джедая. Ну что сказать? Я согласен со словами Уотто, брошенными Энакину — такими темпами Джинн и сам в рабство попадет. Уотто обул его, как последнего лоха — кар, допущенный к участию в Бунта-Ив, по любому стоит двух рабов.
Но главная фишка в том, что если кар займет призовое место, не говоря уже о победе, то его цена возрастает в несколько раз. Поэтому перед гонкой торговля карами временно замирает: никто не хочет продешевить и потерять деньги. Уотто отлично понимает, что на нормальном каре Энакин без труда займет призовое место. Самое смешное, что и Квай-Гон это знает.
Впрочем, джедай, как ему кажется, достиг главного — мальчика он забирает, причем на законном основании перекрывает мне возможность взять Энакина в ученики, а мешающая Квай-Гону Шми остается на Татуине, причем вроде как по независящим от джедая причинам. Действительно, сплошная красота и благодать. Ну-ну, пусть помечтает, я теперь из принципа ему всю малину обгажу — ну не люблю я подобных хитрованов.
Правда, в данный момент мне было не до того — техкомиссия, последние документы, шугание пробравшихся в техзону болельщиков. В общем, все мы, даже пытавшийся откровенно сачковать Квай-Гон, были как лошади на свадьбе — башка в цветах, а жопа в мыле.
Единственным порадовавшим меня моментом было созерцание Себульбы, сидевшего с потерянным и ошарашенным видом. Ну еще бы: вчера ты свободный и даже с кое-какими деньгами в кармане, а сегодня — обычный раб, и вместо компании симпатичных твилечек тебя окружают хмурые мордовороты, контролирующие каждый твой чих.
Но нет в мире совершенства: полюбоваться страданиями уродца получилось недолго — настало время выводить кары на стартовую позицию. Потянулась тягомотина последних приготовлений: присоединить кабели, проверить все в последний раз, присмотреть за соперниками и их механиками — чтобы ничего лишнего в турбинах «случайно» не оказалось. Хорошо хоть, даг сидел смирно и не шарился возле чужой техники.
Но вот кары собраны и готовы, гонщики представлены публике, скоро старт. Знаменосцы уходят, а возле Энакина присела Шми, обнимая его:
— Береги себя, — следует тихая просьба.
— Мам, все будет в порядке, это ведь я, — храбрится нервничающий Энакин.
Следующим хочет подойти Квай-Гон, но его ловко отвлекает какой-то просьбой Шми. И к Энакину наклоняется Падме:
— Пожалуйста, будь внимательнее. — Тут Падме оглядывается и снова склоняется к мальчику.
Шляпа на голове, свешиваясь в сторону, закрывает их лица с одной стороны, со второй — корпус кара, а с третьей стою я. И мне отлично видно, что Падме коротко целует Энакина, причем не детским поцелуем в щечку, а нежным, но каким-то привычным поцелуем в губы. Будь они постарше, я назвал бы это поцелуем уже давно живущих вместе супругов, по-прежнему крепко любящих друг друга.
От Энакина прямо-таки полыхнуло незамутненным счастьем, гордостью и дикой, обжигающей смесью чувства собственности и желания защитить от всего мира. От Падме доносилась нежность, опасения и тревога, а фоном, каким бы странным это ни казалось — чувство собственницы, лично заклеймившей лучшего.
Падме, Падме, в вас же сейчас бушует такая буря эмоций… Ты-то ладно, а Энакину еще гоняться, в таком состоянии он или в первую же скалу влепится, или порвет всех.
Тут Падме разорвала поцелуй и шепнуло в ухо Энакину:
— Выиграй, для меня.
Ндэ-э-э, недооценил я эту тропическую змейку — остальным в сегодняшней гонке ловить уже нечего. Интересно, я еще успею поставить на то, что сегодня будет побит рекорд трассы?
Падме отошла, а я помог Энакину забраться в кабину и затянуть привязные ремни.* Уже надевая шлем, Энакин спросил меня:
— Ничего не хочешь сказать?
— А что говорить? — пожал я плечами. — Доверься Силе, слушай ее подсказки. Запомни — сейчас ничего нет, только ты и трасса, даже соперников нет, это просто подвижные препятствия. Растворись в этом, стань единым целым, и ты увидишь единственно верный путь.
— Кажется, я понимаю… — задумчиво ответил Энакин.
— Дерзай, ведь она ждет от тебя победы, — хлопнул я мальчишку по плечу, возвращая отступивший было кураж.
Квай-Гон, быстро справившись с просьбой Шми, тоже хотел подойти, но прозвучал сигнал, и гонщики начали заводить двигатели, а механики и другие члены команд бегом покинули зону старта. Так что джедаю пришлось вернуться на нашу трибуну, которая тут же поднялась. Тем временем гонщики гоняли двигатели, отчего над ареной повис невероятный шум. В этой какофонии оказался еле слышен даже оглушающе громкий, в обычных условиях, звуковой сигнал о начале гонки, и должно быть, гонщики больше ориентировались на счетчик кругов. Как только загорелся первый индикатор, вся лавина каров рванула вперед.
Я с некоторым волнением следил за стартом Энакина — хоть ему и достался на жеребьевке второй ряд, но его кар, очень скоростной и управляемый, был не очень хорош в рывке с места, в отличие от машин многих соперников. Поэтому Энакин мог при старте оказаться в самой середине пелотона и попасть в завал на первом повороте, расположенном как раз за концом трибун. А ведь кар Скайуокера — один из самых маленьких и легких в заезде, поэтому силовая борьба — это совсем плохой вариант.
