Когда осядет пыль (фэнтези)

Пролог

Гальфэр не любил колоридцев. В принципе, всех хентов, но колоридцев больше всего. Ему не нравились их лица, их манеры, их культура, он испытывал отвращение к колоридским блюдам, музыке и литературе, не любил колоридские имена, колоридский язык, колоридское пиво, колоридских женщин (последних — в особенности). Когда ему приходилось ездить в Ридвинг, ему даже не нравилось тамошнее небо.

Гальфэр держал в руках бумагу, отдающую терпким остатком запаха смолы. Бумага была твёрдая и гладкая. Бумага была колоридская. Среди дворян при хане Феллире считалось, что колоридская бумага очень качественная, гораздо качественнее каганатской. Гальфэр не понимал, как так можно считать. Пусть она действительно твердая и действительно гладкая, однако что в том хорошего? Единственный прок от этого — колодискую бумагу легко свёртывать, и она при этом не ломается; послания в таких свёртках удобно передавать с голубиной почтой. Однако же как в такой бумаге носить табак? А как отрывать от неё кусок, если случится необходимость? (процесс разрывания колоридской бумаги приходится строго контролировать, иначе ты рискуешь оторвать далеко не тот фрагмент, который планировал) К тому же она ужасно воняет. Нет, любому порядочному гэльву родная каганатская бумага придётся по душе, а с недостатком прочности и гладкости можно быстро научиться справляться.

На бумаге были написаны несколько строк колоридским языком. Будучи назначенным лично ханом Феллиром государственным дипломатическим агентом, Гальфэр обязан был знать все необходимые для своей профессии языки, включая презираемый им колоридский. Ничего плохого он в этом не видел. Отнюдь, зная колоридский язык, он мог отчётливо видеть, насколько он беден и скуп в сравнении с гэльвским. Насколько некрасив и неэлегантен, от фонетики до грамматики. Хоть бы сейчас, три предложения, написанные на маленьком листке: "Мы приняли вашу просьбу. Назначаем время и место: утро четырнадцатого позолоченного дня, около деревни Шкляк. Лимит сопровождения: пять солдат пехоты". Какая банальная и скучная структура. Местоимение, глагол, местоимение, существительное... Гальфэр представил, как то же самое сообщение можно было бы написать разными способами на гэльвском языке, со всеми прелестями стилистических манёвров.

Довольный своими мыслями, он смял колоридскую бумагу и бросил её в пламя печи. Треск заполнил пустоту каменной комнаты. Недавно закончились медные дни и начались позолоченные, но климат степи суров. Так же как суровые природные условия способствуют появлению у животных приспособлений для выживания, климат каганатских земель закаляет юных гэльвов с ранних лет, делает их выносливыми и стойкими. Зимой в степях холодно, зато летом невыносимо жарко. Тоже своего рода закалка. Попробуй выжить в таких условиях, и тебя уже ничем не удивишь. Можно направиться хоть на юг, хоть на север, и везде ты будешь оставаться боеспособным воином. Всё это в разной степени проявляется в гэльфской внешности. Вздёрнутый нос помогает лучше согревать воздух, высокий лоб позволяет в жару вырабатывать больше пота, большой рост в принципе важен любому охотнику. Гальфэр умел с одного взгляда распознавать как гэльвские, так и хентские черты лица, он бы мог написать на эту тему огромные научные труды, будь у него время.

"Как хорошо, что я родился собой. Родись я хентом, вырос бы таким же хлипким и зябким, как все они".

Тем не менее докинув к клочку бумаги несколько дров в печь, Гальфэр погрел у пламени руки и принялся думать о предстоящих переговорах. Через два дня ему нужно будет встретиться с колоридскими дворянами и попытаться предотвратить войну путём заключения... чего? Взаимовыгодным соглашением дело закончится очень вряд ли. В лучшем случае взаимоприемлемой уступкой с обеих сторон. Уже к полудню четырнадцатого позолоченного дня, когда весть разлетится, десятки тысяч людей вздохнут спокойно, а уже к вечеру состоятельная половина из них закатит пирушку, с легкой улыбкой вспоминая, как всего пару дней назад две могучих державы находились на грани войны.

Хотя навсегда заключить мир вряд ли удастся. Каганатские тарханы ни за что не забудут о северных землях Колорида, о том самом горном хребте, пёс бы его побрал, что расположен вблизи Вестора. Когда-то давно, при жизни пра-пра-прадеда Гальфэра этими землями владел Гэльвский Каганат. Но проклятые колоридцы захватили их. А потом раскопали в этих горах кучу золотых рудников и теперь сосут из них деньги, как гадюка кровь из пойманного зайца. С тех пор эта территория — будто красная повязка для быка. Тарханы хотят её завоевать, колоридские дворяне хотят её сохранить.

Хан Феллир — мудрый человек. Мудрейший из тех, что доводилось видеть Гальфэру. Его двор — сборище дураков, которые ничего не понимают в жизни. Но хан Феллир умудряется управлять этим ульем да так, что улий способен давать мёд. Назначая Гальфэра на должность, хан Феллир сказал: "У людей множество достоинств и пороков, но главное, чем должен обладать дипломатический агент — так это любовью к родине". Именно тогда Гальфэр понял, что его карьера удалась. Служить такому владыке — истинное счастье.

Именно благодаря мудрости хана всё это время удавалось сдерживать войну. И именно благодаря мудрости хана её удастся избежать через два дня. Ведь хан Феллир послал на переговоры именно Гальфэра. Гальфэр тоже не хотел бы войны с колоридцами. Услышав об этом, его слуги как правило удивляются и спрашивают "Разве вы, господин Гальфэр, не презираете колоридцев?". "Конечно же презираю, — отвечает он. — Именно поэтому не хочу войны. Земли к югу от Вестора уже давно находятся под их владычеством. Они поросли и пропитались всем колоридским. Уверен, там даже пахнет хентами. Мне противна сама мысль о том, чтобы эти земли вошли в состав Каганата. Я полностью солидарен с владыкой Феллиром — войны с вонючими колоридцами быть не должно".

Но каким образом её можно предотвратить? У Гальфэра оставалось два дня на то, чтобы придумать. Срок немалый, однако над этим вопросом он размышлял уже неделю и до сих пор не пришёл к чёткому ответу. Придётся сыграть на том факте, что война — всегда убыточное дело. Нужно кормить войска, нужно платить куче людей (поварам, врачам, кузнецам), нужно терять людей в битвах. Колоридцы не так давно пережили войну с Лесдриадом, а значит уже успели это понять. Но, к примеру, предлагать им отдать заветные земли Каганату с правом получения определенной доли дохода — не лучшая идея. Всё-таки сейчас именно колоридцы владеют землями к югу от Вестора. И в то же время отделаться небольшой выплатой в пользу Каганата тоже не получится. Тарханы не удовлетворяться маленькими деньгами, в этом деле замешана их гордость. Нужно найти такую точку, при которой с натяжкой согласятся не начинать войну обе стороны. И при этом, если таких точек окажется несколько, найти наиболее крайнюю в сторону Каганата.

Может, дань? Земли останутся у колоридцев, но они каждый год будут обязаны выплачивать дань с дохода, полученного на рудниках. Надо думать, гордость тарханов потянет такие условия. Но Гальфэр уже прокручивал этот вариант множество раз. Всё упирается в вопрос, на какой срок согласятся колоридцы? Спустя несколько лет они полностью оправятся от войны с Лесдриадом, нарастят армии, и тогда им выгоднее будет воевать за эти земли, чем платить за них. Впрочем, когда это "тогда" наступит, тогда и нужно будет разбираться. А пока что дань может оказаться хорошим решением. Нужно лишь выбрать момент и поставить ультиматум — либо дань, либо невыгодная вам война. Но нужно придумать и другие варианты.

Дверь скрипнула, в комнату вошёл нойон Феан. Волшебник. Раньше Гальфэр восхищался волшебниками, их умом и способностями, их вкладом в дела Каганата. Но затем ему пришлось поработать с несколькими из них, и с тех пор он невзлюбил волшебников почти так же, как колоридцев. Все они похожи друг на друга, все, как один, заносчивы, высокомерны и бестактны. Пользуясь своей неприкосновенностью, любят обзывать Гальфэра нытиком, простофилей и максималистом, и каждый — каждый! — норовит задать самый глупый на свете вопрос. "А почему ты так не любишь колоридцев? Что они тебе сделали то?".

"Как это что? Разве не колоридцы четыре сотни лет назад устроили бойню в серебряных холмах, в которой умерли пятнадцать тысяч гэльвов? Разве не колоридцы на протяжении веков были главными врагами Каганата? Это они не давали стране развиваться. Это они испортили нашу экономику своими бесчестными трюками. И в конце концов это из-за, подери их пёс, колоридцев прямо сейчас грозит начаться война, от которой не следует ждать ничего хорошего. Разве мало всего этого для того, чтобы не любить их?".

Как правило такой ответ заставлял волшебников качать головой, изображая своё умственное превосходство (на самом же деле, они просто не находились, что возразить). Колдуны любят строить из себя умных и поэтому всех раздражают. Нойон Феан не был исключением.

— Хорошо, что ты зашёл, — заметил Гальфэр. — Скажи всем, что мы выезжаем на рассвете. За два дня нужно успеть добраться до деревни Шкляк. Это в землях тархана Мусфэра...

— Я не за этим пришёл, — даже такое простое предложение не смогло прозвучать с уст волшебника без ноты высокомерия. — Тебе нужно выйти. Сам увидишь.

— Что я увижу? — настоял Гальфэр, но нойон уже испарился. Как же это раздражает!

Гальфэр выбрался из комнаты и оказался на свежем вечернем воздухе, перед пространством замкового дворика, который заполняла толпа ордынцев. Все они почему-то выглядели взволнованными, смотрели куда-то в сторону конюшен. Гальфэр спустился к ним, протиснулся к лошадям, и когда тоже увидел, разделил общее настроение. На земле лежала мертвая лошадь, на вороной шее виднелся отчётливый режущий след. Рядом стоял человек с окровавленной саблей и прикрытым серой повязкой лицом.

— Мы пытались его вразумить, господин, — пробубнил один из солдат. — Говорили, что это ваша лошадь. А он не слушал. Кобылка лягнула его, когда он проходил мимо, вот он обозлился и... ну... сами видите.

Гальфэр не глядел на мёртвую Шассин. Глядел в глаза чужака, в которых не читалось ни капли испуга или раскаяния.

— Кто ты такой? — спросил Гальфэр. — Почему скрываешь лицо за повязкой? И как ты посмел без разговоров убить чужую лошадь? Если бы ты был вонючим колоридцем и не знал, что значат для гэльва его лошади, то твой поступок был бы хоть сколько то понятен. Но чтобы вот так, из-за какой-то мелкой неприятности убить отличную лошадь, принадлежащую чужому человеку! Отвечай, проходимец, что за спесь тобой двигала?

Чужак молчал, глядя на Гальфэра всё теми же пустыми от раскаяния и испуга глазами.

— Я с тобой разговариваю, подлец! Если будешь молчать, назад пути не останется. Ты убил мою лошадь, и без наказания не уйдёшь.

Чужак не обронил ни слова.

— Значит, ты твёрдо решил настоять на своём? Видит Калантир, я пытался тебя предупредить.

Гальфэр снял с головы шапку и бросил к ногам чужака. Нойон Феан ожидаемо забубнил:

— Хватит выпендриваться, господин. Через два дня у тебя переговоры. Если не явишься на них, бед мы не оберёмся.

Гальфэр не любил колоридцев. У них существовало дурацкое правило, что благородный человек не должен опускаться до того, чтобы устраивать поединок с бедняком. На самом же деле, так колоридцы оправдывали свою трусость. Очень удобное правило, но в Каганате такого нет.

— Ты думаешь, меня сможет убить какой-то голодранец, у которого нет денег даже на нормальную одежду, не то что на учителя фехтования?

— Ты можешь получить рану и захворать, — сказал Феан. — Всё равно, нельзя подвергать тебя риску.

Стоило признать, в его словах был смысл. Однако они уже ничего не значили. Все в замке видели: Гальфэр бросил шапку к ногам чужака. Это вызов на дуэль. Шапка брошена, пути назад нет.

— Чего встал, проходимец? — рявкнул Гальфэр. — Выходи на дуэль, вон туда, на тренировочное поле. А вы разойдитесь в стороны!

Солдаты послушались его. Чужак, наконец, тоже. Вышел на тренировочное поле, обнажил саблю. Сабля Гальфэра была приторочена к седлу Шассин, так как он приехал в замок сегодня днём и не стал разгружаться. Сейчас оружие было измазано в крови, поэтому он взял саблю с ближайшей стойки — она хуже, но на один бой сгодится. К тому же сабля чужака вовсе выглядела скорее как крестьянский нож для убоя коров.

Гальфэр тоже вышел на площадь, пару раз махнул саблей, чтобы приноровиться к ней. Вокруг столпились солдаты, вперёд вышли врачи, Феан и священник; последний тихо зашептал молитву. Феан сказал:

— Объявляю поединок до первой крови между Гальфэром, сыном тэгина Малира, и чужаком, пожелавшим остаться неназванным.

У глупых колоридцев существовали различные идиотские традиции, например у всех дворян имелись так называемые фамильные имена. К основному и фамильному имени прилагался титул, который тоже не был короток. "Сир Дойл Легс, лорд замка Каймен". "Граф Ганстон Лоренс, лорд графства Синяя Долина". Как хорошо, что гэльвы не занимались этими детскими причудами и назывались коротко — имя и военный титул (хан, тархан, нойон, тойон, тэгин), а если нет военного титула, то сгодится упомянуть имя и титул отца или матери.

Чужак так и не назвал своего имени. Это раздражало Гальфэра.

— Я не согласен на поединок до первой крови, — сказал он. — Буду драться с ним, пока не запросит пощады.

— Тогда ты с ним дерешься до просьбы о пощаде, а он будет драться до твоей первой крови. Фиксирую. Если бой продолжится после появления у господина Гальфэра первой крови, я возьму на себя обязанность прекратить его. Можете начинать.

Чужак выставил саблю вверх. Гальфэр сразу понял, что недооценил его. Во-первых, он стал правильно, как настоящий знаток, а значит противник из него грозный. Во-вторых, при внимательном рассмотрении на лезвии его сабли бегали отсветы, а это означало, что оно невероятно хорошо заточено. Хотя грязная и покрытая коррозией тыльная сторона на то не намекала.

Глупые колоридские рыцари зачем-то носят обоюдосторонние мечи. Во время привалов им приходится тратить вдвое больше времени на заточку. Любой же гэльв понимает, что в бою достаточно лишь одной стороны лезвия, поэтому сабли — гораздо более разумное оружие. Гальфэр проследил за лезвием сабли чужака, за тем, как он крутил её, двигаясь в бок.

Они одновременно зашагали друг на друга, затем чужак атаковал первым. Гальфэр закрылся, отошёл на шаг назад, пропустил ещё один выпад противника, затем нанёс размашистый удар в открывшийся бок. Чужак едва успел парировать, затем отдалился на нужное расстояние и снова принялся ходить краем арены. Они проверяли друг друга, испытывали и оценивали, и чужак оценку не проходил от слова совсем. Достаточно средний уровень бойцовских навыков, победить его не составит труда. Хотя Гальфэру показалось, будто бы он намеренно не показывает всех своих умений, словно тот неумелый выпад был разыгран специально. А это значит, что чужака нельзя недооценивать и нужно драться с ним в полную силу.

Гальфэр заложил свободную руку за спину, чтобы не мешала маневрировать, и медленно двинулся на противника. Чужак на секунду замер, затем решил снова атаковать. В обычной ситуации Гальфэр рискнул бы и попытался воспользоваться глупостью противника, чтобы сразу же выиграть поединок. Однако совершать сложные маневры сейчас слишком рискованно — стараниями нойона Феана поединок будет проходить до первой крови Гальфэра, а значит, стоит чужаку задеть его хоть краешком лезвия, и тогда он, получается, выиграет. Нельзя допускать такого. Нужно дождаться момента, когда можно будет атаковать без риска.

Настоящие фехтовальщики знают все уязвимые места на теле человека. Истинный мастер всегда бьёт по одним и тем же целям — артерии, суставы, болевые точки. Пусть этот тип только попробует открыть хоть одно из них!

Гальфэр парировал удар и возобновил дистанцию. Сделал два шага в сторону, изменил угол между собой и противником. Чужак взялся за саблю двумя руками. Это шанс!

Гальфэр подскочил к нему, ударил, встретил блок, но затем быстро переместился на другую сторону, к открывшемуся и незащищённому боку. Чужак не сумеет нормально закрыться, так как ему не позволит вторая рука.

Удар!

У Гальфэра сверкнуло в глазах. Ещё секунду назад медленный и неповоротливый чужак вмиг сделался быстрым, как росомаха, развернулся на одной ноге, отвел в сторону клинок, который должен был вспороть ему половину живота, и уже готовился ударить. Гальфэр сделал всё, что мог: совершил пируэт, закрыл шею, хоть при этом и подставил под удар всё остальное тело.

Он ожидал боли, но её не последовало.

Когда Гальфэр быстрыми движениями ушёл в сторону, то увидел чужака в застывшей позе. Пёс бы его побрал, у него ведь появилась возможность ударить в руку, в ногу, даже в живот. Одна капля крови, и он бы выиграл поединок. У него появился шанс уехать из замка безнаказанным. А он его упустил!

Гальфэр перевёл дыхание и громко сказал:

— Подайте мне мою саблю!

Помедлив, нойон Феан сходил до тела Шассин, вынул из ножен саблю и принёс её. Гальфэр взял, быстро протёр рукоять от крови, чтобы не скользила в бою, снова глянул на чужака. Чужак не отводил взгляда.

Поединок продолжился ещё минуту. Два неудачных выпада со стороны Гальфэра и три со стороны противника. Он начал чувствовать, что силы кончаются, при этом чужак выглядел бодро. А значит, нужно заканчивать этот бой как можно скорее. Плевать на раны. Если Феан объявит окончание поединка после появления крови, Гальфэр пошлёт его к пёсьей матери и продолжит драться, пока не победит. Все уважающие себя гэльвы дерутся до пощады. Или смерти.

На теле противника уже красовались две небольшие царапины. Может, стоит объявить, что поединок всё же был до первой крови и закончить прямо сейчас? Насколько смешно это будет выглядеть?

Гальфэр атаковал, чужак закрылся, неуклюже, неумело, но это снова вызвало ощущение, будто он намеренно изображает из себя простофилю. Он словно сам хочет, чтобы его недооценивали. Чужак ударил сбоку, затем, встретив блок, ударил ещё раз, туда же, Гальфэр двинулся в сторону, занёс саблю.

И в этот момент снова произошло чудотворное превращение чужака из медленного неумёхи в молниеносного хищника. Он развернулся, отбил удар, занёс саблю. Гальфэр понял, куда он целится, но было уже поздно.

Сталь рассекла ему горло. Боли почти не было, но сразу же почувствовалось удушение. Воздух начал медленно покидать Гальфэра, из раны брызнула кровь и начала быстро растекаться по земле. Он упал на живот, принялся стонать.

Гальфэр часто размышлял, о чём он станет думать, когда будет умирать. Что испытывают люди, которые понимают, что их жизни пришёл конец? Сейчас он понял, что именно. Неверие. Ему не верилось, что он умирает. Невесть откуда была надежда, что всё обойдётся, что врачи спасут его или на помощь придут боги и при помощи волшебства исцелят его на глазах у всех людей. И ещё страх. И ещё ненависть. Он ненавидел чужака. За его подлость, за его хитрость, за его бесчестие. Гальфэр был полностью уверен, что его смерть — вопиющая несправедливость. И что не может — ну просто не может быть такого, чтобы она с ним случилась! Не бывает в мире такой несправедливости!

Гальфэр глянул на чужака. Тот стоял смирно, глядя неизменно полными смелости и бесчувствия глазами. Во время манёвра он повредил повязку на лице, и сейчас она шевельнулась от ветра, а затем слетела, обнажив лицо.

Если бы жизнь не уходила из тела Гальфэра, потрясение, которое он испытал, увидев лицо чужака, было бы самым сильным как минимум за всю его жизнь. И даже сейчас, в нескольких секундах от смерти, не будь его горло вспорото, Гальфэр не сдержал бы крик удивления. Он бы по крайней мере попытался оповестить всех стоящих вокруг свидетелей, врачей, подоспевших к нему ради тщетных попыток спасения, указал бы пальцем на незнакомца, если бы обе руки не перестали его слушаться и не были бы зажаты вокруг шеи. Он хотел крикнуть "Признаки хэнтской крови! На лице этого типа есть признаки хэнтской крови, разве вы не видите, идиоты!" Хотел направить в сторону стоящих вокруг ещё дюжину крепких ругательств.

Однако ничего из этого не произошло. Гальфэр истёк кровью и умер.

* * *

В кабинете гулял сквозняк, створки тихонько постукивали о стены, со столов слетали листы бумаги и пыль. В привычной для себя атмосфере Санмир черкал записи в тетради.

Тетрадь была толстая, почти что книга. Санмир, глава тайной шпионской службы Гэльвского Каганата, всегда заказывал именно такие — тонкая быстро кончится, придётся заводить другую. А что если понадобиться заглянуть в записи, оставленные неделей или месяцем ранее? В таком случае лучший выход — вести все записи в одном месте. Правда, мыслей у Санмира под запись выходило столько, что в последнее время довольно быстро расходовались даже толстые тетради.

— А что если изобрести такую тетрадь, у которой листы можно было бы не только вырывать, но и добавлять? — спросил он. — В таком случае отпала бы необходимость в замене одного тома на другой, в шкаф вместо тетрадей складывались бы стопки листов, сортируемые по месяцам. Здесь — первая половина позолоченных дней, тут — вторая, а затем две стопки на золотые дни. В самой книге оставались бы только те листы, где хранились бы записи, которые я посчитал важными и наиболее актуальными. Вечером каждого рабочего дня я бы пролистывал всю книгу и выбирал, какие листы нужно вырвать, а какие оставить.

Задумка показалась бы неосуществимой, услышь её рядовой простофиля из ханского двора. Сказал бы "это надо волшебство какое-то применять". Однако Санмир, будучи умным человеком, твёрдо понимал, что для столь простой уловки достаточно какой-то механической выдумки. Может, кольца на переплёте?

Мысль начинала разрастаться в его голове, и он понял, что пора её остановить. Сейчас не время думать ни о чём другом, кроме дела. Но когда время появится, можно будет эту мысль продолжить.

Он открыл новую страницу и сделал запись "Тринадцатое позолоченное число. Подумал о том, что было бы неплохо изобрести тетрадь, в которую можно добавлять листы".

Затем заложил перо за ухо, пролистал тетрадь назад и прочитал "Переговоры с колоридцами".

— Точно! Я думал о переговорах с колоридцами, которые должны состояться на этой неделе. Хан Феллир дал точное указание — всеми силами избегать войны. Договориться и, если придётся, уступить. Но войну не начинать. Достаточно поглядеть на запись, и сразу же вспоминается последняя мысль, которую я несколько минут назад упустил. Ну не чудесная ли вещь, записная книга?!

Санмир вернулся назад ещё на две страницы и просмотрел список из пяти имён, три из которых были зачёркнуты красными чернилами — значит эти люди мертвы. Ещё одна — фиолетовыми.

Шалир — главный дипломатический агент хана. Санмир не любил его, но это был лучший дипломат на его памяти. К сожалению, месяц назад Шалира взяла чахотка, и он скончался.

Фурин — этот, наоборот, был любимчиком Санмира. Послушный и не требовательный, притом как дипломат — отменный. Они были друзьями, пока Фурин полгода назад не попрощался с Санмиром и не уехал в Северной Альянс к своей тёте. Сказал, что всегда мечтал закончить карьеру на счастливой ноте. Это уверило Санмира, что слухи о том, как он поступает со своими бывшими агентами, не расползаются по двору. Он нанял убийц, и экипаж Фурина был подкараулен на дороге и перебит в полном составе. Нельзя оставлять на воле агентов, которые знают так много. Дипломатов — в первую очередь.

Налним — дипломат как дипломат. Ничего примечательного. Настолько скучный, что это даже удивляло. Был нанят три недели назад. Пять дней назад Санмиру принесли новость о том, что на голову Налниму упал камень. Тот остался жив, но лишился рассудка. Санмир отпустил его — лично проверил и убедился, что бывший дипломат не притворяется умалишённым, а действительно таковым является. Он уже ничего никому не расскажет. Но то, что такое событие случилось за пару недель до того, как этого человека собирались отправлять на важные переговоры, вызывало подозрение. Его имя было зачёркнуто фиолетовыми чернилами.

Мурим — умный был агент. Самый старый из дипломатов, назначенных самим ханом. Год назад убит женой в семейной соре. Очень жаль.

Гальфэр — идиот и максималист, но дипломат неплохой. У него отличная память, хорошо помнит всех знатных людей своего государства и их земли, знает наизусть, какой тархан какими ресурсами обладает. Сколько денег у него в казне, сколько может продержаться его замок. И в конце концов, этот агент — последний из всех. Было бы очень неприятно, если бы и с ним что-то случилось.

Словно по какому-то велению высших сил, за последний год агентура лишилась аж четырёх дипломатов. Когда Санмир изложил эту мысль хану Феллиру, владыка сказал, что не верит в высшие силы. На самом деле, Санмир тоже в них не верил, но говорил так по привычке. Дипломаты умерли и лишились ума по собственной вине. Или же по чужой, но никак не связанной с мистическими сущностями.

Ниже, под списком виднелась надпись "Заговор?". Что это значит? Санмир попытался вспомнить свои мысли на этот счёт, но у него это плохо выходило. Слава богам, ещё ниже было пояснение: "Кому-то выгодна война, он потихоньку выводит из строя дипломатов, чтобы не допустить мирного соглашения". За время работы Санмир привык к ходу своих мыслей и поэтому, разумеется, знал, что одно слово ничего ему не напомнит. А вот подробное предложение — вполне.

— Но что за глупая мысль? Заговор? — он хмыкнул — Возможно ли такое? Кому выгодно, чтобы война продолжалась? Тарханам, разумеется. Тарханы прямо таки рвутся воевать. Особенно брат владыки — тархан Гломин. Хотят забрать себе земли на севере Колорида. Бараны. Будто бы колоридцы оставят им золотые шахты вот так — заходите, добывайте, не стесняйтесь. Нет, они завалят их, а может и взорвут. На постройку новых уйдёт время и деньги, которые окупятся за... у колоридцев окупились бы за несколько лет. Но в моём любимом Каганате шахтёрство не так развито. За то время, пока эти усилия окупятся, можно найти другой источник дохода, менее замороченный. Стоит ли говорить, что к этому моменту колоридцы десять раз успеют отвоевать свои земли обратно?

Санмир почесал подбородок.

— Если предположить, что тарханы и впрямь так хотят начать войну, что готовы убивать собственных дипломатов, то всё равно я ни за что бы не поверил, что они способны на столь хитрые политические ходы. Одного дипломата за год до войны поссорить с женой и довести дело до убийства, другого подкупить, чтобы он уходил на пенсию, третьему сбросить камень на голову, четвёртого отравить чахоткой. Самое большое, на что способны эти остолопы — убить человека на дороге и обвинить разбойников, не понимая при этом, что разбойники ни за что бы не осмелились напасть на ханского дипломата.

— Нет, это точно не тарханы. Гораздо логичнее подозревать своего врага — колоридцев. Но, вот же орк, кому точно не выгодна предстоящая война, так это им. Колорид всё ещё оправляется от войны с Лесдриадом, всё ещё восстанавливает экономику, проводит реформы и смещает неугодных лордов. Зачем бы им была нужна война?

— Последний вариант — соседи. Кто-то из соседей Колорида, кто хочет втянуть его в войну, а сам бы он в таком случае напал на беззащитного противника с тыла. Но кто? Пенкал?

От этой мысли Санмир громко посмеялся.

— Нет уж. Эти мелкие засранцы ещё менее способны на политическую интригу, чем наши тарханы. Я знаю, что иногда вредно недооценивать других людей, однако в отношении скельтов я не допускаю никакой "недооценки". Они в самом деле на это неспособны.

— Тогда Лесдриадцы. В войне они проиграли, а значит хотели бы отомстить колоридцам? Их основная граница с Колоридом находится на юге, за пустыней. А наша — на севере. Лесдриадцы устроят войну между нами, подождут, пока колоридцы уйдут на север, а сами потом разорят беззащитный юг.

— К сожалению, это тоже маловероятно. Проиграв одну войну, Лесдриад был вынужден вести другую — с нашими западными братскими каганатами. Война идет до сих пор. Лесдриаду сейчас не до колоридцев и не до политических интриг.

Что ж, по всему выходило, что четыре неудачных случая с ханскими агентами — и в самом деле случайность. Четыре случайности. Как бы пытливый ум Санмира не пытался отыскать взаимосвязь, скорее всего её просто нет. Он снял перо с уха, макнул в чёрную чернильницу и хотел было написать напротив "Заговор?" слово "нет". Однако обнаружил, что оно уже там стоит.

— Вот значит как, старина Санмир. Значит, все эти мысли ты уже давеча прокручивал в голове и к заключенному выводу так же в своё время приходил? А ты думал, что хорошо знаешь ход своих мыслей.

Однако, слово "нет", стоящее напротив записи, означало, что Санмир ещё может передумать. Будь он непоколебимо уверен, что мысли о заговоре несостоятельны, то зачеркнул бы это слово красными чернилами. А так — всего лишь поставил слово "нет".

— Нужно ещё дописать, что...

Санмир услышал дверь. Его кабинет был разделён на две части, внутреннюю и внешнюю. Выход в коридор располагался во внешней комнате. Свои записи Санмир вёл во внутренней. Здесь никто не услышит, как он разговаривает сам с собой.

После звучных шагов во внешней комнате дверь отворилась и во внутреннюю вошёл хан Феллир. Санмир уже ждал его с поклоном. Он, разумеется, давно научился распознавать владыку по шагам.

Хан был статен и красив, носил усы и бородку. Для полного образа великого каганатского правителя ему не хватало роста, но этот недостаток владыка с лихвой компенсировал мудростью и прозорливостью.

— Как наши дела, Санмир? — спросил хан.

— Переменно, владыка. Но я думаю, переговоры состоятся в ближайшие дни.

— Ты нашёл агента для переговоров?

— Разумеется. На прошлой неделе позвал его к себе и во всех деталях объяснил ситуацию и задачу. Конечно же, не забыл упомянуть, что действую от вашего имени. С колоридцами переговоры будет вести господин Гальфэр.

— Кто это такой?

— Вы назначали его на должность семь лет назад. Достаточно заурядный, но преданный стране.

Санмир предвидел вопрос "Почему же именно его ты послал на столь важные переговоры?", но не стал отвечать заранее, а подождал, пока владыка его задаст.

— Потому что, как я вам уже докладывал, больше некого. За последний год мы лишились всех ханских дипломатических агентов. Можно было бы послать кого-то другого, но господин Гальфэр, как ни странно, на данный момент — лучший выбор. Я думаю, он справится.

— Если и с этим дипломатом что-то случится, моя паранойя сорвётся с цепи. Ты не думал о том, что кто-то целенаправленно устраивает против нас заговор?

Санмир удивился. Значит, они ещё не разговаривали с владыкой на эту тему? Как же легко заблудиться в потоках собственных мыслей. Как же легко спутать реальный разговор и тот, который ты прокручивал у себя в мыслях.

— Только что, мой хан. И пришёл к выводу, что это вряд ли возможно.

— Отчего так?

— Заговор устраивать некому. Предстоящая война никому не выгодна, а тем, кому всё же выгодна, недостаточно умны для заговора.

— Вот как ты думаешь? А всех ли потенциальных заговорщиков ты учёл? — Феллир прищурился. — Ты наверняка учёл только моих дворян, тарханов и колоридцев. Может ещё соседей. Но врагов и интриганов у нас гораздо больше, чем может показаться.

Санмир не сказал ни слова.

— Впрочем, я думаю, что тебе виднее. Не просто же так ты у меня глава шпионской службы. У тебя в руках сотни агентов по всему миру, уши на каждой стене и глаза в каждом переулке. Я полностью тебе доверяю. Так что если что-то узнаешь, сообщай мне немедленно.

Владыка отправился к выходу, но задержался в дверях.

— Да, и я приходил не только за этим. Передай моему брату, чтобы он заглянул во дворец завтра днём. Скажи, что это важно.

Санмир кивнул. Хан удалился.

Угадать все мысли человека, затем сказать, что раз он занимает свою должность, то лучше во всём разбирается и что ты полностью доверяешь ему в этом вопросе. Такая банальная уловка. Но, пёсья мать, она сработала! Санмир испытал стыд, хоть и ясно понимал, что не должен его испытывать. У него и в самом деле сотни агентов, он держит ситуацию под контролем и продумывает наперёд десятки различных вариантов событий. У него в голове столько мыслей, что он не может их структурировать и записывает в тетрадь.

Снова зазвучали дверь и шаги. Санмир не двинулся с места. Шаги принадлежали не хану.

В комнату вошёл гонец в красно-зелёном наряде.

— Плохие новости, господин Санмир, — доложил он. — Ваш слуга, господин Гальфэр мёртв.

— Что ты сказал?

— Я сказал, — гонец замешкал. — Что господин Гальфэр мёртв. Был случайно убит в поединке.

— В поединке, говоришь? С кем?

— С неизвестным человеком. Из-за лошади.

— Был убит в поединке с неизвестным человеком за лошадь, — повторил Санмир. — Как давно это произошло?

— Вчера, господин, насколько мне известно.

— Значит, он не мог уйти далеко. Спасибо за сообщение. Ступай.

Когда гонец ушёл, Санмир сел за столик, взял с уха перо, макнул в красные чернила и жирной линией зачеркнул слово "нет", стоящее напротив записи "Заговор?".

Глава 1

С началом позолоченных дней на прополотых клумбах обычно только начинают появляться первые ростки. Всё ещё тусклое солнце пригревает их стройные рядки, зелёные стебельки медленно вырываются из земляного плена, ещё медленнее вырастают в размерах, примерно к последней трети позолоченных дней начинают раскрываться бутоны, и даже после этого требуется подождать ещё неделю, прежде чем глаз сможет порадоваться всей полноте весеннего разноцветия.

Эта весна была другой. Она прожила только три недели, но цветочный запах уже разносился настолько, что легко проникал в едва раскрытое окно. Анна во главе двух служанок уже бродила по цветущему и пестрящему красками саду с засученными рукавами. Ден Тайлинген уже мог любоваться за этим действом, не выходя из своей комнаты.

Он обернулся к гостю и спросил:

— Как тебе нынешняя весна?

— Я больше люблю лето, — ответил Дардарон, увлечённо занятый гроздью винограда. — Летом гораздо теплее и больше всякого добра на рынках.

— Зачем ты его ешь, он же кислый? — улыбнулся Ден.

— Вот. И виноград летом не кислый.

— Твоя правда. Но мне лето не по душе. Мошкара, сухость, жара.

— "Жара" — усмехнулся волшебник, кривясь от кислого винограда. — Какое нелицеприятное слово выдумали люди для обозначения тепла.

Он сидел в самом удобном кресле, которое нашлось в доме. Рядом на столе в чаше лежали груши из Лесдриада, яблоки и немного слив. Ден знал, после винограда Дардарон займётся всем этим. Там, где он живёт, такая роскошь и в самом деле появится только летом, когда начнут приходить корабли с юга.

— Ты так и не рассказал, откуда держишь путь.

— Зимой я гостил в Лунных Холмах, — ответил волшебник. — Теперь вот возвращаюсь в Куасток, пока там без меня ничего не развалилось.

— И как там, в Лунных Холмах? — Ден составил ему компанию, устроившись в соседнем кресле.

— Там тепло. И люди приятные. Если бы я выбирал, где провести старость, то думал бы недолго.

— И на обратном пути ты решил пройти через пустыню? Ты же мог пройти в Куасток по горам.

— По горам дорога такая же долгая, как и через Пиковые Врата.

— Но не такая же дорогая. Сколько ты потратил по пути камней стерня? Пять? Семь?

— Зачем нужны деньги, если я не могу купить на них это, — Дардарон показал Дену взятую из вазы грушу, после чего смачно откусил от неё самый толстый бок. Тайлинген улыбнулся.

— Что-то ты не в настроении, — заметил волшебник.

— С чего ты взял? Я ведь улыбаюсь тебе.

— Вот именно. А обычно смеёшься.

— От тебя, как всегда, ничего не укроется, — ещё раз улыбнулся Ден. — Правильно заметил, я не в настроении. Люблю весну, но у неё есть и недостатки. Часто приносит она кое-что, чего редко принесёт другое время года.

Дардарон понимающе покачал головой.

— Войну.

— Я думал, что после этой мясорубки с Лесдриадом мирное время продлится подольше, — признался Ден. — К хорошему быстро привыкаешь.

— Есть вероятность, — пробубнил волшебник, жуя грушу, — что дело уладится миром.

— Нет, уже нету. Недавно пришло письмо от герцога Галвора. Короли созывают знамёна. Тебе повезло. Приехал бы на два дня позже и не застал бы меня дома.

— Короли?

— Ты не знаешь что ли? Так у нас зовут Алвриха и Галвора. Один король по-официальному, но другой король по-настоящему. Герцог всем заправлял на прошлой войне и, видно, будет всем заправлять на этой.

Дардарон, расправившись с грушами, протянул руку к вазе, немного помедлил, выбирая между сливами и яблоками. В итоге, остановился на сливах — яблоки в Куастоке тоже растут, хоть и немного другие.

— Тебя не интересует исход войны? — спросил Тайлинген.

— Ты же знаешь, что интересует. Это первая война, в которой наравне с солдатами по полям сражений будут ходить мои бывшие ученики. Если они не оправдают ожиданий короля, даже думать страшно, как долго простоит наша школа.

Дардарон говорил о школе магии имени короля Гердера в Куастоке. Несколько лет назад её основали магистры Фаралон и Трилон, хотя тогда ещё и титула такого не было. Сейчас школа с денежной поддержкой королевской казны выпускает по несколько учеников каждые пять-десять лет. Будучи лучшими волшебниками в мире, ученики школы имени короля Гердера успешно служат короне. Но пока ещё ни разу не участвовали в войнах.

Дардарон жевал сливу, сок стекал ему по бороде.

— Не говори так. Твои ученики уже отработали все вложенные в них средства. Каждый год через Пески переправляются сотни эскортов. Десятки из них — во главе магов.

— Полагаю, это не то, на что рассчитывает Его Величество.

— Что будешь делать, если он не получит то, на что рассчитывает?

Дардарон пожал плечами.

— Скажу, что вина лежит на тебе. Скажу, Ден Тайлинген лишил нашу школу самого перспективного выпускника, когда уехал.

Ден вспомнил старые времена. Дардарон, конечно же, преувеличил. Единственное заклинание, которые выходило у молодого Тайлингена — воздушный щит, да и он со временем позабылся.

— Я даже учеником не был. А если бы был, то скверным.

— Зато ты хорошо машешь мечом. Как говорит Трилон, ничто так не красит магию, как огроменный меч. Представь, как бы трепетали твои враги, будь у тебя сразу два таланта: и к мечу, и к магии.

— Могу представить, — улыбнулся Ден. — Хотя, я не жалею. Ты же сам много раз говорил, маги не могут быть счастливы в семье.

Он хотел продолжить, как вдруг понял, что для Дардарона это может быть больной темой.

— Не бойся, продолжай, — пробурчал волшебник, когда сплюнул в руку третью сливовую косточку. — Мне тоже интересно узнать.

— Я и представить раньше не мог, насколько большое счастье — иметь семью. Когда твоя любимая женщина почти всегда находится где-то рядом, на неё в любой момент можно поглядеть, обнять, опереться на её заботу. Когда твой сын — словно ты сам, пришедший из прошлого, а ты передаёшь ему свой опыт, свои знания, учишь его, как правильно поступать. Когда тебе есть, что оставить после себя.

— Спорить не стану, звучит заманчиво, — сказал волшебник. — Хотя у альтернативной жизни тоже есть свои преимущества. Но сейчас не будем об этом.

— Хочешь, я тебя с ними познакомлю?

Дардарон замер с яблоком в руке.

— Остатки можешь взять с собой. Если надо, тебе принесут ещё. А сейчас пойдём во двор. Хочу представить тебя Анне и Лену.

Они выбрались из особняка в огороженный каменной стенкой двор, в сопровождении сутулого дворецкого, пёстрого пса, увязавшегося за ними на полпути, и хруста поедаемого Дардароном яблока. Во дворе имелись три основных отсека: гостевой сад (самый большой), конюши (там же располагался колодец) и сад с цветами. Они оказались в отсеке с конюшнями и медленно зашагали в сад с цветами.

В конюшнях урчали лошади, скрипело сено и переговаривались между собой два молодых мальчика, один высокий, другой низкий, притом низкий с важным видом отчитывал высокого. Высоким был конюший — с причёской в виде горшка на голове, такой же сутулый, как дворецкий, глупый на лицо. Низким мальчиком был Лен.

— Сын! — обратился к нему Ден. — Чем ты занят?

Пятилетний Лен Тайлинген, будущий рыцарь и наследник фамильного имения, повернулся к отцу, состроил высокомерную гримаску.

— Ден, я заметил, что лошадей кормят соломой, хотя уже пора выводить их на траву! — промямлил он, показывая три пустующих дыры на месте выпавших молочных зубов.

— Господин, — заговорил конюший, — весна в этом году ранняя, без сомнений. Но травы всё ещё не так много. А лошади с зимы ещё непривычны к воле. Если их выпустить, они убегут, потом их нужно будет ловить.

— Верно говоришь, — улыбнулся Ден. — Но и в словах моего сына есть смысл. Раз весна ранняя, то грех держать лошадей в стойле. А слова "их ловить придётся" иной господин мог бы расценить как попытку избежать работы. Больше никогда так не говори. Возьми себе в помощь ещё людей и устройте лошадям недолгую прогулку. Пора им понемногу заново привыкать к воле.

— Да, господин, — конюший с покрасневшим лицом спешно удалился.

— Позволь представить тебе, — обратился Ден к Дардарону. — Мой сын, Лен Тайлинген.

— Сир Лен Талинген! — поправил Лен.

— Какой ты нетерпеливый. Ты пока не рыцарь. Дождись семи лет, тогда станешь пажем. Потом оруженосцем. А тогда уже и до рыцаря недалеко. А пока что учись рыцарским манерам. Перед тобой магистр Дардарон, заслуженный маг и мой старый друг.

Лен поклонился, вспомнив, что даже рыцарь по статусу ниже магистра. Потом, немного поглядев на мага, выпалил:

— Хотите покажу вам лошадей.

— Очень хочу! — немедля ответил Дардарон.

Лен подскочил к дверям и растопырил их, насколько смог.

— Вон там лошади воинов, за ними лошади слуг. Моих лошадей и маминых отсюда не видно. А это лошади отца. Это Шурин, это Пассат, это Адель, а это Граф Лоренс.

— Граф Лоренс? — прыснул Дардарон, после чего обернулся к Дену. — Чем тебе так не угодил граф Ганстон, что ты назвал в его честь лошадь?

— Вообще-то, это хорошая лошадь, — обиделся Ден. — Лучшая из моих. Назвал я её так, потому что мы с ней вместе прошли через очень многое, как и с графом в своё время.

— Сомневаюсь, что он оценит.

— А я не думаю, что граф Лоренс и Граф Лоренс когда-то встретятся. Пройдём в сад.

Отправив Лена и дворецкого следить, чтобы конюшие своевременно выполнили распоряжение, Ден сопроводил волшебника и пёстрого пса в сад с цветами. У самых ворот сад был небогат, всего две аллеи, усаженные четырьмя видами цветов, названия которых никто кроме Анны и служанок не знал.

— Прекрасное у тебя имение, — пропел Дардарон, осматривая клумбы.

— Да. Хотя планирую его немного улучшить. Хочу с рождением второго ребёнка перенести конюшни подальше, в поля. Анна на меня постоянно ворчит, когда поднимается северный ветер, и в её сад начинает забегать запах конского навоза.

— А на месте конюшен?

— А на месте конюшен построю сад для детей. Когда такая чудесная погода, не слишком то хочется сидеть в четырёх стенах.

Они вышли из проёма между алей к самой сердцевине сада, плотно располосованной длинными клумбами. Здесь вальяжно демонстрировали себя обворожительные лилии, симпатичные хризантемы, благородные розы и ещё с дюжину разного рода цветов. Самым прекрасным цветком была Анна. Её простенькое платье, купленное специально для работы в саду, тем не менее изумительно удачно вписывалось в цветовую палитру сада. Оно было тёмно-малиновым — такого цвета не давал ни один цветок. Рядом корпели две служанки с измазанными землёй руками — пересаживали ростки с места на место.

Сад был великолепен, и Анна дополняла его своим образом как нельзя лучше. Подул северный ветерок, слегка запахло конским навозом, и Ден твёрдо решил, что перенесёт конюшни при первой же возможности.

Заметив их компанию, Анна подошла, медленной, грациозной походкой. Тёмно-малиновое платье, доходящее ей до щиколоток, блестело на солнце. Ден заметил, что её ладони тоже слегка измазаны.

— Ты возилась с землёй? На что тебе служанки?

— Это благородная земля, дорогой, — ответила она. — Такая же, как твои благородные лошади, с которыми ты любишь возиться.

— Это магистр Дардарон, — представил мага Ден. — Я тебе о нём рассказывал.

Анна поклонилась кивком. Дардарон тоже, согласно этикету, который гласил, что благородной женщине следует поклоняться любому уважающему себя мужчине. Ден с удивлением отметил, что волшебник отлично владеет этим навыком. Ровнёхонько выбрал угол наклона головы, угол наклона туловища, отвёл ногу именно настолько, насколько требовалось, руку положил точно на три дюйма от сердца. Глядя на это, даже пёс, до того крутившийся у ног Анны, смирно уселся и высунул язык.

— Значит, это вам я обязана жизнью и здоровьем мужа? — спросила жена.

— Да, — ответил Дардарон. — А так же их слегка покалеченным состоянием. За что прошу прощения.

Анна подарила ему широкую улыбку. Когда она вернулась к работе, Дардарон и Ден продолжили шагать вдоль сада, любуясь цветами.

— Вы не боитесь, что война дойдёт до сюда? — осторожно спросил Дардарон.

Боялся ли Ден, что фронт предстоящей войны доберётся до его имения? Что ж, отсюда до Вестора чуть больше ста пятидесяти миль. Однако, если ехать строго на север, то, проехав эти сто пятьдесят миль, ты упрёшься не в границу с Каганатом, а в перешеек. Оттуда нужно будет проехать ещё миль пятьдесят на запад... Хотя если уж так смотреть, то ехать строго на север в любом случае не выйдет — помешают Золотые горы. Как бы то ни было, имение Тайлингенов в нескольких днях пути от Золотых гор, и эта территория уже не нужна гэльвам, однако на войне случается всякое. Никто не знает, как долго она продлится и как далеко зайдут захватчики. Вопрос был сложен, поэтому Ден ответил так:

— Я этого не допущу.

Дардарон хмыкнул.

— Чего?

— Нет, ничего.

Повисло молчание.

— Ну, давай, говори, раз уж ты так думаешь, — медленно сказал Ден. — Что я похож на благородного аляповатого глупца, который наивно верит в своё всемогущество и не желает даже думать о том, что у силы его благородства есть пределы.

Когда он закончил, они вышли в отсек для гостей, там их встретили несколько раскидистых яблонь, и Дардарон вместо ожидаемого от него ответа спросил:

— Можно яблочко?

Ден оторопел, но затем коротко кивнул. Он уже давно перестал воспринимать яблоки, растущие на дереве, как еду. Едой были те, что лежали в вазе, куда их приносили слуги. Те же, что свисали с веток и валялись в тени кроны, рассматривались им как часть дерева. Сейчас же, когда Дардарон сорвал с ветки самый зелёный из найденных плодов, затем протёр о мантию и немедля укусил, ему вспомнилось, сколь малый путь преодолевают яблоки от одного состояния до другого.

— Вот, значит, сколь низкого ты обо мне мнения, — заговорил волшебник, жуя яблоко — Я так понимаю, все маги всем остальным людям кажутся такими циничными и чёрствыми. На самом же деле, я подивился твоей исключительной черте характера. Знаешь, Ден, тебе только кажется, что вокруг много благородных людей. Большинство это самое благородство старательно изображает. Диву дашься, как много низких слов можно услышать от высокородного человека, оставшегося один на один с каким-то жалким волшебником, произошедшим из черни. А ты... Ты же, как ни удивительно, и в самом деле являешься таким. Знаешь, ты будто сошёл со страниц сказки о благородном принце, защитнике угнетённых и спасителе принцесс. Даже представить сложно, как ты смог таким сделаться. За это Трилон любит тебя.

— А ты?

— А я так просто в восторге. Надеюсь, ты никогда не поменяешься, Ден. Что бы не произошло в твоей жизни.

Тайлинген хотел сказать кое-что, но маг с таким неподдельным аппетитом уплетал яблоко, что не хотелось его прерывать. Они молча зашагали дальше. До вечера ещё будет время наговориться.

* * *

Галвор взглянул на своё отражение в зеркале. Невесть почему, но ему с раннего детства не нравился вид своей собственной внешности. У знатных дам он пользовался немалым успехом, даже за пределами Колорида, где его почти никто не знал и не был в курсе о его богатствах и наследии. И тем не менее в зеркале он видел сам себя невзрачным, неудачно сложенным уродцем со слишком большими ушами. Сейчас, в окантовке церемониального наряда, своё собственное тело казалась ему ещё более неудачным. Он не разделял всеобщий восторг от парадных одеяний, и теперь тёмно-зелёный жилет, надетый поверх тёмно-серой рубашки, ещё сильнее подчёркивал его неудачную внешность.

Он повернулся и спросил двоих стоящих рядом людей:

— Ну, как я?

Придворный портной, будучи вежливым и пугливым человеком, ожидаемо ответил:

— Вам определённо подходит этот цвет, Ваша Светлость. Вы смотритесь так, будто родились в этом костюме.

Вторым был оруженосец Галвора Свейнер Легс. Он обладал удивительными для дворянина чертами характера, такими как прямота, честность и даже немного нахальства, поэтому ответил:

— Вам в этом ходить только один вечер, господин. Так что сгодится.

"Я тоже так думаю" — хотел сказать Галвор, но не сказал, чтобы не обидеть портного. Он и без того обидел его в прошлый раз, когда, померив этот костюм, обнаружил, что он невыносимо узок в области между талией и грудью. Чувство было такое, будто изнутри рубашка обшита шипами. Высказав эту мысль вслух, герцог понял, что был излишне жесток по отношению к мастеру. Ремесленник делает своё дело, не его вина, что нынешняя знать готова терпеть такие неудобства, ради так называемой "элегантности".

— Тогда идём в церемониальный зал, — сказал Галвор. — Король уже там?

— Нет, — ответил Свейнер. — Его Величество до сих пор не вернулся. Мне найти его?

— Лучше иди в зал и повторяй по памяти правила этикета. Ты ещё слишком низкого положения, чтобы обращаться к королю при его придворных. Я сам найду его.

В коридоре они разделились. Свейнер направился в южное крыло, Галвор — по лестнице, в южное верхнее. Он уже знал, где ошивается Алврих.

И не ошибся. Король разговаривал с Джексом Локинком. Два месяца назад, узнав о положении Сюзенны, Алврих прослышал о талантах Джекса и не раздумывая пригласил его во дворец. Локинк был младшим сыном виконта Густафа Локинка из баронства Вольный Ветер. Вопреки воли отца, Джекс подался в маги, хоть и в итоге пришёл к несколько иному ремеслу. Вместо привычных волшебникам заклинаний он овладел искусством провидения — клал руку на стену и мог видеть, что находится за ней по другую сторону. Казалось бы, с такими талантами впору быть шпионом. Но Джекс оказывал иного рода услуги. Знатные парочки нанимали его, чтобы узнать пол своего ребёнка.

Будучи отцом единственной прекрасной дочурки по имени Эранья, Алврих торопился обзавестись хоть одним наследником. Для него этот вопрос был исключительно важен. Однако в последнее время Джекс не радовал его новостями.

— Результаты те же, Ваше Величество, — расслышал Галвор слова Локинка.

— Может, ты чего не разглядел?

— Вероятность ошибки есть, но она очень мала.

— Извиняюсь, но мне казалось, в вопросах пола не может быть никаких неточностей или неясностей.

— Её Величество, королева Сюзенна сейчас находится на такой стадии, когда ребёнок в животе приобретает половые признаки. Когда дело касается мальчиков, есть вероятность спутать их... половые признаки с запутавшейся пуповиной. Но в отношении девочек всё довольно просто. Будь ребёнок мальчиком, у него уже должны были появиться признаки...

— Хорошо, я понял. Но рассчитываю на вас и дальше. Если шанс остаётся, я хочу быть постоянно в курсе.

— Как будет угодно Вашему Величеству.

Поклонившись, Джекс вышел в коридор. Когда проходил мимо Галвора, они коротко, но тепло поздоровались. Король приблизился к брату и осмотрел его костюм, после чего изрёк:

— Даже немного завидую тебе. Вот бы хоть месяц снова побыть холостым.

— В таком случае, именно мне завидовать не нужно, — заметил Галвор. — Я пробуду таковым только пару часов.

Алврих махнул рукой.

— Поначалу семейная жизнь если и отличается от холостой, то даже в лучшую сторону. Лежи себе с женой в постели, ни о чём не беспокойся, мечтай о будущем. А вот потом появляется целая куча проблем. И наследники, поверь, только одна из них.

Они медленно зашагали вдоль коридора.

— Я, наверное, должен быть рад этому дню, — начал Галвор. Он любил откровенничать с братом. — Либо должен расстраиваться из-за того, что вынужден вступать в дипломатический брак. Но мне почему-то всё равно. Неудобства, которые лягут на меня с завтрашнего дня, всего лишь заменят собой другие, и в конечном итоге ничего не поменяется.

— В таком случае гляди на положительные стороны. Неудобств останется столько же, зато прибавится приятностей.

Гавлор по привычке стал искать, чем бы возразить, но понял, что Алврих прав. Брат редко умел утешать, но в этот раз справился отлично. На сердце полегчало, когда герцог вспомнил о гиблонтском царе, на чьей дочери сегодня женится; о перешейке — так звался участок границы с гиблонтским царством, где располагался мост через Вестор. Подумал о том, как отреагируют гэльвы, узнав, что гиблонты и колоридцы заключили союз, и теперь последние могут беспрепятственно пользоваться перешейком. Наверняка, удавятся от злости.

Король и герцог вышли в церемониальный зал, и настроение, едва успевшее расцвести, снова сделалось скверным. В помещении было слишком много людей, к которым Галвор испытывал неприязнь.

Они с братом разминулись, и герцог стал в центре зала, там, где заканчивалась ковровая дорожка тёмно-зелёного цвета. Звуковая гамма, как бы сказал портной, если бы занимался не одеждой, а музыкой, замерла в состоянии ожидания. Весь королевский двор собрался в одной комнате и, пока невеста и её свита ещё не добрались до места, занимается своим любимым делом: сплетнями вполголоса.

— ...Всё гадали, кто же герцогу достанется. И вон как оно повернулось...

— ...Сам виноват. Мог бы сейчас сидеть на троне и править королевством. А вместо этого отрекся от трона в пользу брата...

— ...Я вот не до конца слышал эту историю. Как так получилось и зачем герцог отказался от трона?..

— ...Никто кроме него об этом не знает. Покойный король Гердер вместо старшего сына назначил наследником младшего. А как он умер, младший сын при всех лордах отказался быть королём...

— ...А как же в таком случае правильно звать герцога Галвора? Ваше Высочество? Ваша Светлость?..

— ...Он же герцог. Значит Ваша Светлость, что за вопрос?..

— ...Не так всё просто. Пока у Его Величества не появился наследник, герцог Галвор — Ваше Высочество...

— ...А я его всегда звала Ваша Светлость...

— ...И правильно делала. Ошибка невелика, но ни король, ни сам герцог не любят, когда к нему обращаются как к принцу...

Шаги.

Галвор был убеждён: своё истинное отношение к человеку можно понять лишь одним способом — проследить, какие чувства возникают при его появлении. Даже если ты сам себя убеждаешь, что человек тебе неприятен, то на подсознательном уровне можешь относиться к нему совсем по-другому. Так складывается из-за каких-то мелких деталей, совместных историй, разговоров.

Во дворце находились только два человека, при встрече с которыми Галвор испытывал тёплые чувства. Это Алврих и Свейнер. Никакой загадки в подобном положении дел не было: только при них герцог мог хоть на какое-то время наплевать на все правила придворного этикета и пообщаться по-нормальному.

Свейнер Легс был проблемным оруженосцем. До него крайне трудно доходила любая наука, за свои восемнадцать лет в родном баронстве он почти ничему не научился. Его родители были крайне удивлены, а ещё больше — обрадованы, когда Галвор выразил желание взять Свейнера в оруженосцы.

И до сих пор он ни разу не пожалел. В отличие от наученных и преисполненных вежливости дворян, Свейнер по крайней мере не сплетничал. В единственный раз, когда Галвор застал его за разговором о себе, он услышал:

"Герцог скоро замуж выходит. А потом отправится на войну. Вот же ему не улыбается жизнь в последнее время".

Эту мысль Свейн излагал Даре — своей возлюбленной. Хоть Дара была простолюдинкой, даже она поправила Свейнера "Не замуж выходит, а женится", а потом наверняка хотела поведать ему, что в свадьбе нет ничего плохого, однако в этот момент их и прервал Галвор.

"Ты же не думаешь, что отец позволит тебе быть с ней?" — спросил он Свейнера после.

"Конечно нет. И так даже лучше. Я ведь не думаю на ней женится. А если подумает она, то у меня найдётся весомая отговорка".

Надо сказать, Свейнер любил паясничать. Делал это при каждом разговоре. Не обошёлся исключением и теперешний случай.

— Я извиняюсь за вопрос, но у вас в глазах не рябит от всего этого зелёного, господин?

— Нет, — честно признался Галвор. — Мне тёмно-зелёный цвет кажется успокоительным и приятным.

— Ну, будь его немного меньше, мне наверное тоже так показалось бы. А, извиняюсь за вопрос, с чего вдруг свадьбу решили обустроить зелёным цветом?

Фразе "извиняюсь за вопрос" оруженосца пришлось обучать в первую очередь. Каждый раз, когда Свейнер решал что-то спросить, вопрос почему-то выходил таким, за какой следовало бы извиниться.

— Потому что у гиблонтов зелёный цвет — парадный. Место, где они живут, всё вокруг делает зелёным, так что не удивительно.

— А почему это свадьба проходит у нас, жених с нашей стороны, а играем её по их правилам?

— Потому что, выходит, этот союз нужнее нам, чем им.

— Ясно, господин.

Свейнер молчал недолго.

— Слушайте, господин. Мне отец говорил, что браки заключают, чтобы детей в случае чего держать у себя в заложниках и требовать свои условия...

— Вряд ли он действительно так говорил тебе. Скорее, это всё, что ты запомнил. Дипломатические браки служат множеству целей. Ну, и той, которую ты назвал, в том числе.

— Ну так вот. Мы же сейчас перед этими гиблонтами попляшем, поиграем по их правилам. А потом дети и жена ваша останутся с вами. И будем мы в выигрыше. В случае чего их царя можно будет того... шантажировать.

— Нет, нельзя. Если и так, то это они смогут меня шантажировать. Мои дети будут содержаться в гиблонтской столице.

— Это ещё почему? Извиняюсь за вопрос.

— Потому что от союза гиблонта и хента всегда рождается гиблонт лишь с некоторыми небольшими хентскими чертами.

— Ну и что?

— Проклятье, Свейнер. У тебя ведь были в Далях придворные учителя?

— Мастер Улиус?

— Наверное. Мастер Улиус ведь должен был тебе рассказать хоть что-то про окружающий тебя мир. Хоть что-то про гиблонтов?

— Может и рассказывал.

— Гиблонты рождены жить в своём гиблонтском лесу. И не могут обитать за его пределами. Если гиблонт остаётся без поддержки листьев со своего леса, то он начинает медленно погибать.

— Ага, я думал, это придумки всё.

На то, чтобы дойти до логического вопроса, Свейнеру понадобилось полминуты.

— Подождите, господин. Извиняюсь за вопрос, а как же тогда они сейчас к нам явятся?

— Скоро увидишь.

— Ну, раз так. Удивительно всё выходит с этими гиблонтами. Сидят себе в своём крохотном царстве, в этом своём лесу, в крошечной точке на карте, а все перед ними пресмыкаются. Приходят они в столицу самого большого королевства в мире, как к себе домой, а тут им ещё и свадьбу играют по их правилам. И детей они в итоге к себе заберут. Сказать по правде, господин, я ими восхищаюсь.

Галвор ухмыльнулся.

— Я тоже.

Помолчали несколько минут. Дворяне в зале не сменяли объекта сплетен. Галвору не нравилось, что все вокруг говорят только о нём. Как будто в мире больше нет ничего интересного. Он захотел поговорить о ком-то ещё.

— Как дела у Дары? — спросил он Свейнера.

— У неё всё не слишком хорошо, — ответил тот вместо положенного "Что вы, господин! Не стоит вам беспокоиться о делах простолюдинов. Каковы у них могут быть дела? Они должны быть счастливы служить высокородным господам".

— Вы с ней поругались?

— Нет, господин. У нас то с ней всё отлично. У Дары беда с денежным состоянием.

— Но она ведь дама дворянина. Хоть и не публичная.

— От меня она деньги берёт редко. Гордая, господин. У неё отец торговец. Из-за грядущей войны торговля страдает. Северные тракты закрываются, проехать всё сложнее...

Галвор с удовольствием продолжил бы беседу, но в этот момент в церемониальный зал через распахнувшиеся двери вошла процессия, и Свейнер ушёл в сторону. Процессия состояла из, по меньшей мере, двадцати человек. Половина — придворные гвардейцы, замурованные в красные доспехи. Вторая половина — гости. Гиблонтские солдаты, при оружии, окутанные лианами, сопровождали четверых гиблонтских дворян. В центре вышагивала принцесса Ульвина, в зелёном свадебном платье. Лиана гиблонтского дерева, необходимая для поддержания жизни, была удачно вшита в те места платья, где она казалась частью дизайна. Оба её края заканчивались на рукавах и немного выпирали на тыльные стороны ладоней. Лицо принцессы было закрыто сшитией — тканью, которая позволяла свободно глядеть с одной стороны и ничего не видеть с другой. Традиция свадеб у гиблонтов, как и у колоридцев, требовала, чтобы лицо невесты оставалось в тайне вплоть до согласия обеих сторон. Выбирать супругу по внешности — дурная мысль.

Весь последний месяц Галвор гадал, как будет выглядеть невеста. Придётся ли она ему по вкусу, или же гиблонтская красота окажется слишком далёкой для колоридского взгляда. Исключением была ближайшая неделя. За месяц он так много думал об этом, что за неделю до свадьбы ему сделалось всё равно. Красивая, страшненькая, симпатичная, уродина — всё одно, ведь брак дипломатический. К тому же, дабы избежать слухов, он на протяжении месяца отказывал себе в близких отношениях с женщинами, и теперь от одной мысли, что скоро он сможет возлечь с женой, становилось приятно. Боги ведают, что там с лицом, но фигурой гиблонтская принцесса обижена не была.

Громким красивым голосом заговорил королевский глашатай Викнис:

— Приветствуем во дворце Его Величества короля Алвриха принцессу Последнего Государства Гиблонтов Её Высочество Ульвину рода Седьмого Дерева.

Гвардейы и большая часть гиблонтов расступились в стороны и присоединились к остальным гостям. До конца ковровой дорожки дошли лишь сама принцесса и её дальний родственник, один из гиблонтских дворян. Галвор подал руку, и леди кротко положила в неё свою. Вдвоём они прошли к дальней части зала, где застыли в торжественной позе Алврих и Фелиция Лоренс.

— Я, Алврих Третий, король великого хентского государства Колорид, известный как Могучий, покоритель юга, даю согласие на заключением брака между двумя людьми в стенах моего дворца.

Король поклонился жениху и невесте, после заговорила Фелиция:

— Волею Ширтанара и Партагара и властью Праматери церкви Колорида я беру на себя право заключить союз между представителями двух культур...

Речь задалась длинной и скучной. Фелиция, как и полагалось, медленно и методично соблюла все правила заключения брака между колоридцем и представителем другой культуры, исповедующей пятибожие. Когда Галвора спросили о согласии, он непоколебимо ответил "Да". Принцесса наверняка не поняла ни слова, но запомнила, как звучит фраза, после которой нужно говорить:

— Согласна, — это вышло у неё почти без акцента.

Когда формальности были соблюдены, Фелиция велела заключить первый брачный поцелуй. Ульвина повернулась к Галвору, он аккуратно приподнял сшитию, гости замерли в любопытстве. Из-под зеленоватой ткани на него смотрело лицо с тонкими, аккуратными губами, маленьким ровным носом, большими глазами. Красивое лицо. Галвору всегда сложно давалась оценка иноземной красоты, но как правило всё сводилось к двум крайностям. Либо девушка отвращала его, а иноземная внешность только усиливала этот эффект. Либо она казалась ему привлекательной, и тогда черты другой расы наоборот возбуждали в нём любопытство и экзотический интерес.

В сложившейся ситуации имел место второй случай.

Любопытство уступило место вожделению. Месяц, проведённый без женского тепла, снова дал о себе знать, и Галвору захотелось как можно скорее закончить с церемониальной частью и провести с женой первую брачную ночь.

Среди гостей Свейнер Легс глядел в его сторону со своего рода уважением.

Глава 2

На сегодняшний день записей было немного.

Санмир как всегда поднялся раньше рассвета и провёл всё время вплоть до первых петухов в размышлениях, однако в тетрадь не записал практически ничего. Дело было в том, что все необходимые записи он сделал вчера.

После дневного разговора с ханом и прибытия новости о смерти дипломата глава тайной шпионской службы неустанно бился над двумя вопросами "Зачем?" и "С каких пор?". Вопрос "Кто именно?" шёл параллельно с ними и являл собой своего рода их обобщение.

К вечеру — о удача! — в Плим прибыл нойон Феан, который сопровождал Гальфэра и лично свидетельствовал его смерть. Весь разговор с нойоном в кратких тезисах был запечатлён в санмировской тетради.

"Полугэльв убил Гальфэра".

— Можешь без всего лишнего описать этого человека?

— Я же это сделал минутой ранее, — возмутился маг.

— Прости. Я забыл записать.

— Ростом невысокий, я бы сказал даже низкий. В остальном гэльв — как гэльв. Одет только странно. В какое-то тряпьё, на руках перчатки, на голове капюшон, рот перевязан тряпкой.

— А тряпку...

— А тряпка у него слетела под завершение поединка, когда господин Гальфэр уже лежал мёртвым.

— Что ж, уже ценные сведения. Если гэльв, то значит его нанял скорее всего кто-то здешний. Хотя с тем же успехом кто-то мог приехать и отыскать здесь наёмника, чтобы сбить меня с толку. Но это вряд ли. В таких делах нужен проверенный человек, с которым ты уже имел дело.

Санмир собирался сделать запись, нойон Феан протянул:

— Нууу...

— Что, нууу?

— Есть у меня мысль, которая может быть неточной.

— Любопытно.

— Под конец поединка, ровно в том момент, когда с убийцы слетела тряпка, господин Гальфэр, помирая, как-то странно на него посмотрел. Будто бы заметил в его лице что-то эдакое.

— Что-то эдакое — не подойдёт для записи. Ты же сам видел лицо. Может, разглядел что-то?

— Лицо как лицо. Но у меня глаз не намётан на такие вещи.

— На какие "такие" вещи?

— Ну, у господина Гальфэра была особенность. Очень он не любил колоридцев. И очень любил гэльвов. Помешан был на этом. Умел издалека определять по чертам лица, есть ли в гэльве хоть капля хентской крови или есть ли в хенте хоть капля гэльвской. Редкий талант.

— То есть, он мог разглядеть в своём убийце признаки чьей-то крови?

— Хентской. На других у него чутья не было.

— Что ж, это не противоречит остальным уликам. И даже сходится с тем фактом, что убийца был низкого роста. Значит, был он полугэльвом?

— Да нет. Полугэльва и я бы определил. И даже четвертьхента. В нём скорее десятая часть от хента была. Или даже меньше. Так, что обычному взгляду незаметно.

— Для записи "десятая часть крови хента" не сгодится. Будем называть его "Полугэльв". Остальные его достоинства я вспомню, увидев запись.

Не дожидаясь согласия Феана, Санмир записал: "Полугэльв убил Гальфэра".

"Ушёл в восточном направлении".

— Надо полагать, у Полугэльва были и другие таланты? Раз он смог сбежать от тебя и твоих людей?

— Сбежать? Да нет. Спокойно уехал на своей лошади.

Санмир поглядел на Феана, приподняв бровь.

— А ты?

— А что я? Солдаты меня не слушаются. Да и не по традициям это. Если человек победил на дуэли, грешное дело — мстить ему. Можно только самому его на дуэль вызвать по прошествии суток. Это же каждому известно, господин Санмир. А кто осмелится, если он только что убил весьма хорошего мечника?

Глава тайной шпионской службы громко расхохотался.

— Ты правда думаешь, будто я поверю в это?

— Во что?

— В то, что ты столь прозаически туп. Я в курсе того, что магия — наука умных людей. Не можешь ты быть столь глупым, чтобы просто так отпустить убийцу дипломата на все четыре стороны.

— А что мне делать ещё? Я только проследил за ним, сколько мог. Он поначалу двинулся на восток. Я думал, обманывает, отъедет от замка и свернёт. Проследил два поворота — не свернул. Правда ехал на восток.

— Что у нас находится к востоку от замка Куниц?

— Пёс его знает.

— Ладно, посмотрю потом. Пока что нужно записать:

"Ушёл в восточном направлении".

"Полугэльв был иноземцем".

— Послушай, а как он обращался к Гальфэру? У меня нет других мыслей определить его положение.

— Эм... Никак.

— Что значит никак?

— Я только что понял, господин Санмир. Он вообще ничего не говорил, этот Полугэльв. Ни словечка. Господин Гальфэр на него и кричал и спрашивал его, мол зачем ты мою лошадь убил. О тот знай себе косится и молчит.

— Ты не мог это сразу сказать? Ты хоть можешь представить, сколь ценная это зацепка?

— Нет, если честно. Просветите меня.

— Гальфэр был знатоком гэльвской и хентской внешности. А ещё был дипломатом, а значит прекрасно знал колоридский и гэльвский языки. Наш Полугэльв был в курсе этого — иначе зачем бы ему ещё скрывать повязкой лицо? И именно поэтому он ничего не говорил — Гальфэр распознал бы его акцент. Даже если Полугэльв уже десять лет живёт в Каганате, акцент сохраняется и не выветривается в течении всей жизни. Наученный слух может распознать по твоему голосу хоть даже село, в котором ты родился. И ничей слух нельзя назвать наученным, если не слух Гальфэра.

— То есть Полугэльв был иноземцем?

Вместо ответа Санмир вписал слова Феана в тетрадь.

"Полугэльв не из Синциля".

— Есть у тебя ещё что сказать о нём?

— Да, пожалуй, что нет.

— Может, была у него какая-то особая примета? Как-то ведь мне придётся его распознавать?

— Шрам был, — радостно вспомнил Феан. — Даже несколько.

— Отлично. Шрамы — хорошая метка.

— Вот только помню я их плохо. Что много их было — помню. Но вот в подробностях... Два маленьких шрама имелись на подбородке с левой стороны.

— Слабая зацепка. Такие шрамы бывают у всех наёмников. Когда кто-то целится тебе в шею, держа меч в правой руке, но попадает по подбородку. Наш Полугэльв, судя по твоему рассказу, был знатоком удара в шею. Вспоминай дальше.

— Был ещё шрам через бровь.

— Проклятье. Если я прикажу своим людям искать всех нечистокровных гэльвов с шрамами на подбородке и через бровь, то завтра же к моему кабинету приведут половину Синциля. Что ещё скажешь? Может поперёк носа шрам ещё был?

— Да, и поперёк носа тоже. И на губах ещё. Несколько штук, поперёк рта.

— А может, повязка у него была именно по этой причине? Что ж, думаю, как-нибудь разберёмся. Хотя, если вспомнишь что-то получше, обязательно мне сообщи.

— Вспомнил, господин Санмир. Он ещё хромал. На левую ногу. Не так, будто он её вывихнул. А словно родился с хромой ногой. Ковылял, но делал это уверенно и как будто научено.

— Хм. На левую ногу, значит? И шрамы поперёк рта?

— А это как-то связано?

— Да. Судя по твоему описанию, у него была когда-то сломана нога, а потом кость неправильно срослась. То мог быть несчастный случай, но именно левая нога... И именно в совокупности со шрамами поперёк рта наводят меня на мысль, что наш Полугэльв побывал в камере для пыток. Есть такой пыточный инструмент, который ломает колено изнутри. Упуская подробности, начинать стоит именно с левой ноги, а правую трогать только если пленник отказывается говорить. И есть также пыточный инструмент, который помещается в полость рта. Он то и оставляет шрамы поперёк губ. К тому же, Полугэльв носил одежду, которая максимально скрывала его кожу — как, например, перчатки. На руках у него, должно быть, тоже полно шрамов.

— И что же вам даст эта информация?

— Почти ничего, но я тут думал, что Полугэльв мог быть родом из Синциля. Там таких, как он, полно. Но я точно знаю, что в пыточной камере Синциля нет инструмента для лома коленей.

— Знаете точно?

— Да. Я этот инструмент лично увозил оттуда сюда, в Плим. А это значит, Полугэльва пытали либо здесь, что вряд ли, либо где-то очень далеко. Если у кого и есть такой инструмент, я бы знал.

Санмир макнул перо в синие чернила и сделал запись:

"Полугэльв не из Синциля".

Дальше страница тетради была пуста, однако остаток диалога с Феаном Санмир по какой-то причине запомнил без записей.

— Позволь заметить, нойон Феан, ты не похож сам на себя.

— Извиняюсь, господин Санмир.

— В том то и дело, что ты извиняешься. Я ведь тебя знаю. Ты обычно являешь собой полную противоположность понятиям "хорошие манеры", "вежливость" и "послушность".

— Я просто чувствую вину за случившееся, господин. Вот и всё.

— Ну, хотя бы противоположность понятию "искренность" в тебе осталась. По-моему, у тебя просто скверное настроение.

— Бывает такое у людей, — Феан пожал плечами.

— Не поделишься?

— Это вроде не относится к делу. Или ханская разведка желает знать мою подноготную? Быть может, я в чём-то подозреваюсь?

— Не хочешь говорить, тогда я сам, — Санмир заулыбался, довольный собой. Он уже заранее был уверен, что прав во всех догадках, которые собирался изложить:

— Ты, нойон Феан, прибыл в Плим всего лишь на полдня позже гонца. Гонцы, нужно сказать, обучены передавать послания так быстро, как это возможно в принципе. Они остро чуют состояние лошадей и могут улучить точную секунду, когда стоит позволить скакуну перейти с галопа на рысь, чтобы он не издох. Дорога для них — что для кузнеца сталь. Они чуют, есть ли смысл сойти с неё и проскакать по бездорожью — даже если один вариант выгоднее другого всего на пару часов времени. Гонцы способны узнать, что кто-то движется им навстречу по полёту птиц... В общем, если коротко, гонцам нет равных в скорости.

— А ещё гонцы отправляются в путь не раньше того времени, как им прикажут. Я же выехал из замка, как только смог. Поэтому и прибыл всего на полдня позже.

— В этом и загвоздка. Ты так спешил в Плим, что выехали из Куниц как только, так сразу. У тебя даже не нашлось времени как следует проследить за убийцей Гальфэра — обошёлся двумя поворотами. Не стал провожать своего господина в мир иной, не стал следить, что с ним станут делать. Только быстро собрался и уехал. И ехал без остановок.

— В чём же тут грех?

— В Плиме сейчас тархан Гломин. Скоро он выезжает на фронт командовать половиной каганатской армии. До вчерашнего дня место его личного мага было свободно. Однако вчера его занял нойон Эрефан. Полагаю, ты, лишившись господина, не сильно горевал, а увидел в этом возможность. Однако, прискакав в Плим, обнаружил, что тёплое местечко уже занято. Оттого и не в настроении.

Феан мастерски скрыл эмоции за улыбкой и скрещиванием рук, однако по его глазам Санмир понял, что попал в точку.

— Как же вы любите сами себя, господин Санмир. Верно, так любите, что ни одной девке не даёте ублажать себя? Считаете, что того достойны лишь вы сами?

— Не стану скрывать, я собой доволен. Родившись не в самой просвещённой стране и не в самой богатой семье, я тем не менее построил шпионскую сеть, о которой колоридцам и лесдриадцам приходится только мечтать. Я возглавляю не обычную шпионскую службу, а целую шпионскую империю — вероятно, лучшую во всём мире. И я могу узнавать вещи, которые я знать не должен, проведя всего лишь короткий осмотр улик.

Феан прыснул.

— Лучшая в мире шпионская империя! Ну так распахни глаза своей империи и выясни, кто убивает твоих агентов. А то как-то нехорошо получается, что великого шпиона кто-то водит за нос.

— Всему своё время, — спокойно ответил Санмир.

Он гораздо лучше Феана умел скрывать эмоции, и Феан, вероятно, ничего не заметил. Однако Санмиру было ужасно обидно. Чего магам не занимать, так это умению зреть в корень. У кого-то действительно достало ума провести главу шпионской службы Гэльвского Каганата, и этот кто-то достаточно самоуверен, чтобы думать, что его никогда не раскроют. Им не может быть никто из агентов соседей. С ними Санмир давно привык бороться и знал их методы. Это что-то новенькое. Игрок, которого Санмир ещё не видел. Скрытая фигура на шахматном поле.

А значит к борьбе с ним нужно отнестись со всей серьёзностью.

— Оаа, оаа, оаа, оаа... — заголосили монахи.

Санмир встрепенулся и нехотя оторвался от тетради, чтобы поглядеть на выстроенный двумя ровными людскими цепочками хор. Церковь, где он находился, была весьма просторна, поэтому цепочки вышли длинными. Остальное пространство было занято прихожанами, падшими на колени перед епископом, образовывая собой ровные рядки. Сам епископ, нойон Усфир, находился в центре зала, в месте разрыва двух цепочек монахов, и вполголоса читал молитву. Вполголоса — только потому что начиналась очищающая песня, которая по идее должна будет смыть грехи прихожан.

У Санмира имелось полно грехов, однако он предпочёл постоять в стороне. Пока обряд не завершится, не будет возможности вытянуть тархана Гломина из порядка прихожан даже на пару слов. Зато есть время лишний раз пробежаться по записям в тетради.

На следующей за диалогом с Феаном странице был зафиксирован список подозреваемых, ранжированный по вероятности:

"Гиблонты 19;

Северный Альянс 17;

Лесдриадцы 14;

Колоридцы 8;

Т.Г. 7;

Случайность 3".

Цифры рядом с пунктами обозначали степень вероятности подозрения и измерялись в баллах, которые Санмир сам же придумал. Баллы он высчитывал из соображений о мотиве, цели, возможностях подозреваемых, из найденных улик, а затем позволял себе добавить пару баллов, опираясь на личное чутьё. Именно благодаря чутью Санмира в лидеры среди подозреваемых вышли гиблонты.

Едва не начав по привычке разговаривать с самим собой, глава шпионской службы сильнее уткнулся в тетрадь и попытался делать то же самое, только не вслух.

Как же ему раньше не пришла в голову эта мысль! О том, что готовится свадьба герцога Галвора из Колорида и принцессы Ульвины из Последнего Царства Гиблонтов, стало известно спустя неполную неделю после того, как гиблонтский царь сказал "Моим царским решением является предложение нашим колодирским друзьям свадебного союза между моей племянницей Ульвиной рода Седьмого Дерева и братом короля Алвриха герцогом Галвором. Данная информация является строжайшей тайной и должна оставаться таковой не только до получения ответа от колоридцев, а при возможности вплоть до дня выезда невесты".

Гиблонты владели "перешейком" через Вестор, который охраняли несколькими полками расположившихся на краю леса баллист и стрелков. Всякий, кто решит пройти по мосту, обязан согласовать сие действие с гиблонтскими властями. Переправа через реку на чужой территории — лакомый кусочек для обоих сторон конфликта. Можно перебросить армию в тыл врага, а тот и спохватиться не успеет. Следовательно такая война — выгода для обладателя переправы. Поссорить обоих соседей, находящихся по разные стороны Вестора, было бы умным и хитрым ходом со стороны гиблонтов. Они уже обзавелись брачным союзом с герцогом Галвором, и кто знает, что будет в будущем.

Хотя в их пользу говорил тот факт, что заключить союз с Каганатом было бы более разумным решением. Всё таки сами гиблонты живут по эту же сторону реки, что и гэльвы, и это каганатским тарханам нужно захватить территории на той стороне, а колоридским дворянам — защитить. Однако и в этом виделась политическая хитрость — если в результате войны выиграет защищающаяся сторона, то все останутся на своих позициях, и конфликт возобновится спустя какое-то время, а переправа вновь станет лакомым кусочком.

Последний пункт — Полугэльв двинулся в восточном направлении. Как раз там лежит граница Последнего Государства.

Одно лишь обстоятельство не позволяло Санмиру твёрдо увериться в виновности гиблонтов. В Последнем Государстве не имелось даже своей шпионской службы. Их монархи никогда не были политическими интриганами. Их проблемы никогда не уходили дальше их родного леса, из которого они так не любят выходить. Значит, либо такой интриган появился в их стане, либо кто-то другой направляет гиблонтов. Кто-то, для кого они лишь посредники.

Когда ты будешь грешен и презренен,

Когда тебя невзлюбит целый мир,

Ты вспомни, как позорен, злобен, беден

И грешен был порою Калантир.

Монахи пели один куплет так долго, что Санмир успел провернуть в голове целый ворох мыслей.

Уступая гиблонтам всего лишь парой баллов, на втором месте в списке располагался Северный Альянс. В прошлый раз, размышляя о возможной роли заговорщика, Санмир не учёл, что кто-то, возможно, пытается поссорить не колоридцев с гэльвами, а наоборот — гэльвов с колоридцами. Зачем? Ясен орк, затем, чтобы ослабить Каганат и затем сокрушить его в войне. Идеальный мотив подобного типа имелся у правителей Альянса. Северяне воюют с гэльвами так же часто, как те с колоридцами. Последняя война длилась семь лет, унесла жизни десятков тысяч людей с обеих сторон и не изменила ровным счётом ничего. Граница изменилась в паре мест на пару десятков миль, на которых остались лишь сожжённые деревни. Агенты Санмира в Снежном Форпосте — столице Альянса — говорили, что дворяне явно готовятся к новой войне.

Вторая деталь — Полугэльв. Кровь северян уже давно перемешалась с гэльвской. Иногда, проходя по улицам Форпоста, сложно поверить, что находишься в хентском городе. Такие полухэнты, полугэльвы, четвертьхенты и прочие — не редкость в тамошних землях. И Санмир понятия не имел о пыточных камерах северян. Полугэльва возможно заподозрили в шпионаже и подвергли пыткам. Теми же способами, вероятно, заставили работать на себя. Санмир знал не понаслышке — побывавшие в пыточной камере бедолаги не таят ни капли обиды на своих мучителей. Совсем наоборот — стоит им вернуть столь желанную свободу, они прощают все мучения, что ты причинил им, и готовы целовать пятки своему освободителю, а одна лишь мысль о том, чтобы предать его, отзывается воспоминаниями о чудовищных инструментах.

Нойон Феан проследил за Полугэльвом лишь два поворота. Однако, после шестого поворота дорога от замка Куниц пересекается с трактом, ведущим на север. Вполне возможно, что убийца Гальфэра возвращался в Альянс.

Его стремленьям не было предела,

Его поступки не несли добро,

До слёз чужих ему не было дела,

Он делал всё бесчестно и хитро.

Продолжали список Лесдриадцы. Вот уж чьим стремлениям нет предела и кому нет дела до чужих слёз. Страна рыцарей и повестей о благородстве и мужестве. На деле же Санмир прекрасно знал о тёмных делах и тайных комнатах лесдриадских замков.

Долгое время страной правила династия Роуверов — настоящие интриганы и хитрые политики. Если верить слухам, у каждого из них имелось по перстню на руке, а камень у такого перстня на самом деле являлся флакончиком со смертельным ядом.

Институт рыцарства, которому Роуверы дали возможность развиться до нынешних масштабов, тоже не был плодом случайности или чьей-то доброй воли. Именно рыцарская кавалерия позволила лесдриадской армии стать непобедимой в открытом бою. Именно рыцарские обеты обеспечивали покорность и верность всей аристократии королю.

Родерик Четвёртый продолжал дело своих предков и развивал рыцарство, пока оно же его и не погубило. Герцог Фаргус герба Вундеров крепко подружился с епископом Олуртом, и тот отлучил Родерика от церкви. Король посмеялся над этим, потому что думал, что в своей собственной стране он может делать всё, что захочет. Как бы не так! Большая часть рыцарей, в чьи обеты входит в том числе благочестие, отвернулись от него и присягнули Фаргусу. Очень скоро у Лесдриада появился новый король.

Правда, почти сразу после воцарения Фаргус отказался от трона в пользу своего наследника, шестилетнего мальчика Элиаса, а сам уплыл за море по неизвестной причине. Ходит слух, что к тому была причастна его жена Корнелия, которая после этого стала опекуншей Элиаса и по сути полноправной правительницей сильнейшей в мире страны. Так же распространился слух, что это Корнелия на самом деле завела дружбу с епископом и уговорила мужа начать борьбу за трон.

Как бы то ни было, ситуация в Лесдриаде не изменилась. На смену одним интриганам пришли другие. Многоходовые, глубоко продуманные политические манипуляции всегда были коньком лесдриадцев. Вполне возможно, что их щупальца добрались и до Гэльвского Каганата.

Раньше Санмир не рассматривал южных соседей как потенциальных заговорщиков, потому что сами лесдриадцы на данный момент ведут войну с Фэльтским и Степным Каганатами и вряд ли в их планы входит в ближайшее время начинать ещё одну войну с Колоридом. Однако на эту ситуацию можно посмотреть и с другой стороны. Ведь если колоридцы всё это время будут жить мирно, развивать экономику, строить крепости и обучать армии, то к тому моменту, когда война с каганатами закончится, Лесдриад будет сильно от них отставать.

Поэтому хитрая королева Корнелия придумала долгоиграющий план — стравить Колорид с Гэльвским Каганатом, чтобы мира и времени на развитие не было ни у кого.

Вот с такой позиции мотивация лесдриадцев казалась оправданной. Против этой версии играл только тот факт, что Полугэльв после совершения преступления отправился на восток, хотя ближайший путь в Лесдриад как раз на западе. Хотя есть вероятность, что он решил по дороге заскочить в Колорид по каким-то другим делам. Или у него ещё есть задания в самом Каганате.

Или, в конце концов, он просто знал, что за ним следят, и банально запутывал следы.

Но чистота души — невиданная прелесть.

Земной мир никогда не будет чист.

Юдоль простого люда в том есть,

Чтоб верить в путь свой, прост он иль тернист.

Меньше всего Санмиру верилось в то, что сами же Колоридцы втягиваются в невыгодную для себя самих войну. Однако и такой вариант исключать нельзя.

Ведь если смотреть трезво, никакую политическую элиту, даже столь хорошо организованную, как колоридская, нельзя рассматривать как единый механизм. Среди колоридской знати большинство потеряет от войны больше, чем выиграет. Однако есть и те, кому выгоден хаос и нестабильность.

Вчера перед сном Санмир поднял из архива родословные колоридских дворян. Пришлось разбираться во всех хитросплетенных правилах наследования, зато в конечном результате удалось выявить целый список людей, которые получили бы право занять трон, если династия короля Алвриха исчезнет.

Главные из них — семейство Локсгеров. Согласно записям, их давний предок был мужем родной сестры короля Сайвена Первого, хотя об их свадьбе мало кому было известно. Но если династия прекратится и эти сведения всплывут, то граф Петер Локсгер получит весомый шанс стать новым королём.

А дело как раз движется к прекращению династии. Король Алврих, уже дважды неудачно женатый, сейчас отчаянно пытается завести наследника. Учитывая его возраст, шансы на успех этих поисков малы. Его брат, герцог Галвор по счастливой случайности женится на гиблонтской принцессе, и его наследники, хочет он того или нет, уедут жить на родину матери. Значит, колоридской знати либо придётся преклонять колено перед иноземными наследниками Галвора и отдавать страну в руки тех, кто будет озабочен скорее интересами Последнего Государства, нежели интересами Колорида, либо искать себе нового короля из новой династии. Тут то сиры Локсгеры выйдут на свет и расскажут давно забытую правду о своих предках. Чем не гениальный план по захвату власти?

Другое дело, что война с Каганатом этому плану не шибко нужна. Точнее, она, конечно, не повредит, но устраивать ради неё весь этот балаган с убийством дипломатов! Очень вряд ли.

Когда признал своё грехопаденье,

Когда он стёр подошвы бот до дыр,

То встал на путь тяжёлый искупленья

Своих грехов всевышний Калантир.

Ниже "Колоридцев" в тетради располагалась надпись "Т.Г.". При виде её Санмир поднял взгляд на Тархана Гломина, который, уподобившись остальным прихожанам, стоя на коленях и обхватив руками плечи, читал молитву.

Абревеатура обозначала именно его. Несмотря на отсутствие случаев, когда кто-то помимо Санмира читал его записи, тем не менее инстинкты приказывали ему соблюдать осторожность и хотя бы элементарно шифровать подобные надписи.

В самом деле, Санмиру с большим трудом верилось, что брат хана замыслил предательство. Однако нельзя было оставлять без внимания то, что именно тархан Гломин больше всех остальных тарханов проявлял желание начать войну. Наверняка, если компания обернётся успехом, именно ему достанется самая большая часть от захваченных территорий.

Есть так же вероятность, что младший брат замыслил свергнуть старшего и занять трон. В каганатской истории ещё не было подобных случаев. Каждый уважающий себя мужчина чтит три вещи: Калантира, сына и брата. Мало кто пойдёт за человеком, который предал брата.

А что если кто-то предложил Гломину беспроигрышную сделку? Кто-то независимый посадит его на трон, чтобы ни у кого не возникло и мысли, что это сам тархан проявил подобную инициативу, а взамен новоиспечённый хан окажет своему тайному помощнику некоторую услугу?

Опустив голову рекордно низко к полу и немного подняв голос, прихожане и монахи начинали петь финальное четверостишье молитвы:

Как не был бы ты грешен и презренен,

Для искупленья не бывает срок.

Ведь вспомни, как позорен, злобен, беден

И грешен может быть всевышний бог.

Последней в тетради Санмира располагалась надпись "Случайность". Он добавил её после того, как хорошо обдумал разговор с нойоном Феаном.

Нойон очень быстро нашёл пользу от смерти своего спутника и прискакал в Плим всего на полдня позже первого гонца. Ещё чуть-чуть, и он успел бы занять уютное место личного мага в сопровождении тархана Гломина. Может быть, смерть Гальфэра — всего лишь дело рук тщеславного Феана, а все остальные смерти дипломатов и впрямь произошли по самому обыкновенному совпадению.

В это верилось с очень большой натяжкой, но предусмотрительность велела Санмиру продумывать даже самые маловероятные версии.

Когда молитва закончилась, все прихожане с удовлетворительной синхронностью опустили к полу руки. Кто-то одну, кто-то две. Ещё минута напряжённой тишины, во время которой нельзя было ронять ни звука, так, чтобы можно было услышать, как горят свечи. После обряд завершился, и прихожане стали расходиться. Несколько из них, в том числе тархан Гломин, остановились поговорить с нойоном Усфиром. Не подходя ближе, Санмир мог с уверенностью сказать, что всем им священник отвечает почти одинаково: "Не нужно страшиться своих грехов. Нужно всегда быть готовым их искупить. Калантир глядит на тебя, дитя. Всё будет хорошо".

"Не так сложно быть священником, не правда ли?" — подумалось Санмиру. — "Может, бросить эту шпионскую работу, и тоже податься в священнослужители?".

Конечно же нет. Вопреки представлениям, что разведка и церковь ведут тесную дружбу, и священники якобы делятся со шпионами теми секретами, которые им рассказали на исповеди, Санмир прекрасно знал, что ни один из этих фанатиков не выдаст ни слова из того, что ему нашептали прихожане.

Тархан Гломин разговаривал с нойоном совсем недолго. По губам Санмир смог прочитать "слушай сердце своё и не страшись грехов, которые ты всегда сможешь искупить". Надо же, почти попал в точку.

— Мой тархан, — позвал он Гломина, когда тот направлялся к выходу. — У меня к вам пара слов.

— Я слушаю, господин Санмир, — грозного вида высокий, хорошо сложенный, правда скорее напоминающий воина, нежели особу ханских кровей, родной брат хана Феллира остановился в такой позе, будто всем своим видом показывал, что стоять долго у него нет никакого желания.

— Наш хан хотел видеть вас сегодня днём у себя. У него к вам важный разговор.

Тархан кивнул, не выразив ни грамма задумчивости. Затем ещё добавил:

— Хорошо. Я его навещу.

И отправился дальше к выходу из церкви.

"Я очень рад, что вы, уважаемый господин Санмир, будучи главой тайной шпионской службы, выразили желание лично сообщить мне, что хан вызывает меня к себе, и я нисколько не сомневаюсь в вашем уважительном ко мне отношении, но, прошу вас, извините меня за то, что сомневаюсь в столь широком объёме этого уважения, чтобы вы решили лично явиться в церковь и прождать добрых сорок минут, если только у вас не было ко мне какого-то другого дела, помимо столь обыденного сообщения. Может быть, расскажете, что ещё вы бы хотели со мной обсудить?"

Примерно такой реплики, без учёта словарного запаса тархана, хотел бы услышать Санмир. По крайней мере, именно так бы сказал хан Феллир, будь он на месте брата.

— Мой тархан, — Санмир догнал Гломина на улице. — На самом деле, я бы хотел обсудить с вами ещё кое-что.

— Внимательно слушаю, — тархан замедлил шаг и невесть зачем принялся натягивать перчатки своего дорожного наряда.

— Я вынужден обратиться к вам, как к владетелю города Синциля. Меня интересует тамошняя камера пыток. И, если быть более точным, меня интересует один конкретный инструмент из неё, прозванный в среде знатоков ремесла "одуванчиком"...

— Пыточной камерой заведует тэгин Урфус, если я правильно помню. Можете спросить у него, я думаю, он сможет вам отдать этот инструмент, если это так важно.

— Вы меня не дослушали, тархан. В данный момент я веду расследование одного очень важного дела. И след вывел меня к этому пыточному инструменту. Мне нужно знать, у кого столь редкий инструмент имеется в наличии. Если спросить тэгина Урфуса, то он наверняка припомнит, что подобный инструмент у него был, но он лично передал его мне несколько лет тому назад. Однако, тэгин Урфус может быть моим подозреваемым. Если вопрос задам я, это пробудит в нём подозрение и осторожность. Однако, если это сделаете вы...

— Договорились, господин Санмир. — Гломин дружелюбно кивнул. — Я постараюсь узнать у тэгина Урфуса про эту вещь. Я как раз собираюсь перед отправкой на фронт заехать в свои владения по одному делу. Оттуда я пошлю гонца в Синциль и попрошу тэгина прислать тебе все сведения.

— Буду благодарен вам, мой тархан, — Санмир поклонился и пропустил своего господина вперёд. Стоя посреди полупустой улицы, наблюдал, как тот безмятежно уходит вдаль. И строил кислую мину.

Только что тархан прошёл почти все проверки, устроенные Санмиром. Он не вспомнил, что Санмир уже забирал из пыточной камеры Синциля заветный инструмент несколько лет назад. Значит он не в курсе этого. Будь Гломин посланником полугэльва, то наверняка был бы прекрасно осведомлён о состоянии своих пыточных камер. Затем он не выразил никакого волнения и как ни в чём не бывало согласился помочь Санмиру с его делом. Значит либо он очень хороший актёр, либо он не имеет к заговору совершенно никакого отношения.

Хотя, одну проверку он всё же не прошёл. Славясь своей скверной памятью, не каждый раз правильно называя свои собственные владения, он тем не менее с ходу назвал имя своего мастера пыточной комнаты.

Не медля ни секунды, Санмир открыл тетрадь.

* * *

Гломин вошёл во дворец и сразу отправился в сторону ханских покоев. Обычно Феллира можно было найти в тронном зале, однако в такую рань он наверняка ещё у себя.

Интуиция не подвела его: брат в самом деле нашёлся в своей комнате. В постели вместе с ним лежала Эвелин — его первая жена. Когда Гломин вошёл, она прикрыла грудь одеялом и тронула за плечо Феллира. Брат поднял голову от пышной подушки, сшитой из какой-то из драгоценных тканей, в сортах которых Гломин совсем не разбирался.

— Хотел меня видеть?

— Да, — Феллир принял сидячую позу, поправил белоснежную сорочку, прошёлся рукой по волосам, поправляя их. — Не думал, что ты придёшь так рано.

— Прошу за это прощения, — без ноты сарказма ответил Гломин. — Я бы пришёл немного позже, однако мне нужно отправляться в дорогу.

— Ты решил выезжать сегодня? Фронт от тебя никуда не убежит.

— Вообще-то может убежать.

Феллир оценил шутку брата коротким смешком.

— Будем надеяться, не в этот раз. Я как раз хотел поговорить с тобой об этом...

— Мы ведь всё обсудили на военном собрании. Я сделаю как ты сказал. Война начнётся, только если её начнут колоридцы. Мы будем сидеть на этой стороне Вестора, что бы не случилось. Я отправляюсь так рано, потому что хочу заехать в свои владения, только и всего. И ко всему прочему мне нравится быть на фронте. Я ничего не имею против твоего стиля жизни, — он указал на мягкую подушку под рукой брата, на белоснежную сорочку. — Но я сам предпочитаю иной.

— Да, я знаю, — Феллир тронул за плечо Эвелин, и та, обернувшись одеялом, вышла в другую комнату. — На собрании ты сказал, что выполнишь мои поручения только потому, что я твой брат и хан, но не потому что понимаешь их смысл. Я хочу, чтобы ты их выполнил именно поэтому. Хочу, чтобы ты понял, в чём смысл.

— И в чём же?

— Возможно, это не бросается в глаза, — брат окинул взглядом комнату. — Но быть ханом — весьма трудная вещь. Тебе приходится заботиться о нуждах своих подданных, которые наперебой кричат, кто во что горазд, почти всегда противореча друг другу. Хороший хан должен учитывать мнения всех и выбирать подходящий вариант. Часть моих подданных действительно хочет начать эту войну и отобрать у Колоридцев золотые шахты. И ты среди них первый. Но думал ли ты хоть раз, что будет потом? Даже если мы прогоним колоридцев из этих гор, что мы будем делать с ними дальше?

— Всё, что угодно, — ответил Гломин. — Всё, что захотим. Ведь это будут наши горы.

— Я имею в виду, — Феллир ссутулился. — Какой от них будет прок? Будут ли они стоить всей крови, которая прольётся в этой войне?

— Ты не прав. Твои подданные хотят! отобрать у колоридцев эти горы. Ты спрашиваешь, какой от них прок? Вот тебе ответ: мы будем владеть ими. Мы больше не почувствуем себя униженными трусами, которые мирятся с тем, что их обокрали. Ты хан, и должен учитывать интересы своих подданных. И не называй их "частью". Все! Все твои подданные не желают быть трусами.

— Когда я говорю подданные, я не ограничиваюсь тарханами и нойонами. По-твоему, солдаты хотят идти на войну, из которой они могут не вернуться? Их жёны и дети хотят этого? Смогут ли все они, вернувшись домой, сказать, что всё это было не зря? Ты сам уверен, что не пожалеешь об этом?

— Ты плохо знаешь свой народ, если думаешь, что он боится забирать принадлежащее себе по праву. Если думаешь, что им больше по нраву жить с мыслью о своей ничтожности. Разве ты не понимаешь? — Гломин едва сдерживался, чтобы не перейти на крик. — Нельзя, чтобы колоридцам всё сошло с рук. Это наши земли! Наших предков и наши тоже. Ты же хан! Как ты можешь допускать такую несправедливость?

— Я знаю! — брат соскочил с кровати, в глазах у него отразилась долго сдерживаемая ярость. — Я понимаю, что это несправедливо. Но это жизнь! Здесь нельзя всё сделать по справедливости. Здесь нельзя, чтобы всё было идеально. Здесь можно только принять самое правильное решение. И самое правильное решение сейчас — не воевать с колоридцами. Не вступать в войну, в которой мы сможем только проиграть или выиграть пиррову победу. Ты должен понять меня! Именно так должен поступать хан. Не так, как хочет кто-то и не так, как хочет он сам. А поступать правильно!

— Ты не можешь этого знать, — прошипел Гломин. — Пока мы не попытаемся, мы не можем знать, что получится. Пока не отвоюем свои земли, не узнаем, выйдет ли из этого толк. Так можно оправдывать любую трусость. Но, как по мне, лучше рискнуть и поступить как лев, чем всю жизнь жить как овца.

Феллир принялся нервно ходить по комнате.

— Ты ничего не понимаешь. Я не говорю, что нужно всегда выбирать самый лёгкий путь. Но есть войны, которые стоят того, чтобы их вести, а есть те, которые не стоят. Именно этим я, как хан, в том числе занимаюсь: учитываю все обстоятельства и решаю, когда стоит воевать, а когда нет.

— Да, — наконец сказал Гломин. — Ты — хан. Мой хан. И мой брат. И поэтому я сделаю так, как ты решил. Но если ты хочешь убедить меня, что трусливый поступок может быть правильным, то можешь даже не пытаться.

Брат прислонил ладонь к голове и тихо произнёс:

— Хорошо. Отправляйся на западный берег Вестора и жди наших посланий. Не провоцируй колоридцев и сам даже не суй разведчиков на тот берег. Я уверен, что мы сможем договориться с ними и хотя бы на время выиграем мир. Если же нет, то всё будет как ты хочешь. Тогда нам пригодятся твои полководческие таланты.

Гломин коротко кивнул и покинул ханские покои. Уходя прочь, напоследок услышал:

— Береги себя, братец.

Глава 3

Ночь выдалась тихой, но слабый ветерок всё же немного шуршал створками окна. Под тусклым светом догорающей свечи Санмир читал письмо своего агента:

"Господин. Долгое время не выходил с вами на связь, потому как не было повода. Как вы и указывали. Однако недавно удалось мне подслушать кое-что очень важное, как мне кажется. Я выбрался на площадь перед мостом на верхний ярус. Там любил останавливаться герцог Галвор. В этот раз он был там. К нему подъехал человек по имени, которое я не успел записать, так как оно очень сложное, а когда записываешь чей-то разговор, и без того едва поспеваешь за говорящими. Надеюсь, простите меня за это, господин. Зато без труда запомнил имя его лошади. И звалась она Шурином. Я, как обычно, замаскировался под женщину, просящую милостыни. Этот человек бросил мне целых три медяка..."

Ден Тайлинген придержал Шурина, развязал кошель, достал три первые попавшиеся монеты и бросил их в миску женщине. Женщина была с ног до головы укрыта лохмотьями, ко всему прочему она склонилась в три погибели и упёрлась лицом в землю. О её поле Ден рассудил из стиля одежды и длинных ногтей на вытянутой руке.

Из трёх монет только две попали точно в миску. Как ни странно, женщина не спешила подбирать третью. Тайлинген не обратил на это внимание и двинулся дальше, поглаживая лошадь по шее.

— Не хрипи, Шурин. Обещаю накормить тебя лично, как заведу в конюшни.

Возле моста его ждал герцог Галвор собственной персоной. Спешившись, Ден подошёл к нему и поклонился.

— Ваше Высочество.

— Ваше высочество — выше швилёчество! — проворчал Галвор и протянул руку. Ден пожал её.

— Рад видеть вас в добром здравии. Позвольте поздравить с женитьбой.

— А ты не разучился насмехаться над людьми так, чтобы это было незаметно. Я тоже рад тебя видеть. Скучал по полю боя?

Ден подумал, что ответить, но потом вспомнил, каков из себя герцог, так что ответил честно:

— Нет. Как и вы, полагаю.

— Это точно. Мирное время пролетело удивительно быстро.

— Значит, будем в этот раз бить гэльвов?

— Пока ещё ничего точно сказать нельзя. Смилостивятся Боги, и не будет никакой войны. Мы созываем всех пока что не на фронт. Завтра едем на переговоры.

— На переговоры? — ахнул Ден. — Я тоже?

— Чего же ты удивляешься? Король не забыл твоих подвигов на прошлой войне. Ты теперь один из самых доверенных людей. Ты командуешь специальным отрядом, как никак. Ты должен быть в центре всего, что будет происходить.

— До сегодняшнего дня я считал себя обычным рыцарем.

— Ну хватит тебе. Ты нам нужен. Пригодится любой светлый ум, так как ситуация сложная. Переговоры должны были вестись дипломатами на гэльвской территории. Однако что-то у них там не срослось, и на переговоры они не явились. В качестве жеста извинения согласились провести новые переговоры на нашей территории. К тому же в составе первых лиц. К нам приедет сам хан Феллир.

— Смело с его стороны, — заметил Ден.

— Вот и я об этом думаю, — протянул Галвор. — Подозрительно это как-то. Что он там задумал? Но не здесь нам разговаривать такие разговоры. Пожалуй во дворец, к остальным.

— Буду рад их всех видеть.

— Вот бы мне твоей любви к высокому обществу, — усмехнулся герцог. — Я присоединюсь как только встречу всех гостей. Ты один из последних. Найди на той стороне моего оруженосца Свейнера Легса, он тебя проводит.

"Затем этот на лошади по имени Шурин уехал дальше. И вы можете сказать, господин, что же в этом разговоре такого важного, что я вам его в подробностях излагаю? Но вы читайте дальше, там будет видно".

— Меня больше интересует, — усмехнулся Санмир, — каким образом ты их разговор умудрился перевести. Записать на бумажку, потом перевести на колоридский алфавит — одно дело. Но чтобы понять! Ты ведь не сам это сделал. Как пить дать, не сам...

Хэльфар заметил, как мальчик выглядывает из-за угла. Вытирая грязный нос рукавом, он украдкой помаргивает, как бы спрашивая разрешения.

— Подходи, не бойся.

Мальчик вынырнул из-за угла и, осмелев, уселся рядом с Хэльфаром на холодную землю. В переулке, который гэльв обустроил под своё убежище, не росло даже травы.

— Что будешь, яблоко, — Хэльфар взвесил на одной руке фрукт, наблюдая за жадной реакцией мальчонки, — или же пирожок?

— Пирожок, — последовал быстрый ответ.

— Так и знал. Значит, я яблоко. Кстати, в слове "пирожок" ударение нужно ставить на последний слог.

— Пирожок, — правильно повторил мальчик. — А что мы сегодня будем делать?

Хэльфар надкусил яблоко, достал из рукава спрятанную бумажку и протянул её мальчику.

— Сегодня мне снова нужна твоя помощь. Я хочу знать, что там написано.

— Но это ведь писали вы сами, — удивился мальчик.

— Послушай, Крысёнок... так тебя зовут?

— Я не уверен. На вашем языке "крыс" означает большого. А есть что-то такое же, только маленькое?

— Мышь?

— Наверное. Меня так и зовут.

— Значит, Мыш. Послушай, Мыш, мы всего лишь помогаем друг другу. Ты же говорил, что хочешь научиться моему языку. А я... своего рода тоже хочу научиться твоему. Поэтому мы нужны друг другу.

Мыш вытер сопливый нос рукавом подранной рубашки.

— Ага. Только я не понимаю, как вы смогли написать на колоридском языке так много слов и сами не поняли, что они значат.

— Это взрослые дела. Подрастёшь, глядишь и станет всё понятно...

— Я не знаю такого слова — "швилёчество", — протянул мальчик.

— Пропусти его. Мне главное понять общий смысл. Ты, я гляжу, очень любознательный и очень сообразительный парень. Ты мне никогда не рассказывал, откуда выучил грамоту.

— От старика Баптая.

— А кто такой старик Баптай?

— Он живёт на соседней улице в медяковой яме.

— И что же какой-то бедняк знает грамоту да ещё и обучает ей других бедняков?

— Он очень умный. А как на гэльвском языке будет слово, которым называют брата своей жены.

— Шурин?

— Тогда в этом письме кто-то обещает накормить шурина.

— Это верно кличка лошади, продолжай-ка переводить. Нам с тобой ещё многому нужно научиться, если ты так твёрдо решил изучать гэльвский язык.

"После того, как этот тип на лошади Шурине пересёк мост, вот, что было с ним дальше, господин. Вы думаете, что раз мои уши остались на другой стороне моста, то я ничего не узнаю. Но вон оно как вышло..."

На другой стороне моста людей было немного, однако определить, кто из них Свейнер Легс оказалось затруднительно. У фонтана кружились несколько прелестных дам в нарядных платьях. Рядом постригал траву парень в шляпе с повязкой под подбородок. Ещё несколько людей осматривали коней и скорее походили на конюших, нежели на их хозяев. И ещё одна группка людей толпилась у кобылы с возом. Ден решил подойти именно к ним.

— Слыхала, Дара, что сказал господин? — говорит парень, наряженный в доспехи. — Лорды здесь будут всего день, а потом все вместе поедут на переговоры. Если вы хотите чего-то наторговать, то только сегодня.

— Мы с отцом и без того обязаны тебе проходом, — отвечает девушка. — Даже не смей помогать нам большим. Я не хочу чувствовать перед тобой долга.

— Так, я ж вам не денег даю, правильно? Вы же сами всю эту ерунду продавать будете. Там всё от вас самих зависит. Я только помогу вам с местом.

— Дело господин говорит, — встревает толстый мужчина, опирающийся на кобылу. Внешностью он напомнил Дену одного знакомого по имени Феремус. — Ежели тебе помощь предлагают, отказываться грех. Не по божески это.

Тайлинген позволил себе прервать их.

— Прошу прощенья. Я ищу господина по имени Свейнер Легс. Мне сказали, что он где-то здесь.

— Это я и есть, сир, — ответил парень в доспехах. — Это меня звать Свейнер Легс. Вы, уважаемый как вас там, — он обратился к мужчине, похожему на Феремуса, — запомните моё имя тоже. Скажите, что я вас послал, вас и пропустят. Вот и договорились. — Он снова повернулся к Дену. — Вас герцог Галвор небось послал, да? А вы, извиняюсь за вопрос, кто будете?

Ден, не зная чему удивляться больше, неподобающей одежде оруженосца или таковому же поведению, назвался:

— Сир Ден Тайлинген. Меня в самом деде послал герцог Галвор и сказал, что вы меня проводите. Хотя я прекрасно помню, куда мне нужно идти. Так что если у вас есть какие-то неотложные дела... — он указал на отдаляющуюся кобылу с возом и мужчиной на спине.

— А, нет, господин... то есть сир. Это он вас специально ко мне послал. Хотел сказать вам кое-что секретное. Дара, а ну-ка заткни уши.

Дара, не обмолвившаяся ни словом с появления Дена, расправила рукава и с такой силой прижала их к ушам, что не оставалось никаких сомнений: делает она это по совести.

— Вы когда в замок войдёте, там уже поздно будет такие разговоры разговаривать, — начал Свейнер. — Поэтому герцог Галвор просил рассказать вам здесь, подальше от посторонних ушей. На переговорах все будут без оружия, чтобы чувствовалась спокойная атмосфера, так сказать. Однако герцог просил всех наших спрятать в какое-нибудь укромное место кинжал, да так, чтобы его можно было при надобности быстро достать.

— Зачем? — удивился Ден. — Это же переговоры.

— Герцог Галвор мне объяснил, но я признаюсь честно, немногое понял. Вроде бы как он подозревает этих гэльвов в нечестной игре. Подозрительно как-то, что сам их хан едет на переговоры на нашу территорию. Поэтому лучше быть готовым ко всякому.

— Я понял, — кивнул Ден. — Герцог сказал, что я один из последних прибывших. Остальные прибудут с минуты на минуту. Мы точно выезжаем завтра, а не сегодня?

— Как пить дать, господин. То есть... Без всяких сомнений, сир, выезжаем завтра. Сегодня нам ещё встречать делегацию.

— Какую ещё делегацию?

— Так, делегацию гэльвов. Это ж не для кого не секрет. Герцог сказал, что они привезут нам какого-то пленника, чтобы всё было по честному.

— Заложника, — поправил Ден. — Очень интересно. Так, вы меня проводите во дворец? Как я уже сказал, мне не сложно и самому найти дорогу.

— Ага. Я тогда тут останусь. Вдруг герцог ко мне ещё кого пошлёт.

Тайлинген вернулся к Шурину, погладил его по морде и повёл к конюшим, которые до сих пор непрестанно рассматривали лошадей. Свейнер Легс и Дара продолжила разговаривать о своём:

— Эй, ты чего всё это время с ушами заткнутыми стояла? Мы уже давно о секретном поговорили. Вот же девка!

"Вот такие дела, господин. Я подумал, что вам это будет интересно знать. И раз уж на то пошло, есть также сведения о том, что происходило тем днём в королевском дворце. Был у них большой пир со всеми лордами и их жёнами и детьми. Было на нём много людей и много разговоров..."

Ден, уже переодевшийся из дорожного в парадное, разглядывал стол, над заполнением которого усердно работали слуги. Он пытался решить, за что возьмётся в первую очередь, как только эмбарго на утоление голода объявят закрытым. На столе уже лежали креветки, рыба, котлеты из свинины и даже запечённые целиком раки, а так же фрукты, картофельные оладьи, блины на сыворотке и всяческие десерты. В кувшинах томилось вино и компот, на блюдах была аккуратно рамазана горчица.

Довольствовавшийся последние несколько дней только дорожной едой, Тайлинген изо всех сил сдерживал слюну. Он специально решил не брать из дома ничего вкусного, чтобы скорее привыкнуть к армейской жизни. Однако было предельно ясно, что как только на столы принесут зажаренных курей и свежий сыр, он тут же проиграет битву со своим внутренним зверем.

С того места у длинного стола, рядом с которым находился Ден, ушли все слуги (наверное, как раз за курицей или сыром), поэтому он позволил себе маленькую шпионскую операцию и украл из тарелки одну небольшую креветку, после чего быстро спрятал её во рту.

Выяснилось, что креветки подавались под соусом из красного перца. Во рту разгорелось настоящее пламя, а ко всему прочему прожевать и проглотить креветку оказалось гораздо сложнее, чем украсть её со стола. Сдерживая слёзы, Ден осмотрелся, не видит ли кто-то его позор, и встретился взглядом с человеком, у которого тоже глаза стояли на мокром месте. Сам он так же, как и Ден, находился вблизи к тарелки с креветками.

Никак иначе, встретились две родственные души. Причём, в прямом и переносном смысле. Этот человек был роднёй Дена.

— Как вам креветки, сир? — спросил Тайлинген, подойдя ближе.

— На вид выглядят аппетитными, — ответил Дренк Торнео. — У меня правда есть опасения, как бы повара не переборщили с соусом. А как вам?

— Я пока не пробовал.

— Так вы проливаете слёзы по другому поводу?

— Да. Со смеха. Не каждый день застаёшь тестя за воровством еды.

— Осторожнее с выражениями, сир, — Дренк пожал протянутую Деном руку. — Я между прочим здесь казначей и сам выделяю на всё это деньги. Воровать отсюда — всё равно что воровать из собственного кармана.

— Как же последнее время поживает королевская казна?

— К сожалению, такие разговоры не подстать месту, в котором мы с вами находимся, — усмехнулся Торнео. — Здесь скорее подошли бы вопросы про супруг.

— И как же поживает ваша супруга?

— Она сильно переживает из-за грядущей войны. Расходы предстоят огромные. На юге только-только заделали последние дыры в замковых стенах, оставшиеся со времён войны с Лесдриадом. Только перестали приходить вести о найденных трупах солдат в иноземных доспехах. И вот всё по новой. Боюсь, в этот раз всё куда серьёзнее. В этот раз нам скорее всего придётся переводить через пустыню целое войско знаменосцев из южного Колорида. Это не считая того, что война продлится больше года, и целую зиму солдаты будут вынуждены находится на пустынном севере вместо богатого юга. Страшно подумать, сколько денег уйдёт, чтобы кормить их всё это время. Ситуация сложна, и королевская казна... я хотел сказать, моя супруга, остро переживающая за состояние казны, может этого уже не пережить. Вы не поверите, но из неё вышел бы не худший казначей, чем из меня.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал Ден, глядя в это время на стол, который прислуга обставляла большими тарелками с зажаренными курочками.

— Я бы из ответной вежливости спросил, как поживает ваша супруга, — усмехнулся Дренк, — но будучи моей дочерью, она с приходом весны отправляет мне голубей так часто, что я уже обо всём и сам знаю.

— Раз все формальные разговоры мы разговорили, давайте, пока не начался пир, найдём каких-нибудь интересных людей, — предложил Ден, высматривая проходящих мимо дворян.

Дренк Торнео не стал делать того же, а вместо этого уставился Дену за спину.

— Кажется, интересные люди сами нас нашли.

Повернувшись, Тайлинген оказался лицом к лицу с королём. Его Величество Алврих с того времени, когда Ден его последний раз видел, весьма заметно изменился. Кроме того, что набрал в весе, так ещё и отрастил здоровую густую бороду взамен редкого хлипкого нароста, который был у него на лице по молодости.

— Ваше Величество, — поклонился Тайлинген. — Моя королева, — поцеловал руку королеве Сюзенне, которую Алврих вёл под локоть.

— Сиры Дренк и Ден, — поздоровался в ответ король. — О чём вы говорили?

— О моей дочери, одновременно супруге сира Дена, — дружелюбно ответил Торнео.

— Доброго ей здравия, — сказал Алврих. — Почему, собственно, она не прибыла вместе с вами?

— Я думал, что еду на войну, — признался Тайлинген. — А оказался на пиру.

— Вы плохо знаете свою королеву, — улыбаясь сказал король, — если думаете, что она оставит без пира хоть одно событие, тем более уход мужа на фронт.

— Война — дело небезопасное, — певуче проговорила Сюзенна. — Для многих здесь присутствующих это может быть последний пир в жизни. Я считаю, должно провести его так, чтобы в случае погибели не о чем было жалеть на небесах.

Ден поклонился и стал думать, поздравлять или не поздравлять королеву с беременностью. Потом понял по наряду, что она того особо и не скрывает, поэтому поздравил, на что в ответ получил милую улыбку.

— Позвольте сказать, Ваше Величество, — Ден поклонился по очереди королеве, потом королю, — для меня честь то, что я нахожусь при вашем дворе и что я удостоен столь высокого ко мне доверия.

— Ты — один из людей, которые достойны быть лицом Колорида, — невозмутимо произнёс Алврих. — Значит будь им. Чувствуй себя на этом пиру, как на своём собственном.

Обменявшись ещё одной порцией формальных поклонов, они разошлись. Король с королевой отправились здороваться с остальной кучей гостей, Ден и Дренк Торнео принялись дальше буравить взглядами стол.

Поговорить о чём-либо серьёзным им не дали. Очень скоро в праздничный зал вторглась процессия из трёх человек: герцога Галвора, Свейнера Легса и девушки, в которой Ден сразу же узнал гэльвку.

— Леди Амили, — сказал Дренк. — Вторая жена хана.

— Так вот для чего нужны вторые жёны, — усмехнулся Ден. — Чтобы посылать их как гарантийных заложников. В случае чего останется любимая первая жена.

— Неплохо придумали, согласись.

Галвор церемонно вёл гэльвскую леди под руку, словно свидетель на свадьбе. Свейнер брёл позади и вышагивал со столь гордо поднятой головой, что невольно возникали опасения, не упадёт ли он.

— Благодарю, герцог Галвор, — гэльвка забрала свою руку из его хватки, — что проводили меня.

Герцог вежливо ответил и отошёл в сторону.

— Верно, — сказал кто-то рядом. — Только не туда привёл. Здесь, уважаемая леди, идёт пир.

— А я, уважаемый сир, — невозмутимо ответила девушка, — прибыла к вам пока что не как заложница, а как гостья. И от пира отказываться не буду.

Тайлингена удивили две вещи: то, что говорит гэльвская леди почти без акцента, и то, что даже она, в отличие от него, знала, куда едет. На Амили были кожаные штаны, которые на первый взгляд можно было действительно расценить, как дорожный наряд, однако Ден прекрасно знал, что именно такие в Гэльвском Каганате церемониальные наряды. Тело покрывала туника с короткими рукавами и обрывками юбки, свисающими с боков.

Пока все были заняты разглядыванием гостьи, слуги уже успели втихую завершить сервировку стола. Об этом Ден узнал из возгласа Дренка.

— Так стол уже готов! Пойдём скорее.

— Да, пойдём, — ответил Тайлинген. — Хочу успеть занять какое-нибудь место рядом с курицей.

К разгару пира Ден успел узнать от языкастых людей очень много всего интересного. И о подробностях династического брака герцога, и о том, как проходила свадьба. Услышал про некоего придворного провидца из рода Локинков, который утверждает, что королева беременна ещё одной дочерью. Дренк очень тихо рассказал ему о нынешнем шатком положении королевской династии. Разговаривать о таком было страшно, поэтому беседа очень скоро вновь вернулась к герцогу Галвору.

Когда Ден решил поглядеть на ту часть длинного изогнутого стола, где находились королевские места, то стал свидетелем довольно умилительного зрелища. В стороне о чём-то своём беседовали леди Амили из Гэльвского Каганата и леди Ульвина рода Седьмого Дерева. Довольно обыденная картина, учитывая, что жена хана по слухам прекрасно владеет всеми языками (это он тоже узнал из сегодняшних разговоров). Однако в то же время со своего места за столом за ними непрестанно наблюдал герцог Галвор, и с его лица не сползала улыбка.

Надо же. Как быстро может сблизить людей обыкновенный династический брак.

* * *

Герцог Галвор рассматривал задницу леди Амили. Сейчас, когда она разговаривала с его супругой, для этого выдался потрясающий момент. Все любопытные будут думать, что он с таким вожделением любуется своей дорогой женою. Однако, несмотря на то, что леди Ульвина была прекрасной дамой, тем не менее гэльвская красота нравилась герцогу куда больше гиблонтской.

Задница леди Амили представляла собой шикарное зрелище. Подтянутая форма и изящные изгибы. Наблюдать за тем, как ягодицы перекатываются под парадными каганатскими штанами, когда Амили переминается с ноги на ногу, было одно удовольствие. Задницы всех хентских женщин в зале были хорошо спрятаны под платьями, однако Галвор был уверен: ни одна из них не пойдёт ни в какое сравнение с достоинством леди Амили

Рядом закашлял Свейнер, подавившись картофельной оладьей. Галвор постучал ему по спине, а когда снова посмотрел на то место, дамы уже успели разойтись.

Прикусив с досады губу, герцог обратился к оруженосцу:

— Если моя супруга подойдёт ко мне, а я этого буду не замечать, шепни мне на ухо.

— Что-то особенное, извиняюсь за вопрос? — Свейнер, не уловив никакого урока, снова набил полный рот картофельных оладий.

— Да. Она сегодня сообщила мне, что есть хорошие новости, но она не знает, как сказать. Скорее всего, хочет сообщить мне это на колоридском, но не знает всех нужных слов. Только что она пообщалась с леди Амили и что-то мне подсказывает, что теперь она знает всё, что нужно.

— А вы сами, извиняюсь за вопрос, догадываетесь, что это за новости?

— Конечно, догадываюсь.

— А то я и гляжу, лицо у вас не очень весёлое. Вам может вина налить?

— Давай сюда весь кувшин.

Чутьё не подвело Галвора, и спустя неполную минуту Свейнер зашептал ему в ухо:

— Идёт! Идёт, господин.

Он почувствовал руку супруги на плече, накрыл её сверху своей, почувствовал увядающую нить лианы гиблонтского дерева, поднёс ухо поближе, чтобы Ульвина могла прошептать. Она прошептала. Довольно точно, даже не спутав ударения. Галвор потянулся к её лицу и крепко поцеловал в щёку. Ульвина поцеловала его в ответ и указала рукой на центр зала, где кружились в танце дворяне и дворянки всех мастей.

— Немного позже, любимая, — сказал ей Галвор, после чего она ушла, сияя лицом.

— Угадали, господин?

— Да, я оказался прав. У нас с ней скоро появится первый ребёнок.

— Вон как оно! — Свейнер снова кашлянул, едва не подавившись. — А это значит, извиняюсь за вопрос, что надо радоваться или наоборот?

— Конечно же, надо радоваться, — без тени улыбки сказал Галвор, после чего принялся наблюдать за танцем.

Разнообразие танцевальной музыки можно было наблюдать разве что на балах. В то время как пиры, на которых благородные лорды и леди объедались порой до отвала, обходились медленными и ленивыми танцами, одним из которых был Контрданс. Смысл заключался в том, что партнёры после исполнения одного куплета музыки расставались. Дама уходила к следующему господину, а ей на смену ставала та, что ушла от предшественника. Галвор ещё успел застать время, когда Контрданс принято было танцевать только пятью парами. Теперь же, ограничений никаких не было.

К танцующим присоединился сир Лаймер Форкурт и помахал рукой дамам, зазывая себе партнёршу. Её вызвалась леди Амили. Подождав для отвода глаз четыре куплета, Галвор тоже присоединился к танцу. Благо, его популярность среди придворных особ избавила его от необходимости ждать партнёршу.

С каждой новой спутницей он не стеснялся общаться.

— Чудесно выглядите, леди Пальмира.

— Благодарю, герцог, — девушка засияла ярче солнца.

— У вас очень красивое ожерелье, леди Фелиция.

— Я польщена. У этого комплимента есть какой-то смысл?

— Смысл в том, чтобы сообщить вам, что ожерелье красивое. Главное, не подумайте, что я просто хочу как-то поддержать разговор.

— О! Так вы смущаетесь танцевать молча?

— Проклятье! Вы раскусили меня, леди Глория.

— Ничего страшного, я обещаю никому не говорить.

— Кого бы ты хотела, любимая, сына или дочь?

— Не понимать, — Ульвина выдала улыбку, в которой присутствовали нотки извинения.

— Не важно, поговорим об этом позже. Я люблю тебя.

— Я тоже люблю... хотя нет, мне больше по нраву красное из Лесдриада.

— Чем же вам, леди Сара, не по душе виноградники в баронстве Вольный Ветер?

— Они прекрасны, и я поддерживаю идею патриотизма, но в вопросах вина всё же делегирую решение своему вкусу, а не своим убеждениям. А вкус говорит, что вино из Лесдриада — лучше.

— Что ж, позвольте выразить восхищение вашим вкусом и вашей чистотой ума.

Когда поводов для комплиментов не находилось, он просто спрашивал дам об их родне. Радостно выслушивал словоохотливых особ, которые начинали перечислять всех родственников до третьего колена. Пытался поддержать разговор с застенчивыми, которые краснели от одной только мысли, что танцуют с самим герцогом.

Наконец, настала очередь его танца с леди Амили.

— О, так мы теперь можем поговорить? — тихонько прошептала гэльвка, вставая в позу к началу танца.

— У нас мало времени. Куплет длится всего ничего. А я не хочу задерживаться дольше двух кругов. Иначе это будет выглядеть подозрительно.

— Ты по мне скучал?

— Да. Когда-то.

— Когда-то? Значит больше нет? И с каких пор?

— С тех пор, как у меня появилась супруга и соответствующие обязанности.

— Вот оно как? — Амили подскочила к нему, идеально попав движениями в музыку. — А хочешь знать обо мне?

— Любопытно.

— Я скучала. Очень сильно.

— Вот как.

— Ты этому не рад?

— На самом деле, я очень тронут. Мне приятно знать, что кто-то относится ко мне так, как ты. Но к сожалению, я не могу ответить взаимностью.

— Значит, всё, что было между нами, было впустую?

Галвор скрежетнул зубами.

— Мы не успеем это обсудить, куплет кончается.

— Нет, всё это было не впустую, — говорил он, после того как прошёл ещё один круг танца и снова встретился с ней на том же самом месте. — Я любил тебя. Те дни были лучшим временем в моей жизни. Я никогда не встречу лучшей любовницы, чем ты. И возможно вряд ли полюблю кого-то так же сильно, как тебя. И мне очень жаль. Поверь, очень жаль это говорить. Но отныне я женатый человек.

— Так тебе напомнить, что я была замужней всё это время?

— Ты вторая жена своего хана, которую он использует как заложницу, а сам спит с любимой первой женой.

— А, так у вас с леди Ульвиной самый что ни на есть образцовый и искренний роман?

— О чём ты толкуешь? — продолжили они разговор, когда спустя час проходили мимо друг друга, якобы разыскивая на столе что-то конкретное. — Кончено, у нас с ней династический брак. И я пока что не могу сказать, что люблю её всем сердцем. Но даже в таком случае это не отменяет ответственности, которая на меня возложена.

— По-твоему, если о моём романе на стороне прознает муж, он ничего не сделает?

— Максимум бросит тебя в темницу, отрубит голову и найдёт себе новую.

— Так твоя Уливина может сделать что-то пострашнее? — спросила Амили, когда спустя около сорока минут передавала Галвору кувшин с грушевым компотом.

— Её дядя, король Последнего Государства может сделать что-то пострашнее.

— Ты ведь должна была слышать, — заговорили они в коридоре, когда один якобы шёл в уборную, а другая наоборот возвращалась оттуда, — как в культуре у гиблонтов принято относится к изменам. Её семья не побоится начать с нами войну, если прознает о моей измене.

— Но всегда всё можно сделать так, чтобы никто не узнал, — обворожительно улыбнулась Амили. — В прошлые разы у нас с тобой это отлично получалось.

— Верно. Получалось. Но это не значит, что получится снова. Ошибка будет очень дорого стоить.

— Если передумаешь, то наверняка узнаешь, где меня можно найти, — с этими словами гэльвка медленно зашагала дальше по коридору, колоритно демонстрируя свою самую красивую часть тела.

Галвор возвращался на пир с отвратительным настроением. Очень сильно хотелось кому-нибудь врезать или что-то разбить. Он знал, эти желания можно подавить только бокалом-другим крепкого вина.

Оставалось только дойти до своего места за столом, не встретив никого, кто будет раздражать.

Хотя, по правде, верилось с трудом, что что-то способно сделать его настроение ещё более скверным.

— Рады вас видеть!

— Довольно неожиданный визит.

— Очень приятно! — доносилось из зала, когда Галвор подходил к дверям.

Его это насторожило. Оказавшись внутри, он увидел, что группа людей, в том числе Алврих с Сюзенной, Дренк Торнео и даже Амили, скопилась вокруг одного человека в бледно красных одеждах: бриджах и длинном распахнутом сюртуке. Этот наряд вкупе с тем, как гость отвечал на любезности: "благодарю, милорды и миледи" выдавали в нём лесдриадца.

— Прошу прощения, не имеем честь знать ваше имя, — сказал Алврих.

— Прошу ответного прощения за то, что не представился сразу, Ваше Величество, — с натянутой улыбкой на лице проговорил гость. — Я имею честь быть Эледриком герба Браквелов из великого королевства Лесдриад. Посол и обученный дипломат. Отправлен королевой Корнелией, чтобы представлять интересы своей родины в предстоящих переговорах.

— Интересы Лесдриада? — переспросил Алврих. — В наших переговорах с Гэльвским Каганатом?

— И Гэльвский Каганат, и Колорид — соседние с моим королевством страны, — непоколебимо отвечал Эледрик герба Браквелов. — Хотите вы того или нет, ваши отношения сказываются и на Лесдриад в том числе. Я бы хотел убедиться, что интересы Лесдриада будут учтены. Надеюсь, что моё присутствие и минимальное участие не сильно повредит.

— Что ж, мы обсудим это завтра, перед выездом, — ответил Алврих. — Пока что можете быть нашим гостем. За столом ещё есть свободные места.

— Покорнейше благодарю, — лесдриадец улыбнулся, осмотрел всех окружающих и встретился своими мышиными глазами со взглядом Галвора. Во взгляде Галвора он явственно увидел то, что Галвор и испытывал. Злость, ненависть, презрение. Не выдержав, дипломат поспешил отвернуться.

— Вы там в порядке, господин? — послышался рядом голос Свейнера.

— Подонок...

— Кто, извиняюсь за вопрос?

— Он, — герцог указал на лесдриадца.

— А, мне он тоже не по душе. Вас там это... вроде жена просит. Она мне что-то наговорила по-своему. "Бле-бле-бле, кря-кря-кря Галвор?" Я так понял, вас искала.

— Я вернусь через минуту, — с этими словами герцог двинулся с места и, задев по пути нескольких людей, протолкнулся к лорду Эледрику. Тот как раз отошёл к одинокому столику с вином. Они здесь одни, вокруг шумно, играет музыка, так что никто ничего не услышит.

— Ваше Высочество, — наигранно улыбнулся лесдриадец. — Я вас узнал.

— Что ты задумал, ублюдок? — сходу выпалил Галвор.

— Прошу прощения, — тот на секунду оторопел, но потом взял себя в руки и изобразил на лице дружелюбие и невинность. — Вас чем-то смущает мой приезд?

— Нет. Можешь хоть упиться до беспамятства и объесться до смерти. Но на предстоящих переговорах тебе не место.

— Кажется, я достаточно полно обговорил причины, по которым я туда направляюсь...

— Думаешь, что раз ты находишься в обществе высокородных людей, никто не посмеет напрямую обвинить тебя в том, в чём ты виновен? — герцог сжал кулаки от злости. — Я, пожалуй, посмею. Ты здесь, чтобы развязать войну между двумя находящимися на её пороге странами. Ты здесь сделать так, чтобы образовалась мешанина в их политических интересах, эдакий пирог. А потом твои хозяева откусили бы свой кусок от этого пирога. Ты правда рассчитывал, что тебе позволят участвовать в переговорах?

Эледрик не потерял лица и не убрал маски. С улыбкой ответил:

— Наши интересы вас не касаются. А по поводу позволения... Правду сказать, я поставил себя на ваше место и не смог придумать повода, чтобы отказать.

— Мы сейчас находимся на нашей территории и вокруг полно наших людей. Вот тебе повод. Если ты примешься настаивать, тебя просто бросят в темницу.

— Я посол, Ваше Высочество, — поняв, что маска дружелюбия не действует, лесдриадец натянул другую — угрозы. — И хочу напомнить вам, что в моём отношении действует дипломатическая неприкосновенность.

— Да, верно. Дипломатическая неприкосновенность — важный принцип. И чтобы нам не пришлось его нарушать, ты уйдёшь отсюда сам.

— Если хоть волос упадёт с моей головы, вы сами знаете, что произойдёт...

— Твои хозяева проиграли в войне, — едва ли не криком проговорил Галвор. — Ты в самом деле думаешь, что из-за тебя они начнут ещё одну? Не переоценивайся. Скорее они послали тебя как раз потому, что именно тебя им не жалко.

Эледрик заёрзал губами, пытаясь придумать достойный ответ. Прежде, чем он это сделал, Галвор сказал:

— Выметайся из моего дворца и возвращайся в свой Лесдриад, если не хочешь, чтобы вместо тебя туда возвращался голубь с известием о твоей казни.

— Вы не можете меня прогнать вот так просто, — попытавшись сохранить остатки достоинства, возмутился Эледрик. — Если вы это сделаете, ваша и без того далеко не идеальная репутация, герцог Галвор, будет окончательно...

— Поверь мне, я смогу это пережить.

Лесдриадец ещё какое-то время буравил его взглядом, потом отпил вина из бокала и направился к выходу. Галвор разжал кулаки. Теперь, после этой перебранки, настроение у него сильно улучшилось. Он повернулся и увидел ошарашенный взгляд Свейнера.

— Чего?

— Ну вы... вот это вы дали, господин. Вы таким крутым сейчас были... Я даже не ожидал.

— Пойдём найдём мою жену, — Галвор обнял оруженосца за плечо. — И что-нибудь выпьем. Завтра как-никак отправляться на войну.

"В общем, если совсем коротко, господин, по нашим сведениям, колоридцы на пиру гуляли, веселились, разговаривали и наслаждались обществом друг друга. Они не хотели идти на войну. Им нравилось жить без неё".

— Интересно, — проговорил Санмир. — Выглядит всё так, будто колоридцы и в самом деле не хотят предстоящей войны. Но вот что странно. Герцог Галвор, один из самых влиятельных людей королевства, и вторая жена хана Феллира. Эти двое со слов наших потрясающих доносчиков постоянно искали поводов для разговора. И о чём они интересно разговаривали? За эту ниточку пожалуй стоит потянуть в первую очередь.

За окном вовсю сверкали звёзды, стрекотали насекомые и перекрикивались ночные патрульные на стенах, однако глава тайной шпионской службы и не думал ложиться спать. Предстояло занести в тетрадь ещё целую кучу записей.

Глава 4

Хотя бы два дня в неделю нужно начинать с похода на рынок, был убеждён Санмир. Даже если ты ни в чём не нуждаешься, пройтись по рынку стоит, причём именно утром, когда людей не то, чтобы много, но и точно не мало.

Для записей в сакральную тетрадь здесь явно не место. Зато можно почитать прошлые записи, а заодно послушать людей. То здесь, то там звучат разговоры. К полудню их станет так много, что они начнут перебивать друг друга, и различить хоть слово будет едва ли возможно.

Уделяя утренним походам на рынок всего два дня в неделю, Санмир постоянно был в курсе того, что в данный момент на уме у людей.

— ...Больно уж у тебя лук дорогой стал. Ты чего в последнее время людей обдираешь?

— Слыхала, что корчмах говорят? Война скоро разгорится. Я если тогда в городе со съестными припасами покажусь, их тут же у меня и отнимут, чтоб ордынцев кормить. И на что я жить по-твоему буду? Вот пытаюсь накопить себе хоть на месяц вперёд?

— Ерунда это всё. Не будет никакой войны, вот что я тебе скажу. Тархан Гломин уехал воевать ещё три недели назад. И что? До сих пор живём без войны, и дальше жить будем. Нас хранят Боги.

— Да вот что-то слушаю я вас и сомневаюсь. Как же Боги могут нас хранить, ежели...

— Ежели что?

— Ну... ежели мы их храмы собираемся сносить.

— А ведь и то верно. Владыка распоряжение дал. Каждый третий храм снести, имущество забрать в казну, а на том месте построить или приют или ремесленную мастерскую.

— Приюты это, конечно, хорошо. Но как-то боязно за свою душу становится. Зачем же на месте храма? Места же вон сколько, полно вокруг. А Богам это ой как не понравится. У меня недавно, через день после того, как стало известно про снос храмов, сразу три курицы подохли. И чтоб я ведал отчего.

— Ах! А ведь и правда. У меня вот сын два дня назад захворал. Весь в соплях, озноб, глаза краснющие. Верно всё. Боги на нас в гневе!

— А ты ему попробуй дать суп из лука и яиц. Я так свою бабку одно время с того света считай достал.

— Так я и пришла за луком. А тут глянь, сколько он стоит!

— Ну ладно, уговорила, старая. Скину цену, только для тебя. И никому ни словом...

Значит, люди недовольны тем, что владыка Феллир вынес указ о сокращении храмов на одну треть. С каждой неделей этих разговоров становится всё больше.

Санмир пообещал себе, что запомнит эту мысль, чтобы потом изложить её хану, а пока что он пролистал тетрадь до того места, где в своё время описывал поездку во владения тархана Мусфэра.

Было это двумя неделями ранее.

Когда Санмир оказался внутри замка Стопки, он сразу понял, что его здесь все знают. Обычно он мог позволить себе пройтись даже по улицам Плима, оставшись при этом неузнанным, однако тут все ордынцы глядели в его сторону со смесью испуга и почтения в глазах.

Хотя быть может всё дело в карете, на которой он добрался до замка? У гэльвов не принято было разъезжать на таких штуках даже тарханам и членам ханской семьи. Если едет карета, значит это гость издалека. Однако Санмир не был согласен с подобным положением дел. Ещё давно он увидел карету у одного колоридского лорда, и с тех пор загорелся идеей приобрести себе такую же. Путешествовать в коробке с окном и мягким сиденьем гораздо приятнее, чем отбивать задницу на непослушной лошади.

Нойон Хулиаф, временный управляющий замка, встречал гостя в числе первых.

— Рады вас видеть, господин Санмир, — соврал он с улыбкой на лице. Никто никогда не рад видеть главу тайной шпионской службы в своём замке. Такие люди не приезжают туда, где всё хорошо. — К сожалению, тархан Мусфэр не может вас встречать лично, так как он, разумеется, сейчас на фронте. Но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вы не чувствовали себя чужим...

— Благодарю, нойон Хулиаф. К сожалению, вынужден отказаться от многочисленных предложений поужинать в вашей компании или выбрать себе гостевую комнату, которые вы, не сомневаюсь, намеревались мне дать. К сожалению, не имею на то достаточно времени. Я сделаю своё дело, и тот час уеду.

— Что ж, вам, конечно же, виднее. Если вдруг передумаете, дайте мне знать. Но вы так и не сказали, что у вас, собственно, за дело.

— Люблю быть неожиданным, — улыбнулся Санмир. — Я ищу одного человека. И у меня есть сведения, что некоторое время назад он проезжал мимо вашего замка. Точнее, мне сказали, что он отправляется на восток, а ваш замок как раз лежит на этом тракте. Значит, этот человек либо останавливался у вас, либо проезжал в видимости ваших дозорных. В любом случае, я подумал, что вы согласитесь помочь мне.

— Конечно же. Если мои люди что-то знают, они, уверен, скажут вам всё.

По лицам людей из замка было ясно, что нойон очень даже прав.

— Вот и отлично, — улыбнулся Санмир. — Проезжал этот человек здесь примерно неделей ранее. Не заметить его было бы сложно. Несмотря на не такую уж и холодную погоду, одет он был как по зиме. Весь в лохмотьях. Был не высокий, так как гэльвской крови в нём недостаёт до титула "чистокровка". На лице, которое, возможно, было закрыто повязкой, многочисленные шрамы, в том числе...

Он прервался, увидев по лицу Хулиафа, что тот прекрасно понимает, о чём речь.

— Вы видели его?

— Как вас, господин. Только... Вы уверены, что он был именно неделей ранее?

Спуск в темницу располагался в задней части двора. Под сводом арки ворот во внутренний замок имелась дверь, отпираемая на ключ, который им принёс какой-то доверенный нойону человек. Сразу за дверью были ступеньки вниз, по которым вперёд отправились пара ордынцев, и лишь затем Хулиаф и Санмир.

За свою жизнь главе тайной шпионской службы пришлось побывать в нескольких десятках разных тюрем. По большому секрету, Санмиру нравились тюрьмы. Было в них что-то таинственное, будто бы в каждой, если постараться, можно найти какие-нибудь тайные закоулки, спрятанные комнаты и скелеты давно потерянных людей.

Вопли и болтавня сумасшедших пленников ничуть его не смущали. Что же такого в том, чтобы разговаривать с самим собой, с вымышленным человеком или с животным? Или даже... с рукой?

Один из пленников за решёткой в самом деле разговаривал со своей рукой. Он растопырил пальцы, невесть чем нарисовал ей рот, глаза, нос. Большой палец был длинным ухом, а вместо второго уха зияла пустота. Пленник так и называл своего друга:

— Погляди, Одноухий! Гости какие-то пришли. Ты до тюрьмы где жил? У тебя наверное полно гостей было, да? Вот я, когда жил на свободе, отстроил себе такой большой дом, что гостей у меня было ого-го...

Санмир принюхался.

— Что-то не так, господин? — спросил его Хулиаф.

— Да, — ответил он. — Но я не понимаю, что именно. Интересная у вас тюрьма.

— Так все тюрьмы по своему интересны, господин.

— С этим согласен. Так где он?

— Вон в той клетке.

Его подвели к нужному месту. В камере, свернувшись кулачком, лежал некто. Ордынцы разбудили его звонкими ударами по решётке, и, проснувшись, он зажался в угол и принялся испуганно таращиться на посетителей.

Были у него на лице множество шрамов. Один поверху рассекал бровь, другие два красовались на подбородке с левой стороны. Конечно же, нашёлся и шрам поперёк носа. Но вот на рту и на губах шрамов не было. Хотя, если его побрить, то возможно и найдутся.

— Поймали мы его почти месяц тому назад. Крестьяне стали жаловаться, что видят по ночам какого-то подозрительного человека в западной части замка. Мы проверили, и за одни сараем нашли вот такое вот чучело. Одежда у него была такая, как вы и сказали, господин. Рваньё, как будто на зиму оделся. А вот сколько в нём гэльвской крови, это я уже определить не могу.

— Уверен, что он не чистокровен, — сказал Санмир. — Точно такой, как тот, кого я ищу. Но совсем немного не подходит под описание. И раз вы поймали его месяц назад, то точно не он.

— А как же оно так совпало? Что и с шрамами, и невысокий, и в зимней одёжке и в нашем замке... а не ваш?

— Это мне тоже интересно знать, нойон. И, думаю, этот человек с радостью согласится мне рассказать.

— Мы его спрашивали уже. Молчит, пёсий сын.

— У вас молчит, а у меня будет говорить. Заберу ка я его к себе в Плим... Разумеется, если вы не против.

— Да на что он мне сдался!

— Вот и отлично, — Санмир глубоко втянул запах тюремного подземелья. — Прекрасно у вас тут всё обустроено.

В целом, темница замка и в самом деле произвела на Санмира довольно благоприятное впечатление. Единственное, недоставало ей чего-то такого... Чего-то, что есть в любой нормальной темнице, но он никак не мог понять, чего именно.

— Груши из Лесдриада! Сливы из Колорида! Вино разных годов выдержки. Всё самое свежее! Кроме вина, разумеется!

Была у похода на рынок ещё одна приятная особенность. Иногда, пускай и очень редко, самый крупный рынок в Плиме посещал торговец из Колорида, у которого Санмир любил брать сливы.

— О! Это вы, добрый господин! У меня есть сливы из Колорида. Будете покупать?

— Конечно. Как обычно!

— Всегда беру оттуда хотя бы одну корзинку для вас, — торговец огляделся и взял самую ближнюю к себе корзинку, заполненную сливами. — Вот. Если понравится, берите. Можете попробовать. Если всё устраивает, цена такая же. Десять серебряных, ради вас могу скинуть до девяти.

Санмир взял пару слив в руки, оглядел их с разных сторон, затем, как и подобает любому гражданину, не позволяющему себя обмануть хитроумным торговцам, проверил корзину до самого дна. На дне, под сливами, лежал бумажный свёрток. Будет, что почитать вечером.

— Ради таких слив заплачу все десять! — сказал он. — Не жалко.

Затем передал торговцу заранее приготовленный мешочек, в котором на самом деле лежали десять золотых ханов. Торговец развязал мешочек, заглянул туда, поводил рукой, пересчитывая.

— Всё верно, — сказал он. — Может возьмёте ещё дыни? Дыни в Колориде этой весной просто изумительные!

— Что ж, дайте я на них взгля...

Санмир замер, уставившись в одну точку.

— Точно. — тихо сказал он. — Крыса!

— Чего? — неуразумел торговец. Затем продолжил шёпотом: — Что-то не так, господин? Вроде всё как обычно. Я ничего не мог перепутать.

— Крыса, — повторил Санмир. — Вон там!

Торговец обернулся и возможно тоже разглядеть грызуна в узеньком переулке сразу за рынком. Хотя сделать это с такого расстояния — не каждому по силам.

— Вот чего не было в тюрьме Стопки!

И в самом деле во всём подземелье он не встретил ни одной хотя бы самой маленькой крысы. Ни запаха, ни вида, ни звука. Совершенно нормально, когда заключённые заводят с грызунами дружбу, разговаривают с ними, начинают верить, что те их понимают. Дают им прозвище. Заключённых же в Стопках так сильно грызло одиночество, что они готовы были разговаривать со своими руками.

Торговец, поняв, что Санмиру он больше не интересен, сделал вид, будто продолжает зазывать к себе покупателей.

— Улугай! — позвал Санмир в полный голос.

Из толпы появился мужчина, которого обыкновенный люд описал бы одним словом "бугай". При себе он, конечно же, имел приличный запас оружия.

Санмир брал его в сопровождение всякий раз, когда выходил в людные места. При всей своей выдающейся внешности, Улугай тем не менее умел мастерски прятаться в толпе и не привлекать лишнего внимания.

— Видишь крысу вон в том переулке?

— Да, господин, — ответил здоровяк, потратив секунду на поиски.

— Тоже видишь у неё красные глаза?

— Нет, господин.

— Не важно. Сможешь её подстрелить отсюда?

— Так, чтобы не задеть никого из прохожих?

— Именно.

— Думаю, смогу, господин.

— Отлично. Давай, пока она не убежала.

Улугай, мельком осмотревшись, снял с плеча очень редкое для Каганата оружие — арбалет. Потратил несколько секунд, чтобы зарядить, прицелился, выстрелил.

— Хм. Ты слышал? — спросил у спутника мужчина, точно над ухом которого только что просвистел снаряд.

— Ага. Что-то такое было.

Колоридский торговец глядел на Улугая с небольшим испугом. Однако куда сильнее Санмира взволновал другой торговец, у которого болт слегка задел полотно, которым было накрыто торговое место. У этого глаза прямо таки были на выкате.

— Ты ничего не видел, ясно? — Глава тайной шпионской службы положил на прилавок этому человеку золотого хана.

— Ты, кстати, тоже, — добавил он в сторону колоридца.

Затем оторвал от края рубашки Улугая небольшой кусочек и медленно двинулся в сторону переулка с крысой.

Болт пронзил грызуну шею и намертво пригвоздил к земле. Рядом занялась небольшая лужа крови. Санмир накрыл оперение болта тряпкой и аккуратно выдернул, затем повернул крысу так, чтобы увидеть её глаза. Вокруг глаз виднелись чёткие красные круги.

— ...Нет, я же говорю. Суп с луком и яйцами. От болезней лучше него ничего не помогает. Никакие там укропы, варёные картофели... Вот он у тебя сколько болеет уже?

— Говорю же. Два дня как. Говорит, то ли ночью по улице с расстёгнутой рубахой шлындал, то ли воду из колодца весь день пил. Теперь лежит с красными глазами и соплями пол заливает...

Глава тайной шпионской службы поднялся, бросив болт с крысой на землю. Улугай подошёл сзади.

— Не приближайся, — Остановил его Санмир. — Эту крысу опасно трогать. Нужно привести сюда тойона Глеана.

Волшебник осмотрел крысу, так же придерживаясь за покрытое тряпкой оперение болта.

— И что с ней не так? — ничего не поняв, спросил он.

Санмир пояснил:

— Эта крыса заражена гаргеной. Смертельно опасной заразой, которая скорее всего передаётся через кровь. Судя из того, что я услышал из разговоров на рынке, в городе уже есть первые заражённые. Однако если мы узнаём обо всё об этом вот так, значит эпидемия пока что на самых начальных этапах. Нам очень повезло, что я заметил эту тварь.

— И что нам делать? — хладнокровно спросил Глеан.

— Для начала тебе нужно сжечь магией эту крысу. Дотла.

Волшебник идеально исполнил поручение. От крысы и арбалетного болта остались буквально кучка пепла и лужица расплавленного металла. Также сожжению подверглась и кровь на земле.

— И что теперь? — последовал вопрос.

Санмир пояснил это тоже:

— Вот что мы будем делать теперь.

Вечером следующего дня главе тайной шпионской службы принесли отчёт о проделанной работе. Он читал его вслух с большим удовольствием.

"Господин Санмир, ваши поручения были исполнены в точности. Мы провели якобы перепись всего населения города. Наши проверенные агенты заходили в каждый дом, узнавали о состоянии всех жителей и заносили всех людей, у которых имелись признаки болезни, в специальный список.

Всего в городе нашлось семнадцать заражённых людей в пятнадцати семьях в разных местах города. Больше всего в восточной. Если сложить общее количество людей в этих семьях, то выйдет двадцать пять человек. Девятеро из этих двадцати пяти (те, кто жил благополучными семьями и общался с соседями) получили неожиданное известие о наследстве в другом городе и решили срочно уехать. Шестерых разбойники убили и сожгли их трупы в двадцати милях от дороги, остальных трёх — в сорока.

Ещё из этих двадцати пяти семеро, что жили ещё в трёх семьях, якобы угодили в больницу, из которой они правда уже никогда не вернутся.

Ещё четверо были либо пьяницами, либо одинокими волками, так что их внезапная бесследная пропажа никого не удивит.

Трое других были из одной семьи. Среди них заражённым был только один мальчик. У него имелись признаки выздоровления, так что сейчас он в больнице и скорее всего скоро поправится. К нему, кроме его бабки и сестры, никого больше не подпускают.

Ещё один человек — старушка, которая жила отдельно. В том районе случился пожар, который удалось быстро потушить, но бедолага сгорела заживо.

Последний из двадцати пяти живёт как назло в большой семье на виду у всех соседей, и родственников в других городах у него нет, так что мы пока думаем, как быть с ним. Может быть, поправится, а может придётся устраивать ещё один несчастный случай.

Что же касается крыс. Наши ордынцы прочесали все каналы и переулки. Грызунов травят, подстреливают и поджигают. В общей сложности набралось уже почти семь дюжин паскуд с красными глазами. Будем убивать их и дальше.

Во время всего этого действа у троих ордынцев обнаружились признаки заражения. Двоих мы держим подальше от остальных и пока что лечим, одному внезапно пришла увольнительная и он отправился к своей бабке в Синциль.

(Конечно же, никакой бабки на самом деле нет).

Думаем на днях провести ещё одно наблюдение, чтобы выявить, нет ли в городе других больных. И в другие города мы уже отправили специальные проверки. Будем стараться держать ситуацию под контролем.

Как только вы вернётесь с переговоров, об эпидемии уже не останется ни следа. И откуда только взялась эта зараза! Как бы то ни было, мы её победили. Можете так и записать в этой своей книге".

Санмир поднёс листок бумаги к пламени свечи, сжёг его, а догорающий клочок бросил в специально поставленную для этого корзину.

В тетрадь он записал совершенно другую мысль:

"Кто бы не пытался искусственно занести эпидемию гаргены в Плим, ему не сошло это с рук".

* * *

Когда в детстве Гломин изучал военное дело, слово "фронт" рисовало в его воображении такую картину.

Ровнёхонько повторяя линию на карте, по всей ширине фронта построена высоченная каменная стена с бойницами, башнями, рвом внизу и обязательно деревянными кольями, выпирающими в сторону противника. По периметру стены день и ночь бродят обмундированные ордынцы с копьями, а ночью ещё и факелами. На ту или иную часть фронта то и дело совершают атаку вражеские силы, но постоянно терпят поражение. Когда же фронт передвигается, стену разбирают в нужном месте и выстраивают заново.

Впервые ему удалось увидеть настоящий фронт в девять лет. То была война с Северным Альянсом, который нападал исключительно с севера на юг, так что протяжённость предполагаемой стены была бы совсем небольшая. Однако, даже несмотря на это, ничего подобного Гломину не удалось увидеть. Вместо величественного живописного сооружения фронт представлял собой несколько разрозненных лагерей-палаток. Рвы и смотрящие в сторону врага пики можно было найти только в тех местах, откуда ожидалось нападение конницы. Да и сами пики оказались в несколько раз тоньше, чем их представлял себе юный тархан.

Зато почти на всей протяжённости фронта дежурили наблюдатели — один-два промёрзших насквозь и оголодавших ордынца. Дяде Гломина тархану Фезулу иногда даже приходилось будить их во время совместного с Гломином осмотра границы.

Фронт потенциальной войны с Колоридом полностью проходил по линии реки Вестор, так что являл собой ещё менее впечатляющее зрелище. Почти все силы были сосредоточены в двух местах, которые являлись двумя самыми удобными переправами через реку. Отдельные отряды, оставленные на всякий случай, можно было найти по одному на каждые пятнадцать миль. Что же касалось наблюдателей...

— Тархан Гломин! — соскочивший с места ордынец тут же принялся натягивать штаны. Гломин застал его не в лучший момент. — Я не знал, что вы прибыли на фронт.

— Я ещё не прибыл, — сказал тархан, после чего подобрал с земли камень и бросил в сторону реки. До кромки воды снаряд даже не докатился. — Я как раз туда направляюсь. По дороге заметил твоё действо и решил спросить, всё ли в порядке.

— Можете не волноваться, тархан. Слежу за рекой постоянно.

— Но ты сейчас здесь. В сотне шагов от поста. Отсюда реку и без того едва видно, а сейчас ко всему прочему начинает темнеть.

— Так я же... — замялся ордынец. — Я же только по нужде. Ну не валить же мне кучу рядом с постом, чтоб потом нюхать собственное дерьмо!

— Ордынец верно говорит, — встрял нойон Эрефан, решивший сопровождать Гломина, когда тот изволил сойти с дороги. — Нельзя ожидать, что люди будут таращиться на воду круглое время.

— Я знаю, — буркнул Гломин. — Ты один дежуришь?

— Один, тарахан.

— Это Вестор, — снова подал голос нойон Эрефан. — Самая глубокая река в мире. Даже если колоридцы решат переправиться на плотах, незаметно им удастся проскользнуть лишь маленьким отрядом, который не наделает больших проблем. Разве что только самому себе.

Гломин согласно закивал, затем сказал ордынцу:

— Продолжай нести пост, — и в компании Эрефана вернулся на дорогу, где их ждали остальные.

В сопровождении тархана из Плима на фронт отправились порядка тридцати человек. В их числе, помимо нойона Эрефана и тойона Зуфрина, гломинского телохранителя, были также несколько колдунов и священников из его владений. Среди последних был нойон Арвай — доверенный человек нойона Усфира. Епископ лично посоветовал Гломину взять его.

Сопровождал Арвая нойон Феан, довольно заурядный колдун, увязавшийся за остальными в последний день перед выездом. Сначала он поехал вместе с Гломином к его владениям, а потом уговорил Арвая взять себя в сопровождение. Как именно он это сделал — отдельная загадка. А уж зачем ему так приспичило тащиться на войну, так и вовсе непонятно. По дороге из сплетен Гломин узнал, что волшебник беспокоится за свою карьеру, поэтому ищет способа отличиться. Можно было ставить деньги, что через месяц войны этот сопляк заскулит и попросится обратно.

Ранее, примерно в десяти милях от Вестора, процессия уже замечала армейский лагерь по верхушкам шатров и редким столбикам дыма. Теперь, наконец, из-за поворота стала видна картина гэльвской армии во всей красе. До самого горизонта, насколько хватает глаз, огромный лес из палаток, костров и маленьких человеческих фигур. В темноте это зрелище смотрелось ещё более красочно: огоньки немного резали зрение и выхватывали отдельные фрагменты жизни лагеря: тут мимо прошёл человек, здесь то появляется, то пропадает неразборчивое знамя одного из тарханов, где-то вдалеке свет костра освещает целую группу собравшихся вокруг него ордынцев.

Когда Гломин и его спутники проезжали между рядами палаток в сторону командирского шатра, на них время от времени обращали внимание. По дорожной одежде сложно определить статус человека, поэтому многие здесь, привыкнув к постоянным конным отрядам, не обратили на гостей никакого внимания. Хотя находились и те, кто узнавал тархана и неуверенно произносил его имя.

Внутри командирского шатра был свет, который, впрочем, не прояснял снаружи никаких чётких фигур, однако несложно было понять, что там кто-то есть. Первым навстречу Гломину вышел тархан Халтун, которого друзья называли "Чайка", поскольку галдел он без передыху. Как, собственно, и сейчас:

— Мой любимый тархан Гломин! Сотню раз за жизнь был рад тебя видеть, но сейчас — как никогда раньше! Мы ж думали, вы завтра утром доедете. Вчера ведь дождь лил, мы думаем тут, дороги небось размякли, кобылы будут тащиться медленно. А на тебе! — только стемнело, а вы тут как тут. Это ж надо как мы подгадали с гуляшом! Он прям только с огня. Прям как для тебя варился, тархан! Я ещё говорю Клюку, ты огонь посильнее разведи, чтобы приготовилось быстрее, а то жрать охота! А он упёрся "Нет, буду готовить как надо!". Прям как знал. Ему и остальные говорили...

Вслед за Чайкой показался тархан Хлюффин, которого обычно звали просто Клюк. У него имелся необычайный для тархана талант к готовке, и, глядя на его нынешний наряд — фартук, измазанный кровью, поверх какого-то рванья, Гломин понял, что в шатре ждёт вкусный ужин. Клюк не был молчуном, однако сейчас ничего не говорил, так как звуковое пространство целиком занимал неугомонный галдёж Чайки. Сказал лишь "С приездом, тархан Гломин".

Последним шатёр покинул тархан Элеран. У Элерана не было прозвища среди друзей, но Гломин любил называть его "Родня" или "Родственник", так как приходился ему каким-то там по счёту братом по материнской линии. Он вовсе поприветствовал Гломина одним кивком.

Спешившись, тархан поздоровался сначала с Чайкой крепким объятием, затем по очереди с Клюком и Роднёй — рукопожатием, а после все четверо вошли в шатёр.

Внутри оказалось довольно тепло. Видимо, из-за огромной кастрюли гуляша, пускающей пар на крохотном для неё столике в центре шатра.

Ковшей нашлось только три, так как все думали, что процессия приедет днём позже. Клюк вызвался сходить поискать четвёртый, но Гломин остановил его, и ближайшие полчаса тарханы наслаждались гуляшом, иногда передавая ковш друг другу.

Одновременно с этим они развернули на другом столике карту, и придерживая каждый по одному её углу, рассказывали Гломину обстановку дел.

В основном разглагольствовал тот, кто умел делать это лучше всех — Чайка. Однако он был своего рода голосом всей троицы, поэтому остальные согласно кивали и иногда поправляли или дополняли его.

— Вон, значит, как обстоят дела. Про то, что есть только две подходящие переправы через Вестор, ты уже знаешь. Одна находится на востоке, вот тут, ею занята орда тархана Саландрила. Мы же на западной переправе вот здесь.

Чайка поставил палец на карту. Пространство шатра освещали три лампы, и их света было вполне достаточно, так как он, гуляя между стенами белого полотна, многократно отражался от них и усиливался.

— Колоридцы? — спросил Гломин. — Их видно?

— Между нами примерно две мили. Они решили не ставать лагерем слишком близко к берегу. Зато, как и мы, прямо у кромки воды накопали себе ям да навтыкали в них колья. Ежели кто из нас двоих покажет признаки того, что собирается переправляться на другую сторону, другой тут же прибежит на позицию и даст нахалу огонька под зад.

— Если бы Вестор не был таким глубоким... — вздохнул Родня.

— Ага, — повторил Чайка. — Если бы Вестор таким глубоким не был, то ширина переправы позволяла бы быстро перебросить на ту сторону пару отрядов да отбить себе место. Но имеем, что имеем. Кто бы не решил переправляться через реку, он огребёт по полной.

Их разговор прервал голос тойона Зуфрина:

— Мой тархан. Здесь один человек просит с вами аудиенции.

— Не пускай ко мне никого. Все, кто хочет поговорить со мной, пусть подождут до завтра.

— Понял, — телохранитель покинул шатёр, задев его могучим плечом и заставив немного пошатнуться.

— О чём я там говорил? — задумался Чайка.

— О том, что Вестор слишком глубокий, — напомнил Гломин.

— Ага. Без больших потерь не перебраться. Но вот у Клюка голова большая, мозгов в ней много. Он тут на днях сообразил неплохой такой план. Расскажешь, Клюк?

— Есть в моих владениях, — начал Хлюффин, — не очень далеко отсюда один замок. Он в далёкие времена принадлежал лимерам...

— Представь только, — тут же прервал его Чайка. — Со времён лимеров* стоит замок, которым владеет наш Клюк. И знаешь, что он нашёл в его закромах прямо накануне войны?

— Что? — не стал гадать Гломин.

— Лимерские щиты. Это те, которые четырёхугольные и почти во весь твой рост. Помнишь, что лимеры им делали?

— Строили черепаху.

— Ага. И как раз использовали черепах, чтобы укрыться от обстрела. В наше время такие щиты иногда только Лесдриадцы носят.

— Потому что эта тактика устарела, — заметил Гломин.

— Верно. Устарела, а потому была забыта. А значит колоридцы не будут готовы к тому, что мы её применим. Она как раз подходит под наш случай. Ты только подумай. Если вооружить такими щитами несколько дюжин отрядов (а у Клюка их в закромах, как он выразился, жопой жуй), то эти отряды почти без потерь проберутся на другую сторону Вестора и прогонят с берега лучников.

— Допустим. И что потом? Лучники отступят на вторую позицию и всё ещё будут обстреливать половину переправы. Пускай даже им будет сложнее целиться поверх голов своих же.

— Верно. Но наши черепахи, перебравшись на тот берег, устроят атаку на передовые силы, и за их спинами мы сможем провести почти всю конницу, которая потом спокойно ударит с боков. Вот тогда лучникам будет уже не до обстрела.

— Тоже не вариант, — цыкнул Гломин. — Пока конница будет переправляться, она всё ещё будет под обстрелом. Всё это в любом случае обернётся большими потерями.

— Но всё равно не такими же, как если бы мы просто шли в лоб под обстрелом. Конечно, план не идеален, но он неплох.

Клюк закивал, во всём соглашаясь с Чайкой.

— Мой тархан, — снова послышался сзади голос Зуфрина. В этот раз он не вошёл в шатёр, а только просунул голову. — Я снова из-за этого человека, который просит аудиенции. Он говорит, что это что-то очень важное. В лагере сказали, он дожидается вас уже вторые сутки.

— Значит ему достанет терпения выждать ещё одну ночь, — хладнокровно сказал Гломин. — Мы на фронте. Здесь все дела — важные. А мне нужно разобраться с первостепенно важными. Можешь так ему и передать.

Кивнув, Зуфрин вынырнул из палатки, вновь оставив тарханов одних.

— Если последуем этому плану, — взглянув на карту, сказал Гломин, — то основные потери будут у конницы. Если удастся придумать что-то другое, какой-то другой вариант, при котором потери будут у пехоты или у кого ещё, я бы послушал.

— Вообще-то, — сказал Родня. — У меня был такой план.

— Тоже верно, — закивал Чайка. — Мы его обговаривали ещё давно. Здесь на карте Вестор нарисован не совсем точно, но вот примерно здесь... Эй! Клюк, пёс тебя дери! Ты где там? Почему твой край загнулся?

— Я ж только гуляша в ковш набрать, — Клюк вернулся на место, держа в одной руке ковш, а второй он сразу же придержал свой угол карты.

— Я тут рассказываю план Элерана, — продолжил Чайка. — Примерно вот здесь, совсем кстати недалеко от нас, река делает очень интересный изгиб. Она поворачивает за холм, а затем идёт ровно на протяжении почти двух миль, пока, наконец, не поворачивает обратно. На этом участке можно было бы организовать плоты...

— И течением от одного поворота, — задумчиво проговорил Гломин, — людей бы как раз добрасывало до другого.

— В корень зришь, тархан. И за холмами этими колоридцы нас не увидят.

— Тоже есть множество рисков. Во-первых, каков шанс, что колоридцы сами не знают об этом месте...

— Мы с тех пор оставили там двух специальных наблюдателей. Они говорят, что пока что никого не видели.

— Даже если так. Сделать всё незаметно будет очень сложно. И рискованно. Если нас заметят, когда мы переправим половину армии, то эта половина окажется в ловушке в меньшинстве на том берегу. Это раз. Два: людей на берегу очень скоро станет слишком много, и если их будет прибивать к самому краю этого прямого участка реки, то скоро другим просто не останется места для высадки.

— А мы и не предлагаем переправлять всю армию. Достаточно нескольких отрядов хороших людей, которые будут атаковать колоридцев сзади, пока мы пойдём переправляться.

— Нужно сказать, что это будут те же ребята, кого мы бы хотели в ином случае отправить с лимерскими щитами на лучников?

— Ну, выходит, что так.

— А если ничего не выйдет, то мы лишимся нескольких отрядов отличных воинов.

— Но зато не конницы. Ты сам сказал.

Гломин тяжело вздохнул.

— Ваши планы хороши. Но нужно подумать ещё. К слову, у меня тоже есть предложения.

— А вот это уже интересно будет послушать! — оживился Чайка. — Эх, как я скучал по твоим планам, тархан!

— Для начала я бы хотел заметить, что вы отвратительно организовали фронт...

— Ничего себе начало! Это что же тебе в нашем фронте не нравится?

— Наблюдателей слишком мало. Когда я ехал сюда, то видел как один неважного вида ордынец справляет нужду в ста шагах от поста. Как вы все знаете, справлять большую нужду — дело, которое иногда может затянутся...

— Ты то видно никогда речным фронтом не занимался, — обидчиво скрестил руки Чайка. — Если кто очень сильно захочет перебраться, то он переберётся. Нырнёт, проплывёт немного, наберёт воздуха и снова нырнёт. Наблюдатели здесь разве что на тот случай, если колоридцы вздумают большими отрядами переправляться.

— Верно говорит Чайка, — подал голос Родня. — У тебя нет опыта в таких делах. Зачем колоридцам самим переправляться сюда? Война грядёт на той стороне Вестора, а не на этой.

— У меня как раз достаточно опыта, — хладнокровно возразил Гломин, — чтобы знать, что враг всегда — всегда! — норовит проскользнуть на твою сторону. Мне вам напомнить, сколько дерьма может навалить нам один лазутчик, если проберётся в лагерь?

Чайка хотел что-то возразить, но быстро закрыл рот. Видно понял, что по существу возражать нечем.

— Вот мои предложения, — продолжил тархан. — Мы укрепим наше наблюдение, проверим лагерь на наличие лазутчиков, а затем сами отправим лазутчиков к колоридцам.

— Так значит... — Клюк выпучил глаза. — Значит хан Феллир всё-таки приказал атаковать?

— Нет, — выдохнул Гломин. — Но когда прикажет, тогда и пошлём лазутчиков. Это самый безопасный вариант снизить наши потери.

— Значит щиты и плоты отменяются?

Тархан задумался. Потом выдал:

— Нет. Мы обдумаем эти варианты тоже и решим, что делать. Времени у нас много. А сейчас я бы предпочёл удалиться на вечернюю молитву, которая и без того сильно задержалась. Со мной прибыл нойон Арвай. Лично от нойона Усфира.

— Лично от епископа! — ахнул Чайка. — Я с тобой. Помолиться с таким священником — лишним не будет уж точно.

— И я с вами, — сказал Клюк.

— Я тогда тоже, — Родня свернул карту и бросил её на большой стол, где уже беспорядочно валялась куча разных бумаг.

— Только накройте чем-нибудь гуляш, — попросил Чайка. — Его там ещё полно, даже на завтра хватит. А то сейчас мухи всё сожрут.

Переделав все мелкие дела, четверо тарханов выбрались на свежий воздух.

На выходе они повстречались с двумя людьми, дожидавшимися их рядом с шатром. Оба являлись хентами, что несложно было понять даже в темноте. Первый — плечистый, хорошо обмундированный, но разоружённый (при нём имелись лишь пустые ножны и ёмкость под болты). Он был охранником второго. Второй приходился первому до груди, щуплый, с маленькими крысиными глазами.

— Прошу прощения, тархан, — сказал второй. — Я хотел поговорить с вами, но поскольку вы отказывали мне в аудиенции, решил повторить просьбу лично.

Гломин, несмотря на острое желание, всё же не стал прогонять его. Было в незнакомце кое-что интересное. Настолько, что заинтересовало оно явно всех, в том числе Чайку, который от удивления даже прекратил галдеть.

Человек этот носил бледно-красный сюртук и такого же цвета комковатые бриджи. Говорил с едва слышимым акцентом, но не колоридским, и именно поэтому заинтересовал Гломина.

Не дожидаясь просьбы, незнакомец представился сразу:

— Имею честь быть Эледриком герба Браквелов. Я действую в интересах великого королевства Лесдриад.

* Лимерия — самое большое хентское государство в истории. Впоследствии распалось на Колорид и Лесдриад.

Глава 5

На первый взгляд у замка Зубец имелось лишь одно слабое место. У северной стены, где располагались единственные ворота, был участок, в котором окружающий строение ров давал небольшую слабину. В том месте располагался мост к воротам, и пускай его можно было поднять (если присоединить цепи к специальным петлям на перилах) или даже сжечь, противник в любом случае быстро сообразит, что именно на этом участке стоит усилить давление. Через ров поставят доски, либо организуют любую другую переправу для тарана, и вот уже ворота пробиты, люди со стен сбегаются вниз, и вся оборона полностью уничтожена.

При повторном же взгляде... у замка Зубец не имелось слабых мест вовсе. Когда командиры, шедшие во главе войска, свернули с дороги и стали на небольшом холмике, с которого открывался хороший вид на замок, Ден, рискнувший причислить себя к ним, тоже придержал коня в этом месте, Отсюда он ясно увидел, что специально для пространства под мостом ров сделали ближе к воротам, так что противнику будет очень тяжело соорудить переправу для тарана под шквалом льющегося масла и летящих камней. Ко всему прочему солнце, как и командиры в данный момент, будет выглядывать поверх замка на северную стену и слепить неприятелю глаза. А если он вздумает нападать ночью, то переломает во рву все ноги.

— Это моё лучшее предложение, — уверенно сказал Нэндер Клэрк. — Мы, конечно же, осмотрим все прочие замки вблизи от будущего фронта, но могу с уверенностью сказать, что в итоге мы все сойдёмся на мысли устроить наш штаб здесь.

Как и все люди своего положения, Виконт Клэрк разговаривал с некоторой элегантностью и высокомерием, однако с его стороны это не выглядело вычурно. Хоть и не пожилого, но тем не менее мужчину в возрасте вроде него обычно так тебе и представляешь. Именно такими словами строишь его реплики у себя в голове, когда планируешь будущий диалог. Совершенно иное дело виконт Верстон Кемерус:

— Не сомневаюсь, что этот замок строили мастера своего дела и что, несмотря на некоторую внешнюю неказистость, он не имеет никаких слабых сторон. Однако перед нами всё ещё одноярусный маленький замок, который обычно рассчитан на то, что противнику выгоднее будет держать его в осаде, чем штурмовать. Не на то, что внутри будут сидеть высокие лорды, на чьих плечах держится вся остальная армия. Если этот Зубец решат взять, то они возьмут его. Неприступных крепостей не бывает, с этим никто не спорит. Но если бы были, у них точно имелось бы больше одного яруса стен.

Верстон был почти одного с Деном возраста. Титул виконта и целое баронство Предгорье ему оставил умерший от обыкновенной простуды отец, барон Лиам Кемерус. Как и в случае с герцогом Галвором, лорд поставил во главу семьи не старшего сына Шонта, а младшего Верстона.

А вот членство в королевском совете и титул носителя королевских привилегий в Южном Колориде молодой виконт получил за собственные заслуги. Несмотря на свой возраст, он показал всем, что может управлять целым королевством, которым, по сути, и являлся Южный Колорид. Пускай более опытные и зрелые лорды не были в восторге от новой должности виконта Кемеруса (о которой мечтали сами), очень скоро он нашёл подход к каждому из них. Наладить отношения со всеми без исключения подданными — вот уж действительно навык настоящего короля.

Верстон был единственным человеком, кого Ден мог бы назвать своим кумиром. Виконт отлично разбирался в политике, экономике и строительстве, даже в военной тактике, а так же был великолепным мечником, но тем не менее, к сожалению, слабой его стороной являлась стратегия. Поэтому сейчас Ден был скорее согласен с сиром Гарлом Пейрусом, который возразил Верстону:

— Мы не ищем замка, в котором смогли бы укрыться во время осады большим войском. Мы вообще не намерены пускать большое войско на такое расстояние от Вестора. Если где и придётся сидеть под осадой, то уже в столице. А сейчас сгодится любой, в котором можно будет укрыться от небольшой гэльвской банды. Так что по этому поводу уважаемый виконт может не переживать.

Брат королевы имел привычку разговаривать так, будто пренебрежительно относится к собеседнику. Ещё больше усиливало эффект его немного уродливое лицо. На прошедшей войне Ден однажды спас сиру Гарлу жизнь и только потом, когда тот выражал благодарность, стало понятно, что это всего лишь своеобразная манера речи, к которой, к слову говоря, все окружающие его люди уже привыкли. Именно поэтому виконт Верстон сейчас лишь пару раз кивнул, соглашаясь с озвученной критикой.

К беседе присоединился герцог Галвор:

— Наш штаб станет по совместительству местом, в которое мы пригласим гэльвскую делегацию на переговоры. Если мы не хотим войны, то, несомненно, нужно впечатлить их и показать, что в случае войны мы сможем дать отпор. Но с другой стороны также нельзя их отпугивать. Если мы заведём делегацию в огромную цитадель, то ненамеренно вызовем подозрения. Всё таки сюда едет сам хан Феллир, а не какой-то мелкий дипломат.

Не обмолвились ни словом Графы Ганстон Лоренс и Петер Локсгер, а также герцог Ромель Пейрус, которые, так же, как герцог Галвор, вели на фронт своих знаменосцев. По их лицам было видно, что согласны они со всеми озвученными доводами. И Ден тоже был согласен, но тем не менее не понимал одну вещь:

— Всего в четвертьмиле от замка начинается густой лес, — заметил он. — Разве это не возможная угроза во время переговоров?

— О чём вы, сир? — спросил Верстон.

— Будучи командиром специального отряда, я хорошо знаю подобные манёвры. Пробраться малым числом отличных воинов на территорию врага, спрятаться в таком вот лесу, подождать пока лорды окажутся внутри, а потом выйти из засады и застигнуть их врасплох. А если в то же время вам будут помогать хотя бы несколько людей по ту сторону ворот, то такая задача вовсе становится элементарной.

— Брось, — усмехнулся Галвор. — Отсюда слишком далеко до границы, чтобы отряд в самом деле смог незаметно пройти.

— В этом заключается дополнительное удобство. Наша армия будет слишком далеко и не сможет быстро прийти на помощь.

— На переговорах внутри замка окажется хан Феллир. Так что не думаю, что гэльвы на такое решатся. В любом случае, лес, конечно, недалеко, но не до такой степени, чтобы мы не успели отсюда сбежать в случае подобной выходки. Наши часовые будут смотреть в оба. Можешь не переживать по этому поводу.

Ден прикусил губу. Он то думал, что Галвор каждому дал предупреждение подготовиться к переговорам на случай нечестной игры со стороны Гэльвского Каганата. Но, видно, герцог не всем из присутствующих доверяет беспрекословно.

— Есть в словах сира Дена доля истины, — сказал виконт Верстон. — Нужно осмотреть все остальные варианты.

— Я извиняюсь за вопрос, разве это не займёт целую кучу времени? — подал голос Свейнер Легс. — За это время гэльвы не передумают решать вопрос миром?

К лордам подвёл своего коня Его Величество Алврих, который всё это время молча разглядывал Зубец в компании личных телохранителей.

— Не передумают, — сухо сказал король. — Наши послы передали, якобы хан Феллир лично заинтересован в решении дела миром. Это он назначил переговоры на нашей территории, он сам лично пообещал приехать в любое место, которое мы укажем. Так что, думаю, и подождать несколько лишних дней для него не станет большой обузой.

— К тому же, — добавил сир Гарл, — нам на этом берегу предстоит воевать как минимум предстоящий год. Нужно изучить это место как можно лучше.

— В конце концов, разве вы не хотите отсрочить войну ещё на немного? — сказал Нэндер Клэрк. — Хотя, как я уже говорил, штаб скорее всего будет здесь. Вы сами мне потом это скажите.

Ширина участка, на котором предполагались военные действия, составляла почти сто пятьдесят миль. Он включал в себя двенадцать городов, (самый крупный из которых — Лурвиль) около двух сотен деревень и всего лишь семь замков. Недостатка в крепостях не наблюдалось: только по берегу Вестора в этом участке их насчитывалось семь штук и ещё четыре в некоторой отдалённости. Однако представляли собой эти крепости скорее кучи руин, нежели надёжные фортификационные укрепления.

Первым относительно сносным претендентом на военный штаб была крепость Свушка. Её периметр наполовину состоял из почти отвесного склона холма, на котором она располагалась, а вокруг простилался сплошной лесной массив. И если первая особенность играла оборонявшимся на руку, то вот вторая — наоборот. Сир Гарет предположил, что даже небольшое гэльвское войско сможет быстро соорудить себе осадные орудия из находящегося под рукой материала, а потом наделает защитникам больших неприятностей. А близость к Вестору, откуда гэльвам в любой момент могло прийти подкрепление, ещё меньше давало чести этому строению.

Недолго постояв в отдалении и даже не став заезжать внутрь, лорды отправились дальше.

Следующим местом был замок Ругциг, занимающий весьма выгодное оборонительное положение — на краю реки. Именно эта его особенность стала решающей. Слишком лёгкой ловушкой для командиров может стать такой штаб. Перекроешь единственный узкий вход, и потом пусть только попробует кто-то выбраться из замка.

Другими словами, замечательное оборонительное сооружение, но точно не командирский штаб.

Почти то же самое можно было сказать и про крепость Лямка. В отличие ото всех остальных крепостей, на ней почти не было повреждений. Лишь одна единственная трещина виднелась вдоль западной стены. Однако именно на западе располагалась очень удобная площадка для требушетов. Появись у врага острое желание, он не поленится потратить неделю на постройку пары-тройки орудий и ещё столько же на обстрел, а потом стена рассыплется, как песочный кулич.

Примерно в это время компанию лордов покинули граф Ганстон и герцог Ромель, которые увели знаменосцев к восточной переправе. Герцог Галвор и граф Локсгер приказали своим войскам тоже отправляться коротким путём к западной переправе. С командирами остались лишь несколько всадников в сопровождении.

Крепость Булыжник со стеной всего лишь в двадцать футов обсуждали недолго. Виконт Верстон пошутил, что гэльвы украдут из ближайшей деревни лестницу, которую крестьяне используют, чтобы спустится в погреб, и по ней заберутся на эту стену. Все посмеялись и отправились дальше.

Ещё одним вариантом для будущего штаба мог бы стать замок Хенкурт. Однако когда лорды добрались до него, по их хмурым лицам уже всё было понятно. Галвору не понравилось, что у замка больно много ворот. Верстон заметил, что самая вероятная сторона, с которой будут нападать — южная, а значит защитникам придётся закрывать глаза от светящего в глаза солнца. Свейнер, извинившись за вопрос, поинтересовался, не слишком ли мало башен. Сир Гарл подтвердил, что мало. Ден разглядел несколько трещин на стенах. Алврих просто плюнул в сторону. Ко всему прочему полил дождь, и в окантовке пасмурного неба даже силуэт замка смотрелся скверно.

Солдаты на стенах Хенкурта видели, как лорды, не спешиваясь, несколько минут постояли внизу, а потом безмолвно уехали прочь.

Последней они осмотрели крепость Вернидскую, которая располагалась как раз в небольшом отдалении от восточной переправы. Снаружи никаких изъянов обнаружено не было. Внутри лорды встретили сира Гарета Локсгера. Человека, который входил в королевский совет Его Величества Алвриха и занимал в нём должность главы шпионской службы. Первым из лордов его поприветствовал, конечно, его брат граф Петер Локсгер, и только затем все остальные.

Сир Гарет сказал, что его разведчики накопали кое-каких интересных сведений, однако он хотел бы их обсудить в военном штабе. Сир Верстон сообщил:

— Мы как раз рассматривали варианты, где бы его устроить. Обдумывали в перспективе эту самую крепость.

— Вернидскую? — переспросил Гарет. — Забудьте. Здесь крыс столько, что они сожрут все запасы, быстрее, чем гэльвы на той стороне успеют заскучать.

Прислушавшись к его совету, колоридские командиры забыли о Вернидской крепости и устроили совещание по вопросу, какой из рассмотренных вариантов им выбрать. Совещание было недолгим, и в итоге все сошлись на мысли, что замок Зубец, который они рассматривали самым первым, подходит для штаба лучше всех.

Нэндер Клэрк отреагировал на это словами:

— Стоило того ожидать.

Издавая натужные вздохи, друг с другом сражались два человека. Их мечи сходились и расходились, их руки нервно перебирали рукояти, их движения были не особо быстрыми, потому что оба уже устали. Один явно проигрывал другому: он редко нападал и в основном радовался тому, что сумел отразить очередную атаку. И выглядел он гораздо более усталым, чем первый.

Выигрывающим был сир Гарет Локсгер, который оказался на удивление хорошим мечником. Даже деревянным мечом, у которого наблюдалась не лучшая балансировка, сир умудрялся орудовать с восхитительным мастерством. Ему проигрывал капитан Берналиус Тандвор, лорд замка Зубец. Дену он запомнился тем, что постоянно матерился, не стесняясь присутствия лордов. "С возвращением, высокие господа. Я же говорил, что мой замок лучше, чем вся эта хлантовщина на берегу Вестора!". "Хадж! Тащи сюда свою хлантскую жопу! Есть для тебя поручение!". "Что б мне фертыхнуться, если я обманываю, герцог Галвор. Если надо, этот замок будет стоять под осадой гэльвов, пока не провалится под землю!".

Когда он проиграет сиру Гарету, то наверняка выкинет ещё какую-нибудь матершину. Ден готов был поставить на то, что это будет "Хлантская жопа!"

Однако, оказавшись безоружным и с деревянным клинком у горла, капитан Берналиус сказал:

— Швиль мне в гузно, сир Гарет, ну вы и дерётесь! Вы ж из меня всё дерьмо сейчас выбили!

Солдаты капитана, заворожённо наблюдавшие за поединком, согласно загалдели.

— С гораздо большей охотой выбил бы дерьмо из хана Феллира, если бы он согласился со мной на поединок, — сказал в ответ Локсгер.

Дена это насторожило.

— Сир Гарет — отличный воин, — отвлёк его голос Галвора. Как и Ден, герцог наблюдал за поединком со стены. — Я знаю только одного человека, который смог бы его побить. И это ты.

— Простите, что сомневаюсь в вашей способности разбираться в людях, но мне это вряд ли по силам, — ответил Ден. — Я бы скорее поставил на сира Верстона.

— Тоже верно. — Галвор поискал глазами виконта Кемеруса. — Я ещё помню, как он одного за другим клал на землю хвалёных лесдриадских рыцарей, которые на каждом шагу хвастались своими победами на турнирах.

Он сказал это достаточно громко, чтобы его услышали внизу.

— Мне тогда сильно повезло, — сир Верстон широко улыбнулся. — Я был не в лучшей форме, и лесдриадских рыцарей недооценивать не стоит. Жаль, сир Гарет, вы не были на прошлой войне.

— Это звучит как вызов! — Локсгер, вытирая пот, направил деревянный клинок в сторону виконта. — Выходите сюда и покажите, как вы их уделали. А заодно посмотрим, смог бы я сделать то же самое.

Верстона упрашивать не пришлось. Приняв деревянный меч от капитана Берналиуса, он выбрался в центр замковой площади, готовый к поединку.

Гарет атаковал сразу. Несколько размашистых ударов он совершил, раззадоренный недавней победой. Виконт отразил их если не играючи, то с совсем незначительным трудом. Ещё один удар он вовсе не стал отражать, а просто уклонился от него в сторону, а затем начал атаковать сам.

Сир Гарет показал, что тоже не шит лыком, и совершил довольно смелый манёвр: когда Верстон ударил сверху, он, поставив блок, нырнул под сцепленными клинками, после чего оказался у противника за спиной. Виконта не сильно удивил этот фокус, и он, спокойно развернувшись, отразил все выпады Гарета.

— Красивый приём. Надеюсь, в реальном бою вы не станете его применять. Иначе мы все рискуем остаться без главы шпионской службы.

— А мы сейчас не в реальном бою, — сквозь отдышку проговорил Гарет. — Так что почему бы нет? Вы просто завидуете.

— Я тоже кое-что умею.

— Покажите?

— С удовольствием.

Верстон двинулся на сира Гарета и ударил колющим выпадом. Тот, конечно, закрылся боковым блоком, но виконт тут же сделал пируэт, намереваясь попасть за спину противнику. Гарет не растерялся и взмахнул мечём, чтобы заставить Верстона поставить блок и замедлиться. Однако тот лишь легонько коснулся его меча своим, сам же, словно акробат, перемахнул через деревянное лезвие боковым сальто, и одним движением ушёл в сторону. Клинок виконта скользнул по горлу сира Гарета и, будь он железным, распорол бы ему артерию.

— Вы мертвы! — сообщил победитель.

— Моё почтение! — удивлённый и обрадованный разом сказал сир Гарет. — Это было нечто!

Люди на стенах и внизу аплодировали им обоим. Капитан Берналиус выражал восхищение новой матершиной.

Утром поднялся туман, окружив замок, словно войско неприятеля. Солнечные лучи, прорезавшиеся сквозь дымку, красили её в багряный цвет. Поднявшись на стену, чтобы рассмотреть их получше, Галвор увидел, что кое-кто его уже опередил.

— О чём размышляешь? — спросил он.

— О том, чтобы спрыгнуть вниз и убежать в этот туман, пока ещё не поздно, — улыбнувшись признался Ден Тайлинген.

Истинное отношение к человеку можно понять, лишь прислушавшись к своим ощущениям. Если становится спокойно, значит он тебе приятен, что бы ты о нём не думал. Как хорошо, что в компании Галвора появился ещё один такой человек, помимо Алвриха и Свейнера.

— Мне тоже не доставляет удовольствия мысль о войне, но дезертирство явно не выход, — герцог стал рядом с Деном и тоже опёрся на каменный зубец. — И, как ты сам говорил, никто не обещает, что за этим туманом не прячется гэльвский отряд.

— В такой тишине их было бы слышно, — сказал Ден, вглядываясь в туман. — На самом деле я думал о другом. За всё это время я успел забыть, как на войне может быть тихо. В памяти остались самые жуткие моменты. Сражения, диверсии, грохот стен, когда мы сидели под обстрелом. Но я оказался здесь и вспомнил, что львиная часть войны вот такая — тихая и скучная.

— Это ещё не война.

— Да. Но ведь когда она официально начнётся, почти ничего не поменяется. Я помню, как меня это впервые удивило. Совсем не то, что я себе представлял.

Вместо ответа Галвор дыхнул в пустоту, наблюдая за появившимся вслед клубком пара. Потом сказал:

— Ты сделал то, что тебе передавал Свейнер?

— Да, — кивнул Тайлинген, после чего зачем-то состроил кислую гримасу. — Думаете, то, что мы говорим здесь, может дойти до гэльвов?

— У них, как я слышал, лучшая в мире разведка. Сир Гарет, при всём к нему уважении, не сгодился бы им в подмётки.

При имени сира Гарета гримаса Дена сделалась ещё более кислой.

— Тебя что-то беспокоит?

— Да. Если вы пообещаете не обижаться, Ваше...

— Говори уже.

Тайлинген вздохнул.

— Сир Гарет зачем-то сказал, что охотно бы сразился лично с ханом Феллиром. Когда он рассказывал нам о своих сведениях, то, как обычно, сначала нёс всякую ерунду, а самое важное оставил под конец. В конце он рассказывал, с какими людьми в сопровождении обычно выбирается в подобные места хан Феллир. И когда мы осматривали все замки, мне показалось, что мы ищем не тот, на который вряд ли нападут гэльвы, если решат вести нечестную игру, а тот... в котором наоборот их легче было бы запереть.

Галвор усмехнулся:

— И вкупе с тем, что я попросил тебя сделать через своего оруженосца, ты решил, что на самом деле твой сюзерен задумал хитрый коварный план и собирается убить каганатского хана во время переговоров?

— Я не верю в это, — поспешил поправить Ден. — Просто... эта мысль не даёт мне покоя.

— Я так и не извинился перед тобой, — сказал герцог. — За то, что случилось в тот раз на войне. В число задач специального отряда, несомненно, входит диверсия. Но то, что я заставил тебя сделать, было не по чести. Никакой сюзерен не имеет права требовать от своего подданного выполнять поручения, которые опорочат его рыцарскую честь. А ты в первую очередь мой подданный... и друг, а не мой солдат. Прости меня.

Ден тоже дунул паром.

— Я уже забыл, Ваше Высочество.

— А теперь вспомни и прости меня, пожалуйста. И, если хочешь, я дам клятву, что больше никогда не потребую от тебя того, что опорочит твою честь. Я уже клялся, когда принимал тебя в рыцари, но хочу ещё раз сейчас...

— Вам не нужно...

— Нет. Я серьёзно. Я клянусь. Клянусь никогда больше не требовать от тебя того, что опорочит твою рыцарскую честь. Ясно? Этого больше не повторится. Никаких грязных манёвров, никакой нечестной игры, никаких убийств знатных людей. Хан Феллир относится к их числу. Мы тем более не станем трогать людей, которые придут к нам с миром.

— Хорошо, — Ден смущённо отвёл взгляд. — Спасибо, Ваше Высочество.

Туман тем временем крепчал, однако солнце, поднявшееся немного выше, ловко его разгоняло.

— На самом деле, — сказал Галвор. — Я в какой-то мере тобой восхищаюсь. Хотелось бы кое-чего перенять от тебя. Кроме того случая с моим приказом, тебе наверняка не о чем жалеть после войны. Тебе всегда удаётся поступать так, чтобы потом ни чего не стыдится. Знаешь, сколько дерьма сотворил я, отчего потом просыпался по ночам в поту? Тот приказ был лишь вершиной айсберга. Когда ты всё это делаешь, принимаешь эти решения, они кажутся правильными. Ты успокаиваешь себя тем, что идёт война, что у тебя нет выбора, что в противном случае случится что-то ещё более ужасное. Но потом война заканчивается, пыль сражений оседает, и становится видно всё, что было сделано. А ты всё чаще задаёшь себе вопрос, а действительно ли не было никакого лучшего варианта?

Он глянул на Тайлингена и добавил:

— Будь всегда со мной, Ден. И не дай мне повторить прошлых ошибок, хорошо?

Гэльвская делегация покинула Плим с началом золотых дней. Первого числа они проехали пятьдесят миль по хорошо проложенному тракту. К сожалению, их дорога лежала через земли тарханов Мусфэра и Урхая, которые имели мнение, что торговля — не та отрасль, которую стоит считать передовой. Посему дороги в их владениях оставляли желать лучшего, и на второй и третий день путешествия они смогли преодолеть лишь по сорок миль, а задница Санмира (который конечно же не стал брать свою карету, а сел на лошадь, чтобы не оттенять владыку) превратилась в полностью отмерший кусок мяса после тряски на кочках. На четвёртый день они вовсе не успели переправиться через Вестор, как планировали, так что заночевали в военном лагере тархана Саландрила. На пятый день они перевели лошадей через переправу, уладили с колоридцами все вопросы и продолжили путь уже по вражеским дорогам, которые оказались на порядок лучше. Несмотря на то, что задница Санмира всё равно успела окоченеть, тем не менее к концу пятого золотого дня они всё же добрались до места проведения переговоров.

Осматривая замок Зубец, глава тайной шпионской службы не видел в нём никаких изъянов. Высокие крепкие стены, многочисленные башни с бойницами, зубцами и каналами для масла. Глубокий ров с кольями по периметру. Колья отсутствовали только в том месте, где располагался мост, однако там ров был вырыт немного ближе к стене, так что слабым местом обороны его вряд ли можно было назвать. За мостом, который, конечно же, поднимался, располагались двойные ворота, а за ними находилась ловушка — короткое пространство в узком проёме, после которого ещё одни двойные ворота. По бокам были бойницы, а сверху — дыры для камней и масла. Проломишь одни ворота, попробуй проломить вторые, пока из всех этих щелей в тебя будет лететь и литься орк знает что.

Сейчас же ворота были открыты, так что въезжающая делегация могла видеть колоридцев. Хозяева встречали их двумя рядами вдоль замковой площади. Были они при оружии, и у Санмира возникло ощущение, что вся эта демонстрация отнюдь не акт уважения к гостям.

В конце замковой площади находилась группа людей, по чьим одеждам было понятно, что это местные дворяне. Вперёд вышел мужчина в красивом наряде, состоящем из тёмно-красного плаща, желтоватой рубашки и чёрных брюк. Волосы у него были длинными и ухоженными, а борода настолько густой, что, когда он говорил, едва можно было разглядеть движения губ.

— Рад приветствовать досточтимых гостей из Гэльвского Каганата в своих владениях, — сказал переводчик, прибывший с ханом Феллиром. — Моё имя Алврих Третий, король великого королевства Колорид, известный как Могучий, покоритель юга. И надеюсь, что в результате предстоящих переговоров мне не придётся расширять свой титул до "покоритель юга и севера". Заверяю вас, что Колорид намерен решить возникший спор без кровопролития.

— Заверяем в ответ, — спешившись, сказал владыка, — что Гэльвский Каганат так же намерен избежать военных жертв. Наши люди так же хотят мирно жить, как и ваши. Наша казна так же сильно пострадает, как и ваша. Поэтому готовы приступить к переговорам, как только вам будет угодно. Мы прекрасно осознаём, что находимся на вашей территории и готовы принять любые условия, выдвинутые вами.

Когда уже колоридский переводчик закончил говорить, король Алврих удовлетворённо кивнул.

— Со своей стороны могу гарантировать, что никаких ненадлежащих условий не будет. Хоть вы и опоздали на полдня, мы проведём переговоры завтра, так как вы наверняка устали с дороги. Я прикажу выделить вам хорошие комнаты в замке и накормить сытой едой. Вы можете привести с собой дегустатора и всех остальных необходимых слуг.

Санмир, который, разумеется, прихватил с собой дегустатора, облегчённо вздохнул и с большим удовольствием слез с коня. Из седельной сумки он достал любимую тетрадь и подумал, что этой ночью, возможно, сможет немного поработать. Хотя скорее всего будет спать как убитый.

* * *

Хан Феллир опёрся на стол руками, и кто-то наверняка сказал бы, что подобным знаком гэльвский правитель хочет продемонстрировать силу и смелость. Однако этот жест можно было расценить и по-другому: руки хана легли ладонями вниз, и казалось, что он показывает свою безоружность, будто бы демонстрирует мирные намерения.

Ещё давно Ден перестал обращать внимание на подобные теории и на самом деле видел в руках Феллира, лежащих на столе, всего лишь удобную опору, ведь разговор, который собирался заводить хан, явно не из лёгких.

Стол был поставлен в центре замковой площади. Он являлся довольно длинным, так что уместились все: на одном конце сидел Его Величество Алврих, слева от него герцог Галвор, справа Нэндер Клэрк. За герцогом вдоль стола были места Гарета Локсгера и Ромеля и Гарла Пейрусов. За виконтом Клэрком сидели Ден и сир Верстон. Гэльвы в количестве трёх человек располагались на другом конце стола, напротив Алвриха.

Недоставало графов Петера Локсгера и Ганстона Лоренса, которые остались на восточной и западной переправах командовать обороной на всякий случай.

Хан Фелир заговорил, обращаясь ко всем:

— Как мы уже успели выяснить, люди собрались здесь для того, чтобы решить возникший вопрос миром. Однако в ваших взглядах я вижу неверие. Поэтому заранее извиняюсь за то что вы, несомненно, тоже проделали большой путь, прежде, чем оказались здесь, но я тем не менее буду говорить только о себе. В начале позолоченных дней должны были пройти переговоры между нашими агентами. Они не состоялись, так как на них не явился мой слуга. В том не было моей вины, и несмотря на это я посчитал нужным принять любые условия с вашей стороны для проведения ещё одних переговоров. Я согласился прийти сюда, на вашу территорию, довольно далеко от границы, в хорошо защищённую крепость. Я осознавал риски. И тем не менее пришёл. Я пришёл сюда, даже зная, что все вы прихватили с собой по специальному кинжалу, который спрятали под одеждой, потому что опасались нечестной игры.

Ден тревожно дёрнулся, так, что кинжал под одеждой кольнул ему бок. Остальные за столом, как было видно, тоже отнеслись к прозвучавшим словам с волнением. Высокий длинноволосый гэльв рядом с ханом понурил голову, словно не хотел, чтобы его владыка это говорил.

— Я полностью в ваших руках, — продолжил Феллир. — Вы можете схватить меня, пытать, шантажировать или пытаться откупиться моей жизнью от других тарханов. Мне остаётся лишь надеяться, что вы на это не решитесь. Всё это я говорю не для того, чтобы похвастаться своей разведкой, и не для того, чтобы вас запугать. Я только хочу сказать, что я здесь, не чтобы играть в хорошего правителя ради сохранения репутации. Я здесь, чтобы на самом деле... по настоящему избежать войны.

Хан ненадолго прервался, осматривая сидящих с ним за одним столом собеседников.

— Насколько мне известно, все собравшиеся здесь являются лордами. В таком случае, у вас у всех есть свои земли и свои подданные, и вы точно должны понимать, о чём я сейчас буду говорить. Гэльвский Каганат — это не единый зверь-исполин, действующий исходя из инстинктов. Гэльвский Каганат — это множество людей, у каждого из которого есть своя голова, своё мнение и свои интересы. Задача любого лорда — заботиться о своих подданных, учитывать их интересы. К сожалению, так получилось, что в данный момент интересы кое-какой части моих подданных заключаются в том, чтобы начать кровопролитную войну с королевством Колорид за определённую часть территории. Чтобы не быть голословным, я пригласил с собой на переговоры представителя от этой группы людей — тархана Саландрила.

Человек, названный тарханом Саландрилом, сидел от Феллира по другую сторону, нежели высокий. Тархан тоже был высок, но при этом ещё и мускулист. Говорить он начал с хмурым лицом:

— Для ясности я скажу, кто именно доверил мне говорить от имени всех остальных. Это все тарханы Каганата: Гломин, Халтун, Элеран, Хлюффин, Булай, Урхай, Мусфэр, Эввил и я, тархан Саландрил. Все мы привели на войну своих нойонов и тойонов, а каждый из них привёл своих тэгинов. Тэгины в свою очередь привели на войну своих ордынцев: примерно по сто боевых коней и по триста ордынцев, кто-то больше, кто-то меньше. Вот стольких людей я представляю. В ваших краях есть традиция, что если лорд зовёт, то его солдаты должны идти, хотят они того или нет. У нас всё по-другому. Тархан никого не принуждает. Каждый ордынец в нашем войске — сам захотел прийти. Чем больше ордынцев сможет уговорить тэгин, тем больше ему выпадет чести на самой войне.

Ден понимал, что тархан преувеличивает. Ордынцы в самом деле могли не пойти на войну, но в результате остались бы с пустым карманом. Когда ты солдат, твой единственный способ прокормиться — воевать.

Саландрил тем временем продолжал:

— Все эти люди по своей воле отправились в поход. И вот зачем. Не за войной. А за землёй. За землей, которая принадлежит нам по праву. То место, где мы стоим, когда-то принадлежало Гэльвскому Каганату. Ваши отцы отобрали её у наших отцов. Они присвоили то, что им не принадлежало. Мы всего лишь хотим восстановить справедливость. Если ваши слова про решение дела миром не пустые, то верните нам эту землю, и войны в самом деле не будет.

На некоторое время образовалась тишина. Герцог Галвор и король Алврих перешёптывались, хотя в основном говорил герцог. Дену почему-то показалось, что он диктует королю слова речи. И в самом деле, когда они закончили, Алврих заговорил:

— В культуре гэльвского народа существует традиция относится к делам людей как к продолжению дела их отцов. Я хочу, чтобы вы поняли, что у колоридского народа такой традиции нет...

— Сын отвечает за поступки своего отца, — недовольно пробурчал тархан Саландрил. — Потому что это справедливо. Иначе кто ответит за то зло, что ты сотворил, если не твой сын?

— Мы пытаемся понять вашу культуру, — проговорил Галвор, — и хотим, чтобы вы попытались понять нашу.

— Колоридцы уважают дела отцов, — продолжил Алврих. — Но понимают при этом, что за свои поступки человек отвечает перед божьим судом. А ребёнок не обязан нести ответственность за проступки отца и уж тем более деда или прадеда. Возможно, ваши традиции мудрее наших, а возможно наоборот. Но вот что ясно: мои подданные придерживаются своих традиций. Я не могу просить их уйти из давно обжитых земель только потому, что их деды или прадеды когда-то поступили так или иначе. Меня просто не поймут.

— Тогда придумайте что-то, чтобы их убедить в этом. Либо придумайте, что дать нам взамен. Иначе у нас получится безвыходная ситуация. — Так обозначил слова тархана переводчик, однако, если судить по лицу, с которым тот их произносил, то наверняка они звучали несколько грубее.

— Знаете что? — со стола поднялся сир Гарет Локсгер. — Вы несколькими минутами ранее перечислили состав своей армии, чтобы запугать нас всей этой оравой. А теперь хотите, чтобы мы думали, на какую бы уступку пойти, чтобы вы нас якобы пощадили. Но давайте-ка я тоже перечислю наши войска. На войну прибыли двое графов и двое герцогов, которые привели своих знаменосцев: огромную кучу лордов и рыцарей. Почти у каждого рыцаря есть во владении хотя бы один замок или деревня. Даже в деревне может найтись пара десятков людей, которые способны обучиться военному ремеслу. Так что за каждым рыцарем идёт его маленькая армия. А ещё каждый рыцарь обязан обеспечивать своему графу или герцогу военную повинность и предоставлять в его личное войско несколько солдат. А каждый граф и герцог, у которых во владениях находятся целые города, выплачивает военную повинность короне. Армия короны — лучшие из лучших. Двадцать тысяч пеших и конных рыцарей, лучников, арбалетчиков и копейщиков. Это та самая армия, которую вы видели на переправах до недавнего времени, пока их число не пополнили знаменосцы. И вы наверняка спросите, а где же знаменосцы остальных? У Колорида ведь явно больше лордов, чем два герцога и два графа! Есть так же виконты и бароны. Всё верно! К сожалению, существует небольшая трудность в виде огромной пустыни, которая разделяет северный и южный Колорид. Чтобы собрать и переправить большое войско через эту пустыню, требуется время. Однако в крайнем случае мы не поленимся и переведём эту армию сюда. Это ещё тридцать тысяч воинов, не меньше. Так что не думайте, будто вы здесь в роли самых сильных!

— Наши всадники сильнее ваших, — с лёгкой ноткой довольства заметил тархан Саландрил.

— Как кстати, — ответил сир Гарет, — что мы будем воевать на нашей земле, где стоит куча наших крепостей, и эти ваши всадники переломают своим лошадям все копыта. Поэтому умерьте, будьте добры, пыл и поймите, что в случае войны мы оба пострадаем. Так что, если нам предстоит думать, как избежать этой войны, то думать должны все вместе.

— Сядьте, сир, — приказал Алврих.

Гарет послушался. Хотя всем было понятно, что его слова справедливы и правильны. Хан Феллир добавил что-то от себя, обращаясь к Саландрилу, но переводчик не стал этого оглашать. Затем Каганатский правитель сказал всем:

— Наша ситуация сложна. Колориду и Каганату предстоит прийти к такому решению, которое устроит обе стороны в достаточной степени для мирного разрешения конфликта. По дороге сюда я спросил тархана Саландрила, какую минимальную уступку он готов был бы принять, чтобы не начинать войну. Он ответил... Впрочем, тархан, расскажите сами.

— Дань, — коротко сказал Саландрил. — Мы будем выплачивать вам дань с этой земли после того, как займём её. Конечно же мы учтём то, что здесь располагаются золоторудные шахты, так что дань будет солидная. Тарханы готовы обговорить её размер и сроки...

— Ну ничего себе! — сорвался сир Гарет. — Скажите сразу, что из-за этих шахт всё и затевалось изначально. Вам не нужны земли ваших отцов, вам нужны наши шахты. Я вынужден напомнить вам, что именно ваши отцы делали на этой земле. Они пасли здесь своих орковых лошадей, а в горах разводили коз! И только когда колоридцы заняли эти горы, мы построили там все эти шахты. Это мы нашли все те богатства, которые вы хотите вот так вот просто забрать, откупившись какой-то там данью. Очень удобно! Прийти на всё готовенькое...

— Сир Гарет, покиньте, будьте добры, стол переговоров, — холодно сказал король.

Гарет некоторое время не двигался, но затем быстро встал и ушёл прочь. Алврих снова обсуждал что-то, только теперь не с одним Галвором, но ещё и с Нэндером Клэрком, который принялся шептать ему во второе ухо. Когда они закончили, король сказал:

— Сир Гарет вспыльчивый, но не глупый. Вот что он имел в виду. С тех пор, как эти земли перешли во владения колоридских лордов, многое в них изменилось. Наши люди долгое время возделывали поля, строили великолепные сооружения, пробивали шахты сквозь твёрдую породу. Вы много говорили о справедливости, тархан Саландрил. Я считаю, это понятие должно учитывать и то, что данная земля была серьёзно преображена моим народом...

— Никто не просил вас этого делать, — процедил тархан.

— Но так получилось, — хладнокровно продолжил Алврих. — Теперь это другая земля и стоит она гораздо больше той, которой лишились ваши предки.

— Тогда, — задумался Саландрил, — мы можем заплатить вам золотом сразу. За то, что ваши люди эту землю улучшили... А потом так же будем платить дань.

— Очень рады, что вы признали, наконец, необходимость учесть наш вклад в развитие обозначенных земель, — Алврих сказал так, будто только и ждал этих слов. — Если уж мы сошлись на данной мысли, то разумно будет напомнить, что вы не рискуете практически ничем, в то время как мне предлагаете приказать своим подданным покинуть родные дома. Ваш народ давно отказался от кочевого образа жизни, так что слово "дом" вам как нельзя кстати знакомо и понятно. На этой территории триста сёл, семнадцать городов и одиннадцать замков. Это очень много людей и очень много домов. Всем им придётся покинуть давно обжитые места, распрощаться с друзьями и, возможно, родным ремеслом. Кто-то из них прямо сейчас открывает мясную лавку, планируя ей большое будущее. Кто-то уже строит дополнительную башню своему замку. Поэтому будет справедливее, если мы, — король сделал ударение на последнем слове, — останемся в этих землях и будем выплачивать вам за неё дань. Мы готовы принять такие условия, пусть они и кажутся нам натянутыми, ради того, чтобы не было войны.

— Ваше... — заговорил было герцог Ромель Пейрус.

— Половину расходов возьмёт на себя корона, — успокоил его король. — Разве вы не хотите сохранить владения?

Ромель угрюмо кивнул.

— Что скажете, тархан? — спросил Феллир.

Саландрил долго молчал, потом встал из-за стола и проговорил:

— Я верен своему хану и в любом случае поступлю так, как он мне скажет. Но за других я отвечать не могу. Не при таких условиях. Нужно было проводить переговоры на нашей земле. Тогда бы пришли все тарханы и высказали каждый своё мнение.

— Мы пошлём им гонца, когда обговорим все детали, — пояснил хан. — Если хочешь, можешь поехать и лично спросить каждого. Главное скажи: как по твоему, есть шанс, что они согласятся на дань?

— Думаю, шанс есть.

— В таком случае мы должны установить размер и срок дани. А так же все прочие условия.

— Так и сделаем, — кивнул Алврих. — Думаю, нужно устроить перерыв. Мы с лордами обсудим, какие условия они готовы принять, и после этого продолжим.

— Преклоняюсь перед вашей мудростью, — сказал хан Феллир.

— С возращением, госпожа Амили! — проговорил Санмир.

Вторая жена владыки прибыла в Зубец в самый разгар переговоров и, будучи своего рода дипломатическим агентом, с удовольствием выслушивала долгие речи лордов. Ещё тогда Санмир заметил, как она время от времени бросает взгляд на герцога Галвора. Будто бы хочет с ним о чём-то поговорить.

Феллир приблизился к жене и крепко поцеловал её в щёку. Обычно, на этом заканчивалась близость хана и второй жены, однако в этот раз он ещё обнял её и держал объятья несколько секунд.

Затем госпожа Амили заявила, что ей нужна личная комната. Уходя, она снова бросила взгляд в сторону колоридских лордов, обсуждающих в этот момент условия будущей сделки.

Когда они остались вдвоём, Санмир сказал владыке:

— Вы действительно думаете, что тарханы согласятся на дань?

— Станет понятно из их ответа. Возможно они ответят как тархан Саландрил. "Я служу хану и поступлю как скажет он". Обыкновенная ложь, а на самом деле всё останется как есть, и война рано или поздно разгорится. Однако, если не получится, у меня есть про запас ещё одна идея. Я пока что её приберегу.

— Должен сказать, эта идея должна быть бриллиантовой. Это если судить из того, что мы сейчас услышали.

— Поглядим, — хан помедлил. — Ты не был в восторге от того, что я сказал в начале?

— Это когда раскрыли возможным противникам настоящую силу нашей разведки? Что ж, для восторга я и вправду не вижу поводов.

— Просто я верю в мир. Верю, что у нас получится сделать так, чтобы войны не было.

— В этом то и дело. Я же говорил вам, что кто-то тайно пытается сделать так, чтобы война всё равно случилась. Вы поручили мне найти заговорщиков, и я намерен это сделать. Дело в том, — Санмир огляделся и заговорил тише, — дело в том, что ими могут быть сами колоридцы. Вернее, кто-то из их круга. Если он поймёт, что за ним наблюдают, то станет осторожнее.

— Ты прав. Я поступил глупо. Тебе нужно во что бы то ни стало найти того, кто убил наших дипломатов. Если он среди колоридцев здесь, то было бы неплохо знать, кто именно. Как только что-то выяснишь, дай мне знать.

Санмир поклонился хану.

После перерыва переговоры продолжились до заката. Лорды обсуждали мелкие детали будущего потенциального соглашения. За прошедший день Дену удалось понять, что дань — штука тонкая. Мельчайшая разница в цифрах может очень многое значить. Ведь выплата сорока тысяч золотых в год, которая продлится семнадцать лет, это почти то же самое, что сто тридцать тысяч, выплачиваемые пять лет.

Ромель Пейрус много говорил и много спорил, ведь большая часть земель, которые будут облагаться данью, располагается в его герцогстве. Оставшаяся часть находится под сюзеренством герцога Галвора. Галвор, к слову, тоже много спорил, но был готов на уступки.

На их фоне совсем уж пассивным казался тархан Саландрил. Хотя он представлял интересы остальных тарханов, Дену показалось, что ему всё равно на цифры, будто бы он был уверен, что соглашения всё равно не выйдет.

За день они обсудили столько цифр и прочих мелких деталей, что к вечеру у Дена раскалывалась голова. Он почти ничего не сказал за всё это время, но тем не менее старательно вникал в суть разговора и потому устал не меньше остальных.

Тархан Саландрил снарядил коня и отправился к переправе спрашивать мнение остальных тарханов. Он уехал налегке и сказал, что вернётся через день. Всё это время остальным придётся просто так торчать в замке и ждать его приезда.

"Если бы барды слагали правдивые песни о войне, — подумал Ден, ложась спать. — То, слушая такие песни, можно было бы умереть со скуки".

У Свейнера снова разволновался мочевой пузырь. Прошлой ночью Галвор предупредил его, чтобы больше не пил много вина перед сном, но оруженосец, конечно же, не вынес из этого никакого урока, и теперь снова бегал в уборную. А когда возвращался, то не давал герцогу спать постоянными разговорами.

— Вы спите, господин?

Галвор вздохнул.

— Нет.

— Ага. Мне вот тоже не спится что-то. Все эти переговоры такие... важные.

— Тебе правда интересно?

— Мы с капитаном Берналиусом стояли в стороне, и он мне объяснял, о чём вы говорили. А я когда-нибудь смогу поучаствовать в переговорах?

— Твой отец явно выберет лордом Гиеновых Далей твоего брата. Но и у тебя есть шанс выбиться из простых рыцарей. Погляди на сиров Дена и Гарла. Они тоже не крупные шишки, но мы их ценим за таланты. Или барон Дренк Торнео. Ещё не так давно он тоже был обыкновенным дипломатом из не самой богатой семьи. Однако показал себя великолепным казначеем и ему отдали целое баронство, хоть и самое маленькое. А вообще... зачем тебе так приспичило поучаствовать в переговорах?

— Вы же участвуете. Говорит король, но ему нашёптываете вы. Вы на этих переговорах важнее всех.

— Я не самый показательный рыцарь, Свейн.

— Я не хочу быть, как все рыцари. Я хочу быть, как вы.

Галвор усмехнулся.

— С чего бы вдруг?

— Вы смелый и сильный. Вы всегда знаете, что и как делать.

— Сомнительное качество само по себе. Я далеко не всегда поступаю правильно. Я серьёзно, Свейн. Не нужно брать пример именно с меня. Я много ошибаюсь. Я стараюсь выглядеть со стороны смелым и уверенным, но на самом деле внутри я много сомневаюсь. Много переживаю из-за того, что обо мне подумают...

— Что-то я такого вообще не замечал.

— Нет, это правда. Все эти... лорды, виконты, графы. Когда ты в моём положении, приходится учитывать то, что о тебе говорят.

— Зачем? Это что-то поменяет?

— На самом деле... теперь, после моей женитьбы, скорее нет, чем да. Но меня почему-то всё равно это волнует.

— В смысле, чужие разговоры о вас? Да плюньте на них. Обо мне вон тоже много чего говорят. Сир Лаймер, который вечно трётся возле герцога Ромеля, постоянно всем шепчет "Благородный человек, а ведет себя как крестьянский сын. И с девкой нищей путается".

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Плевал я на харю сиру Лаймеру. Путь это и не по рыцарским обычаям. Вот что.

— Да, возможно так и нужно делать, — улыбнулся Галвор. — Вот видишь, и я в какой-то степени хотел бы быть похожим на тебя. Знаешь, если ты правда берёшь с меня пример, то придётся многое учесть. Я, хоть и не примерный рыцарь, но тем не менее умею в него играть. Меня тоже в своё время учили дворцовому этикету. Я тоже учил фамилии всех лордов, наизусть запоминал карту Колорида. Я умею общаться с дамами. Я не говорю, что всё это доставляет удовольствия, но, если хочешь быть как я, то придётся учиться делать то, что не доставляет тебе удовольствия. Вот, что я хотел сказать. Ты с этим справишься?

Свейн не ответил.

— Спишь?

Молчание. Наконец-то уснул.

Подождав ещё несколько минут, чтобы сон Свейнера окреп, Галвор поднялся с постели и тихо вышел в коридор.

Без одежды Амили смотрелась ещё лучше. Три маленькие свечи пускали тусклый свет на её фигуру, слегка проясняли изгибы бёдер и груди, но оставляли в темноте некоторые детали, отчего картина казалась ещё более привлекательной.

— Ты собираешься только смотреть? — спросила Амили.

Галвор отнюдь не собирался только смотреть. Не став медлить, он приблизился к ней и напал, словно хищник. Жадно обхватил её тело, в несколько секунд сам избавился от одежды, повалил гэльвку на кровать, дал волю своим желаниям.

Амили являлась потрясающей любовницей. Она была гибкой и проворной, но одновременно нежной и ласковой. Она великолепно умела скрывать стоны, но при этом выражала своё удовольствие прочими способами. Движениями рук и ног, дыханием, даже взглядом. Во время любви Галвор прекрасно понимал, что им одинаково хорошо друг с другом, и ни в чём на свете он не был уверен больше, чем в этом.

Несмотря на то, что ночь была коротка, а утром предстояли новые переговоры, Галвор пробыл с Амили так долго, как только мог. А потом она сказала:

— Кажется, тебе пора. Перед рассветом приходит человек, который уносит горшок. Мы же не хотим, чтобы тебя заметили здесь?

— Как же не хочется уходить. Возможно, это наша последняя ночь. Когда мы ещё увидимся? И увидимся ли вообще?

— Мой муж любит дипломатию. Так что наверняка ещё не раз отправит меня в Ридвинг. И как заложницу, и как переговорщика. Или возьмёт меня с собой, когда приедет к вам с визитом вежливости.

— Может быть. А может его тарханы не согласятся на дань, и тогда начнётся война.

— Если так получится, захвати меня в плен.

— Хороший план, — Галвор поднялся с кровати и принялся одеваться. — А потом увешаем тебя лианами и скажем всем, что ты — гиблонтская принцесса. Всё равно, большая часть людей не в состоянии различить гэльвку и гиблонтку.

— Можно поинтересоваться, как поживает твоя супруга?

Амили знала, как разозлить Галвора. Однако он не поддался и ответил:

— Замечательно. Мы расстались с ней возле этого самого замка. Лиана гиблонтского дерева быстро увядает, у неё уже время от времени побаливала голова. Так что они уехали в свой лес и теперь будут ждать, когда она родит моего первого ребёнка.

— Хм, — проворковала Амили. — Я бы на него посмотрела. Он же наверное похож на тебя?

— Очень вряд ли. Ты увидишь маленького голубокожего гиблонта. Вот и всё. И после этого тебе отрубят голову, потому что единственный твой способ оказаться в Последнем Государстве — это если о нашем с тобой романе кто-то узнает.

Галвор полностью оделся и собрался уходить.

Амили, всё ещё голая, тихо сказала:

— Можешь ни о чём не волноваться. Мы делали это десятки раз, — затем проговорила по одному слову: — Об этом. Никто. Никогда. Не узнает. Обещаю.

"Герцог Галвор спит с госпожой А."

Санмир разочарованно посмотрел на сделанную запись. Он уже успел составить кучу гипотез о секретных связях и сговорах второй жены хана, которая в тайне мечтает отомстить мужу за недостаточную любовь. А оказалось, всё дело в обыкновенном любовном романе.

Хотя и в любовных связях есть кое-что интересное для шпионского дела. Например, взять господина Гарета Локсгера. На переговорах он явно пытался поссорить обе стороны. Актёрствовал он неплохо, но... Пригрозить гэльвскому тархану своим войском! Любой знает — тархан готов умереть в бою, лишь бы не показать себя трусом. Или, ещё лучше — оскорбить или унизить предков. Да любой гэльв бросит тебе шапку за то, что ты не уважаешь его предков!

Господин Гарет не мог этого не знать. Он явно действовал осознанно.

Его брат, граф Петер, как Санмир успел выяснить, станет главным претендентом на трон, если династия короля Алвриха прервётся. Так что Локсгерам как никому другому в Колориде выгодна война.

Если ты планируешь занять трон, то должен заручиться поддержкой влиятельных людей. И Санмир уже успел узнать кое-что о Локсгерах. Например, господин Гарет в тайне держит любовную связь с госпожой Фелицией Лоренс, праматерью колоридской церкви.

Согласно традициям, праматерь не имеет права вступать в любовные отношения, ибо "должна быть чиста и светла", как написано в заповедях. Ох, что будет, если эта тайна случайно откроется...

Впрочем, держать секреты иногда так же бывает полезно. Пока что незачем устраивать бугурт в стане врага, если это можно будет сделать в более подходящий момент. Как и не стоит докладывать владыке об измене его второй жены. Сейчас хан озабочен делами государственной важности, а подобные новости могут негативно сказаться на его душевном здоровье.

Пусть пока что всё останется как есть.

Галвор видел, как тархан Саландрил занял своё место рядом с Феллиром и состроил довольное лицо. Это предвещало не очень хорошие новости. И в самом деле, когда ему дали слово, тархан сообщил:

— Я получил ответ от остальных. Тарханы Мусфэр, Урхай, Эввил и Булай были единодушны и ответили так: "Мы прекрасно понимаем, какую хитрость задумали вы, колоридцы. Пообещав нам выплачивать дань, вы очень скоро окрепните после войны с Лесдриадом и забудете про свои обещания. Так что придумайте что-то получше или же воюйте как мужчины".

— Я смотрю, вы их совсем распустили, — заметил Галвор, обращаясь к Феллиру. — Нельзя ли вам просто приказать им, если вы в самом деле пытаетесь избежать войны?

— Могу, — ответил тот. — Но не стану. Хан должен быть со своим народом. Если я просто прикажу, то единодушными в том, что я плохой хан, будут сразу пятеро тарханов. И почти двадцать тысяч ордынцев, идущих за ними. Я хочу убедить своих людей поддержать моё решение, а не заставить.

— Звучит очень мудро и правильно. Но как видите, такой подход себя не оправдал.

— Пока рано делать выводы. Если мои тарханы не согласны на дань или выплату, то я могу озвучить другое предложение. Я думаю, что оно устроит обе стороны.

— Раз переговоры зашли в тупик, — сказал Алврих. — То мы с радостью выслушаем.

Хан Феллир поднялся со стула и принялся ходить взад-вперёд, походу объясняя своё предложение:

— Дань, оброк, выкуп, вассальная присяга, разделение территории — все эти вещи были когда-то кем-то придуманы и применены в первый раз. Почему мы должны обязательно пользоваться чужими придумками? Быть может, нам лучше придумать свою собственную дипломатическую уступку?

Тархан Саландрил заинтересованно глянул на своего владыку.

— Мы можем её как-то назвать, если в том возникнет необходимость. Быть может, после нас ею будут пользоваться многие, а сегодняшние переговоры войдут в историю. Посмотрите. Я правильно понимаю, что запасов руды в Золотых горах гораздо больше, чем добывается сейчас?

— Да, — подтвердил Ромель Пейрус. Для того, чтобы добраться до некоторых месторождений, нужно углубиться в породу на большое расстояние. Нам хватит этой руды на много лет вперёд.

— Тогда зачем мы должны воевать за эти горы, если в них хватит места нам всем? К чему сражаться за тушу зверя, которого не сможешь съесть в одиночку? Моё предложение заключается в следующем. Территория в восемьдесят миль к югу от Вестора и в триста миль с востока на запад станет нашей общей территорией. Это значит, что как ваши лорды, так и наши тарханы смогут там появляться беспрепятственно. Так же со всех поселений на этой территории налоги будут делиться поровну между вашим лордом, владеющим землёй, и моим тарханом. Как и любой гэльв сможет переселиться на эту территорию и построить себе дом. Вполне возможно, учитывая близость рудников, там в скорости вырастут целые гэльвские поселения, с которых так же налоги будут делиться поровну. Возможно, ваши жители в деревнях поначалу недоверчиво отнесутся к людям другой расы. Но, как вы думаете, если к ним будут приходить новые ремесленники, мастера своего дела, дружелюбные и миролюбивые, как долго продлится это недоверие? Вы, — хан обратился к Саландрилу, — хотели получить земли своих предков. Вы их получите. Вы хотели получить рудники. Вы их тоже получите. Колоридцы хотели сохранить рудники. И вы их тоже сохраните. Одновременно с этим вы, быть может, почувствуете себя в убытке, ведь половина налогов с этих земель станет уходить другим людям. Но во-первых, количество людей, с которых будет браться налог, возрастёт, а значит и возрастёт сам налог. Во-вторых, Вестор перестанет быть постоянной военной границей. Мы построим гораздо больше разводных мостов, торговля пойдёт в гору, и если вы так переживаете за свои карманы, то очень скоро почувствуете, что они ничуть не опустели от такого расклада событий. В выигрыше останутся все. Я понимаю, тархан Саландрил, что вам это может показаться трусостью и что вы, возможно, хотели бы захватить эти земли в битве. И я не говорю вам, что вы не смогли бы победить огромную колоридскую армию. Я только хочу сказать, что смелость вовсе не должна ровняться глупости. Зачем устраивать бойню, которую можно избежать? Ведь я только что предложил, как можно получить всё то, что вы могли бы навоевать, только без войны! Что скажите на это?

Пока тархан задумчиво почёсывал подбородок, Алврих сказал:

— На словах это звучит неплохо. Но на деле всё может пойти по другому. Вот так просто неприязнь людей разных народов друг к другу не исчезнет. Вся эта конструкция развалится после первой же поножовщины.

— В таком случае, — заявил Феллир, — я со своей стороны и вы, Ваше Величество, со своей будем лично обеспечивать суд над всеми подобными случаями. Если люди из вашего села что-то сделают с гэльвом, вы решите, как их наказать и выберете наказание соответствующее преступлению. И да, я понимаю, что в таком нелёгком деле у нас будет возникать множество прочих проблем. Ну так за тем и нужны лорды, чтобы решать проблемы. Мы будем искать разные пути и разные методы, чтобы удержать равновесие. И я уверен, очень скоро всё это себя оправдает. Так что вы думаете на этот счёт, тархан?

— Я... — растерялся Саландрил, — Ну... Кажется, это звучит неплохо. Мне нравится, но... Я не знаю, согласятся ли другие тарханы.

Затем он добавил ещё что-то, о чём переводчик умолчал.

— Прежде, чем спрашивать их, нужно узнать, согласны ли наши колридские друзья.

— Нам нужно это обсудить. — Заявил Алврих.

— Ваше Величество, — раболепно заговорил герцог Ромель. — Я не уверен, что это разумное предложение.

— Ещё недавно вашим землям грозила война и разорение, — заметил Алврих. — А теперь вам даже не потребуется платить за них дань.

— Да, но половина всех налогов! И как долго всё это продлится? Не выйдет ли такой вариант дороже?

— То, о чём знал, но умолчал хан Феллир: половину налогов ты будешь платить с не самого богатого района. У тебя там всего один более-менее крупный город и всего двести деревень. Это Галвору придётся отдавать половину налогов с Ландвирга — вот кто больше всех пострадает. Но что-то герцог Галвор не жалуется. Знаешь почему?

— Потому что каганатский хан правильно сказал, — заговорил Галвор. — Повышенные доходы от торговли покроют все убытки. И ещё он правильно сказал, что наша добыча с рудников не уменьшится. Гэльвы будут копать свои участки, а мы — свои. Хоть в итоге и придётся отдать им половину общей добычи с этих гор, но жадничать не стоит.

— Но как я объясню всё это своим подданным, чьи земли будут подвержены этому... нововведению? — оторопел Ромель.

— Ты как-нибудь справишься, — ответил Алврих. — Ты ведь не хотел выпутаться из ситуации и при этом сидеть сложа руки? К тому же ты мой сюзерен и часть моей семьи. Корона будет помогать герцогству Серфова Гора в покрытии убытков.

— Может быть, план хана хороший, — сказал Галвор. — А может быть плохой. Но нам сейчас в любом случае выгоднее принять его. Потому что так мы избежим войны. Если всё получится — замечательно. Если нет — мы по крайней мере к тому времени окрепнем и будем готовы к войне гораздо лучше. Выше нос, герцог Ромель. Мне тоже придётся объяснять всё это своим подданным. Мне кажется, это будет весело.

* * *

— Ты только глянь, тархан! — приговаривал Чайка, наблюдая за лошадьми. — Глянь, как уминают. Да они столько травы в жизни не видели! Такой высоченной. Такой густой. Такой зеленющей. Такой сочной. Я на них смотрю, и самому хочется эту траву попробовать.

Чтобы не быть голословным, Чайка выдрал клок травы и действительно сунул в рот, правда сразу, конечно же, выплюнул.

— Вот бы нам такое поле. Глянь туда, тархан. Вон то поле. Оно до самого горизонта, а потом за холмом оно наверняка продолжается. Тут можно выгуливать всю ордынскую конницу, не только одно стадо. Что скажешь, Клюк?

Клюк согласно покачал головой и добавил:

— Она ещё и расти будет. К изумрудным дням, говорят, трава в твой рост делается.

— Представь себе, тархан, трава в человеческий рост! Это ведь уже опасно становится. Оставь коней на таком поле, так они обожрутся, станут жирными и не смогут скакать галопом.

Клюк загоготал с чайкиной шутки, но у Гломина было неспокойно на душе. На лошадей, поедающих траву, он глядел с волнением. Потому что эта трава — чужая. С каждым сорванный листочком и с каждым переломленным стебельком тархан всё больше чувствовал себя вором.

Фантазия Чайки набирала обороты:

— Из-за того, что животы у пузатых лошадей будут широкими, а ко всему прочему они будут бултыхаться из стороны в сторону, между всадниками придётся держать огроменную дистанцию, и тогда хорошего удара с наскока никак не получится. А ещё для жирной лошади придётся делать специальную широкую конюшню, потому что в обычную она не поместится.

— Зато в броню таких лошадей наряжать не обязательно, — заметил Клюк. — Потому что их ни стрелами ни мечами уже не возьмёшь.

— И то верно, — засмеялся Чайка, потом присел, ощупывая траву ладонью без перчатки. — Но я бы от такого поля всё равно не отказался. Как думаешь, тархан, сможем мы такое вот поле отвоевать у колоридцев?

— Это лесдриадское поле, — сказал Гломин. — Колоридские земли начинаются дальше.

— Да знаю я. Но у них небось поля не сильно хуже. Как думаешь, куда мы пойдём сначала?

— На помощь Родне, разумеется. Если хотим устроить колоридцам клещи, то нужно поспешить, пока они не очухались.

— Ну и что же мы ни в одну деревню по пути не заедем?

— Если только она будет прямо на нашем маршруте. Поглядим, что скажут твои разведчики.

Тархан повернулся, чтобы посмотреть на свою орду. Последние плоты причалили к берегу час назад, а сейчас ордынцы приводили в порядок экипировку, кормили коней и готовились к маршу.

— Беспокоишься о чём-то? — догадался Чайка.

— Верно. Сложно не беспокоиться. Почему этот лесдриадец захотел, чтобы мы переправлялись именно в это время?

— Ну, он же вроде объяснил. Про того лорда, которому эти поля принадлежат. Про какой-то там турнир...

— Я помню.

— А в чём тогда дело? Думаешь, это может быть ловушка? Думаешь, лесдриадцы сговорились с колоридцами, чтобы обхитрить нас? Они вроде не особо ладят.

— Я не об этом. Ты понимаешь, что если бы можно было устроить это форсирование всего неделей позже, то нам не пришлось бы объясняться с Феллиром? Ему это не понравится. Он наверняка проиграет переговоры, но если мы начнём войну ещё раньше, чем это случится, то он будет недоволен. Ещё бы всего неделя...

— А я думаю, хан нас по плечу похлопает и руку пожмёт. Я бы на его месте, узнав, что мой тархан упустил такую возможность перебраться через Вестор, повесил бы такого тархана. Да и в любом случае, теперь поздно о таком думать. Ты сам принял решение, дело сделано, пути назад нет.

Гломину начинал не нравиться этот разговор, посему, когда появился разведчик Чайки, он с радостью принялся слушать доклад. Вести оказались благими: по пути к переправе, где всё ещё отвлекают внимание колоридцев люди Родни, есть как минимум две деревни и один посёлок, которые можно разграбить. Чтобы переправа оказалась максимально короткой, тархан приказал не брать с собой почти никакой еды, так что крестьянские погреба придутся кстати. А ещё разведчик сообщил, что дозорных пунктов на границе Колорида и Лесдриада в этой части всего два, и там валяют дурака всего по трое дозорных. Легче некуда, подумал Гломин.

— Поднимайте орду, — приказал он Чайке и Клюку. Как же приятно было наконец убраться с чужой территории. — Начинаем войну.

"Тархану Гломину от тархана Саландрила.

Знаешь что, Гломин. Я делал так, как мы все договорились. Хан позвал меня на переговоры представлять интересы всех остальных. Я отлично давал понять колоридцам, что мы не согласны на их хитроумные уступки. Но потом...

Потом хан Феллир выдвинул предложение. Прости, Гломин. Я знаю, мы договаривались, но то, что хан Феллир предложил. Я думаю, нам на самом деле стоит так поступить. Я согласился. Булай, Урхай, Мусфэр и Эввил тоже сказали, что это хорошая идея.

Долго объяснять, в чём суть, но в итоге земля и горы с рудниками достанутся и нам и колоридцам, и воевать за них не придётся. Мы сохраним коней и наши жизни, а получим столько же, сколько могли навоевать.

В общем, никто не думал, что так пойдёт дело, но переговоры прошли успешно. Спешу тебя обрадовать. Передай это Халтуну, Элерану и Хлюффину. Жди дальнейших сообщений".

Закончив читать, тархан Элеран упал на стул и произнёс:

— Пёсья мать!

В военном лагере, пустом от людей Гломина, Чайки и Клюка, галдели ордынцы, собирающиеся переправляться через Вестор.

Санмир встретился с владыкой в дверях.

— У тебя есть, что обсудить? — поинтересовался Феллир.

— Нет, мой хан. Только то, что ваша идея... Она великолепна. Вы ведь знаете, что я не люблю льстить...

— Конечно, Санмир. Я рад. Знаешь что... На самом деле, я не верил, что у нас получится. Я всегда говорил обратное, но в тайне я не верил, что удастся избежать войны. Но похоже, у нас это получилось. Осталось дождаться согласия всех тарханов, но судя по реакции Саландрила, у нас всё получилось.

— Узнаем послезавтра. Главное, получить согласие тарханов на восточной переправе. Их большинство, так что без их всадников остальные не рискнут и тоже примут условия. Решать вам, но я бы советовал послезавтра, когда наверняка согласятся пятеро тарханов на восточной переправе, уже заключать соглашение и ехать домой.

— Возможно так и поступим, — улыбнулся Феллир.

— А ещё у меня тут появились кое-какие зацепки. Наладим с колоридцами мир, поймаем убийцу дипломатов, накажем всех виновных и заживём прекрасно.

— Мне нравится твой настрой. Если я могу чем-то помочь?

— О нет, владыка. Вы свою роль в этом деле уже сыграли, причём сыграли её великолепно. Теперь моя очередь.

Владыка хлопнул Санмира по плечу и удалился в сторожку, которую обустроили под его личные покои. Глава тайной шпионской службы остался на улице, разглядывая краснеющее на закате небо.

На самом деле, именно так всё могло в итоге закончится. Саландрил приехал бы с известием о согласии тарханов, уговор вступил бы в силу, тарханы Гломина и вправду поддались бы общему давлению и тоже увели бы своих ордынцев от Вестора. Идея Феллира в самом деле оказалась бы выгодна всем сразу. Несмотря на возникающие трудности, обе стороны действительно бы смогли решить их все и удержать хрупкий мир. Однако этот мир с каждым месяцем всё больше бы укреплялся, и на протяжении всей оставшейся истории подобные соглашения и вправду использовались бы множество раз. Гэльвский Каганат стал бы процветающим и просвещённым государством, а на Санмира, разъезжающего в карете, в скором времени перестали бы смотреть, как на идиота.

В тот момент подобное развитие событий казалось вполне реальным. То, что ему не суждено сбыться, стало понятно, когда в ворота ворвался всадник в грязной одежде и с запыхавшимся скакуном. Это, без сомнений, был гонец, который принёс какие-то тревожные новости. Без промедлений он вбежал в штаб колоридских лордов, где всё ещё горел свет, и оттуда стали слышны приглушённые звуки.

Спустя какое-то время дверь в штаб распахнулась, на улицу выбежал кто-то из лордов. Наспех оглядевшись, он тут же прошмыгнул в казармы.

Санмиру сильно не нравилось то, что происходит. Ещё меньше ему понравилось то, что спустя несколько минут показался его переводчик. На самом деле, у переводчика был гораздо более широкий спектр задач. Именно сейчас он нёс бумагу, и по его лицу было видно, что в этой бумаге дурные вести.

Подойдя к Санмиру, он принялся шептать ему на ухо. Шептал быстро, но долго. Санмир ловил каждый звук, одновременно с этим проворачивая в голове целый ворох мыслей. Вокруг становилось шумно, так как в казармах явно происходило какое-то волнение.

Дослушав, Санмир не стал ничего говорить переводчику, а вместо этого рванул к сторожке.

С Феллиром он снова встретился в дверях. Хан разумеется тоже услышал странные звуки с улицы и вышел проверить. Санмир силой затолкнул его обратно в сторожку.

— Владыка, у меня есть две новости: хорошая и плохая, — быстро заговорил он.

— Что ж, — Феллир растерянно пожал плечами. — Начни с плохой.

— Я начну с хорошей. Хорошая новость в том, что у меня есть две самые вероятные версии заговорщика. Первая версия: колоридцы. Кое-кто из их лордов. Конкретно, Гарет Локсгер и его близкие люди. Весь этот спектакль был только затем, чтобы заманить вас в замок, а затем придумать повод, чтобы вас схватить.

— Схватить? Но мы же...

— Вторая версия такова. Заговор построил ваш брат, тархан Гломин.

— Но он никогда...

— У меня были некоторые подозрения на его счёт, но сейчас появился очень большой повод винить именно его. Ведь несколько дней назад он переправился через Вестор и напал на земли Колорида.

— Откуда...

— Мы здесь всего третий день и могли уйти ещё через два дня. А потому мне кажется, что это было спланированное нападение. Будто бы его точно рассчитали, чтобы весть о нападении колоридцы получили именно сейчас, когда вы у них в замке. И именно так случилось. Только что колоридцы получили эту весть, поэтому вот вам плохая новость. Как только мы выйдем отсюда, нас схватят вооружённые солдаты.

Феллир сорвался с места, распахнул дверь и выскользнул наружу. Санмир бросился вслед за ним.

На улице они оказались в компании колоридских солдат, чьи копья образовывали кривоватое, но всё же плотное щетинистое окружение.

Глава 6

Хан Феллир выбежал на улицу и, нисколько не смутившись направленных на него копий, подался вперёд. Он лишь поднял вверх руки, демонстрируя свою безоружность. Остановился, когда одно копьё оказалось в паре дюймов от его кадыка. Гэльв у него за спиной, которого представили на переговорах как господина Санмира, что-то говорил, хватаясь за голову.

— Переводчик! — кричал Галвор, брызжа слюной. — Где орков переводчик! Ведите его сюда!

Сильнее него злился разве что Алврих. Когда король услышал новость о нападении гэльвской армии на западе, то сокрушил ударом ладони командирский стол в комнате. Причём сделал это с такой силой, что звук удара послужил самым настоящим приказом. Несмотря на то, что никаких слов произнесено не было, капитан Берналиус соскочил с места и побежал поднимать по тревоге своих людей, остальные, кто был в комнате, схватились за мечи, а кто-то из солдат скрылся в боковой двери, ведущей на стену — ушёл опускать ворота.

Сейчас Алврих ходил вдоль оцепления солдат и бросал беспорядочные ругательства в сторону гэльвов. Галвору стало жалко, что рядом нет ни одного переводчика. Было бы неплохо, если бы хан Феллир узнал значения этих слов.

— Да где хлантов переводчик? — крикнул он.

Тот появился лишь спустя минуту. Поправляя одежду (видимо, его вырвали, когда он готовился ко сну), поклонился герцогу и извинился.

— Что они говорят? — спросил Галвор, указывая на гэльвов.

— Хен Феллир повторяет "Я безоружен" и "Позвольте нам объяснить". Господин Санмир постоянно обращается к хану со словами "Что вы делаете?" и "Это опасно"...

— Иди туда, будешь переводить. — Галвор глубоко выдохнул и принялся думать, как начать разговор. Его опередил Алврих.

— Вы обманули нас! — кричал он. Переводчик начал переводить. — Убаюкивали нас сказками про мирный договор и про благие намерения. Меньше всего на свете мне нравится, когда меня обманывают или предают!

— Позвольте мне объяснить, — для убедительности Феллир поднял руки ещё выше. — Вы уже взяли меня в плен, дайте мне сказать.

— Какой ужас, — где-то рядом послышался знакомый голос. Ден Тайлинген с начала всей суматохи не проронил ни слова. Сейчас он тихо стоял рядом с Галвором и наблюдал за происходящим с испуганными глазами. — Только что мы все были уверены, что избежали войны. Ещё только десять минут назад здесь царила атмосфера мира и взаимопонимания.

— Я сам ничего не понимаю. Каким образом их войско смогло форсировать Вестор, и никто этого не заметил? На что рассчитывал хан, когда шёл сюда договариваться? Неужели не понимал, что это столь рискованно? Нужно дать ему слово, пусть действительно попытается нам объяснить.

Феллир тем временем уже объяснял:

— Пожалуйста, я прошу лишь выслушать меня до конца. Как и вы, я только что получил донесение, что мои войска напали на вашу территорию. Для меня это точно такой же сюрприз, как и для вас.

— Половина каганатской армии напала на чужую территорию без ведома своего хана? — переспросил Галвор.

— Да. Они последовали... за моим братом, тарханом Гломином. Я отдал ему командование восточным фронтом, потому что он мой брат и я ему доверял. Я его переоценил. Он разрушил моё доверие, и теперь он больше не получит командование.

Галвор хотел съязвить, но в это время заметил, как Амили тоже выбежала наружу, и часть солдат окружили её.

— Мой брат упрямый человек, но ему не принадлежит всё войско. Мой прямой приказ не заставил бы тарханов навсегда забыть о войне, но мой прямой приказ может заставить моего брата или его воинов отдельно от него вернутся на каганатскую территорию.

— Они все уже нарушили ваш прямой приказ, — заметил Галвор. — Почему бы им не сделать это снова?

— Наверняка есть неизвестная мне причина, по которой тарханы ослушались приказа. Но я заверяю вас, что смогу — во что бы мне это не стало — уговорить их вернуться на свою сторону Вестора.

— Это и есть ваше предложение? И мы должны...

Брат перебил его:

— Всё это похоже на подлый план! Вы пришли на нашу территорию, отвлекли нас долгими переговорами и заверениями о мирном соглашении. А тем временем половина вашей армии начала войну. — Алврих громко хмыкнул. — Затем вы нас снова обманываете, уезжаете якобы уговаривать своего брата. Но оказавшись в окружении своих ордынцев, вы просто плюнете в нашу сторону и уедете в свой Каганат.

— Что мне мешало сделать то же самое, находясь на своей территории? Вы сами видели: я прибыл к вам безоружным, за пятьдесят миль от своих земель, вы в любой момент могли убить меня на месте. Зачем бы мне было делать это?

— Затем, чтобы потом обмануть нас и спокойно уехать обратно!

Солнце давно село за горизонт, солдаты капитана Берналиуса зажгли множество факелов. В полутьме и холоде обстановка казалась вдвойне скверной.

— Мы ведь не хотели никого трогать, — зачем-то сказал Ден Тайлинген. — Мы ведь обсуждали это ещё задолго до переговоров. Хан Феллир должен был спокойно отсюда уехать.

— Я понимаю, на что это похоже, — сказал ему Галвор, сдерживая закипающий гнев. — Но никто и в самом деле не собирался причинять хану вреда. Ты же сам видел, так получилось.

Помолчав некоторое время, Ден заговорил снова.

— Помните, вы сказали мне, чтобы я всегда был с вами и не давал вам повторять прежних ошибок?

— Да, — Галвор зажмурился. — Я помню. Я тогда сказал, что было бы не плохо брать иногда с тебя пример.

— Вот вам первый случай. Вы же сами видите, что хан не врёт. Он действительно не знал, что его брат ослушается приказа. Хотите знать, как бы поступил я?

— Уже догадываюсь. Ты бы его отпустил. Но даже если хан не врёт, мы не можем этого сделать. Прямо сейчас идёт война. А у нас в руках самый ценный пленник из всех. С его помощью мы можем прекратить войну за пару недель.

Ден ничего не ответил. Алврих продолжал сокрушать воздух ругательствами.

Главе тайной шпионской службы было ясно, что разговор в таком духе ни к чему хорошему не приведёт.

Вообще-то, пока говорил владыка, Санмир сообразил пару мыслей, как можно убедить колоридцев. Но обе они были шаткими и к тому же рискованными.

Он ещё раз оглядел всю замковую площадь и собравшихся здесь людей. Король Алврих махал руками и разбрызгивал слюну. Леди Амили испуганно прижималась к стене и глядела в землю. Герцог Галвор переводил взгляд то на неё, то на хана Феллира.

Санмир глубоко вздохнул и сделал шаг вперёд, поближе к владыке. Ему пришла на ум третья мысль.

— Прошу меня выслушать! — встрял в разговор господин Санмир. — Прежде, чем кто-либо из вас примет поспешное решение, позвольте мне коротко резюмировать всё, что сейчас было сказано. Наверняка, многие и без того уловили смысл, но нужно убедится, что каждый из присутствующих чётко понимает положение вещей.

— Держишь нас за глупцов? — крикнул Алврих.

Галвор осадил его:

— Да пусть он скажет.

— Я буду краток. Тархан Гломин, командующий западным фронтом, нарушил границу и тем самым начал войну. Теперь, когда мирное соглашение кажется невозможным, вы, дорогие колоридцы, смотрите на моего хана как на решение всех ваших грядущих проблем. В ваших глазах он уже стоит, перемотанный цепями, а на ноге висит большая гиря. Ценный пленник! — вот кто хан Феллир по вашей задумке. Стоит пригрозить его здоровью, как все тарханы тут же упадут перед нами на колени, лишь бы защитить своего владыку! — думаете вы. Несмотря на то, что один раз они уже ослушались его приказа, и на то, что его политика идёт против их интересов.

Гэльв улыбнулся, и в свете лишь одного факела его полуулыбка показалась Галвору насмешкой.

— Сам же хан предлагает такой выход: он в сопровождении ваших людей, оставаясь на вашей территории двинется к своим тарханам и попытается увести их на ту сторону Вестора. Вот от этого предложения вы отказываетесь, вместо чего хотите запугать тарханов банальным шантажом. Вы правда хорошо подумали?

— Мы отказываемся, потому что у нас нет гарантий, — заметил Галвор. — Потому что мы не уверены, что вы выполните свою часть сделки.

— Мне нравится ход ваших мыслей, герцог! — Санмир гордо поднял подбородок, словно уже победил в споре. — В таком случае мы предоставим вам гарантии.

— Какие?

— Ясное дело, какие. Мы оставим у вас в заложниках вторую жену хана Феллира.

Галвор выдохнул, посмотрел на Амили. Она тоже посмотрела на него. Оставить её здесь ещё на некоторое время? В качестве гарантийной заложницы, не в качестве пленницы? Может, так и в самом деле будет лучше?

Словно уловив его сомнения, снова заговорил Ден Тайлинген:

— Мы ведь можем так поступить? Это хорошая идея. Мы выиграем возможность завершить войну без потерь. И, что самое главное, мы поступим правильно.

Может, он и прав. Такой исход был бы лучшим для всех. Однако есть одна загвоздка.

Алврих иронично усмехнулся.

— За кого вы нас держите? Все знают, чего стоит любовь хана ко второй жене.

— Это лишь глупые слухи, — сказал Санмир. — Если бы у вас было двое детей, стали бы вы ко второму относится хуже, чем к первому?

Хан Феллир рядом с ним молчал, и по его лицу было видно: у него нет даже мысли, что кто-то в это поверит.

В самом деле, если нужно отпустить хана из замка, должна быть хотя бы одна причина для этого. Но какая?

Подумав немного, Галвор решил обратиться с этим вопросом к самим гэльвам.

— Назовите хотя бы одну причину, почему мы должны вас отпустить?

— Вот вам весь ворох причин. — Сказал Санмир. — Во-первых, тарханов не сильно обеспокоит пленение хана Феллира. Они будут чувствовать свой священный долг беречь его жизнь, но в то же время найдут сотню поводов для того, чтобы не выполнять ваши требования. Вы не знаете гэльвскую культуру. А вот я знаю. "Мой хан попал в плен. Каждый гэльвский мужчина обязан чтить хана. Но ещё каждый гэльвский мужчина обязан чтить своего брата. Мой брат не уходит от Вестора, значит и я не уйду". "Каждый гэльвский мужчина обязан чтить предков. Предки не одобрили бы такую трусость. Лучше мы отобьём хана в честной схватке". "Каждый гэльвский мужчина обязан чтить Калантира. Одна из его заповедей гласит "не останавливайся на половине пути к цели". Если я уйду, то наверное нарушу заповедь". "Каждый гэльвский мужчина должен чтить коня. Мой конь не хочет уходить, значит и я не пойду". На самом деле все они будут просто следовать за своими тарханами, а тарханы будут ждать, когда же вы разделаетесь с ханом Феллиром. Тогда ханом стал бы тархан Гломин к их безграничной радости. "Получается теперь можно будет вести войну и чтить хана одновременно!" Вы бы хотели, чтобы тархан Гломин получил власть над всей армией гэльвов, а не только над половиной?

— Мы не будем убивать твоего хана, — сказал Галвор. Санмир не дал ему продолжить:

— Так зачем его держать при себе? Зачем удерживать того, кто больше всех остальных в Гэльвском Каганате хочет предотвратить войну? И кто при этом наделён самой большой властью? Вот вам главная причина нас отпустить: мой владыка — ваш самый главный союзник, если речь идёт о мирном разрешении конфликта. Вы же сами видели, что было на переговорах. Отпустите нас из замка, сопроводите до войска тархана Гломина, и вскоре увидите, как оно разворачивается и уходит прочь.

Он замолк и уставился на Галвора жалостливым взглядом. "Помогите же мне, герцог" — говорили его глаза.

Галвор и рад был бы помочь, но как?

Алврих собрал всех на обсуждение. Сразу сказал, что ему не нравится эта идея. Его поддержали герцог Ромель, сиры Гарл и Гарет и непонятно зачем включившийся в разговор капитан Берналиус. В пользу гэльвов высказался Ден Тайлинген, сир Верстон, сам Галвор, а также Нэндер Клэрк. Решение последнего удивило Алвриха:

— Нэд, ты веришь гэльвам?

— Они точно не говорят всей правды, как минимум умалчивают, что после хана Феллира на престол претендуют его сыновья, и лишь затем тархан Гломин. Но по поводу бесполезности шантажа они меня убедили. Я думаю, стоит рискнуть.

— Шантаж бесполезен, потому что тарханы уже один раз ослушались приказа Феллира? Но ведь по этой же самой причине можно говорить, что они не станут слушать его приказа теперь, если мы его отпустим!

Как бы не было печально это признавать, но сейчас брат был совершенно прав. Гэльв сделал отличную попытку, но он не убедил большинство.

Думай, Галвор. Думай лучше. Как можно уговорить остальных принять предложение хана? Должна же быть хоть одна возможность.

— Я знаю, как можно сделать, — сказал он.

— Слушайте внимательно. — Медленно и громко выговаривал Алврих. — То, что я сейчас скажу, вам не понравится. Однако лишь на таких условиях мы согласны отпустить вас из замка.

Леди Амили останется у нас в качестве гарантийного заложника.

Хан Феллир не поедет на западный фронт к своему брату, вместо этого туда отправится один из ваших доверенных людей. Сам хан отправится недалеко отсюда, к восточной переправе, а затем уже в свою столицу. Но не один. С собой вы должны забрать армии тарханов на восточной переправе. Вам придётся отдать им прямой приказ. Делать это вы будете, находясь по эту сторону Вестора, под наблюдением моих солдат. Лишь когда орда поднимет лагерь, повернёт в сторону родных земель и отдалится от переправы на приемлемое расстояние, вы сможете перейти границу и присоединиться к ним.

Половина нашей армии, которая сейчас охраняет восточную переправу, после этого присоединится к остальной части и вместе с ней ударит по орде вашего брата. Возможно, он оценит свои шансы и сам повернёт назад и вернётся на тот берег. Возможно, нам придётся нанести ему одно-два поражения, прежде чем это произойдёт. Но с половиной армии у него нет ни шанса на победу.

Затем все мы соберёмся снова, на ещё одних переговорах, где возобновим наше соглашение. Решайте сейчас, согласны вы или нет.

Наблюдая со стены за удаляющимися силуэтами гэльвов, герцог Галвор долго молчал, но потом произнёс:

— Поверить не могу, что мы это делаем.

Его до сих пор не отпускало чувство, будто их всех обвели вокруг пальца. Он посмотрел на Алвриха. Уже рассветало, и можно было разглядеть его выражение лица. Король явно испытывал такое же ощущение.

— Я думаю, — сказал стоящий рядом Ден Тайлинген, — мы всё сделали правильно.

Не ответив, Галвор повернулся к замковому дворику и встретился взглядом с Амили. Гэльвка закуталась в одежду, спасаясь от холода. Глядя на него, она едва заметно улыбнулась, после чего закуталась ещё сильнее и скрылась за дверью.

* * *

На следующее утро они все собрались в штабной комнате на военный совет. Когда пришёл Ден, там были лишь герцог Галвор и король, однако остальные подоспели в ближайшие две минуты. Опаздывал лишь сир Гарет, но герцог решил начать без него.

— Очень надеюсь, что вы все хорошо выспались, сиры, — заговорил он. — Мы ещё не раз будем проводить подобные собрания и корректировать планы, однако общую стратегию войны, раз уж она началась, предстоит обсудить именно сегодня.

Помимо лордов в комнате находились также двое адъютантов, которые сейчас занимались расстилом огромной карты на не менее огромном столе. Чтобы края карты не сгибались, использовались специальные крохотные булавки.

Подойдя к карте, герцог взял с края стола две фишки с красными флажками и разместил их рядом с голубой линией, обозначающей реку.

— Это западная переправа, — пояснил он. — Один из флажков обозначает королевскую армию в десять тысяч мечей. Второй — армии знаменосцев герцога Ромеля и графа Ганстона.

Подумав немного, герцог взял ещё один красный флажок и поставил его рядом с первыми двумя.

— Пусть для каждой армии будет своя фишка. У герцога Ромеля в строю семь тысяч людей, у графа Ганстона — пять.

Подумав ещё, герцог сказал "к оркам" и, схватив ещё горстку фишек, разместил их всё в том же месте. Свои действия он пояснил так:

— Карта в этот раз у нас большая, так что поместятся все. Одна фишка будет обозначать полк. Вот пять полков королевской армии. Здесь по три полка армий графа и герцога. Теперь западная переправа. Там всё то же самое. Пять полков королевской армии, четыре полка моих знаменосцев — восемь тысяч, и четыре тысячи, то есть два полка, знаменосцев графа Петера.

Оранжевые фишки лежали под рукой у Его Величества, так что расстановкой гэльвских войск занялся он.

— На той стороне Вестора у каждой переправы находится по десять полков гэльвов. У восточной — по два полка тарханов Мусфэра, Урхая и Булая; один полк тархана Эввила и три — тархана Саландрила.

Виконт Нэндер внёс пояснение:

— Каганатцы не разделяют свои войска на полки, однако в целях сравнения и наглядности мы будем представлять их себе именно так.

Король продолжил:

— У западной переправы до недавнего времени находились по два полка тарханов Хлюффина, Элерана и Халтуна, а также четыре полка тархана Гломина. Однако потом, если верить донесениям, все войска Гломина, Хлюффина и Халтуна каким-то образом смогли незаметно форсировать Вестор и напали на наши построения с другой стороны.

Восемь оранжевых фишек переместились на другую сторону синей линии.

— Если позволите, — Верстон Кемерус поднял два пальца. — Я читал донесения графа Петера. Он лично проверил весь фронт и сказал, что охраняется он хорошо. Пятнадцать тысяч гэльвов с конями не могли форсироваться незаметно.

— Но они это сделали.

— Гэльвы атаковали с запада. Вы ведь тоже думаете то же, что и я? Они переправились на лесдриадской территории, где нет наших наблюдателей.

— Не по рыцарски было бы подозревать кого-то, — сказал Нэндер Клэрк. — Но вполне вероятно, что Лесдриад предоставил нашим врагам удобное место для переправы. Виконт Верстон прав. Гэльвы понимали, что понесут большие потери, если перейдут реку в лоб. И от подобного предложения просто не смогли отказаться.

— С соседями разберёмся потом, — сказал герцог. — Сейчас нужно думать, что делать с гэльвами, которые уже на колоридской территории. Наши войска под командованием графа Петера были вынуждены уйти от переправы и сейчас отступают на восток, стараясь задерживать гэльвов.

Герцог передвинул все красные флажки чуть вправо, а оранжевые на обеих частях карты соединил.

— Если всё пройдёт успешно, — он поставил ладонь ребром на карту и сдвинул все оранжевые фишки у восточной переправы на север. — То хан Феллир уведёт с собой пятерых тарханов. Восточная переправа станет безопасной. А мы сможем переправить наших людей отсюда на запад.

— Всех переправлять нельзя, — заметил Гарл Пейрус. — Слишком рискованно. Гэльвы в любой момент могут вернуться. Нужен хотя бы какой-то полк для обороны.

Ден был полностью с ним согласен. Речная переправа — очень значимое место, в котором можно серьёзно снизить численность вражеской армии. Гэльвы это понимают, а потому, если переправа останется без защиты, они просто не смогут удержаться. "Переправимся сейчас, чтобы потом не понести потери" — вот такие мысли возникнут у них в голове.

Герцог тоже согласился и сказал:

— Тогда оставим знаменосцев графа Ганстона, а остальные, — он взял пять фишек королевской армии и три фишки армии герцога Ромеля, — отправятся на помощь западной армии. — Поставил их рядом с остальными красными. — Итого, если мы успеем соединиться раньше, чем западная армия понесёт потери, у нас получится девятнадцать полков, из которых десять — королевская армия. Против десяти у гэльвов. Численный перевес почти вдвое.

— Численного перевеса недостаточно, — возразил Гарл Пейрус. — Если верить слухам, тархан Гломин — крайне опытный полководец. Если он изобретёт хорошую тактику, то разобьёт нас хоть с тройным перевесом.

— С этим вопросом лучше обратиться ко мне, — заявил Нэндер Клэрк. — Я уже достаточно изучил гэльвскую армию и могу рассказать, как её победить. К счастью, всем остальным не придётся учиться с нуля, ведь у вас уже есть опыт с лесдриадцами. А у гэльвов, как и у лесдриадцев, основную силу войска составляет конница. Лошадей наряжают в тяжёлую броню, сами всадники так же с головы до ног укрываются железом, и хороший конный удар может нанести нам огромный ущерб. Однако есть и другая опасность. Помимо тяжёлых всадников в гэльвской армии есть и другая конница — лёгкая. Она обучена стрелять на скаку.

— Против стрел у нас есть доспехи, — заметил сир Верстон.

— Да, но мы не говорим сейчас об отряде лучников, которые успевают сделать несколько залпов, прежде чем будут вынуждены бежать. Гэльвская конница умеет стрелять и двигаться одновременно. Так что обстрел не будет прекращаться не на секунду. Ко всему прочему не стоит думать, что сидя они не смогут совершить мощный выстрел. Ещё одним мастерством их народа является изготовка луков. Они делают их такой формы, что луки получаются мощными и одновременно с тем небольших размеров.

— Вы намекаете на то, что в открытом бою схлёстываться с такой армией не стоит.

— Открытого боя в любом случае не избежать, — покачал головой виконт Клэрк. — Я говорю о том, что устраивать это сражение нужно в выгодном для нас месте.

— На холме. — Догадался герцог Ромель.

— Не просто на холме. Нам нужна большая возвышенность, чтобы уместить на ней всю армию. Нам нужны хорошо натренированные стрелки с дальнобойными луками, чтобы отпугивать конных лучников. Чтобы им было легче, возвышенность должна быть ещё и довольно крутая. Сир Гарл, вы лучше всех знаете эту местность.

— Да, — Гарл встряхнул головой, словно вырвался из задумчивости. — Нам повезло. В этих землях полно холмов. Только в моих владениях найдётся парочка подходящих мест.

— Ваши владения, — герцог Галвор глянул на карту. — Вот здесь, правильно? Что ж, если мы поторопимся, то успеем соединить две армии где-то в этих местах. Можете указать поточнее, где эти возвышенности?

Сир Гарл принялся водить по карте своим жирным пальцем, попутно что-то нашёптывая. В образовавшейся тишине Ден услышал разговор у себя за спиной.

— А зачем, извиняюсь за вопрос, давать открытый бой? И как вообще выбирают место для открытого боя?

— Да чтоб мне фертыхнуться, если я знаю, господин Свейнер. Меня всю жизнь учили оборонять замок, и я за всю жизнь только и знал, как оборонять замок. Когда есть стены, то за каким швилем вообще за них выходить? Если бы командовал я, то посадил бы всю армию за стены и не высовывал бы носа. Но лорды умнее нас с тобой, они то знают, как лучше.

Ден представил себя на месте учителя по военному делу. В своё время его самого обучал мастер Лариус, однако Дену его уроки не нравились. Он мог бы объяснить лучше.

"Высота стен даёт вашему войску большое преимущество, — объяснял бы он. — Со стен можно стрелять, укрываясь за зубцами или вовсе выглядывая в бойницу. Оттуда можно бросаться камнями. Головы лезущих на стену солдат противника — невероятно лёгкие мишени. А уж если вражеские бойцы столпятся внизу, под самими стенами, то можно вовсе не глядя бросить в них камень покрупнее, и очень вряд ли ты промахнёшься.

Однако противник это прекрасно понимает и поэтому не пойдёт на штурм без веской причины. Скорее уж он предпочтёт не нести потери, а осадить замок или крепость. Его войско станет лагерем напротив каждого выхода и станет ждать, когда ты покинешь убежище и выйдешь на честную битву.

Поверьте, юный господин, оказавшись взаперти с ограниченным запасом еды и питьевой воды, вам очень скоро захочется честно умереть в бою, нежели сгнить. Как только ваших людей начнут посещать мысли о том, чтобы выпить собственную мочу, они захотят сражения и геройской смерти.

Чтобы этого не случилось, в замках и крепостях заранее готовятся большие запасы воды и сухой еды. Однако, чтобы этих запасов действительно хватило надолго, нужно чтобы гарнизон крепости или замка был совсем небольшим. Несколько сотен человек отлично справятся с обороной. Всё равно пространство стен не позволит разместить остальных.

Из всего этого следует, что грамотный полководец оставляет в крепостях и замках не больше восьми-девяти сотен воинов. А лучше — ещё меньше. В то время, как вся остальная его армия медленно отступает вглубь своей территории.

Однако, как долго вы предпочли бы отступать, юный господин? Наверняка, сейчас вы бы сказали, что до тех пор, пока ещё остаются крепости. Каждая крепость — небольшие потери вашего войска и огромные — у войска неприятеля. Но вы сказали бы так только потому, что ещё юны и не имели дела с управлением своими землями.

Отступая и отдавая врагу территорию, вы должны понимать, что эта территория не пуста. Она густо усыпана деревнями, поселками и фермами. Враг, несомненно, будет разорять ваши поселения, чтобы награбить еды и корма для своих коней. И чтобы подавить ваш моральный дух".

"Но ведь это простые крестьяне!" — наверняка ответил бы ученик. Почему-то все юные лорды на памяти Дена были излишне жестоки и капризны.

Не затрагивая рыцарский кодекс, Тайлинген смог бы убедить его:

"Да, в сёлах живут простолюдины. Однако эти простолюдины платят налог вашим вассалам. И поэтому вассалы, благородные господа, начинают жаловаться, что вы не выполняете свой сюзеренский долг и не защищаете их владения. И чем больше земель вы позволите разграбить врагу, тем больше недовольных вассалов будут глядеть на вас искоса.

Таким образом, есть две стороны монеты. С одной стороны, не совсем разумно устраивать бойню со всей вражеской армией в первый же день войны, ведь можно отступать и пользоваться преимуществом крепостей. С другой, отступать слишком долго — тоже не вариант. Тогда как же будет поступить правильно?"

"Нужно ослабить вражескую армию настолько, чтобы в честном бою победить её без больших потерь?"

"Примерно так. На самом деле, любая армия отступает до тех пор, пока не почувствует, что готова сразиться с вражеской. В это время может начаться контратака — и тогда уже вражеская армия начнёт отступать. Большое сражение происходит только в том случае, когда обе армии хотят его устроить. Быть может, вторая армия просто поймёт, что отступать больше некуда, и тогда она вступит в неравный бой. Быть может, оба полководца просто будут излишне самоуверенны, и поведут людей в мясорубку. Быть может, на военной территории окажется какой-то объект, который обе армии захотят себе. А ещё может быть, что одна армия обхитрит другую и застигнет её врасплох. Армия — весьма неуклюжий путешественник, так что, если противник маячит на горизонте, убежать от него уже не получится".

"В нашем случае большое сражение нужно будет устраивать, когда мы соединим две армии?" — спросил бы ученик, глядя на карту, развёрнутую на столе.

"Возможно. По крайней мере, именно тогда на сражение согласимся мы. Хотелось бы надеяться, что гэльвы не ответят нам взаимностью и примутся отступать. А когда отступят за Вестор, то и война закончится, так как к тому времени мы успеем провести с ханом Феллиром ещё одни переговоры".

"Но разве не интереснее было бы разгромить гэльвов в большом сражении и вернуться с войны героями?"

"Вы мыслите слишком узко, молодой господин. Вы пойдёте в бой на дорогом коне и в дорогом доспехе, поэтому противник сразу распознает в вас знатного человека. Вас не станут убивать, а возьмут в плен, после чего ваш сюзерен, чтобы не упасть в глазах остальных вассалов, отдаст за вас выкуп, который гэльвы с радостью примут. В то же время все простолюдины, попавшие в плен, будут казнены..."

"Но ведь это простые крестьяне!" — снова возразил бы юный лорд.

Ден стал размышлять, как бы смог убедить его, но потом понял, что уже слишком глубоко и надолго задумался. Встряхнув голову, он обнаружил, что лорды почти не продвинулись в обсуждении. Сколько прошло времени? Минута? Две?

— Таким образом, — говорил герцог Галвор. — Я и виконт Верстон уже сегодня поедем на восток. Мы присоединимся к графу Петеру и поможем ему с войском. Наша задача: заманить гэльвскую армию на уговоренное место. К тому времени виконт Нэндер, сир Гарл и герцог Ромель должны успеть привести вторую армию в то же самое место. Рекомендую вам так же выезжать сегодня, так как время поджимает. Наши войска уже давно сидят у берега Вестора, поэтому растормошить их и заставить идти ускоренным маршем — задача не из лёгких.

— Сделаем всё правильно, — добавил Его Величество. — Выиграем войну быстро. Если нет...

— Если нет, то война может продлится больше года, — договорил герцог. — Мы ни за что не дадим гэльвам победить, так как к следующей весне уж точно подоспеют знаменосцы из Южного Колорида, и тогда наш численный перевес возрастёт ещё в полтора раза.

— Рыцари Южного Колорида готовы отправляться на войну хоть сейчас, — уточнил Верстон Кемерус. — Однако переход через пустыню требует больших затрат.

— Верно, — сказал Алврих. — Сейчас у нас есть шанс разбить тархана Гломина своими силами. Так что, виконт Верстон, пошлите вести своим лордам и скажите, чтобы они были готовы в любое время выступить в поход. Но пока что пусть сидят.

— Народ Южного Колорида преисполнен благородства, — сказал виконт. — Я уверен, что часть из них посчитает такое указание оскорбительным. Отсиживаться, пока остальные проливают кровь врагов твоего королевства — не слишком то греет рыцарскую честь, Ваше Величество. Я уверен, что многие из моих подданных потратят свои же собственные деньги, чтобы перебраться через пустыню.

— Так даже лучше, — заметил Галвор. — Пусть тогда все, кто захочет, сами перебираются через пустыню, и к осени или даже середине лета из них можно будет сформировать пару мощных полков в подкрепление нашей основной армии.

Он взял со стола ещё два красных флажка и прибавил их к числу стоящих на карте.

— И вот ещё что. — После недолгих раздумий добавил герцог. — Так как началась война, с этого времени мы носим военные звания вместо дворянских титулов. Герцог Ромель, графы Петер и Ганстон отныне — генералы. Сир Гарл и виконт Верстон теперь будут генерал-полковниками. Я и виконт Нэндер — маршалы.

— А я? — в комнату вошёл сир Гарет Локсгер. На его довольном лице не виднелось ни капли раскаяния за своё опоздание.

— Вас бы следовало понизить до лейтенанта, — заявил герцог. — Но вы вовсе не будете участвовать в боях. Нам нужны ваши сведения, а не ваш меч.

— Значит, мне не обязательно было сюда приходить, а заниматься дальше разведкой? Так вот именно это я и делал.

— Вы разузнали что-то важное?

— Примерно так, — Гарет, улыбнувшись, развалился на своём стуле. — Как только мы обсудим основную стратегию, я бы хотел вам кое-кого представить. — Он вдруг поглядел на Дена. — Очень хорошо, что сир Тайлинген сейчас здесь. Это касается вас, как команира специального отряда, в первую очередь.

Не успел Ден обдумать эти слова как следует, герцог Галвор сказал:

— Вы подобрали довольно удачный момент, чтобы явиться. Мы как раз закончили. Так что можете докладывать, что у вас там нашлось такого важного?

Гарет сел как подобает, выложил руки на стол и медленно и тихо, словно их мог кто-то слышать, заговорил:

— Ко мне обратился один из каганатцев. В обмен на политическое убежище он согласился поделиться с нами кое-какими интересными сведениями.

— Один простой солдат не скажет ничего интересного, — буркнул сир Гарл. — Допросите его сами и внесите это в состав своего следующего доклада.

— Этот гэльв — не простой, — возразил Гарет. — И его сведения не простые. Я же правильно понимаю, что сейчас наш главный противник — тархан Гломин? Не хан Феллир?

Не дожидаясь согласия, он повернулся на стуле и рукой поманил к себе кого-то, кто скрывался в темноте за дверьми. Ден увидел там только переводчика, однако переводчик позвал ещё кого-то, и вскоре в комнату вошёл гость.

Странный это был гэльв. Ден никогда раньше таких не видел. В отличие от собратьев, он не мог похвастаться большим или даже средним ростом, а ко всему прочему лицо его было изрыто шрамами. Шрамов имелось большое множество, но наиболее примечательными были те, что наискось пересекали линию рта.

Глава 7

С самого детства у Санмира не было веры в Богов.

Он рос в небогатой семье, а когда ты беден, вера действительно помогает. Оставшись без обеда, без тёплой постели и хотя бы горстки медяков, у тебя остаётся одно утешение: я не лишён всего, ведь Боги со мной, они защитят меня. Если случится неприятность (а с бедняками неприятности случаются довольно часто), всегда можно ответить, почему именно. Потому что так было угодно Богам. Сегодня им угодно, чтобы со мной случилась неприятность, а завтра повезёт, они захотят послать мне удачу. И даже, помимо душевных благ, вера давала кое-что материальное. Если ты беден, в церкви два раза в неделю таким как ты раздают бесплатные харчи.

И тем не менее, Санмир не был набожен уже тогда. Всему, что происходит, должны быть доказательства, думал он. Нет доказательств — значит нет и Богов.

Со временем его скептицизм только окреп. Получив должность в ханской агентуре, Санмир смог лично познакомиться со многими священниками и явственно понимал, что они сами зачастую не сильно то верят в сверхъестественные сущности. Когда им нужно, епископы с радостью нарушают божьи заповеди, а уж в Гэльвском Каганате, где больше всего почитают Калантира, священники вовсе не следят за своими душами. "Любой грех можно искупить. Ведь вспомни как позорен, злобен, беден и грешен может быть всевышний Бог".

Ну уж нет. Если бы Боги в самом деле глядели на нас с неба, такие люди ни за что не стали бы священниками.

Санмир повторил за всеми слова молитвы и наклонил голову чуть ниже, чтобы соответствовать правилам. Рядом с ним в такой же, как у него, позе (на коленях, со скрещенными на груди руками) сидели нойон Арвай, нойон Феан, тарханы Хлюффин, Элеран и Халтун, нойон Эрефан и тойон Зуфрин.

Все эти люди, вместе с Санмиром, образовывали собой дугу вокруг неподвижного тела тархана Гломина. Сверху трепетала ткань палатки, так как недавно начался дождь. Выл ветер, приглушая слова молитвы, и это почему-то не нравилось вороне, сидящей на плече у Санмира, отчего она время от времени кусала его за ухо. Тем не менее глава тайной шпионской службы терпеливо игнорировал боль, потому как нарушать молитву ни в коем случае не разрешалось.

Всего один раз он едва не сбился. Когда подумал, что всего несколько дней назад, узнай он, в каком положении скоро окажется, повалился бы со смеху. На губы запросилась улыбка, и пришлось проговаривать молитву сквозь неё.

Вообще-то молитва близилась к завершению, однако за оставшееся время Санмир мог бы провернуть в голове огромное множество мыслей. Он решил вспомнить, как оказался в столь нелепой ситуации.

Перед тем, как озвучить предложение, король Алврих предупредил, что оно не понравится хану. Всё оказалось так. Предложение заключалось в том, что владыка обязан увести подальше от восточной переправы через Вестор орду тархана Саландрила, чтобы вторая половина колоридской армии смогла оставить эту переправу и присоединиться к первой. Полная колоридская армия в составе сорока тысяч людей легко разобьёт орду тархана Гломина. Погибнут тысячи ордынцев, прежде чем упрямство Гломина даст слабину. По сути, хан Феллир должен был помочь колоридцам убить несколько тысяч ордынцев.

Во время совещания Санмиру удалось уговорить владыку принять предложение. Ведь в ином случае может погибнуть гораздо больше. Феллир согласился, но поставил условие:

— Ты должен уговорить моего брата. Лично поезжай в его армию и ляг костьми, но уговори его.

Глава тайной шпионской службы, конечно же, согласился, пускай и считал, что шансов выполнить поручение у него немного. Владыка понял это и добавил:

— Сделай невозможное, как только что сделал с колоридцами.

По дороге Санмир видел много чего интересного.

Поскольку верховая езда его быстро утомляла, он часто устраивал привалы и останавливался в сёлах. Тёплого приёма не встретил нигде, но пару раз удалось переночевать на чердаке чьего-то дома.

Важно было другое. В каждом новом селении он всё явственнее ощущал атмосферу близящейся войны. По приближению к фронту деревни становились всё пустее и угрюмее. Некоторые люди собирали пожитки и уезжали прочь на его глазах.

Умение Санмира делать закономерные выводы помогало ему представлять будущее. Словно наяву он видел, как все эти сёла и городки будут гореть, а по дорогам будут сновать конные разъезды ордынцев.

Вот сарай, возле которого постоянно трётся мужик в замаранной кровью рубашке. Мясник, стоит полагать. А в сарае, что он так жадно охраняет, должно быть погреб с запасами. По своей наивности мужик полагает, что колоридские солдаты не найдут его погреб, а гэльвское войско не доберётся до этих мест. С первым он, возможно, и прав. Хотя кто-то из местных может что-то заподозрить и донести на него, тогда погреб непременно найдут. Но вот со второй мыслью мужик не прав совершенно. Колоридская армия отступит гораздо дальше здешних мест, и ордынцы ограбят эту деревню подчистую. Мясника убьют, погреб разграбят, а сарай сожгут. Чтобы понять это, не обязательно много ума.

А вот молодая девушка спокойно выносит из дома помои. По всей видимости, она и не собирается никуда бежать. Либо по глупости, либо потому что бежать некуда. Война только началась, ордынцы тархана Гломина не так давно покинули родные дома и пока что не станут насиловать всё, что движется, однако эта девушка красива и стройна, так что за неё возьмутся точно. По многочисленным донесениям, тархан Гломин сам большой любитель подобных бесчинств.

Вокруг девушки крутится худой пёс. У него, в отличие от неё, целых два варианта дальнейшей судьбы. Либо он окажется смел и примется защищать родной дом и хозяйку. Тогда его заколют насмерть и пройдут мимо. Либо же он трусливо сбежит в лес и станет дикой псиной. Возможно, примкнёт к какой-либо стае и проживёт ещё полгода или даже дольше.

Самым спокойным в деревне выглядит кузнец. Будто в самый обычный день, он возится в кузне, стирает со лба пот, орудует молотком и щипцами, создаёт предметы быта: подковы, гвозди, кастрюли. Он так уверен, потому что в недавнем прошлом пережил войну с Лесдриадом. Тогда лесдриадцы наверняка оставили его в живых, чтобы он занимался починкой их вооружения. Кузнец думает, что в этот раз случится то же самое. Если бы Санмир знал колоридский язык, то попытался бы объяснить кузнецу, что он не прав. Гэльвской орде не нужны колоридские кузнецы. Во-первых, потому что гэльвское вооружение сильно отличается от колоридского и чинить его сможет только специальный мастер. Во-вторых, войско тархана Гломина не нуждается в кузнецах, так как обеспечено ими сполна. Скорее всего этого мужчину казнят вместе с остальными.

По крайней мере, всё это случится, если Санмир провалит задание владыки. А он его провалит наверняка. Конечно, обхитрить герцога Галвора было непросто, и этим подвигом глава тайной шпионской службы будет гордится всю оставшуюся жизнь, но тархан Гломин — не герцог Галвор.

Тем не менее, природное любопытство помогало Санмиру развлекаться подобными рассуждениями. У него была привычка записывать всё интересное в тетрадь. Ко времени его прибытия в лагерь тархана Гломина в тетради осталось всего несколько чистых листов.

Странности он начал замечать ещё издали.

Разведчики, обнаружившие его, некоторое время стояли на месте, о чём-то переговаривались, и только потом лениво развернули коней и двинулись в направлении лагеря. Над самим лагерем Санмир заметил несколько столбиков дыма. День был пасмурный, но просвечивающий тучи силуэт солнца стоял в зените.

Всё это вместе почему-то казалось неправильным.

В лагере гостя встречал человек, в котором Санмир с некоторой попытки узнал тархана Халтуна. За его спиной стояли трое ордынцев в полном вооружении, а ещё дальше возле костра удобно расположились другие ордынцы. Эти были разоружёнными, шлемы валялись рядом, копья и сабли аккуратно были сложены вместе и облокочены на палатку.

— Мне доложили, что вы едете к нам с колоридской территории, — не здороваясь, сообщил Халтун. — Я поначалу не поверил, а теперь гляжу — в самом деле. Я едва разведчику язык не отрезал, господин Санмир. Чем мы обязаны?

Санмир спешился и выгнул спину, чтобы размять мышцы. Сопровождавшие его тоже сошли с коней.

— Хотел бы я пуститься в долгое повествование, — сказал он. — Но что-то мне подсказывает, что вы и сами знаете.

— Вы едете с переговоров, так? Как всё закончилось?

— Это ваша гениальная придумка? Притвориться, что вы ничего не знали и что вам не дошло сообщение тархана Саландрила? Не очень то оригинально, тархан Халтун.

— Я, господин, ничего не выдумываю, а вправду не знаю, в чём дело. Сообщение тархана Саландрила, говорите? А куда и когда тархан Саландрил его отправил?

Санмир расхохотался.

— Враньё — не ваш талант, тархан. Сейчас я скажу, что Саландрил отправил послание в ваш лагерь, а вы скажите, что лагерь давно переместился в другое место. Это чушь. В покинутом лагере должен был остаться кто-то из вас. Послание дошло, но, вероятно, было уже поздно. Мне теперь до ужаса любопытно, какого пса вы все посходили с ума и ринулись через Вестор, хотя владыка Феллир чётко приказал этого не делать?

— Я...

— Впрочем, всё это я бы хотел обсудить лично с тарханом Гломином. Отведите меня к нему.

— С этим, — Халтун замялся, — есть небольшая проблема.

Санмир ещё раз оглядел лагерь. Разоружённые ордынцы спокойно сидят в палатках и жарят мясо. И это в разгар дня, в довольно сносную для марша погоду. Разведчики тоже не особо торопятся, потому что знают, что лагерь в ближайшее время никуда не передвинется.

Всё стало на свои места. Войско уже несколько дней стоит на месте.

— Что с Гломином?

Халтун повёл его к командирскому шатру, походя обрисовывая ситуацию. Санмир слушал вполуха.

— Тархан наш прямо сейчас не может говорить. Он в постели. У нас тут небольшой конфуз вышел. Видно, мясо не первого дня свежести было. Отравились несколько ордынцев, которые ели с одного котла. И Тархан Гломин вместе с ними. Вы наверное удивляетесь, как это так, чтобы тархан ел с ордынцами из одного котла. Ну вот такой наш Гломин. Всегда со своими ордынцами. Относится к ним как к равным. Настоящий полководец. Иногда от этого бывают вот такие проблемы. Но вы, господин Санмир, не волнуйтесь, если подумали, что тархана отравили специально. Это точно никакой не яд. Яд обычно гораздо быстрее действует. Это видать какая-то зараза. Мы проверили весь лагерь, колоридских лазутчиков не обнаружили. Повара тоже в порядке. Из того котла ели семеро, и только четверо из них отравились. Тархан наш поправится через пару дней, как пить дать...

Санмир не обратил внимание на ордынцев, стоящих у входа, и влетел в шатёр. Рядом с телом Гломина кружились два врача, чуть дальше на стульях сидели тарханы Хлюффин и Элеран. Увидев главу тайной шпионской службы, они поднялись на ноги и поклонились.

Санмир подскочил к Гломину в надежде опровергнуть свои опасения. К несчастью, опасения подтвердились. У тархана красовались красные круги под глазами.

— Вы распознали болезнь? — спросил он врачей.

— Похоже, это пищевое отравление, но мы с таким ещё никогда не сталкивались. Точно можем сказать, что это не яд.

— Это не яд, верно, — Санмир поднялся на ноги, схватился за голову. — И это никакая из полевых болезней. Проклятье!

Он выбежал из шатра на свежий воздух. Нужно было собраться с мыслями.

— Подумать только! Подумать только!

Санмир точно не мог назвать себя гуманным человеком. Нередко его профессия требовала поступать прагматично и жестоко. Он отдавал приказы на убийство своих агентов, а некоторых убивал сам. Иногда ему приходилось применять к людям жестокость, иногда по его приказу убивали целые семьи. Но при всём при этом он никогда убивал сверх меры, никогда не разбрасывался людскими жизнями просто так. "Убийство нужно применять только когда оно необходимо. Только когда убийство одного может предотвратить смерти многих других".

При всей своей прагматичности и жестокости он не мог поверить, что эти люди настолько превзошли его в этом отношении.

Из шатрах выбежал тархан Халтун и принялся о чём-то спрашивать. Санмир не слушал его.

— Подумать только! Немыслимо! Я тоже убивал и пытал людей, но чтобы такое. Отравить целый город неизлечимой болезнью. Обречь на мучительную смерть тысячи невинных людей, и всё это только чтобы отвести от себя подозрения! Да мне до этих подонков как до Валанхогга ползком!

Он снова схватился за голову, игнорирую галдёж тархана Халтуна.

Когда армия уходит на фронт, вместе с ней идёт большое множество разного рода ремесленников и слуг. Врачи, повара, кузнецы, переводчики, охотники, счетоводы, сапожники. Одним из этих людей является почтовик. С собой почтовик берёт из города целую телегу маленьких клеточных коробок с голубями. Пять голубей из столицы, по одному во все ближайшие к фронту города и желательно по два в замки тарханов. С голубем в любое время можно отправить послание. Умная птица сориентируется и быстро отыщет дорогу к своему дому, а с собой принесёт туда крохотную бумажку на ножке.

К сожалению, мастер почтовик, как и всякий представитель важной профессии, испытывает различные трудности. Кроме того, что птиц нужно регулярно кормить и заботиться об их здоровье, почтовикам приходится объясняться со своими хозяевами, когда вдруг оказывается, что птицы, которая полетит в необходимый город, нету. В таком случае приходится посылать гонца, а он, не имея крыльев, вынужден будет обходить горы, леса, болота и иногда останавливаться в тавернах на отдых. Другими словами, послание будет идти дольше.

К счастью, сегодня большинство тарханов и нойонов уже привыкли к условиям голубиной почты и знают, что птиц необходимо беречь и передавать с ними только действительно важные послания. Всего пять раз можно написать в столицу. Мало ли это? Да, если ты беспечен и глуп. В противном случае будешь понимать, когда действительно нужно отправить срочное сообщение, а когда можно обойтись. Ко всему прочему, мастеру почтовику периодически привозят новых голубей.

Все эти мысли Санмир прокручивал, находясь в палатке тархана Халтуна и разглядывая чёрную ворону, заточённую в маленькой клетке. Положение вороне явно не нравилось, и она постоянно издавала громкие крики и кусала прутья.

— Значит, эту птицу тархан Гломин выиграл у лесдриадского дипломата?

— Верно, господин, — подтвердил Халтун. Тарханы Элеран и Хлюффин тоже кивнули. — В тот день Гломину везло, как дьяволу. Обдул он лорда Эледрика по нескольку раз, а в конце лорд поставил эту ворону. И тоже проиграл.

— Дело в том, — улыбнулся Санмир, оборачиваясь к тарханам, — что мне приходилось иметь дело с лесдриадцами и я видел, какие клетки они строят для птиц. Я люблю обращать внимание на разного рода мелочи. Лесдриадцы, надо сказать, настоящие мастера по металлу. Клетки у них выходят просторными, высокими и красивыми. А вот это, — он указал на узенький четырёхугольный гроб, в котором трепеталась птица, — с первого взгляда очевидно, что работа каганатских мастеров.

— Ну да, — Халтун пожал плечами. — Птица не в клетке была. То есть изначально в клетке, как вы и сказали, большой такой, красивой. Лорд Эледрик, когда делал ставку, выпустил её и показал, что она ручная. Она села ему на плечо и смотрела на нас как-то так по-умному. А обычную ворону в клетке, думаете, стал бы принимать тархан Гломин? Эдак и я могу поймать в лесу какую-нибудь тварь, кинуть её в клетку и поставить против выигрыша в кости.

— Карр! — согласно сказала ворона.

— Так о чём я там? Это мы ворону в клетку заперли.

— Зачем?

— У тархана Гломина она была послушной, сидела на плече, спокойно себе каркала и гадила. А когда он захворал, она стала постоянно гаркать, сволочь такая. Врачи сказали, больному тишина нужна. Мы её пытались силой утащить, но она постоянно кусалась за ухо. Вот мы её и заперли.

— В военном лагере, тем более на вражеской территории, вряд ли могла вот так просто сыскаться клетка для птицы. Пусть и такая убогая. Я ведь правильно понимаю, это клетка, в которой сидел голубь?

— Верно понимаете, господин.

— И в этом заключается мой второй вопрос. Клетка стояла пустой, значит вы уже выпустили какого-то голубя. Куда и зачем вы его послали?

Тарханы переглянулись, потом Халтун, пожав плечами, ответил:

— Отправили письмо в Плим. Нойону Усфиру. Попросили его, чтобы он организовал молитву в церкви за исцеление тархана Гломина.

— Ну да, это поможет, — сказал Гломин.

Не уловивший иронии тархан Халтун добавил:

— Мы и сами помолимся. Сегодня днём собирались, но тут вы приехали. Так что будем на вечерней молитве.

— Вы всё это серьёзно? — Санмир изогнул бровь. — Вы разве не понимаете, что происходит? Тархан Гломин не отравился. Его отравили. Причём не чем-то, а очень опасной болезнью, от которой до сих пор не найдено лекарство.

— Да вы уже нам все уши прожужжали, — скривился Халтун. — Не верим мы вам. Уж извините, господин Санмир, но вы — мастер над разведкой, а не над здоровьем. Мастера над здоровьем — врачи. Они что-то ни про какую там гаргену не говорили.

— Потому что это полевые врачи и они знают всё о полевых болезнях. В то время, как эпидемий гаргены не было очень давно. Сейчас она иногда вспыхивает только на очень далёком юге, к примеру в Лесдриаде.

— А вы откуда знаете?

— Знаю по чистой случайности. Не важно. Кто-то специально подсыпал заразу в котёл, из которого ел Гломин. Либо кто-то, кто ел из того же котла, либо повар, либо кто-то ещё.

— Так вы же сами всех этих людей опросили.

Санмир взял свою тетрадь, глянул последние страницы и убедился, что Халтун прав. По крайней мере, никто из поваров не причастен к этому делу.

Ворона ещё раз громко каркнула, вырвав из мыслей.

— По моему, её нужно выпустить, — сказал Санмир. — Тишины в ближайшее время всё равно не предвидится. Собирается дождь.

— Только если она улетит или с ней что-то другое случится, сами будете объяснять это тархану Гломину.

"Если он выживет".

С этой мыслью Санмир открыл дверцу клетки. Птица моментально выпорхнула, сделала пару кругов по пространству шатра, приземлилась на ему плечо и бесцеремонно цапнула за ухо.

— Ай!

— Мы вам говорили, — протянул Халтун.

В палатку вошёл нойон Арвай. Священник был достаточно худощав для своей касты, но так же, как и все, носил жидкую бороду и длинную, свисающую едва ли не до пояса шапку. Секундой позже в палатке появился старый знакомый Санмира нойон Феан.

— Приготовления завершены, — сообщил Арвай. — Просим впустить нас к тархану Гломину для проведения молитвы. Вы тоже можете присоединиться.

— Никаких молитв. — Холодно сказал Санмир. — Я не подпущу к тархану никого чужого. Любой человек в этом лагере может оказаться убийцей.

— Вы здесь не командуете, — заметил тархан Элеран. — Это не ваш лагерь. И не ваши люди.

Санмир хотел возразить, но в это время его снова укусила за ухо ворона.

— Ну хорошо. Проведём молитву, если вам так хочется. Но я буду присутствовать там вместе с остальными.

— Вы тоже помолитесь? — удивился Арвай. — Очень мудро. Никогда не поздно принять веру.

"Да, если будет нужно, помолюсь. И прослежу за тем, чтобы никто не сделал с тарханом Гломином ничего лишнего".

Санмир хотел ответить, но вместо него громко каркнула ворона на плече:

— Карр!

— Карр! — ещё раз крикнула птица, снова вырвав из мыслей. Последние слова молитвы были произнесены, все участники упали руками на пол. Санмир поставил только одну руку. Одну руку на пол клали только те, у кого есть любимый человек. У Санмира не было любимой женщины, но он оставил в прежнем положении правую, руку, чтобы она не мешала смотреть, что будет делать с телом тархана нойон Арвай.

Перед обрядом священник приготовил бокал святой воды, которую по просьбе Санмира отпил сам же. Санмир тоже отпил, хоть и с большой опаской. С тех пор прошло полчаса, так что, будь в воде яд, он бы давно начал действовать.

Арвай взял бокал за донышко (тоже по просьбе Санмира) и приложил ко рту Гломина. Тархан сделал несколько слабых глотков, затем бокал вернулся на место. Санмир продолжил следить за ним.

Когда обряд завершился полностью, все участники по очереди поцеловали перстень священника. Гломин не имел сил сделать это, поэтому Арвай сам приложил перстень к его губам. Затем он поклонился и ушёл прочь.

Санмир остался. Священник попросил проследить, чтобы Гломин всё время пил только святую воду из стакана, так как всякая другая вода "порочна и опасна". Глава тайной шпионской службы несколько раз проверил воду, ещё раз отпил её, и только после этого дал её тархану. Будь у него с собой фляжка, дал бы ему воду оттуда, но так как никакого яда в бокале не обнаружилось, он позволил Гломину пить святую воду.

За ночь один раз заглянул тархан Халтун. Он спросил:

— Как думаете, наш Гломин выживет? Потому что, как вы и сказали, уже двое из больных отправились на небеса.

— Если ты имеешь в виду, поможет ли молитва, то нет. Если тархан и выживет, то только благодаря своему телосложению и крепкому здоровью. Гаргена — опасная и неизлечимая зараза, но не все больные ею умирают.

Ворона, заснувшая на плече Санмира, чуть слышно ухнула.

— Ну да. Это верно. Наш тархан силён как стадо буйволов. Я вам рассказывал, как он в спарринге десятерых ордынцев положил?

— Рассказывали.

— Ну вот и ладно. Надеюсь, он очнётся.

— Я тоже, — Санмир поёжился от холода. — И тогда я задам ему очень много вопросов.

Ближе к утру Гломин начал ворочаться. У него поднялся жар, и Санмир сменил ему несколько тряпок на лбу. Дыхание у него притихло, но сердце ещё билось.

Ворона проснулась и начала кричать, но Санмир шикнул на неё, приставив ко рту палец, и она, словно поняв смысл, притихла и начала спокойно смотреть на спящего тархана.

Санмир регулярно проверял ему пульс и понимал, что он с каждым часом становится всё меньше. Всё указывало на то, что Гломин умирает.

* * *

Первым, кого он увидел, когда очнулся, был господин Санмир. Глава тайной шпионской службы сидел на шатком табурете, а на лице его ширилась довольная улыбка. Радостной выглядела и ворона на его плече, которую Гломин давеча выиграл в кости у лорда Эледрика.

"Всё таки это было взаправду" — подумал он.

Болезнь помутила его рассудок. Ему виделись люди, которые никак не могли быть здесь, приходили новости, которые ни за что не могли быть правдой. В короткие передышки, когда болезнь ослабевала, Гломин понимал, что то был бред. Что-то среднее между сном и реальностью. Но когда оно снова начиналось, ему не удавалось отличить одно от другого. Кто его только за это время не навещал. И Санмир, и Феллир, и даже покойный отец. Трижды ему докладывали о том, что война уже выиграна. "Пока ты тут спишь, мы уже добрались до Золотых гор" — радостно докладывал Чайка.

Всё это было бредом. А вот Санмир — нет.

— Я иду на поправку? — спросил Гломин.

— О да, — протянул шпион. — Вы оказались сильнее болезни. На зло всем, кто желал вашей смерти.

— Мой брат. Ты приехал по его просьбе? Переговоры не удались?

— Я уже всё знаю. Незачем врать про то, что вам не пришло послание тархана Саландрила. Вы узнали, что переговоры прошли успешно, но к тому времени уже успели перебраться через Вестор. Меня интересует другое...

Договорить ему не дали Чайка, Клюк и Родня, с криками ворвавшиеся в палатку. У Гломина заболела голова, и Санмир приказал тарханам не шуметь.

— Погоним теперь колоридских шакалов доз зад! — Чайка умудрялся кричать даже шёпотом.

— Ага, погоните, — усмехнулся Санмир. — Самое время сообщить вам новость. Если не уберётесь с колоридской территории, то будете иметь дело со всей королевской армией. Сорок тысяч хорошо обученных воинов, рыцарей и лучших в мире стрелков. Орда тархана Саландрила ушла от Вестора.

— Врёшь, — сказал Гломин.

— Не вру. Хан Феллир условился отвести Саландрила подальше от фронта, чтобы колоридцы навешали вам хороших тумаков.

— Он предал нас?

— Нет. Это вы предали его, когда ослушались приказа. Из-за вас владыку едва не взяли в плен. Когда колоридцам пришла новость о вашей выходке, мы с ханом как раз были у них в замке.

У Гломина не было сил злиться, поэтому за него это сделал Чайка:

— Пёсье дерьмо!

— Скажите спасибо вашему покорному слуге, что сумел договориться с врагом за свободу владыки.

— И в результате этого договора, Феллир отводит половину орды? Но он ведь может потом приказать ей вернутся?

— Может. Но не станет. Он намерен идти до конца. — Санмир выдержал паузу, потом медленно проговорил: — Какого дьявола вы полезли через Вестор?

Гломин вздохнул, предвкушая долгий рассказ.

— Мы были уверены, что переговоры провалятся. Планировали, как можно перебраться через реку без больших потерь. Толковых идей не было, и тут приехал этот лесдриадец.

— Лорд Эледрик герба Браквелов, — покачал головой шпион. — Наслышан.

— Он сказал, что Лесдриад готов предоставить нам свою территорию, чтобы мы могли переправиться. Как раз эта территория находится под владычеством лорда, который собрал своих людей и уехал на какой-то турнир в столице. На земле почти никого не осталось. В обмен на обещание не разорять земли этот лорд дал нам позволение пройтись по его землям до Колорида. Жаль, что это время как раз совпало с переговорами. Я хорошо подумал, и принял предложение лесдриадца.

— И выиграли у него ворону в кости, — Санмир глянул на питомца.

— Дарю её вам. Вы с ней хорошо смотритесь, а мне она надоедает.

Глава тайной шпионской службы с улыбкой кивнул, но потом лицо его сделалось серьёзнее некуда.

— Вот что я вам скажу. Существует кое-какая сила, которую я пока не могу увидеть. Какой-то хитрец, который манипулирует нами всеми. И вы, и лорд Эледрик в его руках — всего лишь пешки. Он специально подгадал время вашего нападения на Колорид, чтобы владыка Феллир попал в плен. Вас он так же пытался убить. Ещё до переговоров в последние дни моего пребывания в столице я заметил в городе крысу, заражённую очень редким заболеванием, которое в наших краях не случается. Я предположил, что кто-то искусственно пытается заразить город, подбрасывает крыс нам в канализацию. И не прогадал. К счастью, мои агенты быстро сработали, и эпидемии не произошло. Почти никто в городе так и не узнал, что их жизнь висела на волоске. Однако теперь, когда я прибыл в ваш лагерь, то обнаружил, что вы тоже больны этой дрянью.

— Я заразился в Плиме?

— Нет же. Я ведь говорю: эпидемия была на самых начальных этапах, когда мне удалось её пресечь. Злоумышленник специально отравил город, чтобы все так и подумали: "Тархан просто отравился, когда был в Плиме. Там же вон какая эпидемия гуляет!" На самом деле, тебе подсыпали заразу в еду. Я ещё не знаю, как именно. Скорее всего у них была кровь заражённых крыс, которую они подлили в общий котёл, из которого ты ел вместе с простыми ордынцами. Всё было сделано так, чтобы твоя смерть казалась случайностью. Злоумышленник не хочет, чтобы о нём знали.

— Но я выжил.

— Да. Ваше тело оказалось гораздо сильнее, чем он полагал. Однако теперь он будет искать другие способы, чтобы убить вас. И чтобы убить владыку.

— И зачем же он всё это делает?

Санмир прикусил губу.

— Я пока не знаю. Как раз пытаюсь выяснить. Если вы по случаю знаете, где сейчас находится лорд Эледрик, то я был бы вам благодарен.

— Нет, не знаю, — честно ответил Гломин. — И не сильно верю в то, что вы сейчас рассказали. А даже если и так. Может, это колоридцы хотели меня убить? Не могут честно победить в войне, поэтому используют подлые приёмы.

Санмир цыкнул и вновь посерьёзнел.

— Тархан Гломин. Пожалуйста, послушайте вашего брата. Я понимаю, что война для вас — момент славы. То, чем вы собираетесь потом гордится. Но поймите, что у вашего брата тоже есть поводы для гордости. И тот мирный договор с колоридцами был одним из них. Если бы вы только были там, если бы только слышали его красноречие!

— Поздно уходить, — сказал Гломин. — Мы уже на территории врага. Война началась.

— Её не поздно закончить. Колоридцы назначили новые переговоры через месяц. Главное, чтобы вы проглотили свою гордость и своё эго и убрались с вражеской территории. Никто не останется в проигрыше: по договору горами и спорными территориями будем владеть и мы, и колоридцы. Это будет наша общая территория.

Он принялся излагать суть феллировской придумки. Гломина она не впечатлила.

— Колоридцы — хитрые, — сказал тархан. — Они всё равно потом нарушат договор.

— Да не нарушат! Им это будет не выгодно, как вы не понимаете!

— Поезжай в Плим и скажи моему брату, чтобы он вернул мне вторую половину орды. Если откажется, я всё равно выиграю войну. Выиграю даже с двадцатью тысячи ордынцев. Только если он так печётся о жизнях своих подданных, то пусть поймёт, что в таком случае мы к сожалению потеряем несколько больше, и в том будет и его вина.

Глава тайной шпионской службы ещё долго противился. Ругался, успокаивался и приводил аргументы. Гломин был непоколебим. Ему на минуту пришла в голову мысль соврать ему, что орда повернёт назад, если Феллир лично приедет и попросит об этом. К сожалению, Санмир мог потребовать дать слово хана или поклясться Калантиром, чего Гломин сделать не мог.

Оставшись ни с чем, шпион ушёл, хотя ручную ворону с собой всё таки забрал. Когда в палатке остались только Гломин и трое его тарханов, он увидел на их лицах странное выражение.

— Мы действительно собираемся воевать со всей колоридской армией? — поинтересовался за всех Чайка.

— Вы что струсили?

— Нет. Мы просто прикидываем свои шансы. Размышлять над шансами — это ведь ещё не трусость.

— Правда, — сказал Родня, — как ты собираешься половиной орды одолеть сорок тысяч колоридцев?

— Я пока не знаю. Мне ли вам рассказывать? Придумаем что-нибудь. Раз первая половина армии ещё не соединилась со второй, то мы догоним её и разобьём. Затопчем конями, засыплем стрелами. Либо отвоюем крупный город и укроемся от колоридцев за их же стенами. Вынудим полезть на штурм.

— Звучит... как-то не определённо, — протянул Чайка.

— Мне нужно знать только одно, — сказал Гломин. — Вы со мной?

— Да, — хором сказали все трое, и в их глазах тархан не увидел ни капли лжи.

В орде Гломина числилось двадцать тысяч человек, из которых десять тысяч — всадники, по большей части тяжёлые, по три тысячи конных и пеших лучников и четыре — пехота. Пехотой эти ордынцы назывались условно — у них имелись лошади, но только грузовые и для путешествий, но не приученные к бою. Тысяча из этих четырёх — элитный отряд лучших воинов со всей орды. Его называли "самый тёмный тумен*".

Ордынцы в самом тёмном тумене были отпрысками богатых каганатских семей. Однако по той или иной причине они не умели сражаться на лошади. У кого-то природная боязнь, у кого-то короткие ноги (у других наоборот длинные), у третьих капризная воля. Эти люди с детства понимали, что пойдут в состав самого тёмного тумена, поэтому всё время отдавали учению сабле и щиту. В открытом бою им не было равным во все орде.

К сожалению, на территории Колорида было очень много каменных стен, против которых конница — что тяжёлая, что лёгкая — бессильна. Разбивать крепости и городские стены предстоит именно самому тёмному тумену. Поэтому перед началом похода Гломин дал ему ещё одно название: "Орехокол".

Каково же было его негодование, когда Орехокол в полном составе первым же приветствовал тархана, выходящего из шатра. Ордынцы радовались его выздоровлению и выкрикивали ободряющие лозунги. "Вперёд, командир!"; "Теперь то мы зададим колоридцам по полной!".

— В чём дело? — спросил он после своих тарханов, во время срочного военного совещания.

Никто не понял. Три пары глаз смотрели на него с удивлением.

Гломин припал к карте. С того момента, как его орда ступила на земли Колорида, они только и успели что отогнать вражескую армию от переправы, соединиться с войском Родни, захватить одну пустую крепость и пройти пару десятков миль. Потом его скосила болезнь, но перед этим тарханы успели обсудить план ближайших действий. От их лагеря в двадцати пяти милях на северо-восток лежал небольшой город Вулмер, а на таком же расстоянии к юго-западу тоже небольшой город Ариана.

— Вулмер и Ариана не обозначены на карте как захваченные. Вот о чём я, — сказал Гломин. — А Орехокол до сих пор торчит в лагере без дела.

— Мы взяли ещё одну крепость, — возразил Чайка. — Недалеко от Арианы.

Гломин глянул. На карте поверженная крепость была обозначена крестиком.

— Её строили на случай войны с Лесдриадом, а не с нами, — сказал он. — Наверняка она тоже была пустой, я прав?

— Нет, — довольно пропел Чайка. — Там было около сотни колоридцев. На счастье, мы смогли пробить ворота почти без потерь и выкосили их всех. Дрались они не особо умело.

— Всё одно, — сказал Гломин. — Крепости — это не всё. Два города с каменными стенами — почему они до сих пор стоят? И что делают всё это время ордынцы из Орехокола?

— Мы подумали, глупо терять их в самом начале войны. Впереди ждёт ещё целое множество замков, крепостей и городов. В том числе Лурвиль — самый большой. Мы ещё не знаем, какие у него стены, но наверняка огромные и толстые.

— Вот именно. Огромные и толстые стены, за которые нам не пробраться, — Гломин сделал паузу. — Именно поэтому нам нужно спешить. Сделаем вот что. Чайка возьмёт Орехокол и ещё три конных тумена и отправится на юг. Твоей задачей будет взять сначала Ариану, а затем... — Гломин поставил палец на карту и провёл им на юг, вдоль линии, обозначающей тракт. — Затем Эльяну.

Чайка присвистнул.

— Это же третий по численности город в этом баронстве. Я понимаю, все сильные воины ушли вместе с герцогом в большое войско. Но здешний барон наберёт ополчения тысяч десять и будет обороняться до последнего.

— Верно, — кивнул Гломин. Только оборонять он будет свои владения. То есть сам Лурвиль, а Эльяна принадлежит герцогу, а не барону. Да даже, будь она бароновской, он бы скорее всего предпочёл забрать всё ополчение оттуда и отвести его к Лурвилю, чтобы принять бой полной армией. Не бойся. У тебя в конце концов есть Орехоокол. А вот мы с Клюком и Родственником отправимся к Вулмеру и будем брать его. А затем уже пойдём к самому Лурвилю. Снова соединить обе армии я думаю где-то здесь.

— Но разве не лучше было бы атаковать всем вместе? — спросил Родня. — Сначала Вулмер, затем, оставив там горнизон, Ариану, затем эту Эльяну. А потом бы и Лурвиль.

— Нам нужно торопиться, — возразил Гломин.

— Зачем?

Действительно, зачем торопиться? Куда так спешить? В головах тарханов этому не было понимания. Гломин же понимал прекрасно, но не мог объяснить. Не знал, с чего начать. Причин было много и они складывались в целую систему. Но если начать объяснять всю эту систему, то процесс может затянуться. А у него сейчас, после болезни, совершенно не было сил на разговоры. Поэтому он сказал "Сами поймёте", надеясь, что это и в самом деле случится.

Чайка забрал четыре тысячи ордынцев и повёл их к Ариане. Гломин с оставшейся ордой двинулся к Вулмеру.

Город уже осаждали две тысячи ордынцев. Местный нойон рассказал, что ещё горстка колоридцев заперлась в маленькой крепости недалеко отсюда, которая называлась Вернидская. По его оценкам, штурм города обойдётся в полтысячи ордынцев, а крепости — в сотню.

— Стена не очень высокая, — заметил Гломин. — Если ворваться внутрь, конница легко разделается с ополчением, а обученных воинов там вряд ли много.

— Это верно. Но стены сначала придётся штурмовать, тархан.

— Зачем? У вас же есть требушеты. — Гломин указал на огромные камнемёты позади войска, которые почему-то стояли без дела.

— Да, требушеты мы построили. Инженеры поработали на славу. Мы даже пристреляться успели, но потом снаряды кончились. Нигде поблизости нет подходящих скал или гор. Мы можем привезти их откуда-то издалека, но это займёт время. А мне доложили, что вы торопитесь.

— Тороплюсь, — согласился тархан. — Попробую поговорить с их градоначальником.

К сожалению, переговоры не принесли никаких результатов. Лорд Вулмера выехал в сопровождении своих слуг и, играя на их публику, говорил отважные речи, якобы ни за что не сдаст город без боя. Даже когда Гломин пообещал устроить пепелище на этом месте, лорд лишь махнул рукой и убрался обратно за стены.

Тархан собрал совет.

Чайка, Клюк и Родня попали в орду Гломина неспроста. Ещё во времена войн с Северным Альянсом он выбрал их с особым умыслом, и лишь потом сдружился.

Почему же из всех тарханов именно эти привлекли его внимание?

Чайка — болтун и шутник, душа компании. Гломину тоже было приятно общаться с ним, но только на какой-нибудь охоте или во время случайной встречи во дворце хана. На фронте же Гломин хотел тишины и возможности спокойно поразмыслить. В то же время на войне часто случается так, что войско приходится разделять и один из тарханов, твоих верных друзей и советчиков, на некоторое время покидает тебя. Именно за этим Гломину был нужен Чайка. Его надоедливая болтовня идёт в противовес дружеским чувствам, и расставаться с ним всегда легче, чем с кем либо ещё.

Совсем другое дело Клюк и Родня. Их он старался держать к себе поблизости и внимательно слушал их советы.

Для Хлюффина Гломин был авторитетом, предметом восхищения и подражания. Клюк в принципе считался довольно дружелюбным человеком, но по отношению к своему тархану испытывал особые чувства. Любой план, предложенный Гломином, он поддерживал и принимался его нахваливать. Это даже вряд ли можно было назвать лестью, скорее Клюк просто не видел тёмных сторон гломиновских идей и преумножал значимость положительных сторон, потому что хотел так.

Какова польза от такого советчика? На самом деле, немалая. Если Клюк принимался мычать и долго думал, прежде чем найти что-то хорошее, значит Гломин только что предложил скверный план. Если же он тараторит без умолку, то план хороший.

Кроме того Гломину было тяжело самому формулировать преимущества своих задумок (обычно он просто чувствовал, что они есть), и тогда Клюк делал это за него.

— Что думаешь делать, тархан? — спросил Родня. Гломин сказал:

— Думаю, нужно брать город и крепость штурмом.

— Почему?

Гломин помолчал, ожидая, пока заговорит Клюк. Тот не заставил себя ждать:

— Во-первых, мы сэкономим время. Пока тархан лежал с болезнью, колоридская армия ушла далеко и сейчас готовит нам ловушки. Для того, чтобы вернуть утраченное время и догнать её, нужно ускориться. К тому же, пока мы медлим, лорд внутри Вулмера обучает ополченцев. С каждым днём они становятся всё сильнее. Атакуем сегодня — потеряем пятьсот людей. Завтра — потеряем пятьсот двадцать. Через неделю — пятьсот восемьдесят.

Совершенно иным советчиком являлся Элеран. В тайне, которая по его разумения до сих пор остаётся сокрытой, Родственник недолюбливал Гломина. Будучи тоже ханских кровей, он завидовал ему, а может у этой неприязни была другая причина. Не важно. Главное, что движимый своими чувствами к командиру, Родня воспринимал все его идеи в штыки. У любого плана есть слабые стороны, и Родня старательно находил их и раздувал до исполинских размеров, а потом обязательно предлагал собственную идею.

— Если атакуем сегодня — потеряем пятьсот. А через две недели — максимум двести, потому что уж за две недели мы сможем найти снаряды для требушетов. Рабочие вооружатся кирками и за два дня наколют камней нужных размеров. Стены маленькие и тонкие — камнемёты разнесут их мигом. Потом пехота быстрой атакой ворвётся внутрь, отобьёт ворота, откроет их, и тогда уже дело за конницей. А против нашей конницы колоридцы беспомощны как щенята.

Как правило, Гломин выслушивал обоих советчиков, и по волшебству самое правильное решение всегда находилось посередине.

Так как же поступить в этой ситуации? Пойти на штурм и потерять шесть сотен ордынцев в начале войны? Или потерять время, но захватить город и крепость малой кровью?

Как обычно, Гломин выбрал вариант посередине.

Штурм Вернидской крепости не унёс сотни жизней. Командующий атакой доложил о смерти семидесяти девяти человек. Гломин лично приехал посмотреть на захваченные стены.

Потери меньше, чем ожидалось, продолжал докладывать тэгин, но это потому, что колоридцы в бою были вялыми. Кажется, в погребах и подвалах по какой-то причине осталось мало еды, и защитники уже начали экономить на пайках. Другими словами, двоякая ситуация. Потерь меньше, но меньше и трофеев. Совсем нечего брать с поверженной крепости.

Гломин был совершенно не согласен. Вот же, прекрасные трофеи. Толстые укреплённые стены, сложенные из массивных камней. Наверное, завозили издалека. Даже если некоторые камни небольшие, они всё равно скреплены раствором. Так что можно наколоть их ровными долями — получатся хорошие снаряды для требушетов.

Рабочие за два дня разобрали стены крепости. Обстрел Вулмера занял несколько часов. Затем пехота Гломина ворвалась внутрь, отбила ворота и распахнула их. Конница доделала всё остальное.

Во время штурма пришло донесение, что часть жителей открыла восточные ворота и бежит из города с запасами. Родня второпях приказал догнать их, но Гломин тут же отменил его приказ.

— Пусть убегают. Мы пополним запасы на фермах, в деревнях или других городах. Пока что беженцы нам на руку. Они разнесут весть о том, что мы делаем с захваченными городами.

— А что мы с ними делаем? — поинтересовался Клюк.

— Город нужно сжечь. Я хочу, чтобы убегающий лорд успел увидеть пепелище. Но не увлекайтесь. Нам пора выдвигаться дальше.

На карте, которую составили разведчики, у Колорида имелось семь городов до Золотых гор. По донесениям, должно было быть десять, но где находились оставшиеся три — пёс их знал. Другое дело, что на оставшиеся пять городов приходилось целых шесть замков и семь крепостей. Каждые город, замок или крепость грозили потерями для войска. Тарханов очень сильно волновал этот факт. Гломина больше волновало время.

Бежавшие из Вулмера люди быстро разнесли весть по близлежащим землям. Когда орда приходила в посёлок или деревню, чаще всего находила там брошенных на произвол судьбы крестьян. Все способные держать оружие бежали. "Соберутся вместе и дадут нам отпор", говорили тарханы. Гломин лишь махал рукой: если колоридцы бегут, значит не придётся задерживаться.

Первым серьёзным сопротивлением оказалась засада в маленьком посёлке с пятьюдесятью домами. Точнее это должна была быть засада, но разведчики легко её заметили. Ополчение, которого было много больше, чем жителей посёлка, спряталось за домами и внутри них и ждало, чтобы сразиться с ордынцами в узких улочках.

— Дадим псам то, чего они хотят! — сказал Клюк.

— Расстреляем издалека, — возразил Родня.

Гломин выбрал среднее и послал вперёд конных лучников. Они выманили большую часть ополченческой группы в поле, где её с двух сторон встретили конные лавины. Этот трюк наверняка сработал бы и против обученных рыцарей. Колоридцы привыкли воевать с Лесдриадом и не знают, на что способна стрелковая конница.

Вскоре на пути войска стал замок Хенкурт. Беглого взгляда хватало, чтобы понять, сколь неумело он был построен. Вариантов для штурма имелась уйма, и Клюк с Роднёй сразу же стали прикидывать варианты, однако в этот раз Гломин не стал слушать ни одного из них. Он заметил кое-что интересное и вызвал на переговоры лорда.

Удача улыбнулась ему дважды: лорд выехал в сопровождении только двоих охранников, а ко всему прочему он сам немного знал гэльвский язык.

— Я не увидел на ваших стенах ни колоридского герба, ни герба вашего герцога, — заметил Гломин.

— Мне не нужна их помощь, чтобы защитить собственные владения, — ответил лорд.

— Да, но зачем тебе защищать интересы своих господ, если они не хотят защищать твои интересы?

— Я не защищаю ничьи интересы. Это замок моей семьи. Я лягу костьми за него.

— Я предлагаю другой вариант. Ты уйдёшь отсюда, и мы никого не тронем. Замок оставим целым. Если ты так уверен, что твои короли победят в этой войне, то скоро тебе отдадут замок обратно. Не могут же они отобрать того, что принадлежит семье.

Лорд пожевал губами, раздумывая. Он последнее время готовился к смерти, а теперь увидел надежду. Чтобы подтолкнуть его, Гломин сказал ещё:

— Своим людям ты можешь сказать, что вы совершаете тактическое отступление к армии барона. Сделаем так. Я и моя орда сейчас повернём на север и уйдём завоёвывать замок твоего соседа. Когда мы вернёмся, то здесь не должно быть никого. Если этого не случится, я разгромлю твой замок и сожгу всех обитателей.

— Как мне верить твоему слову? Откуда знать, что ты не сожжёшь замок, если мы его покинем.

— Могу дать слово тархана или поклясться Калантиром. Больше никак. Это моё последнее предложение.

Когда спустя несколько дней орда вернулась к Хенкурту, он был пуст. Гломин сдержал обещание и не стал его разорять. Зато разместил в нём небольшой гарнизон на всякий случай.

Пока лорд Хенкурта собирал своих людей для "тактического отступления", орда успела захватить другой замок — Луфу. Название совпадало с названием маленького притока Вестора, берущего начало из подземных вод неподалёку. Подземный источник был богат, и воды в Луфе журчало довольно много, так что на краю крутого берега сумел поместиться целый замок. Штурмовать Луфу — задача тяжёлая. Берег обнимал строение едва ли не с трёх сторон, а с четвёртой был вырыт глубокий ров, через который тянулся длинный мост. Мост не был сломан, но ворота на вид выглядели крепкими.

Лорд Луфы даже не вышел на переговоры. Гломин пытался говорить через стены, но оттуда ему только крикнули, чтобы он шёл к оркам и что в замке пятьсот хорошо вооружённых воинов.

Родня и Клюк озадаченно чесали головы, думая, что делать. Гломин пожал плечами и, оставив возле единственного выхода пятьсот ордынцев, двинулся дальше. Даже если колоридцы сумеют победить в вылазке, их останется столько, что больших бед они не наделают. А скорее всего они не станут никуда вылезать, а останутся сидеть на запасах до конца войны.

После замков Хенкурта и Луфы орда панировала идти спокойно до города Инук. Однако скоро обнаружился один из трёх незамеченных разведчиками городов. Он именовался Вернид, и судя по всему, в его честь когда-то назвали Вернидскую крепость, хотя гораздо ближе к ней располагался город Вулмер.

Ко всему прочему стало ясно, почему Вернид не увидели разведчики. Город очень сильно походил на деревню или хотя бы посёлок. Его окружал колючий частокол вместо каменной стены, а домов вряд ли можно было сосчитать больше сотни. Колоридцы тем не менее заперлись внутри и собирались давать отпор.

— Снова предложим им сдаться? — спросил Родня. — Они наверняка напуганы. Готов поспорить, согласятся.

— Нет. — Сказал Гломин. — Если есть шанс захватить город за короткое время, то почему бы им не воспользоваться? Каганатскую конницу не остановит какой-то деревянный забор.

На следующие сутки орда оставила сожжённый Вернид за спинами и двинулась к Инуку.

Война опьяняет не хуже желудёвого самогона. Нигде больше ты не почувствуешь себя таким сильным и уверенным. У всех людей есть что-то, что они умеют делать лучше других. Ордынец рождён, чтобы воевать, и поэтому он чувствует себя на войне, как в родной стихии.

Гломину нравилось воевать. Придумывать планы, общаться с тарханами и простыми ордынцами, покорять поселения. Он знал, что является хорошим полководцем. Никакой другой талант он не смог освоить так же, как полководческий. И поэтому любил воевать, даже если проигрывал войну.

Его орда рассыпалась по колоридским землям словно волна, ступившая в широкое русло. Всадники проносились по деревням и фермам, оставляя после себя разорённую пустыню. Обозы с трофеями, словно муравьи сновали туда-сюда, от фронта к Вестору, от Вестора к фронту.

Тарханы скакали рядом со своими ордынцами и грабили деревни вместе с ними.

"Здорово! Жрём колоридскую территорию как саранча, — твердил Клюк. Поняв, что сравнение неудачное, добавлял: — нет, как медведь".

Даже Родня радовался за успехи командира.

"Выигрываем войну!" — говорил он.

Гломину тоже нравилось то, что они делали. Однако мнения друзей он не разделял. Ему было кристально ясно, что войну они проигрывают.

Очередная деревня оказалась весьма богата на трофеи. Тэгин доложил, что в погребе одного из крестьян нашёлся большой запас как свежего, так и солёного мяса. Гломин не разрешил брать с собой всю свежатину, но один раз устроить пирушку можно.

Следующим к тархану подошёл другой тэгин. У него было донесение.

— Один из жителей утверждает, что он кузнец. Говорит, что согласен выполнять для нас работу.

Гломин покачал головой.

— У колоридцев совсем другие инструменты и другой сплав железа. Такой кузнец только испортит то, что будет чинить. У нас и своих кузнецов хватает. Нам он не нужен.

Тэгин, поклонившись, ушёл, а к тархану подоспели ещё трое просителей. Ими были Клюк, Родня и какая-то колоридская девушка.

— Глянь, Гломин, кого мы нашли. — Клюк прихрамывал, словно его кто-то укусил за ногу. Возможно, пёс, лай которого был слышен несколько минут назад. — Бывают и у краснолицых красивые женщины. Нравится трофей?

Девушка в самом деле была красива, а испуг только приукрашивал лицо, придавал ему немного миловидности.

— Да. Я беру её.

Он взял девушку за руку и принялся внимательнее осматривать.

— Не поделишься, когда закончишь? — спросил Клюк.

— Мы одной крови, — сказал Гломин. — Наша добыча — общая. Конечно же, я поделюсь. Девушки — не выпивка, хватит на всех.

— Точно сказал, — усмехнулся Клюк.

— Везёт нам с трофеями, — заметил Родня. — С севера передают, им ничего хорошего не попадается. Все деревни либо обороняются, либо оказываются пустыми.

— Нет, не везёт, — сказал Гломин, и тарханы не сразу поняли, что он имеет в виду.

— Что ты хочешь сказать?

— Разве вы не видите, что колоридцы заманивают нас в какое-то определённое место? То направление, в котором мы по их задумке не должны идти, опустошено или защищено. А мы с вами как раз идём туда, куда нам стелют ковровую дорожку.

— И что, мы продолжим идти, куда нас заманивают?

— Пока этот маршрут совпадает с нашими собственными планами, да, — Гломин погладил девушку по голове.

Следующая проблема появилась неожиданно. Гломину обрисовали её кратко.

Несмотря на его приказ поворачивать к Инуку, некоторая часть орды зашла немного дальше, до перекрёстка больших трактов, и когда уже собиралась уходить на юг, решила взять ещё один посёлок с частоколом. Тойон выехал к воротам, чтобы предложить защитникам сдаться, но в ответ на него посыпались стрелы. Словно это могло принести облегчение, докладчик добавил: ордынцы смогли вынести его тело.

Чтобы быстро разорить посёлок, нужно пустить туда тяжёлую конницу, а Гломину не хотелось её поворачивать. Вся эта ситуация грозила потерей ещё одного дня.

— Нельзя прощать убийство тойона, — прошипел Родня. — Устроим псам пёсью смерть. У нас в том районе есть катапульты. Найдём по соседству мёртвую деревню, раз уж колоридцы сами оставляют такие в том направлении, и перекинем тухлые трупы через частокол. Пусть сдыхают от заразы и вони.

— Оставим их на потом, — сказал Клюк. — Мы торопимся. Однажды вернёмся и накажем их как следует.

Гломин снова выбрал средний вариант.

— Родственник прав: нельзя прощать убийство тойона. Но идея с трупами слишком долгая. Выделите тумен, и пусть он обсыпает посёлок огнём. Горящие стрелы, факелы, если есть катапульты, то огненные снаряды. Тех, кто будет убегать, пусть убивают на месте. А когда расправятся с посёлком, пускай нас догонят.

Ерунда, подумал он. Не об этом нужно волноваться. Совсем о другом.

Так о чём? — спрашивали глаза тарханов. — Куда ты так торопишься? В какое место? Покажи хоть на карте.

Что ж, последнее можно было устроить. Гломин склонился над картой и показал пальцем.

Всего лишь милей севернее города Инок стоит холм, густо заросший травой. У холма три крутых склона, а четвёртая сторона тянется далеко на север и кое-где щетинится маленькими лесными наростами.

Даже не смыслящий в войне человек сказал бы: хороший холм. Самый высокий в округе, а то и во всём Колориде. С такого холма можно стрелы пускать по всем, кто захочет тебя с него согнать. Пока неприятель заберётся наверх, будет как ёж утыкан стрелами.

Грамотный же полководец увидит у холма гораздо больше преимуществ. У колоридцев он известен тем, что за него долгое время сражаются разные лорды. Каждый хочет построить в этом месте замок, но пока они его делят, холм стоит пустым. Прямо под его склоном лежит очень широкая дорога, являющаяся частью самого крупного торгового тракта, проходящего через шесть стран — Дороги Караванов. Здесь возят припасы не только в Инук, но и в лежащий южнее Лурвиль — столицу баронства. На обозы с холма удобно устраивать засады — можно спрятать людей за склоном, а потом внезапно появиться.

Если твоя конная армия заберётся на вершину, пёс её оттуда потом прогонишь. Крутые склоны дадут возможность для множества манёвров: лошади возьмут приличный разгон и в несколько секунд доскачут туда, куда ты их пошлёшь, а потом залезут обратно. Залезут не быстро, но уж всяко быстрее пехоты. Не говоря уже о лучниках, которые будут стрелять по мишеням словно по брёвнам в тире.

Другими словами, замечательный во всех отношениях стратегический объект. К сожалению, именно сейчас у холма имелся один крупный недостаток. А именно многочисленное колоридское войско, стоящее посреди него.

Гломин даже не удивился, когда возле холма обнаружилась орда Чайки. Они условились встретиться именно здесь, а у Чайки был с собой Орехокол, так что он быстро захватил свою территорию. К сожалению, от четырёх тысяч ордынцев осталось три с небольшим.

— Знатно мы отделали колорицев, скажу я тебе. — Докладывал Чайка. — По дороге к Эльяне разгромили целых две крепости и один замок. Надо сказать, людей там было не мало и дрались они как дьяволы. Одну крепость пришлось расстреливать из требушетов. А потом — не прав ты оказался, тархан. Барон всё таки приказал Эльяне отбиваться. Ополчение со всех окрестных деревень и посёлков сбегалось в город. Мы их встретили, когда они не добрались до места всего восемь миль. Накинулись на них всей лавиной и смешали с грязьяю. Знатная была заварушка. А штурм Эльяны тебе бы тоже понравился. Орехокол выждал ночи и забрался на одну из стен по лестницам. В темноте прошёлся через полгорода и отбил ворота. Управились быстро, они даже не успели припасы сплавить по реке. Так что на их кораблях поплыли мы. Поэтому и добрались быстрее тебя — кораблики по течению шли резво.

— По течению? — переспросил Гломин. Покажи эту реку на карте.

Чайка показал. Потом добавил:

— Да ты не переживай. Течение то в эту сторону. Они из Лурвиля не смогут быстро переплыть к Эльяне. Не отобьют они город, пока мы тут.

— Ты молодец, Чайка, — ехидно сказал Гломин. — Ты не знаешь, что у колоридцев есть специальные суда, которые умеют плыть против течения?

— Вот как. Ну я на всякий случай потопил несколько кораблей в узком месте. Так что к городу не проплывут.

— Где потопил.

— Вот где-то здесь.

— Значит, они высадятся у ближайшего берега и остаток пути пройдут пешком. Ладно, будем надеяться, колоридцам в Лурвиле будет не до отбития Эльяны. В конце концов, у них на подходе целая орда.

Он, конечно, говорил с огрехами. Большая часть его армии всё ещё плетётся позади. Лёгкая конница во главе с тарханами проскакала вперёд, чтобы осмотреть холм.

Родня, словно прочитал его мысли, спросил:

— Значит, сюда мы торопились, да?

— Теперь понимаете, зачем? — спросил Гломин.

Тарханы покачали головами. Клюк сказал:

— Жаль, не успели догнать. Они вон уже успели рвы вырыть и кольев навтыкать. Как будто мы понесёмся конницей влоб!

Холм занимала не ополченческий сброд, с которым они имели дело до сих пор. Это была обученная королевская армия, которую они когда-то видели по другую сторону переправы через Вестор. Армия бежала всё это время и теперь остановилась именно на Инокском холме.

Не было ясно, то ли колоридцы угадали план гломина и заняли холм, чтобы не пустить его наверх, толи они просто решили занять эту позицию, потому что она лучше всего подходит для решающего сражения, и они явно надеялись, что к этому времени орда понесёт большие потери. Не вышло.

Впрочем, причины, по которым колоридцы забрались на холм, были не так уж важны. Главное, что сражаться с ними всё таки придётся здесь. И делать это будет ой как нелегко.

— По крайней мере, они не стали оттягивать момент до соединения со второй армией, — заметил Чайка, который всегда умел находить во всём положительные моменты. — Так мы хоть их по частям разметём.

На военном совете тарханы сразу же условились, что начинать сражение будут с приходом небольшой темноты, чтобы лучникам наверху было сложнее целиться. Остальные детали битвы ещё предстояло обсудить.

Когда остальное войско Гломина догнало их, они успели придумать множество вариантов, как можно разбить превосходящую по численности армию, засевшую на холме.

Клюк предлагал использовать конных лучников. Родня возразил тем, что склоны холма не дадут им совершать быстрые манёвры и они только понесут большие потери под градом стрел. С лошади можно прицельно выстрелить максимум на сто пятьдесят ярдов. А вот стоя на холме — гораздо дальше. Взамен Родственник предлагал воспользоваться лесами на пологой стороне холма и завести лёгкую конницу в тыл колоридцам. Чайка всё это время поддакивал и только один раз предложил пожертвовать оставшейся пехотой, чтобы пробиться наверх и прогнать лучников.

Скорее всего тархан Гломин как обычно выбрал бы какой-то вариант посередине. Но он не выбрал. Такого случая не выпало.

Вечером к нему прибыл разведчик со скверной новостью.

Он выбрался на возвышенность вместе с остальными, потому что хотел посмотреть см. Всё, как и сказал разведчик. "Ох, не понравится вам то, что увидите, тархан". Он смотрел, и увиденное ему в самом деле не нравилось.

По жизни Гломин был немногословным. Он предпочитал молчать, либо потому что не видел смысла в разговоре, либо ему было сложно излагать то, что он видит или чувствует. К тому же его окружали люди, которые делали это за него.

К примеру, Гломин не видел смысла описывать увиденное, но вот разведчик описал:

— Ещё одна колоридская армия, тархан. По численности, если издалека судить, то примерно такая же. Они где-то в полдне пути от места битвы.

Пока он говорил, Гломин молча смотрел и думал. После стоящий рядом Клюк начал вслух проговаривать его мысли, словно умел их читать:

— Если даже начнём битву сейчас, они успеют к её завершению, а то и разгару. В любом случае, добьют нас, пока мы не отдохнули. Да, я знаю, мы надеялись, что они не придут или не успеют. Но они, пёс их дери, успели. Похоже, пора поднимать лагерь. Того и гляди они всей оравой сами в атаку пойдут. Жаль признавать, но здесь мы проиграли.

*Тумен — на монгольском это значит тьма. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы в гэльвском языке было такое же слово с таким же значением. Так в армии Чингисхана называли подразделение в десять тысяч людей. Но у Гэльвского Каганата армия не в 600 тысяч, так что туменом они называют подразделение в тысячу человек.