Когда осядет пыль (фэнтези)

— Я этого не допущу.

Дардарон хмыкнул.

— Чего?

— Нет, ничего.

Повисло молчание.

— Ну, давай, говори, раз уж ты так думаешь, — медленно сказал Ден. — Что я похож на благородного аляповатого глупца, который наивно верит в своё всемогущество и не желает даже думать о том, что у силы его благородства есть пределы.

Когда он закончил, они вышли в отсек для гостей, там их встретили несколько раскидистых яблонь, и Дардарон вместо ожидаемого от него ответа спросил:

— Можно яблочко?

Ден оторопел, но затем коротко кивнул. Он уже давно перестал воспринимать яблоки, растущие на дереве, как еду. Едой были те, что лежали в вазе, куда их приносили слуги. Те же, что свисали с веток и валялись в тени кроны, рассматривались им как часть дерева. Сейчас же, когда Дардарон сорвал с ветки самый зелёный из найденных плодов, затем протёр о мантию и немедля укусил, ему вспомнилось, сколь малый путь преодолевают яблоки от одного состояния до другого.

— Вот, значит, сколь низкого ты обо мне мнения, — заговорил волшебник, жуя яблоко — Я так понимаю, все маги всем остальным людям кажутся такими циничными и чёрствыми. На самом же деле, я подивился твоей исключительной черте характера. Знаешь, Ден, тебе только кажется, что вокруг много благородных людей. Большинство это самое благородство старательно изображает. Диву дашься, как много низких слов можно услышать от высокородного человека, оставшегося один на один с каким-то жалким волшебником, произошедшим из черни. А ты... Ты же, как ни удивительно, и в самом деле являешься таким. Знаешь, ты будто сошёл со страниц сказки о благородном принце, защитнике угнетённых и спасителе принцесс. Даже представить сложно, как ты смог таким сделаться. За это Трилон любит тебя.

— А ты?

— А я так просто в восторге. Надеюсь, ты никогда не поменяешься, Ден. Что бы не произошло в твоей жизни.

Тайлинген хотел сказать кое-что, но маг с таким неподдельным аппетитом уплетал яблоко, что не хотелось его прерывать. Они молча зашагали дальше. До вечера ещё будет время наговориться.

* * *

Галвор взглянул на своё отражение в зеркале. Невесть почему, но ему с раннего детства не нравился вид своей собственной внешности. У знатных дам он пользовался немалым успехом, даже за пределами Колорида, где его почти никто не знал и не был в курсе о его богатствах и наследии. И тем не менее в зеркале он видел сам себя невзрачным, неудачно сложенным уродцем со слишком большими ушами. Сейчас, в окантовке церемониального наряда, своё собственное тело казалась ему ещё более неудачным. Он не разделял всеобщий восторг от парадных одеяний, и теперь тёмно-зелёный жилет, надетый поверх тёмно-серой рубашки, ещё сильнее подчёркивал его неудачную внешность.

Он повернулся и спросил двоих стоящих рядом людей:

— Ну, как я?

Придворный портной, будучи вежливым и пугливым человеком, ожидаемо ответил:

— Вам определённо подходит этот цвет, Ваша Светлость. Вы смотритесь так, будто родились в этом костюме.

Вторым был оруженосец Галвора Свейнер Легс. Он обладал удивительными для дворянина чертами характера, такими как прямота, честность и даже немного нахальства, поэтому ответил:

— Вам в этом ходить только один вечер, господин. Так что сгодится.

"Я тоже так думаю" — хотел сказать Галвор, но не сказал, чтобы не обидеть портного. Он и без того обидел его в прошлый раз, когда, померив этот костюм, обнаружил, что он невыносимо узок в области между талией и грудью. Чувство было такое, будто изнутри рубашка обшита шипами. Высказав эту мысль вслух, герцог понял, что был излишне жесток по отношению к мастеру. Ремесленник делает своё дело, не его вина, что нынешняя знать готова терпеть такие неудобства, ради так называемой "элегантности".

— Тогда идём в церемониальный зал, — сказал Галвор. — Король уже там?

— Нет, — ответил Свейнер. — Его Величество до сих пор не вернулся. Мне найти его?

— Лучше иди в зал и повторяй по памяти правила этикета. Ты ещё слишком низкого положения, чтобы обращаться к королю при его придворных. Я сам найду его.

В коридоре они разделились. Свейнер направился в южное крыло, Галвор — по лестнице, в южное верхнее. Он уже знал, где ошивается Алврих.

И не ошибся. Король разговаривал с Джексом Локинком. Два месяца назад, узнав о положении Сюзенны, Алврих прослышал о талантах Джекса и не раздумывая пригласил его во дворец. Локинк был младшим сыном виконта Густафа Локинка из баронства Вольный Ветер. Вопреки воли отца, Джекс подался в маги, хоть и в итоге пришёл к несколько иному ремеслу. Вместо привычных волшебникам заклинаний он овладел искусством провидения — клал руку на стену и мог видеть, что находится за ней по другую сторону. Казалось бы, с такими талантами впору быть шпионом. Но Джекс оказывал иного рода услуги. Знатные парочки нанимали его, чтобы узнать пол своего ребёнка.

Будучи отцом единственной прекрасной дочурки по имени Эранья, Алврих торопился обзавестись хоть одним наследником. Для него этот вопрос был исключительно важен. Однако в последнее время Джекс не радовал его новостями.

— Результаты те же, Ваше Величество, — расслышал Галвор слова Локинка.

— Может, ты чего не разглядел?

— Вероятность ошибки есть, но она очень мала.

— Извиняюсь, но мне казалось, в вопросах пола не может быть никаких неточностей или неясностей.

— Её Величество, королева Сюзенна сейчас находится на такой стадии, когда ребёнок в животе приобретает половые признаки. Когда дело касается мальчиков, есть вероятность спутать их... половые признаки с запутавшейся пуповиной. Но в отношении девочек всё довольно просто. Будь ребёнок мальчиком, у него уже должны были появиться признаки...

— Хорошо, я понял. Но рассчитываю на вас и дальше. Если шанс остаётся, я хочу быть постоянно в курсе.

— Как будет угодно Вашему Величеству.

Поклонившись, Джекс вышел в коридор. Когда проходил мимо Галвора, они коротко, но тепло поздоровались. Король приблизился к брату и осмотрел его костюм, после чего изрёк:

— Даже немного завидую тебе. Вот бы хоть месяц снова побыть холостым.

— В таком случае, именно мне завидовать не нужно, — заметил Галвор. — Я пробуду таковым только пару часов.

Алврих махнул рукой.

— Поначалу семейная жизнь если и отличается от холостой, то даже в лучшую сторону. Лежи себе с женой в постели, ни о чём не беспокойся, мечтай о будущем. А вот потом появляется целая куча проблем. И наследники, поверь, только одна из них.

Они медленно зашагали вдоль коридора.

— Я, наверное, должен быть рад этому дню, — начал Галвор. Он любил откровенничать с братом. — Либо должен расстраиваться из-за того, что вынужден вступать в дипломатический брак. Но мне почему-то всё равно. Неудобства, которые лягут на меня с завтрашнего дня, всего лишь заменят собой другие, и в конечном итоге ничего не поменяется.

— В таком случае гляди на положительные стороны. Неудобств останется столько же, зато прибавится приятностей.

Гавлор по привычке стал искать, чем бы возразить, но понял, что Алврих прав. Брат редко умел утешать, но в этот раз справился отлично. На сердце полегчало, когда герцог вспомнил о гиблонтском царе, на чьей дочери сегодня женится; о перешейке — так звался участок границы с гиблонтским царством, где располагался мост через Вестор. Подумал о том, как отреагируют гэльвы, узнав, что гиблонты и колоридцы заключили союз, и теперь последние могут беспрепятственно пользоваться перешейком. Наверняка, удавятся от злости.

Король и герцог вышли в церемониальный зал, и настроение, едва успевшее расцвести, снова сделалось скверным. В помещении было слишком много людей, к которым Галвор испытывал неприязнь.

Они с братом разминулись, и герцог стал в центре зала, там, где заканчивалась ковровая дорожка тёмно-зелёного цвета. Звуковая гамма, как бы сказал портной, если бы занимался не одеждой, а музыкой, замерла в состоянии ожидания. Весь королевский двор собрался в одной комнате и, пока невеста и её свита ещё не добрались до места, занимается своим любимым делом: сплетнями вполголоса.

— ...Всё гадали, кто же герцогу достанется. И вон как оно повернулось...

— ...Сам виноват. Мог бы сейчас сидеть на троне и править королевством. А вместо этого отрекся от трона в пользу брата...

— ...Я вот не до конца слышал эту историю. Как так получилось и зачем герцог отказался от трона?..

— ...Никто кроме него об этом не знает. Покойный король Гердер вместо старшего сына назначил наследником младшего. А как он умер, младший сын при всех лордах отказался быть королём...

— ...А как же в таком случае правильно звать герцога Галвора? Ваше Высочество? Ваша Светлость?..

— ...Он же герцог. Значит Ваша Светлость, что за вопрос?..

— ...Не так всё просто. Пока у Его Величества не появился наследник, герцог Галвор — Ваше Высочество...

— ...А я его всегда звала Ваша Светлость...

— ...И правильно делала. Ошибка невелика, но ни король, ни сам герцог не любят, когда к нему обращаются как к принцу...

Шаги.

Галвор был убеждён: своё истинное отношение к человеку можно понять лишь одним способом — проследить, какие чувства возникают при его появлении. Даже если ты сам себя убеждаешь, что человек тебе неприятен, то на подсознательном уровне можешь относиться к нему совсем по-другому. Так складывается из-за каких-то мелких деталей, совместных историй, разговоров.

Во дворце находились только два человека, при встрече с которыми Галвор испытывал тёплые чувства. Это Алврих и Свейнер. Никакой загадки в подобном положении дел не было: только при них герцог мог хоть на какое-то время наплевать на все правила придворного этикета и пообщаться по-нормальному.

Свейнер Легс был проблемным оруженосцем. До него крайне трудно доходила любая наука, за свои восемнадцать лет в родном баронстве он почти ничему не научился. Его родители были крайне удивлены, а ещё больше — обрадованы, когда Галвор выразил желание взять Свейнера в оруженосцы.

И до сих пор он ни разу не пожалел. В отличие от наученных и преисполненных вежливости дворян, Свейнер по крайней мере не сплетничал. В единственный раз, когда Галвор застал его за разговором о себе, он услышал:

"Герцог скоро замуж выходит. А потом отправится на войну. Вот же ему не улыбается жизнь в последнее время".

Эту мысль Свейн излагал Даре — своей возлюбленной. Хоть Дара была простолюдинкой, даже она поправила Свейнера "Не замуж выходит, а женится", а потом наверняка хотела поведать ему, что в свадьбе нет ничего плохого, однако в этот момент их и прервал Галвор.

"Ты же не думаешь, что отец позволит тебе быть с ней?" — спросил он Свейнера после.

"Конечно нет. И так даже лучше. Я ведь не думаю на ней женится. А если подумает она, то у меня найдётся весомая отговорка".

Надо сказать, Свейнер любил паясничать. Делал это при каждом разговоре. Не обошёлся исключением и теперешний случай.

— Я извиняюсь за вопрос, но у вас в глазах не рябит от всего этого зелёного, господин?

— Нет, — честно признался Галвор. — Мне тёмно-зелёный цвет кажется успокоительным и приятным.

— Ну, будь его немного меньше, мне наверное тоже так показалось бы. А, извиняюсь за вопрос, с чего вдруг свадьбу решили обустроить зелёным цветом?

Фразе "извиняюсь за вопрос" оруженосца пришлось обучать в первую очередь. Каждый раз, когда Свейнер решал что-то спросить, вопрос почему-то выходил таким, за какой следовало бы извиниться.

— Потому что у гиблонтов зелёный цвет — парадный. Место, где они живут, всё вокруг делает зелёным, так что не удивительно.

— А почему это свадьба проходит у нас, жених с нашей стороны, а играем её по их правилам?

— Потому что, выходит, этот союз нужнее нам, чем им.

— Ясно, господин.

Свейнер молчал недолго.

— Слушайте, господин. Мне отец говорил, что браки заключают, чтобы детей в случае чего держать у себя в заложниках и требовать свои условия...

— Вряд ли он действительно так говорил тебе. Скорее, это всё, что ты запомнил. Дипломатические браки служат множеству целей. Ну, и той, которую ты назвал, в том числе.

— Ну так вот. Мы же сейчас перед этими гиблонтами попляшем, поиграем по их правилам. А потом дети и жена ваша останутся с вами. И будем мы в выигрыше. В случае чего их царя можно будет того... шантажировать.

— Нет, нельзя. Если и так, то это они смогут меня шантажировать. Мои дети будут содержаться в гиблонтской столице.

— Это ещё почему? Извиняюсь за вопрос.

— Потому что от союза гиблонта и хента всегда рождается гиблонт лишь с некоторыми небольшими хентскими чертами.

— Ну и что?

— Проклятье, Свейнер. У тебя ведь были в Далях придворные учителя?

— Мастер Улиус?

— Наверное. Мастер Улиус ведь должен был тебе рассказать хоть что-то про окружающий тебя мир. Хоть что-то про гиблонтов?

— Может и рассказывал.

— Гиблонты рождены жить в своём гиблонтском лесу. И не могут обитать за его пределами. Если гиблонт остаётся без поддержки листьев со своего леса, то он начинает медленно погибать.

— Ага, я думал, это придумки всё.

На то, чтобы дойти до логического вопроса, Свейнеру понадобилось полминуты.

— Подождите, господин. Извиняюсь за вопрос, а как же тогда они сейчас к нам явятся?

— Скоро увидишь.

— Ну, раз так. Удивительно всё выходит с этими гиблонтами. Сидят себе в своём крохотном царстве, в этом своём лесу, в крошечной точке на карте, а все перед ними пресмыкаются. Приходят они в столицу самого большого королевства в мире, как к себе домой, а тут им ещё и свадьбу играют по их правилам. И детей они в итоге к себе заберут. Сказать по правде, господин, я ими восхищаюсь.

Галвор ухмыльнулся.

— Я тоже.

Помолчали несколько минут. Дворяне в зале не сменяли объекта сплетен. Галвору не нравилось, что все вокруг говорят только о нём. Как будто в мире больше нет ничего интересного. Он захотел поговорить о ком-то ещё.

— Как дела у Дары? — спросил он Свейнера.

— У неё всё не слишком хорошо, — ответил тот вместо положенного "Что вы, господин! Не стоит вам беспокоиться о делах простолюдинов. Каковы у них могут быть дела? Они должны быть счастливы служить высокородным господам".

— Вы с ней поругались?

— Нет, господин. У нас то с ней всё отлично. У Дары беда с денежным состоянием.

— Но она ведь дама дворянина. Хоть и не публичная.

— От меня она деньги берёт редко. Гордая, господин. У неё отец торговец. Из-за грядущей войны торговля страдает. Северные тракты закрываются, проехать всё сложнее...

Галвор с удовольствием продолжил бы беседу, но в этот момент в церемониальный зал через распахнувшиеся двери вошла процессия, и Свейнер ушёл в сторону. Процессия состояла из, по меньшей мере, двадцати человек. Половина — придворные гвардейцы, замурованные в красные доспехи. Вторая половина — гости. Гиблонтские солдаты, при оружии, окутанные лианами, сопровождали четверых гиблонтских дворян. В центре вышагивала принцесса Ульвина, в зелёном свадебном платье. Лиана гиблонтского дерева, необходимая для поддержания жизни, была удачно вшита в те места платья, где она казалась частью дизайна. Оба её края заканчивались на рукавах и немного выпирали на тыльные стороны ладоней. Лицо принцессы было закрыто сшитией — тканью, которая позволяла свободно глядеть с одной стороны и ничего не видеть с другой. Традиция свадеб у гиблонтов, как и у колоридцев, требовала, чтобы лицо невесты оставалось в тайне вплоть до согласия обеих сторон. Выбирать супругу по внешности — дурная мысль.