— А до того времени, я с голоду, что ли, сдохнуть должна? — зло спросил я, чувствуя злость на себя, за свою глупость, не предусмотревшего такого варианта развития событий.
После заданного мною вопроса, хозяин фирмы искренне огорчился, что девочка оказалась хамкой и выгнал меня прочь, напутствуя достаточно крепкими словами и пожеланиями, типа, сначала обучиться хорошим манерам, а потом уже пытаться работать с людьми.
— Манеры ему подавай, шовинист узкоглазый...— прошипел я сквозь зубы, очутившись за дверьми, — парня он, значит, взял бы! А девчонке куда податься? В жрицы, что ли?
Что за дурацкая забота? Человек хочет и может работать, а его берегут, не давая ему этого делать. Тот потыкается, потыкается, и в результате окажется, что единственное место, куда его возьмут без проблем — это либо наркотой торговать, либо, на панель... Заботливые взрослые... Пфффф...
Но это была не последняя неудача в этот день. Злой, от осознания того, что я полдня изображал из себя клоуна и ни одна "собака" не удосужилась мне об этом сказать, а сам я — идиот гуттаперчевый, я понёсся назад, к автобусной остановке. Минут через десять, когда я малость остыл, до меня вдруг дошло, что улицу, по которой я иду, и дома, которые стоят вдоль неё — я вижу первый раз в жизни. Короче говоря, выскочив из офиса в расстроенных чувствах, я "полетел" куда-то не туда. Как только я это понял, мне тут же "захолодало". Пойдя искать работу, я скрепя сердце, влез в юбку, дабы создать образ обычной, скромной девушки. Почему-то сверстницы Юн Ми джинсы практически не носят. Один раз только видел. Девушки постарше, студентки, те да, многие носят. А вот школьницы — юбка, тёплые колготки, ботиночки. Прямо униформа какая-то. Ну, и я в неё влез, чтобы не выделяться. Но холодно-то так рассекать! Чай не май месяц на дворе, а февраль! Тем более, что у Юн Ми с "обогревом" тела что-то не то. В общем, чуть проведя время на улице, я замёрз и, увидев попавшийся мне на глаза торговый центр, шмыгнул в него, чтобы погреться. На первом этаже я увидел рекламу отдела музыкальных инструментов с изображением синтезатора. Рекламировали инструменты с новым революционным звуком — eXpanded Modeling Technology. Вспомнив, что я собирался посмотреть здешние музыкальные инструменты и цены на них, я решил это сделать сейчас, уж коль так выпал случай. Поднявшись на второй этаж, я нашёл отдел, чья реклама была внизу. В отделе было пусто, ни одного человека, кроме грустного молодого продавца. Безлюдье было мне на руку. Я решительно направился к парню. Дальше был "Шок и трепет". Шоком стали цены. Пианино, CASIO — шесть тысяч баксов! Да оно никогда столько не стоило! Ну, по крайней мере, у нас. А тут... Откуда такие цены? Что, Китай в этом мире пошёл другим путём? Он — не всемирная фабрика? Поэтому электроника так дорого стоит? У нас же всё делается в Китае, где, считай, дармовая рабочая сила. То же китайское пианино, максимум, полторы тысячи вечнозелёных стоит! А сделай его целиком в Японии или Корее, тогда да. Цену можно будет смело умножить на два или даже на три... На здешние деньги и выйдем...
Но это был только "шок". "Трепетом" стали мои руки. Сел за инструмент, чтобы понять — где я нахожусь в данный момент по технике исполнения? Поиграл, понял, что я нахожусь в одном, очень нехорошем месте, в которое никто, по доброй воле, не стремится попасть. Клавиши — помню, как играть — помню, но... Руки, руки, РУКИ Юн Ми! Это просто крандец какой-то! Коряги! Помню, мама любила брать мою руку в свои ладони.
— Рука музыканта, — улыбаясь, говорила она, гладя мои пальцы.
Я смущался и отбирал руку. Ну, такая игра у нас с мамой была. Но, да, да! Пальцы у меня были длинные и "чувственные" как говорила мама. Как у настоящего пианиста. А тут... У Юн Ми круглая, "пролетарская ладошка" с короткими пальцами. В такую — только тяпку давать, да в поле, картошку окучивать! Никакой техники, понятно, в этих пальцах отродясь не ночевало. Хоть она и играла, там, на её каягыме, но я это никак не ощутил. В общем, я понял, что пахать мне и пахать, пока появится хоть какая-то гибкость в пальцах, пока, хоть что-то получаться начнёт...
Тут ещё продавец вылез. А что это, — говорит, за музыка была? Не узнаю, мол.
Вообще-то это был Ференц Лист. По крайней мере, должно было быть так. Но, в итоге, прозвучало нечто... Имя композитора, я ему называть не стал, чтобы не травмировать. Всё равно он его не знает. Нет в этом мире этого имени. А парень в консерватории учится. Пришлось соврать, что это моя импровизация...
Единственным светлым моментом во всём этом стало то, что, оказывается, в этом мире существует такой же синтезатор, какой был у меня. Ну хоть что-то... Нет, конечно, существуют аналогичные, как сказал продавец, модели. Существуют, да. Но я своего "короля" ни на что не променяю. В своё время я купил его, когда уже знал, что поступаю в институт и профессионально заниматься музыкой не буду. Буквально случайно услышал, как он звучит и понял — эта ВЕЩЬ должна быть моей! В тот момент я собирал деньги на байк. Не секунды не сомневаясь, взял всех их и ещё и занятую сумму, пошёл и "грохнул" на синтезатор. Один раз пожалел. Когда распаковывал. Подумал — "на кой?", всё же одно музыкантом не буду. Лучше бы мотик взял, девчонок катать! Но, как только положил пальцы на клавиши и взял первые ноты — все сомнения пропали. Больше никогда не сомневался в разумности своей внезапной потраты. Мой инструмент. И здесь такой же есть! Надо брать. Только вот с производства сняли, чудаки. Придётся поискать... Или, объявление дать... Должны же с рук продавать! Денег вот только нет...
— Не расстраивайся, завтра тебе обязательно повезёт, — возвращая меня из мыслей, сказала Сун Ок и сделала движение рукой сверху вниз, подняв кулак, — Файтинг!
(файтинг — искаженное от английского fight, — борись! прим. автора)
— Угу, файтинг, — кивнул я, думая о том, как заикнуться о том, чтобы обратиться за помощью к дяде, как воспримут?
— Давай я тебе подниму настроение, — улыбнулась в этот момент мне мама Юн Ми, — у меня для тебя есть хорошая новость. Твой дядя договорился о согэтхин для тебя.
— Согэтхин?! — поразилась онни, изумлённо смотря на маму, — мам, но Юн Ми ведь только семнадцать!
— Дядя сказал, что можно будет сделать это как помолвку...
Помолвку?! Коо-ому?! Мне?! Да офигеть!
— Стоп! — сказал я, — стоп! Объясните для начала, что такое — согэтхин?
— Согэтхин — это свидание, которое устраивают знакомые для своего кандидата в супруги, — пояснила онни.
— Свидание?! — изумлённо переспросил я.
— Да, — улыбаясь и смотря на меня, сказала мама Юн Ми, — ты довольна, что пойдёшь на свидание?
—
— Нет!
— Что значит — нет, Юн Ми?
Мама с недоумением смотрит на дочь.
— Это значит, что я — не пойду!
— Почему, дочка? Дядя говорит, что это — хорошая семья. Отец — профессор, парень учится в университете Согён, станет врачом. На их семью очень большое впечатление произвёл твой результат тоик.
— Гм... Мама, я считаю, что мне ещё рано думать о браке.
— Отчего? Девушке никогда не рано подумать об этом. Тем более, что мужчин, могущих стать хорошими мужьями, не так уж и много...
— Я намереваюсь стать айдолом. А замужество — поставит крест на моей мечте!
— Опять ты об этом! Дочка, айдолами становятся — единицы из тысяч! Ты уверенна, что у тебя достаточно таланта и красоты для этого?
— Уверена!
— Юна, подумай над тем, что век звезды — недолог. Особенно для женщины. В тридцать лет они уже уходят. Обзаводятся семьями. Может, стоит сразу пропустить этот сомнительный участок жизни? В возрасте, хорошего мужчину, будет сложно найти...
— Я собираюсь умереть на сцене!
— Юн Ми! Да что ты такое говоришь, упрямая негодница! Хочешь, что бы сердце твоей матери — разорвалось?!
— Нет, не хочу. Но я говорю правду. Я намереваюсь выступать пока будут силы стоять на ногах.
— Ну, а потом? Потом, что ты будешь делать?
— Ещё не решила... Там видно будет.
— Юн Ми, почему бы тебе не послушать свою маму? Которая знает, чем закончится твоё упрямство.
— Мама! Я, конечно же, выслушаю тебя. Но вначале, позволь задать тебе вопрос. В твоём доме — два "ласковых вора"...
( ласковый вор — так в Корее называют дочь, уходящую из семьи и уносящую с собою приданное. прим. автора )
— ... Сможешь ли ты дать им приданное, за которое ни вам, ни нам, не будет — стыдно? Стыдно — за дешёвые подарки для родственников, за дешёвые платья, за бедные украшения... Чтобы потом, в доме мужа, нас свекрови не называли — нищенками?
— Юн Ми! Что ты такое говоришь маме! — с возмущением воскликнула Сун Ок, обращаясь к сестре.
— Я говорю так, как оно есть! — ответила ей та, смотря прямо в глаза, — Маме ещё нужно и о своей старости подумать. Мама, если вы отдадите всё, включая своих дочерей — как вы потом будете жить одна? Кто позаботится о вас в старости?
— Как-нибудь проживу... — тихо сказала мама, опустив глаза, — главное, чтобы у вас было всё...
— Это неправильно! — перебила её Юн Ми, взмахнув рукой, — Ты слишком многое сделала для нас, чтобы жить потом — как-нибудь. И ещё. Нехорошо младшей дочери выходить замуж, когда её старшая сестра ещё не устроила свою жизнь. Поэтому, я предлагаю: пусть все отложенные тобою деньги, на наше приданное — пойдут на свадьбу Сун Ок. А я, мама, буду сыном, которого у вас нет. Буду зарабатывать, и заботится о вас. Замуж я не собираюсь!
— Доченька, какая же ты у меня... — сказала мама, вытирая пальцами слёзы, появившиеся в глазах.
— Поэтому, на свидание, я не пойду... — слегка набычившись, тихо сказала Юн Ми.
Шкурка десятая
Место действия: зал ресторана в гостинице "Golden Palace". За столиком, уютно примостившимся за высокой декоративной оградой из зелёных растений, интимно отделяющей его от зала, сидит Ким Чжу Вон и девушка. Её одежда, украшения, макияж, сумочка, всё, всё говорит о том, что девушка принадлежит к состоятельной семье. Перед молодыми людьми на столе, на блюдечках, стоят изящные белые чашечки с кофе.
— Замечательный отель! — с удовольствием произнесла девушка, оглядываясь по сторонам, — я тут никогда раньше не была.
Откинувшийся в кресле Чжу Вон в ответ промолчал, чуть иронично оттянув уголок рта, разглядывая собеседницу.
— Твоя сестра отлично управляется с делами, — продолжила говорить девушка, — не просто наладить работу такого большого персонала. Думаю, что полученное ею образование...
— Ю Чжин, — перебил её парень, — хватит болтать. Ты же осталась в Париже. Почему ты здесь?
— Я узнала, что мой любимый оппа вернулся в Корею. Я всё бросила и прилетела сюда.
— Ты бросила учёбу?
— Оппа, я красивая. Зачем мне учиться?
Девушка кокетливо улыбнулась собеседнику. Тот, с выражением муки на лице закатил глаза.
— Ю Чжин, у тебя никогда не было мозгов, — сказал он, открывая глаза, — как можно вот так взять и бросить университет?
— Но ты же это сделал?
— К твоему сведению я оформил академический отпуск.
— Я тоже оформила! — улыбнулась девушка.
— Что ж, придётся признать, что в твоей голове есть капля разума, Ю Чжин.
— Я это сделала только на тот случай, если ты решишь вернуться в Париж, оппа! — сказала девушка, чуть наклоняясь вперёд и аккуратно беря чашку за ручку, — Тогда я тоже вернусь и снова буду рядом с тобою!
— Ммм... — промычал, скривившись Чжу Вон, — ммм...
— Оппа, разве ты не рад моей предусмотрительности?
В ответ Чжу Вон глубоко вздохнул и тоже взялся за свою чашку.
— Ууууууу! Какое вкусное! — попробовав напиток, зажмурилась от удовольствия девушка, — настоящая арабика! Хе Бин организовала отличную кухню в своём отеле!
— Во-первых, Ю Чжин, кофе — мужского рода. Поэтому, не "какое вкусное", а "какой вкусный". Во-вторых, ты совершенно в нём не разбираешься. Это не арабика, а робуста. И в третьих — хватит уже нахваливать мою сестру. Делать заключение о кухне отеля по одной чашке кофе — слишком легковесно для девушки из высшего общества. Это похоже просто на грубую лесть
— Уверена, что кухня здесь не менее великолепна, чем чашка этого кофе, — ничуть не смутившись, ответила та, — я бы с удовольствием её попробовала. Оппа, угости меня обедом!
— Ю Чжин, ты что, припёрлась из Парижа горя светлым желанием пожрать за мой счёт?
— Фу-у, оппа, какой ты грубый! Жалко девушку обедом накормить?
— Ты опять потратила на одежду все родительские деньги? Сама купить не можешь?
— Оппа-а, как можно есть в одиночестве?! Так делают только изгои. А девушки, у которых всё хорошо, все обедают вместе со своими парнями!
— С каких пор я стал твоим парнем?
— С тех самых, когда я первый раз увидела тебя два года и девять месяцев назад. Ты помнишь этот день, оппа? Это была среда. В тот день...
— Так, всё, заткнись. Я это слышал уже десяток раз. И про солнечные лучи и про звёзды в небе. Что тебе надо? Чего тебя сюда принесло? Зачем назначила встречу?
— Я прилетела облегчить твою участь, оппа!
— Да неужели? До этого момента твоё появление её всегда только осложняло. И как же ты намерена это сделать?
Последние слова парень произнёс, выделив их особой интонацией.
— Оппа, я слышала, твоя бабушка решила тебя женить?
— Об этом знают уже и в Париже? — хмыкнул Чжу Вон, поднося к своим губам чашку.
— Оппа, я сэкономлю тебе массу времени, — не ответив на его вопрос, произнесла Ю Чжин и предложила, — Оппа, давай поженимся! И тогда тебе не нужно будет ходить на свидания в слепую! Тебе повезёт, если женишься на мне! У меня хорошая семья! Я учусь в престижном парижском университете! Я гламурная! И у меня размер чашки бюстгальтера — В!
Чжу Вон поперхнулся от услышанного, облившись горячим кофе.
Время: в то же время
Место действия: там же. В десяти метрах за стеною, в подсобных помещениях ресторана.
— Эй, стажёр! Мусор из разделочной вынесла?
— Считайте, что уже вынесен, кунчан-ним!
— Что значит — считайте? А ну бегом! Сейчас штрафной бал запишу!
— Бегу, бегу, бегу, бегу!
Девушка, в белой рубашке с короткими рукавами, широких черных брюках и чёрных ботиночках, бегом бежит в разделочную. Спереди, у неё повязан длинный чёрный фартук, закрывающий её почти целиком. На голове — фирменная кепка с длинным козырьком. Вбежав в помещение, девушка переходит на шаг и подходит к стоящему в углу большому пластмассовому баку, со вставленным внутрь пластиковым мешком. В баке навалены очистки овощей, шелуха, кожура, скорлупа... В общем, одним словом — отходы, образующиеся в процессе поварской деятельности. Завязав горловину мешка, девушка с натугой вытягивает его наружу и смачно плюхает на пол. Затем, схватив мешок обеими руками, она тащит его волоком за собою по коридору, пятясь спиною вперёд. На небольшом прямоугольном бейджике зелёного цвета, приколотом к фартуку с левой стороны груди девушки, одна над другой написаны две строчки:
Стажёр
Пак Юн Ми.
