| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Вскоре он стал директором. К нему пришли из отдела переработки УфНИИ и из других мест бывшие бакинцы М. Черек и Дора Осиповна Гольдберг, бывший ленинградец Миткалев, грозненец Красюков, москвич из ЦИАТИМа Вольф, местный кадр Евгения Ивченко, недавний выпускник Уфимского Нефтяного Масагутов и вчерашние выпускники — Берг, Иоакимис и другие. Объем работы сразу был большой — и исследование нефтей, и коксование, и каталитические процессы, и решение текущих задач башкирских заводов и многое другое. Отец, это было видно даже ребенку, "горел" на работе, учил молодых, подавал идеи, руководил самыми важными работами. Многие работы, которыми позже был славен БашНИИ НП, начались именно в этот пионерный период и делались по началу "на коленке". Об этом коллеги написали в сборнике, выпущенном к 45-летию института, да и устно вспоминали.
Начальственная мысль, однако, рассудила через два года в целях укрепления поставить директором В.С. Акимова, главного инженера Новоуфимского НПЗ. А Эйгенсона перевели замом по научной части. Почему и как — не мое дело, не стану обсуждать. Тем более, что с Сережкой Акимовым мы были приятелями. Возможно, что именно поэтому отец без возражений перешел в сентябре 1959 г. в Башкирский совнархоз начальником производственно-технического отдела.
К этому времени у него произошло и одно, довольно редкое по тем временам, приключение. Он съездил в Брюссель на выставку. Нынче что за дело — смотаться за рубеж? А тогда тех, кто ездил за границу, а тем более, тех, кого после этого не посадили, было очень мало. Было, правда, исключение в несколько миллионов человек — наши воины, побывавшие и в Болгарии, и в Венгрии, и в Германии, и в Манчжурии. Но это уж очень специфический зарубежный опыт.
А тогда в Бельгии проводилась первая послевоенная всемирная выставка. Все блеснули, чем могли. У нас, конечно, главный хит — Спутник. Но и автомобили, самолеты, вертолеты принесли кучу медалей. Вообще, эти вот годы, "вокруг ХХ съезда", как мне кажется, венец Советского периода, самое его золотое время, вершина реализации потенциала страны. А кроме экспонатов Советское правительство и лично Никита Сергеевич вдруг удумали послать на выставку еще и посетителей. Набрали по всей стране руководителей, специалистов, ученых достаточно высокого служебного уровня -и послали два теплохода в Антверпен. Там в каютах они и жили — экономия на гостиницах, а в Брюссель их возили на арендованных автобусах, заодно показывая Бельгию — Гент, Брюгге, уленшпигелевский Дамме.
Рейсы эти повторяли, пока не закончилась экспозиция, так что с выставкой познакомились многие тысячи руководящих советских кадров. На отца эта Заграница произвела большое впечатление. Он наснимал с десяток пленок, потом мы всей семьей рассматривали фото с Атомиумом, крепостными стенами и монашками на велосипедах. Помимо прочего, он вдруг обнаружил, что может понимать и объясняться по-французски. Сказались занятия с бонной в детстве, хотя многие годы он полагал, что этот язык забыл напрочь.
Как раз в конце 50-х прислали отцу его оставленную в Баку библиотеку. Ну, конечно, и до этого наш дом был не без книг, но в каком-то среднеинтеллигентском количестве. А тут приехали книги, собиравшиеся молодым завлабом и замдиректора, прекрасные довоенные учебники, книги по нашумевшим в ту пору вопросам физики и химии. Ипатьев, Саханов, труды Американского нефтяного института, Планк, Семенов. Добавилось сразу томов, наверное, около тысячи и были заказаны полки на всю стену. Мне в памяти особо отпечаталась книга "История техники для жен инженеров", переводная с немецкого.
Я помню, как был удивлен, узнав, что современная военно-инженерная отрасль науки и техники начинается в отрядах гуситов, использовавших против своих врагов-рыцарей и понтоны, и нечто вроде конных как бы бронетранспортеров, и временные полевые укрепления. Добавлю, что попозже готовился я к приемным экзаменам по химии в ВУЗ по учебнику Меншуткина с тех же полок, а на 4-м курсе сделал курсовую работу по процессу алкилирования бензола, пользуясь только отцовской библиотекой и не обращаясь к институтской.
Отец завещал свои книги Институту БашНИИ НП, который он создал и которому отдал лучшие годы жизни. Не знаю уж, пользуются ли нынче тамошние ученые этими старыми томами, но нет сомнения, что для демонстрации модных в последнее время неслучайности, "укорененности в истории" нынешнего Института Нефтехимпереработки Республики Башкортстан они смотрятся неплохо.
Ну, вернулся Эйгенсон "из-за бугра", работает в совнархозе. Это время можно, кажется, отнести к его лучшим периодам жизни. Предсовнархоза был Степан Иванович Кувыкин, бакинский буровик, потом многие годы начальник "Башнефти". Отец его всю жизнь глубоко уважал, после его смерти и до смерти отца фото Кувыкина с надписью стояло на отцовском столе. Сколько понимаю, уважение было взаимным. Отца сделали членом Совета Народного Хозяйства, и его мнение было очень авторитетным.
Надо сказать, что и первый секретарь обкома Зия Нуриевич Нуриев тоже очень считался с Александром Сергеевичем, советовался с ним. Эйгенсон стал членом обкома партии. Отец полагал, что это в большой мере началось после его выступления на некоем республиканском совещании, где шел разговор о подготовке местных национальных научных кадров. Высказывались мысли о том, что поскольку башкиры — угнетенная в царское время национальность, не имевшая к 17-году вообще никаких научных кадров, то и нужны для выходцев из коренного населения скидки — упрощенная система сдачи кандидатского минимума, пониженные требования к работам и вообще "царский путь" к вожделенным кандидатским и докторским дипломам.
Оно по факту ведь так и было в национальных республиках, посмотрим правде в глаза. Откуда и идет милая шутка про "кандидата киргизских наук". Но тут люди хотят это уже ввести в виде закона. Некоторые выступающие это дело поддержали. Дошло дело до Эйгенсона. Он сразу сказал, что все это — чепуха, которая только повредит формированию национальной интеллигенции, что тут получатся "кандидаты наук второго сорта", что это будет очень унизительно для республики, что он может привести примеры очень качественных ученых татар и башкир из числа своих учеников. И привел. Его поддержал новый, недавно сменивший того самого Игнатьева, руководитель республики — Зия Нуриев. Ну, а народ и партия — едины! Теперь уж поддержали все. Тем более, про Александра Сергеевича знали, что он — чуть ли не единственный из приезжих, который старается понимать, когда при нем говорят по-башкирски или по-татарски. Тут, конечно, помогал его азербайджанский.
Семья наша жила на главной уфимской улице Ленина, в "доме над ашханой" — столовой по-башкирски. Нам с братом в школу было ходить недалеко — пересечь двор. Учились мы с ним, как помнится, не так плохо, но с отметкой "поведение" бывали проблемы, во всяком случае, у меня. Родителей это, конечно, раздражало, мама в беседах упирала на то, что я "подвожу отца, бросаю тень на его имя". Беседы же с ним самим как-то совсем не складывались. Класса до седьмого ремень оставался в числе аргументов, точнее, угроза его применения. Однажды, классе уж в восьмом, произошел скандал с учительницей литературы по поводу ее слов на уроке о "тошнотворных стихах Ахматовой". Я покушения на обожаемую Анну Андреевну не перенес и дело заканчивалось в кабинете директора школы. По итогам происшествия отец имел со мной длительную беседу, которую я заранее собрался вытерпеть молча. Но настал момент, когда раздраженный отец спросил: "Ты что, не понял меня?!" На что получил ответ: " Да нет. Понял. Но не согласен". Ну, можете себе представить дальнейшее. Но, по-моему, отец осознал после этого, что я слегка подрос.
Отец много ездил по республике. Иногда эти поездки на легковой машине были просто опасны. Ну, например, в Белорецк через зимние уральские перевалы на тамошний металлургический комбинат. Это, надо сказать, было уникальное предприятие. Выпускал он не "чушки" и прокат, как все, а экзотику — часовые пружины, легированную проволоку, металлокорд для шин. Вот с часовыми пружинами вышел у отца "облом". Он насмотрелся, как девушки в этом цеху скручивают пальцами пружины перед отправкой на часовые заводы — и пожалел их. Нашел по справочникам и журналам простой автомат для навивки и привез чертежи в Белорецк, показывать тамошним директору и главинжу. Думал открыть им свет в конце тоннеля. А они взмолились: "Не надо!"
Почему? Боялись социального взрыва, который при социализме, конечно, невозможен, но от этого не менее опасен. Эти самые девушки, как они объяснили — самые завидные невесты Белорецка. За навивание пружин платят, и платят очень хорошо. Вот девушки и стараются. Зарабатывают приданое. Останутся без работы — как бы не взбунтовались и бузу не устроили. А экономика, себестоимость?! При общественной собственности на средства производства это все оказывалось не так важно.
Но во многих других местах отцовы советы производственникам и проработки при строительстве новых объектов шли очень хорошо. Он ведь, хоть и специалист по переработке нефти, а знаний в вузе получил много и по другим инженерным дисциплинам. Что, собственно, для главного технаря совнархоза и требуется. Например, он долго придумывал, как высушить огромную кучу бурого угля в Кумертау, пока не додумался до использования поверхностно-активного вещества. Хотя надо сказать, что именно нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие предприятия республики были основой совнархозовской индустрии. Оборонка-то им не подчинялась. Хрущевское "осовнархозивание" коснулось, на самом деле, не более половины советской промышленности. Все "ящики" остались в подчинении своих неприкасаемых министерств.
Именно в те годы в СССР появились как заметное явление переработка нефтяного газа и нефтехимия. Ну, почему нефтехимия — понятно. Именно в эти годы объем производства полимеров стал характеризовать экономическую мощь страны не в меньшей мере, чем излюбленные отечественной пропагандой выплавка чугуна и выпуск проката. А наилучшим, самым выгодным сырьем для этого были углеводороды от этана до гексана, которые отделяются при доведение нефтяного газа до кондиций природного. Собственно, у нас это уже было, даже еще до войны. Нефтяной газ собирали и очищали в Баку еще тогда, когда природным не начали заниматься. Была даже специально разработанная для этого схема Бароняна-Везирова. Но, конечно, собирали и пускали в дело только то, на что не нужно больших капвложений, очень уж дорогая вещь — полное использование попутного газа. А оказалось, что здесь и есть очень ценный ресурс технического прогресса и Химизации, без которых Коммунизм к 1980 году не построить.
Начали сооружение газоперерабатывающих заводов в башкирских Туймазах, татарском Миннибаево, куйбышевском Отрадном. И, одновременно, строительство потребителей, нефтехимических предприятий в Уфе, Казани, Салавате, Нижнекамске ... . Все-таки, газопереработка попроще. Ее и построили первую.
А с нефтехимией еще приходится ждать года три-четыре, пока закончат. Тем более, многое мы вообще сами делать не можем, приходится закупать у буржуев, благо мирное сосуществование. Но вот пока потребителя нет образуются года на три большие избытки сжиженного газа, по большей части пропана. Сегодня, конечно, вопроса не было бы — продать немедленно на экспорт через "Ганвор", да, пожалуй и вовсе этой нефтехимии не строить, чтобы не портить ценное сырье, не прерывать золотого потока. А тогда? И вот из Татарского Совнархоза, куда тем временем перешел из Уфы зампредом старый отцовский приятель Аренбристер, поступает в ЦК прогрессивная идея: отправить покамест этот сжиженный газ в текстильные городки Ивановской и Калининской областей.
Мы же все равно собираемся эти городки со временем газифицировать, подвести к ним газопроводы из новоткрытых месторождений в Коми и на Волге. Ну, а пока построить там городскую газовую сеть и подавать в нее испаренный пропан с узлов регазификации. Возить по железной дороге. Собственно, это была уже не первая идея, исходящая из этого источника. Уже предлагалось и широко обсуждалось предложение использовать холод, который получается так или иначе на установке регазификации, чтобы хранить мясо и прочие замороженные продукты. Представляете? Не надо строить электрохолодильники, тратиться на электроэнергию для их работы. Использование дарового холода!
Я помню, как отец звонил в Казань, когда к ним в Башсовнархоз поступила, уже из Москвы через ЦК, эта богатая идея. Уверяю вас, что слова "Всеволод, не валяй дурака!" были не самыми эмоциональными в этой беседе. В самом деле, даровой холод — это прекрасно, а что делать с продуктами, когда по аварии либо по плановому ремонту на наш холодильник перестанет поступать сжиженный газ? Можно, конечно, сделать еще и резервный контур, на электричестве. Но придется, значит, строить две системы и потратить в два раза больше денег и ресурсов. И вот какое горе, не удастся даже как следует съэкономить на электроэнергии. Платеж-то за электричество, как оказывается, состоит из двух примерно равных частей: за то, что израсходовали реально, и за "установленную мощность".
В общем, идея, довольно типичная для исторического момента. Я, как и положено порядочному либералу, горячо сочувствую Никите Сергеевичу за частичный выпуск людей из лагерей и некоторое ослабление идиотической цензуры, давшее культурный всплеск 60-х. Но надо честно сказать, что словечко "волюнтаризьм", которое на русский можно перевести как, "Что пожелаем — То и сделаем", не так плохо отражает ситуацию.
Ну, так от той идеи удалось, в конце концов, отбиться. А вот казанская инициатива с досрочной газификацией текстильных городков совершенно очаровала цековских мыслителей и пошла в дело. Построили и тем очень обрадовали трудящихся ткачих в Вышнем Волочке, Иваново, Кинешме и Шуе. Ну, сравните — газовая плита или дровяная печка? И это за тридцать копеек в месяц! В общем, подтверждение заботы Советской Власти о народе.
Тем временем, монтажники возводят колонны газофракционирующих установок, печи пиролиза, реакторы. И, наконец, установки, которые должны дать Советской стране полимеры и прочие сокровища химии, начинают работать. Потреблять, соответственно, тот самый сжиженный газ. Который перестает поступать в газифицированные города
А никакие газопроводы с берегов Волги и Печоры еще долго туда не дойдут.
И вот у тех матерей-одиночек, которые работают на Ордена Трудового Красного Знамени Вышневолоцком Хлопчатобумажном комбинате или на Ивановском ордена Ленина Камвольном комбинате им. В.И. Ленина, утром нет в плите газа, чтобы сварить ребенку манную кашку. Кошмар! Утром цеха пустые, работницы не пришли. Никаких забастовок при Социализме не положено — но дитя-то накормить надо?! Старые дровяные печки сломаны, а и где взять дрова! Кинулись в магазины за электроплитками, а кто их завез сверх общесоюзной нормы? Мужики, может быть, сочинили бы какие ни то "козлы" из нихромовой проволоки, ну, а женщины?
Скандал получился всесоюзного масштаба. И технический прогресс в виде нефтехимии отменять нельзя, и текстильную отрасль не закроешь. В итоге привоз сжиженного газа в хлопковые города восстановили, но сильно уменьшили, а на пиролиз для химиков подали вдобавок к пропан-бутану еще и самый обычный бензин из нефти, оторвав его у автобензинщиков. Впрочем, вскоре открытие громадных сибирских нефтяных и газовых месторождений позволило обо всем этом забыть.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
