Паладинов среди прибывших оказалось чуть более десятка. Они обычно следовали правилам чести и жителей города не обижали. Впрочем, воины Инноса редко снисходили до того, чтобы обращать на внимание на простолюдинов. А остальные прибывшие с материка вояки были простыми рыцарями — дворянами, служившими за право владеть земельным наделом. Причём служили они обычно не лично королю, а кому-нибудь из паладинов или другим знатным господам. Простолюдинов эти типы привыкли презирать, а их трудом — пользоваться бесплатно. Отобрать у рыбаков улов, а у крестьян — овцу или изрядную часть урожая даром было для них обычным делом.
Потом к этим нахлебникам добавились ополченцы.
Раньше в Хоринисе была только стража, численность которой не превышала полутора десятков человек. А когда лорд Хаген издал указ о создании ополчения, к стражникам стали присоединяться все, кому не лень. В казармы ушла большая часть портовой рвани, а также многие рыбаки, каменщики, плотники и разорившиеся торговцы. Работать стало некому, но есть хотели все. Причём своё жалованье многие ополченцы сразу же пропивали, проигрывали в кости или спускали в заведении Бромора. Особенно тяжело стало после того, как Онар отказался признавать королевскую власть. Он прекратил поставлять в город продовольствие, предпочитая кормить собственную армию наёмников. Заработать на жизнь рыбакам стало ещё труднее. Каждый, у кого на поясе болтался меч, норовил забрать улов бесплатно. Торговец Хальвор, видя такое дело, предлагал за рыбу сущие гроши. Мол, всё равно даром возьмут, а так хоть что-то...
Когда Вильям исчез, Рен забросил рыбную ловлю и стал пробавляться случайными заработками, по большей части противозаконными. Фарим пытался его урезонивать, но мнение старого рыбака для парня мало что значило. А когда в городе в очередной раз появился человек, имени которого никто не слышал, но многие говорили, что он Избранный самого Инноса, Рен узнал о смерти отца. Тогда он твёрдо решил уйти из города. И единственным прибежищем, которое парень мог для себя выбрать, был пиратский лагерь. Об этом таинственном месте громким шёпотом рассказывали пьяные моряки в портовой таверне.
Попасть туда долго не удавалось. Но однажды сумасшедший алхимик Игнац, к которому Рен иногда забегал скуки ради, рассказал о заклинании телепорта, созданном им в надежде попасть на северо-восточное побережье острова...
* * *
Воспоминания Рена были бесцеремонно прерваны парой кусачей. Животные выскочили из зарослей, когда он шёл от портала, расположенного неподалёку от каменного круга, в лагерь на пляже. Стряхивая с кустов капли росы ударами гибких хвостов и утробно урча, хищные твари бросились к парню. Он проворно отскочил в сторону, выхватывая шпагу. Это было простое лёгкое оружие, предназначенное как для колющих, так и для рубящих ударов. Такое способен изготовить каждый мало-мальски обученный оружейник. Для того чтобы носить шпагу Мастера или другое напитанное магией оружие, Рен был сейчас недостаточно силён и ловок. А жаль! Ведь подобный клинок способен сам находить слабые места в защите противника и хищно впиваться в плоть. Но чтобы подчинить его своей воле, нужна особая сноровка и немалый опыт.
Уклонившись от первого кусача, он нанёс укол второму хищнику, целясь в шею. Клинок скользнул по пёстрой чешуе, не причинив твари вреда, но удар заставил её попятиться. Первый кусач тем временем попытался напасть сзади. Рен рубанул с разворота и перебил ему переднюю лапу. Тварь заверещала, из раны хлынула кровь. Однако для бегающего на двух задних ногах хищника такое повреждение не критично, оно не мешает ему продолжать атаку. Кусачи насели на парня одновременно. Один из них вцепился в его голень, второй ухватил зубами за полу куртки, но не смог порвать прочную, усиленную металлическими заклёпками кожу. Юный пират, вскрикнув от боли, поднял оружие, развернув его остриём вниз, и нанёс твари сильный удар сверху между лопаток. Прочная чешуя снова спасла кусача — она отклонила клинок, и он не задел жизненно важных частей тела, хотя на боку появилась длинная рана.
Рен перепрыгнул через валявшееся сбоку от него бревно, сбив на миг тварей с толку, и, слегка поскользнувшись на мокрых папоротниках, бросился бежать через лес. Боли в ноге он пока не чувствовал. Оказавшись под деревом, одна из ветвей которого росла на высоте чуть более сажени от земли, парень взял шпагу в зубы, подпрыгнул, подтянулся и втащил на сук раненую ногу. Кусач прыгнул следом, но торчащие из пасти клыки только впустую щёлкнули в воздухе.
Хищники забегали вокруг ствола, выискивая способ добраться до ускользнувшей жертвы. Рен прижался к шершавой коре, чтобы не упасть, убрал шпагу и бегло осмотрел рану. Кости и сухожилия были не задеты, иначе он не смог бы бежать. Но кровь хлестала вовсю. Обмотав голень полоской ткани, припасённой на такой случай, парень нащупал в сумке пучок лечебной травы, собранной вчера перед самым ливнем, и засунул несколько листьев за щёку. Тщательно прожевал и проглотил. Прислушался к тому, как медленно отступает боль, давшая о себе знать, стоило ему немного успокоиться.
Один из кусачей высоко прыгнул, срывая когтями куски коры. Его клыки скользнули по подошве кожаного ботинка. Вторая тварь, истекающая кровью, прыгать уже не могла. Но и она кружила вокруг дерева, жаждая мести и свежего мяса. Рен снял сплеча лук и, полусогнув ноги, чтобы не свалиться вниз, стал всаживать в пёстрые спины хищников стрелу за стрелой. Потом, когда твари перестали скрести когтями окровавленную траву, спустился вниз и вырезал окорока. Мясо кусачей ему очень нравилось и в жареном, и в копчёном виде.
— Ну что, зубастые, и кто теперь кого съест? — спросил Рен, завершив разделку. Кусачи, разумеется, не ответили. Поэтому парень перебросил сумку через плечо и, поудобнее пристроив лук, двинулся дальше. Несмотря на прокушенную ногу и то, что победа над двумя не слишком сильными хищниками отняла у него столько сил, Рен был полон решимости сегодня же обследовать катакомбы у берега. Хорошее настроение стремительно возвращалось.
Миновав тёмный прямоугольник взрыхлённой Элврихом земли, он прошёл сквозь проём в ограждавшем лагерь частоколе. Сделать ворота никто так и не удосужился. Впрочем, особой нужды в них не было — лесные звери не слишком любят выбираться на морской берег. Рен спустился по песчаной тропинке к хижинам.
Когда Грег решил основать на берегу свой лагерь, сначала были построены два жилища. Их завершили как раз после того, как Рен проник в подземелье под древней пирамидой в своей тщетной охоте за сокровищами. Позднее пираты возвели ещё три хижины. Их успели покрыть корой и пальмовыми листьями, снабдить очагами перед самым землетрясением. А после него лагерь на берегу стал команде Грега не нужен, и спустя несколько дней пираты перебрались на противоположную сторону острова. На пляже остались только Элврих, Люсия и Гарвелл. Позднее к ним присоединились Тео и Джим. Они заняли третью хижину. Оставшиеся жилища недели полторы назад были переданы остаткам команды погибшего судна купца Титуса Гроша и его вдове Гатане. Именно к одной из этих построек, на ходу поздоровавшись с недавно проснувшимся Элврихом, и направился в то утро юный пират Рен по прозвищу Морской Дракон.
На грубой скамье, стоявшей у стены скромного жилища, сидел Спиро, левая нога которого была обута в изрядно потрёпанный сапог, а правая — босая. Второй сапог старый моряк зажимал между коленями, пытаясь приладить на место отодравшуюся подошву. Он хмуро кивнул Рену и вновь сосредоточился на своей безнадёжной работе.
Перед входом в хижину горел костёр, над которым висел здоровенный закопчённый котёл. В посудине бурлила уха, распространяя вокруг сытный рыбный дух. Хло, молодая служанка Гатаны, помешивала варево длинной ложкой, время от времени оставляя это занятие, чтобы поправить горящие дрова. Увидев Рена, она приветливо улыбнулась и озорно стрельнула большими тёмными глазами из-под пушистых чёрных ресниц.
Рен, такой храбрый и находчивый во время схваток с диким зверьём и нежитью, рядом с этой девушкой чувствовал себя не слишком уверенно. Разговаривая с ней, он постоянно запинался и не знал, куда деть руки, становившиеся вдруг странно непослушными. Хло отлично замечала его неловкость и догадывалась о чувствах, её порождавших. Но делала вид, будто всё так и должно быть.
Хло была немного моложе Рена и происходила с Южных островов, как и большинство членов команды когга "Заатан". О её принадлежности к южанам свидетельствовали светло-коричневая кожа и затейливые татуировки на щеках, которые, как ни странно, совершенно не портили облик девушки. Нравом она обладала живым и непосредственным, но не развязным. Она преданно служила своей госпоже — Гатане, происходившей из знатного варрантского рода, остатки которого некогда укрылись на Южных островах от ужасов войны.
Встреча Гатаны с богатым купцом Титусом, закончившаяся свадьбой, могла бы стать основой для баллады. Но, к сожалению, баллады трагической. Причём гибель Титуса в этой истории была не самым печальным моментом. Наиболее страшное для Гатаны время предшествовало её замужеству. В то время она, совсем ещё юная, но уже сиявшая знойной красотой дочери пустыни, способной в лучшие времена стать драгоценнейшим украшением дворцов Бакареша и Мора Сула, осталась совсем одна и без средств к существованию. Портовый город Заата, зажатый между берегом мелкого залива и душными дождевыми лесами, над которыми высились горы, неласково обошёлся с этим благородным отпрыском древнего рода. А красота девушки служила приманкой для разных негодяев, самым мерзким из которых оказался старый герцог Оттон.
Незадолго перед тем он отказался признавать власть короля Робара и объявил себя суверенным правителем. Хотя сам герцог был чистокровным миртанцем, долг перед отечеством его не заботил. Всё, к чему стремилась его мелкая душа — это личная власть и удовольствия. В своём замке, возвышавшимся над портом, Оттон устроил настоящий вертеп разврата. И это на глазах у супруги и юного сына, которого она подарила ему на склоне лет!
Единственным, что мешало герцогу наслаждаться жизнью, было упрямство барона Людвига, не желавшего изменять королю и признавать власть Оттона. Барон правил северной частью острова, гористой и отрезанной от побережья. Его дружина была немногочисленной, но храброй и отлично обученной. И хотя барон не мог захватить замок и порт, но и герцог не имел возможности выбить врага из его высокогорной твердыни. Стражники Оттона, более многочисленные и лучше вооружённые, чем баронские воины, больше любили пить вино и выбивать ренту из беззащитных крестьян, чем карабкаться по склонам ущелий и подставляться под стрелы. Поэтому между Оттоном и Людвигом годами тлела вялотекущая затяжная война. Баронские отряды время от времени устраивали дерзкие вылазки во владения герцога. А тот выставлял заставы на тропах, разорял лесные деревеньки, жители которых поддерживали барона, и безуспешно пытался подкупить кого-нибудь из людей Людвига.
Этими делами герцог Оттон Заатанский и был озабочен более всего, пока однажды, проезжая по городу, не заметил Гатану. Выяснив, кто она и где живёт, старый сластолюбец вознамерился сделать её своей наложницей. Девушке чудом удалось выскользнуть из его сморщенных цепких лап благодаря помощи ловкого купца Титуса и родственников Хло, недавно перебравшихся в Заату из затерянного в джунглях селения. Посодействовало её спасению и то, что герцог ещё немного прислушивался к магам Огня, трое из которых жили в его замке. Склонить изменника к возвращению под сень миртанского престола они даже и не пытались, чтобы не лишиться собственных голов. Но время от времени им удавалось удерживать Оттона от наиболее вопиющих из задуманных им злодейств.
В итоге этой драмы Гатана стала женой купца Титуса, к которому не испытывала никаких чувств, кроме, разве что, благодарности. Нельзя сказать, чтобы Грош, прозванный так за прижимистость, плохо с ней обращался. Но и душевной теплоты между супругами не было. Чтобы избежать мести со стороны герцога, Титус был вынужден больше года жить на своём когге вместе с женой, проводя всё время в плаваниях. На Заатан он заходил лишь изредка, чтобы совершить необходимые торговые сделки, повидать друзей и родных. Хло, искренне привязавшаяся к Гатане, не захотела с ней расставаться. Она, конечно, прекрасно понимала, что не ровня родовитой варрантке по социальному положению. Какие бы несчастья не сваливались на прекрасную дочь пустыни, она оставалась представительницей одного из знатнейших родов своей страны. Поэтому Хло обрадовалась, когда Гатана уговорила Титуса нанять её в качестве служанки. Купец, несмотря на прижимистость, не смог отказать молодой жене. Тем более что жалование новая служанка запросила более чем скромное.
Все эти подробности Рен узнал не от Хло, а от моряков из команды "Заатана". За недолгое время, проведённое в пиратском лагере на берегу Питхорма, парни стали относиться к Морскому Дракону с большим доверием. Было у него такое свойство — располагать к себе людей.
— Что, так и будешь стоять, как истукан? — вывел Рена из краткой задумчивости голос Хло. — Ты что-то хотел сказать?
— Я? Нет... Ничего, — смешался молодой пират. — То есть, хотел спросить, где Рагдар, Удан и Сегорн...
— А почему ты ищешь их здесь? — вскинула брови девушка в притворном возмущении. — Они, как обычно, дрыхнут в своей хижине. Неужели ты думаешь, что госпожа решила поселить их у себя?
— Нет-нет... Что ты! С-спасибо... — покраснел Рен.
Развернувшись на пятках, он бросился к хижине моряков. Едва он успел сделать несколько торопливых шагов, навстречу, позёвывая, вышел из хижины Удан.
— О, Рен! Привет. Куда это ты в такую рань? — приветствовал он пирата.
— За вами. Вы ещё не передумали поступать под начало Грега?
— Он согласился нас взять? — возникла из-за плеча Удана голова Рагдара.
Оба этих парня были южане, как в Миртане обычно называли жителей Южных островов. Было им лет под тридцать. Крепкие смуглые торсы, жилистые руки и увесистые кулаки свидетельствовали о привычке к труду и драке. Рагдар происходил из какого-то островного племени. Лицо его украшала татуировка не менее затейливая, чем у Аллигатора Джека, а голова была гладко выбрита. Удан же был из числа "омиртанившихся" островитян. Узоров на его щеках не было, зато он носил короткую стрижку и маленькую бородку клинышком.
Пока Рен наслаждался созерцанием радостного изумления, изобразившегося на смуглых физиономиях будущих пиратов, из хижины выбрался Сегорн. Он раздвинул плечами приятелей, на ходу собирая в пучок на затылке длинные светлые волосы. Лицо его было хмурым и заспанным.
Внешне этот парень представлял собой полную противоположность двоим южанам. Кожа его была белой, глаза голубыми, а черты лица выдавали чистокровного нордмарца. Ростом он превосходил приятелей на полголовы. По годам они, судя по всему, были ровесниками, но выглядел Сегорн значительно моложе. Как он сам заявлял по этому поводу, северяне благодаря холоду лучше сохраняются. А он, как никак, большую часть жизни провёл в заснеженных горах своей суровой родины.
