Народу на дороге немного, всё больше военные, да редкие повозки окрестных фермеров. Все друг друга знают, как это и бывает в провинции, пусть даже и ставшей внезапно окрестностями столицы. Сонное, уютное, благожелательное захолустье, до сих пор сохранившее остатки победной эйфории.

Драбанты, пользуясь хорошей видимостью, приотстали от генерала, инспектирующего владения, не столько даже от деликатности, сколько желая всласть почесать языки, не смущаясь острого слуха начальства. До Снимана и его адъютанта то и дело долетают отдельные солёные словечки, а то взрывы хохота. Да и пусть... что может случиться в самом сердце Южно-Африканского Союза?

— Есть вариант надавить на эфиопов, — негромко сказал Пономарёнок, не поворачивая головы.

— Та-ак... — Сниман чуть повернулся в потёртом седле, заинтересованно прищурившись на адъютанта, и крепче, чем следует, закусив сигару. Он давно воспринимает юношу не только и даже не столько как подчинённого, сколько как талисман, а с некоторых пор и как надёжного делового партнёра.

— В окружении Менелика достаточно много людей, понимающих, что союз с британцами и итальянцами противоестественен, даже если речь идёт о войне с Сомали, их природным врагом, — неторопливо продолжил Михаил, — можно на этом сыграть.

— Британцы умеют обещать, — хмыкнул командующий, не скрывая усмешки.

— Они друг друга стоят, — равнодушно отозвался Пономарёнок, сдвигая чуть назад широкополую шляпу, и генерал рассмеялся хрипло, щуря глаза от табачного дыма.

— Что от нас требуется? — отсмеявшись, поинтересовался Сниман, отмахиваясь от наглого овода.

— Оружие и золото, как обычно, — с ленцой отозвался адъютант.

— Вечные ценности, — понимающе кивнул Сниман, — и что же изменилось для нас?

— Полковник Максимов решил сыграть на нашей стороне, — повернувшись к генералу, ответил Пономарёнок, улыбаясь во все тридцать два.

— Ха! — не найдя слов, командующий с силой хлопнул его по плечу, — Завербовали?!

— Или... — засомневался генерал, и его волнение передалось занервничавшей лошади, — игра русской разведки?

— Может быть и игра, — с некоторой меланхоличностью согласился адъютант, — иметь в виду такую возможность необходимо. Но вряд ли. Евгений Яковлевич прекрасный офицер и честно исполнил свой долг в минувшей англо-бурской войне. А в Российской Империи, стоило отношениям между нашими странами испортиться...

Он замолк, и Сниман кивнул понятливо. В начале войны Петербург видел англо-бурскую как некую кальку с Балканских войн, перенесённую на африканский театр военных действий. Буры-братушки, вся надежда на русского царя и конечно же — православное воинство, которое всё как один человек...

... а вышло иначе, и сильно. Власть по инерции размахивала поначалу заплесневелыми знамёнами совершенно нелепых идеологий и догм, а позже, после краткого периода растерянности, пришла в ярость.

Травли как таковой не случилось, но к некоторым героям войны Власть, а отчасти и общество, начали предъявлять какие-то нелепые донельзя претензии. Суть их сводилась к тому, что нужно было не побеждать, а Прославлять Российскую Империю, и непременно — в желательных Петербургу рамках! Даже если эти рамки обозначились уже после войны.

Некоторое время ехали молча, лишь изредка обмениваясь приветствиями с редкими всадниками, попадающимися на пути к стрельбищу. Информацию нужно переварить...

— Полковник Максимов, — глянув на шефа, продолжил Пономарёнок, — из тех людей, что ставят интересы страны выше интересов обидевшихся правителей. ЮАС, как противовес Британии на континенте, а в перспективе и политический тяжеловес как минимум в Южном полушарии, для России выгоден даже недружественным.

— Для России... — Сниман остро глянул на Пономарёнка, моментально поняв разницу между страной и политическим строем, — я так понимаю, полковник Максимов решил служить не Государству в персонифицированном лице Николая, а народу?

— Похоже на то, — кивнул адъютант, — но пока не форсируем ситуацию.

— Замечательно, — выдохнул дымом генерал, — самостоятельно, или...

— Или! — оправдал его надежду адъютант, — Всё походит на то, что часть Генштаба начала свою игру! Они не могут не видеть, что Дом Романовых прогнил, и что Николай способен на троне сидеть, но не править!

— Но, — уже тише сказал Михаил, успокаивая загарцевавшего коня, — ранее они не видели альтернатив для смены существующего строя, по крайней мере, без большой крови...

— А теперь? — Сниман чуть повернулся к нему, требовательно глядя в глаза.

— Есть, — уверенно кивнул Пономарёнок, не отводя глаз, — Само существование Русских Кантонов — смертельная угроза для Российской Империи! Подданные видят, что могут быть — гражданами, и Небо от этого не упадёт на Землю.

— Не упадёт... — глуховато повторил Сниман, кивая чему-то своему. Вечные их споры по поводу предопределения, свободы воли и гражданского общества сейчас ни к чему.

— Суть предложения? — встряхнувшись, деловито поинтересовался командующий, задымив сигарой пуще прежнего.

— У русского Генштаба есть личные контакты не только с Менеликом, но и феодалами Эфиопии, — подобравшись, начал докладывать Пономарёнок, — каждый из которых имеет собственное войско, и не слишком-то зависим от власти негуса-негэсти. Поставляя оружие не Менелику, а феодалам, мы резко усиливаем децентрализацию власти, и эфиопскому правителю будет не до Сомали.

— Хм... Гражданская война? — поинтересовался Сниман, ожесточённо скребя пятернёй густую бороду.

— Она там никогда не прекращалась, — бесстрастно отозвался адъютант, — если так вообще можно назвать бесконечную грызню феодалов за территории.

— А что Россия? — остро глянул на него командующий.

— Российская Империя, — мягко поправил его Михаил, чуть улыбнувшись, — ДУМАЕТ, что имеет там свои интересы. На самом же деле это обычная политическая раскоряка...

— Как?! — перебил его генерал, не поняв русского словца, и адъютант со вкусом объяснил ему значение слова на примере борделя.

— ... ну, а как ещё назвать это безобразие? — пожал плечами ухмыляющийся Мишка, — В головы вбивается мнение, что только монархия способна выстраивать долговременную политику. Но на примере Российской Империи можно убедиться, что долговременность если и имеется, то строится зачастую не на политических и экономических выгодах государства, а на личных амбициях и обидах монархов, а порой и их родственников.

— Например — Эфиопия, — скривился Пономарёнок, — классический случай такой политики. Императору, или вернее даже, его окружению, показалось заманчивым и лестным наладить контакты с православной империей, в которой правят якобы потомки Соломона. Бог весть, что уж там они себе мнили, но не иначе, как воображали себя ревнителями Веры.

— А просчитать последствия не хватило ума... — усмехнулся Сниман.

— Всё так... В результате налажены связи, поставлено оружие в значительных количествах, инструктора для армии и прочее, — продолжил Михаил с горечью, — но зачем?! Если у Российской Империи нет достаточно сильного флота, равно как и политической воли, чтобы закрепиться на африканском континенте, то право слово — лучше бы всё это оружие, золото и медикаменты было сброшено в выгребную яму!

— Плодами их трудов воспользовались британцы, — закончил за него командующий, — от чего в символическую выгребную яму полетела не только работа русских дипломатов и разведчиков, но и репутация страны.

— Верно, — подтвердил Пономарёнок, — и сейчас, накачивая оружием уже не Менелика, а эфиопских князей, мы не только выводим тот регион из-под британского влияния, но и в потенциале, перехватываем налаженные русским Генштабом контакты.

— Скорее всего, — задумчиво сказал он, — Менелика начнут накачивать оружием британцы, а может и Российская Империя... хм, весьма вероятно, к слову. Петербург, раз вцепившись в какой-нибудь амбициозный проект, вваливает в него деньги с упорством, достойным лучшего применения. И чем этот проект нелепее, тем больше упорствует Петербург.

— От меня что требуется? — деловито поинтересовался Сниман, уже сообразивший, что основными интересантами в этой операции станут Кантоны, притом в силу причин самых естественных.

— Прикрыть в Фолксрааде, — ответил представитель староверов без обиняков, — и со стороны армии, насколько это вообще возможно.

— Хм... — Сниман почесал бороду, оглядевшись зачем-то на отставших драбантов из числа дальних родственников. Вопросы личной заинтересованности командующего не поднимаются, но подразумеваются. Инсайдерская информация, способная поменять политику целого региона, это достаточно весомо для тех, кто понимает.

— Не навоевавшихся авантюристов у нас не одна сотня, — задумчиво сказал генерал, снимая шляпу и ожесточённо скребя потный затылок, — могу устроить им командировку в Эфиопию.

— В сопроводительных документах, — усмехнулся командующий, несколько поднаторевший в бюрократии, — можно провести инструкторов непосредственно к князьям Эфиопии. Они ведь числятся офицерами Менелая?

— Да, — весело кивнул Пономарёнок, и не слезая с седла, потянулся. Настроение скакнуло вверх. Разговор, ожидавшийся непростым, прошёл на удивление легко...

— Хм... моего, — Сниман выделил голосом, — интереса в Эфиопии нет, но мне нужно будет опираться на что-то, отстаивая это решение в Фолксрааде.

... а нет, показалось!

Начался делёж невыпеченного ещё эфиопского пирога, с учётом интересов Союза в целом и Кантонов в частности и разумеется — частных лиц. Обыденная коррупция...

... она же — лоббирование!

* * *

— На один раз сойдёт такой эрзац, и ладно! — резко отмахиваюсь от Саньки, и командую:

— "Феникс" на палубу!

— А обратно?! Обратно как садиться будешь?! — глаза у брата бешеные, и за грудки меня... — В смертника хочешь поиграть?! Брандер?!

— В мыслях не было! Угомонись! Обратно просто на волны сяду, "Феникс" даже со сброшенными поплавками сразу не потонет! А потонет и...

Сбиваю руки и разворачиваю голову брату в сторону британского военного корабля с поднятыми сигнальными флагами, требующими немедленной остановки. Британия славна пиратскими традициями, и никто на пароходе не сомневается — в живых нас не оставят!

— ... хуй с ним! Видишь, кто нас нагоняет? Так-то! И ведь, сука такая, нагонит...

— Нагонит, — мрачно подтверждает капитан, сжав трубку зубами. Он злится, и более всего от того, что не может сделать в этой ситуации решительно ничего.

— Сам-то всё равно выплыву, а может, и летадлу зацепить краном успеем, ясно?! — ору на брата, и тут же становится стыдно, но...

... извиняться буду потом. Если выживу. Ситуация, на самом-то деле, куда гаже, чем я пытаюсь представить.

— Петрович! — окончательно отцепляю Саньку, — Давай сюда живо! Поплавки на палубу... да ёб твою мать, я знаю, что они не доделаны! Говно, и говно сырое! Но ты чем слушал?!

— А-а... — раззявив рот, он будто только сейчас замечает нагоняющего нас британца.

— Бэ! Живо!

Механик немолод и хороший специалист, но в критических ситуациях подтормаживает.

— Давай, мужики! — ору я, — Хуй им по всей морде, пиратам сраным! Работаем!

Шестнадцатая глава

Раскалённая солнцем палуба "Авроры", на которой раскинулся остов "Феникса" напомнила мне ярко освещённый стол в прозекторской, а наша суета вокруг почудилась экспериментом сумасшедшего учёного, собирающего чудовище Франкенштейна из кусков мёртвой плоти. Странноватая ассоциация, но и ситуация определённо не обыденная.

" — Со стороны поглядеть, так необыкновенно живописно, — мелькнули мысли, — экий паропанк! Надо бы зарисовки..."

— Са-ань! — мысли у меня обычно не расходятся с делами, но не в этот раз, — Саня!

— А?! — сощурившись от солнца, он поднял голову с видом совершенно ошалелым. Светлые волосы, выгоревшие на африканском солнце до совершеннейшей белесости, промокли от пота, трюмной влаги и грязи, отчего торчат иглами дикобраза. На загорелой коже разводы грязи, засохшие дорожки пота и царапины.

— Давай на кран, — командую решительно, делая отмашку рукой, — поплавки будем на весу цеплять!

— Думаешь? — склонив голову немного набок, сомневается брат, прикидывая предстоящую нам еботу.

— Иначе никак! — отрезаю я, — По хорошему, их до ума доводить и доводить! Это ж так, недоделка экспериментальная из говна и палок. Ни прочности толком, ни герметичности! Замнём поплавки на палубе ещё, и што тогда?

— А в море? — зафонтанировал он скептицизмом, — Што, сильно лучше?

— Сань! Я ж тебе говорил уже! Для взлёта хватит, и ладно! Нам главное, ДО взлёта их не повредить... лезь давай! Ты на крану́ лучше всех работаешь, так што отдувайся!

Зацепив "Феникс" чалками, вздымаем его над палубой, и ситуация становится вовсе уж сюрреалистичной. Карл Людвигович, наш штурман и штатный фотограф, делает снимки для искусства и истории.

— Подчепляй! — командует Митрич напарнику, натужно приподняв поплавок со своей стороны.

— Стоять! Не нравится он мне... — пригнувшись, пролезаю под брюхо летадлы, косясь то и дело опасливо наверх, проверяю швы, — Валера! Афанасьев! Мухой в трюм, принеси шёлк промасленный!

— Весь? — повернул он толстую морду, обрамлённую огненно-рыжими бакенбардами, и часто заморгал маленькими глазками, приставив ко лбу ладонь от ярченного солнца.

— Штуки хватит... живо!

— Одна нога! — отозвался Валера.

В несколько минут обматываем поплавки драгоценным шёлком, прорезая ножом материю в местах креплений.

— ... как в книгах, — нервно бурчит один из немолодых слесарей, — о пиратах! Читывал где-то, как они при нехватке картечи серебряной монетой стреляли, и тогда такой дурью казалось, шо не приведи Господь! А сейчас, вот те крест, понимаю!

Усатая его рожа преисполнятся пониманием исторического момента, промеж нас пробегает хохоток и работать становится веселей.

— Ты погодь, — сулит ему коллега, обматывая шёлком поплавок, — когда не атаманское добро вот етак в разор, а своё собственное придётся! Вот тогда точно поймёшь!

— Меня от жадности удар бы хватил, — честно признался любитель пиратских книг, — да и сейчас... как представил, так сердце зашлось!

— Вот потому-то и не атаман, — назидательно сказал кто-то из матросов.

Зацепили наконец-то поплавки, и развернув "Феникс" носом к борту, с превеликой осторожностью принялись цеплять торпеду. Парогазовое творение Кошчельного, созданное под наши требования, ещё совсем "сырое".

Хотя торпеды уже прошли ряд испытаний, но полное их завершения где-то на линии горизонта. Да-алеко не случайно летадла развёрнута носом к борту, ибо случись торпеде сойти, есть немалый шанс, что рванёт она всё-таки в океанской пучине.

В трюме лежит ещё шестнадцать "сестричек", но испытания приходится проводить через жопу, а не как изначально предполагалось. Х-хе! Думали неспехом, с опорой на какой-нибудь необитаемый островок в качестве базы, а оно вот так вот получилось.

" — Как обычно, — мелькнула мысль, пока я, потея от нервов и напряжения, закреплял топеду, — всё на бегу, второпях и фактически под пулями. Карма!"