Гонта от такого напоминания передёрнуло. Алексей же, заметив это, сдержанно рассмеялся.
— Ты общался с колонистами, ты видел, как мы живём. Ты видел общество Звёзд… И ты ничего не заметил?
— А что я должен был заметить? — снова вопросом на вопрос отреагировал Гонт.
— Выражаясь вашим языком… мы идём по пути, диаметрально противоположному Пути Дьявола.
— Как-то туманно…
— А то, что ты по ушам от Ванды словил? На вполне откровенное твоё «предложение»? Это как — тоже «туманно»? А уже из этого мог бы понять, что у нас люди и их души ни за деньги, ни как ещё не продаются.
— Ты говоришь, как церковник.
— Ты уходишь от ответа… Впрочем, сам вопрос — риторический. Надо тебе дальше смотреть, как живут и чем живут люди. А они очень далеки от ваших разборок, у кого толще счёт в банке. У нас даже денег нет. Просто не нужны.
— Так чем же они живут?!
— Они живут Жизнью, а не мёртвой бумагой.
— Не понял… какой-такой «мёртвой бумагой»?
— Экий ты непонятливый! — хихикнул Алексей. — Под «мёртвой бумагой» я имел в виду ваши деньги.
— Но ведь без денег невозможно жить!
— Это у вас! А у нас нет денег вообще, и мы Живём…
На некоторое время повисла тишина. Всё так же неторопливо рос «Щит» на экранах корабля, всё так же молчали звёзды, всё так же поблёскивал в звёздном мраке космоса гигантский цилиндр «Звёздочки», к этому времени съёжившийся, вместе с «опорным астероидом» до вида мелкой игрушки. Отсюда, издали, россыпь станций и служебных конструкций, окружающих её, стала ещё больше походить на красивое, сверкающее всеми цветами радуги, алмазное ожерелье. Только Гонту было не до красот Космоса. Он был целиком и полностью занят очередной загадкой, что подбросил ему «этот сумасшедший пилот». :)
— Слушай, Гонт! — нарушил молчание Алексей, и в голосе его даже прорезалась некоторая жалость. — Ты хоть раз в жизни любил?
Гонт вскинулся, и на его лице прорезалась полная растерянность.
— Вот! — удовлетворённо, но с ещё большей жалостью заметил пилот. — Для большинства из вас любовь — это «физиологическая потребность, вызванная гормональной активностью соответствующих внутренних органов организма». Понятие чисто физиологическое. Больше даже на уровне двух собачек, сбежавшихся для случки на городскую площадь. Ведь так?!
— А при чём тут?! — попытался возмутиться журналист.
— А «при том»! Вы там, на Земле, умудрились даже это потерять… Поэтому ты совершенно не обратил внимание на то, что я тебе говорил об истинном смысле названия «Проекта «Венера»… И, как вижу, не понял!
Через два часа полёта «Стрела» поравнялась со «Щитом». Только вблизи фантастические его размеры становились совершенно явными. Сейчас он смотрелся с ребра и простирался в обе стороны настолько далеко, что казалось, этот «лист» не где-то далеко, а здесь, рядом. Что его можно вот так, как тетрадку, взять рукой и свернуть в рулон. Но нет, «Стрела» всё летела и летела, а «Щит», казалось, застыл среди звёзд. Разве что, еле заметно со временем поворачивался, поблёскивая отражениями дальних звёзд, которые всем сонмом сверкали на его необозримой поверхности.
Специально для журналиста, Алексей выдал тормозной импульс, чтобы можно было, пройдя у самого края рассмотреть подробно его конструкцию. Так или иначе, но всё равно дальше надо было делать коррекцию траектории, так что небольшой перерасход топлива для совсем маленькой экскурсии — был вполне оправдан.
Выданный импульс погасил те осторожные два с половиной километра в секунду, что развил космолёт, почти до нуля. Сейчас он «крался», едва-едва имея сотню метров в секунду.
Несколькими корректирующими импульсами Алексей направил «Стрелу» впритирку к самому краю, чтобы журналист смог запечатлеть для Землян это воистину божественное сооружение.
Только вблизи стала видна его ячеистая структура — вся поверхность состояла из шестиугольных сегментов, диаметром метров двести. Каждый сегмент являл из себя лёгкую ажурную раму с натянутой на него отражающей плёнкой. Плоскость шестиугольника своими углами опиралась на несколько ферм, сходящихся за сегментом в одной точке, образуя шестигранную пирамиду. Каждая из этих вершин соединялась с соседними, более толстыми фермами, образуя шестиугольники более высокого порядка и размера. Дальше — больше. За ними простирались ещё в несколько слоёв подобных конструкций, состоящих из всё более толстых и больших по размеру ферм.
По сути, вся конструкция «Щита» представляла из себя огромный, с десяток тысяч километров в диаметре, фрактал, стянутый в гигантский солнечный зонтик тысячекилометровыми нитями, протянувшимися аж до «опорного астероида» и станции «Звёздочка».
Алексей ещё более сбросил скорость, и осторожно прицелившись, направил корабль прямо сквозь ажурную «подложку» «Щита». В ту его часть, где фермы были более крупные и расстояния между ними были достаточно большими, чтобы пропустить такой немаленький корабль, как «Стрела». Как хорошо было видно при подлёте, это были фермы в районе третьего фрактального порядка, начиная от отражающей поверхности.
— Каждый следующий уровень фрактала конструкции — по размерам в четыре раза больше предыдущего. Если длина ферм первого уровня — двести метров, то следующего уже четыреста, третьего уже тысяча шестьсот метров, четвёртого — три тысячи двести, — пятого — двенадцать восемьсот, шестого — пятьдесят один двести.
— То есть ребро последней опорной пирамиды — пятьдесят один километр двести метров?
— Нет. Двести четыре с половиной километра. Тут семь уровней фрактала. Сейчас увидишь.
Корабль «протиснувшись» казалось с трудом сквозь пирамиду третьего уровня, вылетел к четвёртому. А там к пятому.
Когда пролетали мимо узла пятого уровня, внимание Гонта привлёк там некий странный «нарост». С виду тот нарост был похож на паука. Но сидел неподвижно. Да и отсутствие достаточного освещения мешала разглядеть его подробно.
— А это что там на узле решётки смонтировано такое странное? — тут же полюбопытствовал Гонт.
— «Паучок», что ли? — спросил Алексей и направил на «паучка» сноп света от прожектора. В свете прожектора стала видна невообразимая конструкция из ног и клешней. Сильно похожая на земного паука-соломку. Только вот с размерами у местной космической соломки было…
— Это же какие у него размеры?!!! — ошалело спросил журналист, с круглыми глазами созерцая робота.
— Это робот-монтажник третьего уровня, — пояснил Алексей
— А есть и седьмого?!!
— Нет. Всего пять уровней. Этого достаточно.
— А он не…— с опаской провожая взглядом паука, спросил Гонт.
— А нахрена мы ему сдались?! — с удивлением спросил Алексей. — Да и мозгов у него нет. Тупой автомат. Что скажут — то и делает.
Наконец корабль выплыл в седьмой, последний уровень. Гигантский треугольник, который они пронзили, был настолько велик, что глаз просто не мог зацепиться за что-то, чтобы составить верное представление о масштабе.
— Наш корабль — как муха среди ветвей деревьев! — восхищённо воскликнул Гонт, во все глаза наблюдая колоссальную конструкцию.
— Вот такая она! — с гордостью сказал Алексей, разворачивая космолёт параллельно «Щиту» и по направлению за пределы его конструкции.
— А это зачем мы туда развернулись?
— Чтобы можно было выдать нормальное ускорение и не задеть выхлопом плёнку щита. Она там микронная, так что оплавится на раз!
— А! — с уважением протянул Гонт и снова воткнулся взглядом в проплывающие мимо конструкции.
— Хулиганишь, Лексей, хулиганишь! — послышался вдруг в эфире чей-то весьма ехидный голос.
— Это ты, Яков? — спросил Алексей не без юморка. — Где ты?
— Я-я! Привет! Я тут в двухстах километрах за «Щитом», как раз над тем сегментом, который ты так нагло продел. — Ответил всё тот же ехидный голос. — И зачем, скажи на милость, тебе вдруг понадобилось шарахаться по фракталу?
— Да я тут журналиста с Земли «катаю».— оправдался Алексей. — Показываю достопримечательности для Землян.
— А-а! Вона что! Ну, тады «ой»! Продолжай. Разрешаю. — закончил Яков уже благосклонным голосом.
— А это кто? — полюбопытствовал Гонт.
— Это? — поскучневшим голосом спросил Алексей и тут же ответил. — Это один из инспекторов, который наблюдает за завершением монтажа «Щита», управляет роботами-манипуляторами и, если понадобится их же и ремонтирует.
Из-за края «Щита» тем временем снова показалось Солнце, заставив обшивку корабля засиять яркими красками.
— Вот я смотрю на несущие фермы «Щита» и вижу, что они такие тоненькие и хлипкие… — вспомнив, зачем здесь находится, начал снова «наезжать» Гонт.
— Ну и что? Здесь же гравитации нет! Все конструкции «Щита» рассчитаны на напряжения, возникающие от солнечного ветра, и от управляющих воздействий со стороны станции. Причём даже здесь соблюдён принцип десятикратной перестраховки.
— В вашей Земной информсети, — добавил Алексей чуть погодя, — есть полное описание «Щита» и расчеты его по прочности. Можешь затребовать и убедиться.
— А может, стоило бы его сделать попрочнее?
— Если его делать «попрочнее», как ты говоришь — например, всего в два раза — то на это понадобится ещё четыре астероида, и вдвое больше времени, против того, что уже затрачено. И нахрена такая морока? Если понадобится где-то в будущем — постепенно укрепим и более. А сейчас надо Венеру как можно быстрее «остудить». Кстати, вон она.
Алексей развернул одну из камер в сторону коричневого круга.
— Вот это… Венера?! — с недоверием спросил Гонт, рассматривая весьма нетипичный для планеты вид.
По краю диск планеты выглядел даже рыжим, но чем дальше к середине, тем больше эта рыжина переходила в коричневый и далее в чёрный цвет. Почти половину площади посередине лимба планеты занимала область, которая издали почти ничем не отличалась от черноты космоса.
— Посередине, — пояснил Алексей, — там, где совсем черно, «Щит» полностью перекрывает свет, идущий от Солнца. Там царит полное Солнечное затмение. Только Корону и видно из-за «Щита». А там, где рыжий или коричневый цвет — там часть Солнца из-за «Щита» видна. В виде небольшого полумесяца. Это зона полутени.
— Ужасное зрелище! — признался Гонт.
— Кому как! — философски заметил Алексей. — Любого поселенца, особенно с атмосферных станций, этот вид давно в восторг приводит.
— А почему?
— Так ведь Венера ОСТЫВАЕТ!! — менторским тоном пояснил пилот. — А это значит, что скоро нам можно будет её НЕПОСРЕДСТВЕННО ОСВАИВАТЬ И ЗАСЕЛЯТЬ!
— Ладно уж! Когда прибудем на «Лапуту», сам увидишь. — добавил Алексей, увидев скептическую мину журналиста.
«Небесный Замок «Лапута»
В атмосферу вошли мягко, с минимальной перегрузкой, где-то у внешнего края зоны полной тени, отбрасываемой на Венеру «Щитом». Поэтому почти весь период торможения было такое впечатление, что космолёт садится в ночь. В никуда. В космос.
Лишь иногда где-то далеко в внизу сверкали молнии, на секунду вырывая из тьмы маленький клочок сплошных облаков. Наконец, почти к концу огненной фазы, вдали показалась коричневая полоса, дугой охватывающая полгоризонта. На кромках крыльев как раз угасали последние языки пламени, знаменуя этим снижение скорости до «глиссадной».
Алексей перевёл корабль на горизонталь, а затем на небольшое снижение и, по-прежнему не включая двигателей, продолжил глиссаду в сторону атмосферной станции. Остаточная скорость после входа в атмосферу до сих пор была достаточно велика, чтобы на ней можно было преодолеть большие расстояния. Гонт, уже почти освоившийся с кораблём за время долгого перелёта от «Звёздочки», опять вертел камерами спеша запечатлеть «исторический момент» собственного прибытия на иную планету.
Меж тем узенькая коричневая полоска разрослась от края до края, и теперь впереди даже зарыжело… стало очень хорошо видно, что далеко внизу расстилается бесконечный, взбаламученный слой облаков, которые плевались молниями, сворачивались в спирали, расчерчивали пространство волнами в сотни километров.
— Космолёт «Стрела» вызывает «Лапуту»! — начал звать Алексей. — Почему не вижу вашего наводящего луча?
— Восстанавливаем! Включение системы через пять минут. — раздался в ушах недовольный голос диспетчера. — Снижайтесь до пятидесяти. Курс прежний.
— Понял! Как там у вас?
На несколько секунд молчание. Затем:
— У нас тут сильная гроза. Поднимаемся выше и выходим из её зоны. С вашим подходом будем на краю грозового фронта.
— Слышь, Гонт! Мы тут сейчас в грозу нырнём. Ты там как, пристёгнут?
Гонт дёрнулся и засуетился, спешно пристёгивая свои драгоценные телеса.
— Вот так будет лучше, — с удовлетворением заметил Алексей, когда процесс пристёгивания у Гонта был завешён. — В районе «Лапуты» очень сильная гроза, говорят. При заходе на посадку будет очень сильно трясти.
— А-а… что будет, если мы промахнёмся и упадём вниз? — осторожно спросил Гонт, основательно перетрухнув.
— Тогда ты будешь первым потерпевшим авиакосмическую катастрофу за последние тридцать лет.
— Но, а что будет с нами, если мы упадём вниз?
— Гм… Там, внизу, температура сейчас около четырёхсот градусов. Примерно как в печи… Так что сгорим!
Гонта передёрнуло, и он побелевшими пальцами вцепился в подлокотники кресла. Алексей, заметив это, лишь хмыкнул. Но потом сжалился и решил-таки его успокоить.
— Успокойся! Если меня сдует с посадочной площадки — ну и что? Зайду снова. Если ещё сдует — зайду ещё. И так, пока не сяду на лифт.
— Какой-такой лифт? — тут же забыл бояться Гонт.
