Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А... Это, — я постарался рассмеяться как можно естественнее. — Просто дыхательная гимнастика. Приобрел по случаю видеокассету с курсом, и вот.
Я развел руками.
— А меня научите?
Я внимательно вгляделся в ее глаза и понял, что погиб. Ум, красота, молодость и хорошее воспитание в редчайшей пропорции. Одна на десять миллионов. Не спугнуть бы...
Я улыбнулся.
— Прямо сейчас?
— Ну, — она шаловливо наклонила голову, как котенок. — Мы ведь в отпуске?
— Хорошо. Только снимите куртку. Сейчас будет жарко.
Улыбаясь, я наблюдал, как белоснежная ткань сползает с загорелых и налитых лебединой сталью мышц, и ощущал, как улыбку мою прихватывает струящийся из позвоночника холод. Рассматривая тонкие и рельефные руки, я пытался сообразить одновременно две вещи. Айкидо или у-шу, это во-первых. И чей это подарочек. Моих многочисленных друзей или моих не менее многочисленных врагов — это во-вторых.
'Спокойно, Маня! Я Дубровский!'
— Какие красивые у вас руки! Занимались спортом?
Я просто сочился вежливостью и куртуазностью.
Она кокетливо улыбнулась, показав две славных ямочки на щеках, и даже не проговорила, а проворковала:
— Гимнастикой.
'Щщас! А я испанский летчик!'
— Долго?
— Нет, только в школе.
'Конечно! Лет пять как минимум, моя дорогая, ты поливала своим потом и кровью татами...'
— Ну что, попробуем? — спросил я.
И мы попробовали. Как два клоуна на Плющихе. Я показывал движения, делая легчайшие и видимые только профессионалу ошибки, а она их повторяла, совершая ошибки куда более серьезные. Но ошибалась совсем в другую сторону. Баланс — дыхание, стопа — ладонь... Все было на очень высоком уровне. Нет, все-таки у-шу. Причем, что ни будь вроде Ба-Гуа.
— Ну что, на сегодня хватит? — спросил я тоном любящего тренера.
— Да, наверно... — неуверенно проговорила она.
Она выглядела разочарованной. Как ни странно, разочарование, похоже, было вполне натуральным.
Я помахал рукой и затрусил было к своей гостинице, но, не пробежав и пяти метров, был остановлен ее чудным голосом.
— Постойте! — она быстро подошла ко мне. — У меня сегодня вечеринка, и я хотела бы вас пригласить.
Вместо ответа я коротко склонил голову и шлепнул подошвами кроссовок, словно каблуками.
— Андрей.
Неожиданно она опустила голову и, взмахнув ресничками из-под пушистых бровок, тихо сказала:
— Лена. Придете?
— А куда?
Она просияла, словно я сказал ей изысканнейший комплимент.
— Липовая аллея 41, в восемь часов.
— А квартира?
— Какая квартира? — удивилась она. А потом рассмеялась. — Нет. Это частный дом. Приходи, ладно?
При этом она заглянула мне в глаза, и я почти растаял.
— Обязательно.
С тем и расстались.
И завтракая, и толкаясь на рынке, целый день я напевал одну и туже песенку:
В этом мире случайностей нет.
Каждый шаг оставляет след.
Случайностей нет,
И крайне редки совпаденья...
(А.В.Макаревич)
Вообще-то надо по идее предупредить местный филиал 'Зоопарка'.
Телефонная трубка пахла табаком, дешевой косметикой и горячей пластмассой.
— Алло? Это Виктор?
Голос на том конце был вежливым и усталым.
— Виктор на работе. Что ему передать?
— Это его старый приятель, попросите его быть вечером дома. Я перезвоню между шестью и восемью часами.
— Шесть и восемь. Я правильно вас понял?
— Да, все верно. До свидания.
Вместо ответа трубка загудела короткими гудками.
Так, хорошо. Часть дела сделана. Теперь осталось еще немного. Выбрать место, где можно вкусно и недорого пообедать.
8
Мысли неторопливо шевелились в такт шагам, постоянно возвращаясь к одному и тому же предмету. Ибо проблема, из-за которой я торчал здесь в этом городишке, в провонявшей клопами и мышами гостинице, никак не решалась. Проблема называлась длинно и путано. А коротко заключалась в том, что в городе завелся серийник. За ним уже числилось девять смертей, и в преддверии визита Самого вокруг решили немного подмести. Всякая шушера поспешно сматывалась, солидные люди залегали по тихим дачам, а моя проблема так и не сдвинулась ни на миллиметр. Убивал этот подонок всех подряд. Но был у него свой 'фирменный' почерк. Удар в голову. Как говорилось в одном милицейском протоколе, '...тупым тяжелым предметом, возможно, головой...' Или кулаком, добавил бы я. Именно так погиб Бегемот — оперативник из группы 'Агат'. Неслабый, кстати, опер. И весом более центнера. Очевидцы твердили что-то несуразное. Не то великан, не то тигр-людоед. Неясного вида следы, пара отпечатков пальцев, не проходивших ни по одной картотеке, клочок шерсти, сведший с ума экспертно-криминалистический отдел... Вот и все, что у нас было. Милиция и контрразведка круглосуточно перепахивала город, но все было тщетно. И как решающее средство, была поднята моя команда.
В общем, именно в эту честь меня практически сняли с моей любимой секретарши, надавали кучу более или менее полезного барахла и огромную гору совершенно бесполезных советов, отправили в этот в общем-то тихий, а по случаю разгара сезона битком набитый курортниками город.
Лавируя в праздной толпе, я неторопливо направился в небольшой ресторанчик с задумчивым названием 'Тихая пристань'. Пристань здесь была действительно тихой, и кормили вкусно. Хозяин заведения и повар по совместительству Зураб Кочиа был настоящим мастером своего дела. Сюда приходили поесть и просто посидеть те, для кого еда была процессом, а не результатом. В уютных кабинетах было прохладно даже в самую разнузданную жару, а с террасы ресторана было видно море и ароматно пахло дымком от большой чугунной жаровни, у которой и священнодействовал батоно Зураб. Собственно говоря, это и была точка 'шесть-восемь'.
Меня здесь уже узнавали, потому обслужили быстро и качественно. Полтинник перекочевал из моего бумажника в фартук официантки, оставив мне в качестве компенсации чувство сытости и кучу мелочи.
Лениво бредя по раскаленным улицам приморского города, я размышлял о затейливой судьбе, ждущей мою скромную купюру в пятьдесят евриков. Сначала ее отвезут на окраину города, в неприметный тихий особняк, главным достоинством которого были шесть подземных этажей, потом затолкают в дурно пахнущую жидкость, и будут держать там, пока не проступят буквы, написанные специальным карандашом. Затем вконец испорченную бумажку просто сожгут, а пепел выльют в унитаз, предварительно размешав его в стакане с водой. Такая вот незавидная доля.
Убивая время до вечера на пляже и спортивной площадке, я так увлекся, что едва успел заскочить в гостиницу, принять душ и переодеться.
Одевался я тщательно. Все-таки первое свидание. Тонкий стилет со смешным названием 'Эфа', специальный ремешок с вмонтированной удавкой и метательным ножом, мягкая и необыкновенно практичная обувь. Часы, гордость нашей фирмы, портсигар, зажигалка и ручка — все было солидным, в меру новым и готовым снизить температуру человеческого тела до комнатной.
В назначенное время я стоял у высоких и широких ворот дома на Липовой аллее. Полная луна не хуже отсутствующих фонарей освещала и особняк с примыкавшей к нему площадкой для разворота машин, и невзрачный пыльный фургончик, скромно притулившийся на обратной стороне дороги. Похоже, вечеринка была в самом разгаре. За восьмиметровой монолитной оградой звучала музыка и слышались громкие голоса. В длинных витражных окнах высящихся над кронами деревьев башенок мелькали тени. Рассматривая причудливую и почти средневековую архитектуру особняка, я подумал о том, что девочка явно поскромничала, назвав этот дворец домом.
Я нажал на одну из многочисленных кнопочек на корпусе часов, и через двухсекундную паузу они отозвались легкой вибрацией. Значит, все в порядке. Страховка на месте.
Маленькая белая кнопка на серой коробочке с названием Press to talk недвусмысленно намекала на свое предназначение.
Ну что ж, преснем, и токнем.
Густой бархатный голос, настоящий профундо, сотряс переговорное устройство, словно землетрясение, чуть не вывернув наружу динамик.
— Говорите.
О Господи, ну и бас. 'Вам, батенька, петь надо в хоре'.
— Андрей. Приглашен на восемь часов.
— Вас ждут, — прогудела коробочка и затихла. Зато оживился замок и приводной механизм дверей. С легким шелестом гидравлики и характерным лязгом бронированная дверца распахнулась, пропуская меня внутрь ограды.
Опасливо проскользнув мимо стальных челюстей — 'не прищемило бы' — я боковым зрением заметил бегущую ко мне Лену. Одетая в легкое шелковое белоснежное платье, она была действительно великолепна. Крепкие стройные золотисто-коричневые ноги, полупрозрачная ткань, под которой шоколадной тенью скользило гибкое подвижное тело...
— Андрей! Как я вам рада. Пойдем скорее.
Она подхватила меня за руку и буквально потащила по дорожке в дом.
— Так мы на ты, или на вы? — спросил улыбаясь я и попытался попасть в такт ее суетливых движений.
Она вновь озорно улыбнулась.
— Но ведь мы еще даже не представлены? — с шутливым ужасом воскликнула она.
Мы как раз находились в тени большого платана, скрывавшего нас своей ажурной тенью и от дома, и от возможных камер на стене.
— Это легко поправить, — сказал я и в долю секунды сгреб ее в охапку, жадно припав к прохладным и сладким губам. Ничтожную вечность мы стояли, торопливо поглощая друг друга. Затем отскочили в сторону и от неожиданности почти синхронно рассмеялись.
Она покачала укоризненно головой:
— Хулиган...
И уже не приближаясь, махнула рукой в сторону дома:
— Follow me!
— Yа-ya! — Я шутливо отсалютовал рукой и поспешил следом.
9
Лужайка перед домом открылась как-то сразу и вся. Первое, что бросилось в глаза, это какая-то невероятная пестрота толпы. И через секунду я понял, что попал на бал-маскарад. Тут были и дворяне в одеждах разных стран и веков, дамы в кринолинах и совсем экзотический тип в костюме придворного эпохи фараонов. Эта многочисленная толпа бурлила и переливалась всеми цветами радуги, вспыхивая то искрами золотого шитья, то сверканием начищенной стали. Чуть позади и немного сбоку располагалась стоянка автомобилей, заполненная хищно удлиненными телами дорогих иномарок.
Но на лужайку мы не пошли, а завернули по боковой тропинке в дом. Красивое крыльцо из резного белого мрамора обрамляли два великолепных изваяния крылатых тигров из полупрозрачного зеленого камня. Я вскользь коснулся одного, и он отозвался бурным эхом ощущений. Нефрит. Циньская династия. Восстановлен из разбитых кусков. Лежал в земле лет триста, пока не собрали. Интересно, откуда?
Внутри дом действительно оказался настоящим дворцом, сделавшим честь любой из правящих и давно ушедших династий. Лепные потолки, позолота и настоящие фрески украшали высокие своды. Изящные витражи на сюжеты классических мифов в высоких стрельчатых окнах и явно хрустальные люстры со свечами — все это рухнуло на меня сияющим водопадом роскоши и великолепия. Но меня увлекали все дальше, и, пройдя по коврам и паркетам длинной анфилады, мы оказались в обширном и немного темноватом зале, заполненном музейного вида витринами. За толстыми стеклами тяжеловесных резных шкафов висели костюмы всех времен и народов.
Прямо напротив меня на трех манекенах портновского вида висели церковные христианские одеяния примерно восемнадцатого века. Монашеская ряса из грубого крупноволокнистого сукна, полный кардинальский и папский парадные костюмы. Массивные створки, легко скрипнув, распахнулись, даря рукам целую гамму ощущений. Дерево, вроде, мореный дуб, а вот прозрачная и маскирующаяся под стекло плита — похоже, цельный кусок хрусталя. Затем ряса. Похоже на натуральную овечью шерсть грубого плетения. О Господи. Неужели настоящая?!!
Я повернулся к притихшей Лене.
— Это что, все настоящее?
Она гордо и несколько удивленно кивнула.
— Конечно. Если это костюм монаха, то это костюм монаха, понимаешь? Его костюм или предназначенный для него, а не тряпка, пошитая в театральном ателье.
— А это чье? — поинтересовался я, показывая рукой на папский наряд с небрежно привалившейся к основанию манекена тиарой.
— Принадлежало Пию IX, великому греховоднику. — ответила она, рассыпав свой серебряный смех по каменным плитам мрачноватого зала.
— А это?
Я остановился возле неприметного костюма английского буржуа середины прошлого века.
— О-о... — она подошла ближе. — Это принадлежало Джеку-Потрошителю. А вот это, — она шагнула к другому шкафу, — форма, в которой Отто Скорцени получал свой первый Железный Крест. Но Дон Альваро не любит об этом вспоминать, — добавила она загадочно.
— А что мне надеть? — спросил я, внимательно посмотрев на нее.
Немного устало, словно выполнив свою основную задачу, Лена обвела весь зал руками.
— Выбирай сам. Но помни, от твоего выбора кое-что зависит.
Не давая мне возможности задать еще какие ни будь вопросы, быстро вышла в другую дверь, оставив за собой дорожку упоительно сладкого запаха.
Не в силах остановиться на чем-то одном, я бродил между казавшихся мне бесконечными рядов. Не могу сказать, что я отношусь к одежде равнодушно, но здесь было из чего выбирать. Мундиры, церемониальные одежды и костюмы всех времен выстроились в неярко мерцавших шкафах живой историей цивилизации.
Но в итоге я действительно нашел нечто, весьма близко соответствующее моему внутреннему состоянию — мундир кавалергарда екатерининской эпохи, сверкавший золотом аксельбантов и бриллиантами искусно инкрустированной шпаги. Осторожно я потянул ее за гарду, будучи в полной уверенности, что увижу просто короткий обрубок клинка, так называемую 'парадную шпагу'. Но вместо этого с легким звенящим шелестом из черно-золотого чрева серебристой змеей выскользнула полоса хорошо заточенной стали чуть более метра длиной. Почти не веря своим глазам, я покачал ее в руках, легко крутанул сначала в 'тройку', а затем в 'пятерку'.
'Парадная шпага' оказалась хорошо сбалансированной, а главное, удобной и вполне боевой. Не знаю, кто ее делал и для кого, но эта штука мне нравилась. С легким вздохом сожаления я вложил ее в ножны. Легко свистнув на прощание, шпага мягко стукнулась гардой об устье ножен. Материал мундира, казалось, ждал прикосновения и отозвался уютной прохладой.
Я решительно распахнул створки пошире и снял манекен с пьедестала в шкафу. Внезапно свет мигнул, и в зал легко, словно мотыльки, вбежали три девушки в легких шелковых платьях. Их невесомые тела закружили меня искристым смеющимся водоворотом, словно я попал в бокал шампанского. Они отобрали у меня мундир, подхватили под руки и потащили в дальний угол зала.
Распахнулась маленькая дверь, и мы ввалились в небольшую туалетную, где с меня быстро и ловко содрали всю одежду, а затем принялись одевать. Несмотря на мою, в общем, нестандартную фигуру, все сидело будто родное. Я рассматривал свое отражение в высоком зеркале размышляя о том, как, в сущности, костюм меняет человека. В моем облике уже почти ничего не напоминало человека двадцатого века. Даже легкий шрам на губе теперь уже не казался следом от давней драки, а скорее напоминал о юношеской дуэли.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |