Я скользнул вдоль руки и с коротким выдохом впечатал раскрытую ладонь прямо ему в корпус, чувствуя, как ударная волна катится от моей руки по всему телу, и слушая, как она дробит кости и рвет мышечную ткань, превращая его в груду фарша. Последним умер мозг. Я поднял голову, и наши взгляды встретились. Боль еще не парализовала сознание, когда глаза его, мгновенно налившись кровью, лопнули, словно два перезрелых плода, и пролились багрово-белой слизью на черный гранит.

Он сделал еще шаг, а затем рухнул тяжкой тушей, глухо скрипнув переломанными костями.

Я оглянулся вокруг, но, похоже, нападать никто не собирался. Нагнувшись над толстяком, я бережно прощупал артерию. Сердце билось ровно. Потом повернул его голову. Толстяк удачно отделался. Кулак великана содрал кожу с виска и отправил распорядителя в глубокий нокаут. А в остальном все было вполне приемлемо.

Услышав противный скребущий звук, я резко обернулся туда, где лежал поверженный мною противник. Огромная туша, безвозвратно мертвая по моим понятиям, расплывалась, дрожала, словно в потоке горячего воздуха, и... двигалась!!! Как в фильме ужасов, она судорожно оплывала, трансформируясь во что-то совсем невероятное и явно живое. Сначала показалась оскаленная пасть с длинными саблевидными клыками, потом каким-то невероятным и диким изгибом скрючило и повело ноги, превратившиеся в поджатые лапы с огромными когтями, и так далее, пока тело не закончило трансформацию. Гигантский, примерно трех с половиной — четырех метров в длину саблезубый тигр, настоящий реликт, со шкурой ненормально серого с рыжими подпалинами цвета несколько раз неловко дернул когтями, пытаясь встать, а мое тело приняло за меня решение и бросилось в его сторону. Тигр, еще не вполне пришедший в себя, попытался отодвинуться, но моя рука уже обрушилась на его хребет. От отвращения, а может, от чего-то еще я бил так, как не бил никогда в жизни. Окажись в этот момент на месте живой плоти бетонная балка, боюсь, и она была бы выкрошена в мелкий щебень. Еще и еще раз я поднимал и опускал руку, дробя неподатливые пластичные кости и разрывая плотные, словно резиновые, внутренности.

Тигр еще сопротивлялся смерти, он хотел жить, но жизнь уже покидала это великолепное тело почти совершенного убийцы. Последним движением я перевернул окровавленную тушу набок и приподнял его огромную башку с оскаленными в предсмертной судороге клыками. Его душа уже рвалась наружу, потеряв все сдерживающие барьеры. Но я хотел, чтобы на кругах перерождений и перекрестках звездных дорог это воплощение Великой Идеи больше никогда и никому не встретилось. И поэтому я выпил его душу по капле, впитал в себя его проекцию и растворил без остатка.

Тьфу! Какая гадость... Нет, только большое оцинкованное ведро старого доброго арманьяка избавит меня от этого поганого привкуса.

— А мы-то надеялись Вас удивить!

Подошедший ко мне мужчина был высок ростом, статен и полон истинно испанского достоинства. Может быть, тому виной сказанные вскользь слова Елены о хозяине парадного мундира оберфюрера СС, но я сразу узнал его лицо, украшавшее каждый мало-мальски подробный учебник, посвященный военной разведке, и диверсионным операциям.

Человек-легенда, оставивший двойника, а сам пропавший бесследно после развала нацистской Германии, стоял в двух шагах от меня и улыбался. А я думал о том, что ему-то как раз и удалось меня удивить, хотя и не так, как он того желал.

Ладно, теперь мы его удивим.

— Дон Альваро, если не ошибаюсь?

Собой он владел с виртуозностью настоящего профессионала. Но на какую-то тысячную долю секунды легкая тень, все же появилась на его лице.

— Мы знакомы? — спросил он, внимательно вглядываясь в меня.

— Я с вами. И только заочно.

— Откуда, если не секрет? — спросил он тоном любящего учителя.

— Из учебника.

Простота ответа его явно обескуражила. Несколько секунд он соображал, каким должен быть этот учебник, чтобы туда попала его фотография, а потом удивленно приподнял брови вверх:

— Коллега?

— До некоторой степени.

— Гражданская служба?

— Ну, что-то вроде.

Он понимающе усмехнулся.

— Понятно. Не уделите ли мне несколько минут?

— Для чего?

— Для беседы.

— Но ведь мы и так вроде беседуем? — удивился я.

— Нет! — он улыбнулся. — Приватного характера.

— А как же?..

Я обвел рукой и лежащего толстяка, и труп гиганта, и окружавшую нас толпу.

— Пойдемте, и ни о чем не беспокойтесь. На сегодня ритуалы окончены

— Честно говоря, хотелось бы в душ, и переодеться. — Я брезгливо оглядел свою залитую кровью одежду.

— Нет-нет! — он даже руками замолотил от возмущения. — Пусть пока все будет на вас. Потерпите?

— Ладно, — буркнул я. — Не впервой...

— Он довольно ощерился и проговорил, уже ведя меня куда-то за руку:

— Я так и подумал, — и уже обращаясь к Лене, через мою голову: — Несколько минут, моя Королева!

Два коротких перехода и полутемный, пахнущий пылью и плесенью коридор привели нас в небольшой зал, освещенный лишь ярко пылавшим камином. Несмотря на жаркую летнюю ночь за окном и горевший огонь, в зале было прохладно. Тяжелые драпировки вдоль стен прерывались лишь глубокими нишами с античными статуями, которые казались прозрачными из-за танцующего в камине пламени.

Два глубоких кресла с высокими, почти в мой рост спинками, трубочный столик между ними, уютный пушистый ковер — все здесь, казалось, было приготовлено для неспешной спокойной беседы.

Я поднял глаза, ожидая увидеть замшелые дубовые балки и почерневшие от времени стропила. Вместо этого взгляду открылось южное, щедро усыпанное яркими звездами небо. Легкая решетка, на которой держались стекла, почти не портила ощущения открытого пространства над головой.

Мой собеседник терпеливо ждал, пока я осмотрюсь, небрежно облокотившись на небольшой сервировочный столик у стены. Он даже не сделал попытки присесть и не предложил этого мне. Наверное, разговор и в самом деле будет коротким.

— Я хочу предложить вам работу.

Я усмехнулся.

— Как государственный служащий я вынужден отклонить ваше предложение.

Он тоже в ответ заулыбался, но, скорее, как нерадивому школяру.

— Вы наверняка очень ценный оперативник.

Я не возражал, а лишь внимательно фиксировал психо— и вазомоторику и все остальные нюансы его поведения.

— Не исключено, что через несколько дней, когда вас вызовут в Центр, вам предложат ознакомиться с положением дел в одном научном учреждении.

— Однако у вас недюжинный дар предвидения.

— Нет, предвидение тут пока не при чем. Просто у меня допуск класса А-А, и мне известно, что проблема, возникшая в этом учреждении, значительно превысила возможности ответственного за этот участок подразделения.

Внутренне я сжался. Допуск А-А предоставлялся только высшему командному составу или руководителям обособленных специализированных подразделений.

Если не врет, то он один из нас. Командир эдакого тихого и дружного коллектива, предназначенного для выполнения особых, ну совершенно специальных акций. Например, политических убийств или похищений с целью психологической перекодировки. Или еще чего ни будь столь же невинного.

— Насколько мне известно, уже погибли несколько оперативников. Подразделение 'Топаз-5', восемь 'волков' и один оперативник ранга 'Гепард'.

Я ахнул про себя. Ни себе хрена! 'Шакалы' не в счет, у них работа такая. Но девять матерых бойцов, способных в одиночку накрошить хваленых 'Тюленей'... Это чего же там творится!

Бушевавший в моей душе ураган никак не отразился на лице. Это я знал точно. 'Маска льда' — это такая, брат, штука, понимаешь. Ну ни хрена сквозь неё не разглядишь.

Немного помолчав, он спросил:

— Доказательства нужны?

Я небрежно качнул головой:

— Зачем? Если вы не врете, то случится именно так, как вы говорите. А если...

Я не закончил фразу. И так все было ясно. Ну что он мне мог сказать такого, чтобы я поверил? Да ничего. Даже если бы мне его представил наш уважаемый Президент. Как говорила старуха Шапокляк, 'людям надо верить лишь, в крайнем случае' И в этой жизни я не верил никому. Совсем.

Он сухо поджал и без того тонкие губы.

— Вы правы. Итак, вас почти наверняка попросят ознакомиться с положением дел в некоем институте. Если вам нужно, я могу снабдить вас, в частном порядке, разумеется, картами, схемами помещений и даже некоторыми кодами их охранной системы. Это, без сомнений, поможет вам в выполнении вашей миссии. Я же со своей стороны желал бы лишь одного маленького одолжения.

— Что вам нужно?

Он немного нервно помассировал свой затылок.

— Да! Именно нам, как вы очень точно выразились. Всем нам, — повторил он устало, а затем продолжил. — Это секция 'К' Института генных проблем. Собственно говоря, сам институт нас (он подчеркнул это слово) не интересует, хотя занимались там очень и очень важными вопросами.

— Например?

— Ну, например, универсальное лекарство от СПИДа, и тому подобное. Сама же секция 'К' — это просто полигон, где испытывают различные вещества — трансформеры.

Увидев непонимание на моем лице, Дон Альваро, он же Отто Скорцени, пояснил:

— Мы трансформируемся благодаря уникальному стечению природных явлений или под воздействием очень мощного волевого импульса. Там, куда вы попадете, похищенных людей-оборотней просто пытают, заставляя таким образом трансформироваться. В это время собирают биометрию. Они считают, что таким образом смогут продуцировать оборотней для военных нужд.

— А это в принципе возможно?

Ответ его был сух и краток.

— Да. И тогда любой кошмар покажется вам детской сказкой.

Я не собирался его задевать, но не удержался.

— А вам?

Он отвернулся и глухо, на пределе слышимости прошептал:

— И нам...

— А почему вы употребили прошедшее время, говоря об остальных проектах?

— Да потому что их просто нет. Часть помещений уничтожена, персонал, которому повезло, разбежался, остальные...

Он развел руками.

— Если все, что вы говорите, правда, что я должен сделать?

Он резко повернулся. Глаза его горели, как два зеленых топаза, а слегка удлиннившиеся клыки обнажились, словно он собирался броситься в атаку.

— Уничтожь там все! Выжги это логово дотла! Не оставь камня на камне от этого места. Никаких документов, приборов или сотрудников. Стопроцентная зачистка.

Голос его сорвался в хрип.

— А ваши люди?

— Сделай это, а остальное...

Зря я спросил. И без того понятно, что они и так трупы. Это только в кино можно вывести толпу больных и ослабленных людей из зоны боевых действий.

— Хорошо. Если ваша информация верна, я сделаю это.

— Наша благодарность будет более чем значительной...

Я прервал его.

— Не надо. А то пахнет обыкновенной торговлей.

Он не сдавался.

— И все-таки мы вас найдем... После.

Неожиданно он хлопнул в ладоши, и в зал вошли уже знакомые мне девушки. Я успел взглянуть на него в последний раз, но Дон Альваро только сделал жест рукой, словно прогонял с глаз долой, и меня увели.

Совсем другой дорогой, ведущей светлыми и тщательно обставленными комнатами, меня втащили в искрящийся крохотными позолоченными рожками зал, который я принял сначала за салон или гостиную. Но изменил свое мнение, увидев бассейн почти в половину совсем не маленького пространства.

Они только принялись меня раздевать, как резкий окрик вспугнул их, словно стаю мотыльков.

— Гемистах легон!

Девушек просто вынесло через ту дверь, в которую мы вошли.

Я поднял голову.

В зал медленно, словно вплывая, вошла Елена, одетая во что-то совершенно прозрачное. Мое сердце споткнулось об это фантастическое видение и сделало синкопу.

Идеальное. Вот все, что я мог сказать о ее теле, едва скрытом легким туманом тончайшей кисеи.

Не говоря ни слова, она подошла, пододвинула невысокий стульчик и усадила меня на него. Затем, мягко опустившись на колени, стала стаскивать с меня ботфорты.

Я было попытался помочь ей, но она так решительно отбросила мою руку, что я сдался. Медленно, по одной вещи, она раздела меня до трусов. Затем потянула меня вверх, и я понял — она хочет, чтобы я встал.

Вода была свежа и горяча одновременно. Словно драгоценную вазу, Лена оттирала мое тело от боли и усталости. Время остановилось, застыв в воздухе сверкающими капельками наслаждения.

Не знаю, сколько длилась эта ночь. Внутренний таймер остался где-то на обочине вместе с осторожностью и благоразумием. Какое-то время я держал и коридор, и прилегающие помещения, а затем ушло и это. Первый раз за всю жизнь я забылся в руках женщины. Но она того стоила. Она не просила пощады, но и сама не давала ее. В ту ночь я любил ее с отчаянием приговоренного к смерти.

Ненавижу прощания.

Беззвучной тенью выскользнул в коридор, осторожно прикрыл за собою дверь и тут же наткнулся на одну из служанок. Завернутая в небесно-голубое сари, смуглокожая и изящная, будто статуэтка, она выскочила из глубокого и, наверное, очень удобного кресла и склонилась в низком поклоне.

— Господин чего-нибудь желает?

— Одеться.

Она тихо склонила голову.

— Что желает одеть господин?

Я только вздохнул.

— Ну, например, господин желает свои собственные вещи. Это возможно?

— Принести сюда?

— Да нет... А есть где нибудь...

Я неуверенно пошевелил в воздухе пальцами, пытаясь поймать разлетающиеся после бурной ночи слова.

К моему удивлению она меня поняла и произнесла, еще раз поклонившись:

— Идите за мной.

Комната, куда меня проводили, оказалась просто душевой. Правда, обширной и весьма удобной. Пока ходили за моими вещами, я успел принять душ и даже побриться любезно выданной мне бритвой.

Как ни странно, все из моего барахла было на месте. Даже мелочевка в карманах брюк, которая обычно выпадает у меня на пол.

Я только-только оделся и уже затягивал шнурки на туфлях, как в комнату вошел Дон Альваро.

— Уже собрались?

— Не люблю прощаться.

Он секунду помолчал.

— Что ж, наверное, вы правы. Пойдемте.

Следуя за ним, я прошел несколько коридоров и комнат, пока мы не вышли на лужайку за домом. Прошли ее и сквозь щель в заборе оказались на территории другой виллы. Дом выглядел заброшенным и пустым, а сам парк напоминал скорее джунгли, чем культурные посадки.

Не пройдя и нескольких шагов, Дон Альваро остановился.

— Дальше без меня.

И, наткнувшись на мой вопросительный взгляд, пояснил.

— На первом этаже дома, в большой гостиной лежит ваш трофей. Держите, это вам.

С этими словами он подал мне крохотную таблетку, похожую на прессованный гашиш.

— Это микрофильм. Там все, что нам известно об институте. И еще... — Он немного помедлил и достал из жилетного кармашка небольшой медальон на цепочке. — Лена просила передать, когда вы будете уходить. До свидания, генерал! — добавил он со значением и удалился.

Внимательно и осторожно я пробирался в зарослях, отслеживая все, вплоть до возможных минных закладок. Однако ничего такого не встретил. Скрипучая рассохшаяся дверь нехотя открылась, и глаза, не сразу адаптировавшись от яркого солнца к полумраку, царившему на покинутой даче, разглядели нечто темное, лежащее почти у самого порога.