Лихие браконьеры вовремя отлавливались, и им надолго отбивали желание охотится в заповеднике. Им вообще все отбивали. Вместе с жизнью и возможностью перерождения. Но соблазн был велик, и дураки не переводились.

Что их влекло, спросите вы. Да все то же. Имея достаточное количество энергии, можно в принципе создать не то что собственный рай, а целую галактику для личного употребления. Ну, на галактику здесь конечно было маловато, но на пару десятков планетных систем вполне.

Остальное — мои личные догадки, которыми я не спешил делиться вслух.

— Твои проблемы мне понятны, — сказал я, когда Виталий выдохся. — Проходящие через все кордоны террористы, бессчетное количество наркотиков, которыми только что в детских садах не торговали, оружие и работорговля. Плюс невероятное количество психических нарушений и неуклонный рост засоренного генофонда. У вас своя война, а у меня абсолютно свои, никак не связанные личные счеты к вашим фигурантам. И скорее всего, когда я завершу охоту, ваши проблемы во многом тоже закончатся. Воины Тьмы — редкая мразь. Посему я предполагаю просто уничтожить верхушку клана, а затем перебить все, что шевелится. На остальное у меня может просто не хватить сил.

— Я просто предлагаю сотрудничество...

Я сразу и не очень вежливо перебил его:

— Для чего вам я, понятно. А вот для чего мне нужны вы, не очень ясно.

К этому моменту нормальные посетители уже покинули ресторан, а их места заняли улыбчивые широкоплечие парни, с такими же улыбчивыми и тренированными подругами.

— Насколько я понимаю, — прищурился он, — прямой поиск в информационном поле при таком количестве стихийных магов — вещь крайне трудоемкая и неблагодарная. Мы сожгли уже несколько опорных точек и храмов Воинов Тьмы, обезвредили десятки связанных с ними террор-групп. Какой тебе смысл бегать за ними в одиночку, когда у нас уже давно идет планомерная война?

Я на мгновение замер. Вот значит как. Выходит они и до этого докопались. Дела...

— Предложения? — Деловито вопросил я.

— Становись частью организации. Любая информация по интересующим тебя разделам, без ограничений. Поддержка оперативных групп по всему миру, транспорт, связь, средства технической разведки и помощь аналитиков. Содействие правительственных организаций крупнейших стран...

Он все перечислял, а я потихоньку обалдевал от спектра возможностей его организации. Выходит, не все корешки удалил правитель-алкоголик. У слабой власти, получается, не только минусы, но и плюсы тоже есть. Моя Контора была вовсе не последним винтиком в пирамиде неформального воздействия на геополитическую ситуацию. Но его фирма, судя по перечисляемым возможностям, была просто монстром. И вряд ли свежесозданным. Такое за год не нарисуешь. Даже если в запасе десятки миллиардов полновесных и свободно конвертируемых. Скорее всего, я просто не знал или, что вероятнее, не мог знать о существовании этой Конторы. 'Есть многое на свете, друг Горацио...'

— Что от меня требуется взамен?

— Почему ты думаешь, что нам от тебя что-то нужно? — прошамкал он с набитым ртом. Потом обвел глазами стол и, обнаружив пустую бутылку, негромко стукнул по ней вилкой.

Несмотря на достаточно громкую музыку, к нашему столу тут же подскочил официант с новой бутылкой. Наверное, он тоже слушал, что доносится из микрофона в настольной лампе. Верхним зрением микрофон выглядел как крохотная черная воронка, дымчатый жгут от которой тянулся в сторону служебных помещений ресторана.

— Не шути, — я нюхнул пробку и, удовлетворившись качеством, плеснул сначала себе, потом ему.

Он немного поскучнел. Сразу стало ясно, что это самая скользкая часть разговора. Генерал усмехнулся немного нарочитым смешком и опрокинул бокал в свою бездонную глотку. Сначала он, видимо, собрался что-то сказать. Но вдруг неожиданно новая мысль пришла к нему в голову. Он привстал, доставая из кармана мобильный телефон.

— Минуту.

И отошел в сторону. О чем и с кем он говорил, мне было как-то не очень интересно. Но, видимо, разговор закончился вполне удачно. Он вернулся к столу и не присаживаясь предложил:

— Прокатимся?

— Далеко?

— Средне, — он снова усмехнулся, но уже как-то невесело. — Хочу тебе кое-что показать...

Выходя из ресторана, я успел увидеть, как официант бережно подхватывает бутылку, которую я только что держал. Нет, конечно. Я и подумать не мог, что они собираются снимать мои пальчики, для прокачки на своих дактилоскопических базах данных. Просто это у них, наверное, такой обычай. После каждого клиента недопитую бутылку нежно брать двумя пальцами за дно и горлышко и скачками нестись в подсобку.

У выхода, уже ждал седан несколько тяжеловесного вида. А когда автомобиль, мягко рыкнув многоцилиндровым мотором и грузно тронулся с места, я понял, что внешнее впечатление не было обманом. Машина была явно бронированной.

Так почти в молчании мы добрались до стеклянной призмы невыразительного конторского здания у кольцевой автодороги. На вывеске, гордо сиявшей неоном над крышей, значился некий банк. Такая же табличка, только из начищенной до золотого блеска бронзы, была и у самых дверей.

Нас, видимо, ждали. Двери распахнулись еще до того как мы подошли. Ковры, хрусталь, кожаная мебель и массивные бронзовые урны. Все тихо, но недвусмысленно намекало на финансовую мощь располагавшейся здесь организации. Генерал только кивнул, несколько нарочито лениво развалившимся у мониторов охранникам, и мы проследовали далее. Про себя я отметил не только расслабленные позы охранников, и цепкий профессиональный взгляд но и спокойную тигриную грацию, с которой сидели офицеры.

Длинный коридор, лифт вверх, пост охраны, опять коридор и еще один лифт вниз, и вновь пост. Только на этот раз трое охранников располагались за двадцатисантиметровой толщины стальной перегородкой, наблюдая за комнатой через миниатюрные телекамеры. Тут мой провожатый уже не отделался дружеским кивком. Он обстоятельно и неторопливо вынул небольшой прямоугольничек и положил его в маленький лоток, торчавший из стены. А после того как кусок стены отъехал в сторону, открывая какую-то систему, прижал к ней лицо. Что характерно, охранники на нас и не смотрели. Они смотрели на свои приборы. Наверное, то, что они увидели, их удовлетворило, так как абсолютно гладкая на вид стена разошлась в стороны, освобождая проход.

Простой коридор конторского вида меня немного разочаровал. Впору было ожидать чего-то более монументального, хотя кабинет, в который мы пришли, вполне подошел бы и директору приличного завода.

Большой и абсолютно чистый стол с телефонами, удобные, прочные стулья вдоль стены и несколько кресел вокруг кофейного столика в углу. Компьютер, проекционный видеомонитор и некоторые другие вещи говорили о том, что это помещение используется в основном для совещаний.

Виталий Алексеевич так же неторопливо подошел к стене, за которой туманно просматривался как будто отросток. Чего-то нащелкал на клавиатуре, и по загудевшей от воздуха трубе в нашу сторону двинулось нечто. Еще через несколько секунд в приемный лоток упал продолговатый цилиндр с двумя толстыми кольцами у торцов. Пневмопочта. Примитивно, но быстро и надежно.

Он развинтил цилиндр и вынул пачку листков.

— Присаживайся.

Он показал на одно из кресел вокруг низкого видимо кофейного столика, и плюхнулся сам.

— Это, — он протянул мне первый листок, — серийный насильник. Десять убийств с изнасилованием. В основном девочки до 16 лет. Ищем уже полгода. А это, — он протянул другой, — банда ублюдков. На их совести восемь пунктов обмена валюты. Шестеро убитых охранников, пять кассирш, примерно такое же количество тяжелораненых. Ищем три месяца. Наверное, гастролеры... — добавил он тоскливо.

Я смотрел на короткие, в две-три строчки, описания преступлений и небольшие фотографии с мест происшествий подколотые к листку разноцветными скрепками, и чувствовал, как помимо моей воли во мне набухает тяжелый черный ком злости.

— А вот это, — он, поморщившись, протянул новый листок, — наша самая большая головная боль. Крадут детей. На органы.

— Как на органы? — не понял я. А через секунду догадался и внутренне похолодел. — И что будет, если вы их найдете?

— Не если, а когда, — поправил он меня. — Когда мы их найдем. То в зависимости от необходимости их ждет громкий суд — это политика, тут ничего не поделаешь — а потом несчастный случай в тюрьме или в лагере. Если конечно никто не пристрелит на месте.

— И только это? — уточнил я. Никаких сейфов с военными секретами и прочих шпионских номеров?

— Господи! — простонал он и уставился тяжелым взглядом в стену. — Да ты помоги мне хоть с одной из этих (он потряс пачкой листов) проблем, и я сам расскажу тебе столько военных секретов, что тебя стошнит от этих глупостей. Раньше мы занимались совсем другими делами. Скорее политикой, чем войной и вообще всякой мистикой. Но криминальная ситуация такова, что на нас стали сбрасывать 'тяжелые висяки'. Милиция в болоте, контрразведка зализывает раны. В общем и целом пока, кроме нас и еще пары контор, заниматься этим некому.

Я секунду размышлял о том, как половчее обставить мою помощь, а потом махнул рукой.

— Ладно. Гори оно все... Давай твои бумажки. Тебе в каком виде? Лицо, местонахождение, что еще?

Он немного опешил.

— А что еще?

— Ну, я не знаю... Другие подвиги, например?

Он махнул рукой.

— Лицо уже хорошо. Адрес идеально. А другие подвиги, — он пожал плечами. — Так ведь три раза не расстреляешь.

— Одно 'но'.

Он встрепенулся, словно охотничий пес, увидевший, как уже убитая дичь собирается дать деру.

— Мои способности, они на время. Причем я не знаю, на какое. Месяц — точно, дальше неясно, — и гася скептическое выражение его лица, добавил: — Я и вправду не хочу сходить с корабля. Но ты должен знать, что вся лафа, возможно, только на время.

— Ну, — он рассудительно приподнял брови, — ты, главное, сам себя не топи... А насчет способностей посмотрим. — И назидательным тоном любящего папы: — Преодолевай сложности по мере поступления.

— Мне нужен, художник, и по местам событий.

— Тогда завтра с утра...

Теперь был мой черед удивляться.

— Ты что, хочешь, чтобы эти уроды еще что ни будь, натворили?

— Господи, да нет, конечно! — он одним движением вылетел из кресла. — Посиди немного. Я организую. Чего тебе? Кофе, чай? Душ там.

Он пальцем показал на неприметную дверь и выскочил прочь.

Душ — это хорошо. Но потом.

Отсутствовал он примерно минут двадцать. А войдя, задумчиво и весело проговорил:

— Спать удумали, сволочи. Я им дам спать. Работать, негры!

— Ну что, поехали? — спросил я.

— Поехали, — кивнул он. — Художника, правда, подвезут уже на место.

— Только смотри! — предупредил я его. — Художник должен быть хороший. Иначе все даром.

— Нормально, нормально. Слушай, а как тебя называть-то? — спохватился он. — А то неудобно как-то выходит...

Я весело представил себе, как он будет напрягать язык и память, называя меня Полным именем, и назвал то, что значилось в моем давно утерянном настоящем и новоприобретенном паспорте.

— Андрей.

Та же машина, но в сопровождении трех массивных внедорожников доставила нас к подножью бетонного улья, светившегося редкими окнами.

Не обращая более внимания на сопровождавших, я погрузился в состояние 'Кархи'.

Несмотря на то, что прошло уже больше трех месяцев, картина преступления живо встала пред моим взором. Вся боль и отчаяние маленькой девочки, убиваемой здесь, в тени новостройки, ударила по нервам, словно пушечное ядро. Я видел лицо насильника так ясно, что, наверное, мог бы сосчитать каждый прыщ на опухшей роже. С трудом вынырнул наружу, оглядывая столпившихся вокруг людей, не понимая в первые секунды, кто они и зачем здесь.

— Художник, — позвал я.

Из толпы выпал крепкий лысоватый гражданин лет сорока в объемистой куртке, делавшей его похожим на состарившегося колобка.

Я посмотрел в его глаза и спросил:

— Ты, уважаемый, крепкий человек или как?

— Пять лет войны, — степенно ответствовал дядя.

Зря спросил...

— Закрой глаза, — приказал я и положил свою ладонь ему на голову.

Короткий разряд информационного пакета, и он тяжело замычал, и зашатался, пытаясь обрести утраченное вдруг равновесие.

Пока я приходил в себя, он неистово скрипел карандашом, временами ошалело поглядывая на меня.

Через несколько минут поднесли его работу. В других обстоятельствах я бы, наверное, похвалил его, настолько точно были схвачены черты насильника. Почти фотография. Остальное было делом техники. Я даже не вгонял себя в транс. Хватило старого заряда. Опять, словно на пыльном экране я увидел небогатую обстановку московской двухкомнатной квартиры и улицу, на которую выходило окно. Пытаясь найти зацепку, я внимательно прошелся взглядом по улице и наткнулся на торговый павильон. 'Цветы на Каретном' — было красиво выложено светящимися трубками...

Я жестом подозвал Виталия.

— Живет в четырехэтажном, но высоком доме, из которого хорошо видно цветочный павильон 'Цветы на Каретном'. Квартира двухкомнатная на последнем этаже. Есть, или была собака. Хватит?

— Да ты что! И половины, — замахал он руками.

Так мы и ездили. Меня привозили на место, я снимал картинку, художник ее переводил на бумагу, а после делал примерное представление о местонахождении преступника. Уже из машины, с помощью телефона и компьютера, генерал командовал своим штабом, в который поступала вся полученная информация.

В итоге где-то к утру меня, выжатого словно лимон, привезли в какой-то дом, где я, содрав с себя одежду, рухнул на кровать.

Разбудил меня легкий перестук каблучков по паркету. Голова немного гудела от усталости и энергопотерь. Сквозь закрытые глаза верхним зрением я видел своего посетителя как великолепный нежно-розовый бутон, окруженный бледно-желтым ореолом и с оранжевыми прожилками. Собственно говоря, прожилки эти были боевыми цепями ауры моего раннего визитера. Или, если точнее сказать, визитерши. Вглядевшись чуть пристальнее, я рассмотрел даже несколько крохотных фиолетовых вихрей, зарубками оставшихся на ауре после убийства разумного существа. Открыв глаза, я увидел прелестное и тонконогое создание женского пола с длинной гривой отчаянно-рыжих волос. Я представил, сколько неприятных сюрпризов могла бы доставить эта нежная барышня вздумавшим ее обидеть, и ухмыльнулся.

За три часа сна нижнее тело настолько стабилизировалось, что я даже почувствовал мгновенный укол плотского вожделения, рассматривая этот прекрасный образец человеческой расы.

— Завтрак? — мелодично пропел образец с вопросительной интонацией.

— Завтрак, — покладисто согласился я и обвел глазами комнату в поисках своей одежды.

Несмотря на ночные эскапады, костюм выглядел вполне прилично, хотя и был куплен у смуглокожего торговца на заплеванном вокзале. Пока я питался, с удовольствием поглощая разнообразную и высококачественную снедь, в комнату довольно шумно ворвался Виталий Алексеевич.