Иголка из подобранной сухой веточки получилась отменная, пусть толстоватая, но острая. Сослужила хорошую службу. Я с неё сначала аккуратно снял остатки коры и волокон. Проверил на прочность, попытался перегнуть на пальцах.

Затачивал, как карандаш, бережно о лезвие томагавка, затем подложил лежащий камешек. Провертел уголком лезвия грубую дырочку, как раз, чтоб пропихнуть концы жилок. Вот так. В самый раз. Ничего сложного. Припрёт, сделаешь. Ещё как!

Выжить захочешь, лес всему научит. Не реальный, так виртуальный точно. Дешево и сердито.

Чем тебе не иголка? Для моих штанов пойдет. Более того, самое оно! Ни костяная, ни металлическая. Один конец заострил, а второму концу всего лишь придал плоскую форму при помощи того же томагавка. Полезная вещь! Получилось что-то между мешалкой и обувной ложечкой уменьшенной вдвое. Обозвать лопаткой, только значительно уже, язык не поворачивается. Скорее своеобразной зубочисткой. Опыт для производства более больших предметов подобного рода у меня уже в запасе имеется. Случалось, чем, собственно, могу гордиться — копал яму в недалёком прошлом.

Никогда не думал, что так легко можно сделать самые необходимые и простые в быту вещи. Честь и хвала! При помощи мата и молотка, вернее очень ограниченных сподручных средств и смекалки, если к ним ещё добавить мастерски нужное матерное слово, тогда это 'шыдевр' получится. Шедевр на все времена. Как-то вот обошлось без этакого волшебного слова, хотя на языке всё время что-то нецензурное вертелось, пока возился, словно молодая швея неумеха, выбирая места помягче, колол между палец. Теперь знаю. Далеко не боги горшки обжигают. Увы или ах, но не боги.

Растёр иголку в ладонях. Попробовал кольнуть в подушечку пальца. Ага, колется, кожу протыкает, что и требовалось доказать. Это же кожа-то не бегемота и не крокодила. Помню, такие иголочки, только с дикобраза падали и сыпались, а ещё были на штанах и куртке самого славного парня 'Кожаного чулка', о чём я узнал ещё в далёком детстве из книги Джеймса Фенимора Купера 'Пионеры'. Этот самый образ и сейчас стоит у меня перед глазами, как живой, когда он опирается о свой знаменитый длинный карабин и чему-то беззвучно усмехается. Мне ещё до него далеко, расти и расти в этих непроходимых дебрях, но всё же плох тот солдат, что не мечтает стать генералом.

12. (22.12.19).

Мне и сейчас, здесь в игре, даже не слышится, а я чувствую каким-то своим шестым чувством-чутьём тайное присутствие 'Соколиного глаза' или 'Длинного карабина' с его неизменным беззвучным смехом, что напополам с иронией, в моей скромной компании.

Находясь в сложной жизненной ситуации, я всё чаще ловлю себя на мысли, что думаю почти всегда о моём вечном невидимом спутнике в образе охотника тапера "Соколиного глаза". Что на это он мне скажет, а как бы посмотрел и что подумал, одобрил ли в выбранном методе решения жизненных задач?

Избавиться от этого привязчивого наваждения, увы, я не в состоянии. Это выше моих сил. Эти навязчивые мысли давят на каждом шагу, заставляют действовать с оглядкой, как будто я и здесь кому-то чего-то должен. Вечный мой воображаемый собеседник всегда за моей спиной. Временами я могу расслышать, замерев и сильно прислушавшись к шуму здешнего леса его еле-еле совсем чуть различимый в шелесте листьев неуловимый для человеческих ушей смех или какой-то очень напоминающий звук его своеобразного смеющегося голоса.

Впрочем, в "Пионерах" этот славный парень выступает в довольно преклонном возрасте в ожидании роковой минуты покоя, а вот его образ в "Зверобое", в "Следопыте" и "Последнем из могикан" вполне соответствует себе. Самое то! Это значит под стать мне теперешнему. Так и будем ориентироваться во временно— пространственном континууме прошлого Северной Америки, исходя из намеченных ориентиров, четко перпендикулярно веду линию пунктиром к своему неукротимому эго. Со всей ответственностью заявляю, путь лежит нелёгкий, но мы и не ищем этих лёгких путей, пускай через дикий лес, где почти не ступала нога белого человека, в этом вся и прелесть.

Я, как будто сейчас прямо перед собой вижу его сосредоточенное загорелое грубоватое лицо с ямками на щеках, как у индейцев, и светящиеся будто улыбающиеся чему-то наивному глаза. Он умеет залихватски выхватывать своё ружье из любой позы, чтобы он не делал в этот момент. Возможно, только что он спал, ел, разговаривал, но всегда при этом умеет выстрелить со ста шагов белке в глаз. Ведь для него это также просто, как ходить на двух ногах. Также естественно, как пить родниковую воду. Мне очень хотелось бы в такие моменты просветления поговорить с ним наедине или хотя бы перекинуться парой слов, попытаться отвлечь внимание. Поверьте, у меня есть что у него спросить.

Например, как это ему вечно удаётся целиться пальцем в небо и попадать непременно белке в глаз? Ведь именно так незнающему видится всё это со стороны. Человек вскидывает ружьё и в тот же миг жмёт курок. Интересно. Постороннему не видны движения души следопыта, повзрослевшего в дремучем лесу. "Соколиный глаз" скажет, что обыкновенно не видит цели, это не так важно, но стреляет по некоей охотничьей чуйке, что подскажет ему, когда именно надо стрелять. Стоит только задумать, куда следует попасть пуле, попутно прикинуть расстояние и пуля попадает практически сама, как будто лишь завершает речь или начатое слово с мыслью.

Возможно, малый лукавит, острота глаза здесь не менее важна и играет не последнюю, а ключевую роль. Однако иногда простые вещи выходят за рамки понимания простых смертных.

Этот охотник знает, когда чувствует, что мушка на карабине непросто металлическая насечка или шпенёк, буквально, садится и липнет, как муха, на вожделенный объект и, прямо скажем, чешет мишень. Воля стрелка сказать ей нет и это будет нет, но если он скажет да и пуля никуда не денется и не пропадёт в пространстве без следа. Свинец точно засядет глубоко в глазнице белки. Именно там его и стоит искать. Где белка, там и пуля.

Иногда охотник выдержит завидную паузу, когда уже становится ясно, что он слишком передержал ружьё и скорее всего промахнётся. Ан нет! Подождет до секунды и угадает нужное время этой самой красной секунды для точного выстрела только он — бледнолицый друг индейцев. Абсолютно без спешки и лишней суеты, когда время настаёт, в тот миг он вскидывает ружьё вновь и пускает хладнокровно, не торопясь, пулю смерти, всегда без ошибки. Податливый пусковой крючок с чувством исполненного долга, как будто рвёт невидимую нить жизни и смерти, выверенный тысячу раз, как живой механизм возвращается в исходное положение, служит безупречно. Всё получается само собой, без всяких видимых усилий со стороны и резких ненужных телодвижений, отточено, как зазубренный урок, ведь назначенная для того пуля уже сидит в звере с того времени, как умелый охотник об этом подумал, даже ещё много до того, как выпущена ловкой рукой с кончика пальца сорвалась завершающая линия жизни в виде кусочка свинца. Палец на курке лишь мелкая формальность или прелюдия, второстепенное допущение чего-то особо важного. Но эта подготовка к выстрелу не менее важна и значима, чем сам факт идеального выстрела и полёта пули в цель. Вплоть до сдержанного короткого дыхания следопыта, как у пловца и душевного состояния стрелка, его покоя в этот чрезвычайно важный для него временной промежуток. Целое искусство подготовки к выстрелу не терпит фиаско.

Окей. Что-то не понравилось, всегда можно переиграть, опустить ружьё и вскинуть карабин снова. Пусть жертва ещё насладиться последним мигом жизни. Даже отвлечься на пару слов с приятелем, чтобы заметить ему как же всё это безнадёжно устарело и затёрто до дыр в нашем воображении обывателя.

Отлично. Теперь вновь легко вскинул, прицелился, совместил, мушка сама прилипла к предполагаемому месту на живой мишени и уже просит охотника стрелять. Азарт захватывает сердце. Следопыт мог попасть уже трижды, но он будто играет со своей жертвой и даёт ей возможность ещё и ещё, чтобы ускользнуть. Но не тут-то было!

Пусковой крючок, как будто гладит излюбленную мозоль на указательном пальце или с нежностью ласкает и треплет любимого кошака или щенка за ушком.

Вот и всё, "спектакль окончен". Твёрдость руки и никакой магии плюс знание леса и повадок дикого животного. Вся хитрость меткого выстрела. Всё просто, как день, как парное молоко. Начинаешь верить и поддаёшься неведомому лесному обыденному бесхитростному простоватому обаянию этого лесного знатока.

Этот человек знает толк там, где невозможно просчитать удачный исход никакими формулами, пропорциями, интегралами и схемами с чертежами и диаграммами. Всегда что-то отвлекает или мешает, но конкретно ему помешать для меткого выстрела ничем невозможно. Пусть даже самая большая в мире пушка прогремит за спиной оглушающим выстрелом и это не станет ему помехой, разве что может порвать перепонки, он может оглохнуть без должной к тому подготовки артиллериста. Само провидение на его стороне. Всё дело в том, что он умеет всё исправить или подправить требующуюся траекторию полёта пули, чуть не в самом процессе полёта. Выглядит ошеломляюще и впечатляюще. Однако этот охотник просчитывает за несколько долей секунд вариант успеха, не хуже компьютера оценит возможности и не даст сгореть напрасно ни щепотке драгоценного пороха в своей пороховнице в условиях девственного леса, не потерять зря ни единого грамма свинца, что ценится не меньше золота. Диву даёшься, как это вообще такое возможно! Как он смог натренировать себя в суровых перипетиях дикого леса до такой степени, чтобы безупречно ориентироваться на звук, шорох и хруст ветвей на свой страх и риск. На это ответа нет.

Известно одно, эти глаза не в состоянии обмануть, а спасут в трудный час того, кто нуждается в спасении.

Когда ружье ложится в твердые уверенные ладони этого молодца и касается прикладом щеки, ружье становится с ним одним целым и служит продолжением рук. Оружие надёжно упирается в плечо. Ему жадно начинает щекотать фалангу пальца в предвкушении самого точного на свете попадания века, трудно описать полностью эти царственные ощущения властелина над миром огня. Их надо самолично прочувствовать.

Именно так и рождались новые империи. Повелители которых первым делом поражали своих новых подданных каким-нибудь необыкновенным умением равным чуду, собирали вокруг себя толпы, а уже потом порабощали их целиком и полностью вводя бессознательных в свой мир, как бессловесных зомби.

Я принадлежу его царству. Я буду удивлять мир своей смелостью. Как заявлял прославленный князь, имя которому князь Святослав, иду на вы и при этом никогда не сворачивал и не спасался бегством перед заклятым врагом.

Почувствовать запах пороха в этом треклятом лесу многое значит. Лишь бы стволы этих самых длинных ружий были направлены не в меня.

Да вот беда, ружья у меня нет. О нём приходится только мечтать. А в гарнизоне вполне вероятно ружий не счесть. Полным полно!

Вздохнул. Досадно, конечно, что нет этого парня рядом. Ничего не попишешь! С ним этот же маршбросок до гарнизона показался бы мирной прогулкой.

Вот так слегка посетовал на судьбину и отсутствие огнестрельного оружия. Вздохнул ещё раз, но уже глубже, чем в первый. Иголочку сохранил. Бережно спрятал в перьях и повязке на голове. Повязку и перья я уже ненавижу. Они ничем не спасут меня в случае нахождения на краю гибели, а могут только помешать.

Наконец-то выпутался из этой паршивой ситуации. Вот теперь путь открыт. Следует поторопиться. Затяну потуже узелки. Целых полчаса потерял на раскачку, пока продрался сквозь эти лесные дебри, а ушёл меньше, чем на полмили. Пока кропал зловредные индейские штаны, все глаза проглядел и пальцы исколол. Всё-таки согласился с собой в одном, лучше это сделать именно сейчас и здесь, иначе эти штанцы замедлят мои передвижения к цели. Как пить дать, прорвутся дальше до самого интересного места во время смертельной схватки или совсем слетят с задницы. И остался бы я, как в той худой пословице или как в сказке с худым концом, где ни словом сказать, ни пером описать. Что с меня взять? Ничего не возьмёшь, как у голыша, только хрен да душа. Голым задом ежа не напугать! Тем более ирокеза. Нельзя такое допустить.

Кожу на штанине залатал, а ходить всё равно нельзя. Одно слово. Неудобно. Надо снять нормальные с какого-нибудь белого урода. Как будто я сам не такой? Да, но здесь-то я краснокожий! Впрочем, таких штанов в форте может быть завались — на каждом солдафоне в гарнизоне, а может быть и нет совсем. Что они там носят? Кто их разберёт? Шорты, бриджи, а может шотландский килт? Дойду до форта, посмотрю.

Теперь-то уж меня ничто не остановит. Каждая минута на вес золота.

Я решил так: лучше прибыть с запасом во времени, чем бежать сломя голову напролом через линию врага. Не стоит тратить на отдых ни минуты. Чем больше запас времени, тем удачливее мой маршрут и рейд. Возможны дополнительные очки. И потом, неизвестно с какими трудностями придётся столкнутся на месте прибытия вблизи самого форта. На руках меня носить там явно никто не собирается. Впрочем, и приветствовать по вытяжке стоя также, как это делают при соответствующем гимне. Я всё-таки надеюсь достичь крепости в целости и сохранности или по крайности подойти к воротам с натуральным волосяным покровом на голове.

А вот ещё! У меня же целых два свободных очка появились! Как я мог об этом забыть? Дырявая башка! Открывай скорее интерфейс.

Это в долгий ящик откладывать нельзя! Одно в ловкость. Второе в силу суну или в скорость? В скорость. Каждая секунда дорога. Бегать мне требуется очень быстро.

Воспользовался минуткой, закинул мимоходом два полученных свободных очка. В целом я уже нисколько не сомневался в том, что очень скоро выполню все три задания квеста. Мне так и мерещились ворота, что открываются изнутри при моём приближении. До вещевой закладки осталось только руку протянуть, чтобы забрать. Откуда только взялась такая бешенная уверенность?

Какие интересные, однако, лесные препятствия мне здесь приходится преодолевать! Эх!

Для верности на ходу знакомлюсь с картой. Не упускаю момента оглядеться. Вернее сказать, сверяюсь бегло в полглаза. Чуть сбавил шаг. Надо же увидеть, где мне свалится на голову кирпич или эликсир, чтобы поднять своё здоровье на сто процентов.

Да где же она? Птьфу! Я так долго шёл до тебя от самого озера, 'моя прелесть'! Вглядываюсь в развернутую перед собой в воздухе карту. Скоро вижу. Вот она персональная вещзакладка с обязательной пометкой владельца и хозяина, прозвище которого 'Огнедышащий дракон'! Это я самый и есть! Индеец! Кто бы сомневался! Исчезнувшее племя могикан! Гордость распирает грудь. Заслужил наконец-то что-то своё в этой дурацкой игре, где связь с администратором оборвана, чуть-чуть не навсегда. Впрочем, очень робко надеюсь, что не навсегда.

Все пищевые закладки чужие. Чьи конкретно, узнаю только при очной ставке. При личной встрече при приближении в несколько ярдов наступит ясность. Дотопаю, узнаю. Это, конечно, очень скучно. Вот когда зарою собственноручно убитого оленя, тогда и будет моя пищевая закладка. Не раньше.