Лоцман и Берегиня

Лоцман и Берегиня

Между небом и твердью, на границе миров

Льётся время — река, бьётся сердце — любовь.

Здесь, поняв и постигнув и блаженство, и боль,

Под вечерней звездою повстречаться с собой...

Я выключила свет на кухне и по тёмному коридору пошла в комнату. В квартире кроме меня никого не было. С мужем мы недавно расстались, если можно так сказать о грандиозном скандале с угрозами, шантажом, битьём посуды, ломанием любимых дисков и пинанием кроссовок. Посуда мне надоела, кроссовки почти не пострадали, но вот дисков было жалко. В сумочке заквакал телефон, смс-ка объявила о приходе. Я в темноте нашарила в сумке сотовый и опять направилась в комнату. На экране сотика высветилось послание:

"RСХР"

— Что за хрень? — выругалась я, ибо автор был мне неизвестен. — Абсол, кто это? Ну конечно, номер не читается! — Я так и замерла в проёме двери, тупо уставившись на экран телефона. — Может это мой бывший развлекается? Других юмористов в моём окружении не наблюдалось. А может это сбой какой в телефоне, но слово из четырёх букв?.. Вот если бы из трёх или из пяти...Что это может значить?

Я ещё немного поразмышляла, ничего умного не надумала, и шагнула в комнату... Ослепительный свет ударил в лицо, я зажмурилась и инстинктивно прикрыла глаза руками. Какой идиот светит мне прямо в лицо? Я слегка растопырила пальцы, надеясь увидеть вражину, проникшего в моё жилище и ослепившего меня не иначе, фонариком. Свет оказался не таким ярким, как показалось в начале, и я разглядела...коридор. Но это был не мой коридор, тем более что я из него шла, а не наоборот. Коридор был длинным, по обе стороны имел массу дверных проёмов, а вот двери в них отсутствовали. Над каждым проёмом был номер. Я оглянулась. Над моим проёмом была число 333. Хорошо, что ещё не 666. Мне как-то сразу захотелось на свой диванчик, но я решила посмотреть, куда это меня занесло, во сне то можно всё! А то, что я сплю, не подвергалось сомнению. Я повернула налево, недолго прогулялась по пустому коридору и вскоре упёрлась в тупиковую стену. Тогда я решила заглянуть в один из дверных проёмов. К сожалению, просунув голову за порог, я ничего не увидела в темноте и сразу отпрянула назад, представив, что с той стороны на меня вот-вот набросится мерзкий монстр. Здраво поразмыслив, я направилась обратно. Когда добралась до своего проёма 333, решила ещё раз заглянуть за порог, справедливо надеясь, что уж в своей квартире я не содержу монстров — людоедов. Эффект был такой же, темно, хоть глаз коли. Я застыла в неудобном поклоне, надеясь разглядеть диван, стол, кресло, телевизор, наконец.

Сзади сдержанно покашляли. Я с дуру, чуть не сиганула в темноту, но за какую-то долю секунды поняла, что там, за порогом пропасть и лететь мне долго и печально до самого низа, да ещё без парашюта. Брр! Я осторожно разогнула спину и оглянулась.

Сзади меня стоял подросток мужского пола лет двенадцати — тринадцати, в джинсах, синей майке с надписью "ПЕПУКС" (я автоматически прочитала английские буквы по-русски) и ...лаптях! Смотрел он на меня ожидающе, но без всякого интереса и удивления. Когда моё тело пришло в адекватное состояние, он изрёк: "Следуйте за мной!" Я послушно поплелась за ним ... налево! Последнее отверстие в стене коридора, как раз напротив того, в который я заглядывала, было без номера и темнота за ним была как бы посветлее. Мальчик вошёл в проём и, слава богу, никуда не провалился, а бодро зашагал дальше. Я смело шагнула следом. Пройдя по коридору метров тридцать, мы очутились в круглом слабоосвещённом зале, по окружности которого располагались опять таки дверные проёмы, по-видимому, ведущие в такие же коридоры, из которого явились мы. В центре зала находился пункт наблюдения. По кругу располагалось огромное количество небольших мониторов. На каждом показывался отдельный проём. В центре, на крутящемся стуле сидел второй подросток, но чуть постарше, лет 15. Он оторвался от созерцания экранов, внимательно посмотрел в мою сторону, но как-то мимо меня и обратился к моему спутнику:

— Триста тридцать третий?

— Да.

— Не понятно! Отведёшь её на инструкцию, там разберутся, — и снова углубился в созерцание.

Парень взглядом позвал меня, и мы двинулись в один из коридоров. Как он тут не путается? Я озвучила свой вопрос.

— Как вы тут ориентируетесь?

— По солнцу.

— По какому солнцу? Там его нет и, вообще темно!

— Над главными вратами — знак солнца. В них мы вошли. Посолонь идут врата со створами. В одних вратах сто створов. Ты пришла из четвёртых врат.

— Посолонь, это как?

— По солнцу значит! Что тут не понятного? — мне показалось, что про себя он подумал: "Темнота-а-а", или ещё чего похлеще.

— У нас по часовой стрелке принято говорить, — от чего-то обиделась я, хотя причин для этого явно не было.

— По стрелке! — скептично передразнил меня мальчишка, — а часы то у вас больше лектронные !

— Какие?

— Лектронные, мигают, — пояснил парень.

— Электронные, — поправила я его, вот балда. — У меня механические.

— Лектронные, механические — один бес! По солнцу надо!

— А ГДЕ Я?! — меня, наконец, проняло.

— Ну, ты даёшь! — парень остановился и удивлённо уставился на меня, — Вы, сударыня, в Порубежье!

— Где?!! — мне стало холодно и жарко одновременно. Лицу жарко, конечностям холодно. Видимо, вся кровь прилила к голове.

— Слушай, ты пришла из Перунова предела, из триста тридцать третьего створа, и не знаешь где ты? Ты вообще, кто? — парень очень подозрительно стал меня разглядывать.

— Варвара, — я смутилась, как будто собственное имя показалось мне незнакомым.

— Пересвет, — представился он и немного смягчил выражение лица, — а где Людмила?

— Людмила? Какая Людмила?

— Из триста тридцать третьего всегда Людмила приходила, — парень поскрёб темечко указательным пальцем, но, видимо, ничего не надумал. — Ладно, идём. Там разберутся! А то я гляжу, в проходы заглядываешь, как дитё малое!

— Кто дитё? Сам то ещё (чуть не сказала "сопляк") юнец!

— Хм, юнец! — хмыкнул мой провожатый, — только я с твоим прапрапрадедом в салки играл!

— ??? У тебя на майке "пепукс" написано, — сменила я тему от греха подальше, уж больно мне его лапти стали подозрительны, — что это значит?

Парень остановился, опять удивлённо на меня посмотрел, оттянул майку, пытаясь прочитать надпись, и вдруг залился звонким мальчишеским смехом.

— Ох, Варвара! Пепукс! Это написано "Рерих"!

Я почувствовала, как краска снова заливает мне лицо. Сменила тему, называется.

— Я же подумала, что может это название организации, в которой ты работаешь — "Пункт ежедневного пропуска ужасно красивых субъектов" например.

Глаза парня округлились, он снова скосил глаза на надпись и поинтересовался.

— А как это ты, — мы окончательно перешли на дружеское "ты", — из слова "Рерих" такое название придумала, буквы-то русские?

— Сама не знаю. Наверное, реклама проклятая! Куда не кинь взгляд в городе — "Кока — Кола", "Кэмл", "Пепси". Вот и заклинило.

— Ох, и загрязнённые у тебя мозги!

— Ага, — добродушно согласилась я, — мегабайты лишней информации.

Мы, наконец, дошли до нужной нам двери, обычной деревянной двери с ручкой и замком. За дверью оказался лекционный зал с мягкими креслами, столом — кафедрой и большим экраном. В зале уже было несколько человек: две девушки, удивлённо хлопающие кукольными глазами; пузатый джентльмен в шёлковой пижаме с китайскими иероглифами; томная дама с длинной тонкой сигаретой в кокетливо изломанной руке; ещё одна женщина, похожая на гадалку из мистического фильма; пожилой мужчина с очень знакомой внешностью; рефлексирующий юноша, нервно крутящийся в кресле и кусающий губы и, теперь я. Мне приглянулась гадалка. Она спокойно, по-домашнему расположилась в кресле и вязала носок. Я подсела к ней.

— А что за лекция здесь будет? — заговорчески поинтересовалась я шёпотом.

— Сейчас проинструктируют, а потом кто — куда, — не отрываясь от рукоделия, поведала мне дама.

— А-а-а, — я ничего не поняла, но резонно решила, что скоро всё само — собой разъясниться. Главное, не проснуться. Уж больно сон интересный. — А лектор уже тут? — я ещё раз осмотрелась. — Пожилой мужчина?

— Нет! Это же Александр Прозоров, артист. Вы что, его не узнали? — она первый раз подняла на меня глаза и... очень приветливо улыбнулась.

— Узнала, — соврала я, — но ведь он может быть лектором. — И чего это я настаивала?

— Может, но не он. Лекторы тут разные бывают. Кто будет сейчас, я не знаю, — гадалка вернулась к своему носку.

— А Вы тут не первый раз?

— Да многие здесь уже не первый. Пузатый, Олег Иванович, приходит, слушает и потом стирку выбирает. Мадмуазель Жанет, та, что курит — сон. Девочки — первый раз, как и ты. Прозоров и я по делам. Бориска каждый раз на экскурсию ходит, но потом всё равно стирка.

— Стирка — это как? — не поняла я. Мне представилась дикая картина: огромная стиральная машина с фронтальной загрузкой, в которой отстирываются маленькие несчастные люди. Они кричат и плачут, а пузатый дядька, плюхаясь в мыльной воде их всех наставляет, что таким образом они выполняют какое-то очень важное предназначение.

— Стирают из памяти события этой ночи и всё! — вернула меня в реальность гадалка.

— А-а, а экскурсия?

Договорить нам не удалось. В дверь вошли мои новые знакомцы: Пересвет и созерцатель мониторов. Под белы рученьки они ввели (почти внесли) абсолютно пьяного парня. Парень был бос и гол до пояса, штаны, слава богу, на нём присутствовали, буйная каштановая голова свесилась до груди. Терпеть не могу пьяных! Хотя в трезвом виде он, скорее всего и ничего. Пересвет глазами отыскал меня, и они усадили пьяного полустриптизёра в соседнее со мной кресло. Тот обречённо вздохнул, буркнул что-то типа "блдарю" и пристроил голову мне на плечо. От парня пахнуло хорошим коньяком и цитрусами. "Мажор", подумала я, но голову с плеча не спихнула, пожалела пьянчужку. В это время в зал пришёл инструктор — серый, бесцветный субъект, похожий на приведение с толстой тетрадкой под мышкой. Таким же бесцветным голосом он начал:

— Приветствую вас в пространстве Порубежье. Я — Кузьма Колотный. Вы прошли энергетические врата, соединяющие наши пространства, кто по доброй воле, а кто и случайно. Во избежание негативных последствий вы можете выбрать итоговое состояние своего сознания после вашего здесь присутствия, как то:

первое — полное стирание памяти о событии;

второе — воспоминание о событии, как о сне;

третье — экскурсия по Заставе с посещением Хороводной поляны плюс исполнение пункта один или два;

четвёртое — пункт три плюс полное сохранение памяти с принятием обета;

пятое — командированные по своей программе.

Итак, начну поимённо: Олег Иванович Кривопузько, что Вы выбираете?

— Пункт первый — сонно отозвался Кривопузько.

— Как обычно, — пробормотал Кузьма.

— Как это — обычно? — поинтересовался дядька. — Я что, тут уже был?

— Вы, Олег Иванович, у нас завсегдатай, но результат всегда один и тот же — стирка! Может, в этот раз передумаете?

— Да что уж традиции менять, — подумав, сказал Кривопузько, — пусть будет как обычно!

— Хорошо! Как обычно, девяносто девятый раз. Может на сотый юбилейный передумает? — Кузьма что-то пометил в тетради и приступил к дальнейшему опросу. — Коновалова Анна?

Одна из куколок вскочила с места, поглубже запахнула розовый пеньюар и ещё быстрее захлопала глазами.

— Ну? — Кузьма испытующе посмотрел на девушку.

— А можно сон? — пролепетал испуганный голосок.

— Можно! — девушка обрадовано уселась на место.

— Фридман Элеонора! — чересчур торжественно огласил Кузьма.

— Ой! — пискнула вторая девица, — а это больно?

— Больно? Что больно?

— Стирать память, — почти прошептала напуганная Элеонора, — я боюсь! — она наполовину спряталась за спинку впереди стоящего кресла.

— Мы сделаем тебе анестезию!

— А это больно? — она почти сползла под кресло.

— О боже! — Кузьма начал злобно вращать глазами и явственно послышался скрежет зубов.

— Сон, — пискнула Элеонора и окончательно скрылась под креслом.

Кузьма поцарапал в тетради и перевёл дух.

— Жанна Всеволодовна Ипполитова?

— Мадмуазель Жанет, пожалуйста! — поправила его дама с сигаретой.

— Мадмуазель Жанет? — лектор иронично скривил губы.

— Экскурсия и со-о-он! — томно прошептала она, выпуская вверх тонкую струйку дыма..

— Со-о-он, — эхом ответил ей Кузьма, — так и запишем.

Дальше всё шло по указанной гадалкой дорожке: она и Прозоров — в командировку (к стати — её звали Рада Рубеновна Панайётис! Воистину — дитя мира!), а Бориска — на экскурсию со стиркой.

А теперь я.

— Варвара Алексеевна Матвеева (фамилию мужа я ещё не поменяла), — Кузьма посмотрел что-то в тетради, потом на меня, потом опять в тетрадь. Лицо его выражало крайнюю степень умственного напряжения, — а где Людмила?

— Какая Людмила? — меня это начинало раздражать.

— Из триста тридцать третьего... — начал было Кузьма.

— А сегодня — я! — получилось, пожалуй, чересчур жёстко, вот выгонят в шею.

— Хорошо, хорошо! — Кузьма пошёл на мировую. — Что выбираете?

— А можно пока только на экскурсию?

— А память?

— Потом решу.

— Тогда придётся давать обет.

— А если я потом выберу сон или стирку?

— Тогда обет автоматически аннулируется.

— Окей! То есть, хорошо! Я выбираю экскурсию и обет, и обед, если можно.

— Можно! У нас всё можно... — он последний раз взглянул в тетрадь, — и последний — Хмельной муж! — осуждающе произнёс Кузьма.

Я попыталась растолкать парня, но он спал, как медведь зимой.

— А может его обратно отправить, всё равно же ничего не вспомнит, — посоветовал Прозоров.

— Невозможно! Мы не знаем номер его створа, — огорчённо ответил лектор.

— Как это? Илья, что, не заметил его на проходе?

— Нет, не заметил! — ещё больше помрачнел Кузьма, — он ВЫПОЛЗ из прохода!

— Как это, выполз?

— Выполз! В таком состоянии организм не переносит вертикального положения, да и энергетический удар при наличии алкоголя ощутимый! А монитор настроен на верхнюю часть створа. Он выполз и уснул между триста сороковым, триста сорок первым, триста шестидесятым и триста шестьдесят первым проходами. Вот мы и не знаем, в какой именно его возвращать. Ошибиться то нельзя!

— Совсем рядом со мной, — прошептала я, — земляк!

— Его Пересвет нашёл, после того как Варвару сюда проводил. И что теперь с ним делать? — Колодный покачал головой.

— Оставьте его на экскурсию, а потом видно будет, — и кто меня за язык тянул.

— И то верно, а завтра он проспится и сам решит! Хотя, очень хочется его не в гостиницу отправить, а в холодный чертог к Погребнику, чтоб хмель выморозило, — Кузьма перевёл дух и продолжил. — Все, записавшиеся на экскурсию и командированные идут ночевать в гостиницу. Просьба, соблюдать правила поведения в общественных местах, чистоту и порядок (как банально, нет, чтобы соблюдать кодекс "бусидо" например). Остальные — за мной на стирку. Все свободны! Всего хорошего.