Все знали, что и как им предстоит делать и вопросов не возникало. Самым главным было незаметно проникнуть внутрь и действовать там тихо. Именно по этому несколько наёмников были вооружены степными луками, а я приготовил духовую трубку пенал со стрелами. Использовать пистоли разрешалось только в самом крайнем случае. Один из наёмников накинув на себя плащ гвардейца тихо постучал в дверь, я стоял чуть в стороне и был готов пустить стрелу в лицо привратнику. Однако делать этого не пришлось. Дверь открылась и нас без каких либо вопросов пропустили во внутрь, причем весь немалый отряд.
— Ваш зал третий по коридору. В первом водяные, во втором всякий сброд, третий ваш. Располагайтесь, завтрак вам принесут через пару часов,— больше он ничего произнести не смог, так как ему заткнули рот и тихо зарезали. Наёмники строго выполняли мой приказ — в живых никого не оставлять кроме женщин и детей — по ним я приму решение отдельно.
В зале для водяных, считать сколько их там — времени не было, и десяток наёмников приступили работать молча и деловит своими шпагами. Только один раз возникла заминка. На одном из водяных были костяные доспехи и шпага скользнула по ним, а водяной проснулся. Благо на помощь своёму товарищу пришёл сосед и его удар в лицо пригвоздил уже собиравшегося закричать водяного к полу. Дважды ребята прошли по залу, проверяя, что бы никого не пропустить и никто не претворился мертвым. А я обратил внимание, что водяные действительно все были в перчатках, плотной одежде и с обычным оружием. Нам повезло, что мы взяли их сонными и беспечными.
Во втором зале оказалось всего семь человек в дымину пьяные. Пустые и разбитые кувшины валялись повсюду. Их зарезали без всякой жалости. — А лежанок то пятнадцать,— заметил кто то из наёмников. Ему тут же ответили: — По этому то их и разместили рядом с водяными и поят в усмерть, что бы они ничего не соображали....
А вот на втором этаже возникли проблемы.
Как бы мы старались не шуметь, все-таки стража, что стояла там, оказалась готова к нашему появлению. Более того, она без раздумий применила пистоли и выстрелами всполошила весь дом. Из комнат стали выбегать полуодетые, но все вооруженные люди и наёмникам пришлось тоже прибегнуть к своим пистолям. В коридоре стоял густой дым, слышался лязг стали, крики и проклятия. Наше преимущество был в том, что все наёмники были одетыми в кожаные с металлическими пластинами доспехи, а вот наши противники — нет. Постепенно чаша весов стала перевешивать в нашу пользу, и сопротивление было сломлено. Сразу же бросилось в глаза, что это были не сброд и не благородные шалопаи. Это были воины и первый же допрос по горячим следам показал, что я недооценил своих сестричек. Этими воинами оказался набранный отряд из Ройса. И среди них были не только наёмники и искатели приключений, но и дворяне и даже люди состоявшие на службе у правящей династии. Это в корне меняло все дело, а меня озарила догадка. Одна из сестричек должна было взойти на престол здесь, а вторая стать женой будущего герцога Ройса и выйти замуж за его племянника. А это уже не лезло ни в какие ворота, и могло спровоцировать войну между двумя городами-государствами.
Только два стражника были безучастны к событиям на втором этаже и не принимали участие в схватке. Они стояли возле закрытой снаружи двери и ни на что не обращали внимание. Только подойдя поближе я заметил, что это не люди, а просто закрепленные на специальной подставке доспехи, которые носили раньше. Дверь открыли достаточно легко. В небольшой комнате без окон, сжавшись в комок и, закрывшись от нас подушкой, находилась молодая девушка, даже ребёнок. Поразили её огромные, в пол лица, раскрытые карие глаза. В них читался ужас и ожидание неминуемой смерти. Выделив и безошибочно поняв, кто тут главный, она дрожащим голосом обратилась ко мне: — Сестры все таки отдали приказ убить меня? Я же дала слово, что никому ничего не скажу и мне ничего не надо. Я просто просила оставить меня в покое.
— Укутайте её поплотнее, соберите вещи и доставьте пока в мои покои. Я обещал заботиться о ней. Не волнуйтесь Эмили, вам ничего не грозит, а потом мы решим, что с вами делать. Ответе мне только на один вопрос,— какая тайна вас связывает с сестрами,— но девушка только непонимающе смотрела на меня и начала дрожать. Я махнул рукой и вышёл из комнаты.
— Сударь, сударь, не уходите и не оставляйте меня, — я услышал топот босых ног и девушка в одной ночной сорочке вцепилась в мою руку. Её макушка едва доставала моего плеча, она смотрела на меня и в её глазах стали набухать слезы. — Если вы уйдете, я умру. Я это знаю. Не оставляйте меня,— и столько горечи и печали было в её голосе, что я дрогнул. — Пойдем, тебе надо переодеться. У тебя есть что одеть?
Она непонимающе спросила: — А я разве не одета? У меня есть два платья,— одно вот это, я в нем сплю, так как обнаженной спать неприлично, и второе, точно такое же для повседневной носки. Правда, они уже старенькие...
Мы вернулись в её комнатушку и действительно, ни платяного шкафа, ни комода. Голые стены и только на колченогом стуле висело нечто весьма похожее на ночную сорочку, но другого, грязно-серого цвета.
— У тебя есть служанка? Кто тебе помогает переодеваться, расчесывать волосы, кто следит за чистотой в комнате и прибирается здесь? Эмили вновь заморгала своими глазищами и стала старательно заглядывать мне в лицо: — Я все делаю сама, это плохо? Мне запрещено покидать комнату.
— Но ведь кто то же приносит тебе еду, меняет постельное белье, стирает твои вещи....
— А для этого существует волшебное окно, вот оно,— и она, отпустив мой рукав, за который по — прежнему крепко держалась, подошла к портрету красивой женщины. Отодвинув его в сторону, она показала мне пустую нишу. — Все что мне надо я получаю отсюда и сюда же передаю все, что мне не нужно или требует стирки и ремонта. Сестры сказали, что если я увижу хоть одного человека или меня кто-то увидит, меня убьют.
— Как давно ты здесь томишься в этой комнате? — С того момента, как сказала им, что им лучше отказаться от их плана и он обречен на провал а они погибнут от неучтенных обстоятельств. Софи тогда очень рассердилась и ударила меня по лицу и у меня даже пошла кровь из носа. А Лаура стала расспрашивать, откуда я узнала о их плане и что знаю ещё. А я ничего не знала, я просто проснулась и почувствовала, что должна им сказать то, что сказала. После этого меня закрыли в этой комнате, а сколько я здесь нахожусь, я не знаю.
В коморке мы остались одни, наёмники обыскивали дом, добивали раненых и вязали пленных, а также отправляли на подворье своих раненых и убитых. На втором этаже мы потеряли убитыми двух человек и семеро получили ранения различной тяжести. У приоткрытой двери стояли два моих охранника и внимательно наблюдали за коридором.
— Тебе надо одеться, лучше, если и второе своё платье ты наденешь на свою сорочку, тогда они не будут так просвечивать. А какая-нибудь обувь у тебя есть? — и вновь мой вопрос поставил её в тупик.
— Нет, а зачем мне она, я же никуда не хожу.
Быстро, что бы я не передумал, она натянула на себя второе платье и повернулась ко мне: — Я готова, правда, я быстро умею одеваться? В это время раздался скрип и я выхватил пистоль. Однако моя тревога оказалась напрасной. Откуда-то снизу появился таз с теплой водой и губка. — Ой, а я сегодня не умывалась. Ты подождешь меня, я быстро.... И действительно, ни мало не стесняясь, она быстро скинула с себя обе сорочки, схватила таз, поставила его на маленький коврик и стала умываться и губкой протирать своё тело. Закончив, она застенчиво посмотрела на меня: — Не люблю ходить грязной, жаль, что воду мне дают только один раз. Правда я быстро? Я даже не стала смотреть в таз и расчесываться, — а я понял, что меня ещё удивляло в этой комнате кроме голых стен и отсутствия мебели,— здесь не было даже намека на зеркало.
Когда девушка вновь оделась, я подошёл к ней, скептически посмотрел на её босые ноги и ни слова не говоря подхватил на руки. Она ойкнула, но вырываться не стала, а наоборот, крепко обхватила меня за шею и плотно прижалась: — Как хорошо,— и её глаза закрылись. А ещё через мгновение её дыхание стало ровным и спокойным. Она заснула, а я понял, что каждая ночь для неё превращалась в кошмар. Днем ещё какие то звуки раздавались за дверью, а ночью наступала полная тишина и она боялась и не спала. Интересно, каково это ежеминутно и ежесекундно ждать своёй смерти и вздрагивать от малейшего ночного шороха.
Во дворец мы возвращались утром, первые солнечные лучи уже золотили шпили дворца и несмело заглядывали в окна на верхних этажах. Эмили по-прежнему спала у меня на руках, а я, странное дело, не чувствовал тяжести её тела. Только в моих покоях, когда я положил её на свою кровать, она причмокнула губами и чему-то улыбнулась, а мне пришлось силой отрывать её руки от своёй шеи. К счастью она не проснулась....
В каземате по-прежнему царил полумрак, хотя откуда то из-под потолка на пол падали светлые полосы наступившего утра. В пыточной ничего не изменилось за те несколько часов, что я отсутствовал. Палач мирно дремал на стуле у входа, а на пыточном столе лежал Гоб и на чем свет костерил всех и вся, грозя всевозможными карами.
— Давно он вот так злобствует? — поинтересовался я. — Да как только его распяли на столе.
— Ну что ж начнем. С чего ты начинаешь свою работу? — Это зависит от того, кого и как допрашивать, но как правило в первую очередь под ногти загоняют иголки и деревянные клинья....
10. Ударный отряд водяных — 3
Когда мне открыли камеру Лауры, я увидел, что она сидела на топчане, забившись в угол. Разорванное платье не закрывало её тело, да она и не стремилась к этому. В глазах испуг, страх и надежда. Увидев меня, она сникла.
— Не получилось? Ты думала, что я по обыкновению возьму с собой не больше пяти наёмников? Ты ошиблась, их было больше двух десятков и что немаловажно, все в доспехах, в отличие от твоих друзей из Ройса. Их сейчас заканчивают допрашивать. Интересная вырисовывается картина, впрочем, с ними пусть разбирается герцог.
Ну и каково это Луара ждать ежесекундно, что за тобой придут? Какие ощущения? Тебе понравилось вздрагивать от каждого шага за дверью, от каждого скрипа, от каждого еле различимого слова? А теперь представь, что эта пытка продолжается изо дня в день, каждую ночь, как это происходило с вашей сестрой.
— Ты ничего не понимаешь. У неё дар предсказывать смерть своим близким. Знаешь, каково это знать, что ты погибнешь или умрешь в определенное время? Пусть скажет спасибо, что я оставила ей жизнь.
— Но ведь она предупредила вас, что вашим планам не суждено было сбыться и что вы можете погибнуть?
— А ты бы поверил бредовым словам какой-то девчонки, когда впереди реально замаячили власть и крона? Вот и мы не поверили, ведь все шло так хорошо. Ещё немного и герцог бы официально отрекся от престола, а там...
— А там,— подхватил я,— с Софи может что-нибудь случиться и под сенью одной короны объединятся два государства. А ты не подумала, что вас с сестрой, а тебя-то уж точно, очень тонко использовали в интересах другого человека? Ты что, реально думала, что тебе позволят властвовать в Фертусе? Да ты бы в течении нескольких месяцев последовала бы за своёй сестрой. Нельзя же быть такой дурой и не просчитывать все шаги и возможные последствия.
— Он клялся мне в вечной любви.... — А до меня дошли слухи, что он клялся в любви к жене герцога, уговаривая её устранить мужа и править вместе. Правда у той хватило ума не поверить этому человеку,
и он сейчас попал в опалу. Правда не знаю надолго ли, ведь он до сих пор числится единственным наследником герцога. Думаю, что соответствующие сведения очень скоро достигнут ушей правителя Ройса и он захочет познакомиться со мной лично. Ты сделала ставку не на того Лаура. К тому же, герцог чуть ли не в приказном порядке приказал мне жениться на одной из сестер.
— Ты лжешь.
— Он говорит правду,— в камеру вошёл герцог,— одна из вас должна была стать его женой, я только не стал ему навязывать — которая. А теперь выбора у него нет. Он женится на младшей.
Лаура взвизгнула: — Это она все подстроила, она все знала и сделала так, что бы остаться единственной....
— Ты хоть сама-то веришь тому, что говоришь? Как могла ещё почти что ребёнок, сидя взаперти около года, без всякого общения с внешним миром, провернуть такую комбинацию?
— Она все может, вы её не знаете, она все может...,— и Лаура стала повторять одно и тоже — Она все может....
— Разум оставил её,— констатировал герцог,— может быть сохранишь ей жизнь? — Она претворяется,— убежденно сказал я, — есть только один способ проверить это. Надеюсь, перед смертью разум к ней вернется. Я достал пистоль, взвел замки и приблизился к Лауре, приставил пистоль к её голове....
— Ты должен расстрелять меня на закате, а сейчас даже полдень не наступил....
Дверь камеры со скрипом закрылась за нами. — Как ты догадался, что она притворяется? — По её глазам, она просчитывала вашу реакцию и совсем не обратила внимания на мою. Это её и сгубило.
На встречу нам попался служка, что нес Лауре её обед. Что-то меня в нем насторожило. Когда он проходил мимо нас, я выхватил шпагу и поднес клинок к его горлу. Возьми кувшин и отпей из него ровно половину. Служка замер как вкопанный и побледнел.
— Кто, и что он сказал? Говори, если хочешь жить.
— Корсак. Он сказал, что принцесса заснет на три дня мертвым сном, а потом он заберет её из склепа и они убегут в степь, а потом и дальше на восток.
— Стой здесь,— я повернулся к герцогу,— Убедились, что пока у змеи не будет вырвано жало, она всегда сможет ужалить? Я вернулся в камеру Лауры и оставил дверь открытой так, что бы можно было видеть, что происходит внутри.
— Я не милосерден Лаура, все, что я могу сделать для тебя, это дать тебе заряженный пистоль с одной пулей. Когда станет известно, что ты застрелилась от того позора, что пал на вашу семью, никто не посмеет утверждать, что и ты была участником заговора. Это я делаю не ради тебя, а ради твоей сестры. — Я вытащил пистоль, взвел замки и положил его рядом с замершей девушкой,— у тебя ровно минута.
— И ты уверен, что я не выстрелю в тебя? Хотя бы из чувства мести... — Уверен, род Фертусов не должен прерваться хотя бы для того, что бы отомстить Ройсу. Я повернулся спиной и тут же раздался сдвоенный выстрел. Её откинуло к стене, а под белоснежной грудью расцвели две красные точки, из которых, пульсируя, выплескивалась кровь. Её глаза были открыты и в них затаились грусть и сожаление.
Я вложил пистоль в сумку и подошёл к тюремщику. — Ты опоздал и сам все видел. Из чувства милосердия я дал своё оружие принцессе и она сама сделала свой выбор, так и расскажешь Корсаку. А теперь иди.
— Мне не понятны твои мотивы Найд. — Ваша светлость, у вас не так много преданных людей в вашем дворце, что бы мы могли ими разбрасываться и Корсак один из них. Ни вы, ни я не виноваты в том, что Лаура застрелилась, более того, можно будет сказать, что вами уже был подготовлен указ о её изгнании, но вы не успели предупредить меня, а я, не желая, что бы она было лишена всего и повешена на городской площади, нашёл вот такой выход из положения.