А наёмников то в лагере прибавилось, и почему то среди них я не видел ни Миха, ни Вовка, ни Ришата. Вскоре тот конюх, что позаботился о моем коне, словно прогуливаясь, оказался возле нашей хижины. — Найд, не исчезай, Вовк и Мих скоро вернуться, потерпи немного. И действительно, где-то через час, полтора появилась троица моих товарищей. Конюх тут же подошёл к Вовку и придержав его коня, что то негромко сказав. Вовк кивнул головой и пошёл в конюшню, где, как бы ненароком, внимательно осмотрел моего коня, а потом, позвав Миха, прямиком направился в хижину.
Я сидел в углу и на коленях у меня удобно разместились и шпага и пистоли. Словно мы и не расставались, Вовк буркнул: — Проголодался? Есть будешь? — Сначала обещанные новости, а потом подумаю.
— Одно другому не помешает. Мих,— позвал он брата,— передай Ришату, что блудный сын вернулся и хочет есть, а потом возвращайся, хочется из первых уст послушать рассказ о его приключениях, а без тебя, боюсь, он не начнет. Вскоре в хижине было не протолкнуться, помимо моих друзей в неё набились ещё человек пять-семь незнакомых мне воинов. Как только я утолил первый голод настоящей домашней похлебкой, начались расспросы. Однако властный голос Ришата всех перебил: — Найд сам знает, что ему можно рассказать, а о чем лучше промолчать, так что всем лучше закрыть свои рты и внимательно слушать.
Свой рассказ я начал с того момента, как пересек пограничную межу. Рассказал, как путал следы, как наткнулся на большую кошку с котятами, как выходил её и прожил с ними в одном месте почти что две недели, как наткнулся на обоз и перепутал кошек. Как освободил дикого льва с котятами и в придачу осмотрел его лапы и отвел в степь, как схватился с кротами и вернулся, что бы помочь незадачливым гвардейцам, как выследил водяных и расправился с ними. Закончил я свой рассказ словами,— Как и было обещано, я вернулся в лагерь через три месяца. Во время моего путешествия ничего особенного не произошло. Ни одной банды степняков, ни одной орды я не встретил, так что в целом прогулка прошла в спокойной обстановке.
Мои слова о спокойной обстановке были встречены веселым смехом и предположением, что если б мне попалась какая-нибудь орда кочевников, то в живых я оставил только женщин и детей, поэтому все степняки узнав, что я вышёл в разведку, предпочли откочевать подальше от моего предполагаемого маршрута.
Уже стемнело, когда наши посиделки закончились, мы даже успели поужинать и только тогда Мих, как самый молодой и шустрый начал свой рассказ о последних событиях:
— Ну и наделал ты тут дел своим появлением Найд. Когда Ришат отправил тебя в глубинную разведку на восток,— я посмотрел на десятника, и он утвердительно кивнул головой,— а мы с Вовком отправились в объезд приграничных территорий, в лагерь через пару дней прибыл большой отряд гвардейцев во главе с их капитаном. Они стали всех расспрашивать о тебе и требовать самого подробного твоего описания, а потом капитан показывал некоторым небольшой портрет и спрашивал, похож ли ты на рисунок.
Вмешался Ришат: — Я сначала не поверил своим глазам. Найд, это был ты, только в очень богатой одежде, весь в золоте и камнях, даже улыбка твоя. Я об этом и сказал капитану, а потом он осматривал твои вещи и чем-то так был озадачен, что на ночь глядя в сопровождении двух всадников галопом помчался в Фертус. Извини Мих, продолжай.
— Капитан, осматривая твои вещи, нашёл какой-то лоскут желтой ткани и действительно очень сильно разволновался. Тогда-то десятник и сказали, что ты отправился в длительную разведку на восток и вернешься не раньше чем через два-три месяца. Ещё через два дня к нам нагрянул Кошачий глаз со всем отрядом и начал массовую зачистку окрестностей, а уже когда мы с Вовком вернулись с границы, в гости пожаловал сам герцог. Это было какое-то столпотворение. Никто и никогда не слышал, что бы милорд выезжал на границу, да ещё ради какого-то юнца. Мы с Вовком подтвердили, когда нам показали твой портрет, что это именно ты на нем изображен, да только в другой одежде. Только потом мы узнали, что это портрет погибшего сына лорда, а значит не можешь быть ты, так как сыну сейчас могло бы быть уже около сорока лет. Н у потом началось самое интересное. В разные стороны были отправлены многочисленные отряды гвардейцев с задачей разыскать тебя и доставить пред светлые очи господина. Но ты непонятным образом умудрялся исчезать и даже лучшие следопыты не могли отыскать тебя за исключением тех случаев, когда ты сам хотел, что бы тебя нашли. Именно так была найдена твоя стоянка со степным львом, и ты ясно дал понять, что львы тебя слушаются. А ведь фамильный герб герцога — степной лев на лазоревом поле и три короны над ним. Так что когда прибыл один из караванов и его хозяин рассказал невероятную историю о молодом воине, который остановил почти сотню вооруженных людей и потребовал освободить своих львов, которых, кстати, везли в подарок герцогу,— этому уже особо никто не удивился. Правда, герцога к этому времени уже не было, он вернулся в город. Но все что становилось нам известно, уже через несколько часов становилось известным и ему. Как сказал капитан гвардейцев,— герцог понял, что раньше твоего возвращения тебя все равно никто не найдет, так что просил нас немедленно сообщить ему о твоем прибытии и незамедлительно доставить со всеми причитающимися почестями во дворец.
Честно говоря, я впервые слышу, что бы верховный лорд о чем то кого то просил. Обычно он требует и приказывает, так что завтра утром мы отправляемся во дворец.
Я отрицательно покачал головой: — Нет друзья, завтра мы отправляемся в загородную резиденцию, — и, понизив голос, я пересказал услышанное от водяных о предстоящем захвате власти и их ударном отряде.
— В нашей экспедиции сможет принять участие не более пяти человек, но все они должны быть экипированы особым образом,— все участки тела, включая лицо и руки, должны быть закрыты плотной кожей, которую стрелы водяных не смогут пробить. Изготовить эти доспехи надо как можно скорее и пусть они будут корявыми, главное, что бы надежно защищали. Если не получится сделать полностью одежду из толстой кожи, то хотя бы перед должен быть закрыт. Не знаю почему, но водяные не имеют обычного оружия, кроме небольших кинжалов, но вот умеют они ими пользоваться или нет,— я не знаю.
Вмешался Ришат,— Найд, старших надо уважать. Лучше для всех нас будет все таки сначала отправится в Фертус, там как следует подготовиться, разнюхать обстановку и только после этого принять решение, где искать этих гадов. Я к тому, что и в городе есть большие подземные хранилища воды и свои источники на случай осады или набега. И где гарантия, что их отряд размещается не там? К тому же у нас нет уверенности, что в окружении герцога нет предателя, и не обязательно он будет водяным. Это может быть любой особенно жадный до золота или стремящийся к верховной власти. Да и впятером против, может быть, сотни водяных — не реально.
В словах Ришата был свой резон, и я согласился с ним. — Хорошо, сначала едем в Фертус, но если герцог в своёй резиденции, то сразу же скачем туда.
На том и порешили. Уже за полночь лагерь успокоился и утихомирился. Рано утром Ришат отправил гонцов ко всем отрядам, что бы сняли дозоры и посты, так как искомый воин вернулся с задания и отправился в Фертус. Вскоре все его люди, у которых закончился срок дежурства на границе были готовы к возвращению на подворье и к своим семьям, а к наблюдению за степью приступил другой десяток.
Та еле различимая тропа, по которой ещё недавно я направлялся к дежурному десятку, превратилась в хорошо различимую и утоптанную дорогу. Как пояснил мне Мих, даже некоторые караваны стали пользоваться ею, так как она сокращала путь в город на несколько часов.
Я поинтересовался: — А что стало с теми двумя подручными Голого черепа, которых взяли? Я хотел бы с ними повидаться. Десятник нахмурился и неохотно ответил: — Капитан петухов сказал, что после допроса с пристрастием, их под конвоем отправили в Ройс к тамошнему герцогу. Дескать они его подданные и ему с ними разбираться. — А имя, имя того господина или милорда, который их послал они назвали? — Мне об этом ничего не известно. В дороге ничего примечательного не произошло, да и наш отряд на воротах не вызвал никакого интереса у стражи. Первым делом мы завернули на подворье к наёмникам, где, неслыханное дело, сам Кошачий глаз вышёл нас встречать на крыльцо.
— Найд, Вовк и Мих ко мне, остальным отдыхать. Женатым неделю отпуска, холостым — три дня.
— А че так мало? — раздался чей то недовольный голос.
— А ты, Гонза, уже через два дня все пропьешь и спустишь на распутных девок. Так что тебе и трех дней будет много. Идите к казначею, получите жалованье,— капитан развернулся и не оглядываясь направился в уже знакомую мне комнату. Там, по-хозяйски расположившись на единственном стуле, растягивая слова, он многозначительно проговорил: — Вовк, Мих, от Найда не отходить ни на шаг. Не все в ближайшем окружении герцога довольны теми слухами и сплетнями, что сейчас гуляют во дворце.
Найд, будь очень осторожен, — это все, что я могу тебе посоветовать, так как и сам многого не знаю. Если что, обращайся к заместителю капитана гвардейцев, он из наших,— и наёмник сделал пальцами знакомый мне знак. — Ему можешь доверять. И учти, милость герцога может улетучиться в любой момент, особенно если ты допустишь какую-нибудь ошибку, которую доброхоты преподадут в соответствующем свете. Грызня за влияние и место у трона идет нешуточная. Всех подробностей не знаю, но герцог до сих пор не объявил официального наследника...,— а подумав немного, добавил,— или наследницу.
— Капитан, у меня к вам будет необычная просьба,— и я рассказал о том, какая кожаная одежда понадобится десятку Ришата, а заодно в нескольких словах просветил его по поводу попытки захвата или смены власти водяными.
— Держи эти сведения при себе и никому во дворце не говори о том, что тебе известно, иначе этих тварей можно будет или спугнуть, или побудить действовать немедленно. Если тебя допустят поближе к герцогу, охраняй его. Он хоть и сумасброд, но правитель неплохой. Пол крайней мере слово своё держит и жалованье платит без задержек. А теперь дуйте во дворец, иначе герцог будет недоволен. Ему ведь наверняка уже доложили, что ты появился на подворье.
Сопровождаемые любопытными взглядами дежуривших наёмников, мы покинули подворье и на своих неказистых, но выносливых и неприхотливых лошадях отправились в сторону дворца. Так же как и в Ройсе город делился на три неравные части: — бедные окраины; ремесленники и торговцы; знать и богачи. Правда только благородная часть города было отделена ещё одной крепостной стеной от остальных. Это была крепость внутри крепости. Когда мы подъехали к воротам я удивился тому, что на страже там стояли гвардейцы герцога, а не обычная городская стража. Мих, который уже бывал во дворце, в воротах просто бросил: — По распоряжению герцога, к его светлости милорд Найд. Нас пропустили без слов и обычных расспросов.
— Мих, а что это ты меня милордом обозвал? — Для веса. А для нас с Вовком ты и есть милорд. Это для остальных ты пока господин Найд, а для нас — твоей охраны,— ты милорд. Я внимательно запоминал дорогу и с любопытством осматривал тенистые и весьма просторные аллеи, что вели ко дворцу. Дома действительно были чуток побогаче чем в Ройсе и к тому же каждый из них мог с некоторой натяжкой претендовать на звание небольшой крепости. Праздношатающейся публики было совсем немного, однако, как оказалось, вся она находилась на дворцовой площади, где неспешно прогуливалась вдоль ажурной решетки. Как пояснил мне все знающий Мих, чем выше положение в обществе, тем ближе к дворцу прогуливаются....
Нам въезде в парк или сад нас остановила очередная стража, но бросив взгляд на меня, тут же поспешно отворила ворота, чем вызвала немалое оживление на площади. Мы степенно проехали к самому пандусу, что вел на высокое крыльцо. (Па́ндус (фр. pente douce — пологий скат), также рампа — пологая наклонная площадка, соединяющая две разновысокие горизонтальные поверхности, обычно для обеспечения перемещения колёсных транспортных средств с одной на другую. Среди часто встречающихся применений — обеспечение подъезда к расположенному над цоколем здания парадному входу).
Как объяснил мне Мих, мы находимся не у парадного крыльца, а у крыльца для посетителей, а судя по тому, что слуг, которые должны принять у нас коней нет, герцог сегодня посетителей не ждет. Ну ничего, наши лошади привычные к такому обхождению и послушные нашей команде дружно направились пастись на лужайки перед дворцом, блага травы там было вдосталь.
Высокие двери под напором Вовка бесшумно распахнулись, и сначала он, а потом и мы с Михом вошли вовнутрь. Пока глаза привыкали к царившему полумраку, я прислушался. Было очень тихо. — Друзья, а мы не опоздали? Тихо так, словно во дворце никого нет, вдруг герцог уже уехал в свою резиденцию?
— Во дворце? Найд, да мы до него ещё не добрались. Это предбанник для посетителей, а так как их сегодня не ожидается, то он естественно пуст. Пойдем те, я здесь уже бывал, когда был допущен лицезреть верховного лорда и отвечать на его вопросы.
— Ребята, а как мне к герцогу обращаться? — Да как обычно,— или ваша светлость, или милорд, а в особо торжественных случаях — ваше высочество. Это я подслушал на приеме, как знал что пригодится.
Минут через десять блужданий по коридорам мы оказались перед резными дверями, возле которых уже стояла королевская стража. К моему удивлению она не обратила на нас никакого внимания. А за дверями слышался приглушенный разговор, шарканье шагов и гул, присущий скоплению народа.
Как только мы приблизились к дверям, стража распахнула их перед нами. Я остановился: — Почему беспрепятственно пропускаете незнакомых людей в зал для приемов? — Милорд, ваше описание и портрет показали всем стражникам. Вам, и сопровождающим вас лицам, разрешено проходить в любые двери и помещения, кроме личных покоев герцога и членов его семьи, так что мы просто выполняем приказ.
Мы вошли в большой и ярко освещенный, несмотря на день, зал. Так как мы появились из боковых дверей, то на нас особого внимания никто не обратил и у меня было время оглядеться. В зале было несколько сот человек, мужчин и женщин. Все блистали драгоценностями, золотыми цепями, диадемами и серьгами. Наши видавшие виды костюмы выглядели неестественно на фоне этого разгула и хвастовства богатством.
Не сразу, но на нас обратили внимание. Мои друзья с застывшими лицами неподвижно, словно статуи стояли на пол шага за мной. А я с любопытством разглядывал и замечал тех, кто смотрит на меня с любопытством, кто с презрением, а кто и с ненавистью. Я так же заметил, как несколько человек поторопились спрятаться за спины других придворных и там стали что то жарко обсуждать. Выждав немного времени, сделав высокомерное выражение лица, я, в сопровождении своёй охраны, прямиком направился к помосту, на котором восседал герцог. По тому как наступила тишина и по мере нашего продвижения к трону, герцог наконец-то обратил внимание на странную троицу. Дорогу к нему преградил один из придворных, который демонстративно положил руку на свою шпагу.
