В одних случаях Мария заявляла,— 'что не запрещено, то значит разрешено', а в других,— 'если нельзя, но очень хочется, то можно'. Мы побывали с ней в тюрьме, пыточной, облазили все подземные хранилища, мы даже пару раз ночевали с ней в дворцовом саду, представляя, что мы находимся в страшной и ужасной степи. Я так привык к тому, что Мария постоянно находится рядом со мной, что её отсутствие стало меня тяготить и сказываться на моем настроении.
На первом для неё балу она танцевала только со мной, была через чур серьезной и даже чопорной. А на следующий день после бала она сама пришла в мои покои: — Мы уезжаем к себе. Когда я в следующий раз смогу тебя навестить,— я не знаю. Мне нечего тебе подарить, поэтому я тебе дарю свой первый в жизни поцелуй.
И мы поцеловались. Только тогда я понял, что значит эта девушка для меня и как сильно я её люблю. Её отъезд и нашу разлуку я переживал,— похудел, стал раздражительным. Герцогиня обратила на это внимание и вызвала меня на откровенный разговор. Я без утайки все ей рассказал, от матери у меня не было секретов. У нас состоялся обстоятельный и серьезный разговор. Именно тогда то я и понял, что ни один правитель не принадлежит себе. Да, любить мы можем кого угодно, но жениться только на тех, брак с кем поспособствует укреплению государства и власти. К тому же, мать под большим секретом мне рассказала, что отец, исходя из высших интересов, уже нашёл мне будущую супругу. Она из старинного рода и брак с ней позволит нам заключить взаимовыгодный союз с Пелополосом,— могущественным городом-государством в глубине земель.
Судя по грусти, что сквозила в её словах, и её брак с отцом основывался скорее всего на расчете, нежели на чувствах. Тогда-то она мне и подарила это простое колечко: — Это символ любви, символ памяти и той боли, что поселится в сердце той, что полюбит тебя, но никогда не станет твоей суженой. А это,— она достала точно такое же колечко, но мужское, передали мне после смерти одного человека. Это была его последняя воля. Если ты уверен в своих чувствах, то возьми их и пусть они тебе будут как напоминание и обо мне и о той девушке.
Герцог расстегнул камзол и достал у себя с груди цепочку с таким же простым колечком. Эмили не выдержала,— Так это была моя бабушка, и вы её любили всю жизнь? Тогда это колечко действительно бесценное и Софи меня не обманывала.
Герцог грустно улыбнулся и спрятал кольцо. — Только через два года мы встретились вновь. Я к тому времени уже официально был объявлен наследником и заочно помолвлен с неизвестной мне девушкой из Пелополоса.
Мария разительно изменилась,— из нескладной и угловатой девушки она превратилась в настоящую красавицу. И не мудрено, в шестнадцать лет все девушки становятся красавицами и обращают на себя внимание мужчин.
— И я скоро расцвету? Мне тоже скоро исполнится тоже шестнадцать лет,— опять влезла Эмили.
— Ты и сейчас уже красавица,— ласково проговорил герцог.
Мы практически не могли встречаться наедине, так как все мои дни были расписаны поминутно, а те немногие минуты счастья, что выпадали нам, мы просто смотрели друг на друга и молчали. В одну из таких нечастых встреч я и подарил твоей бабушке это колечко, как символ нашей негасимой любви. Через несколько дней мы расстались, с тем, что бы больше никогда уже не встретиться. Я вскоре женился, а она вышла замуж. Мы, что бы не рвать сердца друг другу, избегали встреч. В последний раз я видел твою бабушку, когда её хоронили в семейном склепе Фертусов. Я уже тогда был герцогом и мог позволить себе такую вольность. В моем завещании указано, что бы меня похоронили рядом с ней, с моей любимой Марией....
Наступила тишина, Эмили притихла, а я новыми глазами посмотрел на этого седого, гордого и неприступного властителя. Он открылся для меня совсем с неожиданной стороны.
— Ну, мне пора, дела не ждут. Эмили, пойдем, я провожу тебя в твои новые покои.
Девушка ещё крепче вцепилась в меня,— Без него я никуда не пойду. Он мой охранитель и если мы расстанемся, то я погибну, а если мы будем постоянно вместе, то я проживу долго и счастливо. Я это знаю.
Я виновато взглянул на герцога, всем видом показывая, что я может быть и рад, но ни как...
— Милорд, вашу племянницу надо приодеть, не распорядитесь, что бы ей доставили готовые платья на примерку, а также пришлите белошвеек, что бы они сняли с ней мерки?
Герцог взглянул за окно, там уже начало сереть и новый день потихоньку вступал в свои права.
— Хорошо, до обеда можете отдыхать, я прикажу вас не беспокоить, а сейчас оба отправляйтесь на помывку, я распоряжусь,— и герцог легко поднялся с кресла и остро взглянул на меня, а потом погрозил пальцем как маленькому мальчику.
Мы с Эмили тоже встали и даже поклонились. Дождавшись, когда герцог выйдет из моих покоев, я попытался высвободить руку, но не тут то было. — Ты что уже бросаешь меня? Я тебе надоела? Ты хочешь моей смерти? — Сударыня, я хочу пройти в туалетную комнату, а там, как вы понимаете, я должен быть один. Вы подождете меня за дверью, а потом я подожду вас.
— А ты не обманешь? А почему мы не можем зайти туда вместе, я могу отвернуться, пока ты будешь делать все свои дела, а потом отвернешься и ты. Я просто боюсь оставаться одна,— потом она тряхнула головой, принимая решение,— Нет, я тебя не отпущу и пойду с тобой. Если я не буду стесняться тебя, то и ты не должен стесняться меня. Пойдем, где твоя туалетная комната?
И что мне прикажите делать? Скрипя зубами мы и в туалет пошли вместе. Вот влип так влип....
Естественно, что и мылись мы вместе. Сидя в бассейне с горячей водой, она, наконец-то, отпустила меня, я уж было обрадовался, но оказалось, что её ноги 'захватили в плен мою'. При этом она ни капли не стеснялась ни своёго, ни моего обнаженного тела, позволяла мне, в отсутствие банщиц, мылить и тереть её. Мыть её пришлось три раза, пока не пошла белая вода, а её кожа не стала слегка розовой и не потеряла свой нездоровый серый оттенок. У Эмили оказались длинные и шёлковистые волосы, которые после помывки приняли слегка золотисто-русый оттенок, который разительно контрастировал с темным мыском внизу живота. А у меня возник вопрос,— почему волосы на голове светлые, а там темные? Разве они не должны быть одинаковыми? Как то раньше я об этом не задумывался.
Я стал внимательно рассматривать её грудь и чувствовал, что мне очень хочется её помять и потискать, почувствовать её упругость. — Ты рассматриваешь мою грудь? Она тебе нравится? Правда она не такая большая как у сестер, и кружочки у меня маленькие.... Пришлось соврать,— Я пытаюсь рассмотреть твое колечко. А почему ты не повесишь его на цепочку, почему оно висит на простом шнурке?
— А ты знаешь, какой он крепкий? Его невозможно порвать, а значит, я колечко не потеряю, а цепочки такие слабые. К тому же я неряха и не аккуратная, а ещё не умею носить дорогие вещи. Лаура постоянно ругалась на меня из-за этого. — Как это ругалась, — не сразу понял я.
— Понимаешь, изредка меня одевали в красивые платья и причесывали, а потом ко мне приводили молодых людей, что бы они могли посмотреть на меня. У меня похолодело в груди,— И что дальше? — хрипло спросил я. — А ничего, мне достаточно было сказать о том, как и когда он, возможно, умрет, и они все разбегались. Я не удержался и погладил её по голове. Она тут же прижалась ко мне: — Я знала, что мы с тобой встретимся и поэтому на других даже не смотрела. Я все ждала, когда же ты меня освободишь. Правда, я тебе многое не стану говорить, а то ты испугаешься...
А я подумал, действительно, кому понравится, если ему при знакомстве будут рассказывать о том, когда и как он умрет. Брррр.
В спальне сначала возникла проблема,— как нам лечь спать, а потом я послал все проблемы проселочной дорогой далеко-далеко в степь и лег первым. Эмили тут же пристроилась рядом, по — хозяйски обняла меня и закинула свою ногу, вздохнула и быстро заснула. Провалился в сон и я.
Проснулся я от того, что меня гладили по лицу и жарко шептали в ухо: — Просыпайся, я хочу в туалетную комнату. — Дверь закрыта изнутри. Тайная комната и потайной выход закрыты и заставлены мебелью. Без шума сюда никто не войдет, так что можешь спокойно идти одна, но если побаиваешься, то возьми или мой кинжал, или пистоль из сумки. Иди, иди, привыкай к самостоятельности. — А ты никуда не уйдешь? Не бросишь меня? Ой,— и она сорвалась с постели, а я подумал,— наконец то можно будет спокойно повернуться на другой бок, не опасаясь, что тебя силой опять развернут.
Второй раз я проснулся от вкусного запаха, что так и шибал в нос. Оказалось, это Эмили попросила принести сюда еды для нас двоих, так как я ещё сплю и когда проснусь — неизвестно. За окном уже вечерело. Как только это дошло до меня, я тут же вскочил и начал быстро одеваться. — Эмили ты почему меня не разбудила? — А зачем? — Так ведь тебе должны были принести новые платья... — А у меня и это ещё хорошее и новые мне не нужны.
Предстояло разъяснить этому наивному ребенку простую истину: — Милая моя, когда мы с тобой одни, можешь ходить в чем угодно, но когда нам предстоит встречаться с другими людьми, ты должна выглядеть достойно. Не забывай, что ты принадлежишь к семье Фертусов и должна соответствовать своёму высокому положению во всем и в одежде в том числе. — А я не хочу ни с кем встречаться, мне и с тобой хорошо и никто другой мне не нужен.— Но мне-то предстоят ежедневные встречи. Впрочем, если ты согласна находиться одна в спальне и отпускаешь меня, то можешь не переодеваться.
Это было не очень честно по отношению к девушке, играть на её непонятном страхе одиночества, но иного выхода я не видел. Вскоре она примеряла платья и радовалась им, как маленькая девочка радуется новым игрушкам, однако от меня не отходила и то и дело хватала меня то за плечо, то за руку, словно проверяя — на месте я или нет.
Герцог все -таки переселил нас на свою половину. В мое распоряжение был выделен дворец во дворце: гостиная, рабочий кабинет, моя спальня, спальня Эмили, которая соединялась через дверь соединялась с моей и прикрывалась драпировкой, а также несколько подсобных помещений в которые входили настоящая ванная комната, две туалетных и пара кладовых для одежды.
Во дворце после известных событий царило затишье. Многие придворные предпочли до поры до времени отсидеться в своих домах, ожидая окончания расследования, которое лично проводил герцог. Кошачий глаз чистил гвардейцев, а Ришат все никак не мог окончательно сформировать мою охрану, а заодно проверял всю дворцовую стражу. Работы было полно у всех и только я вынужден был все своё время убивать на Эмили, которая по-прежнему не отходила от меня ни на шаг.
Я учил её соблюдать приличия и правильно держать меня под руку, не шарахаться от каждого встречного, не перебивать старших и в тоже время держаться с достоинством и даже высокомерно.
Герцог добился своёго,— Эмили начала учить меня грамоте и письму. Откуда у этой хрупкой девчушки хватало терпения — ума не приложу. Когда у меня что то не получалось, я психовал, мог накричать на неё, а она только хлопала своими глазами и несмело улыбалась, иногда гладила меня по руке, я успокаивался и урок продолжался. Не скажу, что эта наука мне давалась легко, однако довольно быстро я научился различать буквы и даже читать по слогам. Я торопил Эмили поскорее закончить обучение, так как мне не давали покоя те свитки и письма, что были найдены в комнатах Лауры и Софи. Герцогу я, естественно, их не передал. Наконец настал тот день, когда я развернул первый свиток и углубился в чтение.
' Любовь моя, любил ли кто тебя как я люблю? Сама мысль о том, что кто-то целовал тебя, становится для меня невыносимой. Каждый миг, каждая секунда проведенная вдали от тебя, становятся для меня страшной мукой. Страдания от того, что я вынужден на людях скрывать свои чувства, делают мою жизнь невыносимой, скорей бы наступил тот сладостный миг, когда мы с тобой встретимся наедине и я смогу насладиться твоей красотой. Любимая, когда же наступит время решительных действий, я схожу с ума от невозможности действовать. Всякий раз, когда я вижу 'Г' во мне растет желание немедленно убить его и устранить ту единственную преграду, что стоит на пути к нашему счастью.'
' Милая, любимая, единственная. У меня все готово. Мои люди расставлены на всех важных постах и пойдут за мной хоть на край света. Этот выскочка, что посмел мешать нашему счастью, спутал все наши планы, но вскоре все разрешиться самым решительным образом и ты вновь займешь место единственной наследницы престола, что принадлежит тебе по праву. Умоляю тебя, будь осторожна с этими тварями, я не верю их сладким речам. Какая это мука, видеть тебя каждый день и не иметь возможности даже перекинуться хотя бы парой фраз. Доколе мы будем скрывать нашу любовь? Тех редких минут наших тайных встреч мне явно недостаточно, я хочу ежесекундно находиться возле тебя, вдыхать твой запах, ощущать твое присутствие. Сердце сладко ноет от предчувствия скорого счастья. Береги себя, любовь моя.'
' Наконец-то любовь моя ты приняла решение. Я безумно рад, ещё немного и наши сердца соединяться в едином порыве, все преграды на пути к нашему счастью будут разрушены. У меня все готово. 'Г' будет блокирован в своём кабинете, после устранения самозванца наши люди займут все ключевые посты во дворце и будут ждать прибытия верных нам людей извне. На твоей стороне, по словам моего отца, большинство придворных и знати. Только бы не вмешались дружки — наёмники этого, якобы, наследника. Мне кажется, он что то почувствовал, и после разгрома отряда тварей, что прятался в хранилищах, стал более осторожным, а его головорезы с подозрением смотрят на каждого моего гвардейца. Хорошо хоть, что всех их дружков я отправил в степь и теперь в гвардии только мои люди. Умоляю, скорее подай сигнал к решительным действиям, терпеть больше нет мочи.'
Это были письма капитана гвардии к Софи. Там же я нашёл ещё один интересный документ, это был список тех, кого надлежало ликвидировать в первую очередь после того, как герцог отречется от престола в её пользу. Наряду с именем Лауры, я там нашёл сына и отца Гоб, а также Эмили. Бедный капитан, он так и не понял, что его примитивно использовали и как только нужда в нем исчезнет, от него избавятся. Делиться властью Софи ни с кем не сбиралась. Хотя с другой стороны, её реакция на смерть капитана как то не укладывалась в канву событий. Её горе было неподдельным, неужели и она любила его? Все прочитанные свитки я передал Эмили, которая по привычке сидела возле моих ног на низкой скамье. Она внимательно прочитала их, потом ещё раз. — Герцог любил бабушку и был несчастлив, молодой Гоб любил Софи и был несчастлив.... Я не хочу, что бы ты полюбил меня и тоже был несчастлив. Хватит и того, что я люблю тебя. — Что за глупые мысли? Есть множество примеров, когда люди встречают свою любовь и живут счастливо. — Так-то люди, а то мы. Дай мне слово, что не будешь любить меня,— я усмехнулся и протянул ей список: — Возьми и прочитай — это те, кого твоя сестричка собиралась уничтожить, как только власть перейдет к ней. Она внимательно и тоже несколько раз перечитала его. — А почему тебя здесь нет в этом списке? — По тому, дорогая, что к этому времени я должен был быть уже мертвым. Живой я слишком опасен.
