— Я не понимаю, что ты там лепечешь, — проговорил Колин, еле ворочая языком. Оцепенение не давало быстро говорить. Услыхав незнакомый язык, «балахон» прекратил трясти пленника и крикнул:
— Ших`атху! (Войдите!)
В шатёр вошли те двое, что тащили сержанта, и шаман властно проговорил:
— Этху, стлэс, навита! Ануста мора лин туска! (Увести, накормить, охранять! Скоро он мне понадобится!)
Охранники, подхватили Колина под руки и потащили на выход, но сзади раздался раздражённый голос хозяина шатра:
— Ти`атху! (Стойте!)
«Балахон» направил в сторону сержанта жезл, произнёс что-то нечленораздельное и Колин ощутил, что может шевелиться. Коротышки поклонились и выволокли пленника наружу...
* * *
Усевшись на пол землянки, Колин с блаженством вытянул ноги. То самое помещение, где он в первый раз очнулся после пленения, за неполные три седмицы успело стать родным.
Вот уже двадцать дней график пленника не отличался разнообразием. Поутру приходил один и тот же коротышка по имени Нурх и водил сержанта по деревне. Указывая то на огонь, то на животных, то ещё куда, Нурх произносил их названия на языке менк`оа, а Колин должен был повторять и запоминать. По прошествии семи дней его отводили в шатёр к шаману, где тот проводил с ним различные эксперименты.
В первый раз шаман велел раздеться, а потом долго осматривал тело сержанта. Его заинтересовал ожог, который к тому времени стал шрамом, образовавшим на груди интересный рисунок. От пятна, величиной с небольшую монету в разные стороны разбегались десятки белых ломаных нитей различной длины. Шаману шрам напомнил паутину, но на самом деле узор более всего был похож на треснувшее стекло.
Во второй раз коротышка снова заставил сержанта раздеться и лечь в центре шатра. Затем стал производить какие-то манипуляции со шрамом, отчего тот засветился мягким голубоватым светом. Это свечение настолько поразило Колина, что он попытался встать, но получив обездвиживающий разряд, вновь растянулся на полу.
А завтра его поведут к «балахону» в третий раз...
— Лучше не дёргайся, человек! — произнёс шаман, когда воины оставили их с сержантом один на дин. Жезл недвусмысленно поднялся в воздух. — Не то сделаю очень больно.
Проведя среди коротышек почти месяц Колин так и не смог сносно общаться на их каркающем наречии. Поэтому сейчас понял лишь слово «человек», что постоянно употребляли по отношению к нему, да и жезл в руках «балахона» был весьма убедителен. Испытывать на себе действие этого странного предмета больше не хотелось, и поэтому сержант решил не делать лишних движений.
Убедившись, что пленник слушается, шаман подошёл к одному из столиков и принялся что-то толочь в глиняной плошке. Потом пересыпал её содержимое в другую ёмкость, подлил воды и, помешивая, стал нашёптывать какие-то слова. Наконец закончил и жестом приказал сержанту раздеваться. Колин по привычке стянул только рубаху, но шаман указал и на остальную одежду. Пришлось раздеться донога.
Как и в прошлый раз, бубня под нос, шаман стал водить рукой над рисунком и нити шрамов в ответ засияли мягким светом. Через некоторое время сержанту показалось, будто на его грудь кто-то капает кислотой из пипетки. Он стал ёрзать, но ладонь коротышки с силой прижала к полу. Пленник посмотрел в глаза своего мучителя и ужаснулся. Глаз не было, вместо них пылало белое пламя.
Речитатив шамана, отдающийся болью в шраме, становился всё громче и громче. Ему вторило свечение на груди пленника, пульсирующее в такт. Наконец коротышка взвыл на высокой ноте и воздел жезл к потолку. Пламя в его глазах погасло, и шаман выплеснул приготовленное зелье на светящиеся линии. В тот же миг из центра рисунка выстрелила ослепительная молния и ударила коротышку в лоб. Тот отлетел к дальней стене, а Колин едва не оглох от собственного крика. Боль была настолько невыносима, что не потеряй он сознание, непременно бы умер от болевого шока.
Последнее, что успел зафиксировать его взгляд, были охранники, вбегающие в шатёр и яркие вспышки...
* * *
Открыв глаза, Колин сразу же понял куда попал. Несомненно, это было место, где в прошлый раз довелось познакомиться с магом по имени Вальдрес. Сержант встал и огляделся, но ничего кроме белоснежного тумана рассмотреть не удалось. Белёсая мгла клубилась у ног, словно игривая кошка, а пейзаж вокруг оставался неизменен. Человек будто завис в коконе шелкопряда, за той лишь разницей, что этот кокон был невесом и неощутим.
— Да что же за чертовщина?! — выругался сержант. — Такое впечатление, будто я застрял в куске ваты.
— Не ожидал тебя снова здесь увидеть, — раздался за спиной знакомый голос.
— Вальдрес! Чёрт как же ты меня напугал, — произнёс сержант, опуская выставленные кулаки. — Где ты прятался?
— Я не прятался, — улыбнулся маг. — Просто здесь каждый видит то, что хочет видеть. Быть может я первый, кто разгадал свойства артефакта-поглотителя. Правда, рассказать об этом могу лишь тебе, — маг печально вздохнул.
— А разве ты не можешь вернуться? — удивился Колин. — Я-то в первый раз смог. Не сам, шаман помог, но всё же...
— Увы, мой друг, — развёл руками Вальдрес. — Тебе было куда возвращаться, а моё тело, скорее всего, уничтожено.
— Как? — поражённо выдохнул сержант. — Ты мёртв? Но... как?
— Как с тобой беседую, это ты хотел спросить? — в ответ на реакцию собеседника губы Вальдреса расплылись в улыбке. — Не удивляйся, вопрос был написан на твоём лице. Это произошло во время одного интересного ритуала. Как, пока сказать не могу — сам ещё не разобрался. Что же касается наших бесед... Вспомни, что я говорил об астральной проекции? — Вальдрес заметил непонимание в глазах сержанта. — Ладно, не бери в голову. Может, когда-нибудь поймёшь. Расскажи лучше, как ты во второй раз сумел сюда проникнуть?
— Сам не знаю, — Колин почесал затылок. — В прошлый раз шаман огрел меня чем-то по голове. Сейчас тоже сделал что-то такое, отчего я потерял сознание... — сержант задумался.
Видя, что собеседник не может вспомнить произошедшее, Вальдрес сказал:
— Не утруждайся, главное выбраться обратно, — Вальдрес задумчиво потеребил рукав просторной рубахи.
— А что будет, если я не сумею?
— Твоё тело, конечно же, погибнет, и ты останешься здесь навсегда, так же как и я.
— Почему-то так я и подумал, — усмехнулся сержант. — Ну да ладно, вытаскивать меня пока никто не спешит, — он развёл руками, — тогда расскажи немного о своём мире. Хочу знать, как тут жить.
— С радостью расскажу. Что тебя интересует?
— Всё, — решительно произнёс Колин.
— Всё? — маг иронично выгнул бровь. — Всего, мой друг, не знают даже боги.
— Расскажи о городе, что разрушен. Магор, если не ошибаюсь?
— С`мангор, — поправил Вальдрес. — Он был столицей древней империи Схетхе. Основан три тысячи четыреста пятьдесят семь лет назад. От этого события ведётся наше летоисчисление. Впрочем, — маг повёл рукой и на глазах изумлённого сержанта, прямо из воздуха материализовались два мягких кресла, — присаживайся, рассказ будет длинный.
Колин «подобрал» отвисшую челюсть и, последовав примеру Вальдреса, проговорил:
— Знаешь, я стараюсь уже не удивляться ни поглотителям, ни безумным коротышкам с электрошокерами в руках, но вот это переходит все границы. Откуда ты достал эти кресла?
— Я ведь всё-таки маг, — усмехнулся Вальдрес. — А маги ещё и не то могут. Кстати, не коротышки, а менк`оа. Запоминай.
— Хорошо, хорошо, — выставил ладони Колин. — Я запоминаю.
— Помимо менк`оа есть ещё менк`оул. Они населяют Хайвердский лес и люто ненавидят дальних родственников. Вернее, так думают сами менк`оа. На самом деле обитателям леса глубоко плевать на всех. Они ведут затворную жизнь и ревностно блюдут границы своих владений. Так же, далеко на западе, Змеиные острова облюбовали гадрахи или змееглавцы, как их ещё называют. Их не так уж много — четыре островка по количеству кланов. А под Небесным Хребтом живут давние его хозяева — карлики кумтар.
— М-да... — задумчиво протянул сержант. — А людей-то много?
— А как же! Основное население материка Гельд-Ир как раз и составляют люди.
— Это хорошо. А то я уж было подумал, что придётся жить среди этих... — Колин прищёлкнул пальцами, подбирая выражение, — всяких, — подходящее слово так и не нашлось. — А что произошло с этой вашей империей Схетхе? Почему разрушен С`мангор?
— Война, мой друг, — Вальдрес развёл руками.
— Расскажи, обожаю истории о войнах.
— Ну, коль времени у нас предостаточно слушай. В незапамятные времена маг по имени Эффис — гений своего времени — открыл, что во время жертвоприношений высвобождается поистине чудовищная энергия. И если бы Эффис гнался за властью, то стал бы сильнейшим ещё тогда. Но его интересовала лишь наука. Наверняка, всё началось в тот момент, когда он пришёл в совет магов и представил подробный отчёт о своём открытии. Не стоило ему говорить, что максимальный всплеск силы происходит при человеческих жертвах. Совет был обескуражен, мнения разделились. Часть магов склонялась дать ход изучению новой ветви в магическом искусстве, но большинство — пожилые и уважаемые магистры — категорически настаивало на наложении строгого запрета, понимая, к чему это может привести. Эффиса подвергли гонению, он впал в маразм, прекратил заниматься какими-либо делами и лишь гулял по улицам города. А когда его не стало, Совет магов вздохнул с облегчением. После этого долгий десяток лет в империи Схетхе царила относительно спокойная жизнь. Но однажды на улицах С`мангора стражники натолкнулись на странного мертвеца. У него до костей были прорезаны запястья и лодыжки, а голова болталась на позвоночнике. Тогда этому не придали значения. Как оказалось зря.
— Неужели кто-то продолжил его дело? — догадался Колин.
— Именно. Тот труп стал отправной точкой. Впоследствии таких покойников находили часто.
— И кто же это был?
— Тот, кто на протяжении трёх десятков лет являлся главой ордена Эффисситов. Гортемус, получивший прозвище Кровавый. История гласит, что, проникшись учением Эффиса, этот ленивый маг очень обрадовался возможности получить могущество, не тратя времени на долгое обучение. Язык у Гортемуса был подвешен превосходно, и найти сторонников в провинции не составило труда. Сколотив небольшую банду — по-другому и не скажешь — он бесчинствовал, принося жертвы до тех пор, пока не пришёл к мысли о создании мощного артефакта-накопителя. С этого момента начинается новый виток истории ордена Эффисситов. Их учение распространяется по всей восточной части материка. Исключение составил лишь Сумарский Халифат, где с миссионерами-некромантами жестоко расправлялись. Но Гортемус и не стремился овладеть Сумарентом. Его интересовала империя Схетхе. Нужно отдать должное упорству этого мага, так как ему удалось небывалое — всего за пять неполных лет из небольшой банды создать влиятельный орден. В году тысяча триста восьмидесятом орден Эффисситов во главе многотысячной армии северных варваров и дружественных городов выдвинулся в сторону южных земель империи Схетхе. Города, остававшиеся верными совету магов, не в силах противостоять чёрной магии вырезались один за другим. Эффисситы не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей, а от жертвоприношений кровь, в буквальном смысле текла по улицам. Совету магов, дабы остановить этот натиск не оставалось ничего, как на невыгодных условиях объединиться с Сумарским Халифатом и вскоре соединённые армии выдвинулись навстречу войску ордена. Состоялось кровавое сражение. Хотя перевес и был на стороне империи, стихийные маги не смогли эффективно противостоять магии смерти. В результате оба противника разошлись по своим углам зализывать раны. Приблизить конец войны помогла смерть Гортемуса. Говорят, сами боги вложили в руки убийцы легендарную Иглу Мрака. Противостоять божественному оружию не смог даже некромант с могучим посохом, переполненным силой смерти. Узнав о гибели лидера Эффисситов, объединённые армии вновь воспряли духом и за полтора года вытеснили некромантов на север, к Холодному морю. Вражеская армия захватила порт Тхас и, неся огромные потери, стала переправляться на Ледяной остров. В это время сумарцы, не привыкшие воевать в условиях холода потянулись обратно на юг, и армии империи ничего не осталось, как последовать за союзниками. Посчитав разгром достаточно хорошим уроком догонять и добивать Эффисситов никто не стал, и это оказалось роковой ошибкой. Буквально через год С`мангор накрыло невероятное заклятие. В одночасье город перестал существовать. Как оказалось, для накопления такой огромной мощи некроманты принесли в жертву несколько тысяч жителей Ледяного острова и своих собратьев, но эта гекатомба сыграла решающую роль. Дома, храмы, городские стены, ратуша — всё стало оплавляться, теряя очертания, изменяя формы, словно какая-то болезнь охватила город. Жители умирали хотя и быстро, но мучительно. Среди этого праздника смерти невредимой оставалась лишь башня Магической Гильдии, продолжавшая красоваться среди руин немым укором магам, не сумевшим спасти город. В башне шла ожесточённая борьба с проклятием некромантов, пытавшимся подмять и этот клочок жизни. Но как маги не старались, в дальнейшем смерть поселилась и там. Уцелеть удалось лишь немногим магистрам, успевшим в последний момент переправиться через арку портала. Но магические завихрения разбросали их по всему свету. Одни перенеслись уже мёртвыми, другие умерли позже. Выжившие впоследствии обосновались на том месте, где сейчас стоит Ивокарис. Такова история падения империи Схетхе, мой друг, — закончил Вальдрес.
— Забавно, — потёр лоб Колин. — Ты сказал, здесь раньше была целая империя, но я увидел руины лишь одного города. Ещё видел реку, а сразу за ней раскинулся густой лес с огромными деревьями.
— Всё верно, Колин. Сейчас почти всю территорию бывшей империи Схетхе занимает Хайвердский лес. И это ещё одна из загадок древности. Через несколько лет, после описанных мной событий, по ту сторону Полноводной начали прорастать высокие деревья. Где вырубали дерево — вырастало три, причём довольно быстро. Жители, пытающиеся одновременно отстроить разрушенные города и бороться с надвигающимся лесом потянулись с насиженных мест. Всего за какую-то дюжину лет Хайверд заполнил почти весь северо-восток материка, плотно придвинувшись к Мёрзлым землям и Небесному Хребту.
— Да уж, побила вас жизнь, — посочувствовал сержант.
— И не говори, — подтвердил Вальдрес. — Но с тех пор прошло много лет, и память о кровавых событиях осталась лишь в свитках...
