— Чушь! — усмехнулся я. — Ты свободный человек. Ты можешь выбрать то, что тебе нравится больше. Жить так, как тебе нравится. Что за предрассудки?
— Если бы всё было так просто... — произнесла она так тихо, что я с трудом разобрал её слова за грохотом музыки, доносившейся со сцены. Я хотел спросить её, что она имела в виду, но не успел, так как в этот момент к нам подбежал вездесущий индюк.
— Ваш выход через полминуты. — Уведомил он нас и опять куда-то убежал.
— Ну, Поттер. Ты только не волнуйся, хорошо? — вздрогнув, выдохнула Паркинсон, чем вызвала у меня непроизвольный смех. Кажется, она единственная, кто здесь волнуется. Что касается меня, то я уже 10 минут, как переборол свой страх и теперь чувствовал себя значительно увереннее. — Это всего лишь выступление. Никто от нас не требует профессионализма и победа это ещё не главное. Главное — принять участие, не так ли? — уточнила она у меня, нервно усмехнувшись.
— Успокойся. Ты справишься! — уже я подбадривал девушку.
— Конечно, справлюсь! Ха! Я? И чтобы не справилась? Скажи, что ты шутишь, Поттер, иначе тебе придётся не сладко. — Нахохлившись, как гордый воробушек, Паркинсон дерзко вздёрнула свой носик и смерила меня испепеляющим взглядом, а в глубине сверкающих каре-зелёных глаз плескалось ощущение превосходства, неповторимости и непревзойдённости. Ну-у, лицемерка!
— Я даже в мыслях не допускал этого. Я жду от тебя только положительного результата. Поражения я не потерплю. Учти: у такого знаменитого парня, как я, должна быть соответствующая жена. Не справишься — получишь развод! — 'серьёзно' пригрозил я своей супруге.
— ЧТО?! — в праведном гневе воскликнула Паркинсон, но я не дал ей договорить. Объявили наш выход.
* * *
Что ж, в этом, наверное, и заключается смысл всемирного закона подлости: мне предстояло исполнить роль Кена — популярного ухажёра гламурной куколки, живущей в своём розовом и счастливом мирке.
По нашему сверхбыстро придуманному сценарию действий, я должен был разыграть сцену, в которой я как бы подъезжал к своей девушке на машине (за неимением машины, мне предложили лёгкий стул без спинки), мы перекидывались парочкой вступительных фраз, за которыми сразу начиналась песня. Полагаю, это не так трудно, как кажется. Только и нужно сделать вид, что ты ведёшь невидимую машину.
Стоило мне лишь показаться на сцене, как моё появление было встречено громкими овациями и приветственными возгласами. Мда! Мы со слизеринкой явно успели не по-детски прославиться в этом клубе. Я даже услышал чей-то окрик 'Хэй! Это же наш парень!'. На душе как-то странно потеплело. Слава (конечно же, если она добрая) — это приятно.
Я легко уселся на стул, устроив правую ногу на стальном ободке, обвивавшем все четыре ножки на высоте нескольких дюймов от пола. Достал ключи из заднего кармана, завёл машину, надавил на газ... На этом 'введение' в наш номер подошло к концу, уступая место второму этапу. По тихим шепоткам в зале, я заключил, что никто пока ещё не понимал, зачем я это делаю. Но в этом и заключалась вся прелесть нашего номера — заинтриговать и захватить зрителей ещё в самом начале.
Свет, освещавший сцену, мгновенно потух и зал погрузился в неуютную и слегка настораживающую тьму. А ещё говорят 'Темнота — друг молодёжи!'. Врут всё, гады!
Словно издалека раздались первые аккорды нашей песни. За слова я не волновался. Они были просты и быстро запоминались, к тому же повторялись неоднократно. А на случай, если бы мы вдруг забыли что-то, под рукой, точнее перед глазами с краю сцены стоял синий экран, на котором высвечивался текст песни. Ох уж это караоке! Придумают же!
Послышался слабый звук рычащего мотора. Вместе с ним на меня направили яркий луч прожектора. Таким же лучом осветили и Паркинсон, стоявшую в паре шагов от меня. Я 'подкатил' к слизеринке, оказавшись позади неё, и.... Шоу началось!
— Привет, Барби! — выкрикнул я (точнее Кен) в микрофон, обращаясь к Паркинсон (точнее Барби). Настоящий абсурд! В общем, слизеринке придётся дорого заплатить мне за подобную выходку.
— Привет, Кен! — обернулась ко мне эта странная Паркинсон, с пугающе счастливым выражением на лице и оскалом голодной пираньи. Если бы я не знал, что это лишь игра, я бы подумал, что у неё не всё в порядке с психикой.
— Не хочешь прокатиться? — предлагаю, делая попытку скопировать улыбку на миллион.
— Конечно, Кен! — соглашается она с таким энтузиазмом, что мне становится не по себе. На месте Кена, я бы, наверное, укатил бы от такой подружки подальше, но... У меня не было выбора!
— Запрыгивай! — задорно киваю головой, приглашая 'Барби' сесть на соседнее сиденье (в нашем случае — на соседний стул). Тоже мне... Развернули тут кружок театральной самодеятельности!
Публика, узнавшая композицию по первым нотам, уже предвкушает нечто особенное. Со всех сторон раздаются ликующие вскрики, оглушающий визг. Паркинсон, кокетливо виляя филейной частью и исполняя свою партию, обходит 'машину' спереди и изящно присаживается рядом. Как только она садится в 'салон', я вновь завожу 'машину'.
— Я — куколка Барби в мире Барби,
Пластиковая жизнь — это здорово!
Можешь причесать мои волосы,
Можешь раздеть меня, где угодно.
Воображение... Жизнь — это то, какой ты её создашь.
— Ну же, Барби, поехали на вечеринку! — уговариваю я свою 'подружку'.
— Я — куколка Барби в мире Барби,
Пластиковая жизнь — это здорово!
Можешь причесать мои волосы,
Можешь раздеть меня, где угодно.
Воображение... Жизнь — это то, какой ты её создашь.
Начиная со второго куплета, мы выходим из 'машины' и продвигаемся вперёд на пару шагов. Паркинсон держится очень уверенно. И её образ вызывает восхищение.
— Я одинокая блондинка в волшебном мире
Одень меня в облегающее, я — твоя куколка, — заманчиво предлагает 'Барби' своему бойфренду.
Как хорошо, что слизеринка отказалась от своего намерения 'по-быстрому' перекраситься в блондинку, чтобы лучше войти в роль. Иначе у всех началась бы массовая истерия. Мерлин упаси!
— Ты моя кукла, рок-н-ролл, почувствуй себя гламурной,
Поцелуй меня здесь, потрогай вот тут, я люблю пошалить. — Эти строчки наводили на мысли о сексуально озабоченном маньяке, но ... Разве не все парни по сути аналогичны? Поэтому я отбросил в сторону все мысли о маньяке и пропел свою партию, указывая, сначала на губы, а потом перемещаясь к ... кхм... нижнему заднему месту. Но, далее по тексту, выяснялось, что и Барби была не промах и тоже любила, время от времени, 'пошалить'.
— Можешь прикасаться ко мне (по сценарию я притянул к себе Паркинсон, устроив свою руку на её талии), играть со мной (опять же по сценарию, коварно ухмыльнувшись, дёрнул за огромный розовый бант), только скажи, что я всегда буду твоей! — просила меня 'Барби'.
Дальше следовало кое-что интересное. Паркинсон пела припев, а я, подкравшись сзади (опять по сценарию), наградил её нахальным шлепком по мягкому месту. Паркинсон-Барби (как мы и договаривались) слегка обиделась, благодаря чему становились понятны следующие строки.
— Ну же, Барби, поехали на вечеринку! — звал Кен капризную куколку.
— Нет-нет-нет-нет! — обиженно надув губки, мотала девушка головой, отчего её хвостики забавно подпрыгивали.1
— Ну же, Барби, поехали на вечеринку! — подойдя к ней и игриво дёрнув за розовый бант.
— Уоу-уоу! — 'плакала' оскорблённая куколка.
— Ну же, Барби, поехали на вечеринку! — изо всех сил звал я строптивицу.
— Нет-нет-нет-нет! — вновь отказывалась девушка.
— Ну же, Барби, поехали на вечеринку! — умоляя на коленях.
— Уоу-уоу! — пыталась разжалобить Барби. У женщин нет сильнее оружия, чем слёзы!
— Гуляй со мной, разговаривай со мной (Начала загибать пальчики Барби, предъявляя своему бойфренду пресловутые требования),
Я сделаю всё, о чём попросишь.
Я могу вести себя как звезда, могу умолять на коленях.
— Ну же, запрыгивай, подружка, поехали веселиться.
Сгоняем в город, оторвёмся на славу, давай потусуемся!
Ну же, Барби, зажигай!
— Можешь прикасаться ко мне, играть со мной, только скажи, что я всегда буду твоей! — кажется, Кен был прощён.
Ещё пара припевов, ещё раз момент с выпрашиванием прощения на коленях, и 'оскорблённая' девушка вернулась к своему парню. В финале песни мы сидели на краю сцены, спустив ноги вниз, словно это была скамейка. Луч прожектора заменял нам лунный свет. И мы (точнее наши персонажи) 'разговаривали по душам'...
— Ох, мне так весело! — смеялась Паркинсон в образе Барби.
— Да ладно, Барби, это только начало. — Посвятил я девушку в свои дальнейшие планы.
— О, я люблю тебя, Кен! — в порыве 'чувств', девушка подалась вперёд и звонко чмокнула меня в щеку. Хм.... Слабовато, учитывая, какие штучки она умеет вытворять языком. Но для публики и этот невинный поцелуй послужил достаточной причиной для бурного взрыва. На секунду мне показалось, что я оглохну от дьявольски громкого свиста и визга толпы, но я был не прав. Им понравилось? Я был немного ошарашен и приятно удивлён.
— Идём на поклон. — Потянула меня Паркинсон за руку, заставляя встать и подняться на сцену. Там она присела в шутливом и кокетливом поклоне, мудрёное название которого я позабыл. А я ограничился простым кивком головы.
На протяжении следующего получаса с нами произошли невероятные вещи.
Во-первых, мы победили. Да, дементор поцелуй! Хотя я и сам до последнего не верил в нашу победу. Не знаю, почему, просто это казалось нереальным.
Во-вторых, нам присвоили титулы 'Короля и королевы караоке' (Знаю, звучит идиотски, но Паркинсон была вне себя от счастья) и вручили сверкающую 'золотую' статуэтку, изображавшую поющих мужчину и женщину в вечерних костюмах и с микрофонами в руках.
В-третьих, я нечаянно узнал, что этот глупый конкурс проводится лишь один раз в месяц, в четверг. После чего я долго про себя крыл матом организаторов этого 'балагана' и Паркинсон вместе с ними. Повезло же мне попасть в клуб именно в этот день!
В-четвёртых, когда мы, наконец, (к моему неописуемому удовольствию) покидали клуб к нам подбежал какой-то официант и спросил, не видели ли мы случайно ведущего, на что Паркинсон, загадочно улыбнувшись, покачала головой.
— Что ты с ним сделала? — спросил я изумлённо.
— Скажем так: он сейчас улюлюкает в подсобке. — Подсказала слизеринка.
— Ты превратила его в индюка? — не мог я поверить своим ушам.
— Я же обещала, что подумаю над этим. И это всего лишь на полчаса. Так-что можешь не волноваться. — Беззаботно тряхнула она головой.
— Ты ведьма, Паркинсон! — невольно вырвалось у меня. Но при этом мои губы сложились в садистскую улыбочку.
— Я знаю, Поттер! — просто сказала брюнетка, когда мы вышли из клуба.
И, в-пятых, когда мы, дико уставшие и едва передвигавшие ноги усилием воли, ввалились в холл дома ? 12 на Гриммо, часы показывали без четверти двенадцать. Вот тут-то я и подумал, что пора бы предупредить Паркинсон о 'сюрпризе', подготовленном для нас чокнутым священником, а затем в срочном порядке ретироваться от её гнева в свою комнату и не показываться бестии на глаза до самого утра, а лучше до обеда... или ужина. Но не вышло!
Она быстро удалилась в свою спальню, не давая мне ни единой возможности поговорить с ней.
— Ну, Поттер! Отложим разговоры на завтра, ок? Я сильно устала и очень хочу спать. — Жалостливо округлила она глаза и чуть надула губки. Лиса! Лицемерка! Кокетка!
— Ок. Спокойной ночи! — я вошёл в комнату и задумчиво закрыл за собой дверь.
А, может, это чушь собачья? Нет, конечно, я более чем уверен — Гермиона мне врать не будет. Но, может, священник специально велел своей жене передать этот ложный 'слух', чтобы 'детки' ещё больше переживали из-за своего поступка? Это что? Особо жестокая мера наказания? А в этом есть смысл! Вдруг, это лишь обман, цель которого заставить нас 'перевоспитаться'? Скорее всего. Почти убедив себя в том, что 'старый пёс' всего-навсего брешет, я улёгся в постель и закрыл глаза, приготовившись уснуть. Не тут-то было!
ОНА
Домой я возвращалась жутко счастливая и ужасно гордая собой. Вроде ничего особенного, простой конкурс, а как приятно! Но больше всего поражала не победа, а то, что Поттер всё же согласился, помог, поддержал. Подписываясь на конкурс, я не думала, что он пойдет на уступки и решится петь вместе со мной. В голове уже крутился готовый план — с помощью одного безотказного заклинания на некоторое время подарить гриффиндорцу универсальный голос.
Смешно, но это заклинание придумали лишь для того, чтобы родственники молодожёнов, пожелавших спеть на свадьбе, не распугивали гостей своим отвратительным вытьём. Сразу после его изобретения и удачного тестирования, на заклинание было наложено табу в магических музыкальных школах, консерваториях и других учреждениях, так или иначе относящихся к этой сфере искусства. Так же оно было запрещено в магическом оперном театре. Но это не останавливало магов, желавших прославиться. Если становилось известно, что кто-то из певцов пользуется заклинанием, то... В общем, приятного в этом мало.
Но мы с Поттером не были певцами и артистическую карьеру строить не собирались. Да, подло! Да, несправедливо! Но разве слизеринцы не знамениты именно этими своими недостатками?! В итоге, мы не такие уж плохие, просто мы любим добиваться своего... Любой ценой.
В миг, когда я малодушно пыталась свалить в свою спальню, чтобы не выползать оттуда до позднего утра, а лучше до обеда, Поттер остановил меня (Скотина ты, Поттер! Жестокая!) и сказал, что хочет поговорить со мной о чём-то важном. Нашёл время, блин! Стадо морщерогих кизляков тебе в задний проход, милый!
— Ну, Поттер! Отложим разговоры на завтра, ок? Я сильно устала и очень хочу спать. — Изобразив на лице умоляющую рожицу (Срабатывает безотказно! Проверено!), я получила нужный мне ответ и быстренько юркнула к себе в спальню.
О-о-о, моя любимая постель!
О-о-о, моя обожаемая подушка!
О-о-о, моё пушистое и ласковое одеяло!
Как же я соскучилась! Быстро скинув с себя платье и небрежно натянув сорочку, я залезла в постель и с особым удовольствием растянулась на её мягкой поверхности. Между тем, время неизбежно шло вперёд и вскоре стрелки на часах приблизились к полуночи. Возможно, если бы я заранее знала о том, что произойдёт в двенадцать ночи, я успела бы подготовиться, но я не знала...
Я находилась в счастливом неведении до тех пор, пока невидимая и беспощадная сила не подняла моё тело вверх, как не имеющую веса пушинку, и не впечатало на предельной скорости во входную дверь.
'Что за
* * *
?!', — подумала я, без сил скатываясь на пол по дверной плоскости. Но не это было самое странное.
Более поразительным мне показался тот факт, что у двери напротив (спальня Поттера) я услышала такой же грохот, сопровождавшийся болезненным стоном, а чуть позже громким, гневным и дико неприличным ругательством гриффиндорца.
Я всё ещё лежала на полу, когда оклемавшийся Поттер, выйдя из своей комнаты, подошёл к моей двери и открыл её. Я радушно (после удара в голове слегка помутилось) встречала его на пороге, старательно исполняя роль гостеприимного коврика.
