'Ну-ну, мистер Поттер! Да вы лжёте даже самому себе', — думала я, наблюдая за парнем из-под полуприкрытых век. Теперь я знала точно: за его небрежными и немного обидными словами скрывалось нечто большее, чем простое, как он пытался меня убедить, равнодушие.
Он мог говорить мне всё, что взбредёт в его вихрастую, гриффиндорскую голову, но его взгляд и прикосновения не обманывали, выдавая своего хозяина с потрохами. Я не могла сказать наверняка, что именно он ко мне испытывал, но, что бы это ни было, оно было далеко от безразличия.
ОН
— Моя хорошая, моя ласковая, моя умница...
Вот уже 15 минут Паркинсон умиленно пускала слюни над этим проклятым комком чёрной шерсти с пронзительными зелёными глазами, который она вчера представила мне под именем Нэф. Странное имя для кошки... Хотя не мне об этом судить. Разве Живоглот кличка более подходящая?!
'Да ну их к Мерлину, этих кошек и кошатниц!' — подумал я, скорчив недовольную гримасу и перевернув страницу.
Я не любил кошек, но не признался бы в этом Гермионе даже под страхом смерти. Слава Мерлину, с Живоглотом у меня дела обстояли проще: он был рассудительным полунизлом и не навязывал мне своё общество против моей воли. Совсем иначе складывались мои 'отношения' с этим дьявольским отродьем по кличке Нэф. Она была ничем не лучше своей хозяйки и каждый день, что она провела в этом доме, посвящала лишь одному занятию — поиску методов и средств, с помощью которых можно было довести меня до белого каления. Может, я и преувеличиваю, либо у меня активно развивается паранойя, но, смотря в хитрые, коварные глазища этой мохнатой дряни, я мог поклясться самим Годриком, что эта кошка создана лишь для того, чтобы ещё больше усложнять мою жизнь.
Во-первых, эта тварь ободрала обивку диванчика в гостиной. Заметьте, МОЕГО диванчика. Но что самое странное и обидное, она даже кончиками своих когтищ не прикоснулась к креслу из того же комплекта, что и диван. Ну, конечно! Ведь в этом кресле любила сидеть её хозяйка.
Во-вторых, это шерсть. Нет, не так! Это слово надо произносить со зловещим шипением, леденящим кровь в жилах: 'Ше-ерсть'. Вот тогда будет правильно. Итак, ше-ерсть.... Она была повсюду: в постели, на мебели, липла к одежде, приставала к рукам, забивалась во всевозможные дыры, щели и проёмы.
В-третьих, её длинный хвост, который подчинялся лишь закону подлости, как по заказу всегда лежал именно в том месте, где с секунды на секунду должна была ступить моя нога. Я натыкался на её пушистый хвост практически везде: около постели, когда искал тапочки, в ванной, когда чистил зубы, в туалете, когда собирался заняться важным делом, во время завтрака, обеда, ужина: эта [ЦЕНЗУРА] кошка любила разваливаться на полу прямо под моим стулом. Впоследствии, после каждого истеричного и душераздирающего кошачьего вопля, Паркинсон крыла меня таким изящным матом, что я чувствовал в себе потребность тут же схватиться за ручку и записать в блокнотик пару речевых оборотов слизеринки, ну, а потом, конечно же, послать её к Волдеморту вместе с её кошкой.
Паркинсон обвиняла меня в том, что я жестокий, бессердечный мучитель беззащитных животных и не люблю её кошку. Паркинсон, почему-то, никак не хотела понять, что я не обязан любить её мохнатую, злую нервотрёпку. Дай уж Мерлин мне терпения, чтобы просто переносить её присутствие!
В общем, продолжать в таком духе я мог долго, но это не решило бы моей проблемы. Кошка, к сожалению, не исчезнет сама собой. 'Если ей не помочь...' — захихикал противный, искушающий голосок в моей голове, но я старался его заглушить.
Очевидно, люди не врут, когда говорят, что кошки (вне зависимости от того, умные ли они полунизлы, или простые дворовые мурки) сразу чувствуют, как к ним относятся окружающие и платят им той же монетой. Так что наша с Нэф неприязнь была справедливой и обоюдной. Вот только я, в отличие от этой подлой нахалки, не подкладывал ей дохлую мышь в кроссовок.
Что касается её хозяйки, то Паркинсон, изредка кидавшая на меня разоблачающие взгляды с того самого момента, как мы вернулись на Гриммо, кажется, раскусила меня. Спрашивается, зачем я тогда так старался взбесить её напускным равнодушием и необоснованной критикой её внешних данных, если она всё равно расколола меня как орешек? Только зря потратил силы.
— Поттер, ау? Ты меня слышишь? — Паркинсон для верности даже помахала рукой перед моим лицом.
— А? Что? — вынырнул я из своих мыслей.
— Ты не видел Нэф? Стоило мне только отвернуться на секунду, как она уже сбежала. — Причитала девушка. Р-р-р-р-р! Опять эта проклятая кошка.
— Нет. Я читал.
— Верх тормашками? — усмехнулась слизеринка, указав на книгу в моих руках. Я перевёл неверящий взгляд с девушки на пожелтевшие страницы, заполненные мелким и трудно воспринимаемым шрифтом. К моему изумлению и стыду, Паркинсон оказалась куда внимательнее меня. Мои щёки покрыл лёгкий румянец. Ну, вот! Я превращаюсь в ещё одного лунатика, предпочитающего нетрадиционное чтение.
— Я тренируюсь. Этот навык пригодится мне в работе аврора. — По непонятной мне причине пытался я соврать, стараясь выглядеть при этом более убедительно.
— Ну да! — захихикала моя собеседница. — А я профессор МакГонагалл, мистер Поттер. Рада знакомству! — продолжала насмехаться Паркинсон, обхватив себя руками, наверное, чтобы не лопнуть от смеха.
— Очень находчиво! 50 баллов Слизерину! — фыркнул я раздражённо, чем ещё больше рассмешил девушку, после чего вернулся к нормальному чтению.
— Интересно, где же шляется Нэф? — не обращаясь конкретно ко мне, пробормотала Паркинсон, когда приступ весёлого настроения прекратился. — Мне надо было покормить её перед ужином.
Неожиданно раздавшийся за моей спиной громкий хлопок заставил меня нервно вздрогнуть и выронить книгу из рук.
— Хозяин, ужин будет готов через 10 минут. — Отрапортовал Кричер, которого я уже тысячу раз просил не появляться за моей спиной, как чёртик на пружинке из коробочки с секретом. Но всё без толку! — Кричеру начать накрывать на стол?
— Да, Кричер. Спасибо. — Выдохнул я облегчённо, подняв книгу с пола. Получив распоряжение, домовик немедленно испарился.
— Поттер, ну, не сиди без дела! — возмутилась слизеринка, разозлёно топнув ножкой. — Помоги мне найти Нэф!
— Ме-ерлин! А поиски нельзя отложить на послезавтра? — я лениво почесал за ухом и растянулся на диване в полный рост.
— Нет!
— А на завтра? — не терял я надежды.
— Поттер, кончай придуриваться и пошли искать мою кошку. — Сказала моя жёнушка таким тоном, что я предпочел уступить ей, нежели ждать, пока она потащит меня за шкиряк. Хорошо ещё, что она не требовала поискать её филина, иначе мне точно пришлось бы седлать метлу и в качестве балласта брать с собой слизеринку. Бр-р-р! Страшно подумать! Благо, что, в отличие от её кошки, мы с Блэки, как настоящие мужчины, сразу нашли общий язык: я ему дохлую мышь — он доставляет моё письмо по месту назначения. Идиллия!
В ходе поисков мы полностью обошли первый этаж, заглянули во все углы второго, обыскали третий, но проклятую кошку, к сожалению Паркинсон и к моему восторгу, не нашли. Она будто сквозь землю провалилась, чему я был несказанно рад. Мы — расстроенная слизеринка и ликующий гриффиндорец — уже собирались спуститься вниз, как Паркинсон заметила что-то в конце коридора 3-го этажа. Это оказался люк. Обыкновенный люк, очертания которого были видны при достаточно ярком освещении наших палочек.
— Мы должны узнать, куда он ведёт. — Настаивала слизеринка.
— Неужели ты реально думаешь, что твоя кошка настолько умна, чтобы самостоятельно открыть люк и удрать через чердак по крыше?! А, Паркинсон? — спросил я у девушки тоном, полным скепсиса, не имея ни малейшего желания лезть на чердак, ведь именно туда, скорее всего, и вёл этот люк.
— Не неси чушь, Поттер! — гневно фыркнула моя любезная супруга.
— Хотя знаешь? Я передумал. — Протянул я спокойным тоном. — Твоя кошка вполне могла пойти на это, лишь бы сбежать от такой непредсказуемой хозяйки как ты. — Рассмеялся, увернувшись от очередного подзатыльника.
— Поттер, ты мне поможешь или будешь издеваться дальше? — с холодной яростью в голосе спросила слизеринка, судя по её виду, готовясь в любую секунду вызвать меня на дуэль.
— Спокойно. — Осадил я её пыл, в примирительном жесте раскрыв ладони ей навстречу. — Я бы продолжил издеваться, но лучше отложу это на время после ужина. Давай лучше откроем люк.
— Согласна. — Благоразумно ответила девушка.
После открытия люка начали происходить странные метаморфозы. Стены дома, сходившиеся в углу, над которым находился проём, начали двигаться. Кирпичи с характерным скрежетом выступали вперёд, выстраиваясь в форме лестницы по принципу появляения прохода в Косой переулок, расположенного на заднем дворе 'Дырявого котла'. Хоть мне уже и приходилось видеть нечто подобное, я всё же был удивлён не меньше, чем Паркинсон, стоявшая рядом и с жадным любопытством взиравшая на складывающиеся ступеньки лестницы.
Как я ни старался я не мог вспомнить, чтобы я видел здесь раньше этот люк. Подумав, что мы не можем стоять и пялиться на эту лестницу вечно, я принял решение взглянуть, что там наверху. Но не успел я сделать и шага, как нетерпеливая слизеринка уже рванулась в 'бой'.
— Стоять. — Я успел схватить её за руку и вернуть обратно. — Это может быть опасно, Паркинсон. Я пойду первым, а ты стой здесь и жди, пока я не позову, ок? — сказал я тоном, не терпящим возражений, но разве её это остановит?
— Это дискриминация! Я буду жаловаться в Министерство Магии! — запротестовала девушка, грозно нахмурив брови.
— Нет, Паркинсон. Это здравый смысл.
— Но...
— Ни слова! — приложив палец левой руки к губам, правой я вытащил палочку и, приготовившись к чему угодно (а ожидать можно было всего, ведь это 'благородный дом Блэков'), я принялся медленно подниматься вверх.
Мои опасения не оправдались. Миновав лестницу, я оказался на небольшой круглой площадке, представлявшей собой нечто вроде беседки, каким-то образом пристроенной к крыше дома. Осмотревшись, я мысленно засмеялся над своей дырявой памятью. Провинившаяся 'хранительница информации' услужливо подсунула мне воспоминание, в котором Сириус обмолвился парой слов о своей незапланированной постройке, в шутку названной им 'Тайной комнатой'.
'Тайная комната', скорее, являлась башенкой для проведения летних вечеров. Хотя я точно не знал, в чём заключается её функция. Она также смахивала на смотровую вышку. По крайней мере, я точно знал, что она была круглой, диаметром примерно в 3-4 ярда, обнесённая устойчивым ограждением в виде резных перил, остроконечной крышей, удерживавшейся с помощью 4-х резных, довольно стойких столбиков. А вид на пригороды ночного Лондона, открывавшейся с этой башни, был выше всяких похвал.
— Как красиво... — вторил моим мыслям восторженный голос Паркинсон. СТОП! Паркинсон?! Обернувшись, я увидел, что слизеринка, которой не сиделось на месте, взобралась наверх.
— Я же запретил тебе лезть сюда, пока я не подам сигнал! — вскипел я он нахлынушего негодования.
— Ты мне не закон, Поттер! Бе-е-е! — ухмыльнулась девушка, показав мне язык. В ответ я закатил глаза к звёздному небу. Нет, ну, иногда она ведёт себя совсем как капризный ребёнок. Сил моих больше нет терпеть её финты!
— Поттер, здесь так классно! Почему ты сразу не сказал мне об этом месте? — наигранно упрекнула меня Паркинсон, подойдя к периллам и слегка наклонившись вниз.
— Думаешь, я сам помнил? — ответил я ей в тон.
— Тут, конечно, немного пыльно, но в целом просто здорово! — полностью охваченная восторгом девушка никак не могла прийти в своё обычное состояние. Восхищение преобразило её и теперь отражалось в загоревшихся живым огоньком глазах, заблестевших в волшебном свете луны губах, развевавшихся на тёплом ветерке красивых, длинных волосах. Та-ак! Когда она это успела вновь отрастить волосы, и почему я не заметил этого прежде? И вообще, что за странные мысли в моей голове? Что ж, кажется, романтики на сегодня хватит!
— Так, всё! Хорошего понемногу! Идём, Паркинсон! Внизу нас ждёт остывающий ужин. — Напомнил я слизеринке, но она заупрямилась, не желая покидать это место.
— Слушай, а давай ужинать прямо здесь! — предложила она, обратившись ко мне.
— На высоте 4-го этажа? — скептически уточнил я.
— Угу. — Подтвердила слизеринка мой диагноз.
— Ты точно рехнулась! — сообщил я 'пациентке', уверенно повернувшись к спуску с башенки.
— Поттер, постой! Ну, пожалуйста!
О, нет-нет-нет! Только не это! Опять этот гипнотизирующий взгляд. Я уже начинаю его ненавидеть. Почему, когда она смотрит на меня этими глазами, я невольно начинаю чувствовать себя последним уродом? Чтобы скорее избавиться от этого ощущения, мне приходится сначала скрестить руки на груди, потом сказать твёрдое 'Нет!', потом недовольно фыркнуть, чтобы в итоге всё равно обезоружено произнести:
— Ла-адно, Паркинсон! Но только сегодня!
— А-а-а! Ты самый лучший гриффиндорец на свете! — интересно, она замечает противоречие в своих словах? Не так давно, как сегодня утром, я был полной свиньёй. Видимо, я научился меняться в течение дня.
Завизжав, как ненормальная, Паркинсон с щенячьим восторгом в глазах подскочила ко мне, чтобы заключить меня в радостные объятия, хотя лично мне кажется, что она преследует совсем иную цель — придушить меня под шумок. Обвив руками мою шею, она подпрыгивает на носочках примерно 3-4 секунды, как это обычно делают обрадованные чем-то дети. Ей-то хорошо, а мне приходится слегка склониться вперёд, чтобы она ненароком не свернула мне шею, ведь я выше неё на голову, а может и больше.
После своеобразного победного танца, Паркинсон разворачивает бурную деятельность по приданию башенке обжитого вида. О дрянной кошке, к моему большому удовольствию, забыто до момента, пока пушистая блудница не вернётся в отчий дом.
А слизеринка берёт бразды правления в свои руки. Через пару секунд появляется вызванный Кричер и выслушивает приказы капризной, сумасбродной девчонки. Потом также быстро исчезает. Паркинсон хватается за палочку... и я решаю ретироваться вниз до наступления лучших времён, когда палочка девушки вновь окажется в джинсах. Брюнетка, погружённая в свои грандиозные планы, не замечает моего побега.
Где-то через 10 минут до меня доносится довольный голос девушки. Я поднимаюсь на 'вышку' и вижу, что слизеринка на пару с Кричером постаралась от души. Добрый десяток зажжённых свечей — 2 на столе и 8 прикреплены к периллам по обоим бокам от столбиков — наводит меня на нехорошие, почти жуткие мысли. Навязчивое ощущение романтики, витающей в этой атмосфере, заставляет слегка занервничать. Та-ак! Что-то мне всё это не нравится! Вот и долгожданный сигнал инстинкта самосохранения — как-то неприятно засосало под ложечкой. И шрам что-то зачесался. Такое у меня случалось только в миг, когда я чувствовал приближение Волдеморта.
Да и Паркинсон — само очарование — ведёт себя как-то странно, ухмыляется совсем иначе, чем обычно: не как кровожадная пиранья, а как вполне приветливая акула, готовая сожрать меня за один присест. Новая тактика?! Не так ли, Паркинсон? Ну, уж нет! Ничего у тебя не выйдет.
