Позднее, собрав глаза в кучку, обнаружил свои шмотки на полу. Они простирались по всей синусоидальной траектории от входной двери до самой постели, которая, как и палата, были явно не моими. Всё ясно, сам виноват. Сам пробрался в чужую постель. Вот, идиот!
Судя по запачканному вокруг себя белью, я был грязен, как сама похоть. Мордаха слонищи тоже была чуток замарана, и на грудях её нехилых, мраморно-белых, выставленных из-под одеяла, виднелись отпечатки моих ладоней. Стоп! Это что, я эту слониху взъерошил, получается? Мал клоп, да кусуч. Да, что же такое со мной происходит, братцы!
От огорчения захотелось закурить. Год назад удалось бросить, превозмочь себя. А тут вдруг настигло дикое желанье. Пока лежал и философствовал о жизненных трудностях, дверь открылась и впустила тощую деваху, по всем признакам прислугу. Увидев меня, она резко вздохнула, будто захлебнулась воздухом, и обхватила руками щёки. Весь арсенал женских переживательных жестов продемонстрировала. Поизучав мои тощие телеса какое-то время, благо, что я был высунут из-под одеяла почти до начал срамной зоны, деваха встрепенулась, ещё более застыдившись, взвизгнула и стремглав умчалась. Мда, пора растворяться ёжиком в тумане.
— Ой, мамочки! — проснулась от визга слониха и зависла в ступоре.
На меня смотрели ошалевшие от ужаса глаза, а рот силился выдавить из себя чего-то, надеюсь, не слишком ругательное.
Без всякой задней мысли приветливо помахал ей рукой и произнёс:
— Утро доброе...
Это помогло гренадёрше прийти в себя и заполошно броситься наутёк в чём мать родила, смешно подбрасывая на бегу необъятные половинки. Сценарий для кошмаров мне надолго обеспечен.
Быстро выскочил сам из кровати и лихорадочно принялся напяливать на себя шмотки. Стоило бы поскорей нормально одеться и проскочить в свои апартаменты во избежание... В общем, не подбрасывать лишних полешков в костёр царящего тут негатива по отношению к себе. Пробегая мимо зеркала, сам чуть не шлёпнулся. Морда вся битая — фингал на фингале, скула и губы раскурочены, ухо набухло. Вдобавок, вся физия приукрашена пятнами и разводами грязи. Такое кому приснится — инфаркт с инсультом совместно гарантирован.
Было очень рано. Ранее некуда. Но народу по дворцу суетилась тьма тьмущая. Ещё не все во дворце научились узнавать во мне принца. Или до конца не проснулись, или прикидывались, суки. Кое-кто из теремных чинуш на меня цыкал, рявкал, материл, а один долговязый дьяк так вообще по уху заехал. Больному. Пришлось ответно ему зарядить. Не следует раздражать ребёнка после похмелья. Пока клерк приходил в себя от удивления и разрыва шаблона, постарался унести как можно дальше свою бедовую тушку.
На моей половине было абсолютное безлюдье. Слуг в людской тоже не отыскалось. Это обстоятельство меня больше обрадовало, чем огорчило. Мда, постель убрана от слова "совсем". Один лежак с голыми досками остался. Рачительный здесь дворецкий, однако. Нашёл кадку с водой и тщательно помылся, раздевшись полностью. Пока намывался, внезапно ощутил чьё-то присутствие в помещении. Быстро удаляющаяся фигура была явно женского типа. Ходят тут всякие, глаза пялят. Рявкнул ей вслед на всякий случай:
— Какого лешего... Тут тебе не вернисаж!
Фигура вздрогнула и прибавила скорость.
До одежды моей фольклорной добраться не удалось. Гардеробная комната оказалась запертой на висячий замок. Пришлось одеться в прежнее своё военное шмотьё. Почистил одежду, насколько было можно. Встречаться с отцом было пока ещё рановато. Прилёг на пустой лежак и неожиданно заснул.
Очнулся почему-то на полу в позе сбитого с лошади всадника, но зацепившегося за стремена. Тело забыло ноги на лежаке. Из маленького оконца прямо в морду строчило потоком солнечных лучей и дышало духотой. По всем признакам уже далеко не утро. Пока лежал и обдумывал, каким группам мышц послать первый импульс, где-то вдруг зашебуршилось, заскрипело. Наверное, прежняя вуайеристка надумала за чем-то вернуться.
— Эй, там..., неси чего-нибудь на зуб бросить. Жрать хочу, как стадо крокодилов, — вякнул я звонким мальчишеским дискантом.
Только успел подняться и похрустеть суставчиками, как ворвались гриди и попытались скрутить.
— Да вы что, ослы, делаете? Сына княжеского не узнаёте? — заорал я.
— Прости, княжич. Не уведиша тя в порти войной. Мниша, лихоимец в палаты проник, — попытался объясниться старший группы.
Бойцы сконфуженно исчезли, но через какое-то время вновь материализовалась женская особь.
— Государь тя лицезрети хоче, княжич.
— Дай хоть корочку хлеба..., три корочки, — задумчиво попросил её.
— Воля тея, господине, — поклонилась женщина.
И ведь реально принесла три корочки ржаного хлеба, аккуратно объеденные. Могла бы сообразить чего-то более стоящее, пирожок там, курячью ножку. Ну, да ладно. Засунул в рот пресловутые корочки и бодро потопал на рандеву с батей.
Из палат дьяки меня направили во двор, а оттуда в конюшню. Отец решил сделать перерыв между бесконечными приёмами, переговорами, докладами и отчётами и заодно проинспектировать своих разномастных жеребцов. Во все времена люди обеспеченные, состоятельные заводили у себя нечто такое, чем можно похвастаться перед другими, кинуть, так сказать, понты. В моё время это был парк автотачек крутых марок, в это время — породистые лошадки. Богатырская фигура князя Звенигородского и Галицкого располагалась ко мне боком. Мельком он взглянул на меня и снова отвернулся к скотинкам.
— Пошто монастырь сей любый поверзил и в скверну мирску злопакостну воротился? — спросил он неприязненно после длительного периода молчания.
— Здравствуй на многие лета, княже славный, — бодро провякал я для начала разговора.
— И те не хворати, — буркнул отец.
Чего злобствовать? Блудный сын ведь в родительские объятья вернулся. Положено принимающей стороне испытать бурную радость и срочно заколоть откормленного телёнка, если следовать церковной притче.
— Ты разве не рад меня видеть, отец? — насторожился я.
— Радощем моя душа исполнится, аще узрею пред ся сына сея, — услышал в ответ.
Вот тебе на! Видимо проклятый старец успел начирикать правителю свои гипотезы. Сейчас князь позовёт свою охрану, и... прощай карьера принца Галицкого.
— Знай, отец, что я не в монастыре пребывал, а в кремеле, в узилище вонючем. Боярин Единец со своими людьми меня похитили, пытали и требовали, чтобы я признал себя холопом, честь княжескую поруша. С трудом великим удалось от них сбежать, переодевшись в воинскую одежду и с помощью одного честного человека, — проговорил я пересохшим от волнения горлом.
Отец резво повернулся ко мне всем своим внушительным корпусом и зловеще хмыкнул:
— Ай, блядиши, Дмитрие.
Вместо ответа снял рубаху и обнажив спину со свежими ещё следами порки.
— Мнилось, иже похоче ты схоронитися у старца Паисия от мя и детелей державны. Ово захворал досюльны скорбия, — растерянно пробормотал отец, осторожно обнимая меня.
— А разве отец Паисий ничего тебе про меня не говорил?
— Хвор он зельно был. Молитвами наша днесь токмо в здравие взошед.
Значит, с этой стороны ничего мне пока не угрожало. Если весы Фортуны качнулись в мою сторону, не мешало бы разобраться с подлецом Кирияком.
— Отец, ты покараешь лиходеев, меня жестоко мучивших?
— Лично доводство содею, — пообещал он, — Токмо не верю, иже сей худогий муж противу нас с тей крамолы сотворял. В заслугах велиех боярин Кирияк дельма порядия государева.
Отец смотрел так, будто надеялся, что я вдруг признаюсь, что сам себя избил плетью, мух отгоняя.
— В сём ряде без спеху требно вся деяти, — помыслив, постановил он, — Поди, сыне, и обрядись сподобно сей вятшести. Лечца те прислати?
Почувствовав, что князь намерен завершить разговор, решился высказать самое важное:
— Отец мой, если меня любишь, прикажи освободить гудцов Рака Мирона и Зайца Треню. Эти молодые люди за меня заступались, когда Единец со своими подельниками на меня напали. Лиходеев, меня жестоко мучивших в узилище, покарай.
— Обещай ми паки сыном послушливым бысте и союзом обречи ся на женитву с Марией Ярославной, княжной Боровска, то исполню тея поречение, — неожиданно выставил отец встречное условие.
Баш на баш, значит? Ну, ладно. Соглашусь. Свадьба всё равно ведь не состоится. Машке суждено быть государыней московской. Я то знаю историю, в отличие от грозного батяни.
— Воля твоя, батюшка, — притворно вздохнул я, сдерживая радость, — Будет, как ты повелишь.
Отец от избытка чувств устроил мне костодробительный обниманс и крепкогубный целованс. Я был не против малость потерпеть.
А жизнь то налаживается! Вернулись мои слуги — Ждан и Устин. Помогли мне приодеться в приличествующее по статусу шмотьё. Душевно так старались, будто сильно соскучились. На мне теперь красовались расшитая золотыми узорами по краям белая шёлковая рубаха, штаны синие из тафты, сапоги сафьяновые, опять же синие, кафтан красные с золотыми завитками. Пришёл лекарь Саид, и пришлось снова раздеваться. Попользовал он меня мазями и притирками, подрихтовал раскуроченную морду. Такой слой грима навощил, что я сам себя перестал узнавать в зеркале. Зато позорные отметины стали едва заметны.
Будто приняв зов моего, обиженного тремя корочками, желудка прибыл теремной дьяк и позвал на трапезу. Там застал весь ближний совет, включая боярина Единца и старшину княжеских гридей. За трапезным столом сидел только князь. Все остальные с испуганными лицами ютились на пристенных лавках, а главный гридь, бояре Семён и Кирияк так вовсе стояли навытяжку перед государём с потерянным выражением на своих косматых лицах. Отец кивком указал мне на место подле себя. Бояре привстали и отвесили мне полупоклон.
Разговор происходил на повышенных тонах и касался произошедших прошлой ночью загадочных событий во дворце. Никто точно не знал, что именно тогда произошло. Бояре выдавали сведения, один другого нелепее от разных очевидцев. Одни говорили, что на дворец напала целая толпа татей. Они избили охранявших ворота гридей и ворвались на женскую половину. Там сильничали жинок служивых всю ночь. Кладовые с запасами ценного заграничного вина разорили. К Евпраксии тоже залезли, бзыри злопакостны, и само собой оприходовали её. Странно всё как-то. Может быть, после меня ещё какая-то сексуально озабоченная толпа прорвалась во дворец.
Другие рассказывали про явление чёрта "рогами бодлива, ногами колотлива, из ноздрей смрад извержаща". Эта нечисть всех воев во дворе играючи раскидала и пошла охотить прислужниц и прочих жинок. Чего он несёт? Какой такой смрад у меня в ноздрях обнаружился? Догадался, что речь шла именно о моём шумном возвращении с гулянки. Нашли чёрта. И когда это я успел за ночь такую ораву женщин оприходовать и винные подвалы разорить? Что за подлые поклёпы? Обидно даже!
— Праздник велий православны в предверьи, а у мя в хоромах черти резвятся. Кое тея радение, Семён Фёдорович? А ты, Демид, охупавился неизреченно. Гриди службу не лещат. Погнати их вся со двора требно. Не торжнику суетну служат — самому князю велию Звениградску и Галицку. Деи мя людие почитати стану, аще всяк шиши в терем княж вламываются, яко на двор постоялы (ст.русс.: Праздник великий православный на подходе, а у меня в хоромах черти резвятся. Как ты так управляешься, Семён Фёдорович? А ты, Демид, обленился несказанно. Стража службу не исполняют. Выгнать их всех со двора нужно. Не торговцу обычному служат — самому князю великому Звенигородскому и Галицкому. Разве меня люди уважать станут, если всякие жулики в терем княжеский вламываются, как на постоялый двор)? — орал, багровея на глазах, князь, — А ты, Кирияк Михеич, пошто за шишами не взираешь? Развёл их в Галиче, аки скнип на паршивой собаке. Аще помале порядие не сладится в моих владениях, сгоню с места тяжко (ст.русс.: А ты, Кирияк Михеевич, почему за отребьем не смотришь? Развёл их в Галиче, будто блох на паршивой собаке. Если вскоре порядка не сложится в моих владениях, сгоню с места жестоко).
Преподлая мразь Единец меня видимо не узнал. Посматривал равнодушно, как удав, перекусивший кроликом. Грим ли так меня преобразил, или притворялся искусно. Однако, Жеховской посматривал на меня с опаской. Отец не стал акцентировать внимание бояр на моих приключениях. Пусть разбирается тишком, если ему так будет удобней. В итоге прогремевшей грозы пострадал больше всего старшина гридей Демид:
— Гридей дворцовых со старшиной всех купно со двора гнати и секратых (ст.русс.: новых) наяти наместо.
Боярин Единец за нерадение был оштрафован на десятую долю своих прежних пожалований в пользу княжеской казны. Боярин Морозов отделался лишь лёгким испугом. Наоравшись до хрипоты, отец предложил собравшимся подсаживаться к столу. Ближники оживились и присоединились к княжеской трапезе.
Обед получился весьма не плох, хоть и рыбный изрядно по постному варианту. Рыба почему-то раньше считалась постной едой. Уха выдалась наваристой, как и каша, где было перемешано крупа, белое рыбье мяско и какая-та ботва. Пирожки-пряженцы тоже не минула рыбная тема. Осталось надеяться, что напитки не окажутся из чего-то рыбного. Проголодавшиеся вельможи не разговаривали, усиленно работая жевательными мышцами. После прогремевшего над их головами княжеского разноса, желание что-либо обсуждать у всех пропало.
Обычный хлебный квасок поставил приятную освежающую точку, но отец не собирался никого оставлять в покое. После почивания полуденного решено было назначить думу боярскую.
— Киличей от поставленника московска боярина Всеволожска пришед (ст.русс.: Посол от наместника московского боярина Всеволожского прибыл), — прояснил ситуацию правитель, видя приунывшие лица своих сподвижников, — Выход ордынски волит некосненно (ст.русс.: Дань ордынскую требует немедленно).
Поблагодарив правителя за трапезу и отвесив ему положенные поклоны, ближники оставили отцовы палаты. Я намеревался выйти со всеми, но отец меня остановил.
— Сказывай ми толково о вся напасти, с тей содеяху на толице быва (ст.русс.: Рассказывай мне подробно о всей напасти, с тобой сотворившейся за прошедшее время), — потребовал он.
Я стал излагать свою горестную историю с того момента, как после встречи с отцом Паисием решил прогуляться по галичским окрестностям, как познакомился с гудцами и как на меня напали стражники, возглавляемые боярином Кириаком. Тут я слегка приврал для пользы дела, поведав, что боярин знал о том, кто я есть. Рассказал, как князь Жеховской отказал мне в помощи, не признав во мне княжича. Описал свои мытарства в застенках кремеля. В подробности своего побега решил отца не посвящать, хотя он по идее должен знать о подземных ходах. Описал только момент фекальной атаки на стражников с участием Фоки, свои безупречные скоростные данные и спуск со стены под покровом темноты с помощью случайно найденной верёвки. Правитель особенно заинтересовался личностью моего сообщника. Я постарался расписать действия Фоки в самых героические тонах, но нарвался на скептический взгляд отца.
