— Отнуду сякы отроче мокр ялся? — раздался насмешливый голос.
Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Возле меня материализовался улыбающийся мужик с энергичным лицом, короткой аккуратной бородой и добрыми глазами. Я брякнул первое попавшее оправдание:
— Не спится чего-то...
— Да ми такожде есмь, — согласился незнакомец и неожиданно предложил, — Ступай за ми, посохнешь.
Я пошел за странным мужиком и внезапно с ужасом осознал, что сарацинская сабля на поясе у простолюдина — это уже перебор. Это как если бы Штирлиц шёл по вечернему Берлину с красным флагом в руках. Отстегнуть и выбросить бы саблю, вдруг мужик не успел заметить. Жалко терять такую ценность, но придётся. Вляпался по самое оно. Не убивать же теперь доброглазого провожатого сзади подло?
Город состоял наполовину из землянок, наполовину из изб. Встречались и полноценные усадьбы. В одну из таких продвинутых хоромин мы проследовали. А мужик то попался не простой. Прислуга с факелами открыла ворота.
— Сабельку сею знатну не тереби, порежися, — бросил через плечо провожатый, — А вот и моя лачужка.
С крыльца сбежала стройная светловолосая девушка в сарафане и летнике, обняла мужчину и выговорила ему, что тот не бережёт себя. Не оделся тепло. Меня ожог загадочный взгляд прекрасных глаз. Будто током электрическим шибануло. Встречал много красивых женщин, в основном здесь, в эту эпоху, но такой типаж редко встретишь даже в античные времена. Ушедшая Соболица сияла гордой, дерзкой красотой, а эта девушка обладала каким-то невыразимо нежным, хрупким очарованием.
— Строга есть дща моя Млада. Не спит, мя пожидае, — кивнул в её сторону незнакомец, — А ты, ёра (ст.русс.: озорная), примай драгова гостя наша.
Девица стремглав кинулась внутрь дома и вскоре появилась с корчажком чего-то приятно пахнущего. С поклоном протянула подношение мне. Я выпил хмельной напиток с очень приятным и необычным вкусом. Робко клюнул красавицу в губы. Млада усмехнулась и одарила ответным жарким поцелуем. Я чуть не потерял сознание от восторга.
— Нелеть казити (ст.русс.: портить) мальца! — шутливо погрозил ей пальцем отец.
Девушка прыснула смешком и убежала.
— Я тя древле узрел, на башне сидяху, — открылся незнакомец, — Власы так и блескочут златом на солнце. Убор их не скрывае. В приступах не братишься, бродишь с людями окрест кремля яко волк алчуши, знамо хитренность норовишь. Надысь стоял вскрай башни у изгиба Сандебы. Посему зде мнил взлазити. Зрел, яко ты в хладь речну с дружней сей курнался, векшей (ст.русс.: белка) прыскучей на заборол прянул. Доспел срети тя и в званцы зазвати.
— Если раскрыл меня, то почему не хватаешь? — буркнул я уныло.
— Пошто ми отрока мокра ятити, руцы сеи калнити? — засмеялся мужчина.
Он повёл меня в покои, дал сухое и чистое бельё и велел переодеться. Я было засмущался, но хозяин внушительно высказался:
— Аки я нечист, ово степняк похотлив. Совлещи сею порть без сторожки.
Я переоделся, стараясь не показывать спину. Мужчина больше разглядывал мою грудь. Закончив с одеванием, получил приглашение проследовать в трапезную. На столе уже стояло нехитрое угощение — мясо, репа, зелень, вино.
— Рек мя людским прозовом Мантур. Родичи рекоша мя Доброгост. Старшина градской выборны есмь. Тя я добре помню детищ мал, с матицей сей княгиней Настасией семо приежаша на богомолье в Аврамиеву обитель. Отметки на персях теих явны, токмо ут лишче, яко шалопут. Ну, здравы буди, драгий наш княжич Димитрие, — сказав, хозяин встал и чинно поклонился.
Если уж инкогнито моё было так лихо раскрыто, не стал отнекиваться. Рассказал ему всю предысторию своего появления здесь и как меня обманул боярин Морозов, подослав своего приспешника, из-за чего мои посланники не добрались до Чухломы.
— Сей боярин есть аспид смагопыхны, — согласился Мантур, — Мати тея от него такожде вяще тужила. В обителю чаяла ушед. С нею молвились мнози глаголы. Я ея отговаривал, дабы ради сына бытила в миру.
— Так был ли бунт в Чухломе, и из-за чего Морозов так взъелся на его жителей? — дошла очередь до главных вопросов.
— Которы в сих местах несть бе. Мужи чухломски смирны, тяжны и приветны суть, — начал неторопливо и веско пояснять Мантур, — Седьмицу назад прискакал дьяк путны Вавила Желвин из ближников боярина Морозова с кличем, иже иде семо рать княжеска карати гражан за отступ от веры христианской. Люди зде овы верят в Христа, сие правда. Отступились крылошане сами от веры истой, животяху недобле пастырям. Мшелоиме, злослове, блуды сотворяху и содомию. Посему миряне отвергае греховодников и к досюльным богам притекают. Преду бытиел в Новуграде и бех в сане священника. Панкратием мя рекоша ноли. Дал ми Господи узрети свет истины. Пошед с дружней обличати стяжателей и лихоимцев в лоне святой церкви окопахуся, яко скнипы. Извержен бех из сана, оженися и гостем обильным ста. С родичами супружницы унука князя быва Галицка сошелся по единоверию. По их совету ушед с семьёй в Чухлому. В Новуграде нас стужаша архиерейны люди. В Галиче княжил Борис Васильевич ноли, яко наместник тея отича. Нам с обещники никои не досаждаша, токмо игумен Аврамиева монастыря отче Иннокентий прялся с нами злостужно. В остатни лета боярин Морозов нас пошлинами тощил ковно (ст.русс.: намеренно). Смердам окрестны он претил многажды лещити ко граду гобину сяку и торжити ею. Шишей напускал на гражан грабити. Ныне сотворена рать на побивание людей безвинны. Мню, княж Борису мы помеха велия сташа в пряниях с боярином Морозовым.
— Почему вы не ушли куда-нибудь, на Вятку, например?
— Ушед етеры (ст.русс.: кое-кто), а нас Господь покрые, — спокойно ответил раскольник.
И дочуру свою ему не жалко. Никогда не понимал фанатиков, но в позе и взгляде Доброгоста сквозила какая-то абсолютная уверенность в своей правоте, что поневоле хотелось согласиться с ним во всём.
— Надо бы открыть северные ворота и завести мою дружину. Три десятка воинов там ждут, — попросил старшину.
— Ужо введоша, — коротко отреагировал он.
— А двое у угловой башни?
Мантур досадливо махнул рукой и признался, что про них забыл, но скоро исправит свою оплошность. Я напросился идти вызволять своих товарищей. Ребятам спустили верёвочную лестницу. Они влезли и немного испугались присутствию со мной незнакомых вооружённых людей. Потом успокоились, не видя проявления враждебности. Меня проводили к основной части отряда. Бойцы стояли спиной к запертым воротам, с обнажённым оружием, настороженно посматривая по сторонам. Я подошёл к ним с Мантуром и объявил:
— Вложите мечи в ножны. Нам предстоит защищать Чухлому.
Попросил старшину об одной услуге. Нужно будет сделать из листа жести правильную воронкообразную фигуру матюгальника, предполагая определённые агитационные мероприятия со стен Чухломы. Конечно, не собирался ни в коем разе пропагандировать стригольничество и что-то подобное, но прекратить братоубийственное противостояние русичей на религиозной почве было бы неплохо.
Моих солдат развели по избам на постой. Я обосновался в гостевых покоях усадьбы городского старшины. Ночью стало очень холодно. Никак не мог согреться под одеялом. Першило в горле. Встал, пробрался к печи и прижался к ней. Незаметно уснул. А утром меня обнаружили валяющимся на полу в неглиже около печи в лихорадочном состоянии. Пришёл в себя, когда в рот вливали какую-то отъявленную гадость. Стало немного легче. Пока болел, в разгорячённую голову налезло кое-чего полезного по акустике. Вспомнилась формула расчёта резонатора, неизвестно из какого учебника подцепленная. По ней длина органной трубы с частотами страха получалась около шести метров. Попросил срочно привести ко мне Мантура и Нечая. Предложил, чтобы сделали трёхсаженную трубу, а на отверстие мундштука желательно поместить четырехугольный раструб из жести.
День пролетел незаметно. Я постоянно забывался во сне. Ухаживала за мной Млада. На это ангелоподобное создание было невыразимо приятно смотреть, наблюдать за каждым её движением. Девица же находила удовольствие в подшучивании и издевательствах надо мной. Теребила за уши, щёлкала по носу. Пришлось шутливо пообещать её казнить за непочтение к княжьему сыну. Язык показала и убежала. Когда снова очнулся, Млада гладила мои волосы лёгкими касаниями, шепча непонятные слова и целуя лоб. Побоялся открыть глаза, чтобы невольно не прекратить сладостные мгновения. Штурм стен в этот день так и не состоялся, но огненный дождь горожанам Осина устроил.
Только на следующий день галичане дали нам штурм с утра. Я почувствовал себя гораздо лучше и решил пойти и разведать обстановку. Погода сменилась полностью на осеннюю. Стало прохладней, накрапывал мелкий дождь. Выгорело много зданий. Даже у Мантура часть усадьбы пострадала.
Он, кстати, приволок сработанный кузнецами рупор. Получилось даже лучше, чем ожидалось. Кроме громкости, голос мой приобрёл необычные баритональные оттенки. Музыканты доставили трубу иерихонскую, положили во дворе. Решил испытать девайс на сидящих высоко на крыше голубях. Лучше бы так не делал. Птицы взметнулись в воздух и устроили мне мощный дождь своим помётом. Сволочи пернатые — лучше и не скажешь! Озлившись люто на дурацких птиц, убежал в покои менять обгаженную одежду. Музыканты силились не засмеяться. Только бы попробовали. Назначил их военной обслугой нового вида оружия.
Пришли к стенам, а там уже кипела яростная схватка. Воякам Осины удалось залезть на стену в нескольких местах. Горожане вместе с моими бойцами пытались ликвидировать прорыв.
Я влез на башню и проорал:
— А ну, стоять и слушать меня.
Эффект получился невероятным. Многие из штурмующих попадали с лестниц, сражавшиеся выронили мечи и осели на пятые точки, завыли собаки.
— Я — князь Дмитрий Юрьевич и ваш воевода, приказываю галицким ратникам немедленно прекратить нападение на Чухлому и отступить. Город отныне в моих руках, а его жители под моей защитой. Приказываю схватить изменника Семёна Осину, его приспешников и поместить под стражу, — продолжил вещать внушительным голосом, не забывая про театральные паузы.
Нападение на город прекратились. Музыканты установили свой многометровый агрегат и принялись качать меха. Что-то в лагере галичан происходило, какая-то яростная возня. С забрала не было понятно. К вечеру возле северных ворот появилась группа воинов. Узнавались знакомые лица из десятка Никодима Ряпа — закадычные друзья Деменьша с Космыней, голосистый Понтя, злословный Онуфря. С ними были Тюха и весьма неожиданно Глеб. Ещё с дюжину незнакомых ратников. Они подавали сигналы, чтобы их впустили в крепость. Перешедшие на нашу сторону люди рассказали, что громовой голос произвёл на многих их бывших соратников ошеломляющее впечатление. Многие повольники предпочли дезертировать из войска, некоторые повредились умом, некоторые ослабли животом и испортили своё одеяние. У сотника Семёна почти не осталось войска.
Почти это сколько? Хотелось бы знать конкретно. Моих сейчас набралось под шестьдесят человек, да доброгостовых людей оружных — полторы сотни. По словам десятника Никодима, сотник Осина изначально привёл к городу примерно двести пятьдесят воинов. Если их стало меньше хотя бы вполовину, то есть смысл устроить набег на его лагерь и окончательно разбить незадачливого стратега. Послал Тюху в разведку. Когда он вернулся, не поверил сперва его словам. Лагерь Осины был абсолютно пуст. Шатры стояли, но людей нигде не было видно. Пришлось послать конную разведку, чтобы прочесали окрестности. Вероятнее всего, сотник Семён отступил в одну из окрестных деревень, чтобы там спокойно дожидаться помощи из Галича. Значит, действительно у него не осталось почти никого, если не считать тупого братца Ивка с его мажористыми дружками.
Получив известие об отступлении войск неприятеля от стен Чухломы, горожане заорали от радости, стали обниматься, танцевать, даже рыдать от счастья. Мантур пригласил всех к себе в усадьбу праздновать победу. Дождь продолжался, поэтому слуги поставили трофейные шатры во дворе и на улицах, расставили в них столы. Пирушка получилась не княжеская, с изысками, но душевная, с простыми кашами, мясом, рыбой, творогом и медами стоялыми. Хоть и постным был день, протестанты подобными мелочами решили не заморачиваться. Можно сказать, праздновали свой новый день рожденья.
На волне ликования и у меня практически пропал противный кашель. Немного только давило в груди. Горожане славили больше всех меня, называя своим спасителем. Мантур утверждал, что ему давно было явлено пророчество, что град Чухлому спасёт от дьявольской рати златой сын сребровласой женщины, и что это чудо надо прославить в веках. Команда моих гудцов и примкнувшие к ним витязи, вооружившись своими инструментами, веселила горожан до глубокой ночи. Даже не запомнилось, как добрался до постели.
В четверг пробудился поздно с больной головой. Пришли разведчики и доложили, что в ближайших населённых пунктах сотник Осина со своими приспешниками не найден. Вдруг он вообще в Галич умотал, поджав хвост. Меня всё равно не покидало беспокойство. Поделился своими сомнениями с Мантуром.
— Иже ты мнишь, княжич? — спросил он.
— Предлагаю переселиться всем городом куда-нибудь на восток. Мест там хороших для жизни много. Да ты и сам прекрасно знаешь про это по торговым делам.
— Довлете нас супостаты онде (ст.русс.: Достанут нас враги там).
— Не до вас им потом будет. Война может скоро начаться. А останетесь здесь, всех вас ратники перережут как овец: и правых, и виноватых.
Мантур долго и пристально смотрел на меня, прежде чем высказать:
— Добре. Стягну вече градове, потолкуем.
На главной площади перед сгоревшим зданием волостеля и также пострадавшей деревянной церковкой Преображения Господне состоялся сход жителей. Выступал Мантур, стоя вместе со мною на уцелевшем крыльце хоромин. Многие, и прежде всего рыбаки, опасались сниматься с насиженного места в никуда. Чухломское озеро изобиловало ценными породами рыб, среди которых наиболее ценился золотой карась. Пришлось мне подключаться и объяснять, что в удел получил места по реке Унже, а там рыбы всякой видимо-невидимо. Официально я продолжал оставаться князем Волежским и даже Вяцким. Никто меня пока не развенчивал. Бумаги по княжению все со мной имелись в целости и сохранности.
Все дворы проголосовали за переезд единогласно. Старшина дал участникам переселения на подготовку пару дней. После схода закипела деятельность. Я послал гонца в Глазуново к Завьялу, чтобы он брал всех обозных, подводы, возок и прочее барахло и выдвигался к Чухломе. Мантур пригнал откуда-то свою флотилию торговых судов. Четыре лодьи качались на волнах у причала возле северных ворот под загрузкой всякого товара, в основном, мягкой рухляди. Он вывозил товар на сохранение к друзьям в Солигалич.
Как у матёрого купца, у него имелась нарисованная на пергаменте карта, довольно правдивая. Пришлось поломать голову над логистикой переселения. Надо ведь позаботиться о безопасности людей, их питании и ночлеге. Воспользоваться водными трассами — не вариант. Скоро зима нагрянет с морозами. Восточнее Чухломы по реке Виге лежали обширные земли князя Жеховского. Идти по ним, что гулять по минному полю. Обойти можно, но двигаться надо по дороге на Галич почти до самого города и немного не доходя, перескочить на дорогу по берегам реки Неи. Этим вариантом была стопроцентная вероятность натолкнуться на идущего встречным курсом карательного резерва. Ещё имелся маршрут строго на север в сторону Солигалича. У села Солда нужно будет сделать поворот под прямым углом на восток и по берегам реки Воча добираться до крупного села Судай, являющегося главной резиденцией князя Бориса. К сожалению, дорог в княжестве было мало, к тому же, представляющие собой только направления, вдоль которых более-менее удобно пробираться на телегах. По бездорожью лучше и не мечтать проехать. Можно, конечно, но с огромным трудом и затратами времени. Думали мы много и в итоге решили прогуляться всё же по минному полю, зато сэкономить время и средства. С нами ведь пойдут шесть десятков проверенных в деле воинов.
